Виктория Александер "Её высочество, моя жена"

Спасибо, makeevich, m-a-r-i-n-a, Королева, за новую главу!!!!

_________________

Спасибо за главу!

Makeevich, m-a-r-i-n-a, Королева, спасибо за еще одну интересную главу!!!
_________________

 » Глава 7

Девочки, с Рождеством вас!!!

Перевод тучка
Редактирование Королева

Мэтт не мог выбросить из головы ее взгляд. Выражение ее глаз.
Татьяна бросала на него этот взгляд при каждой встрече после возвращения. В конюшне, в своей резиденции и его коттедже, а также сегодня вечером, когда они вошли в гостиницу. Даже сейчас, сидя за столом напротив него в уединении их комнаты, доедая заказанный Мэттом ужин, она прерывалась, и время от времени устремляла на него этот взгляд.
Он не мог точно описать его: это была смесь флирта и решимости. Невинности и вызова. Каким-то образом принцессе удавалось бросать на него быстрые взгляды из-под опущенных ресниц. Мэтью не смог бы повторить такое, даже если бы годами тренировался перед зеркалом. Прием определенно женский и не слишком откровенный. Мэтт своим умом, созданным для занятий механикой, поражался, как можно создавать впечатление скромно опущенных глаз, бросая при этом взгляды, которые можно описать лишь одним словом – соблазнительные. Прочие части его тела волновал лишь вопрос - зачем, а не то, как ей удается подобный трюк.
Действенный. Вот как можно его назвать. Невероятно действенный. Это был, без сомнения, тот же самый взгляд, которым Далила заманила в ловушку невинного Самсона. Взгляд, который Клеопатра применила против ничего не подозревающего Марка Антония. Должно быть, Татьяну с рождения обучали использовать такие взгляды для национальной обороны во время Авалонских кризисов.
Другой мужчина был бы захвачен соблазнительной притягательностью этих зеленых глаз. Но Мэтью Уэстон, лорд Мэтью, был более чем готов принять вызов – в конце концов, это был всего лишь взгляд, неважно насколько действенный, или зовущий, или интригующий, или...
- Вам не нравится, милорд?
- Не нравится? - Мэтт не думал о своих чувствах в таких выражениях. Татьяна заставляла его ощущать себя так, словно для нее во всем мире нет и никогда не будет никого дороже, чем он. И это само по себе было подозрительно.
- Я не уверен, что этому можно верить.
- О боже, - раздраженно вздохнула Татьяна. - Ты говоришь как Димитрий.
- Не сомневаюсь, что ты предоставила бедняге капитану более чем достаточно поводов для недоверия за эти годы, - холодно произнес Мэтт.
- Глупости. К слову сказать, до недавних пор я вообще никогда не покидала страну. А политический климат дома был относительно спокойным до болезни отца.
Он смотрел на нее в недоумении.
- О чем ты говоришь?
- О соображениях безопасности, разумеется. О возможности отравления пищи. Я считаю это абсурдным. Никто не знает, кто я такая, да если бы и узнали, мне кажется, никого бы это не волновало.
Она свела брови.
- Я спросила, понравилась ли тебе еда, а ты заявил, что не веришь. О чем ты говорил?
- Я говорил... Твой взгляд заставляет меня забыть прошлое и пренебречь будущим.
Он прочистил горло и величественно произнес:
- Я считаю, что ужин был великолепен.
Расставленные на столе тарелки были наполнены жареной говядиной, овощами в сливочном соусе и большими кусками хрустящего хлеба. Все это дополнялось двумя бутылками терпкого, но вкусного красного вина.
- Ты почти ничего не съел.
- Зато ты съела порядочно.
- Да, я знаю. – Татьяна облизала средний палец и издала удовлетворенный вздох.
- Действительно великолепный ужин. Я умирала от голода.
- Неудивительно. – Мэтт с трудом отвел взгляд от ее прелестного пальца. Счастливчик!
- Ты почти ничего не ела сегодня – если не считать бренди.
- Бренди не считается, если это традиция. Кроме того, я не особенно люблю бренди. Это слишком серьезный напиток, ужасно тяжелый и крепкий. Но традиции требуют жертв, ты согласен?
- Я бы сказал, это зависит от традиции.
Если Татьяна была для него загадкой, когда они встретились впервые, то сейчас она и вовсе ставила его в тупик.
То, что теперь Мэтт знал, кем и чем она является, не помогло ответить на его вопросы, а только углубило тайны вокруг нее.
- Традиции очень важны. – Принцесса лениво обвела пальцем край бокала. Словно приласкала. Живот Мэтта напрягся, и он осушил вино одним глотком.
- Можно сказать, что это тот стимул, что движет мной.
- Да? – Он снова наполнил свой бокал.
Татьяна задумчиво кивнула.
- Это важно для страны, для людей - иметь что-то, во что можно верить. Это настоящая цель традиций, обычаев, даже символов. Приятно знать, что, как бы ни менялся мир, некоторые вещи остаются неизменными, и всегда останутся таковыми. Ребенок будет крещен так же, в той же церкви и скорее всего в той же рубашке, что и его отец до него.
- Никогда не подозревал, что бренди играет столь ключевую роль в мире, каким мы его знаем. – В голосе Мэтью прозвучала дразнящая нотка.
- Бренди действительно важная вещь, если является главным национальным продуктом страны. – Тон Татьяны был серьезным, но свет свечей отражал насмешливый блеск ее глаз. - Ты, конечно, пробовал авалонский бренди?
- Авалонский бренди? – Мэттью хмыкнул. - Признаю, что никогда даже не слышал о нем, а я всегда считал себя весьма сведущим в алкоголе, который предлагает континент.
- Я не удивлена. Чем дальше ты от Авалонии, тем труднее его достать. Самый лучший – „Королевский янтарь”, и он крайне редок. Бренди „Королевский янтарь”, который подавали в этом году, выдерживали почти 100 лет. Его делают монахи, которые живут на полпути к самой высокой горе Авалонии, и его едва хватает для нужд королевской семьи.
