Дорогами судьбы

-Я молюсь за него, Рустэм. Молюсь, чтобы скорее на ножки свои встал он, да побежал бы резво. А ты поспеши, вылечи его скорее.

Уходит Рустэм, руками своими золотыми животинку спасать. Пойти хочет Зора, помочь, хоть кому то помочь, да нельзя цыганкам лошадей касаться. Молиться продолжать будет девушка за выздоровление жеребенка маленького – единственное, что сделать она может. Сжимает Зора ладошки свои в кулачки, и стоит посреди табора, не зная, что делать ей.

Тяжело на душе у девушки. Не открыть больше темницу ту, в которой сердечко ее поселилось. Слышит она перешёптывания рома, что семью опозорила, да ведь правы они. Винят ее, что вайда уходит, по взглядам осуждающим видит она, что винят.

Не смотрит Роман на нее, а ежели смотрит упрек, читается в глазах его темных, да загадочных. Отворачивается Роман от нее. Опускаются от тоски плечи хрупкие Зоры под рубахой яркой, глаза в землю пялит. Стоит голос слушает, того кто люб ей, да не нужна кому.

Вернуть она хочет день вчерашний. Когда подруженьки ее любимые наряжаться помогали в платье то золотое. И звенели ободки золотые на запястье тонком девичьем, как сейчас звенят, когда волосы свои черные как смоль поправляет она. Не подвела бы она отца больше. Не стала бы семью свою позорить. Не дала бы словам тем, что жизнь семьи разрушили ее, с языка Зоры сорваться. И был бы мир в таборе ее. Вышла бы замуж она за друга своего сердечного, и всем хорошо было. Но взбунтовалась душа цыганская, характер показала. Наказывает ее судьбе теперь, что планы ее порушила, что слово отца ослушалась.

Не быть больше счастливой ей.

Не будет она больше стоять здесь. С ним рядом. Не будет душу рвать свою в клочья, да разве может она сердечко свое успокоить. Прикладывает ладошку к груди, и вон как стучит, сердечко ее глупое.
- Я к отцу пойду, - произносит девушка голоском тихим, что звенел раньше да песни пел.

Бросает Зора взгляд тоскливый, да любви полный на плечи Романа широкие, и вздыхает. Юбку пышную к бедру прижимает, и снова позванивают браслеты ее звонкие.
Обходит она цыгана, что за отца ее голосует и бежит к вардо своему. К отцу бежит.

Не решается в вардо войти девушка, боится. Топчется у входа, да голос отца слушает, что с братом переговаривается. Теребит Зора юбку свою яркую пальцами тонкими, да войти боится.
Улыбается она ласково Тали, что неподалёку стоит, да рукой машет подружке своей.

Набирает больше воздуха, да стучит кулачком по повозке.
- Отец, это я. Впустите? – топчется при входе девушка, пальцами браслеты теребит. – За вас все голосуют, отец. Слышите? Знают они, что лучшего вайда не найти им. Отец, впустите меня к себе.

Ну если хочет молодой лорд просто так ей монету подарить, то к чему же отказываться? Зачем судьбу гневить? Задумывается Рубина, что она от других цыганок слышала, ведь те покуда местным селянкам гадали, многое узнали и про барона, и про дочь его, и про гостей их.Молодой лорд и неженат, семейное поместье их в Шотландии. И жутко увлечен какими-то " механизмами", последнее Рубина не понимает совсем, поэтому рассказывать надо очень туманно.

Не слушал гаджо её слова, что угодно сейчас Рубина наговорить могла и про дорогу дальнюю, и про болезнь неведомую, даже про обрушившуюся крышу скажи - всё одно. Ведь, когда гадает другим, те вопросами сыпят, сами о себе всё рассказывают, лишь повторять приходится Рубине. Ох и не облегчает ей молодой задачу!
- Порча, - убежденно повторяет Рубина, а скажи она сейчас, что она и навела, то лишь улыбку бы встретит. Но раз уж взялась гадать, то гадай, - а девица и навела. Кто же ещё порчу на молодых мужчин наводит? Ну вспомни, молодой, где был в этот год, с кем стол делил, вижу, что в бокале у тебя наговор. А поднёс ли сам или случайно взял, то неведомом мне. И терзают тебя теперь мысли смутные и желания, что и сам подчас понять не можешь ты. Разве не права? Аль не веришь? - Старый фокус с яйцом срабатывал всегда, уж им-то Рубина удивит.

