Черный туман. Проклятые (Триллер, Мистика, Любовь. 18+)

 » Глава 18 (продолжение)

Открыв дверь своей квартиры, Джек вошел внутрь и, не включая свет и не разуваясь, прошел в гостиную. Швырнув кейс в кресло, он снял пиджак и отправил его туда же. Оттянув вниз узел галстука, он расстегнул верхние пуговицы рубашки и вдохнул полной грудью, словно одежда и галстук душили его. Подойдя к бару, он достал бутылку виски и стакан и устроился в кресле.

Он не мог потом вспомнить, как долго он так сидел, в темноте, и сколько раз наполнял свой стакан.

Наверное, не один раз, потому что когда он решил, наконец-то, подняться, голова у него закружилась и, чувствуя, как его повело в сторону, Джек ухватился за кресло, чтобы не упасть. Выровняв равновесие, он тихо засмеялся сам над собой.

Впервые в жизни он почувствовал, что это такое - быть пьяным.

Наверное, скажи он кому, что за свои неполные двадцать семь лет он никогда раньше не напивался - или не поверят, или засмеют! Но, однако, это было так. На то, чтобы пить, у него не было ни времени, ни желания.

Сначала университет. Гарвард. Он отдавал учебе все свое время, с успехом и поразительным упорством грызя гранит науки. Он мечтал о карьере, и неуклонно шел к поставленной цели быть лучшим в выбранной профессии.

Больше для него ничего не существовало и не имело значения. Ни девушки, ни любовь, ни развлечения и отдых. И пока его сверстники отрывались в ночных клубах и барах, собирались компаниями на пикниках, устраивали шумные вечеринки, он сидел над книгами, писал доклады или просиживал штаны на лекциях.

У него было мало друзей, а те, что имелись, были такие же помешанные на учебе «зубрилы», как и он сам. Почти все преподаватели его обожали за усидчивость и ум. Сверстники не любили его, не понимая и не одобряя страсти к учебе, за глаза называя «ботаником» и занудой. Не любили за чрезмерный ум и способность к знаниям, за отвратительный бешенный нрав и острый ядовитый язык. Редко кто осмеливался открыто выказывать ему неприязнь или неуважение, не говоря уже о том, чтобы перейти ему в чем-то дорогу. Его боялись. Он был довольно известной личностью во всем университете, и не только благодаря уму, характеру и языку. Все знали о его жестокости и неумении прощать, даже мелкие и, казалось бы, незначительные обиды. Сам Джек никогда не утруждал себя тем, чтобы кому-то нравиться. А после первой неудачной любви, он подавил в себе естественные порывы привлекать девушек и нравиться им. Но с годами он приобретал привлекательность, и женская половина смотрела на него все с большим интересом. Его сильная незаурядная личность, надменность и высокомерие, а также отсутствие заискивания перед девушками, почему-то стали интриговать и притягивать слабый пол.

Зануда и зубрила преобразился в девичьих глазах в загадочного и умного молодого человека, к тому же чертовски привлекательного. Даже самые дерзкие и отчаянные девицы смущенно краснели под пронзительным хитрым взглядом его стальных глаз, робко лепеча что-то заплетающимся языком.

Так и пришло время, когда женщины стали преклоняться перед ним, когда на него смотрели восхищенными глазами, в которых уважение смешивалось со страхом. Но его ничуть не смущало то, что его побаиваются женщины, ему это даже нравилось.

Еще до того, как он окончил Гарвард, на него уже посыпалась такая куча предложений из юридических фирм, выражающих желание заполучить лучшего из воспитанников авторитетного учреждения, что даже его преподаватели были изумлены. Но многие считали, что своим успехом и таким спросом будущий адвокат обязан исключительно своему отцу - влиятельному знаменитому судье, который, несомненно, позаботится о карьере своего единственного сына. И ничего и никогда в этом мире не бесило Джека так, как уверенность окружающих в том, что его «продвигает» отец. Никто не хотел признавать его ум и талант и способность самому чего-то добиться в жизни. И даже когда он окончил Гарвард с золотой медалью, кто-то сказал ему в спину, что о медали позаботился его папочка. Никогда еще Джек не чувствовал себя таким оскорбленным, как в тот знаменательный день, к которому он так стремился не один год и который был его первой большой победой, как и полученная медаль. Медаль и звание лучшего выпускника.

Только он один и еще, может быть, Господь Бог, знал, сколько усилий было приложено им для того, чтобы стать первым, лучшим. Это была его давняя и единственная мечта - быть лучшим. Но его праздник был омрачен, если не сказать больше - испорчен. Никто не верил в то, что он сам этого добился, за исключением, может быть, его преподавателей. Его победу отобрали у него и вручили его отцу, который не имел к ней никакого отношения. Это привело Джека в неописуемую ярость, переполнило чашу его озлобленности, зародившуюся в его сердце в день, когда от него отказалась мать.

Он жаждал доказать всем, всему миру, что он не тень своего отца, что он сам по себе и не менее сильная личность, чем он, а, может, и более. Отец не вмешивался в его жизнь, понимая и одобряя желание сына самому проложить себе дорогу в мир сильных.

Меньше, чем за год практики, Джек добился поразительного успеха и признания в выбранной профессии. Его ловкость, хитрость и шокирующая дерзость, не лишенная некоторого очарования, и то, с какой легкостью и непринужденностью он выигрывал свои первые дела, красиво и эффектно сметая в зале суда все со своего пути к победе, а также молодость и обаяние, прославили его, превратив в зарождающую звезду.

Став востребованным, он уволился из юридической фирмы, в которой практиковал еще студентом и на заработанные деньги снял небольшое скромное помещение, но в самом лучшем районе, и открыл свой первый офис. Наняв секретаршу и уборщицу, он занялся частной практикой.

И здесь ему сопутствовал успех.

Вскоре он мог позволить себе перебраться в офис, соответствующий его положению. В офис, где он с достоинством принимал своих клиентов, которые становились все более непростыми людьми. А он стал не простым адвокатом. Его коллегам оставалось только зеленеть от зависти и кусать локти, наблюдая за тем, как вырос контингент его клиентов. К Джеку Рэндэлу прочно прилепилась репутация человека, для которого не существует ничего невозможного. К нему обращались люди с самыми деликатными и сложными делами, и за какое бы дело не брался адвокат, оно было обречено на успех.