- Только королевская семья? А обычные люди должны пить простой бренди?
Татьяна кивнула.
- Обычный авалонский бренди тоже достаточно хорош, по крайней мере, мне так говорили. И даже королевская семья использует „Королевский янтарь” только для больших празднеств и церемоний. Праздник Святого Станислава, Рождество и встреча Нового года, Пасха, конечно, крещения, свадьбы, коронации. И все в таком роде. – Она подняла стакан в молчаливом приветствии. - Это традиция.
- Понятно. – Он ответил тем же жестом и отхлебнул. - Я полагаю, вы пили этот бренди на твоей свадьбе.
Татьяна заколебалась, и что-то промелькнуло в ее взгляде. Сожаление? Гнев? Нет, это было больше похоже на боль. В конце концов, она похоронила первого мужа, а не бросила его. Стало быть, она грустила о нем.
- Я не должен был спрашивать, - медленно произнес Мэтт.
- Чепуха. – Она легко улыбнулась и немного вздернула подбородок.
- Ты был на моей второй свадьбе. Будет только честно, что ты узнаешь о первой. Это событие, разумеется, заслуживало благословления Королевским бренди. Ведь соединялись не просто два человека, но и два государства.
- Ты никогда не рассказывала мне о своем муже. Нет никакой необходимости...
- Я так не думаю. Мне кажется, такая необходимость есть. – Татьяна откинулась на стуле и окинула его долгим пристальным взглядом.
- Тебе известно что-нибудь о моей стране, Мэтью?
- Практически ничего. Мне удалось найти ее на карте, но помимо этого, - он улыбнулся, пытаясь поднять ей настроение, – мне известна только ваша традиция пить бренди во время путешествия.
Она рассмеялась.
- Есть еще кое-что. Наша страна имеет стратегическое расположение, в той части света, которую делят Россия, Пруссия и Австрия. Хотя наша семья веками управляла государством, мои родственники имеют склонность к междоусобицам. В прошлом году отец был болен, и кузина пыталась узурпировать власть для своей собственной ветви семьи Прузинских. Слава богу, ей это не удалось. Она нехороший человек, и я не могу даже представить, к каким ужасным последствиям привело бы ее правление.
Татьяна посмотрела на него поверх бокала.
- Но ты спрашивал о моем первом муже.
- Я вовсе не спрашивал.
Мэтту показалось мелким копаться в ее прошлом. Но все же, пусть он и не предъявлял никаких требований в качестве второго мужа, но во всяком случае имел право знать о своем предшественнике.
- Но признаю, что мне немного любопытно.
- Филипп Андрэ Аугустус де Бернадот был сыном правителя маленького княжества, союзника Авалонии. Наши отцы решили, что мы должны пожениться, когда мне было всего четыре года. Несмотря на то, что страна Филиппа была... назовем это цивилизованно, «поглощена» Австрией еще до того, как он стал взрослым, было решено, что этот союз все же принесет политическую выгоду. Так что я выполнила свой долг и вышла за него замуж.
- Понимаю.
Но все же не до конца. Ни единым намеком Татьяна не показала, что чувствовала по отношению к Филиппу. Нравился ли он ей. Оплакивала ли она смерть мужа. Любила ли его. Не то что бы это имело хоть какое-то значение. Мэтью было просто любопытно, не более.
- Тебе бы наверняка понравился Филипп. Он из тех людей, которыми мужчины обычно восхищаются. Эксперт во всем, чем занимался – в верховой езде и стрельбе, азартных играх, выпивке и прочих странных занятиях, что так нравятся мужчинам. Филипп был чрезвычайно очарователен и довольно красив. Он нравился джентльменам, а леди, - она глотнула вина, - леди обожали его. А он обожал их.
- Понятно. - На этот раз Мэтт действительно понял.
- А ты тоже обожала его?
Татьяна смотрела в бокал. Бежали секунды. Мэтью не знал, почему ему хотелось услышать ответ, но хотел этого, пусть и говорил себе, что это не имеет значения.
- Не могу себе представить, что ты способен совершить глупость настолько ужасную, что это будет мучить тебя всегда - произнесла Татьяна тихим, но твердым голосом.
У него сжалось сердце.
- Возможно, раз или два такое случалось.
Татьяна посмотрела ему в глаза.
- Я росла, зная, что однажды стану женой Филиппа. Это не было ни моим решением, ни моим выбором. Даже мальчиком его очарование и страсть к жизни были неотразимы. Не знаю, почувствовала бы я то же самое, если бы первый раз встретила его взрослым. Но ты прав, большую часть жизни я тоже обожала Филиппа. Он очаровал меня ребенком, и я не смогла избавиться от его чар, пока не стало слишком поздно.
- Как принцесса в сказке.
- Вовсе нет.
Татьяна наморщила нос и протянула ему пустой бокал. Мэтт взял бутылку, наклонился через стол и снова наполнил ее бокал.
- В подобных сказках принцесса, избавившись от чар, находит настоящую любовь или, на худой конец, возможность сбежать. Но меня никто не спас, Мэтью, и я не смогла убежать. Я делала то, что от меня ожидали. То, чему меня обучили, - с отвращением покачала она головой.
- Сейчас мне это кажется совершенно омерзительным. Я была идеальной женой и идеальной принцессой. Не упрекала мужа ни на людях, ни наедине. Делала вид, что ничего не знаю о его похождениях. Не обращала внимания на перешептывания и сочувственные взгляды.
Мэтт хмыкнул.
- Не могу в это поверить. Разумеется, сейчас ты выглядишь куда увереннее, чем когда мы встретились впервые, но даже тогда ты не показалась мне женщиной, способной терпеть такое поведение мужа.
- Наверное, это лучший комплимент, который я когда-либо слышала. – Татьяна наградила его странной улыбкой, печальной и нежной одновременно.
