Поэты нашего времени

 » Неизвестные стихи

Встреча

Мы лежали с тобой в постели
На исходе дождливого мая,
Где-то птицы в поля полетели
И кино шло о гибели майя.

На меня ты смотрела с печалью,
Вот я встану, надену одежду,
На столе приготовлено к чаю
Я обратно в Сибирь к себе еду.

Мы, возможно, с тобою не встретимся
В этой жизни на нашей планете,
Только знай, что звезда моя светится
Чуть правее летящей кометы.



Я вас поглажу мягкой лапой

Я открываю тихо дверь
В обитель тайн и суеверий,
Там проживает дикий зверь,
Ко мне приехавший из прерий.

Мы с ним меняемся местами
Порой ночной и в полнолунье,
И кто сегодня рядом с вами,
Известно только лишь колдунье.

Я вас поглажу мягкой лапой
И промурчу вам комплименты,
И подарю девчонке слабой
Любви приятные моменты.

Проснетесь вы в постели смятой,
Храня моих усов касанья,
И на дворе уж час десятый,
А вы прикрыты легкой тканью.

Вставайте быстро, все забудьте,
Чего же ночью не приснится,
О встрече нашей в Книге судеб
Есть запись на седьмой странице.



***

Мне природа была вместо няни,
На базарах я пел куплеты,
Говорят, что из горькой пьяни
Вырастают у нас поэты.

Да, я пью, и с друзьями, и в меру,
Да, я дрался в кабацком дыму,
Но я дрался за русскую веру
И за что-то еще, не пойму.

Только утром в глухое похмелье
Просыпался с подругой другой,
Кто же сыпал в вино мое зелье,
Почему я в постели нагой?

Знаю, музу прислали в награду,
Видно, страсти им мало в стихах,
Дайте кислого мне винограда,
Я покаюсь в грядущих грехах.

А пока разбужу свою деву,
Словно меч ее черная бровь,
Ублажу я свою королеву,
Разгоню загустевшую кровь.



Жизнь «на авось»

Каждый день начинается утром
На восходе большого нуля,
Мы с тобой одеваемся шустро
Как весной во дворе тополя.

Нам ночами спокойно не спится,
Эта жизнь, - так судьбе говоря, -
Вдруг согнется вязальною спицей,
Закрывая нам путь на моря.

Между нами сверхтонкая нитка,
Что крепка, как пеньковый канат,
На столе «Поздравляю» открытка
И махровый на теле халат.

Ежедневно с утра просыпаясь,
Нанизаю свой нулик на гвоздь,
И в окно на простор вырываясь,
Отпускаю я жизнь «на авось».



Мне ночь не нравится

Мне ночь не нравится,
Она без звука несет в себе людей,
Как будто речкою струится
По тонким тропкам заводей.

И яркий свет убрать не может
Для всех налитой черноты
Она и в душах, липнет к коже,
Меняет чувства и черты.

И так мы ждем всегда рассвета,
Стремясь увидеть вновь себя,
И первый встречный с сигаретой
Вдруг улыбнется вам любя.



Сорок первый

Облетают последние листья
И уходит из женщин тепло,
О тебе мне поет желтый листик
И из глаз что-то вдруг потекло.

Для меня перекрасились дамы
В сорок восемь различных цветов,
Каждый день я их вижу в рекламе,
Не сказал бы, что мне повезло.

Ты весной была черною стервой
И светлеешь тихонько к зиме,
У тебя я всего сорок первый,
Подглядел я в твоем резюме.



Дождливая среда

Позабыл я вдруг адрес радистки,
Мы же в среду выходим в эфир,
Дождик каплет с утра серебристый
И войну поменял он на мир.

Мне сейчас «два песят» не хватает,
Хлебануть бы стопарик под дождь,
На углу ты меня поджидаешь
И подносишь рукой к горлу нож.

Может, двери сейчас распахнутся,
Встретит зайчик с морковкой в руке,
И зверьки все твои улыбнутся,
И замкнет что-то там в ночнике.

Мы с тобой отстучим телеграмму,
Так и так, не кончается дождь,
Мы со всеми войну прекращаем,
Ты, разведка, уж нас не тревожь.



Гарем

Я мозгую над сложной проблемой,
Чей массаж мне полезней всего,
То ль блондинки с прическою нежной,
Иль брюнетки с косой в колесо.

Растечется по телу блондинка,
Пальцы нежны и ласковей губ,
Вот такая выходит картинка -
Солнца луч и развесистый дуб.

Завладеет тобою брюнетка,
Полонит, будто в рабство отдаст,
Но такая, скажу вам, конфетка
Только силы больному придаст.

Человек по натуре я скромный,
Больше пуза, конечно, не съем,
Обнимаю собой мир огромный,
Берегу разноцветный гарем.




Дамское

Катился май и цвел шиповник,
В цветах каштана жизнь моя
Была как ландыш и любовник
Уехал в дальние края.

Любовь казалась такой вечной,
Нет ни начала, ни конца,
Я оказалась первой встречной
С рукой простою, без кольца.

И он с размаху предложил мне
Любовь и сердце – два в одном,
И будет общим портмоне,
И дым над свадебным костром.

Он растворился на рассвете,
Открыв все двери и замки,
Ну, где же есть любовь на свете
И мужики так мужики.



Гадание

Я один ворожил в воскресенье,
На дворе наступил Новый год,
Испытал я в ту ночь потрясенье:
Мне явился колдун Лю Миньго.

В лисьей шапке и в красном халате
Он возник и присел за мой стол:
Не скучай этой ночью, солдатик,
Ты налей-как мне водки грамм сто.

Слово за слово, сдвинув стаканы,
Он мне мой гороскоп рисовал,
Выйдет так, что издам я романы
И стихи, что недавно писал.

А свинья - это вроде копилки,
Сохранит все, что скопишь за год,
Может, все превратится в опилки
Или скопится пачка банкнот.

В царство Цинь был всегда казначеем, -
Говорил мне колдун Лю Миньго, -
Вел учет я доходам, трофеям,
Что свозились ко мне каждый год.

Привезли мне однажды две книги,
Их писали Хайям с Рудаки,
Я бы продал себя за любовные миги,
Счастье в деньгах найдут дураки.

