Тери Браун "Порожденная иллюзией"

 » Глава 20

Перевод: KattyK
Редактирование: gloomy glory, Королева

Глава 20

Я просыпаюсь в оцепенении и замешательстве. Шторы задернуты, но пробивающийся сквозь них искусственно-желтый свет напоминает сияние уличного фонаря. Должно быть, я проспала целый день. Шоу! Я подскакиваю, и каждая клеточка тела протестующе ноет.

– Мама? – зову, хотя уже знаю, что в квартире пусто. Затем хватаю халат, пытаясь попасть в рукава, и бросаюсь из комнаты в комнату.

По пути на кухню больно ударяюсь ногой о дверной косяк.
– Черт побери!
Стою на одной ноге, задираю другую и разглядываю кусочек кожи, свисающий с большого пальца. Кровь сочится из ранки, и я допрыгиваю до стола за кухонным полотенцем. Как будто мне мало боли!

И тут замечаю записку, прислоненную к заварочному чайнику.
«Ушла на выступление. Принесу еды».

Боль мешает сосредоточиться. Я хмурюсь. Как маме удастся выступить без меня?
– Черт побери! – повторяю я. Допрыгав до холодильника, откалываю кусочек льда и хромаю к обеденному столу.

Потирая кончик пальца льдом, я припоминаю, какой любезной была со мной мама сегодня утром. Бога ради, она же подоткнула мне одеяло, чего не случалось уже много лет! И вот теперь отправилась на представление, оставив меня избитую в одиночестве, когда за мной охотится потенциальный похититель.

Разумом я понимаю, что у мамы не было выбора – шоу должно продолжаться и все такое, – но все же меня грызет обида. Вот рядом со мной настоящая мать, а в следующее мгновение ее у меня отнимают, будто ее никогда и не существовало.

Я оборачиваю и перевязываю полотенцем раненую ступню, а потом, хромая, подхожу и зажигаю плиту. Время чая. На кухонном столе замечаю цветы, которые накануне принес Коул. Внутри все сжимается при мысли о его поцелуе в щеку, но я тут же припоминаю его встречу с миссис Линдсей. Я сбита с толку, как никогда.

Услышав резкий стук в дверь, я застываю, сердце подкатывает к горлу. Неужто мои похитители пришли закончить дело? Достаю из ящика нож и молча хромаю по коридору. Я уже почти у двери, как снова раздается стук, и я подскакиваю. Злюсь на себя за испуг. Это мой дом. Пусть только попробуют забрать меня сейчас, когда я начеку. Сжимаю нож крепче, мне нравится его ощутимый вес. Пусть только попробуют.

– Анна, это Коул, с тобой все хорошо?
Коул? От звука его голоса меня охватывает облегчение, а сердце замирает. Вдруг, несмотря ни на что, я хочу увидеть его больше, чем кого бы то ни было на свете.
– Минутку.

Я в панике ищу, куда бы сунуть нож, и наконец прячу его за искусственным резиновым растением в прихожей. Затем потуже затягиваю халат и открываю дверь.
И таращусь на помятого усталого Коула, настолько не похожего на себя, всегда такого опрятного. К тому же я уже позабыла, каким внушительным он кажется на пороге.

– Можно войти?
К моему крайнему удивлению, я бросаюсь на него, чувствуя, как от слез сжимается горло. Сосед обнимает меня, и я ощущаю, а не слышу, его облегченный вздох.
– С тобой все хорошо, – шепчет он, прижимаясь губами к макушке.

Я закрываю глаза и киваю. Ни о чем не хочу сейчас думать. Впервые за долгое время мне тепло и безопасно. Я упираюсь лицом в его грудь так крепко, что ощущаю твердые мускулы под шероховатым шерстяным пиджаком. Впервые чувства Коула ко мне предельно ясны: опасение, беспокойство и забота. Запах мыла и осенней прохлады щекочут ноздри, и на минуту я вдыхаю его аромат, желая, чтобы это мгновение длилось вечно.

Но перестать думать не так уж и просто, и как только я вспоминаю о миссис Линдсей, напрягаюсь в сомнении. Будто почувствовав перемену, Коул медленно опускает руки.
Я отступаю и краснею. С чего это вдруг я на него накинулась? Из кухни раздается пронзительный свисток.

– Не желаешь чаю? – спрашиваю, не глядя гостю в глаза.
Он следует за мной по коридору, и я жестом предлагаю ему садиться за стол.
– Нет, отдыхай, – говорит Коул, кивнув на мою ногу. – Где чашки?

Я показываю ему, где что лежит, сажусь и наблюдаю, как он готовит мне чай.
Затем беру у Коула чашку, и он садится напротив, решительно и серьезно глядя на меня черными глазами. Опять у него профессорское лицо.

– Ну что ж, – наконец говорю я, не в силах терпеть молчание.
– Ну что ж. – Коул смотрит на чашку, потом переводит взгляд на меня: – Как ты на самом деле?

– Мне больно. Я сбита с толку. Разочарована.
Я поднимаю бровь.

Коул кивает. Он знает, что я не только о похищении.
– Имеешь на это право.
И я знаю, что он тоже говорит не о похищении.

– Ну и? – подталкиваю я.
– Ты что-то хотела бы узнать? Я поделюсь всем, чем смогу.