- Женщина, которую ты встретил в Париже, воспользовалась представившейся ей после неожиданной смерти мужа возможностью оценить свою собственную жизнь. Не как принцесса, а как ... обычный человек, полагаю. Эта женщина увидела, что провела жизнь, делая то, что от нее ожидали. Но ведь так и должно было быть. Таково ее место в жизни. Ее судьба. Но после смерти Филиппа казалось, что она, вернее, я, выполнила свой долг и оправдала возложенную на меня ответственность. Если бы муж не умер, уверена, моя жизнь продолжилась бы без изменений и вопросов. Но его смерть не только освободила меня от фарса замужества, но и изменила мировоззрение. После предписанного траура я покинула страну, чтобы повидать мир, о котором могла только мечтать.
Татьяна поставила локти на стол, переплела пальцы и оперлась о них подбородком. Ее глаза сияли.
- И странствия привели меня в Париж.
- И ко мне. – Это было сказано ровным, бесстрастным тоном: наблюдение, ничего больше. Мэтт не знал, что сказать, и не знал, как относится к тому, что только что было сказано.
- И к тебе. – Она изучающе посмотрела на него.
- Я бросила тебя, потому что знала, что никогда не буду до конца свободна от своих обязательств.
- А сейчас? – Мэтт сам удивился своему вопросу. Его это совсем не волнует. Не должно волновать.
- Сейчас ты свободна?
- Я получу свободу, как только выполню то, ради чего приехала.
- Что же это? – Он старался сохранить равнодушный тон. Сейчас, поздно вечером, когда позади у них долгий день, когда часть правды уже открыта, скажет ли Татьяна остальное? Что она на самом деле ищет? И почему хочет, чтобы он был ее спутником?
- Тебе прекрасно известно, что это, - страдальчески вздохнула она. – История странствий принцессы Софии, разумеется.
- Разумеется, - пробормотал Мэтью.
Татьяна приподняла бровь.
- А что ты хотел услышать?
- Правду.
- Понятно. Ты мне не веришь. Это начинает раздражать.
- Чепуха, - фыркнул он. – Я даже не вспоминал о тебе.
- Даже не вспоминал? – она обошла стол. – За все пятнадцать месяцев, три недели и сколько там дней?
Их взгляды скрестились и он поднялся на ноги.
- Ни разу.
- Ты говорил, что скучал по мне.
Татьяна остановилась перед ним и легко провела пальцами вниз по его руке.
- Человеку свойственно скучать по тому, чего больше нет, - произнес Мэтт небрежно, словно ее прикосновение к ткани сюртука нисколько его не взволновало.
- Я признаю, - ее голос был страстным и низким. – Я по тебе скучала.
- Неужели?
- Это тебя удивляет?
- Да.
Их разделяла жалкая пара дюймов. Он мог чувствовать ее запах, легкий и эротичный, жар тела, ощущать, как поднимается и опадает ее грудь при каждом вздохе.
- Ты довольно долго отсутствовала для человека, который утверждает, что скучал по мне.
- Я должна была выполнять свои обязанности. Часть моей жизни осталась... неоконченной. Необходимо было закрыть за собой некоторые двери.
Она заколебалась.
- Кроме того, мой отец заболел, и я находилась рядом с ним. У меня не было выбора, но, по правде говоря, я бы не смогла покинуть его.
- Я тоже одно из твоих неоконченных дел? – Мэтт посмотрел на Татьяну сверху вниз, сопротивляясь желанию прижать ее тело к своему, ее губы к своим. – Та дверь, которую необходимо закрыть?
- Я бы сказала, что между нами еще не все решено. Разве ты не чувствуешь недосказанность, разлитую в воздухе?
- Разве между нами недосказанность? Мне кажется, это нечто совершенно иное. Недоверие. Презрение. Обман.
- Страсть? - Она положила руки ему на грудь и Мэтт подавил желание отступить. Татьяна одарила его тем самым взглядом, и он почувствовал, что пропал. Но это его уже не волновало.
- Определенно, это страсть. - Он крепко прижал ее к себе, обхватил ладонью затылок и смял ее губы своими.
Татьяна приветствовала его без сомнений, без колебаний. Обняла за шею и вплела пальцы ему в волосы. Губы раскрылись под его напором, и их языки встретились. Мэтт хотел завоевать, овладеть этой женщиной. Сделать ее своей. Навсегда.
Татьяна встретила его страсть своей, словно хотела поглотить его так же, как и он ее. Словно желала поставить на нем свое клеймо, так же как и он. Словно и она мечтала только о том, как они были однажды вместе и как могли бы быть снова.
Его руки скользнули по ее спине и обхватили бедра, прижимая ближе к твердой выпуклости. Татьяна потерлась о него бедрами и он задрожал от желания.
Мэтью оторвался от ее губ, желая попробовать на вкус уголок ее рта, линию подбородка, нежную кожу шеи. Он не мог дышать и не думал об этом.
- Я не передумал, ты же знаешь. – Его голос был груб от неослабевающего желания. – Это ничего для меня не значит.
- Для меня тоже. – Татьяна задохнулась и вцепилась ему в плечи.
Не раздумывая, Мэтт одной рукой сдвинул в сторону посуду. Он поднял ее на стол, и она схватила его за пальто и притянула к себе. Он обхватил ее грудь и соски затвердели от прикосновения мужских пальцев под тканью платья. Мэтью нетерпеливо стянул лиф и обнажил грудь, полную и твердую, вздымающуюся с каждым прерывистым вздохом. Он взял в рот один сосок с нежностью, которая потребовала весь его самоконтроль. Татьяна тихо вскрикнула и выгнула спину.
Мэтт провел рукой по ноге, по чулку и подвязке, и нашел сладкое местечко между ног. Она была влажная и желающая, и ахнула от его прикосновения. Он скользнул в нее большим пальцем и вышел обратно. Именно так, как раньше доводил ее до безумия. И она корчилась на столе, цепляясь за него.
- Мэтью – простонала она. – Это было так давно, и я так скучала по тебе.