Не люби продающихся женщин,
Ни за деньги, поход в ресторан,
Не носи ей шикарные вещи,
Не давай ей глядеть в свой карман.

Мы с ним долго еще говорили
Про политику, Дальний Восток,
Как цари своих подданных брили,
У кого и какой потолок.

Как допили последнюю чарку,
Так исчез и колдун Лю Миньго,
Вмиг исчезли волшебные чары
И подумалось, кто же был кто?

Он со мной говорил по-китайски,
По-китайски и я отвечал,
В первой жизни и я был китайцем
И в Пекине Лю Миня встречал.

Вот ведь жизнь нас куда разбросала,
Разделяют нас с ним зеркала,
Мы не помним у жизни начала
И не знаем, где наша скала,

Что стоит, как трамплин на дороге,
И с нее то ли вверх, то ли вниз,
И уходят навеки тревоги
За изданье написанных книг.



Головная боль

Постоянно болит голова,
Покоя ни днем, ни ночью,
Смешались в обрывки слова,
Картинки порвались в клочья.

Вокруг улыбаются лица,
И солнце приносит им радость,
Оно и по мне струится,
Стираю платком эту гадость.

Все люди привыкли к боли,
Сказали - и я привыкну,
Как только я выйду на волю
И я вам об этом крикну.




Я умру от пронзительных глаз

Я умру от пронзительных глаз,
Что встречают меня каждый раз,
Стоит мне лишь куда-то пойти,
Неотлучно они на пути.

Посетил я друзей-докторов,
Все в порядке, я жив и здоров,
Но шепнул окулист, - в роговице
Вижу древней религии жрицу.

Эти жрицы красивы, как небо,
Эти жрицы податливей хлеба,
Эти жрицы страстны, как вулкан,
Сладким медом обмазан капкан.

Мне по нраву такое моление,
Дикой крови живое волнение,
И ловушка - большой достархан,
Оплетут по рукам и ногам?

Будь что будет, готов ко всему,
Пусть заманят меня на кошму,
Чтоб горячей любовью убить,
Расплетя до конца жизни нить.

 » Ах Астахова

Ах Астахова

ты — мои тщетные поиски
ненависти в любви.
ты — всех созвездий отблески.
ты — корабли вдали.

ты — мое равнодушие,
ты — моя суета,
ты — мое самое лучшее,
радость моя и беда.

ты — все страницы в повести,
пульс у меня в крови.
ты — мои тщетные поиски
ненависти в любви.

***

Дымом табачным наполнилась комната,
И одиночеством, и безразличием.
Стены соседским пропитаны хохотом...
Сколько похожего в нашем различии!

Моет сквозняк мне ладони раскрытые,
Настежь разинута старая форточка.
Все мы хоть раз были кем-то забытые...
Кем только?
Думать об этом не хочется.

Руки твои помню тонкие, детские,
Помню все радости наши и горести.
Плачем пропитаны стены соседские...
Сколько различия в нашей похожести…

***

Есть пустота, страшнее всех пустот:
Когда, укутавшись под одеяло,
Всю вечность ощущаешь наперед
И знаешь все концы и все начала!

Бывает радость, что сильнее слов,
Когда весной, усевшись у окошка,
Всем сердцем чуешь новую любовь,
И солнце нежно трогает ладошки!

Есть боль, щемящая в груди, -
Когда, закрыв заплаканные очи,
Ты ничего не видишь впереди
И ничего осознавать не хочешь!

Бывает счастье, что не передать, -
Когда в лучах приморского заката
Ты целый мир готов расцеловать,
И время растворяется куда-то!

Бываешь ты чужая — нету сил!
И кажется, что мне тебя — не надо!

Но без тебя мне даже рай не мил,
И без тебя мне жизнь страшнее ада.

***

Ты выбираешь женщину рассудком,
Не сердцем и не голосом души.
От этого мне делается жутко:
Как так умеют люди, расскажи?

Она должна быть стройной и покорной,
Предельно ясной в мыслях и словах,
И волосы, постриженные ровно,
Должны лежать покорно на плечах.

Она должна всегда вставать с рассветом,
Готовить чай и поливать цветы;
И соблюдать любые этикеты,
В любое время, как захочешь ты!

Но эта не пойдет к тебе босая,
По снегу, дожидаться у ворот!
Не будет мокнуть, стоя у трамвая,
Забыв в квартире курточку и зонт!

Не постучится в дверь в ночи глубокой -
Сказать, что без тебя нельзя дышать!
И, если надо, станет очень строгой,
И, если надо, — доброй, словно мать!

И горько мне от этой дешевизны.
Набрав в ладонь посредственный букет,
Ты выбираешь женщину для жизни,
Как выбирают пищу на обед.

***

Сегодня я в тебе увидел утро,
Рассвет и полдень — начинанье дня.
Но также я увидел почему-то
Закат и ночь, и угли от огня!

Сначала ты смеялась и горела,
Блистала светом молодой души;
Потом ты молча у стены сидела,
Саму себя спокойствия лишив.

Но после снова загоралась солнцем!
И меркло все на фоне глаз твоих.
А через миг я наблюдал уродца,
Который декламирует свой стих!

И ты металась то ко тьме, то к свету,
А я терпел: я думал — в этом суть!

Я видел, как огромная Планета
Необратимо свой теряет Путь.

***

Все прошло: я ложусь в кровать.
Хорошо, что пришел! И, да:
Так меня научила мать -
«Лучше поздно, чем никогда».

Так что смело снимай пальто,
Или хочешь — хоть в нем ложись:
«Опоздавшие мне — никто», -
Так меня научила жизнь.

***

Гений

Вы, дорогой мой, очевидно, - Гений!
Факт налицо, со всякой стороны.
Поверьте мне: из лучших побуждений,
Я вас прошу уехать из страны.

Оставьте дом, поездите по свету!
А коль у Вас достаток на нуле,
Я даже Вам сама куплю билеты
В любую точку мира на Земле!

Живите в море и в горах, на суше,
В безлюдной мире, и среди людей...
Поверьте мне: так, право, будет лучше
Для ваших нескончаемых идей!

Не оттого, что тяжела реальность
Моей страны, нет - не на злобу дня!

