Мой ангел злой, моя любовь... (ИЛР)

А как не вздыхать, Костолевский такой лапочка. Ему бы в молодости в Голливуде сниматься. В юности так думала. Правда, когда посмотрела его в театре, поняла, что он очень русский актер.

Сколько вы написали! Сейчас постараюсь вам ответить, а потом снова уйти в имение Шепелевых...


Там вроде прямаябыла челка...


Ой, нет-нет! Он у нас по женщинам определенно!
Вот что я имела в виду:



Очень люблю Баратынского...


Появятся мужчины


Нет, подарить-то он может подарить. Но носить она его не сможет пока. Не приветствовалось девицам камни носить вообще. Считалось, что лучшее их украшение - краса и юность.


Полли нашу не надо только к Андрею записывать... Она уже успела даже поцеловаться на балу, правда, мы этого не видели... Так что Полли - занята определенно для него.


Про всех нам расскажет один герой. Самое интересное, что им обоим будет про друг друга говорить .


Ой, могу сказать, что лучше его не злить. И пьяного не трогать вообще... ибо чревато выводить на эмоции человека, когда он плохо эти самые эмоции контролирует.


Нет, все верно. Вдовы могли носить жемчуг и камеи в время траура, только их и только спустя определенный срок.


Как верно ты угадала! Петр у нас на многое подбивает сестру, как в детстве...


И тут тоже верно...


Это я могу гарантировать! Будем метаться еще долго в своих симпатиях.


О да, правда, пока еще костерок... Правда, вот Анна уже припасла дровишек для него в следующей главе... Бедный наш кавалергард!


Она в отличие от нас знает его уже двадцать лет почти, смотрит без очков розовых на него.


О да! Только там побольше сдерживающих факторов было все же. Тут можно особо не стеснятся...


Поглядим


Попробую вечером. Правда, сразу говорю - там несколько другая эпоха, судя по форме главного героя и его мелькающему в кадре парику. Но зато явный кавалергард.


Мне ее тоже жаль безумно. Мне всегда жаль всех своих героев, что бы они не творили.


Да и их воспитатели старались найти им достойную пару. Вот и графиня наша скоро рьяно возьмется
_________________

Марина, принимайте меня в читатели)
Буду с огромным удовольствием читать роман вместе со всеми читателями.
От пока прочтенных глав появеяло какой-то безнадежностью. т.к. я думаю , что героев будет тянуть к друг другу, но характер обоих (Анны в большей степени) не даст им сблизится(. И зная Марину, героям придется многое перетерпеть)

тук-тук-тук... Можно к Вам?
Я сначала расстроилась,что пропустила начало темы, а потом поглотила 2 главы сразу и возрадовалась даже этой невольной задержке. Добровольно обрекаю себя на чтение по главам...мучаться буду, но ради вашего творчества, Марина, буду держать себя в руках:-)
Теперь о героях. Прочитав 1-ую главу, подумала, что главной героиней будет Маша, бедная воспитанница, пожалела ее тут же, а затем, помня наши рассуждения о волках в овечьих шкурах (так вроде бы говорят?), попридержала лошадей выводы делать. Вдруг не так уж и проста эта тихоня по первому впечатлению окажется. Так что подожду.
Главный герой заинтриговал определенно. Понравился. И его щелчок по носу Анюте меня здорово повеселил. Да, дадут они нам огня.
Аня... Мне по душе пришлась. Вот с первых же строк про нее. Даже, когда не думала, что она главная героиня в 1-ой главе, посчитала, что такая заноза мне будет очень интересна. А уж во 2 главе... Не так все просто сразу подумала. Глядя на ее поведение и отношение, осуждаю ее поступки, но в душе живет прямо боль какая-то из-за нее. Что там произошло с ней? Гадать не буду, подожду автора. Но , видимо, очень ей больно было, что все ее поступки, может быть, просто защитная реакция, чтобы в душу никто не лез и не влез. Сделаешь неприступный вид и счастье в том,что люди,которые вам не подходят, к вам не подходят))) ну не знаю. Рано пока определяться. Но что-то в ней скарлеттовское есть:умница,красавица,балованый ребенок,колетка с мозгами!! Вроде бы моя героиня, буду с нетерпением ждать продолжения!
Марина, я так рада,что познакомилась с вашими произведениями и наше знакомство продолжается. Все. Жду следующих глав. Целую. Всех благ!

Заходите, Настя , надеюсь, вам понравится.


А я вот посмотрела сейчас со стороны... мне кажется, именно ее упрямство, ее желание стать самой-самой и будет одной из двигательных сил друг к другу. Но и дурость все же будет... увы.


И переосмыслить многое тоже. Многое для себя понять.


Проходите...


Захочешь собственного счастья, на многое пойдешь.


О да, огня будет нам довольно. Как бы сами себя не спалили...



Прямо в точку! Я сама Анну зову любя - Скарлетт Гжатского уезда...
_________________

Марина! А что для того, чтобы защититься нужно обидеть слабого, кто не может ответить: служанку, бедную родственницу? Тут многие дали оценку Анне «избалованный, вспыльчивый, капризный ребенок». Если избалованность видится как самоутверждение за счет других, нижестоящих тебя по положению, то да наверное тогда это так. Может я не права. Самое начала романа и неизвестно какая Анна и ее окружение. Извини автор, что не совпадаю с оценками поступков героини. Но сцена с унижением Катиш это никак не баловство и защитная реакция. В жизни не могу терпеть, когда обижают слабого. Просто для меня избалованность и капризность – это не жестокость. Марина ты писала, что для тебя важны любые комментарии. Пока я так вижу Анну, а дальше будет видно. [/quote]

Наташа! Я хочу заступиться за Анну, то что она сказала Катиш, это защитная реакция эмоционального человека( а ей всего 19 лет),вспылила, ответила, причем не думая, вылетело, остыла тут же, и стало стыдно. Это не жестокость.