Вскоре все воспринимали это уже как должное. И когда за дело брался Джек Рэндэл, противоположная сторона, выступающая против него, заранее складывала ручки, смиряясь с неизбежным поражением.

Произнося его имя, о его отце уже не вспоминали. Джек стал более знаменит, он был солнцем, а его отец - звездой, теряющейся под его лучами.

Но когда они объединялись, их силы и умы сливались в одно целое, образовывая смертоносную молнию, способную достать и поразить кого угодно и остановить ее удар было невозможно. Его отец не искал славы, а Джек к ней стремился. Он хотел, чтобы о нем услышала мать, узнала, каким он стал, чего добился.

Сам. Без нее. В глубине его сердца жила мечта посмотреть когда-нибудь ей в глаза так, как боги смотрят на мерзкое гадкое пресмыкающееся, ползающее под ними, пресмыкающееся, на которое было смотреть не только противно, но и унизительно. Да, он хотел, чтобы она почувствовала и поняла, что по сравнению с ним она - ничто.

Когда-нибудь придет его час отомстить за свою самую глубокую рану, за участь брошенного, отвергнутого, ненужного. Несчастная, она не знала, насколько опасен ее собственный сын и сколько в нем живет ненависти.

Если она до сих пор не пожалела о том, что отреклась от него, то еще пожалеет, непременно. Он заставит ее. Как заставит понять, что, бросив свою семью, она совершила самую большую ошибку в своей жизни. Роковую ошибку. Тот, ради которого она это сделала, к которому ушла, давно это уже понял… перед тем, как Джек его наказал. Беспечная мамочка наверняка ничего об этом не знает. Впрочем, отец тоже об этом не знал. Как не знал о том, что Джек жаждет отмщения собственной матери. Только для него она не была матерью. Это была просто женщина, которую он ненавидел и презирал всем сердцем и всей душой.

Когда клиентов стало слишком много, когда его стали рвать на части, Джек открыл свою собственную юридическую фирму.

Работа отнимала все его время… или почти все. Некоторую его часть он все-таки вынужден был отдавать женщинам. Потому что для нормального мужчины женщины жизненно необходимы, как еда, вода, сон… Недостатка в них он не испытывал, но всегда держал на уровне постели, да и вообще, постоянство не входило в его добродетели. Может быть, потому что он не любил, а может, сам по себе таким был. Он никогда над этим не задумывался.

А сегодня он пьян. Почему? Потому, что впервые в жизни потерпел поражение? Потому, что в первый раз усомнился в себе и своих поступках? Первый раз пожалел о том, что сделал? Никогда раньше он не признавал за собой ошибок. Он никогда не считался с совестью и таким понятием, как нравственность. Он помогал преступникам. Давал свободу убийцам и маньякам, не заботясь о последствиях, потому что ему было все равно. Нет, он, конечно помогал не только плохим людям, и на его счету было гораздо больше хороших дел, когда он спасал чьи-то жизни, вытаскивал из самых глубоких пропастей, уберегал от краха и разорений, защищал невиновных даже в самых отчаянных и безнадежных ситуациях… Только безнравственные и плохие поступки почему-то имели большую, к тому же вечную, славу. О хорошем быстро забывают, а плохое не прощают никогда. Таковы люди.

Но вот настал момент, когда Господь наказал его. А может, он сам себя наказал. И на этот раз совесть взяла над ним верх, и рвала его своими острыми зубами, как изголодавшийся и наконец-то дорвавшийся до добычи зверь. Чувство вины травило его кровь, давило на плечи и грудь. Джек не мог этого переносить. Он ненавидел и презирал это чувство. Но сейчас преодолеть его он не мог.

Он выпустил чудовище из клетки, отдав ему на растерзание невинную девочку. Он не смог ее уберечь. И если она погибнет, это будет его вина.

Это он обрек ее на страшную смерть.

И никогда в жизни ему еще не было так плохо. Даже, когда его бросила мать. Хотелось напиться и забыться. Он не умел прощать других, но он не умел прощать и себя, если признавал за собой ошибку.

И он понял, что, выпустив Мэтта на свободу, он совершил самую большую ошибку в своей жизни. И эта ошибка будет стоить ему жизни той, что каким-то образом проникла за броню его ожесточенного сердца.

Его душили ярость и досада. Он был в бешенстве.

Какой-то больной придурок обвел его вокруг пальца, утер нос, как сопливому глупому мальчишке.

Недооценил он своего противника. Не думал, что этот жалкое раздавленное ничтожество осмелится сопротивляться. Мэтт оказался хитрым и упрямым, притворился, что покоряется, чтобы усыпить его бдительность. Как он смог убедить Кэрол не поверить ему, Джеку, когда она так слепо ему доверяла? Как убедил бросить все и уехать с ним? Если, конечно, он не увез ее силой.

Джек рвал и метал. Ему казалось, что он взорвется от злости. Он ругал последними словами Мэтта, Кэрол и себя. И не знал, на кого он злится больше. Он делал все, чтобы найти их, поставил на уши всех, кто мог ему в этом помочь, пользуясь своими многочисленными связями.

Они шли по следу Мэтта, но нагнать никак не могли. Этот хитрый засранец делал все, чтобы усложнить преследование, он не направлялся куда-то в одну сторону, он петлял, ехал то в одну сторону, то в другую, вел себя совершенно непредсказуемо и спонтанно, и невозможно было вычислить, куда он направляется, потому что, скорее всего, он и сам пока этого не знал. Дороги были стихией Мэтта, он чувствовал себя на них как рыба в воде, и ему было легко путать следы и водить своих преследователей за нос.

В мотелях останавливался под вымышленными именами, что, впрочем, не вводило в заблуждение опытных ищеек, идущих по его следу. Они нагонят его, вот-вот, он опережал их всего на один шаг. Только бы до того, как это произойдет, не случилось непоправимое, и Кэрол все еще была бы жива. Мэтт не уйдет от него. Ох, что он сделает с этим отморозком, когда тот попадет в его руки! Джек готов был растерзать его на кусочки. И именно так он и собирался сделать. Он выместит на этом ублюдке всю свою ярость.