А оттого, что Ваша гениальность
Уже вконец измучила меня!

***

Ну, впрочем, это все, чем я могу дышать, -
Тобой забытый шарф, с оттенком голубым.
Смотрю я на него, и нету сил убрать:
мне верится еще, что ты придешь за ним.

Не говорю ни с кем — блаженна тишина!
Старинный циферблат не шелестит стрелой.
Нельзя уйти на шаг от старого окна:
Мне верится еще, что ты придешь домой.

И верится еще: в прихожей упадет
От суеты твоей затертое пальто.

О, как спокоен тот, кто никого не ждет,
Особенно из тех, кого не ждет никто.
_________________

 » Иванова-Яковлева Таня

Иванова-Яковлева Таня

Какая роскошь - роспись по стеклу,
опутан дом дождливой паутиной,
февраль добавил ясности во мглу
и с чувством принялся писать картину

а утром на окне расцвел пион -
и инеем, и льдом работал автор,
живой цветок, не верится что он -
ажурный - не продержится до завтра

ну чем не акварель - размытый взгляд
и плачущие контуры.... как странно -
теплеет - лепестки сильней болят,
и холст февральский слепнет от тумана

***

Сегодня мой герой - последний снег,
ничем не примечательные фото,
но, кажется, весь сад лицом к весне
уже стоит, смущаясь отчего-то

как будто солнце ярче и смелей
роняет тень с макушек тополиных,
пришел в негодность снег на всей земле,
по щиколотку ноги вязнут в глине

сосулек осмелели голоса,
и ты мурлычешь песенку погромче,
поёшь - через мгновенье вторит сад,
едва открыв весне грядущей очи

***

Бережно солнце несешь в руках -
не расплескать бы свет!..
красило в розовый облака,
в охру - из листьев плед

в радость ладоням такая ртуть -
линии и холмы
время намерены обмануть,
прячутся от зимы

смело вступают в неравный бой,
видишь - продлился след,
солнце пророчило жизнь с тобой
сотню - не меньше - лет

можешь теперь по руке гадать,
с губ собирать огонь,
завтра настанет - придет опять
греться в твою ладонь

***

Огонь превратишь в золу и
на исповедь - к декабрю,
воздушные поцелуи
вдогонку тебе дарю

смотрела поверх оправы
на год и бегущий дым,
сухие глаза и травы
не помнят в себе воды

и голос не мой - уставший
в груди обретал покой,
ты долго рукою машешь -
я воздух целую твой

и наш рукотворный ветер
касался то рук, то губ...
мы таем - две точки эти
почти не видны в снегу

***

Женские руки правдивы до грусти -
возраст легко выдают,
держат - любя, а прощая - отпустят,
дому даруют уют

трепетным пальцам и чутким ладоням
трудно волненье сдержать,
где-то перчатку случайно обронят -
пара распалась - как жаль

не расстаются со скромным колечком
в белые, в черные дни,
их поцелуями теплыми лечат,
чтоб не старели они

***

Свет ночной роняет абажур,
хочешь, о веселом расскажу:
озеро - парное молоко,
яблоки обдали кипятком -
красные распарены бока,
солнце не жалело кипятка,
листья выцветают, но не все,
стол в саду накрыт любой осе -
мятый абрикос, медовый дух
и янтарь черешни не потух,
вымахал бордовый базилик -
к близнецу зеленому приник...

ночь под абажуром просижу,
а о грустном - слова не скажу

***

Записку из прошлого века
хранишь и не знаешь - зачем,
размылось лицо человека,
за облаком облик исчез

пропал под мелодию вальса -
меж тактов минорных - пробел,
растаял, а почерк остался,
в линейку листок уцелел

всего лишь записка - и только,
и сколько воды утекло,
а слов не тускнеют осколки
и мысленно держат тепло

***

Листьям нравится мой балкон,
что ни день - залетит листок,
оторвется от стаи он -
необщителен, одинок

знало деревце всех, но жизнь
раскидала: я здесь, ты там,
два листка подобрать - сложить,
отодвинется суета

до утра не приходит сон,
лист весёлый вплетаешь в стих,
листьям нравится мой балкон -
отпускаю на волю их

***

Мелочи - мелкие розы,
мята, чабрец, зверобой
в вазочке - запахов россыпь
ярче от встречи с тобой

встретились - радость взаимна,
свиделись - дольше беречь,
вылечит осенью дымной
их лепестковая речь

вместе собраться случайно
стариться в вазе одной...
помнишь, теплело от чая
розами пахло вино

а от вчерашней обиды
утро, казалось, горчит,
мелочи - важное видят
дальше нелепых обид

***

Влюбиться в голос - пара пустяков,
в любимом - и слова живут иначе,
поведает о тягостном легко,
о нежности безудержной - тем паче

он будто дирижирует тобой:
ты слушаешь и слушаешься... мимо
наощупь пробегает дождь слепой
и листья молодые - пантомима

галантный, не спешит повысить тон,
услада для ушей, с моим споётся ль?
весеннее сопрано, баритон
зимы - дуэт из оперы о солнце

влюбиться в голос - струйкой из песка
придумывать лицо, терять и снова
по звукам очертания искать,
пока он не поник и дарит слово
_________________

 » Долгунов Олег

Долгунов Олег

апрельское

Пробравшимся в апрель тайком,
Хрустеть по лужам не весенним,
По старой улицей, битком
Заполненной по воскресеньям.
Там поджигают без нужды
Осколок времени бессрочный,
И протираются до дыр,
Как джинсы, выцветшие ночи.

Господь, скучая, мнет в руках
Не застывающую глину,
И, стадом сбившись, облака
Потоп готовят вместо ливня.

Прибалтика

Уснувшая, уткнувшись в руку мне,
В автобусе из Таллина на Вильнюс,
Губами говорившая во сне,
Я слов твоих не слышал половины.

Дыхание их связывало в жгут,
И почему-то бился пульс неровно,
Но было очевидно, что не лгут
Внезапно оживающие брови.

Холодный, как Прибалтика, маршрут.
Автобус гнал, туман цепляя боком.
Мы так и не разжали наших рук,
Хоть больше и не виделись с тобою.