да-да-да, сказала и тут же пожалела ведь об этом, поэтому за Катериной бросилась, чтобы помириться. А наш герой, не замечая на лице признаков слез, подумал, что она жестокая, хотя нам объяснили, что привести в порядок внешний вид Ани легче, чем у Катерины. Жестокость, на мой взгляд, это когда наслаждаются причиненной болью, а у Ани я этого не заметила. Да, сказала жестко, но скорее не подумав, чтобы зацепить и тут же раскаялась... Это несдержанность, вспыльчивость и какая-то рана внутри, потому что благополучный человек так бы не среагировал.

 » Глава 3

Глава 3

Россыпью искрящихся бриллиантов разливалось солнце по снежному полотну, что раскинулось ныне окрест. Еще не пришло Крещение с его злыми морозами, что надолго загоняли в теплые, хорошо протопленные дома. Еще вовсю резвилась детвора за зимними забавами под яркими и такими ласковыми в этот зимний день солнечными лучами.
Вот и из дома Шепелевых вышли на прогулку сразу же после позднего завтрака, рассыпалась молодежь в аллеях парка под неусыпным контролем более взрослого поколения: Михаила Львовича, что шел с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам, мадам Павлишиной и нескольких гостей, что остались после Рождественского бала до кануна нового 1812 года. Мадам Элиза держалась в стороне от этой группы прогуливающихся, как и от молодежи, что с громким смехом бросала ныне друг в друга снегом. Даже барышни поддались этой забаве и черпали пригоршни рассыпчатой белой крупы, чтобы бросить в молодых людей, смеясь.

- Сущие дети! – качал головой Михаил Львович, улыбаясь. Хорошо, что графиня Завьялова не присутствует при этой прогулке! Как бы она ныне кривила губы недовольно, «De toute provincial! » (Слишком провинциально! (фр.) ) непременно отметила бы она. А вот сам Шепелев считал, что пусть лучше молодежь радуется этому солнечному дню, проводя время на свежем воздухе, чем ночи в бальной зале или прокуренной игорной или биллиардной. Он взглянул на мадам Элизу, что хмурилась, глядя на эти забавы, поправляя пуховый платок, повязанный поверх капора. Она жила в России уже около двадцати лет, а так и не сумела привыкнуть к местной морозной зиме.
- Madam Elise, - поманил он ее к себе и пошел ей навстречу, когда она направилась к нему, предложил ей руку. - Beau jour (Прекрасный день (фр.)), верно? А вы хмуритесь…

Мадам Элиза вскинула голову и чуть прищурилась близоруко, глядя на своих подопечных. Анна как раз предложила сделать «снежных ангелов», как когда-то делали в детстве. Тут же все попадали со смехом в снег, стали двигать руками, создавая на чистом снежном полотне фигуры. Потом стали молодые люди подниматься, помогали подниматься барышням, подавая руки.
Анне на помощь в том пришел молодой Павлишин, скромный и молчаливый молодой сосед, недавно вернувшийся из университета в родные края. Его мать, мадам Павлишина, просила Михаила Львовича ходатайствовать за ее сына на должность заседателя в уездный суд для начала службы. Михаилу Львовичу нравился он, оттого он с удовольствием решил взяться за это дело и помочь соседу сесть на это место в суде. А самому Павлу Родионовичу Павлишину по сердцу пришлась Аннет, так и вился возле нее чуть ли не ежедневно, молча, с легкой грустинкой в глазах наблюдая за ней через стекла очков. Куда ему среди всех тех, кто окружает его Музу, которой он посвящал стихи и сонеты? Куда ему до тех блестящих офицеров, что приезжали из Гжатска или окрестных имений?
Но ныне Павел Родионович первым успел подать Анне руку, помог подняться на ноги из снега. Михаил Львович так и понял, что не сложилось при том между теми, но Анна вдруг резко развернулась от господина Павлишина и зашагала по аллее к усадебному дому. За ней, явно недоумевая перемене настроения, поспешили тут же остальные гуськом.

- Что с Аннет? Не заболела ли часом? – встревожился Михаил Львович. – То грустна, то весела. То плачет в голос, то смеется, будто безумная, мне жаловалась на то Пантелеевна давеча. Стала вдруг груба и резка с дворовыми. Говорят, прошлого дня перед балом ударила Глашу, а нынче вон лакея за завтраком оттолкнула, дивно то. Все признаки расстройства души легкого. Как тогда... после столицы, черт меня понес туда!
- Пантелеевна стара, и не видит… дальше собственного длинного носа! – резче, чем хотелось бы, ответила мадам Элиза. У них со старой нянькой Анны вот уже не один десяток лет велась скрытая вражда. Быть может, из-за ревности, ведь обе безумно ревновали барышню друг к другу. – Это расстройство зовется легкой влюбленностью, Михаил Львович. И явным неприятием того, что творится в душе. А еще злостью от соперничества, ведь то впервые за годы для нее.
- Помилуй Бог, да кто же? – Михаил Львович потер озябшие ладони друг о друга, пытаясь согреть те. – Ни к кому расположения ее не замечал. Не было того. Неужто гусар тот? Тот, что с усами такими роскошными, что басит вечно – ба-ба-ба, бу-бу-бу мне на мигрень… он ли?
- Гусар! О, нет, то не гусар! – покачала головой мадам Элиза. – Думаю, этот гость соседки нашей, мадам графини.
- Красномундирник? – нахмурился Михаил Львович. Он недаром высказался так резко и презрительно - определенно были причины не любить офицеров кавалергардского полка, хоть он и признавал, что под Богом разные люди ходят. – Помилуй Бог, сызнова! А я то думал, он за Катиш нашей увивается. Мне вон все прошлые два дня Вера Александровна о нем только и жужжит на сей счет. Всего один танец, а уже взяли в оборот молодца! Он вон и с младшей Колосовой в экосезе ходил. С каких пор у нас танец протанцевать означает обещаться? Глупо же!