Чтобы как-то отвлечься от мучительных мыслей, Джек включил автоответчик. Присев на край стола, он отстраненно слушал бесконечные сообщения, даже не стараясь вдуматься в смысл произносимых слов, которые пролетали мимо его сознания. Осушив стакан, он прикурил сигарету.

Пытаясь разыскать беглецов, Джек забросил все остальные дела, забыв о работе. Впервые он бросил работу, наплевав на все. Его адвокаты изо всех сил пытались справиться с этой неожиданной ситуацией, улаживая возникшие проблемы с клиентами начальника, чьи дела он забросил, и также с заседаниями и судами, на которых он должен был присутствовать, представляя чьи-то интересы. Некоторые его дела, если соглашались клиенты, адвокаты брали на себя. В общем, в его офисе все из кожи вон лезли, чтобы уладить все его дела, они обрывали его телефон, но Джек не мог и не хотел сейчас думать о работе и о чьих-то проблемах, которые он должен решать. Да, это его работа - решать чьи-то проблемы, и за это ему платят баснословные деньги, но сейчас для него имела значение только своя собственная проблема. И он готов был послать всех к черту, и клиентов, и своих адвокатов, и даже бесконечно уважаемую им секретаршу.

Голоса, раздающиеся из аппарата, вдруг стали резать ему уши, и, ощутив прилив раздражения, он потянулся к кнопке, чтобы выключить его.

Но его рука резко замерла над кнопкой, когда после очередного гудка он услышал дрожащий испуганный голос.

- Джек, пожалуйста, если ты дома, возьми трубку! Мне очень нужно…

Испуганный крик и звук удара. И все. Щелчок, и он услышал голос секретарши, умоляющей его позвонить в офис.

- Кэрол! Кэрол!!! - в отчаянии и ужасе закричал он в автоответчик так, словно она могла его услышать.

Стиснув зубами сигарету, Джек склонился над автоответчиком и поспешно прослушал дальнейшие сообщения, надеясь снова услышать голос Кэрол. Его надежды не оправдались.

Тогда он перемотал пленку назад и прослушал еще раз.

- Джек, пожалуйста…

Еще раз.

- Джек, пожалуйста…

Застыв, как безжизненная статуя, Джек смотрел в окно. Сигарета между его пальцами истлела, роняя пепел на пол, но он совершенно о ней забыл. Этот звонок говорил об одном. Кэрол поняла, что Мэтт болен и опасен. Она была напугана, и наверняка собиралась попросить о помощи, и не успела. Не трудно было догадаться, кто ей помешал. Она больше не перезвонила. Это могло означать только одно. Если бы она была жива, она бы позвонила, чтобы попросить о помощи.

Ноги его вдруг подломились и, выронив дымящийся окурок из пальцев, Джек медленно сполз на пол вдоль стены. Застонав, он в отчаянии обхватил голову руками. Он никогда не пытался себя обманывать, и сейчас он знал, что случилось то, чего он боялся больше всего на свете. В Мэтте проснулся монстр, а это значит, что Кэрол больше нет. И она больше не позвонит. Никогда.

                                                                                              ***

Лежа на полу в гараже, в луже собственной крови, сочащейся из простреленного бока, Мэтт постепенно приходил в сознание. Веки его дрожали и приоткрывались, но потом вновь смыкались, и сознание ускользало от него. Никто бы не мог сказать, сколько он так лежал, а тем более он сам. Не было никого, кто бы его видел и мог бы помочь прийти в чувства.

Никто не знал, что он здесь истекает кровью. Никто не знал, что рядом с ним лежит неподвижная девушка. И любой бы ужаснулся, узнай, что он сделал с ней, своей женой.

Открыв глаза, Мэтт смотрел в пустоту ничего не видящим, неподвижным и ничего не выражающим взглядом. Постепенно взгляд его сфокусировался на одной точке, и он увидел над собой потолок, как будто только сейчас открыл глаза. Разглядывая потолок, он пытался сосредоточиться и понять, где находится. В мозгу начинала медленно, но неизбежно нарастать давящая ноющая боль, словно ее вызывали именно его умственные усилия.

Скривившись, Мэтт закрыл глаза и расслабился. Боль отступила.

Он готов был лежать вот так вечно, лишь бы эта проклятая боль не возвращалась. Он так от нее устал.

Терпеть уже не было сил. Но он почувствовал холод и почти онемевшее тело, и волей-неволей пошевелился и приподнялся. Поглаживая затылок ладонью, словно пытался таким образом не подпустить боль, он медленно заскользил взглядом вокруг и замер, наткнувшись на распростертую в двух шагах от него обнаженную хрупкую фигурку.

И боль, которую он гнал от своей головы, вонзилась в сердце, да с такой силой, что он застонал. Девушка лежала в неестественной позе, уткнувшись лицом, прикрытым грязными волосами, в пол. На затылке ее запеклась кровь. На ягодицах и длинных ногах тоже были следы крови.

- Котеночек! - жалобно позвал Мэтт, с трудом шевеля похолодевшими онемевшими губами.

Став на четвереньки, он подполз к девушке, шатаясь от внезапной слабости, охватившей все его тело.

Трясущимися руками он оторвал Кэрол от пола и перевернул на спину. Белокурая голова безжизненно откинулась назад и, убрав волосы, он увидел ее избитое лицо и застонал.

- Котеночек! Котеночек, очнись! - молил он, гладя ее по грязной, опухшей щеке, почти ничего не видя перед собой из-за пелены слез, застилавшей его глаза. Девушка не реагировала, и, потеряв над собой контроль, Мэтт с силой стал ее трясти, захлебываясь в рыданиях.

- Пожалуйста! Господи, пожалуйста! Кэрол, пожалуйста, котеночек мой, посмотри на меня! Посмотри!

Но она не слышала его. И Господь тоже его не слышал.

Осознав вдруг, что девушка болтается в его руках, как безжизненная тряпичная кукла, Мэтт резко замер, испугавшись того, что увидел. Мгновение он смотрел в красивое грязное личико широко раскрытыми глазами, не замечая слез, заливающих его щеки и падающих на девушку. Смотрел на неподвижное разбитое лицо и окровавленные губы, на закрытые веки и длинные темные ресницы… Смотрел и не мог поверить, что это грязное избитое существо, безжизненно лежащее в его объятиях - Кэрол, его любимая, его котеночек, его красавица – жена.