***

Он знает, где NN живет,
И как зовут ее собаку,
И то, что вытертый ковер
Дочь выбирает, чтоб поплакать
Навзрыд, выпрашивая вещь.
Брак у NN благопристойный,
На годы, если не на век,
Навряд ли запросто расторгнет.

NN не знает про него
Ни мелких, ни больших деталей.

клочья

Под побелкой прочесть имена,
Нацарапанный тронуть рисунок,
Ощутить горький привкус вина,
От которого тает рассудок.

И от солнца прищурив глаза,
Взгляд вернуть в свой простор потолочный,
Осознать - это лето – эрзац -
Набегающей осени клочья.


Он просто есть – ни бог, ни вор,
Материален и ментален,
То близко, то наоборот,
Как часто происходит с нами.
Женат, и женщина живет
Спокойно с ним, его не зная.

летний

Почтовый голубь, воздух - гуща,
Как снег прибит на подоконник.
Проходит лето, свет приспущен,
К флагштоку вечером прикован.

В обертке в пятнышках медовых -
Их желтизна сродни опавшим
Вчерашним листьям возле дома,
Цветут огни многоэтажки.

Балконы вскрыты, как консервы -
На улице котлетный запах,
И сигаретный легкий серый
Крадется дым на задних лапах.

дорожное

К земле пристегнуты дороги,
И расстояния все те же,
Уходят рельсы. Путь короткий
В ночь, оказавшейся безбрежной.

В твой город еду. Знаю, есть он,
В нем все по правилам хранится.
По окружной доходят вести
Из-за придуманной границы

И наших паспортов цветастых –
Сродни плакатам и агиткам,
Их так внимательно листают
И трут о мудрые магниты.

Смотрю в прицел казенных стекол,
На пограничников с их взглядом,
Сто раз разут и сто расстегнут,
Вот-вот войду. Твой город рядом.

Шагнуть за бронзу перекладин
Сквозь скрип дверей - одна минута...
Пусть Питер строгий и прохладный
Тебя ко мне опять ревнует.

отражение

Старик (в стекле я вижу отраженье)
Неряшливо крошит на ветер пепел,
Не попадая в блюдце. Эти жесты
Знакомы. А потом звенят копейки –

Расчет за кофе, место за столом,
Огрызок жизни, чтоб осела в память,
Которая слабеет. День. Тепло.
И руки (их еще зовут руками,
Для них пока не выдумали слов)

Опустятся в карманы, сжав при этом
Худые кулаки, чтоб дрожь прошла.
Он на столе оставит сигарету,
Которая опять не помогла.

беседа

Чужие люди говорят: «прощай»,
Кивают, улыбаясь, и усердно
Отхлёбывают кофе натощак,
Добытый на колонке по соседству.

Неровно гаснут окна, тратя свет,
На то, чтоб любоваться отраженьем
В блестящих каплях, прыгающих вверх,
В обычном для Земли непритяженьи.

За переездом к местной узловой
Гул сцепок маневровых паровозов.
Я без тебя беседую с тобой
О том, что обсуждать, пожалуй, поздно.

вечернее

Прогноз на завтра – ноль, и дождь
Хрустящей коркой ляжет в лужи.
Короткий зимний коридор,
Из января в февраль, бездушен.

Ночь пожирает сотни вольт,
Отбеливаясь в полукровку.
Часы кряхтят, прося завод,
Грозя внезапной остановкой,

Что характерно для сердец,
С их склонностью хворать простудой.
Висит скопление одежд
В шкафах, прихожих и на стульях

Для удержания тепла,
И обнажения, и моды.
А туфли смотрят вглубь угла,
Подслушав нас, с невинной мордой.

туман

Туман, разбухший возле дома,
Ни пяди не сдавал назад,
Был в нескольких местах надорван,
Но рубцевался на глазах,
Подвижен и многообразен,
Сгущался несколько минут...
К чему бы?
Вечер рухнул сразу,
И утопил, и утонул,

И по шагам идущей к дому
Не различить издалека
Ни шарфик газовый бордовый,
Ни влагой тронутый рукав -
От обронившей тяжесть ветки...
Лишь пальцы склонны выдавать,
Что руки
ищут сигарету,
А губы -
нужные слова.
_________________

 » Батхен Ника

Батхен Ника (Батхан Вероника Владимировна)

Род. в 1974 г.
Поэт, писатель, рерайтер, журналист, редактор, литкритик.
Основные прозаические публикации: повесть «Венецианская Лазурь» в сборнике «Грани», сборник рассказов «Остров Рай» (изд. «Регистр», Беларусь), рассказы «Не стреляй», «Сказка про перчатку», «Сказка о добре и зле», «Сказка о потерянном времени», «Сказка о потаенных дверцах» в журнале «Полдень 21 век», рассказ «Огонь» в журнале «Мир Фантастики», около 50 публикаций в различных сборниках и журналах в России, Беларуси, Украине, США, Израиле, Германии, Франции, Польше и Болгарии. Член Южнорусского Союза Писателей. Дипломант Волошинского конкурса-2011 за рассказ «Фараоново племя», лауреат «Интерпресскон» в номинации «Дебют», лауреат конкурса «Заблудившийся Трамвай», лауреат конкурса «Артбухта», награждена премиями «Петраэдр» и «Золотой Жук», медалью им. Гоголя за сказочную литературу. Основные поэтические публикации: книги стихов «Снебападение» и «Путями птиц», журналы «Осколки», «Егупец», «Сетевая поэзия», «Зарубежные записки», «Конец эпохи», «Сибирские огни», «Дарьял», «Чайка», «Лампа и Дымоход», альманах «День Поэзии», альманах «На свитках волн». Живет в г. Феодосия. Финалист поэтического конкурса III Международного арт-фестиваля «Провинция у моря — 2013».
ЖЖ автора
подборки стихов на 45 параллели