- O, c’est Annette! – воскликнула мадам Элиза, предупреждая Михаила Львовича о приближении дочери. Тот смолк вовремя и обернулся к Анне, что в пару шагов подошла к ним.
- Что, душенька моя? – Михаил Львович улыбнулся дочери и, получив ответ ее: «Замерзла!», взял в ладони ее холодные пальчики, стал отогревать своим дыханием. – Замерзла, моя Анечка, моя хорошая. Ну, пойдем почаевничаем, пойдем отогреемся в дом, - и после громко и резче для всех остальных. – Messieurs, mesdames, прошу всех в дом! В дом!

Некоторые из гостей, например, изрядно вывалявшийся в снегу тот самый гусар, о котором вели тайную беседу Шепелев и мадам Элиза, были вынуждены все же отказаться от приглашения – сидеть за столом в мокром платье, помилуй Бог! Часть из них обещалась вернуться вскорости спустя короткое время аккурат, как спустятся к чаю из покоев в столовую. Их отпустили со строгим наказаньем вернуться, те обещались – смех, гвалт голосов наполнили вестибюль.

Анна не стала стоять подле папеньки в тот момент. Она знала уже, что нет нужды, к примеру, уговаривать Павлишиных – Павел Родионович вернется среди первых к чаю. Потому ушла, попросив позволения к себе, чтобы переменить платье и хотя бы около часа побыть наедине со своими мыслями. Она тут же отпустила Глашу, как та застегнула последние пуговки на спинке ее платья, а потом подошла к бюро, что стояло в углу спальни, выдвинула один из ящичков и достала атласную перчатку, которая была на Рождественском балу. А потом упала в постель, гладя пальцами белый атлас.

Она вернулась в залу скоро, выправилась от своего внезапного приступа. Холодная, скучающая, ироничная. Она шутила и улыбалась своим собеседникам, что снова обступили е в кружок, что-то говорили ей, рассказывали анекдоты. Вернулась с кадрили Катиш, виновато опуская взор в пол.
- Пойди сюда, ma chere, что встала так далече от меня? – протянула к ней руки через обступивших ее Анна, улыбаясь, и Катиш просветлела лицом, шагнула к кузине, вкладывая свои пальчики в ее ладони.
- Ты не сердишься, ma chere Annette?
- Конечно же нет! Quelle bêtise!(Что за глупости! (фр.) ) – а после на виду у всех расцеловала кузину в обе щеки, показывая тем самым, что расположена к той всей сердцем. Верно, к чему злится на Катиш? Разве ее вина, что кавалергард завел эту игру? Правда, поверит ли, коли скажет ей Анна о том, чтобы не брала Катиш на веру все происходящее? Что не всегда бывает на деле то, что мнится.

А после был экосез, на который Анна пошла танцевать с Павлом Родионовичем. Кто-то свыше решил пошутить снова нынче над ней и поставил в общие фигуры с ним именно эту пару: девицу Колосову и кавалергарда. Сперва она хотела показать свой норов опять, свое гнев на него, выплеснуть свои раздражение – только сделать вид, что она кладет свои ладони в его руки, как того требовал танец, продемонстрировать открыто, как ей неприятно его прикосновение и он сам. В отместку за ту боль, что тогда рвала ей сердце.
Это было сперва. А потом, когда Анна шагнула навстречу ему, когда протянула свои руки к нему, то не смогла преодолеть то странное желание, что вспыхнуло в ней, вложить свои пальчики в его широкие ладони. Андрей обхватил тогда ее ладони так крепко, но в то же время так деликатно и нежно, что она вздрогнула при этом касании, чуть сбилась с шага, взглянув в его глаза. Нет, не смотрите на меня так, хотелось воскликнуть ей. Не смотрите, ибо вы пугаете меня. Тем желанием, что я чувствую ныне, вы пугаете меня им. Потому что более всего на свете я хочу ответить на этот взгляд. Потому что впервые за многое время он проникает в самое сердце через все преграды, что я выставила перед ним…
А потом уголки его губ вдруг дрогнули в легкую улыбку, смягчившие черты его лица, глаза потеплели, и сердце Анны совершило кувырок в ее груди, ударившись о ребра. Он чуть сильнее, чем требовалось, сжал ее пальчики, прежде чем отпустить, чтобы она вернулась в танцевальной фигуре к своему партнеру.

Она чувствовала это прикосновение весь вечер после – и на балу, и на ужине, что был затем. Оно обожгло Анну тогда огнем через тонкий атлас и далее напоминало о себе странным теплом. А когда Анна поймала на себе пристальный взгляд кавалергарда за третьей переменой, то это тепло медленно поползло от пальцев вверх по рукам, по линии плеч, по груди и далее охватило все тело. Ее это тревожило, пугало, она терялась перед этим жаром во всем теле, не понимая происходящее и злясь ему.
После ужина, когда гости перешли в соседнюю залу, чтобы испить напитков после ужина и съесть по шарику мороженого с черным кофе, Андрей снова занял место подле графини и ее воспитанницы, ухаживая за теми, а после и за Катиш с Верой Александровной, что не упустила случая приблизиться к возможному жениху. Анна же изо всех сил старалась делать вид, что ей безразлично то, что происходит на другом конце комнаты: лучезарно улыбалась и даже позволила себе пококетничать с басистым черноусым гусаром, чем невольно влюбила его в себя более прежнего.
Гнев, испытанный во время кадрили, прошел. Боль и воспоминания отступили снова в дальний угол души, надежно укрылись там, и Анна уже сожалела о столь поспешных словах, брошенных брату. Но отступать было некуда: Петр не даст забыть – уже пару раз шептал на ушко, что Катиш похоже более во вкусе кавалергарда, видя происходящее. Да и признаться – она сама желала, чтобы задуманное ею сбылось. Для чего? Она не знала и даже не хотела о том думать. Но ей очень нужно было, чтобы это было так.