Возможно, это был звук ее голоса или что-то, что Татьяна не сказала, но он тем не менее услышал или просто хотел услышать, но внезапно в голове у Мэтта прояснилось и он заколебался. Он хотел ее, о боже, он ее хотел. Ему казалось, что он может умереть, если не получит ее. Прямо здесь, прямо сейчас.
Но что-то – какое-то странное чувство - принцип, или честь, или совесть - удерживало его.
- Мэтью?
Нет! Он отмел угрызения совести, поднявшие уродливые головы. К черту все. Когда-то она была его женой и сейчас хочет его, в этом нет сомнений. Позже будет время разобраться с принципами, честью и совестью.
- Нет, ничего.
Мэтт расстегнул брюки, и она подвинулась на столе, чтобы дать ему место, столкнув на пол блюдо. Комната сотряслась от грохота.
Он едва ли заметил.
Татьяна потянулась к нему. Он втиснул колено между ее ног.
В дверь застучали. И они замерли.
- Все в порядке? – раздался за дверью голос хозяйки.
- Все хорошо. – Голос Татьяны звучал сдавленно. Она взглянула на него.
- Да, все отлично. – Мэтью посмотрел на нее.
- Я слышала грохот, вот что я вам скажу.
Повисла тяжелая подозрительная пауза.
- Это мое блюдо, вот что это было.
- Несчастный случай, ничего страшного, - прокричал Мэтт.
- Я хочу посмотреть. – Это требование сопровождалось явственным звоном ключей. – Сейчас.
- Проклятье, - пробормотал Мэтт и, спотыкаясь, бросился к двери. Он уперся плечом в створку, одновременно пытаясь поправить одежду. Татьяна соскользнула со стола и лихорадочно старалась придать платью хотя бы видимость пристойности.
Возможно, в доме терпимости оно бы и выглядело пристойно.
Она пригладила волосы, хотя это не помогло, поймала его взгляд и кивнула. Он глубоко вздохнул и отступил от двери.
Дверь распахнулась, ударилась о стену, и низенькая, круглая фигурка миссис Викланд ворвалась в комнату - миниатюрный ангел возмездия, во взгляде которого пылал огонь праведного негодования. Мэтт мог бы поклясться, что из ноздрей ее струился дым.
- Милорд. – Взгляд миссис Викланд скользнул от Мэтта к Татьяне. – Миледи.
- Я и мой муж заканчивали ужин, - сказала Татьяна, словно не выглядела так, будто занималась именно тем, чем занималась.
- Ну да, конечно. – Миссис Викланд смотрела на перевернутое блюдо на полу.
- Я ужасно сожалею, но это была случайность, и к счастью, блюдо не разбилось.
Татьяна подошла к пожилой женщине, взяла ее за руку и настойчиво повела к двери.
- Оно прелестно, и я понимаю вашу озабоченность.
Миссис Викланд вытянула шею, чтобы осмотреть Татьяну.
- У меня не так много посуды, и я не могу себе позволить ее бить.
- Разумеется, мы, компенсируем вам причиненные неудобства. – Татьяна взглянула на Мэтта. – Ведь так, милорд?
Он горячо закивал.
- Да, обязательно.
- Не сомневаюсь. – Миссис Викланд бросила полный отвращения взгляд на не заправленную рубашку Мэтта. – Я должна убрать...
- О, но вы наверняка слишком заняты. – Татьяна вывела ее за дверь. – Почему бы вам при случае не прислать служанку позаботиться об этом?
- Это может занять какое-то время. – Миссис Викланд поджала губы, но видно было, что она смягчилась.
- Мы прекрасно понимаем. – Сердечность Татьяны убедила даже Мэтта. – И мы высоко ценим ваш тяжелый труд. Гостиница очаровательна и еда была замечательная.
- Очень вкусная, - поспешил на помощь Мэтт. – Невероятно вкусная.
Миссис Викланд заглянула за спину Татьяне и уставилась на него. Она повернулась к Татьяне и доверительно понизила голос:
- Вы ведь недавно замужем, миледи?
- Вы правы, недолго. Честно говоря, едва ли неделю.
- Я так и думала. – Примирительно сказала миссис Викланд. Присматривайте за ним, миледи. Лорд или деревенщина – все они хотят от женщины только одного. Особенно такие красавчики, как ваш муж. А он еще и распутник, я могу это определить по одному его виду.
- О боже, моя дорогая, - голос Татьяны звенел от сдерживаемого смеха. – Я надеюсь, что это так.
Мэтт ожидал от старой женщины негодования, но вместо этого услышал смешок. Миссис Викланд и Татьяна обменялись еще несколькими комментариями, на этот раз слишком тихо, чтобы он мог услышать, и женщина удалилась.
Татьяна захлопнула за ней дверь и облегченно выдохнула.
- Что ж, Мэтью, теперь мы можем продолжить?
И снова эта жалкая честь подняла свою гадкую голову.
- Не стоит, - произнес он медленно. Никогда он так не сожалел о своих словах.
- Почему?
Она подошла ближе и посмотрела на него.
- Это одно из твоих условий. Я согласилась подчиниться твоим условиям
Ее глаза ярко блестели, губы были розовыми и полными, кожа сияла внутренним светом, светлые волосы взъерошены. Она как будто сошла с картины эпохи ренессанса. Куртизанка, пища богов. Восхитительная и неотразимая. Его чресла заныли.
- Разумеется, она согласилась...
- Я не знаю, почему, но я ... мы... – он запустил руку в волосы и издал долгий вздох разочарования. – Не можем.
- О, Мэтью, я совершенно уверена, что мы... ты... можешь.
Она потянулась и накрыла рукой все еще твердый ком в его брюках.
- Татьяна! – он отшатнулся и посмотрел на нее. – Я не имел в виду, что не могу в этом смысле! В этом смысле у меня никогда не было проблем!
- Я так и не думала. – Она схватила его за рубашку и снова притянула к себе.
- Что я хочу сказать, это...
Мэтт взял ее за руки и твердо отодвинул в сторону. Он должен уйти. Сейчас же. Если не уйдет, то закончит то, что они начали, а у него было странное чувство, что это будет катастрофа. По крайней мере, для него.