Я отпиваю чай, мысли суматошно кружатся в голове. О чем же спросить сначала? Может, просто прямо задать вопрос о миссис Линдсей? И посмотреть, что Коул ответит? Я вспоминаю о том, как бросилась ему в объятия, и щеки снова краснеют. Как можно испытывать влечение к тому, к кому нет полного доверия?

– Ты говорил, что приехал в Америку, чтобы найти других экстрасенсов. Зачем их искать?
Я почти ожидала, что он не ответит, но Коул тут же говорит:
– Я должен помочь им, насколько смогу.
– Зачем им нужна помощь?

Коул колеблется, и я напрягаюсь, но он поднимает руку:
– Даже не знаю, как выразиться помягче.
Я фыркаю:
– Не такой уж я нежный цветочек.

Уголки губ Коула приподнимаются.
– Анна, такой, как ты, я еще не встречал. – Он смотрит мне в глаза, и на пару секунд я перестаю дышать. Затем на лице Коула снова появляется серьезное выражение. – Многие люди с паранормальными способностями оказываются в психушке. Они не понимают, что происходит, и если не учатся управлять своим даром, то сходят с ума. Вот поэтому, говорю начистоту, редко когда можно найти кого-то твоего возраста с таким сильным даром.

Я смотрю в чашку, вспоминая, сколько раз меня теснили эмоции других людей, как часто я думала, что видения сведут меня с ума. Глубоко вздыхаю:
– Так что же эти остальные?
– Миссис Гейлорд уже рассказала тебе: я член Общества психических исследований. В группе есть ученые и экстрасенсы. Первые изучают, а вторые – помогают друг другу развивать способности.

По спине пробегает холодок. Общество психических исследований. То самое, откуда ушел доктор Беннет, возмущенный их дурным обращением с подопытными. То самое, которое, как утверждал лектор, не церемонится с такими, как я. Почему Коул принадлежит к организации, которая так эксплуатирует экстрасенсов? Тут я вспоминаю, что сосед говорил мне во время первой беседы: он скорее проводник, чем экстрасенс. На чьей же он стороне? Я хочу его об этом спросить, но решаю держать язык за зубами. Нужно вытащить из Коула как можно больше информации, пока он снова не замкнулся.
– А у всех экстрасенсов одинаковые способности?

Коул качает головой:
– Нет. Некоторые читают мысли, другие – видят чужие сны. У нескольких человек есть дар предвидения, но я никогда не встречал того, кто чувствует чужие эмоции и является проводником для мертвых.

– Это так запутано. Почему же я делаю то, на что другие не способны? Почему я особенная?
– Никто не знает. Это один из вопросов, на которые наше Общество пытается ответить, проводя исследования. Существует несколько разных теорией.

– Например?
– Одни верят, что экстрасенсы используют больше возможностей мозга, чем большинство людей. Другие считают, что подобные способности переходят из поколения в поколение.

Поэтому, возможно, таланты достались мне от отца. Надо будет потом поразмыслить. А сейчас у меня есть еще один неотложный вопрос:
– Ты сказал, что этим можно управлять. Как?
– Все приходит с практикой.

Я сглатываю:
– Можешь меня научить?

Коул делает глубокий вдох и медленно выдыхает.
– Я присутствовал только на нескольких занятиях с другими экстрасенсами. Меня, конечно, обучали – я должен уметь управлять своим ценным даром. Но не уверен, что способен тебе помочь. Некоторые члены Общества не одобрят подобной практики.

Интересно, не об этом ли говорил доктор Беннет?
– Почему же?
– Боятся, что слишком обученные экстрасенсы испортят им чистоту исследования. Показания могут отличаться от замеров неконтролируемых способностей. Экстрасенсы же хотят жить как нормальные люди, насколько это возможно. Большинство не прочь помочь с исследованиями, но им хочется уметь отключать свои таланты.

Они. Значит, Коул себя экстрасенсом не считает.
– То есть вашим ученым это не по вкусу? Эти две группы не ладят?
Я настороженно наблюдаю за ним и замечаю его колебание.
– Есть такое, но мне правда не стоит об этом упоминать.

Я чуть ли не задыхаюсь от разочарования. Как никогда хочу ему доверять.
– Как мне ими управлять? Что входит в обучение?
– В основном практика и сосредоточенность.

Я глубоко вдыхаю и решаюсь:
– Давай сделаем это.
Улыбка Коула смягчает суровость его лица.
– Что? Прямо сейчас?

Я пожимаю плечами:
– Почему нет?
– Потому что не стоит начинать обучение физически и эмоционально истощенной. Тебе нужно сперва отдохнуть.

Я смотрю на стол, пытаясь выразить свои мысли словами:
– Я знаю, кто меня похитил. – Быстро качаю головой, заметив на лице Коула тревогу. – Нет, то есть, я знакома с одним из тех трех нападавших. Как раньше я поняла, что за мной следит миссис Линдсей.

Я внимательно рассматриваю лицо Коула, но вижу лишь тревогу.
– Думаешь, похищение организовала миссис Линдсей?

Меня снова охватывает беспомощность, которую я испытала в фургоне молочника. Коул тянется через стол и накрывает мою руку своей. Как только наши пальцы соприкасаются, я ясно чувствую его тревогу. Что бы сосед ни делал с миссис Линдсей, не думаю, что целью было причинить мне боль. По крайней мере, надеюсь, что нет.