Талэйта замешкалась. Что сказать ему не знала. Симза рассказывала что будут делать оберег. Но можно ли об этом говорить кому-то? Пока Арсен доставал струны, она наблюдала за мужчиной. Как он длинными пальцами вытаскивает струны из коробки. Хмурится. Перебирает инструменты, выискивая смычки.
- Да это мы с сестрой одно дело затеяли. Не волнуйся. Это не причинит никому вреда.

- Ну что ты, Арсен. - произносить его имя вслух оказывается приятно, - Какая из меня бунтовщица? Сил во мне не так много и смелости тоже.
Она взяла протянутые струны и смычки и повернулась, чтобы уйти. А потом порывисто развернулась и произнесла:
- Спасибо тебе, Арсен. Не хмурься. Счастье тебя ждет. И будет радость в вашем доме.
Она быстро ушла, чтобы не дать себе возможность коснуться его. Больно быть нелюбимой, но еще больнее быть отвергнутой.
Когда подходила к кибитке то услышала как Джанго велит ее сестре слезать с крыши. В его голосе чувствовалось волнение и приказ. Она всмотрелась в раскрасневшееся лицо Симзы и поняла, что это Джанго. Тот в кого она влюбилась - это Джанго. И судя по тому, как тот на нее смотрит, он тоже не равнодушен к сестре.
Решив им не мешать, она сложила свое приобретение у самого вардо и ушла. Ей надо было прогуляться. Вдохнуть глубоко, полюбоваться на красоту природы. Найти гармонию в душе. Правда последнее она навряд ли уже найдет. Но теперь у нее есть радость, какая-то отдушина. Сестра нашла своего цыгана. Кто бы мог подумать, что это будет Джанго. Сколько раз они смотрели на его представления с его медведем. Сколько раз проходили мимо него хмурого и сторонящегося женщин. Шептались за спиной. Но глядя на них сейчас, Талэйта видела незнакомых ей людей, которые были интересны друг другу. На полянке, чуть поодаль от табора она улеглась на траву и смотрела в небо, молясь за сестру.

была бы мужчиной, тоже за тебя выбрала бы Отец!)

-Мами! - Глаза Виты загорелись, так отчаянно она хотела, чтобы Бар вернулся. - Мами! Поговори с вайдой. Или помолчи с ним... Только пусть он вернётся! Рано ему уходить, не время!
Ушёл Бар с Арсеном в свой вардо, а Виту вдруг кто-то за подол потянул. Посмотрела она вниз, подхватила Ягори на руки, целует в пухлые щёчки.- Всё хорошо, Огонёчек мой маленький, но вырывается малышка, губки дрожат. Жалко ей жеребёночка, что лежит не встаёт. Заметались мысли девичьи, всё ли Рустем испробовал... Может позабыл в суете про траву особенную. Подхватила юбки цыганочка, да за травою заговорённой побежала

На бегу приостановилась
- Рустэм, погоди, братишка! Я сейчас, я быстро!
Запыхавшись, она юркнула в вардо и перекопав запасы, нашла мешочек с "Шёпотом дурманным" - заветной цыганской травой.
- Вот! - Подбежала к парню, юбки одной рукой придерживает, другую протягивает. - Спаси его, он ещё станет гордостью табуна твоего, когда вернёшься.
Почему она так сказала, не ведает Вита. У неё так бывает. И она привыкла и в таборе привыкли. Верят не все, да толку-то. Всё равно сбывается....