Стукнули в дверь, чтобы звать к чаю, и Анна быстро спрятала перчатку под подушку. После она вернет ее обратно в бюро, не готова пока отдать прачкам для стирки. Быстро спустилась в столовую, где ее уже ждали разлить чаю из серебряного самовара, что подогрели к трапезе. Это была ее обязанность, как хозяйки дома, вместо умершей маменьки, и Анна обожала открывать носик самовара и наливать ароматный чай в фарфоровые пары на петербургский манер (В то время в Петербурге пили чай из чашек, а в Москве из стаканов. Так и разделяли чаепития – на московский манер или на петербургский манер), подавать после лакею, чтобы тот уже поставил перед персоной пару. Иногда, если собрание было невелико как сейчас, за чаем подходили сами, в основном, молодые люди, чтобы ненароком будто бы коснуться пальчиков, не прикрытых тканью перчаток.

- Когда рядиться будем? – спросил Петр, когда уже расселись за чай, стали выбирать угощения, лакеи разносили блюда с выпечкой, предлагали розетки с разными вареньями на выбор. – Уж который день Святок, а мы еще не ездили с визитом ряженые по соседям по обыкновению.
- Ряженье – есть грех, - не сумел удержаться, чтобы не напомнить о мнении церкви на этот вопрос иерей, отец Иоанн, с наслаждением отправляя в рот ложечку дивного медового ( Т.е. сваренного на меде, а не на сахаре) варенья из вишен.
- Погрешим вот нынче, а после вам всенепременно покаемся, - заверил его Петр, и тот погрозил ему пальцем, сдвинув брови. Петр приложи картинно руку к груди и поклонился, всем своим видом выражая раскаянье, а потом повернулся к Анне. – Ну, так что, Аннет? Рядимся завтра после обеда (В провинции обедали рано по столичным меркам – в 2-3 часа дня) и с визитами по соседям. Помните, как прошлого года Павел Родионович рядился турком, чтоб соответствовать арапчонку Аннет? Чалму его помните? Как она развязалась, покамест ехали в Святогорское?

Те, кто был этой истории, дружно рассмеялись, девицы же улыбнулись над краснеющим Павлишиным, остальные наперебой потребовали Петра поведать этот анекдот.
- Не будем о том! – резко прервала Анна брата, уже начавшего рассказ, видя, как не по себе от того Павлу Родионовичу. – Лучше скажите, кто кем в это году рядиться будет завтра.
Снова шум и гвалт голосов, пожилые качают головами, все же улыбаясь восторгу молодых, а те делятся идеями, какие костюмы можно использовать в этой затее. После чая поднялись для того в мезонин, где в одной из душных комнат стояли сундуки со всяким скарбом, а также хранили декорации и костюмы дворового театра. Тут же хранили и платья для маскарада, которые стали доставать лакеи. Петр решил быть Арлекином, забрав себе яркий камзол этого персонажа, треуголку с бубенчиками и черную полумаску с длинным клювом. Павлишину он тут же предложил быть Пьеро, доставая из сундука белый камзол и черную шапочку без полей.
- Намажем лицо вам густо пудрой, нарисуем вам краской нужные черты и все, Павел Родионович! – убеждал он того горячо. – Мне же нужен Пьеро. И Коломбина!
Но Павел Родионович отказывался, он желал быть в эти дни святочные гусаром и только. Коломбиной вызвалась быть Полин, тут же с восторгом схватила платье. Катиш решила стать Психеей, выбрав полупрозрачный хитон и венок из искусственных цветов.

Скучно, пожала плечами Анна. Их petite cousine была Психеей и на прошлые Святки. Сама же она в прошлом году была арапом, густо вымазав лицо сажей, намотав белое полотно простыни вокруг платья и скрыв волосы под чалмой. Она до сих пор помнит удивленные глаза графини, которая первой из всех соседей, которых объехали в тот день, угадала в «арапе» Аннет.
- Коломбина у нас Полин, - Петр оглядел сундуки, а потом взглянул на притихшую Аннет. – Может, станешь Фантеской ( Персонаж итальянской комедии масок наряду с Арлекином, Пьеро и т.п., а-ля Коломбины, субретка )?
- Нет, я не буду Фантеской, - отказалась Анна. – Да и ты не Арлекин, mon cher, а скорее, Джандуя (Персонаж итальянской комедии масок, который любит вино, вкусно и сытно поесть и красивых девушек). Хочу иного… хочу… хочу быть... Постой-ка, любезный, это что это? – остановила она лакея, что открыл один из дальних сундуков и доставал из него голубое платье екатерининской эпохи с изумительной вышивкой по подолу на обручах, с трудом управляясь с широкими юбками. Петр перешагнул через сундуки и разбросанные костюмы к лакею, оглядел платье, а потом подмигнул сестре:
- Да твоя маска все наши маски за пояс заткнет, ma chere. Только не позволят тебе. Мадам Элиза даже из дома не выпустит в этом шелке.

Анна поняла, о чем тот речь ведет, когда лакей поднес платье ближе. Глубокий вырез платья скорее открывал, чем скрывал обладательницу этого наряда. Узкий корсет выгодно подчеркивал тонкий стан в отличие от свободных силуэтов современной моды. Такие уже узкие рукава длиной до локтя, украшенные ворохом серых от пыли кружев, схожие с теми, что украшали подол платья.
- Почистить к полудню следующему! – она отдала приказ лакею и развернулась к выходу из душной кладовой. Петр подал ей руку, помогая спустится в салон, где уже ожидали молодежь после выбора костюмов и масок.

- Ну, моя душа, - обратился к Анне отец, едва отвлекаясь от шахматной доски, на которой он вел партию с уездным судьей, гостившим на Рождество. – Выбрала ли ты себе маску?
- Выбрала, папенька, - Анна подошла к Михаилу Львовичу, взяла его руку в свои пальчики, погладила ладонь ласково. – Самую красивую маску. Вы позволите?
- Для тебя все, что угодно, ma chere, - рассеянно ответил отец, целуя дочь в макушку. – Пойди, у мадам еще спроси. Коли все в приличиях, отчего не позволить? А ты кем рядишься, Петр Михайлович?
- Я, папа, Арлекином буду, - Петр подмигнул своей Коломбине, что тут же потупила взгляд. – А Коломбиной – Полин наша.
- А отчего ты не Джандуи? – спросил Михаил Львович, и Анна впервые за весь день рассмеялась от души тихонько, а потом легко сжала плечо брата, поморщившегося от подобного сравнения.