– Понятия не имею. Но если я научусь управлять своими способностями, то, наверное, смогу выяснить, кто это был.
А выяснив, кто похитил меня, сделаю первый шаг для защиты матери.

Молчание. Я смотрю в черные глаза Коула.
– Мы можем начать завтра, – предлагает он.

У меня перехватывает горло, и я отворачиваюсь. Чувствует ли он сейчас мои эмоции? Знает ли, как я благодарна? Как он мне нравится? Я краснею. Мне точно нужны уроки. Хочу научиться устанавливать стену, как Коул.

Я отнимаю руку, пытаясь прийти в себя. Что-то во мне, многие годы крепко запертое, наконец вырывается на свободу.
– А сколько тебе было во время обучения? То есть, когда ты узнал, что не такой как все?

Губы Коула вздрагивают.
– Я просто проводник, поэтому лишь рядом с другим экстрасенсом со мной происходили паранормальные инциденты. В детстве подобное случалось очень редко, и, так как я не мог описать произошедшее, родители ничего не знали. А потом меня отослали в школу-интернат. К счастью или нет, но один из учителей оказался экстрасенсом. Меня обучили во время войны, а в прошлом году я официально стал членом Общества.

Я хмурюсь и уже думаю наперед.
– Мне как-то не приходило в голову, но такая способность весьма полезна во время войны. И весьма опасна, если экстрасенс склонен к дурному.

У Коула дергается щека.
– Это один из споров в Обществе и одна из причин, почему я так неохотно делился с тобой сведениями о нас.

Я понимаю намек:
– Значит, в Обществе есть те…
– Кому мы не доверяем. Верно. Я не соврал, сообщив, что приехал сюда искать экстрасенсов, но меня послали в США не только поэтому.

Я замираю:
– И зачем же еще?

Коул поджимает губы:
– Несколько руководителей Общества посчитали, что я в опасности из-за моей способности чувствовать других экстрасенсов. Мол, узнав, что я проводник, кто-то может использовать меня в дурных целях.

От тревоги мой пульс ускоряется.
– Значит, ты рискуешь?

Коул пожимает плечами:
– Понятия не имею, но то, что мое местонахождение больше не секрет, дает основания для беспокойства. Мой близкий друг из Общества прислал письмо, но я куда-то его засунул, так и не успев прочитать.

Мое сердце замирает. То письмо. Встретив Гудини в магазине магии, я совершенно забыла о конверте. Он все еще лежит в моем пальто. Щеки заливаются краской стыда. Что, если из-за меня Коул в опасности? Придется все рассказать.

Я сглатываю:
– Коул, я…
Но продолжить не успеваю. Открывается дверь, и на кухню входят мама с Жаком.
– Давай встретимся завтра и начнем твое обучение? – предлагает Коул.

Я поспешно киваю. Прекрасно. Так я сумею вернуть письмо и извиниться за кражу.
– О, дорогая, ты не спишь. Как ты себя чувствуешь?
Мать подходит и целует меня в щеку.

– Я в порядке, спасибо, что спросила, – отвечаю прохладно. Меня все еще гложет обида, что меня бросили. Судя по приподнятой брови, мама замечает мое недовольство.
– Чудесно, – отвечает она, передавая мне пакет. – На обратном пути я купила тебе сэндвичей. – Мадам бросает взгляд на Коула: – Спасибо, что проведал ее. Мне пришлось уйти. – А затем красноречиво смотрит на меня.

Коул встает:
– Мне пора. Анна, увидимся завтра. – Кивнув на прощанье, он уходит.
Я вытаскиваю сэндвич из пакета, разворачиваю вощеную бумагу, глубоко и с удовольствием вдыхаю запах и жадно откусываю. Один бог знает, как давно я не ела.

Жак откашливается:
– Мы с твоей мамой очень за тебя переживали.

Мне хочется рассмеяться, но еда занимает все мое внимание. Куриный салат с ржаным хлебом еще никогда не казался таким вкусным.
– Как прошло представление? – спрашиваю с набитым ртом.
– Идеально, дорогая, совершенно идеально.

Мама наполняет два бокала джином и протягивает один Жаку.
– Признаюсь, все прошло лучше, чем я ожидал, – сообщает тот. – Сначала все держалось на волоске.
– Я знала, что он справится. – Слова срываются с уст матери будто аккуратные маленькие камешки.

Я с подозрением поднимаю взгляд: ее глаза блестят. Она умирает от желания сказать мне что-то, но не хочет делать этого в открытую. Сердце уходит в пятки, и я, прихрамывая, подхожу к мусорному ведру и выкидываю остаток сэндвича. Аппетит пропал.

Я поворачиваюсь лицом к Жаку и маме.
– Кто справился? – спрашиваю ровно.
Кроме того, чтобы быть начеку, еще одно важное правило жизни с моей родительницей: не дать ей понять, что она меня обижает.

– Оуэн! – восклицает мама, не в силах больше сдерживаться.
– Оуэн? – Я на ощупь нахожу стул и со стуком сажусь.
– Кто-то поминает мое имя всуе?