Он не совершал подобных поступков ранее. Не привлекал к себе излишнего внимания.
А тут как бес в него вселился.
Залез Джанго на крышу. Подошел к Симзе близко. Ладонями шею ее обхватил, по румяным скулам пальцами большими ласково провел, губы цыганки близко, так и манят к себе, влажно поблескивая. С трудом сдерживает себя цыган.
- Скажи, Симза, - шепчет, губами слегка касаясь ее губ, лаская, - ты меня приворожила? Я с того момента как тебя в лесу встретил ни минуты о тебе не могу не думать. Ты рядом, мне хочется чтобы ты еще ближе была, ты гадости говоришь, а мне хочется рот твой поцелуем заткнуть, ты убежала, а я как телок за тобой отправился, а как в табор пришел, то в первую очередь тебя взглядом искать начал. - Смотрит цыган в глаза цыганки и никак из омута выбраться не может, хочется ему там навсегда остаться, чтобы лишь на него она так смотрела. - Выходи за меня, Симза. Прогоню я демонов, как ты хочешь, может не сразу, но прогоню, ты лишь помоги мне, девочка.

Генри слушал и улыбку спрятать пытался - вдруг подумает, что не верит ей и обидится.

- Желания смутные терзают, - согласно кивнул и, переместив руку, пальцы на её запястье сомкнул, - к тебе тянет с невероятной силой. Может ты меня и приворожила, Рубина? Мне уезжать скоро, дай зелье, чтобы забыть тебя.

Может, Джанго одумался? Поэтому пришел, не просто пришел, еще и на крышу полез. Но кто его знает, что на душе у цыгана? 
Симза невольно поправила лиф платья, натянув его по выше, юбку расправила, ножки в красненьких туфельках на крышу подняла, да в коленях согнула. 
Призывала она себя сдержаннее на ласки его реагировать, выслушать сперва, а уж потом решать, как принять Джанго. Цыган казался дерзким в своих намерениях, но растерянным одновременно. Мощные плечи, горящие глаза и черная копна волос, придавали ему соблазнительный вид, кружа Симзе голову, заставляя ее кровь закипать, как молоко на костре. Заворожил, не иначе!
Не произнося ни слова, смотрел на нее цыган, изучал, найти ответы какие-то пытался в ней. Каждое движение его теплых пальцев на щеке, острой иголкой отдавалась в сердечке, в теле, да и мурашками по спине...
 Воздух показался обжигающим, на миг стихли голоса табора, и лишь тонкие россыпи белоснежных облаков, еще оставались на виду и напоминали о реальном мире. 
 Джанго по прежнему молчал, накаляя напряжение между ними. Симза уже изнемогала от нетерпения. Ну чего же он медлит?



 Замер мир её, сердце остановилось от томной речи цыгана. Посмотрела она на Джанго, глазами полными удивления. Милости, поцелуи, заигрывания, она ожидала, но никак не предложение замужества! Застал врасплох её цыган удалой, голову не просто вскружил, ум похитил, и сердце впридачу. Обворовали её подчастую и еще в колдовстве обвиняют!
 Медленно, боясь спугнуть, тянет она руку к лицу цыгана и пальчиком указательным по губам его сладким проводит, легонечко надавливая, будто виноградину давит. Томление телесное Симзу окутывает, в омут с головой опрокидывает. Прекратить все немедля! Не гоже это! Не может прекратить, не слушается более ничего её, принадлежит воля цыгану дерзкому, что на крышу вардо пробрался.
- Не ворожила я, Джанго. Не думала что судьба нас сведет, не чаяла, в мечтах тебя не видела, в разговорах не упоминала. А теперь, будто жить без тебя не могу. Словно ты меня приворожил, - она задрожала, опалившись опасным огнем, - Но я согласна на все, лишь бы век вот так рядом сидеть, руки твои на себе чувстовать, да губы твои ...

Она впилась в губы цыгана, как змея впивается в добычу. Но не добыча он ей, а вода - испить его жаждет до дна! Руки ее скользят по рубашке, вверх, к плечам, к шее влажной, и зарываются в волосах черных.