Мадам Элиза, разумеется, была против выбранного платья. Увидев, вырез она и вовсе лишилась дара речи на пару минут, только сверкала яростно глазами на девиц, что сели чинно на постель перед ней рядышком друг с другом.
- O mon Dieu! Ну, отчего бы не быть богинями, пастушками или другими благонравными девицами? – горячилась она. – Отчего бы не ими? Почему одна желает для себя наряд soubrette (Субретка – ловкая горничная (театр., фр.)) , а другая наряд… наряд… иной маски! Вон Катиш – премилая Психея. Отчего?
- О ma chere madam, - нежно проговорила Аннет, обнимая мадам Элизу. – Не горячитесь так, не надобно. Это всего лишь маски и только. Посудите сами, ну кем еще рядится? Полин встанет в пару к Арлекину, тут без Коломбины никуда. А я бы дамой желала быть… да только это единственный наряд той эпохи, что починки серьезной не требует. Не поспеют никак к завтрашнему дню с тем. Но если он вам так не по нраву, мадам, то я готова снова быть арапом, как прошлого года…
- Pour cela non! ( Ну уж нет! (фр.) ) Non, Annett! Не арап! – вскричала мадам Элиза и рассмеялась вслед за девушками, вспоминая, как надолго потеряла в прошлые Святки дар речи, увидев, в какой маске она повезет Анну в визиты. Платье еще раз было осмотрено со всех сторон цепким взглядом мадам Элизы и был выдан вердикт – накинуть на плечи и груди широкий эшарп, а еще лучше надеть под платье тонкую сорочку с высоким воротом. А Коломбине к ее платью была выдана кружевная косынка прикрыть круглый вырез.
Анна долго стояла перед зеркалом, когда Глаша завязала шнуровку платья, когда помогла ей натянуть белый парик с искусственными цветами и россыпью жемчуга в локонах, уложенных в высокую прическу. Платье было таким узким, что сорочка под ним топорщилась некрасиво, ложилась складками, да и самой Анне тогда казалось, что ворот душит ее. «Ну, мадам уже выбрала простыню, в которую завернет тебя?», всплыли в голове ироничные слова Петра. И Анна переменила тут же решение под возглас Глаши, что та не сумела сдержать.

Ныне платье сидело как влитое, обтягивая тонкий стан, как перчатка, поднимая вверх грудь, привлекательно округляя ее. Низкий вырез обнажал не только грудь и плечи, но и часть спины – неприятно холодило между лопаток. Или это был страх? О Господи, как она может…?! Даже газовый эшарп, наброшенный на обнаженную кожу не скрывал, а наоборот, казалось, давал некий намек, будоражил воображение.
Анна подала знак, и Глаша помогла ей надеть белую маску в тон парику и кружевам на платье, а потом поднесла плащ – Анне повезло, что мадам Элиза отвлеклась на грим ряженых, и ныне была столь занята, предоставив девушке скрыть свое своеволие под широкими полами плаща.

- О! – позади неслышно возник Арлекин в черной маске, скрывающей верхнюю половину лица. – Я просто не нахожу слов, ma chere. Я ожидал… но это… это огненный шквал из всех орудий по позициям кавалергарда!
- Или наоборот, первая ступень к моему поражению, - ответила Анна. Петр взял из рук подошедшей Глаши плащ и бережно опустил его на плечи сестры, помог накинуть капюшон на голову, аккуратно поправляя тот, чтобы не сбить парик.
- Ты не можешь знать défaite (поражение, разгром (фр.) ), - прошептал он, поднося ее ладонь к губам. – Только не ты. Так и знай!

Анна так и твердила себе все время, что они заезжали к соседям, но сил ей это не придавало. Она ясно вдруг увидела в зеркале, что это вовсе не она, не может быть она такой – высокомерной, горделивой, привлекательно-опасной. Оттого и была странно тиха и молчалива, предоставляя Арлекину и компании развлекать хозяев домов, куда они приезжали, без ее участия, просить угощения и шутить, демонстрировать свои маски.
Быть может, потому никто так и не сумел угадать Анну среди масок. Все, без исключения, указывали на Коломбину, что на удивление Анны, ныне была под стать веселому Арлекину, которого разгадывали самым первым. Это забавляло маски, все громко кричали тут же: «Vous non y êtes!» (Тут: Вы не угадали (фр.) ), подставляя мешочки для выкупа очередной попытки угадывать. Хозяева удивленно вскидывали брови и покорно клали в мешочек либо сладости, либо рубль серебром, зная, что эти деньги потом передадут в Благотворительное общество уезда. И Анна грустно улыбалась, ощущая легкое недовольство этим бесплодным попыткам.

Напоследок в тот день оставили усадьбу в Святогорском. Этого визита Анна ждала с каким-то странным смятением в душе. Она даже хотела остановить поезд из саней, в котором шумно ехали маски, развернуть их к имению Шепелевых, прекратить этот балаган, который начал раздражать ее. Но головные сани, с ряженым в медведя холопом, уже въехали в липовую аллею, что вела к дому, а значит, там уже знали о приближении ряженых. Да и как не заехать? Графиня непременно узнает, что объехали многие дома окрест, а ее обошли стороной, примет на свой счет. Негоже было собственным эмоциям брать вверх в этом положении.
Анна попробовала было заупрямиться у самого подъезда, не идти в дом, но ее подогнала мадам Элиза, сопровождавшая ряженых – «Горячку желаешь хватить, polissonne (бесстыдница (фр.))?». И действительно, думала Анна, следуя в хвосте толпы ряженых, глупо остаться в сумерках и на морозе одной. У графини непременно сядут за souper léger (Легкий ужин (фр.)) , а он мог затянуться надолго.