Легок на помине. Я слышу, как за ним захлопывается входная дверь.
– Вот моя девочка! – Он падает передо мной на колени и преподносит розу. – Я пришел бы раньше, но не хотел являться с пустыми руками. Только не после того, как позволил им тебя похитить. – Затем кладет голову мне на колени, все еще протягивая розу. – Я никогда себя не прощу, но питаю надежду, что ты когда-нибудь простишь. Мне так жаль…

На секунду я теряю дар речи, но все же беру розу и стучу по макушке паяца костяшками пальцев.
– Мне прощать нечего, дурачок. Все произошло так быстро… – Я с трудом сглатываю и отбрасываю воспоминание прочь. – А теперь вставай, это смешно.
– Благодарю, – говорит Оуэн, подскакивая, словно игрушка-попрыгунчик. – Колени меня убивают.

Я начинаю закатывать глаза, но тут замечаю синяки на его подбородке и скуле.
– О боже, ты в порядке? – Я хочу коснуться его лица, но отнимаю руку в смущении.
– Я в порядке, а беспокоюсь только о тебе. Я также захватил твою сумочку. Ты ее уронила при похищении.

Я с благодарностью беру сумку. Не хотелось бы лишиться ножа. Мне он нужен как никогда.
– Давайте побеседуем в гостиной? – Мама все еще тайно злорадствует.

Оуэн берет меня за руку и помогает пройти по коридору, но моему пальцу уже получше, и я чувствую себя идиоткой с обмотанной полотенцем ногой.

– Значит, ты заменил меня в шоу? – спрашиваю я радостно взволнованного Оуэна, присаживаясь в ближайшее кресло.
Жак фыркает:
– Вряд ли.

На лице его племянника мелькает обида, и я хмуро гляжу на импресарио.
– Твое место никто не сможет занять. Я просто замещал.
– И прекрасно справился, – хвалит мама, улыбаясь мне. – Просто прекрасно.

Мастерица игр дает понять, как легко меня заменить. Пытается вызвать мою ревность. У нее получается.
Но черта с два я позволю ей об этом догадаться.

Я поворачиваюсь к Оуэну и улыбаюсь так ослепительно, что он моргает:
– Тебе понравилось?

– Это было потрясающе! Публика, свет рампы, аплодисменты. Я в жизни ничего подобного не испытывал!
– Не слишком привыкай, в шоу не хватает талантов Анны, – решительно одергивает Жак.

Я с изумлением оценивающе смотрю на импресарио, а у мамы на губах застывает улыбка.
Она хватает шаль и накрывает мои ноги.
– Да, конечно, но как замечательно, что у нас есть замена на всякий случай.

Затем пристально смотрит на меня черными глазами, выдавая, что улыбка ее – фальшивка. Это женщина совсем не похожа на мать, которая утром расчесывала мне волосы, поэтому я отворачиваюсь с болью в сердце.

Но прежде, чем мадам успевает отойти, я робко касаюсь пальцами ее руки. Ее чувства всегда легко прочитать, но я давно научилась по возможности не обращать на них внимания. Девочке не следует знать, какую неприязнь питает к ней родная мать. Сегодня ее эмоции настолько смешаны, что мне сложно их постичь. К моей радости, среди обычного возмущения, нетерпения и целеустремленного желания есть любовь, но также я чувствую и ее страх. Пытаться выяснить, что пугает маму, сродни попытке разобраться в наборе карт таро. Я знаю, что это как-то связано со мной, но боится ли мадам Ван Хаусен за меня или меня саму?

Понятия не имею. Однако в одном сомнений нет: она не хочет, чтобы я участвовала в представлениях.

...продолжение следует...

_________________

Сцена с Коулом очень домашняя, а вот в поведении и мотивах мадам Ван Хаусен очень сложно разобраться. Зачем делиться прибылью с Оуэном, если то, что они зарабатывают с Анной все равно остается в семье? Чисто с финансовой точки зрения сотрудничество матери-дочери выгоднее.
_________________

Спасибо!

Катя, Тина, Лиля, спасибо за продолжение!!!
_________________

Катя, Крис, Лиля, спасибо за продолжение!

Ожидаемо, в общем-то, не зря нам говорили, что Оуэн увлекается фокусами. Если бы Жак поддержал мадам и Оуэна, то мальчику не пришлось бы даже за Анной ухлестывать.

Так ведь она боится, что в конце концов станет ассистенткой Анны. С Оуэном такого точно не будет.
А вот Жак, похоже, на Анну виды имеет. И ему совершенно все равно кто будет звездой: мама или дочь.

Кстати, мы как-то обсуждали, справедлива ли Анна по отношению к матери и предположили, что может быть это все надумано, ребенок не совсем понимает взрослого. Но это было еще до того, как автор рассказала о способности девочки читать чувства. Теперь можно не сомневаться, Анна это не придумала.

Ай-я-яй, как не стыдно. Такое важное письмо - и забыла. Ведь это было время страшного недоверия к Коулу.
А я думала, что забыла автор.
_________________

Спасибо за продолжение!
В поступках,поведении,чувствах ее матери вообще невозможно разобраться.Она какая-то странная...
Наконец,Коул начал делиться с Анной,но и его мотивы не понятны.Одни тайны вокруг.

Девушки большое спасибо за перевод и редактуру
Ммм может Оуэн метит на место Анны, тогда понятно откуда столько внимания, не, конечно, он мог просто в неё влюбится, но, как говорится свежо придание, да верится с трудом
___________________________________

Спасибо за новую главу!