Баллада Эллады

Одиссей в Одессе провёл неделю.
Семь кругов платанов, притонов, трюмов.
Рыбаки и шлюхи, дивясь, глядели,
Как он ел руками, не пил из рюмок,
Золотой катал по столу угрюмо,
На цветастых женщин свистел с прищура,
И любая Розочка или Фрума
Понимала враз, что халда и дура.
Рыбаки хотели затеять бучу,
Но Язон Везунчик сказал ребятам:
«Он кидает ножик, как буря – тучу.
В этой драке лучше остаться рядом».
Одиссей допил свой портвейн и вышел.
Мостовая кладка скребла мозоли.
Вслед за ним тянулся до самой крыши
Резкий запах вёсел, овец и соли.
…Не по-детски Одесса мутила воду.
Он базарил с псами вокруг Привоза,
Обошел сто лавок шитья «под моду»,
И казались рыжи любые косы,
Остальное — серое, неживое.
Как твердил напев скрипача Арона:
«Уходить грешно, возвращаться – вдвое».
По пути из Трои – ни пня, ни трона.
Одиссей дремал на клопастых нарах,
Покупал на ужин печёнку с хреном,
Заводил друзей на блатных бульварах,
Отдыхал, и лень отдавала тленом.
…«Пенелопа Малкес, бельё и пряжа».
Завитушки слов, а внутри витрины
Покрывали: море, кусочек пляжа,
Козопас и пёс, за спиной руины,
А по краю ткани волнами Понта
Синий шёлк на белом ведет узорик.
И хозяйка, лоб промокнув от пота,
Улыбнулась – возраст. Уже за сорок.
У прилавка тяжко, а как иначе?
Сын-студент. В столице. На пятом курсе.
Хорошо б купить уголок для дачи:
Молоко, крыжовник, коза и гуси.
…До утра рыдала на вдовьей койке,
Осыпались слёзы с увядшей кожи.
Кабы волос рыжий да говор – койне,
Как бы были с мужем они похожи!
Будто мало греков маслиновзорых
Проходило мимо закрытых окон…
Одиссей очнулся на куче сора
Лишь луна блестела циклопьим оком,
Да хрустели стыдно кусты сирени,
Да шумели волны о дальних странах…
Сорок зим домой, разгоняя тени,
Провожая в отпуск друзей незваных,
Памяти пути, покорясь, как птица,
Кочевые тропы по небу торя,
Чтоб однажды выпало возвратиться
В россыпь островов у родного моря.
Асфодель асфальта, усталость, стылость,
Узкоплечий гонор оконных впадин,
И вода на сохлых ресницах – милость
Дождевых невидимых виноградин.
И глядишь, как чайка, с пролёта в реку,
Понимая ясно — не примут волны.
И зачем такая Итака греку?
Как ты был никто, так и прибыл вольный.
Чужаки обжили живьём жилище.
У былой любви телеса старухи.
За погост Уллиса расскажет нищий,
Молодым вином освежая слухи.
Рыжина проступит в белёсых прядях –
Город, как жена, не простил измены.
Остаётся плюнуть и плыть, не глядя,
За края обкатанной Ойкумены.
…Завтра день светлее и небо выше,
Завтра корка хлеба прочней и горче.
Обходя сюжеты гомерьей вирши,
Парус над волной направляет кормчий.
И не знаю – будет ему удача,
Или сгинет в чёрных очах пучины –
Поперёк судьбы и никак иначе
Выбирают имя и путь мужчины.



_________________

 » Богдан Агрис

Богдан Агрис

Род. в 1973 г.
Москвич, выпускник философского факультета МГУ. Киновед, программист, поэт и прозаик, журналист-аналитик, преподаватель и т.д.
Сборник 2016 года "Тело ангела"
Сборник поэзии на Стихи.ру
Еще произведения на Либ.ру

Молитва

Из бездны вновь, другим вослед, не первый, к Тебе, Господь, взываю ныне
я.
Весь точно дребезг стиснутого нерва в стальных тисках почти-небытия.
Земную жизнь пройдя до половины, оглядывая шаткий путь земной,
Я вижу только мертвые руины, которые когда-то были мной.

Иным ориентироваться просто в расплетах бытовых перипетий,
А мне все столь же обоюдоостро любое раздвоение пути.
А мне все столь же сбивчивы приметы, все столь же вкрадчив шепот за
плечом,
Когда костры на переломе лета целуют горечь почвы горячо.

В земной ночи без края и исхода, в стране неумирающих скорбей,
Овей меня дыханием свободы, дай веры мне, а иначе - убей.
Таящийся на звездных поворотах, в туманных складках Млечного Пути,
Взвихривший душ пылающие ноты на партитуре твердей девяти!

Я только звук в пожаре тех симфоний, которыми Ты плавишь плоть земли.
В Израиле, Египте, на Афоне ее Твои аккорды обожгли.
Дай мне войти в ликующую тему, когда в клубок совьются времена.
Дай съединиться с избранными, теми, чей голос - лучезарная волна.

А муки беспрестанного раззора в осаде повседневной чертовни -
Я многое отдам за них, коль скоро полезными окажутся они,
Чтоб искрою высокого накала, звенящею в ответ на горний зов,
Прорваться в Императорскую Залу сквозною анфиладою миров.


Тело ангела

Эта ночь на фонемы дробит имена.
В прорезь ветра по капле стекает Луна.
Если есть еще взгляд - причастись этой млеющей лавы.
Знай, пространство сегодня - не полость, но плоть:
Тело ангела бросил на звезды Господь,
Крылья выбили дробь - начинается время облавы.

Я - фальшивка, я выкормлен снами менад,
Но в прицеле декартовых координат
Я на равных с любою живущей и дышащей тварью.
Так вноси меня в список, бессмертный солдат,
Прободи мою тень дробной россыпью дат, -
Я вселюсь в календарь, чтоб окрасить его киноварью.

Я начну свою жизнь в разнарядье недель, -
Хлынет в мозг января одуряющий хмель,
Я из танца метелей сотку себе сотни обличий.
Я - отныне хозяин полярных балов,
И Луна серебром заплевала крыло,
И картонные птицы так цокают, свищут, и кычат.

И в пространстве метелью написанных книг
Я теряю свой взгляд, забываю язык.
Я горю в перламутровом плеске свихнувшихся бризов.
Все еще не спектакль, но давно уже - речь,
Пляшет окнами флейт шумовая картечь,
Скоро прянет спектакль, но пока еще только реприза.