- Я только что вспомнил... об одном деле. Не понимаю, как я мог забыть? Это не может ждать.
- О каком деле ты говоришь? – Положив руки на бедра, Татьяна смотрела на него. – Ты не упоминал ни о каком деле.
- Это... – Он тяжело сглотнул. – Лошади. Да, именно. Лошади. Я должен осмотреть лошадей.
- Сейчас? – не веря, повысила она голос.
- Сию же минуту. – Мэтт незаметно продвигался к двери. – Я забыл дать конюхам особые указания.
- Это лошади. Что за особые указания? Ты их кормишь, чистишь их. Я считаю, что этим все и ограничивается.
- О, помимо этого есть еще много всего. Например... – Он пытался подобрать слова. – Это особенные лошади. – Спасительная дверь была уже почти в пределах досягаемости.
- Особенные? – ее лицо выражало недоверие и замешательство. – Мне они не кажутся особенными, и до сегодняшнего дня ты их никогда не видел.
- Тем не менее, им нужен особый уход, потому что они, - они что? – ну, особенные, и мне необходимо о них позаботиться. – Он рывком открыл дверь. – Прямо сейчас.
- Это самое глупое... – Татьяна смотрела на него, раскрыв рот от удивления. - Боже мой! Я вижу это по твоему лицу. Ты боишься. Меня. – Ее глаза расширились. – Нас!
- Вот это уже смешно.
- Ты трус, Мэтью Уэстон. – Она сложила на груди руки и самодовольно усмехнулась. – Ты готов летать над крышами, но боишься того, что случится, если ты и я...
- Конечно, я не боюсь, - произнес он с надлежащим негодованием. – Я тебе уже сказал, что это, - он махнул рукой в направлении стола, - для меня ничего не значит. Стало быть, мне нечего бояться. Тем не менее, меня беспокоит, что лошади...
- Совершенно особенные лошади?
- Не получат того внимания, которого они заслуживают, и мы будем вынуждены остаться здесь еще на одну ночь.
Мэтт вышел из комнаты со всем достоинством, которое мог собрать, и бросил через плечо:
- Я скоро вернусь.
За спиной раздалось недостойное леди недоверчивое фырканье.
Он закрыл дверь и прислонился к ней, словно она сдерживала всех гончих ада. У него никогда не было проблем с женщинами, и Мэтт не мог вспомнить случая, когда бы решил отказаться от продолжения с охотно соглашающейся женщиной. Это всегда приносило удовлетворение, пусть и ничего не значило для него. Он придавал акту совокупления не больше значения, чем утолению голода или жажды. Это была потребность, ничего более.
Конечно же, он не был влюблен в принцессу.
Эта мысль заставила Мэтта резко остановиться. Это не имеет никакого отношения к любви. Он не влюблен в Татьяну. Во всяком случае, не теперь. О, когда-то он все-таки был влюблен. То, что они испытали в постели, было несравнимо с тем, что он знал с другими женщинами. Он сознавал, что такое было возможно благодаря тому, что они разделили сильные эмоции, а не только физический акт. С Татьяной он занимался любовью в самом прямом смысле этого слова.
С этой женщиной, единственной из всех, секс без любви казался... неправильным. Бесчестно делить постель без любви с женщиной, которую когда-то любил.
Он вышел во двор и глубоко вздохнул. Ночной воздух холодил разгоряченную кожу, звезды сверкали на черно-синем небе.
Это была самая глупая мысль, которую он когда-либо слышал. Любовь и честь не имели никакого отношения к вожделению. И тот факт, что он когда-то ее любил, также не имел никакого значения. Однажды он уже доверился ей, и посмотрите, с чем он остался.
Мэтт направился к конюшне. В конце концов, он может и проверить лошадей. Больше нечем заняться, и в данный момент он не собирается возвращаться назад в комнату.
Или это гордость удерживала его?
Мэтью поклялся себе, что на этот раз их отношения будут строиться на его условиях. Принимать решения и делать выбор будет он.
Но кто же кого соблазнял этим вечером?
Гордость и честь. Он пренебрежительно хмыкнул. Эфраим был прав. Эти качества ослабляют. Пара подобных черт в придачу к вопросам о любви и дружбе, и все станет еще сложнее. И противоречивее.
Что ж, ему придется пройти через это.
Что до обвинения, что он ее боится, боится их, то ничто не могло быть дальше от правды. Страх означал бы, что у него остались чувства к Татьяне, а все его эмоции по отношению к ней давно исчезли. Сама идея, что он боится, была столь же смехотворна, как и все его сегодняшние мысли.
Он ее хочет, и он ее получит. На своих условиях, в выбранное им время. Это будет его выбор, а не ее.
Спустя долгое время и много пинт эля, Мэтт тихо проскользнул назад в их комнату. Несмотря на то, что одна пинта привела к двум, затем к четырем и так далее, он был все еще трезв и с ясной головой.
К сожалению.
Блюдо и остатки ужина были убраны. На столе горела свеча, бросая мерцающий свет на Татьяну, недвижимо спящую на кровати.
Мэтт разыскал в своей сумке бювар и дневник. Он сел за стол, приготовил ручку и открыл книгу. Но взгляд его блуждал по спящей Татьяне.
Однажды она уже разрушила его жизнь, и он не позволит ей сделать это снова. Ни с ним, ни с его семьей.
У него не было ответов, и он не был даже уверен, какие вопросы следует задать. Для человека, который отказывается от эмоций и привязанностей, вообще ничто не имеет смысла. Но он не может чувствовать к этой женщине что-нибудь, помимо вожделения. Рассматривать такую возможность просто не имеет смысла.
Мэтт оторвал от нее взгляд и уставился на лежащий перед ним пустой лист. Несомненно, это было так же смешно, как и все остальное, но в данный момент вся его жизнь казалась воплощением абсурда.
Он глубоко вздохнул и начал:
Дорогой Эфраим...