Бедняжка! Это же ужасно больно! И даже некому нашу девочку пожалеть.


Да что ж такое! Никакого спокойствия, даже дома приходится бояться. И никого же рядом нету, чтобы успокоить.


Ох, как же хорошо, что Коул пришел, в его объятиях Анна наконец-то обрела покой.


И все-таки она так и не спросила про эту миссис Линдсей


И вот что это было? Она ж должна понимать, что без Анны ее шоу и вполовину не так хороши.
_________________

 » Глава 21

Перевод: KattyK
Редактирование: gloomy glory, Королева

Глава 21

Я в сотый раз бью подушку. Будь на ее месте человек, давно бы уже умер. Как мама смеет? Да из меня мать намного лучше, чем из нее! Я бегаю за покупками, вожусь с переездами, нахожу работу и обманываю людей. Все ради мадам.

Я снова колочу по подушке, вспоминая, сколько раз играла роль шпиона, выискивая сведения о клиентах, которых маме хотелось надуть; всю черную работу, которой я занималась, чтобы у нас было, что поесть. Взамен же просила лишь возможность творить иллюзии!

А теперь мама хочет отобрать у меня и это.
Но почему? Какой ей прок? И что я буду делать, если не смогу выступать?

Я яростно утираю текущие слезы. Ну и чего так удивляться? Я всегда именно этого и боялась. Самый жуткий кошмар наяву. Нет. Я глубоко вдыхаю. В самом жутком моем кошмаре мама оставляет меня в номере дешевого отеля. По крайней мере, этого она не сделала.

Я сердита, напугана и ошеломлена. Такова история наших с матерью взаимоотношений. Когда я думаю, сколько переживала последние недели, на что шла, чтобы обеспечить ее безопасность…

Закрываю глаза, но они снова открываются, напоминая, что я проспала большую часть дня. Вздохнув, наклоняюсь, включаю свет и нащупываю под матрасом спрятанную записную книжку. Перелистываю грубые зарисовки трюка, сделанные около года назад.

Провожу пальцем по строчкам, и в порыве вдохновения подхожу к столу и беру карандаш. Сейчас я на год старше, опыта побольше, и у меня есть идеи, как сделать трюк лучше, четче и легче.

Если удастся осуществить все задуманное, фокус пройдет как по маслу. В прошлом году у меня не было возможности его воплотить, а теперь благодаря мистеру Дарби такой шанс появился. Я улыбаюсь, думая о мастерской соседа.

Мать не хочет, чтобы я выступала с ней? Отлично. Но уйду я с помпой.

* * *

На следующее утро я просыпаюсь уставшей и радуюсь, что сегодня воскресенье. Мне нужен выходной.

Хоть я и уверяю маму, что со мной все в порядке, она не верит.
– Точно? Может, вызвать врача? – Она хмурит брови, и на мгновение я чувствую ее беспокойство.

Меня оно не впечатляет.
Знаю, мама меня любит, но карьера для нее дороже. Давно уже следовало усвоить эту истину. И заботиться в первую очередь о себе.

– Я в порядке, просто устала. Наверное, зайду к мистеру Дарби. Уверена, он обо мне беспокоится.
Мама машет рукой, и, едва оказавшись вне поля ее зрения, я хватаю пальто, в кармане которого все еще лежит украденное письмо.

Верчу его в руке, сопротивляясь искушению. Оно написано тем же витиеватым подчерком, что и письмо на столе мистера Дарби, а в приписке значится Лондон. Я смотрю на обратный адрес, но там стоит только номер почтового ящика. Письмо запечатано, значит, Коул просто захватил его с собой, выходя из дома тем утром, когда я украла конверт у него из кармана.

Мне очень-очень хочется его открыть. Ведь это послание от кого-то из Общества, от кого-то, кому Коул доверяет. А судя по красивому подчерку, адресант – девушка. Я колеблюсь. Возможно, написанное прольет свет на встречу Коула с миссис Линдсей. Из всего, что мне известно о нем, это самое загадочное. Зачем он виделся с той, кто хочет мне навредить? И что его связывает с Обществом психических исследований? Неужели дела там так плохи, как утверждал доктор Беннет? Может, потому Коул и молчит как рыба?

Глубоко вздохнув, я сую конверт в карман, не вскрывая. Как позанимаемся, отдам его Коулу и попрошу прощения, а потом задам вопрос о миссис Линдсей.
До того, как спуститься, я хватаю схемы трюка. Уверена, Коул собирается куда-то меня увести на первое занятие, но сначала я поговорю с мистером Дарби.

Я стучу, и Коул впускает меня через пару секунд.
– Ты меня ждал? – спрашиваю, хмурясь.

Улыбка освещает его лицо, и у меня перехватывает дыхание.
– Вообще-то, ждал, мисс Ван Хаусен.

– Ты… чувствуешь, когда я спускаюсь? – шепчу я, оглядываясь в поисках мистера Дарби.
– Нет, – тихо отвечает Коул, наклоняясь ближе. – Я слышу, как ты топаешь по лестнице, будто стадо слонов.