Не ладно у них в таборе со вчерашнего дня, две беды одна за другой упали, и кого винить в том? Если верить мудрости старых, то ещё одна беда придёт, не может не прийти.

Сел Тагар около костра, сапоги свои рядом положил, шило, дратву взял. Будет сегодня опять представление для гаджо, али нет, то неведомо, но готовиться надо. Каждый раз, когда в танце он себя забывает, потом приходится сапоги чинить, горят подмётки на ходу. Споро тыкает шилом Тагар, накладывая латки, руки работают, но мысли далеки. Жаркие сны ночью его томили, и вовсе не пожар тому виной. Снились ему косы чёрные, глаза жгучие, губы сладкие... но сменяли их локоны пшеничные, да глаза серые, испуганные. Ох, и тревожны были эти сны. Не покой они принесли, а только маету.

Зычный голос вайды прервал размышления, разнёсся по вей стоянке, собирая цыган.


Застыл Тагар на месте, вот она, третья беда, что на табор упала, правду говорят старики. Заволновались ромы, поднялся ропот. Хотят Бара убедить не оставлять их. Но упрям Бар, все это знают, и Тагар тоже знает. Но табор без мудрого руководства Бара не будет прежним, не будет лада промеж вольных людей. Так если спросят его, и скажет Тагар, свой поклон Бару принесёт. Не дело это, из-за девкиной глупости своих детей бросать.


Рядом всхлип раздался, горький, словно ребёнок заплакал, обернулся Тагар, Вита! Текут по щекам слёзы горькие, крупные, на драгоценные камни похожие, за бабкину руку хватается. Перехватило дыхание у Тагара, подошёл он к женщинам, поклонился старой Эйш и Вите в глаза взглянул.
- Не плачь, ясноглазая. Не рви мне сердце. Поверь, что всё хорошо будет. Не даст народ Бару уйти. - Совсем не то хотел сказать Тагар. При виде девушки, сразу свои ночные сны вспомнил, жаркие, дурманящие... захотел, чтобы засмеялась она, чтобы глаза её сверкали счастьем. Для него сверкали. Не удержался, протянул руку, стёр слезу с её щеки, улыбнулся. - Ты колдунья, Вита, улыбнись мне. Эйш, - снова склонил голову Тагар перед старой женщиной. - Ведомо тебе будущее, Эйш. Читаешь ты в душах.

Знакомый стук копыт раздался, вскинул голову Тагар, загорелись у него глаза. Усмешка на губах заиграла. Если едут гаджо опять в табор, значит, влечёт их сюда...


- Если чего-то сильно хочется, то можно, - Подошёл Тагар к брату, что девиц-гаджо речами таинственными держал и усмехнулся, когда вздрогнула мисс, оборачиваясь, как распахнулись глаза её. - Не зазорно уступить желаниям, когда они томят душу. Не будет это грехом. - Поклонился цыган, приветствуя, да желая усыпить подозрительность высокомерных гаджо. И снова взял девушку за руку, поднёс к губам, обжёг дыханьем, не отпустил. - Вот только часто ошибаются люди в том, чего хотят. Не искренни сами с собой, принимают суетное за желанное. Скажи, мисс, чего хочет твоя душа?

Рубина смотрит лукаво,улыбается, сама пальцами на ногах катает камушек по земле. Яйцо можно у Виты взять, у неё наверняка есть свежее, клочок конских волос уж девчонка соседская давно Рубине в руку сунула, пока та гаджо зубы заговаривала. Любит вольный народ монеты, а ещё больше головы гаджо дурить. Ради такого дела все стараться готовы, а уж коль про монетку заслышат, так и вовсе.


Снова говорит она про порчу лютую, улыбку прячет, от ладони его глаза отводит, чтобы посмотреть - действуют ли слова её глупые. А ежели так, может, что пострашней придумать? Ведь, чем страшнее, тем зелье дороже. Но не боится гаджо, сам вон не рассмеяться пытается. Ох и хитрый ты, молодой лорд! Да не глупее тебя Рубина будет - свою монету всё равно получит.