Графиня принимала гостей в одном из салонов бельэтажа. Сидела в кресле с болонкой на коленях и с легким смехом наблюдала через лорнет за Арлекином, который к концу вечера совсем вошел в роль и едва не переходил границу приличий в своих шутках. Ее воспитанница сидела чуть поодаль от нее, у самого окна, словно в стороне от происходящего, едва улыбалась робко ряженым и невольно взвизгнула, когда медведь-холоп рыкнул в ее сторону. Графиня, как и остальные, рассмеялась ее страху, схожести ее визга с писклявым лаем болонки, которым разразилась та, подпрыгивая на коленях хозяйки, а Анна скривила губы в усмешке – что за разиня, неужто не видит, что медведь лишь голова да шкура на плечах рослого холопа? Да кроме того и прошлого года ее пугали так же, и так же она визжала испуганно.

- Arlequin est… est.., - проговорила графиня. – Петр Михайлович Шепелев!
- Vous y êtes! (Вы угадали (фр.)) – закричали хором ряженые, смеясь. Графиня тоже рассмеялась, довольная своей догадкой, а ее болонка снова визгливо залаяла этому гвалту голосов. Пришлось отдать ее лакею, чтобы унес от греха подальше.
- А очаровательная спутница нашего Арлекина…, - графиня навела лорнет на Полин, что тут же присела в реверансе перед ней, придерживая широкие юбки своего костюма. Она долго вглядывалась, даже чуть наклонилась вперед, хмуря лоб, будто недоумевая. – C’est Ан…
- Au plus pressé, ma tantine (Чересчур поспешно, тетушка (фр.)), - раздался в тишине голос Андрея, и Анна невольно вздрогнула от неожиданности. Едва зайдя в салон, она оглядела комнату, но кавалергарда в ней не нашла глазами, а нынче ж… вот он, стоит в тени за креслом тетушки, прислонившись одним плечом к стене. И как она не заметила его, ведь его мундир так отчетливо белел в том полумраке, той тени, куда не долетал свет от свечей в серебряных жирандолях?
- Ты разгадал Коломбину, Андрей Павлович? – обернулась к нему графиня.
- Нет, ma tantine, - он склонился к уху тетушки и произнес. – Берите маску, у дверей стоящую скромно. Екатерининскую даму. Ручаюсь, под ней та, чье имя вы готовы были произнести.
- Неужто? – графиня навела лорнет в сторону Анны, что открыли ее обзору расступившиеся чуть в стороны ряженые, поманила к себе ее.
- Vous pouvez être sûr (Будьте уверены (фр.)) , - последовал твердый ответ. Голубые глаза поймали в плен серые в прорези белой маски и не отпустили, даже когда их обладательница приблизилась к креслу графини.
- Тогда пусть будет так: Екатерининская дама – Анна Михайловна Шепелева, - проговорила графиня, а после сделала Андрею знак склониться снова к ней ближе, прошептала тому на ухо. – Гляди же, из своих рупь отдашь, коли обманулся и меня в заблуждение ввел. Не люблю быть неправой!
- Vous y êtes! – громко воскликнул Петр, подавая руку сестре, чтобы помочь подняться из реверанса, в который та опустилась перед графиней, разглядывавшей в лорнет Анну. Все снова засмеялись, заговорили в голос.
- Vous m'en voyez surpris (Я просто поражена (фр.)) , - произнесла Марья Афанасьевна отчетливо, и Анна взглянула на графиню, в эти цепкие глаза, оглядевшие ее с ног до головы и как-то долее обычного задержавшиеся на ее лице, полускрытому маской. А потом она отвернулась от Анны к ряженным, позволяя той перевести дух. – Allons! Le suivant masque! (Ну! Следующая маска! (фр.) )

Наконец все маски были разгаданы на удовольствие графини. Ей почти не пришлось опускать в мешочек при том, но она от души положила в него целковых после, памятуя о том куда пойдут эти монеты. Ряженые холопы были отпущены в кухню, а господам было приказано накрывать легкий ужин в малой столовой. Пока лакеи под руководством Пафнутия Ивановича сервировали стол, суетясь между буфетной и столовой, гости расположились в салоне, расселись на многочисленные козетки и кресла. Было решено заполнить сложившуюся паузу музицированием.

Первым петь вызвался Петр – «Согласно выбранной маске!», занял место за клавикордами. Аннет была благодарна ему за то, ведь стали бы всенепременно просить ее, а она ныне совсем не имела на то желание. Единственное, что она хотела ныне – вернуться к себе в спальню и спрятаться в постели, накрыться с головой покрывалом. Отчего-то острее ныне стали чувствоваться взгляды – недовольные, укоряющие и даже ненавидящие. Словно с той белой маской, которую она отдала лакею, она невольно сняла с себя некий защитный покров.
Потому Анна просто опустила голову, ненавидя себя в душе за эту слабость, стала рассматривать кружево на одном их рукавов. Разве ее вина, что графиня распорядилась поставить подле себя стул, поманила Анну к себе, призывая сесть подле? Она не хотела того. Впервые желала сесть в укромном уголке, пусть даже снова рядом встанут и Бранов, что с каким-то странным выражением лица, поглядывал на Андрея, стоявшего за спинами Анны и графини, и Павлишин, и другие. Как преграда. Но многие побаивались графини, заробели приблизиться, оттого и сидела она на обозрение всем, такая открытая... без маски…

- Порадовали, mademoiselle Annett, вы нынче старуху своей маской, - проговорила, склоняясь к ней графиня, скользнув пышными перьями чепца по эшарпу, что прикрывал обнаженные плечи и грудь. – Окунули в былое с головой. Очаровательное платье, дивный колор. В мое время все же знали толк в женской стати, знали! В мое время женщину не рядили в этот балахон, что рядят ныне.
- Но нынче, право слово, платья… они более в удобстве, - проговорила, смущаясь отчего-то Аннет. Она действительно не понимала, как в платьях прежней моды двигались и сидели женщины и даже – как дышали в таких тесных корсажах. Графиня рассмеялась тихонько ее замечанию, а потом снова склонилась к ней.
- Зато в наше время у мужчины более радовался глаз дивным созданиям. И было сразу видно, что за цветок перед ним. Разве мужское восхищение не стоит того, чтобы терпеливо сносить неудобство? - графиня подмигнула вдруг Анне, лукаво улыбнулась и снова выпрямилась. Перья на ее чепце и в этот раз задели эшарп, но вдруг потянули его за собой, заскользила по обнаженной коже легкая ткань. Прежде чем Анна успела руку поднять, чтобы остановить это скольжение, прежде чем явится из-под газа ее обнаженная кожа, мужская ладонь опустилась на ее плечо и остановила это падение, позволило задержать эшарп на плече, пока она не поймала его сама. Мимолетное, едва заметное касание, но как и тогда, во время экосеза оно ожогом легло на ее кожу.