Я возмущенно бью его по плечу, Коул со смехом отскакивает, а я чуть краснею, гадая: неужели на моем лице сейчас такое же глупое выражение? Мне нравится легкомыслие Коула. Интересно, увижу ли я его таким снова после того, как расскажу, что украла письмо... Когда он выяснит, какая я на самом деле.

– Доброе утро, мисси! – Мистер Дарби тепло меня обнимает. Его чувства просты, грубоваты и полны заботы, как и он сам. – Тебя словно по лицу двинули бейсбольной битой. И ты пришла с пустыми руками. Где мой завтрак?
– Простите, у нас с Анной сегодня встреча, – быстро отвечает Коул.

Мистер Дарби вздыхает и корчит нарочито горестную гримасу:
– Конечно, у вас двоих нет времени на старика. Пожилые вас не интересуют. Ну что ж, не волнуйтесь обо мне. Я останусь тут и буду ждать прихода горничной.
– Мы принесем вам вафель, – обещаю я и поворачиваюсь к Коулу. – Вообще-то, я бы хотела поговорить с твоим соседом наедине, если ты не против.

Коул вскидывает бровь и с улыбкой глядит на мистера Дарби:
– Кажется, вы ухлестываете за моей девушкой.
Его девушкой? Я чувствую, как на губах вновь расплывается улыбка.

– Будь я в два раза моложе, у тебя не осталось бы ни единого шанса!
– Не сомневаюсь. – Коул улыбается мне. – Я подожду снаружи. Только не задерживайся, а то замерзну до смерти.
– Я быстро. – Улыбка не сходит с губ, а щеки заливаются краской. Неужели Коул действительно так думает? Или просто меня дразнит?

Как только он выходит, я достаю записную книжку из сумочки и протягиваю мистеру Дарби:
– Вы сможете такое сделать?

Он хмурится, изучая мои зарисовки:
– Возможно. Что это такое?

– Я работаю над новым фокусом. Грандиозным трюком. Мне просто надо знать, можете ли вы помочь. – Я поворачиваю страницу и показываю записи, над которыми корпела. – Я тут дополнительно расписала поподробнее.

Сосед кивает:
– Я посмотрю и позже дам тебе знать.

Я иду к двери.
– Благодарю, но, пожалуйста, не говорите об этом никому, хорошо?

Мистер Дарби улыбается, так что на его лице появляется сотня добродушных морщинок:
– Не волнуйся. Если принесешь мне вафель, буду нем как рыба!

* * *

По дороге в кафе я нагуляла приличный аппетит, и теперь мой желудок урчит от сладостно-пикантного аромата бекона и кленового сиропа. Легкие и воздушные вафли и хрустящий бекон. За едой мы говорим об обычных вещах, но, поев, откидываемся на стульях.

– Начнем? – спрашиваю я. Волнение во мне воюет с только что съеденной вафлей. От такого сочетание немного подташнивает.
Коул криво улыбается:
– Уверена, что не предпочтешь немного поспать?

Я окидываю его сердитым взглядом, а он смеется.
– Никакого сна.
Лицо Коула проясняется, и он наклоняется ко мне поближе:
– Я потому привел тебя в людное место, что тут легче найти подопытных.

– Подопытных?
– Тех, на ком потренироваться.
– А.

Я поворачиваю голову и рассматриваю посетителей: пожилую женщину в серой шляпе с пером, сидящую в одиночестве; мать с двумя одинаково одетыми дочерьми (вероятно, туристы), что пробуют знаменитые местные вафли; и десятки других, заполнивших помещение под завязку.

– Ты предлагаешь поупражняться на них?
Коул пожимает плечами:
– А на ком еще? Ты когда-либо чувствовала человеческие эмоции, не прикасаясь к объекту?

Я кусаю губу, не зная, как объяснить.
– Я всегда была проницательнее большинства людей, и при желании способна догадаться, что они чувствуют, даже без прикосновения. Но в последнее время… – Я замолкаю.

Коул наклоняется вперед:
– Что в последнее время?
– В последнее время мои способности, кажется, усилились. Иногда я получаю сигналы даже не касаясь и не обращая особого внимания на окружающих. Одно видение мне являлось неоднократно. Обычно подобного дважды не бывает.

Я опускаю глаза, страх и тревога давят на плечи, будто цепь с ядром. Меня охватывает сильное желание довериться Коулу. Но он говорит раньше, чем я успеваю что-то произнести:
– Ты не первый экстрасенс, с которым такое случается из-за моего рядом присутствия. Исследователи выдвигают множество теорий о способностях вроде твоих, но ни одной о том, как мне удаются мои трюки.

Отвлекшись от раздумий, поднимаю голову и смотрю в его теплые черные глаза. Сердце в груди трепещет. Я тоже не знаю, как ему это удается.
Коул прочищает горло:
– Сначала попрактикуешься на мне, а потом я поставлю щит, чтобы ты почувствовала, что это такое.

Я морщусь:
– Я уже знаю, что это такое.
Коул закатывает глаза:
– Нет, я имею в виду, каково это, если человек ставит щит после того, как у вас с ним уже установился контакт. Возможно, так ты сможешь научиться и сама это делать.

– Ладно.
– Объясняй мне каждый свой шаг. Так ты лучше прочувствуешь процесс. Ну, к примеру, как когда ты выполняешь трюк с чтением мышц.