Тело ангела, ломкий надмирный сустав,
Тело ангела рвется в лохмотья костра,
Время стаяло враз, алым воском забрызгало пальцы.
И уже - ничего, только траурный лед
Начинает вершить стервенелый разлет.
Кто волокна судеб намотал на прозрачные пяльцы?

Тишина, только мерный суставчатый хрип,
Только космос плывет на охвостии рыб,
Только ось мировая скрипит, как простуженный стилос.
И не надо глядеть в безвоздушный пролог,
И на палубу мчаться, не чувствуя ног,
И расспрашивать юнгу, чего, мол, еще там открылось?...


Я иду за Тобой, я иду за Тобой...

Я иду за Тобой, я иду за Тобой,
Пусть без веры, и даже с пустой похвальбой,
Пусть на зов, - я, лишившийся слуха,
C тёмным ветром по озыби духа.

Тёмный ветер кроит мне пространство чуть вкось.
Я боюсь налететь на небесную ось.
Я боюсь в сквозняках заблудиться…
Ляг мне на руку, мёртвая птица.

На темнеющем ветре закаты светлы,
В темноте так тревожно мерцают костры…
…Обноситься в ветрах, истрепаться,
Оборваться с дождём, но остаться.

Но остаться в суглинках, дождях, да в огнях,
В долгих песнях предзимних и медленных прях…
Может, скажет мне кто – «Бог с тобою»,
А что дальше – я скрою, я скрою…


Я горло амфоры, - той, греческой, той, вечной...

...Я горло амфоры, - той, греческой, той, вечной,
Хочу ладонью сжать - и ощутить, как время
Пульсирует в глубинах древних глин.

А ты мне расскажи о зыби млечной,
А ты с меня сними чужое бремя.
Еще увижу я дельфиньих спин

Взметнувшиеся над водою арки,
И скалы неприступные Колхиды,
И ночь античную, где хор цикад, и ход

Задумчивых светил, что снова ярки,
И вспомню клитемнестровой обиды
Эсхиловый, эксодовый исход.


Увертюра

Как прорастали души на рассвете...
А звёзды гасли - в этот самый час.
Потом пришёл полями долгий ветер.
Он в травяные спутанные клети
Заглядывал - и вновь скрывался с глаз.

Истома, чуть растянутое время.
Вдоль времени струились ковыли.
Мы взяли рост как пасмурное бремя.
И вот уже пробито стеблем семя:
Мы медленно выходим из земли.

Вселенная, - о, как ты одинока!
Тумана проредь - и речная прядь...
Здесь нет еще ни имени, ни срока.
Но имя вдруг приходит издалёка:
Его мы начинаем повторять.

Из повторений проступают эры.
Галактика сияет тяжело.
Вот я - трава. Вот - птица. Вот - химера,
Что в омуте зелёном атмосферы
Так осторожно пробует крыло.

Перерастать. Перелетать сквозь вёсны.
Из плоти - в семя. Сызнова - в простор.
Стоцветно время. Небеса - стоосны.
По берегам разросшиеся сосны
Ведут беспрекословный разговор.

Всё это было. Длинный слог ковылий,
Дыханье почв, холодная роса.
А что там дальше? Световые мили,
Лучистый шёпот ангельских надкрылий,
Стоосные слепые небеса...

Но как ни тянет нас седое пламя,
Нам будет грустно улетать с земли.
Идёт пространство острыми углами.
Светляк - фигурка с ломкими крылами
Теряется в сверкающей пыли...
_________________

Парусникова Ирина "буква О внутри"

всё изменилось мой свет дом работа дети
лучших подруг собираются в лучшие школы
больше не раздражают ни те ни эти
к нам сюда добирается только ветер
город теперь за лесом таким же голым
как буква О внутри
что ни говори
сбывшиеся мечты добавляют веса
шаг замедляют и обостряют зренье
отдохнувшего сердца
зимой в деревне
слышно как снег ложится антрактом действа
лишние мысли освобождают место
для я люблю тебя
с головы до пят

только не присылай мне бездарных текстов
от них старею
_________________

Неожиданно: Леонид Агутин

Я не был там, не знаю, как там было,
И вряд ли захотел бы побывать,
Но, собираясь к деду на могилу,
Скажите, что я должен передать?

Сказать ему, что миллионы пали,
Не ведая всей правды наперёд?
И что бандитом был Иосиф Сталин?
И варваром обманутый народ?

Сказать ему, что было всё напрасно?
Что мы теперь умнее во сто крат?
Что был бы мир значительно прекрасней
Без гибели отчаянной солдат?

Сказать, что дед дурак был, потому что
Упал на поле брани за меня,
Того, кто стал такой не в меру ушлый,
Не ведая ни боли, ни огня?

Сказать ему, что правнуки бессмертных
И памятью отмеченных бойцов
Забыли этот подвиг повсеместно
И предали все чаянья отцов?..

Смогу ли я сказать ему об этом?
Умру ли я, испытывая стыд?
Безумен ли, пытаясь быть поэтом
Для тех, чьё сердце даже не болит?...

Я, так интеллигентно аккуратен
И грубо так, по-дедовски, раним,
Скажу: «Пошли вы на хер, Бога ради,
Свободой мирной вскормленные бл..и
Запомните: я – непоколебим!»

И подводя черту под прошлым веком,
Чтоб в этом жить и возрождаться впредь,
И чтобы оставаться человеком,
Цените эту праведную смерть.
Л. Агутин 9.05.2017.
_________________

Панкин Борис

рифмуешь ли кровь с любовью
морковь с капустой
выходит все - суесловье,
бездарно, пусто.

и пользы от этих строчек,
что кот наплакал -
выключен, обесточен,
низвергнут на пол,

плюшевою игрушкой
оставлен в детской -
тошно, темно и скучно
за занавеской, -

некий аналог
вечности и покоя.

...жаль что тебя не стало,
и все такое.


_________________

Александр Алейник

Родился в 1952 году в Горьком. Окончил филологический факультет Горьковского университета. С 1989 г. в США. Публикуется с 1991 г. Публиковал стихи в журналах «Арион», «Постскриптум», «Стрелец», «Время и мы», антологии «Строфы века». Автор многих интервью с деятелями российской культуры для журнала «Слово» и газеты «Новое русское слово».