Прижав девушку к груди, он закричал. Закричал так, словно ему живьем вспороли грудь и вырвали сердце. Закричал от невыносимой смертельной боли, от мучительной агонии, отнимающей у него жизнь.

Но никакие вопли не могли облегчить его страданий и, уронив голову на обнаженную девичью грудь, он стиснул пальцами нежную плоть, содрогаясь в безудержных рыданиях, сквозь которые прорывались мучительные стоны отчаяния и горя…

Обезумев, он целовал прекрасное тело, размазывая по ее коже свои слезы, прижимал к губам холодные руки, осторожно касался израненного личика, словно боялся причинить ей боль.

- Прости меня! Прости, я не хотел… Я не хотел!!! Котеночек, мой маленький нежный котеночек…

Он помнил, что он сделал. Да, он вспомнил за миг до того, как закричал. Он знал, что это он ее убил.

Поглощенный своим горем, он не задумывался над тем, что впервые память вернулась к нему после приступа безумия, что в его мозгу не заблокировалось, как обычно, то, что он делал, теряя рассудок. Он не помнил всего, но того, что открылось ему его памятью, было более чем достаточно, чтобы понять, что произошло. Он помнил, как бил ее, и с удивлением смотрел на свои слегка припухшие костяшки пальцев, не веря в это. Помнил и другое… Но гнал эти воспоминания, более похожие на ночной кошмар, прочь от себя, потому что они были непереносимы для него.

Он обнимал хрупкую фигурку девушки, любуясь ее лицом и не замечая более ссадин и кровоподтеков, нежно целуя его, вдыхая ее запах с больной блаженной улыбкой на губах. И лишь глаза его продолжали вопить о нечеловеческой муке, безумные от боли и отчаяния, блестя от слез, которые словно сами по себе продолжали бежать по посеревшему лицу.

Жадно, с бесконечным отчаянием, он прижался к ее губам, как прижимается обреченный умереть от жажды к фляге с последними каплями воды. Почувствовав, что у девушки нет зубов, он резко отшатнулся, вернувшись к действительности. Лицо его перекосило судорогой и, захрипев, он упал на пол и забился в истерике.

И только когда силы оставили его, он, изможденный и полностью опустошенный, замер, растянувшись на полу и уставившись плачущими глазами на девушку. Постепенно глаза его высохли, слезы иссушило пламя слепой ярости, разгоравшееся все сильнее, пока не превратилось в бушующую стихию, пожирающую все на своем пути.

Мэтт медленно поднялся, почувствовав, что силы вернулись к нему каким-то чудесным образом. Даже онемевшее от раны в боку тело наполнилось прежней силой, став таким же подвижным и гибким, как прежде.

Подойдя к задней стене гаража, Мэтт подобрал с пола пистолет и почти хладнокровно проверил наличие патронов. Поставив на предохранитель, он сунул оружие за пояс, и, опустившись на колени рядом с девушкой, прижался к ее губам в горьком прощальном поцелуе. На глаза его снова навернулись слезы.

- Я отомщу за тебя, котеночек. Отомщу за нас. Тому, кто нас погубил.

Накрыв девушку своей окровавленной рубашкой, он порывисто поднялся и вышел из гаража.

Остановившись, он поднял лицо и посмотрел на черное небо.

Ни одной звездочки. Черные тучи заволокли все светила, погрузив мир во мрак.

Ветер стих, и дождь почти прекратился. Ни один звук не нарушал тишину. Было так тихо, что Мэтту вдруг показалось, что он один во всем мире, единственное живое существо на всей опустевшей внезапно планете. И вокруг него были только мрак, пустота и бесконечная тоска. Но то, что было вокруг, этот мрак, пустота и тоска - все это было ничем по сравнению с той беспросветной тьмой, той черной безграничной пустотой и разрывающей сердце безысходной тоской, которые царили у него внутри, в его душе, сердце, мыслях.

- Будь проклят этот мир, - шепнул он небу. - Будь ты проклято. И будь проклят я сам… Будь я проклят!!!

Мелкий дождик накапывал ему на лицо, словно пытаясь утешить и успокоить, и Мэтт закрыл глаза, принимая его ненавязчивую прохладную ласку и невольно наслаждаясь этим мгновением. Мгновением жизни. Даже если это мгновение принадлежит ему, проклятому Богом и людьми, а теперь и самим собой…

Ужас какой... Неужели Мэтт убил девушку? И что теперь... Он будет мстить Джеку? Понятно, что Мэтт не в себе, и всё скоро для него закончится, даже если он успеет отомстить. Думаю что его уже не посадят, а просто пристрелят.
Ну это уже решение автора.
Зато для Джека весь мир перевернулся. Кэрол, оказывается, так много для него значила, а он - сволочь последняя (как он себя посчитал) - убил её, выпустив убийцу на свободу. Если его не убьёт Мэтт, то Джек изменится. Он уже изменился, он переживает катарсис. И если он останется жив, то, надеюсь, оставит мысли о мести матери.

Да, Мэтт отомстит тому, кого считает виноватым. Накажет того, кто, по его мнению, этого заслужил. Ведь он обещал Кэрол. Обещал, что убьет любого, кто причинит ей боль. И слово он свое сдержит.

 » Глава 19.

Очень медленно и мучительно Кэрол приходила в сознание.

Она чувствовала холод и страх, смутно помня об угрожающей ей страшной опасности, поэтому прилагала невероятные усилия, чтобы удержать ускользающее сознание. Открывая глаза, она видела перед собой только странную красную пелену, будто глаза ей залили кровью, ощущала невыносимую боль в затылке… и снова проваливалась в бездну. Это происходило то очень быстро и стремительно, то медленно, когда в глазах у нее темнело, и она чувствовала и осознавала, что погружается во тьму. Сердце ее замирало от ужаса при мысли о том, что она уже может никогда не вернуться в этот мир, и Кэрол отчаянно пыталась воспротивиться забвению, цепляясь за жизнь.