– Постараюсь. Просто никогда об этом не задумывалась.
– Анализ – первый шаг к управлению.

Я глубоко вздыхаю:
– Сначала я очищаю сознание, хотя сейчас это сделать несколько сложновато.

Коул подбадривающе кивает. Я пытаюсь успокоиться, но не могу забыть, что он за мной наблюдает. Интересно, как глаза могут быть одновременно такими черными и такими яркими?
– Пожалуйста, отвернись.

Он улыбается, будто точно знает, почему я не могу сосредоточиться. Я едва сдерживаю порыв показать ему язык. Коул слушается и смотрит в сторону кухни.
Я глубоко вздыхаю и пытаюсь успокоиться.

– Когда я касаюсь определенного человека, то чувствую, будто между нами натягивается серебряная лента. Иногда она совершенно прямая, а иногда колышется.
Я накрываю его руку и машинально обхватываю его пальцы своими. Меня окутывает теплом Коула, и приятная дрожь пробегает по спине.

– Что ты ощущаешь сейчас?
Я мысленно встряхиваюсь. «Сосредоточься!»
– Ясное и сильное натяжение, будто вместо ленты у меня в руках прут.

– Интересно. И что дальше?
– Дальше я жду. Когда это начинается, меня словно током бьет. Если удар очень сильный, то похож на эмоциональный заряд.

Я замолкаю. Связь между нами установлена, и меня накрывают чувства Коула.

Сначала я ощущаю его сомнения насчет наших занятий, будто он не уверен, что и правда сможет меня научить. Я также чувствую, сколь крепка его решимость. Но под всем этим есть что-то еще. Я хватаюсь за ниточку и тону в теплоте, желании… по отношению ко мне. Словно… Я округляю глаза и начинаю дышать чаще.

Вдруг опускается сильный щит, и я выдыхаю. Как с разбегу врезаться в кирпичную стену.
– Что это было?

Коул ерзает на стуле, пряча взгляд:
– Я же предупреждал, что установлю щит, чтобы ты ощутила, каково это.
– О, точно. – Я облизываю губы. – Что теперь?
Я отнимаю от его руки свою дрожащую ладонь и подношу чашку кофе ко рту.

– Я хочу, чтобы ты попрактиковалась на ком-то без прикосновения, – говорит Коул с уверенностью в голосе, которой, как я теперь знаю, на самом деле не испытывает. – Почувствуй, а потом закройся.
– Как?

– Большинство моих знакомых экстрасенсов используют воображение, визуализируя сам процесс. Попробуй послать серебряную ленту через зал. Просто мысленно представь, как связываешься с кем-то из посетителей. Раз ты уже так делаешь, когда дотрагиваешься до кого-то, думаю, надо придумать что-то в этом же стиле, например, как ты перерезаешь ленту ножницами или вроде того.

Я слышу слова Коула, но думаю о другом. О том, что один из этих «знакомых экстрасенсов» – женщина, приславшая письмо, что теперь лежит у меня в кармане.
– Готова?
Я отбрасываю мысли о таинственной британке и киваю:
– На ком мне попробовать сначала?

Коул указывает на даму с двумя дочерьми, которые заканчивают завтрак:
– Как насчет них?
– Хорошо.

Я смотрю на незнакомку, постукивающую пальцами по столу, будто ей не терпится уйти. Замечаю круги у нее под глазами и крепко сжатый рот, а потом протягиваю к ней ленту. Эмоции женщины направляются ко мне с удивительной скоростью. Точно, ведь присутствие Коула усиливает мои способности. Интересно, чувствует ли он натяжение нити? Мой желудок от сочувствия сжимается. Я быстро представляю пару ножниц, чтобы разрезать ленточку. Они замирают на мгновение, а потом я силой соединяю лезвия. Секунду ничего не происходит, но потом чужие эмоции, набегающие волнами, просто исчезают.

Выпучив глаза, я поворачиваюсь к Коулу:
– У меня получилось!
Он торжественно кивает, но его глаза весело блестят:
– Получилось.

– Так теперь я могу управлять своим даром?
Мое сердце колотится. Это означает свободу и обычную жизнь.
– Не знаю. Некоторые быстро учатся, потому что занимались этим годами, сами того не сознавая. Другим нужны месяцы тренировок. У тебя больше опыта, чем у прочих, из-за работы с матерью: чтение мышц, спиритические сеансы и т.д.

Я морщу нос:
– На сеансах хуже всего. Приходящие к нам люди в отчаянии. Это так тяжело…
Я опускаю взгляд на руки.

– Внушать им ложную надежду?
Сердце бьется чаще, но я молчу. Делиться можно далеко не всем.

После неловкой паузы, Коул продолжает:
– Горе – сильное чувство. Им, вероятно, тяжелее управлять. Видимо, в этом и состоит часть проблемы.
– Это разумно, – говорю, немного подумав.

Коул качает головой, в глазах его плещется сопереживание.
– Возможно, нам следует попрактиковаться на людях, чьи эмоции не так сильны, а потом перейти к другим. Сейчас мы действуем методом проб и ошибок.

Я снова откидываюсь на стуле. Возможно, я узнаю больше об Обществе психических исследований. Говорил ли доктор Беннет правду? Коул уже признал некоторые факты, но насколько все на самом деле плохо? Мне хочется спросить, знает ли Коул доктора, но желания раскрывать свои карты нет, особенно если Беннет покинул Общество со скандалом.
– Расскажи мне об этом Обществе.