Библиография:
"Апология".- Нью-Йорк, 1996.
"Чу! Иронические стихи и пародии от лица поэтической маски Олимп Муркин". — Нью-Йорк, 1996.
"Другое небо". Стихи. — Чебоксары: Дирижабль, 1998. — 95 с.

био и стихи в журнале "Слово"
страница на либ ру

***

Бесцветных мотыльков ночных,
мохноголовых бабочек полночных,
шуршащих в притолках дверных,
на балках и панелях потолочных,
внезапно возникающих извне
за стеклами, сюда потом проникших,
отшелестевших шубками в луне,
теперь повисшей на ветвях поникших,
покинувших ее на небесах,
общупанных их крылышек касаньем,
в ее пыльце на загнутых усах,
в парящем неуклонном угасаньи,
между домов и влажных скатов крыш,
когда уже все фонари потухли,
когда машин, шагов не слышно, лишь
звенит тихонько лампочка на кухне,
когда весь мир, укутан мглою, спит,
включая черный след луны, весь стынет,
кордебалет порхающих сильфид,
штурмующих стеклянную твердыню -
похож на дни твои, подобье дней,
живое кружево - до полного отпада,
сцепясь в одушевленный сонм теней,
штурмует неподвижную преграду.
Секундный выключателя щелчок -
бестрепетной руки движенье
окрасит красным лампочки зрачок
и успокоит их одушевленье,
забрезжит слепо небо из окна,
отчеркнутое резкими углами
соседних крыш и воздуха волна
плеснет в дома знобящими крылами.

22 июня 1984

Отрывки о море

I

За марлевой завесой снегопада,
за долгой изнуряющей зимой -
лиловый запах звезд и винограда,
продолговатых яблок зной,
там солнце, неподвижное как Будда,
в пространствах синевы и тишины
над полчищами каменных верблюдов,
лежащих на коленях у волны.
Там камешки, запутанные в стены,
напоминают миллионы глаз
мерцающих и крохотных вселенных,
внимательно исследующих нас.
Мы возникаем в закипевшей пене
из глиняных, омытых морем глыб,
мы кажемся им слепками видений,
приснившихся до кистеперых рыб...

II

Первый оратор, держащий соленые камни во рту,
перекатывающий медуз разбухшим языком,
созидатель стеклянных статуй в громокипящем саду,
сокрушающий их ряды чудовищным молотком,

меня преследует твой невменяемый громоздкий вид,
львиный рык и заросшая гривой кривая плоть,
под твоими лапами, пружиня, скрипит
корабельным канатом земная ось.

Раздвигающий плиты материков,
прилипающий кожей к промороженным полюсам,
самый старый и хищный из стариков,
глухо завидующий моложавым небесам,

над тобой кипит хрустальная взвесь -
арки радуг бессонных, о, мой бешеный старикан,
твой грохочущий бас - лучшая весть
о бессмертной жизни, океан.

21 апреля 1987


***

Невозможно собрать воедино
этот темный таинственный блеск,
склеить кислой тоской муравьиной
в оглушительной кроне небес.

Разбредается счастье на части,
на суставы и пряди свои,
на мучительный рот, на безвластья
муравьиного прах и слои.

Темнокрылые губы и руки,
напряженные жизнью своей
в тридцати сантиметрах разлуки -
как за тысячу желтых полей.

Эта жаркая власть непонятна -
быстрых пальцев, ресниц, губ и глаз, -
за янтарной стеной многократно
этот бред загорался и гас.

Точно сон прерываемый явью -
горизонт и за ним - горизонт,
да дорога, которую плавит
восходящее множество солнц.

11 февраля 1988


***

Шли сады по реке, осторожно, себя берегли,
поднимали цветы в соловьиный широкий разлив,
по зеркальной воде на сторону ту перешли,
где река закруглилась под тучей в глубокий загиб.

Хомутали ее за омутом омут пески,
теплый ил, ржавый дрейф охрой крашенных барж,
стрекотали моторки, рассекая простор на куски,
синим дымом рисуя треугольники из серебра.

Развернулся павлиньим хвостом бензиновый пенистый след,
где торчал элеватор - единственный наш небоскреб,
да орали вороны, слыша как просыпается хлеб,
отирая глаза, озирая арочный кров.
Молодая земля потной плотью толкала траву.
Жизнь раскинулась вширь, лезла вверх, запрокинулась вниз,
щекотали ручьи по оврагам осклизлое лоно "живу!"
И дома поселились с сиренью и к ней прижились.

Я любил красножелтых трамваев стеклянные морды и звон,
эти умные звери избегали тупицы-кремля,
а зимой я оттаивал медью нагретой глазок
и глядел сквозь стекло через решку, как она мерзнет, земля.

Шли сады осторожно, стерегли в медленном сне,
по высокой воде, никуда не спеша.
Я смотрел, а они приближались спокойно ко мне
осыпая цветы, лепестками спадая, шурша...

18 июня 1992
_________________

Барбашова Александра Павловна родилась 3 октября 1994 года в Великом Новгороде.
Пишет стихи с ранних лет. Публиковалась в журнале «Новгород-литературный», альманахе «Окна» (СПб), в журнале «Невский альманах». В 2014 году окончила музыкальное училище и поступила в Литературный институт им. А.М. Горького, где и продолжает учиться по настоящее время.

Сквер

Я иду двухголосием тихих шагов,
На уставшее небо смотрю, на закат,
Не успею по солнцу я сверить часов,
Чтобы выбрать свой завтрашний день наугад.

На опавшие листья, сметённую пыль
Я ступаю, почти равнодушно шурша,
Этот вечер простужен, а воздух остыл,
И звучит только мой неускоренный шаг.

Я забуду хотя бы на время пути
О нелепой мечте в окружении сфер,
Чтоб своей отрешённой походкой войти
В утешение комнаты с видом на сквер.

* * *

Смею украсть твоё слово,
Перекрои же мне тень,
Если возможно быть новой
В этой слепой пустоте!

Если меня ты прощаешь,
Если меня ты спасёшь,
В крепко заваренном чае
Горечь мою ты найдёшь.

Но не прочтёшь моей боли
В свеже-холодной росе,
Мне из души не уволить
Жертвенной муки посев.