- О, mademoiselle Annett! – графиня поманила к себе лакея, стоявшего у дверей. – Я прикажу помочь вам с туалетом. Вас проведут…

Одна из девушек графини быстро и ловко заправила ей эшарп за вырез корсажа и для верности приколола его парой булавок, о чем совсем позабыли и Глаша, и Анна нынче готовясь к этому выезду. Но Анна не сразу вернулась в салон, стояла в соседней комнате, словно собираясь с духом. Ее злила эта растерянность, это смятение, что царили ныне в душе. Они делали ее той самой Анной, которую она хотела забыть навсегда, возвращали в то время. Я, верно, простуду подхватила где-то нынче, решила она, оправдывая свое состояние. Улыбнулась отражению в зеркале, что висело над камином, нахмурилась, когда улыбка вышла не той, не привычной. Я – Annett, я не Анечка Шепелева, та наивная юная дурочка, повторила она мысленно несколько раз, а потом снова улыбнулась – лукаво, чуть презрительно изогнув губы. Я – Annette!

В салоне уже пела Маша, когда Анна вернулась, снова взглянула на нее из-под ресниц тем самым взглядом, что та успела заметить, как только заняла место подле графини. Ответила на него усмешкой язвительной, чем едва не сбила ту при пении со слова. Потом оглядела салон, задержала взгляд на Катиш, что сидела на козетке возле матери и смотрела украдкой из-за веера поверх Анны на кавалергарда. Глупая влюбленная дурочка!
Было тяжело дышать от духоты и запаха смолки , кружившего голову. Плечо так и горело огнем в том месте, где его коснулись мужские пальцы. Да еще к тому же без перчатки, кожа к коже… Она повела плечами, словно это движение могло унять жар в плече.

Андрей склонился к графине и что-то прошептал той в ухо. Склонился аккурат между графиней и Анной, и та едва удержала себя, чтобы не повернуть голову, чтобы не взглянуть на него столь близко. А потом он выпрямился, что-то прошелестело за ее спиной, легкий ветерок от резкого движения прошелся по ее плечам и спине. По вмиг вытянувшемуся лицу Катиш Анна поняла, что это движение за спинкой ее стула могло означать только одно - Андрей отчего-то вышел из салона, покинул компанию. Жаль, подумала Анна, улыбаясь явному разочарованию влюбленных в кавалергарда девиц, пытаясь скрыть за этой улыбкой ту пустоту, что вдруг ощутила явственно за своей спиной.

- Ведаете, что сей знак говорит? – вдруг снова склонилась к Анне графиня. Глаза ее буквально вонзились в ее лицо – острые и холодные, бледно-голубые в обрамлении мелких морщинок. Она указала сложенным веером на уголок левого глаза Анны, куда та прилепила для пущего вхождения в образ одну из заимствованных в реквизите домашнего театра мушек. – Не думаю, что ведаете. Ныне мало кто знает о том, что говорят mouches (Мушки (фр.) ), а ранее то была целая наука флирта. Искусство, не меньше! «Meurtrière» (Смертельная, губительная, опасная (фр.)) , ma chere. Но бойтесь стрел пущенных, иногда они возвращаются. Я то ведаю très bien (очень хорошо, преотлично (фр.) ), так что поверьте старости, - она вздохнула, а потом отвернулась от Анны, заметила Пафнутия Ивановича, что стоял в дверях и ждал взгляда хозяйки. Дождалась последних слов романса, хлопнула в ладони легко. – A table, mesdames et messieurs! (К столу, дамы и господа! (фр.))

К Анне подошли тут же поручик Бранов и брат, предлагая руку, чтобы провести ее в малую столовую. Та поняла по взгляду, что Петр желает переговорить наедине, оттого извинительно улыбнулась гусару, тут же щелкнувшему каблуками и склонившему голову, принимая ее решение.
- Bravo, ma chere! Я бы не сумел придумать лучше. Не знай я тебя, решил бы, что ты прямиком из гостиных и салонов столицы сюда ступила. Так тонко и легко! – он сжал ее ладонь, смеясь. Анна нахмурилась этому смеху.
- Это вышло ненароком, Петруша. И это вовсе не смешно! Я уж жалею, что облачилась в этот наряд. Зря! Только от мадам выслушать придется. И от papa определенно… А чрез пяток дней охота! А кроме того – «Орфея» готовят к кануну года. Все мимо пройдет, коли папенька зол будет. Уж мадам не преминет расписать все в красках!
- Придется мне тогда спасти тебя от родительского гнева, - шутливо вздохнул Петр, а потом вдруг повел ее окну, сперва выглянул сам, а после и ее поманил взглянуть через стекло на террасу позади усадебного дома. – Все стоит… я тотчас заметил его, как он вышел.
В постепенно сгущающихся сумерках, в редком свете, что шел из окон первого этажа дома можно было разглядеть фигуру в светлом мундире, что стояла на морозе одиноко.