Дорогой Эфраим,
Во-первых, я хочу, чтобы ты понял: несмотря на то, что я пишу тебе эти письма по твоей просьбе, я еще не принял окончательного решения их использовать. Ради предосторожности, на случай, если эти письма станут публично известны, я не буду использовать реальные имена и названия стран. По правде говоря, вполне вероятно, что ни ты, ни кто-либо другой никогда не прочтет ни слова из всего мной написанного. Несмотря на это, хотя я никогда не имел склонности к бумагомаранию, я чувствую необходимость обсудить случившиеся сегодня события, и пусть это письмо послужит хотя бы такой цели, даже если ты не сможешь использовать его иначе.
Принцесса продолжает оставаться для меня загадкой. Она откровенна по поводу некоторых интимных деталей своего прошлого, но отказывается полностью довериться мне. Она все еще настаивает, что целью нашей поездки является описать путешествие ее родственницы.
Должен признаться, теперь я понимаю ее скрытность. Она не способна легко довериться кому-либо. Признаю, что и я больше не способен доверять безоглядно, когда дело касается ее. Мы оба страдали от рук людей, к которым чувствовали большую привязанность и доверие. По иронии судьбы ее неверие в меня – вина другого человека, в то время как мое недоверие к ней вызвано исключительно ею самой.
Наш первый совместный день прошел по большей части без особых событий. Мы провели долгие часы в поездке из Лондона, и ее высочество большую часть времени проспала. Я завидую этой ее способности: у меня никогда не получалось уснуть в дороге, а ей это удалось без труда. Более того, она задремала сразу же после отъезда. Мне было даже жаль, ведь я надеялся, что поддерживая беседу, она даст хотя бы намек на свою истинную цель.
Несмотря на это, я узнаю много нового о ее стране. Она болтает о ее истории и окружении, а так же о забавных обычаях и традициях. Ее описания звучат очень интересно, но эти люди кажутся пьяницами.
Но все-таки посетить эту страну было бы интересно.
___________________________________