Коул складывает руки перед собой, словно читает лекцию:
– «Призрачный клуб», как его называли поначалу, основали в 1862 году. В него входили такие люди, как Чарльз Диккенс и сэр Уильям Баррет. В 1870-х клуб пропал, а потом вновь появился в 1880-х уже под названием «Общество психических исследований». Вот, что о нем известно.
– А что неизвестно? – спрашиваю я.

Коул колеблется.
– Ходят слухи, мол, Общество пропало, потому что ученые обнаружили существование настоящих экстрасенсов и проводили исследования тайно, не желая тревожить обычных людей тем, что среди них живут такие уникумы. Впоследствии они подвели научную базу под ОПИ и снова всплыли, но официально не заявляли об экстрасенсах. Эта информация скрывается ради их же безопасности. Всегда находятся неприятные типы, желающие использовать людей с паранормальными способностями ради собственной выгоды. В большинстве случаев секретность помогает защищать экстрасенсов.

Я хочу спросить его, что он имеет в виду, но тут Коул накрывает мою руку своей, наши пальцы переплетаются. Я задерживаю дыхание, видя тепло в его глазах.
– Честно говоря, я хотел бы рассказать тебе все без утайки, но сейчас слишком многое происходит. И когда я с тобой, то все там кажется таким далеким, будто вовсе не имеет значения.

Моя кожа нагревается, а сердце тает, превращаясь в водоворот сладкого шоколада. Все, что я хотела бы сказать, вылетает из головы.
Я знаю точно, что он чувствует.
Но останутся ли его эмоции неизменными, когда я верну письмо?

Я отнимаю руку и опускаю в карман, нащупывая жесткий край конверта.
«Отдай».
Я глубоко вздыхаю и кладу письмо на стол между нами.
– Что это?

Шум вокруг нас приглушается, а во рту будто вата:
– Письмо.
– Анна, я вижу, что это письмо. – Коул поднимает конверт с небольшой полуулыбкой и озадаченно хмурит брови: – Откуда оно у тебя?

Я сглатываю:
– Взяла его у тебя из кармана. – Видя выражение лица Коула, я поспешно продолжаю: – Это случилось на прошлой неделе. Не знаю, зачем я так поступила. Мне очень жаль, я была сбита с толку.
– Ты залезла ко мне в карман, потому что была сбита с толку? – Коул говорит так резко, что я морщусь. – Ты хоть понимаешь, как оно важно?

Он открывает конверт.
Я хочу заговорить, но Коул поднимает палец, и я замолкаю. Прочитав послание, он смотрит на меня, поджимая губы.

Я делаю еще одну попытку:
– Ты должен знать, что обычно я не… – Я запинаюсь. Не могу пояснить, что чувствовала рядом с ним в вагоне в тот день. Как хотела сблизиться... – Ну ты же знаешь, что я не такая, – заканчиваю я жалкое объяснение.

Смотрю на стол, не в силах встретиться с Коулом взглядом, но чувствую исходящие от него волнами гнев и обиду.
– Анна, я не знаю, какая ты.

Меня обжигает стыд.
– Ты же не серьезно. В какой-то мере ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.

– Сейчас мне известно лишь, что ты дуришь людей за деньги и шаришь по чужим карманам, когда сбита с толку. Кто знает, может, ты и банки грабишь на досуге? Я считал, что знаю тебя, но ошибся. – Коул бросает злосчастное письмо на стол. – Держи, ты же так хотела его прочесть. Вперед.

А затем уходит.

...продолжение следует...

_________________

Девушки спасибо большое за перевод и редактуру
Нуу, вообще я на стороне Коула, Анна из-за своей не самой лёгкой жизни подозревает всех и вся, не могу её за это судить что называется опыт подсказывает, что доверие дорого обходится. Но и Коул не давал повода так к нему относится, так что сейчас он прав, она не оправдала его доверие.
___________________________________

Девчата, спасибо за продолжение!
Мда, как-то все оч полосато в жизни Анны. Только маман заботу проявила, как плюнула Ане в душу, показав, что незаменимых не бывает. Только Аня научилась управлять своим даром и чуть-чуть заглянула в истинные чувства Коула, как это письмо злосчастное... Имхо, но не след Коулу прям уж так обижаться. Девушка живет в постоянном страхе, никому полностью доверять не может, он сам про это общество рассказывает буквально крупицы - а тут прям такой гнев праведный Короч, обидно мне за державу героиню.
___________________________________

Девочки, спасибо за продолжение!
_________________

Вы знаете, мне порою кажется, что Анна - не родная дочка своей маме, слишком уж у них нездоровые отношения... Может, сестра?
Обидно за Коула и Анн6у, их отношения только начали выстраиваться, а тут это чертово письмо...

Спасибо за перевод, девочки!
_________________

KattyK, gloomy glory, Королева, спасибо огромное за перевод такой интересной книги!!!

Катя, Тина, Лиля, СПАСИБО, за новую главу. Жаль Анну, только поняла, что чувствует Коул, и... потеряла его доверие, а завоевать его снова, думаю будет очень сложно. Ей сейчас нужен друг, на которого можно положиться, ведь за ней следят и охотятся...