Когда сознание вернулось к ней в очередной раз, она заставила себя приподняться. Красная пелена постепенно развеялась, и девушка смогла разглядеть освещенный тусклым светом гараж, в котором находилась. Но сразу же у нее закружилась голова, а к горлу подкатила тошнота. Девушка не сумела ее подавить, и ее вырвало прямо на пол. Из глаз побежали слезы, и Кэрол невольно застонала от боли, которая была в каждой клеточке ее тела. Почему-то ужасно болели бока, так, что дышать было больно и тяжело. Странно, вроде бы он не бил ее по бокам. А может, он бил ее, когда она уже была без сознания?

Кэрол окинула быстрым взглядом все вокруг, и облегченно вздохнула, обнаружив, что его нет. С удивлением она приподняла его рубашку, прикрывающую ее тело, но не стала задумываться над тем, каким образом она на ней очутилась. Поспешно натянув ее на себя, девушка с трудом поднялась на ноги, кривясь от боли. Поискав глазами пистолет, она побледнела. Оружия не было! Значит, оно было у Мэтта.

Задыхаясь от страха, сдавившего ей горло и грудь, Кэрол на трясущихся ногах бросилась к выходу, пошатываясь, но изо всех сил стараясь не потерять равновесия из-за продолжающегося головокружения. Она не думала о том, куда мог уйти Мэтт, она знала лишь то, что он мог вернуться, в любой момент. Поэтому нужно бежать, спасаться.

Трясясь от страха и потрясения, Кэрол выскочила на улицу и босиком побежала по скользкой мокрой земле, забыв о боли и головокружении. Упав несколько раз в грязь, она все же сумела добраться до маленького домика, в котором находилась контора управляющего мотелем. Дверь была закрыта, в окне горел свет.

Девушка резко остановилась, снова едва не свалившись в грязь, и нерешительно посмотрела на дверь.

Она помнила, что когда в этот домик ворвался Мэтт и зашвырнул хозяина за стойку, откуда тот так и не поднялся, дверь после этого никто не закрывал. Разве что хозяин все-таки не свернул себе шею и пришел в себя, и теперь заперся внутри. Или там сейчас находился Мэтт.

Подкравшись к окну, Кэрол присела и осторожно заглянула в дом.

В углу в кресле с ружьем на коленях сидел тот самый молодой мужчина, который уже открывал ей эти двери некоторое время назад… Слава Богу, он жив!

Вздохнув с облегчением, Кэрол поскреблась в окошко.

Мужчина вскочил и вскинул ружье, направив его в окно. Видимо, Мэтт изрядно его напугал - человек заметно нервничал. Кэрол прильнула к стеклу, смотря на мужчину умоляющими глазами.

- Пожалуйста… впустите меня!

Разглядев ее, мужчина мгновение колебался. Он явно опасался, что если он опять впустит эту девушку, появится и ее ненормальный спутник, который одним ударом заставил его пролететь через всю комнату и потерять сознание на добрых два часа! Но он колебался лишь секунду. Увидев заплаканные глаза девушки и ее избитое лицо, он бросился к двери и поспешно распахнул ее. Повесив ружье на плечо, он подбежал к девушке и, подняв ее на ноги, чуть ли не втащил в дом, тут же заперев двери.

Кэрол вдруг обмякла в его руках, почувствовав, как вся боль вернулась, а силы, наоборот, покинули ее.

Мужчина усадил ее в кресло и встревожено заглянул в избитое лицо, которое, впрочем, невозможно было разглядеть под слоем грязи и под спутанными волосами. Взгляд его скользнул по мокрой мужской рубашке, облепившей соблазнительное тело, которое было видно под неравномерно и через одну застегнутыми пуговицами, которые, судя по всему, девушка застегивала наспех. Мокрая ткань прилипла к ее груди, притягивая взгляд мужчины к четко вырисовывающимся полным упругим округлостям, от которых он смущенно отводил взгляд, чтобы в следующее мгновение снова поймать себя на том, что смотрит на них. Короткая рубашка едва прикрывала длинные стройные ноги, и даже ссадины и грязь не могли скрыть их красоту. Пытаясь разглядеть девушку, он проникся уверенностью, что до того, как ее избили и вывалили в грязи, она была красавицей. В глазах мужчины появилось сочувствие и симпатия.

- Как вы? - растерянно спросил он.

Кэрол не смогла ответить, трясясь всем телом от пережитого ужаса.

По лицу ее беспрестанно бежали слезы, а расширенные глаза выражали боль и панический страх.

- Не бойтесь, - попытался успокоить ее мужчина. - Где он, не знаете?

Кэрол отрицательно качнула головой, подняв на него перепуганные глаза. Он ободряюще улыбнулся, и только сейчас она заметила, что у него разбито лицо.

- Простите… - выдавила она виновато. - Это из-за меня…

- Меня зовут Чак. А вас? - мягко перебил он, продолжая улыбаться и стараясь удержать свой взгляд на ее лице, не позволяя ему снова скользнуть ниже.

- Кэрол.

- А что это за сумасшедший парень, который за вами гоняется? Вы его знаете?

Подбородок девушки задрожал, глаза налились слезами, и мужчина успокаивающе погладил ее по руке, испугавшись, что она сейчас разрыдается.

- Ничего… ничего, теперь вы в безопасности. У меня ружье, и я неплохо стреляю. Если он опять сюда заявится, я больше не дам вас в обиду.

- У него пистолет, - выдавила Кэрол, не пытаясь скрыть своего страха.

Лицо мужчины напряглось, и он беспокойно посмотрел в окно.

- Тогда, думаю, будет лучше, если вы спрячетесь за стойку, - взяв девушку за плечи, он поднял ее и, заведя за стойку, усадил прямо на пол. - Так безопаснее. Если он вздумает стрелять в окно, здесь он нас не достанет.

Девушка послушно осталась сидеть на полу, прислонившись к стене.

- У вас работает телефон? - с трудом проговорила она, чувствуя боль в скулах, которые не хотели ей подчиняться, наливаясь странной тяжестью.

- Не беспокойтесь, я уже вызвал полицию, - отозвался мужчина, не отрывая взгляда от окна. - Они должны подъехать с минуты на минуту.