Прода!!!
Лиля, тучка, огромное спасибо за продолжение!

Умчалась читать

Тучка, Королева! Спасибо за продолжение.

Тучка, Королева, огромное спасибо за перевод еще одной главы!!!!
_________________

Ну наконец-то Татьяна рассказала Мэтту всю правду о своем браке...Вот и он теперь знает что ей жилось не так уж и хорошо...

Вот почему то думала что здесь такого случится не может , ошиблась...

упала под стол...

Лиля, тучка спасибо за великолепный подарок!!!!!!!!!!!!!!
___________________________________

С Рождеством! спасибо большое за продолжение! вот вечер-то как прошел бурно)))
последняя фраза в письме Матью тоже рассмешила))))

Спасибо за перевод интересной книги!
_________________

Спасибо, за новую главу!!!! И всех с Рождеством Христовым!!!
_________________

 » Глава 8

Перевод тучка
Редактирование gloomy glory, Королева

- Добрый день, милорд.
Татьяна наградила Мэтью ярчайшей улыбкой.
Он ответил ей сердитым взглядом, нетерпеливо ожидая у кареты.
- Мы должны сейчас же тронуться в путь. Время уже позднее, и…
- Ты всегда такой неприятный по утрам?
- Да, - отрезал Мэтт и подал ей руку, чтобы помочь подняться в экипаж. Его помощь была излишне бодрой и исключительно бесстрастной. Потом он обошел лошадей и занял место рядом с принцессой.
- Ну что ж, теперь, когда мы обсудили вопрос насчет твоего характера, - сладко сказала Татьяна, - как поживает твоя добродетель?
- Моя добродетель? – он окинул ее пристальным взглядом. – Дело не в моей добродетели.
- Прошу прощения. Должно быть, я выбрала неверное слово. – Татьяна помолчала. – «Моральные устои», надо полагать, лучше подойдет.
- Мои моральные устои тоже не имеют к этому никакого отношения. – Мэтт дернул поводья, и лошади тронулись.
- Ну, конечно же, дело в твоих моральных устоях. Если честно, когда мы впервые встретились, я даже не думала, что у тебя они имеются. И все же ты женился на мне, а я уверена, что ты не женишься на каждой женщине, с которой спал.
Мэтью смотрел вперед, и его челюсть напряглась.
- Я женюсь только на принцессах.
- Понимаю. – Она подавила улыбку. – То есть твои высокие моральные стандарты относятся только к женщинам королевской крови?
- Очевидно, - пробормотал он.
- Почему ты женился на мне, Мэтью?
- В данный момент не имею никакого понятия. – Его мрачный голос испортил испортил хорошее настроение Татьяны.
- Не обязательно так гадко себя вести.
Его скверное настроение можно было объяснить тем фактом, что ему не удалось выспаться. Или он ее действительно ненавидит. Но Татьяна предпочитала думать, что Мэтью просто устал и, возможно, разочарован. Она, во всяком случае, точно испытывала разочарование.
Когда Мэтт, наконец, вернулся в их комнату, она притворилась спящей. На самом же деле Татьяна провела большую часть ночи, украдкой наблюдая за тем, как ее муж, сидя за столом, записывал что-то в маленькую записную книжку. Вероятно, это было связано с его работой.
Пламя свечи отбрасывало на него тени и отблески света, и принцесса долгие часы изучала черты его лица. Не то чтобы она не помнила изгиб его скул, линию подбородка и морщинки в уголках глаз, которые появляются в минуты сосредоточенности. В конце концов, мысленно она наблюдала за ним каждый день. И могла смотреть на него всегда.
- Лошади выглядят хорошо, - сказала Татьяна в попытке вовлечь его в разговор, перед тем как, следуя авалонской традиции, начать путешествие с бренди. – Не скажу, что в них есть что-то особенное, но выглядят они прекрасно.
Мэтт не ответил. Очевидно, сегодня он не был склонен к пустой болтовне.
Татьяна, сдерживая улыбку, откинулась на сиденье. Даже с учетом вчерашнего разочарования, – а она была крайне разочарована, – это был весьма удачный вечер. То, что Мэтью отказался продолжать, говорило о возможности совместного будущего. Конечно же, он бы продолжил, если бы миссис Викланд не помешала. Независимо от совести, чести или чего угодно, он все-таки был мужчиной, а чего еще ожидать от мужчины? Уж этому-то Филипп ее научил.
Отказ Мэтью продолжить с того места, где их прервали, казался Татьяне самым чудесным, что с ней случалось. Было очевидно, что он просто не мог обращаться с ней, как с любой другой женщиной. Осознавал Мэтт это, или нет, но он испытывал к ней чувства, помимо сегодняшнего раздражения и вчерашней страсти. И, независимо от его протестов, Татьяна была убеждена: он боялся того, что к чему может привести возникшая между ними интимная близость.
Это имело смысл. Она причинила этому мужчине ужасную боль, и у него не было причин доверять ей. Никаких причин желать ее возвращения.
Но он захочет этого. Со временем.
Не потому, что она всегда получала желаемое. По правде говоря, Татьяна ни разу до сих пор по-настоящему не желала чего-то. Не так, как она желала получить обратно этого мужчину, своего мужа.
- Не понимаю, почему ты должен быть таким неразговорчивым сегодня утром, - сказала она. – В конце концов, это не я прошлой ночью сбежала с криками ужаса, словно взволнованная девственница.
- Я не кричал. – Голос Мэтта был холоден, но в глазах можно было заметить крошечный проблеск изумления.
- Но ты должен признать, что нервничал.
- Я не нервничал, и, – тут он бросил на нее язвительный взгляд, – я не испугался. У меня были женщины и раньше.
- Сотни, я не сомневаюсь, - жизнерадостно сказала принцесса. - Но тебя испугало не это.
- Раз уж вы знаете меня настолько хорошо, тогда скажите, ваше высочество, что же напугало меня?
Татьяна проигнорировала его сарказм.
- Ты испугался, что если мы займемся любовью, ты откроешь в себе чувства ко мне, которые предпочел бы не испытывать.
- Я испытываю к тебе самые разнообразные чувства. Нет необходимости вспоминать, я их все прекрасно осознаю, и большинство из них не особенно приятные. – Его голос был тверд. – Все, что могло случиться прошлой ночью, не больше, чем минутное наслаждение.
- Тогда почему ты остановился?
- Настроение, моя дорогая принцесса, было разрушено. Увлечение исчезло, - произнес Мэтью с ноткой надменного превосходства.
- Ха! Как я заметила, ты был в высшей степени заинтересован.
- Внешность бывает обманчива.
- Только не эта. – Татьяна проглотила усмешку.
- Вы удивляете меня, принцесса. – Мэтт послал ей косой взгляд. – Не припоминаю, чтобы вы так охотно обсуждали подобные темы. Если я правильно помню, вы вели себя скорее... ну, скромно.
- Я оставила скромность, да и сдержанность заодно, позади, - беспечно сказала она, не обращая внимания на волну жара, опалившую лицо.
По правде говоря, она никогда в жизни не была так откровенна. Покинув своего мужа, Татьяна почти сразу поняла, что ее уход был ужасной ошибкой. С этого момента она знала, что идеально благопристойное существо, которым она всегда являлась, неспособно взять жизнь в собственные руки – с ним или без него. Она потратила много сил с тех пор, как пренебрегла своим воспитанием, которое учило ее быть скромной и почтительной. Вместо этого принцесса научилась говорить то, что думает, и делать то, что считает нужным.