Я замолчу неизбежно,
Диким волненьем дыша.
Только корыстная нежность
Сможет тебя удержать…

https://45parallel.net/aleksandra_barbashova/#creation

Мечты
Игорь Турвелес

Так хочется порой открыть окно,
Чтоб ветер в комнате сорвал со стен картины,
Забыть о том, что всё предрешено,
Стереть с души обрывки паутины,

Начать с нуля, как много лет назад,
Когда душа металась и любила,
Не зная сна, запретов и преград,
Пока коса «костлявой» не срубила,

Открыть окно, чтоб ворвалась метель
И чистым снегом всё припорошила:
И стол, и шкаф, и тёплую постель,
Всё прошлое сломала, сокрушила,

Подставить ветру потное лицо,
Чтоб мысли тяжкие развеять на мгновенье,
Снять с пальца обручальное кольцо,
Напиться вдрызг до умопомраченья,

Любить и жить, ловить случайный взгляд,
Считать часы до первого свиданья,
Встать ночью под осенний звездопад,
И загадать заветное желанье,

Идти всю ночь, куда глаза глядят,
Вкус поцелуя долго не стирая,
Пусть ноги от усталости гудят,
Душа поёт, восторженно взлетая.

Метель утихла, ветер ослабел,
И снег растаял, не влетев в окошко,
И сразу навалилось много дел,
А помечтать так хочется немножко.

МАРИЯ ПРОТАСОВА

Родилась в Москве 1 ноября 1990 года, окончила среднюю школу имени В. Г. Белинского с углублённым изучением английского языка, училась в Колледже ВГИК на отделении анимации, потом в Британской высшей школе дизайна.

Трудилась в крупном PR-агентстве, в продюсерской компании, сейчас также работаю в одном из PR-агентств – менеджером проектов.
Увлекалась театром, окончила престижные актёрские курсы. До сих пор во всех профессиях (в том числе и в стихотворчестве) считаю себя актрисой больше, чем реальным персонажем.
Любимые личности – Жанна Д'Арк, Франциск Ассизский, Марина Цветаева.
Любимые поэты – Геннадий Шпаликов, Леонид Губанов.
Себя поэтом не считаю. Просто пытаюсь говорить с близкими мне людьми на понятном им языке.

Одиночество штучных людей

Не хочу никакой компании
И великих, но общих идей.
Мне дороже любого внимания
Одиночество штучных людей
Одиночество сердца под рёбрами,
Одиночество карандаша,
В одиночестве нерастворенная
Нерастраченная душа.
Одиночество первой буквы,
Первой строчки, простёртой ниц,
Одиночество всех беспутных
И бездонно пустых страниц,
Одиночество тайной боли,
И луны в черноте ночей,
Одиночество ветра в поле
С детства знавшего, что ничей.
Одиночество снов, метелей,
Рощи, если она пуста,
Одиночество всех постелей,
Где не могут разнять уста,
Одиночество за порогом
И за самым шумным столом,
Одиночество перед Богом,
Одиночество-костолом,
Одиночество-самоубийца,
(Вон – из вырванных вен течёт!)
Одиночество-Единица,
От которой ведут отсчёт.
Пусть оно всегда вне закона,
Пусть торчит, словно кол в пыли,
Но при нём глядят в миллионы
Окружающие нули.
Одиночество – камень в хлебе,
Над рябиной посвист клеста,
И в холщовом еврейском небе
Чуть заметный стежок креста…
…

Все дамокловы ваши пророчества
Разбиваются об одиночество.
___________________________________

ИГОРЬ НЕКРАСОВ



В ТОСКЕ ЕСТЬ МУДРОСТЬ

Опыт ритмизованной автобиографии)

Игорь Некрасов
Мне сорок лет.
Свидетель.
Соучастник.
В тоске есть мудрость,
Что тогда тоска?
Хотелось изменить всё то, что в Божьей власти,
Но каждому дано несение креста.
Пройти свой бренный путь,
Ни разу не согнувшись,
Не сможет человек.
Столовому ножу
Не стать стилетом душ – он режет хлеб – не души,
А хлеб привык давно к горячему рожну.
И если гул затих, я выйду на подмостки, –
И свету расскажу, и станет верить свет:
И вырвется душа, и тленом станут доски:
И выведет рука на небе:
«Смерти нет!»
И вечные слова останутся на небе,
И буду в каждый дом посредством слова вхож,
И будет человек заботиться о хлебе,
И будет возвращен на кухню смертный нож...

«В жеманностях жасминового чая
Нет истины. Вся истина – в вине…» –
Читать такое в двух шагах от рая
Не хочется ни грешникам, ни мне:
«О, сколько их…» – искателей причины,
Философов и прочих прощелыг:
А Истина, спасённая в овине,
Достойна ещё многих тысяч книг.
И будет так.
А лунные дорожки –
Ампельные ступени бытия:
Ещё пожить… Помучиться… Немножко…
Ведь Бог один. И одинок. Как я…


ВЯЩЕ

От фарисейства не спасает нимб,
Хоть век тверди о вере - не обрящешь.
Мы все смелей о прошлом говорим,
И все трусливей мним о настоящем.
И нам никак с собой не разойтись,
Зачем судьбе в напраслину пеняем
Вдруг слово заклинаем: "Отзовись!"-
И тут же слово подменяем лаем.
Откуда нам бессилие дано
Во времена безвыгодных признаний,
Не потому ль, что выгодно оно,
Как память о несбывшемся аркане.
То жить не смеем, память волоча,
То память топчем сапогами жизни,
И материм болезнь, а с ней - врача,
И гадов чтим, и почитаем слизней.
А нам бы дождь, чтоб смыло все следы
Ушатом с подоконника судьбины,
А нам бы каплю талую беды,
А нам бы море счастья, вер глубины.
Но берегом вдоль русла вверх бредем
И Русь-баржу к истокам смысла тянем.
А смысла нет. На ощупь. Даже днем.
И на огонь, что ближе всех, - ночами.
И ввергнувшись опять в обман зари,
В себя уходим от мирского вяще.
И всё смелей о прошлом говорим,
И все трусливей мним о настоящем...
___________________________________