- Прицельный огонь похоже сильно пошатнул позиции неприятеля, - усмехнулся Петр. Анна резко повернулась к нему, бросила злой взгляд. Ей был отчего-то неприятен тон брата, его насмешка над кавалергардом.
- Прекрати! Прекрати свой смех! – и Петр отвернулся от окна, взглянул уже на нее сквозь прищур глаз внимательно.
Все стало совсем не так, как он предполагал. Игра становилась иной, а значит, непременно переменятся и итоги ее. Он видел взгляды Оленина, когда Анна сидела подле графини, читал их без особого труда. Кровь забурлила в жилах, закружила голову, затуманила рассудок, заставила выйти на холод остудить шальной стук сердца. Дай Бог, чтобы этот огонь не спалил все дотла, как часто бывает то…

Они не знали, что в соседней комнате точно так же у окна стоит Маша, отставшая от компании, смотрит на Андрея, что нынче присел на корточки и вытер лицо пригоршней снега, а после решительно шагнул в дом. О, зачем, зачем они приехали только в это Святогорское! Пусть здесь она чаще танцует, чем в столице, пусть здесь чаще ее принимает в свой круг для забав и игр молодежь. Ей не надо всего этого. Все бы отдала, лишь бы вернуться обратно, в Петербург, в их большой уютный дом на Фонтанке, в те дни, когда Андрей Павлович так часто бывал у них.
Да, в Петербурге была madam Nadin, но ее присутствие не столь огорчало Машу тогда. Она недоступна для него. Совсем. Навеки. Ничто нельзя было переменить. А эта coquette (кокетка (фр.))... Эта девица не понравилась ей сразу же, при первом же дне их знакомства. Своей красотой, своим поведением и своим положением. Да, зависть – грех, и Машенька кладет чаще поклоны перед ночным сном, каясь этому злобному чувству, что разъедало ее душу. Но Боже, разве могла она подумать, что это чувство сменит иное – более злое, более темное!

Маша прикусила пальчик, чтобы не разрыдаться в голос. Она видела! Видела, как он смотрит на эту русоволосую девицу, когда та не видит того, она видела, как быстро он поймал тогда ее эшарп, как скользнули его пальцы по ее плечику. О, заболела бы она что ли! Злость так и распирала грудь ныне, слезы душили.
- Машенька, - раздался позади голос Андрея, и она тут же просияла, вспыхнула от радости. – Что вы здесь делаете одна? Неужто вы потерялись от всех? Тогда позвольте мне быть вашим провожатым ныне и вернуть вас к компании.
- C’est gentil de votre part (Это очень любезно с вашей стороны (фр.) ), Андрей Павлович, - тихо прошептала она с легким придыханием, аккуратно кладя свои пальчики на сгиб его локтя, на ткань холодного с мороза мундира, гася едва скользнувшую по губам довольную улыбку.





[/i]
_________________

Марина, как красиво, вернее, пленительно! Описание воспоминаний Аннет, о бале, ее трогательное волнение во время выбора костюма! А как поражена была поведением и видом самой Анны графиня, выделила ее, рядом посадила. Она будет помогать влюбленным,мне так кажется, или просто хочется! Мне эта пара очень приятна, еще нет любви, но влюбленность, нечаянные взгляды, первые деликатные прикосновения..., все так завораживает. Марина- ты волшебница!
Как заботливо, нежность отцовская. И переживания отца по поводу вспышек дочери, значит не свойственно это Анне.
А описание зимнего пейзажа, даже немного жаль стало, что уже весна. Вечер у графини, Полин, не с братцем ли Петрушей целовалась?
Надин,вдова покойного брата Андрея, неужели он был влюблен в нее? И Маша
Ох уж эти тихони!

Благодарю за продолжение, Марина! Пусть Лев Толстой перевернется в гробу от моих слов, но у тебя лучше чем у него вышла сцена с ряжеными! Я всё даже не увидела, Марина, а прочувствовала до самого донышка. И герои сегодня мне пришлись по душе, Аннет, именно что хочется назвать "Анечкой" - нынче она нежна и трогательно застенчива - так как я люблю. А Андрей, ну о чём говорить, если он стремительно выходит на мороз, дабы остудить кровь? В твоих книгах, Марина, там где действие происходит в XIX в. я нашла то что не могла обнаружить долгие годы. красиво иносказательно проявлять чувства. Когда зарождающийся интерес передается через мимолётное прикосновение, и быстрый взгляд из под ресниц И ты за этим видишь больше чем еже ли бы застал героев в жарком объятье. Увы не возможно по нынешним временам подобное развитие отношений. И мне кажется, именно поэтому так оскуднели чувства. Нынешнее поколение почти не знает запретов в проявлении своих желаний. Всё часто становиться слишком простым и от того порой пошлым. Я знаю, что если копнуть поглубже в эпоху, романтический флер окружающий её легко сорвать. Что кавалергарды далеко не так благородны, а их желания не столь чисты, но я не хочу этого делать, а просто стану наслаждаться тончайшим кружевом,которое ты так успешно плетёшь
_________________

здорово

Спасибо, Марина, за чудесное описание сцены с ряженными. Настолько получилось живо и интересно, что невольно все так и предстало перед глазами. А какая Аня в этой главе милая девушка с ее зарождающимися чувствами к Андрею, мыслями о нем, которые она еще пытается гнать от себя.
А Маша похоже сыграет в этой истории роль завистливой разлучницы, да? Вот тихони такие нередко и подленькими бывают, втихушку совершая гадкие поступки. У Маши уже ненависть появляется по отношению к Аннет, так что ждем от нее в дальнейшем неприятностей. Но может я и не права, хорошо бы, чтоб ошиблась.
Жду продолжения. Новый роман мне очень нравится.

В общем тихоня себя покажет, они от нее еще наплачутся.Спасибо за главу.
_________________

Ой, я прямо теперь боюсь Машу, на какую подлость она может пойти в ответственный момент
Тоже так подумала, так зимние радости хорошо описаны!

Сначала не поняла. Да, у них же еще Рождество до НГ отмечалось... Еще предвоенный Новый год, какая-то аналогия с 1941 промелькнула...

Какие же обиды могут быть. Только на "ты".

Марина, спасибо огромное за то удовольствие, которое доставило чтение новой главы.

Кормишь пока сладкими конфетами, вкусными-превкусными. Боюсь скоро горькие пилюли пойдут. Война сильно повлияет на жизнь наших героев?