Забирает он свою ладонь из её руки, но не выдергивает скоро да испуганно, а за запястье Рубину сам теперь берет. Не отводит Рубина глаз от его лица, что удумал. Не смотри так в глаза - нельзя. Делает Рубина шаг назад пытаясь руку вытянуть из хватки. Знает же, что он попросит за плату свою. Старается голосу уверенности придать:
- Не смотри мне так в глаза - нельзя... Нельзя... То не порча, а мысли твои, - Рубина смотрит пристально, шаг маленький назад делает, - а что цыганка ворожит не моя вина. Взгляд отведи, и тут же легче станет...

Жду ответа от цыгана, да только другой голос отвечает, заставляя обернуться.
И отвечает на слова мои, тихо служанке сказанные. Вот не зря говорят, что ворожат цыгане и слышат хорошо, да еще то, что не для их ушей предназначено
- И чужие речи подслушивать тоже можно? Тихо подкрадываться куда как хорошо, египтянин, - говорю сердито, потому что возник он неожиданно, и стало сразу неуютно.

- Томление души само по себе греховно, - так нам падре говорил в институте, - пытаюсь высвободить руку, которую снова словно огнем обожгло в том месте, где губы цыгана коснулись. - Может и ошибусь я, но только моя это ошибка будет, да и как понять, где истинное желание, а где ложное? Пока на вкус не попробуешь, ясно не будет, - говорю, а сама ужасаюсь своим речам - что это я такое говорю, да еще чужому мужчине, незнакомому. Изнутри страх поднимается жаркой волной или не страх это вовсе, а иное что? - Душа моя желает со старой цыганкой поговорить. Только ей душу открою. Молодая и обманет ненароком, а мужчины у вас не гадают, вот он, - киваю на стоящего рядом покорителя огней, - только что сказал. - Снова пытаюсь вырвать руку. - Да пустите же меня в самом деле, - сердито топаю ногой. - Кто вам дал право так со мной обращаться?

Не слушает мисс Лилиан, опасные речи говорит, ведомая капризами своими. Сладки извилисты рассказы цыгана, интригует он да завлекает за собой пойти, и не чувствует наивное и любопытное сердце девицы подвоха в словах его. Чувствуешь не ладное, предостеречь хочешь и что же? Никогда так резки и высокомерны слова мисс Лилиан не были, как с девченкой глупой говорит, что в дело не свое лезет. Взбунтовалось все внутри, вспыхнуло жгучей обидой. Поджимаешь губы в тонкую линию. Молчишь, молчишь и слушаешь происходящее не встревая. Не моя забота, - думаешь горделиво. - Опомнишься, девица, да как бы поздно не было.
Другой цыган подошел к ним, видно было что знает и его мисс Лилиан. Руку целует, но не просто: долго для простого приветствия.
Вспоминаешь, что влетит-то если не уследишь за мисс.
- Руку ее отпусти немедленно, - шепчешь зло, приближаясь враждебно ближе к цыгану второму. - И ступай куда надобно было, да дружка своего прихвати. Иначе - крик на всю округу подниму, такой что молить замолчать меня будешь.

Девушка руку высвободить пытается, но Генри сам себя не узнаёт - не отпускает учтиво, прощения не просит, как всю сознательную жизнь поступал, а к себе тянет и глаз с неё не сводит. Может правда приворожила она его. Цыгане, говорят, могут. А ему и сопротивляться совсем не хочется. Хочет упасть в бездну её глаз, утонуть в них. Он, кажется, уже в них пропал.

- Почему нельзя? - Тянет её ещё ближе, руку на талию кладёт, лицо к чёрным, как смоль, волосам склоняет. Она так необычно пахнет. Не духами, не лестью, а огнём. Он в крови его разгорается, сердце лижет, разума лишает. - Мысли, - подтверждает, склоняясь к её губам, приникает к ним, крадёт её дыхание. Оно, как вино крепкое или опиум, последние мысли развеевает. Генри прижимает её к себе крепче, проводит рукой по спине, другой лицо обхватывает. Себя не помнит, но не осознаёт этого.

