Вырезанное, пропущенное, неизданное...

— Мистер Люсьен Бош, — объявил Кодсуолл.
Люсьен с улыбкой на губах вошел в гостиную. Завтра вторник, и он собирался просить Эмили стать его женой.
— Леди Дьюленд, — бодро начал он, — я просто проходил мимо и...
И запнулся. Кровь бросилась ему в голову. Перед ним сидела его будущая жена.
— Миссис Юинг. — Люсьен поцеловал руку Эмили, не скрывая своих чувств.
— Мои дорогие леди Кэклшем и Престлфилд, какая приятная неожиданность встретить вас здесь! — поспешно добавил он.
Леди Престлфилд небрежно кивнула и повернулась к миссис Юинг.
— Я помню вашу сестру, — заметила она. — Разве можно забыть страдания вашего батюшки, когда старшая дочь бросила его, умчавшись с каким-то нищим путешественником? И потом, когда ни одна из его дочерей не нашла себе мужа... О, дорогая, вы должны меня простить, миссис Юинг, — проворковала она. — Я совсем забыла, что вы-то как раз мужа нашли, хоть и ненадолго.
Люсьен хищно прищурился:
— Ваши слова, леди Престлфилд, напомнили мне одну байку, которую я слышал на прошлой неделе. Разумеется, это вздор. Я абсолютно уверен, что тот мистер Престлфилд не имеет к вам никакого отношения...
Софи улыбнулась:
— Конечно, мы уверены, что милейшая миссис Престлфилд не может быть причастна к какому-либо скандалу. Однако было бы забавно послушать подробности.
— Но это ужасная история, — протянул Люсьен. — Не уверен, что могу повторить ее перед дамами... Но вы ведь ее уже слышали, не так ли?
Губы миссис Престлфилд вытянулись в тонкую линию и побелели.
— Мне это мало интересно.
— О, но эта банальная история никоим образом не затрагивает ваших близких, — отозвался Люсьен. — Дело касается прирученного козла...
Миссис Престлфилд поднялась со своего места.
— Боюсь, мне пора уходить.
— ...и священника, — продолжал Люсьен, с веселой улыбкой оглядывая гостей. — Убежден, что вся компания к тому времени была в изрядном подпитии. И считаю, что судья принял правильное решение, — добавил он.
— Лично я не знаю никаких козлов, — холодно проговорила миссис Престлфилд. — И стараюсь не касаться таких неэстетичных вопросов. У нас в семье никогда не было пьяниц.
Леди Кэклшем в это время быстренько сообразила, что если миссис Юинг выйдет замуж за чрезвычайно богатого маркиза, пусть и бывшего, социальный статус вдовы радикально изменится. Потому она поднялась, чтобы подойти к подруге.
— К сожалению, мы вынуждены откланяться, — сказала она, крепко сжав локоть леди Престлфилд. — Миссис Юинг, было очень приятно с вами познакомиться.
Леди Престлфилд слегка склонила голову в холодном прощании.
— Я не собираюсь ходить вокруг да около, — произнесла она, — и понятия не имею, как вы очутились в этом доме, миссис Юинг, но в моем вам будут не рады! — И вышла, волоча леди Кэклшем за собой.
Люсьен поднял бровь и поцеловал Эмили руку.
— Какая нелепость, — произнес он, внезапно осипшим голосом. — Вне зависимости от того, чей дом вы решите посетить, уверен, что сам бы я предпочел, чтобы вы находились в моем.
Эмили на мгновение замерла, залившись румянцем и глядя на него снизу вверх. Затем быстро поднялась.
— Мне пора везти Фиби домой, — сказала она.
— Простите, что мои гости оказались столь малоприятны, — обратилась к Эмили Габби.
Усталая, чуть тронувшая губы улыбка осветила глаза Эмили Юинг.
— Ну что вы. Я считаю, что мне повезло. Ведь здесь, — и она присела в реверансе перед Люсьеном, — оказался истребитель драконов.
Поспешно поклонившись, Люсьен последовал за ней к выходу.
— Ее маленькая девочка красива, не так ли? — задумчиво спросила Софи у Габби. В глазах гостьи блеснули слезы.
— А почему ты спрашиваешь? — удивилась Габби.
— По глупости, — призналась Софи, нетерпеливо смахивая слезу. — Прошлым летом я потеряла ребенка и теперь время от времени впадаю в меланхолию. — У нее задрожал голос.
Габби сжала руку подруги.
— Это, должно быть, ужасно — потерять ребенка.
— Надеюсь, на этот раз мне повезет больше. — Софи улыбнулась сквозь слезы.
— О, Софи, как замечательно, что у тебя будет ребенок! — обрадовалась Габби. — И когда?
— Возможно, в августе. Но я не совсем уверена, поскольку доктор склонен думать, что я несколько тороплю события. Уже внешне заметно, а у меня только второй раз нет месячных.
После этих слов Софи явно взяла себя в руки и переменила тему:
— Что скажешь насчет прошедшей ночи?
Габби отрицательно покачала головой:
— Ничего. Я не могла это сделать! Просто не получилось.
— Почему?
— У нас вышел спор, а потом Квил пошел к себе в кабинет. Я не посмела отрывать его от дел без причины. И мы... мы опять спали порознь.