К своему удивлению, Татьяна поняла, что ей нравятся изменения в себе – то есть, нравится она сама – гораздо больше, чем когда-либо. Она больше не чувствовала себя былинкой на ветру. Теперь она ощущала себя этим ветром. Татьяна ощущала вновь обретенное чувство уважения к той женщине, какой она стала, и поняла, что раньше к себе уважения не испытывала.
Мэтью не был единственным стимулом ее перевоплощения, но он стал началом. Должно быть, это случилось потому, что они знали друг друга лишь как мужчина и женщина, а не как принцесса и дворянин. С Мэтью исчезли связывающие ее до тех пор барьеры ее высокого положения.
- Со времени нашей последней встречи я научилась быть смелее в словах и действиях. Я выяснила, что единственный способ получить желаемое – добиваться этого.
- Не совсем.
- Нет? – Татьяна недоверчиво уставилась на него. – Ты, который клялся любить меня до самой смерти? Ты ничего не сделал, чтобы меня остановить...
- Ты ушла, когда я спал. Это малодушно.
Она втянула в себя воздух.
- Нет, это не было малодушием!
- Тогда как ты назовешь это?
- Благоразумие. Иначе ситуация стала бы очень щекотливой.
- Несомненно. Если бы я не спал, тебе пришлось бы объяснить, почему ты мне лгала о своем истинном положении.
- Я же сказала, ситуация была затруднительной. - Татьяна отчаянно пыталась обрести спокойствие. – Несмотря на все это, ты не стал меня искать, когда проснулся.
- Нет, я искал, принцесса, – сухо ответил Мэтт. – Я выяснил, где в Париже остановилась авалонская делегация, и отправился туда искать тебя. Или, точнее, я искал компаньонку принцессы. Представь себе мое удивление, когда я увидел тебя в карете, и стражник указал на принцессу. Ее высочество. Мою жену. На тебя.
Татьяна вздрогнула.
- Уверена, тебя это очень расстроило.
Его голова дернулась, и глаза расширились.
- Расстроило? Ты думаешь, это меня всего лишь расстроило?
- Я сказала „очень”.
- Что ж, меня это, и правда, очень расстроило. – В голосе его зазвучал сарказм. – Примерно, как неудачный покрой сюртука или захромавшая лошадь. Действительно, очень печально. – Мэтью с отвращением фыркнул.
- Все же я думаю, что ты уже ... – она прямо встретила его взгляд, – пережил это.
- Пережил? Да, я пережил. Я оставил все это в прошлом, окончательно.
- Тогда почему ты постоянно возвращаешься к этому?
- Я... – Мэтт прищурился и посмотрел на дорогу впереди. – Ты сводишь меня с ума, принцесса.
- Отлично! Ты самый раздражающий человек из тех, кого я встречала. Не могу себе представить, почему я думала вернуться к тебе.
- Ты вернулась ко мне? – Он поднял бровь. – Я решил, что это была случайность, и ты прибыла в Англию, чтобы написать историю давно умершей родственницы.
- И это тоже! – Татьяна скрестила руки на груди и слепо смотрела на проносящиеся поля.
Почему это вообще ее волнует? Мэтью действительно был самым раздражающим человеком в мире. Но помимо этого он был также единственным в мире человеком, который задевал такие глубины эмоций и страсти, ярости и восторга, единственным, кто заставлял ее чувствовать, что жизнь, прожитая без него, бессмысленна.
Раздражающее существо.
Потянулись долгие минуты тишины, прерываемые только стуком лошадиных копыт и скрипом колес повозки. Татьяна и так сказала ему больше, чем планировала. Она не собиралась открывать, что хочет его. Или испытывает симпатию. Или любит его. По крайней мере, пока не собиралась.
- Стало быть, на самом деле ты хочешь меня, - произнес Мэтью со смешком.
Она не могла поднять на него глаз.
- Должен сказать, это выставляет все под другим углом. – Голос Мэтта звучал так самодовольно, что Татьяне пришлось проглотить саркастический ответ. – Не припомню, чтобы когда-нибудь за мной бегала принцесса.
- Я не бегала за тобой, - отрезала она.
- Назовем это преследованием.
Она стиснула зубы.
- Это не преследование.
- Может быть, охота?
- Если бы только у меня было оружие, - пробормотала она.
Мэтт рассмеялся, и она негодующе обернулась к нему.
- Так приятно, милорд, что мне удалось поднять вам настроение.
- Вы не просто подняли мне настроение, моя дорогая прекрасная принцесса, вы, можно сказать, добавили позитива в мое восприятие жизни. – Мэтт ухмыльнулся так самодовольно, что ей захотелось его ударить. Сильно. Несколько раз.
- Означает ли это, что сегодня утром ты будешь со мною приветливее?
- Я буду сговорчивее утром, днем и вечером.
Без предупреждения Мэтью обнял Татьяну свободной рукой, прижал к себе и крепко поцеловал. Потом отодвинулся и посмотрел ей в глаза.
- Видишь, что случается, когда говоришь правду?
- Да, - ответила она прерывающимся голосом.
- Хочешь сказать мне еще что-то?
- Да. – Она посмотрела на него снизу вверх и тяжело сглотнула. – Это было очень, очень приятно.
Мгновение он изучал ее, затем рассмеялся и отпустил.
- Вы не доверяете мне, принцесса?
Татьяна сложила руки на коленях и улыбнулась.
- Но ведь и вы не доверяете мне, милорд.
- Еще одна наша общая черта.
- Согласна. – Она достала что-то из-под сиденья. – И мы должны скрепить наше соглашение.
- А, традиционный авалонский тост путешественников, - хмыкнул Мэтт. – Хорошо, сегодня я присоединюсь.
Принцесса вытащила фляжку, наполнила две кружки и протянула одну ему.
- За безопасное и успешное путешествие, - произнес он, поднимая кружку.
- Отлично, Мэтью, - улыбнулась Татьяна. – Ты проникся духом приключения.
Он сделал большой глоток и поперхнулся.
- Тебе не нравится? – Она пристально посмотрела на мужа. Лицо его приняло интересный оттенок алого.
- Это... это... – глаза его слезились, он задыхался, - очень крепкое, не находишь? И странно пахнет.
- Ты так считаешь? – Татьяна посмотрела в свою кружку. – Я слышала, к его вкусу нужно привыкнуть.
- Я верю, что можно. Под дулом пистолета. – Мэтт рассматривал содержимое своей кружки с любопытством, смешанным с отвращением. – Вы действительно пьете это добровольно?
- Значит, тебе не нравится. – Странно, что это так ее расстроило, ведь она никогда так уж не любила этот напиток.
- Я этого не говорил. Но ты права, у него своеобразный вкус. Просто нужно привыкнуть, и все.
___________________________________

Спасибо, тучка, gloomy glory, Королева, за продолжение!!!!

_________________

Спасибо! Все - супер!
_________________

Наконец-то я вас нагнала . И теперь меня не оторвать от этого перевода Лилеша , какая же ты молодец , что ..... Ну ты сама знаешь .
Такая книга страстная , горячая ! А диалоги ! Читать все это сплошное наслаждение !Сразу вспомнила за что полюбила Александер - за диалоги .Всем переводчицам и бетам низкий поклон .

Агась , я тоже заржала аки конь

То есть самогонки он еще не пробовал . Пусть привыкает .


Повстречались и друг другу стали -
Женщиной его , её мужчиной.
Не политика и не богатство,
Лишь любовь одна была причиной .
Лишь любовь навеки обручила
Без условий и без политеса,
Но ушла она и не простилась,
Потому что женщина принцесса.
Потому что много потому что,
Оказалось все это не важно,
Оказалось клятвы держат крепко,
Что дала на свадьбе их бумажной.
Каждый день и каждую минуту,
Без него терзания и муки,
Он любил , она его любила- .
Пьют вдвоем отраву из разлуки.