Молодой лорд с Рубины глаз не сводит, и первые боязно. Ведь она в таборе, среди своих, защитят её рома. И чего испугалась? Неужто первый гаджо смотрит пристально, неужто первый, кто предложит постыдное? Да после представлений в городах Рустэм палками гонял больно охочих ухажеров. Закричит Рубина - и сбегутся все. Тронет - сама его убьёт. Сама она тоже взгляд не отводит, лишь подбородок вскидывает. Нет, не боится Рубина его, и никого она в целом свете бояться не станет.

- А взглядом душу украсть можно, разве ты не слышал, молодой, - начинает она старую легенду, что слышала от Эйш. Когда мужчина наклоняется Рубина не кричит, знает, что сейчас на ухо услышит. Все одно просят, лишь суммы разные предлагают. Вот и лорд ничем отличаться не будет, разница лишь в том во сколько оценит. Она замирает на секунду, знает, что обманчиво притихнет и расслабится гаджо, решит, что деньгами купилась. Тогда и толкнуть можно, и убежать легко будет. Устала она за утро спину ровно держать, не хочет вновь злых насмешек и советов слушать. И жаль ей, что этот гаджо, такой же как все. И что Рубина людей лишь на одни мысли толкает.

Но на ухо молодой лорд не шепчет, деньгами пленить не спешит. Лишь снова в глаза пристально смотрит, словно и не боится, что Рубина правда может душу его украсть может. Она тоже глаз не отводит, не привыкла Рубина глаза прятать, нечего ей стыдиться. Лорд целует её, словно пробует, то ли осушить, то ли дыханье выпить. Не знала Рубина какие поцелуи, ведь мужу достаться тот должен. Наказал её господь за гордыню, черти разум затуманили, что случилось так. Рубина толкает его почти сразу, что есть сил. Сама подальше отскакивает, юбки руками удерживает. Глаза сверкают и дыхание сбивается, она опускает руку на грудь, пытаясь выровнять стук сердца. Ещё минуту она пристально смотрит на мужчину, потом подхватывает юбки и убегает. Не нужна ей монета его.

И этой ночи Эйш не было спокойствия. Вчерашнее решение Бара волновало. Да и внучка добавляла:



Уж и говорила, сама понимая, что нет на место Вайды кроме Бара другого. Осталось только молиться старой, чтобы передумал да вернулся их баро рома.

Проснулась, трубку выкурила да чаю крепкого попила перед делами своими нескончаемыми.

Со всех сторон неслись одобрительные слова и голоса за Бара. Оставаться ему вайдой, если не по доброй воле, то за неимением других кандидатур. Роман поднял руки, призывая всех к тишине, и объявил об единогласном решении рома.
Он слышал одобрительный гул даже на пути к вардо Бара.

- Никто не выдвинул другую кандидатуру, Бар. – Попросив разрешения войти, начал Роман, - Все, как один, проголосовали за тебя. В трудный для твоей семьи момент, мы рядом и готовы оказать любую помощь. Так и ты не оставляй нас, мы рассчитываем на тебя и твой мудрый совет.

Роман огляделся. Он не был частым гостем в вардо Бара и его семьи. Напротив, обходил его стороной. Оно было чистым и опрятным, славило Зору хорошей хозяйкой.

- Ещё одна новость у меня есть для тебя, вайда. - Роман прямо посмотрел на Бара, зная что наносит тяжёлый удар. - Рустэм отказался от Зоры. Простил, сказал, но не женится. Не хочет иметь в вардо женщину, что волком на него смотреть будет и от ласк уворачиваться. Мне жаль.

Роман кивнул и собрался уходить. Краем глаза различил движение и присмотрелся. Поздно он заметил в тени задней стены Зору. Сказанного не воротишь.