Кэрол вздрогнула, устремив на него встревоженные глаза.

- Полицию?

- Ну да. Думаю, мы продержимся до их появления… если он попытается на нас напасть. А если он сбежал, они его поймают. Он не мог далеко уйти.

- Поймают? - снова переспросила девушка, еще сильнее разволновавшись. - А если он не дастся?

- Хм, ему же хуже! - ухмыльнулся мужчина, в душе надеясь, что так и будет. - Если он сам не сдастся и попытается воспользоваться своим пистолетом, его просто пристрелят, как бешенного пса. И правильно сделают.

- Пристрелят? - Кэрол резко выпрямилась, оторвавшись от стены. - Нет, нельзя! Нельзя!

- Нельзя? - мужчина удивленно повернулся к ней. - Почему это? А если он кого-нибудь убьет?

- Пусть они его поймают, но не убивают!

- Послушайте, вы не должны его жалеть. Посмотрите, что с вами сделал этот психопат!

- Но он на самом деле… болен. Он просто не в себе, понимаете? На самом деле он совсем не такой! Они не должны его убивать, не должны отправлять в тюрьму! Ему нужно в клинику!

- Если он и в самом деле псих, да еще вооруженный псих, ему точно конец. И это хорошо! Таких опасных психов сразу надо прибивать, а не лечить - все равно без толку!

Девушка вдруг вцепилась в его руку, смотря обезумевшими от отчаяния глазами.

- Пожалуйста… умоляю вас, скажите им, чтобы они не убивали его! Убедите их! Пожалуйста, пожалуйста!

- Я вас не понимаю! - рассердился Чак. - Этот человек вас едва не убил, а вы его защищаете! На вашем месте, я бы радовался, если бы его пристрелили! Я сам так и сделаю, если он сунется сюда до приезда полиции. Или вы даже тогда будете требовать, чтобы я его не трогал?

Из глаз девушки хлынули слезы.

- Я вам не позволю, - жалобно проскулила она, в ужасе смотря на ружье.

- Да ты сама ненормальная! - взорвался мужчина. - Я выставлю тебя сейчас за дверь, если не перестанешь нести всякую чушь!

- Пожалуйста… ну можно же как-то защититься или схватить его, не убивая! Ранить в ногу, в крайнем случае!

- Ага, мы ему в ногу, а он нам в голову! Если бы у него не было пистолета, то можно было сделать так, как вы говорите. Но, ради Бога, объясните, почему вы его жалеете? Неужели вам не хочется, чтобы он расплатился за то, что с вами сделал? Вы знакомы с этим психом?

- Он мой муж, - простонала Кэрол и, закрыв лицо, уткнулась в пол и горько расплакалась. - Я его люблю! Он хороший человек, и он любит меня… просто он болен, понимаете? Он не понимает, что делает!

Смотря, как она плачет, мужчина печально покачал головой, но смягчился. Оторвав девушку от пола, он снова прислонил ее к стене, заставив сесть. Заглянув ей в глаза, он выдавил из себя улыбку.

- Ну, не плачьте, не надо. Все обойдется. Я объясню все полиции, и они попытаются задержать вашего мужа невредимым… или, по крайней мере, живым.

- Вы обещаете?

- Ну, я же сказал…

- Спасибо.

Немного успокоившись, Кэрол вспомнила про телефон, о котором забыла, когда поняла, какая опасность угрожает Мэтту. Она не чувствовала сейчас ни любви, ни даже симпатии к нему, наоборот, ее переполняло что-то, похожее на неприязнь, смешанную с паническим страхом и горькой обидой за то, что он с ней сделал, несмотря на то, что понимала, что он не в себе. Но мысль о его смерти была для нее невыносима и причиняла жуткую боль. Она ненавидела того, кто хотел ее убить, кто причинил столько боли и так жестоко надругался, кто был так безжалостен с ней, но она помнила и того, кто ее любил, нежного и доброго, ласкового Мэтта. Ее чувства к нему раздвоились, как раздвоилась его личность. В нем жило два человека, одного она продолжала любить, другого боялась и ненавидела.

Но сейчас ей было не того, чтобы разбираться в своих чувствах. Ей было плохо и очень страшно. Она мечтала об одном - оказаться дома, в безопасности. Поэтому она снова попросила телефон.

- Кому вы хотите позвонить? - насторожился Чак.

- Маме.

Удовлетворившись ответом, он поставил перед ней телефон.

- Я сделаю вам горячего кофе, - сказал он, поднимаясь, заметив, как дрожат руки девушки. - И принесу плед. Не вставайте и не высовывайтесь.

Захватив ружье, он проскользнул в другую комнату.

Кэрол прижала трубку к уху и трясущимися, не подчиняющимися пальцами набрала номер. В трубке потянулись бесконечные гудки, заставляя ее сердце наполняться отчаянием. И, когда она уже готова была расплакаться и положить трубку, она услышала сонный голос Куртни.

- Алло!

Дыхание у Кэрол вдруг перехватило, а горло сдавил спазм, не позволяя вымолвить ни слова. Она задрожала еще сильнее, а по лицу побежали слезы.

- Куртни…

- Кэрол? Слушаю тебя, - голос Куртни стал холодным и сердитым.

Она сердится. Конечно, она сердится.

Не выдержав, Кэрол расплакалась.

- Куртни… - снова выдавила она сквозь слезы, и замолчала, не в силах продолжить, пытаясь подавить рвущиеся из горла рыдания.

- Кэрол, что случилось? - испугалась женщина, мгновенно позабыв о своей обиде. - Почему ты плачешь? Не молчи, ради Бога, отвечай мне!

- Мамочка, забери меня отсюда… пожалуйста… я хочу домой!

- Где ты? Что у тебя с голосом? Почему ты так невнятно говоришь?

- У меня нет зубов. Мне больно…

- Боже мой! Девочка моя, что с тобой? Где ты?

- Я не знаю, - растерялась Кэрол. - Мотель какой-то…

Она подняла глаза на вернувшегося мужчину и протянула ему трубку.

- Пожалуйста, объясните моей маме, где мы находимся.