А кто такой трудолюбивый и постарался исправить? Ты сама?

Переводчик по какой-то неизвестной причине перемешал порядок действия, вложил слова в уста других героев и добавил парочку имен и даже действующих лиц, в этой главе не присутствующих

Честно говоря, смутно помню этот роман. Наверное, стоит перечитать с правками.

Вообще это, конечно, из области фантастики Shocked Кто переводчик?

Но она ужасно ошиблась. Эшли понял, что она имела в виду – он оказался непохожим на ее любовника. От любви с той и с другой стороны не осталось и следа.
Это был единственный раз, когда они были вместе как муж и жена – он и Элис. Хотя, конечно же, не ее преданность Верни была тому причиной, а целомудрие – следствием. Она заводила любовников и даже не пыталась скрывать от него свои измены, хотя во всем остальном была осмотрительна.

Он пытался поговорить с ней, убедить ее дать шанс их браку, раз уж они связаны им на всю жизнь. Но она ненавидела его со страстью, равной любви, которую она демонстрировала до свадьбы, – возможно, потому, что слишком поздно поняла, что он не заменит ей потерянного любовника. Он спросил, почему она не вышла замуж за Верни. Возможно, он был уже женат? Она отказалась ответить на его вопрос.
Он предполагал, что она была с кем-то из любовников в ту ночь, когда погибла. Она придумала для него свой обычный неубедительный предлог – она никогда даже и не ждала, что он в это поверит – будто они с Томасом должны остаться на всю ночь у ее подруги, миссис Ланкастер. И она ушла еще до него. Но непостижимым образом оба они, она и Томас, оказались дома, когда...

Да, он много раз желал ей смерти. Он представлял, каким огромным облегчением было бы освободиться от нее. Он отрывисто рассмеялся. А затем резко повернул голову, интуитивно ощутив, что он здесь больше не один. Черт побери, ему не нужна компания. Он пришел сюда, чтобы побыть один.
Эмили стояла у подножия груды камней, глядя вверх на него. Она была одета в длинный темный плащ. Все, что он мог разглядеть, было ее лицо и белокурые волосы, перехваченные на шее лентой и спадающие крупными волнами ей на спину.

Эмми. Что-то внутри него дрогнуло от надежды и радости. Но более здравомыслящая его часть знала, что она была последней, кого он хотел бы видеть в этот момент. Он был не в самом лучшем настроении. К тому же не было смысла что-то говорить. В темноте и на таком расстоянии вряд ли она смогла бы прочитать по его губам.
Она поднялась по камням к нему наверх, не отрывая от него свой взгляд. Встала перед ним почти вплотную, глядя на него. Она не делала попыток сказать что-то, как могла это делать с помощью своих глаз и рук. Он очень хорошо понимал, почему она пришла. Это было то, почему она всегда приходила. Она пришла слушать. Она пришла отдать себя.

– Нет, Эмми, – он покачал головой. – Иди домой. Ступай обратно в постель.
Но она дотронулась кончиками пальцев до его груди, а затем коснулась своего сердца. «Расскажи мне». Это был жест, который являлся частью их безмолвного языка. Не просто «разговаривай», а «расскажи мне, поведай больше, чем только факты, открой мне свое сердце».
– Нечего рассказывать. – Он резко рассмеялся. – Ты слышала, Эмми. Они погибли, и я виню себя в этом. Я переполнен до краев горечью и жалостью к себе, и меня нельзя назвать подходящей компанией. Ни для кого. И меньше всего для тебя, да еще в этот день. Самый счастливый день в твоей жизни. Уходи.

Но она покачала головой. Она пристально смотрела на его губы. На мгновение она коснулась их, прежде чем поманить его пальцами. «Поговори со мной». «Расскажи мне». Она снова дотронулась кончиками пальцев до его сердца. Он вдруг ощутил внезапную, шокирующую и совершенно неожиданную вспышку желания. И полностью осознал всю опасность.
– Послушай меня, Эмми. – Желание быстро переросло в гнев – досаду на то, что она в своей опасной невинности пришла к нему одна, посреди ночи; ярость от своей нежелательной реакции на нее. – Мы здесь совершенно одни, одинокий мужчина и незамужняя женщина, глубокой ночью. Неуместность этого была бы понятна даже слабоумному. Опасность этого должна быть очевидна даже для такой невинной души, как ты. Иди домой, пока у тебя есть возможность.

Но она ведь была Эмми и потому могла видеть, что кроется за его злостью. Ее глаза, пристально вглядывающиеся в его, сказали ему об этом. «Позволь мне разделить это», – попросила она его, даже не воспользовавшись для этого руками. Но затем она подняла руки, нежно обхватив ладонями его лицо. Большой палец одной из рук коснулся его губ. «Расскажи мне». Это никогда не было частью их языка. Но это было очень красноречиво.
Она была невероятно, безрассудно щедрой, какой она всегда была. Конечно, для нее это, должно быть, был безумно счастливый день, она нашла в нем что-то и для него.