Кивнув, он взял трубку и спокойно рассказал Куртни, как найти его мотель. Кэрол сидела на полу, откинувшись на стену и закрыв глаза. Она больше не плакала, но на лице ее застыла такая печаль, что плачь она в три ручья, и то на это было бы легче смотреть. Разговаривая с Куртни, Чак грустно поглядывал на девушку и вздыхал.

- Объясните мне, что произошло, - говорила Куртни. - Я совершенно не могу понять, что она бормочет!

- Я почти ничего не знаю. Она прибежала сюда уже избитая и с головы до ног перемазанная грязью, а следом ворвался мужчина. Он меня ударил, и я потерял сознание, а когда очнулся, их уже не было.

- Мужчина? Как он выглядел?

- Высокий, крепкий, очень сильный, - Чак поморщился, поглаживая разбитую скулу.

- Темноволосый и кареглазый?

- Да, темноволосый, а цвет глаз не помню. Помню только, что взгляд безумный и жуткий такой, что мороз по коже…

- И довольно привлекательный?

- Ну, как вроде… был бы привлекательным, если бы не строил такие страшные гримасы… А еще он был ранен.

Куртни тяжело вздохнула в трубку.

- Я был без сознания два часа, а ваша девочка снова прибежала сюда минут десять назад.

- Что с ней?

- Сильно побита, на ногах не держится. Голова разбита, на затылке. А так, в общем, вроде ничего.

- Послушайте, мистер…

- Чак.

- Чак, я скоро буду у вас. А пока я вас очень прошу, позаботьтесь о моей девочке. Отвезите ее в больницу. Я отблагодарю вас. Щедро отблагодарю.

- Мне ничего не нужно. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ей помочь. Сейчас сюда приедет полиция. Я сообщил им о произошедшем, они должны вызвать «скорую». А пока она здесь, я о ней позабочусь. Не волнуйтесь, у меня ружье, и если этот псих сюда сунется, я его пристрелю.

- Хорошо, тогда я подъеду прямо в больницу. Где находится ближайшая от вас больница?

Внимательно выслушав объяснения Чака, Куртни попросила его передать трубку Кэрол. Мужчина заглянул девушке в лицо и легонько тронул за плечо. Открыв глаза, Кэрол устремила на него неясный мученический взгляд.

- Ваша мама хочет вам еще что-то сказать, - Чак протянул ей трубку. - Вы сможете говорить?

Не ответив, Кэрол взяла трубку и поднесла к уху.

- Кэрол, ты меня слышишь, девочка?

Девушка промычала в ответ что-то невразумительное.

- Послушай меня внимательно, - продолжила Куртни торопливо, пытаясь оттолкнуть прилипшего к ее трубке перепуганного Рэя, который старался расслышать голос Кэрол. - Сейчас приедет «скорая», езжай в больницу. Я подъеду туда через час… может, чуть позже. Но я приеду, слышишь меня? Держись, моя хорошая. Теперь все будет хорошо.

Кэрол кивнула, будто Куртни могла ее видеть и, услышав требовательный стук в дверь, вздрогнула, выронив трубку. Чак посмотрел на дверь, сжав в руках ружье.

- Откройте, полиция!

Облегченно вздохнув, он вскочил и торопливо открыл дверь, впуская в комнату двух офицеров - полную женщину и седого мужчину. Представившись, они молча выслушали краткое объяснения взволнованного Чака и переключили свое внимание на девушку, которая продолжала сидеть на полу за стойкой.

- Вы в состоянии ответить на наши вопросы? - спросила женщина-офицер, изучая девушку пристальным сочувствующим взглядом.

Кэрол подняла на нее переполненный страданием взгляд и неопределенно пожала плечом. Вспомнив про плед, который принес для нее, Чак заботливо завернул в него промокшую девушку, не побоявшись испачкать плотную ткань. Девушка поблагодарила его слабой улыбкой, более похожей на тень улыбки, а не на саму улыбку.

- А врачи? - обратился он к полицейским.

- Они здесь. Только для начала мы должны расспросить девушку, - холодно отозвалась женщина, не отрывая от Кэрол внимательных глаз. - Ваше имя?

- Кэролайн Мэтчисон, - не без труда ответила Кэрол.

- Опишите, пожалуйста, человека, который на вас напал.

Девушка вдруг задрожала и сжалась, пряча глаза.

- На меня никто не нападал. Я… я просто упала. Пожалуйста, найдите моего мужа, он ранен, ему нужна помощь!

Глаза женщины-офицера злобно сузились.

- Упали?

- Да.

- Так, понятно, - резко бросила она, и сочувствие исчезло из ее голоса. - Где ваш муж?

- Я не знаю.

- Где вы видели его в последний раз?

- Возле гаража.

- Этот мужчина, - офицер кивнула в сторону Чака, - утверждает, что он вооружен. Это так?

- Да, я думаю у него пистолет, но я могу ошибаться, потому что я не видела… - девушка умоляюще посмотрела на полицейских. - Пожалуйста, не стреляйте в него…

- Вы останавливались в мотеле на 105 шоссе? - вступил в разговор другой офицер, грубо ее перебив.

Кэрол вздрогнула и почувствовала, как похолодели губы.

- Нет.

- Нет? Вы уверены?

- Нет, я же сказала!

- Описание вашего мужа, которое нам дал этот человек, - снова кивок на Чака, - совпадает с описанием, которое дали свидетели из мотеля на 105 шоссе, где произошло убийство. Это ваш муж убил хозяина мотеля?

- Нет. Я же говорю, мы там не были.

- Но вы тоже подходите под описание девушки, которая была с убийцей. А свидетели дали нам очень подробное описание.

- Свидетели? Какие еще свидетели? - Кэрол вдруг разозлилась, возмутившись до глубины души. Где были эти «свидетели», когда Мэтт тащил ее к машине? Никто не вмешался, не попытался помочь, зато теперь лезут со своими дурацкими описаниями!

- Вы напрасно лжете, милая леди, - мужчина неприятно скривил рот. - Вы знаете, что можете отправиться за решетку за попытки помешать следствию? Ваша ложь не поможет вашему мужу. У нас есть отпечатки пальцев убийцы, его опознают свидетели. Поэтому, даже если вы откажетесь заявить на него за то, что он с вами сделал, он все равно сядет. Лучше признайтесь и расскажите нам, как все было.

- Мы не заезжали в этот мотель, и мой муж никого не убивал! - Кэрол упрямо поджала губы.

- Не понимаю, зачем вы его защищаете после того, что он с вами сделал? - бросила резко женщина-офицер. - Это же глупо!

- Он не виноват! Он болен, понимаете? Он не осознает реальность, не понимает, что делает! Он на самом деле очень добрый и хороший, вы его просто не знаете! - Кэрол подскочила, забыв о своем избитом теле. - Это все Кэт! Она во всем виновата! Но его можно вылечить. Только не убивайте его, умоляю, не убивайте!

- Если он поднимет против нас свой пистолет, мы вынуждены будем стрелять на поражение. Он убийца, он опасен, и мы не собираемся рисковать ради него жизнью, - жестко отрезал офицер.

Из глаз девушки побежали слезы, она в отчаянии ломала руки. Если Мэтт все еще не пришел в себя, он им не дастся, и тогда вопрос заключался в том, кто кого первым убьет - полицейские его или он их. Понимая, что ничего не может сделать для него, Кэрол снова опустилась на пол и устало положила голову на руки. Может, они не найдут его. А если рассудок все-таки вернулся к нему, тогда он не станет нападать на полицейских, и они его просто арестуют. В сложившейся ситуации, для него это был бы лучший выход.

- Ну, так что? - раздраженно поинтересовался офицер. - Вы будете давать показания?

- Нет.

- Вы поступаете глупо и безрассудно! Ваш муж все равно обречен.

- Я дам против него показания, - подал голос Чак. - Он меня едва не убил! И если эта дура отказывается предъявить обвинение, это сделаю я! Этот урод должен отправиться за решетку.

Офицеры одобряюще кивнули.

- Он там и будет, могу вас заверить, - пообещал седой. - Если, конечно, мы его не пристрелим. А вы, барышня, пойдете по делу об убийстве, как соучастница, и если ваш муж будет убит при аресте, отправитесь за решетку вместо него.

- Идите к черту! - рявкнула Кэрол запальчиво.

- Я могу вас арестовать за оскорбление полицейских!

- Ну, так арестовывай!

- За что ваш муж убил этого человека? - настойчиво спросила офицер, напирая на девушку с угрожающим видом. - Как вы можете его прикрывать? Он лишил жизни абсолютно невинного человека! Вам не стыдно так лгать?

- Послушайте, чего вы ко мне привязались? Я же все уже вам сказала! Мэтт никого не убивал! Мы даже не были в этом чертовом мотеле! Оставьте меня в покое!

- Спокойнее, девушка, не надо повышать на нас голос. Вы забываетесь. Мы приехали, чтобы вам помочь, а вы так себя ведете…

- Я вас сюда не звала! Это он вас вызвал! - Кэрол указала на Чака. - Убирайтесь! Вы не помочь приехали, вы приехали погубить моего мужа! А он ни в чем не виноват, не виноват! А вы хотите его убить! Это вы убийцы, а не он!

Чак придержал девушку, опасаясь, что она в истерике наброситься на полицейских.

- Мне кажется, она тоже немного ненормальная, - поделился он с полицейскими своим предположением.

Те в ответ пожали плечами и отошли, пропуская врача.
 
                                                                                             ***

Положив трубку, Куртни на секунду задумалась, потом снова схватила телефон и торопливо набрала домашний номер Джека Рэндэла.

- Что случилось? - допытывался Рэй, встревожено крутясь вокруг нее. - Что с Кэрол? Что с ней? Да объясни ты, в конце концов!

- Не мешай! - гаркнула на него Куртни и сказала уже в трубку, стараясь выровнять дрожащий голос. - Джек, это я. Извини, что беспокою тебя в такое время…

- Кэрол? - перебил он охрипшим голосом.

От удивления Куртни на мгновенье замолчала. Он что, ясновидящий? Откуда он может знать, что она звонит ему потому, что что-то случилось с Кэрол?

- Да, Джек, мне нужна твоя помощь. Ты можешь найти какой-нибудь частный самолет…

- Самолет? Зачем?

- Я хочу забрать Кэрол… - начала объяснять Куртни, но он ее резко перебил.

- Она жива?

- Жива, но… не совсем в порядке.

Она расслышала в трубке вздох облегчения.

- Джек, ты же настоящий волшебник, выручай. Мне нужен самолет, немедленно. Ты сможешь его достать?

- Дай мне минуту. Я тебе перезвоню, а пока собирайся. И я полечу с тобой.

- Спасибо, Джек!

Куртни положила трубку и бросилась к гардеробу. Рэй метнулся следом, не отставая ни на шаг.

- Я тоже поеду! - он выхватил из шкафа джинсы, но Куртни его резко оборвала.

- Нет! Со мной полетит Джек! От тебя все равно никакого толку, только под ногами путаться будешь, да доставать своими тупыми идиотскими вопросами!

Рэй замер со штанами в руках, побледнев от обиды.

- Я имею такое же право быть с ней, как и ты! - раздув от негодования ноздри, проговорил он.

Куртни обернулась с таким видом, что походила на змею, готовую ужалить. Лицо ее исказилось от ярости. Впервые «железная леди» потеряла над собой контроль.

- Все свои права ты потерял, когда залез к ней под юбку!

Рэй скривился.

- Что ты несешь?

- Это ты виноват в том, что с ней случилось! - закричала Куртни. - Если бы не твоя неудержимая похоть, она бы не ушла от нас! Если бы она была здесь, с нами, с ней ничего бы не случилось! Мы бы не позволили ей сбежать с этим мерзавцем! И я сделала ошибку, позволив ей уйти! Но теперь все будет иначе. Она будет жить здесь, со мной, а ты убирайся на все четыре стороны!

Рэй обмер, смотря на нее широко раскрытыми глазами. Зазвонил телефон, и Куртни поспешно сорвала трубку.

- Да, Джек, я уже готова. Куда? Да, хорошо. Я буду там через десять минут. Спасибо, Джек, большое тебе спасибо! Ты просто чудотворец какой-то!

Швырнув трубку, она вскочила в туфли и, схватив сумочку и проверив ключи от машины, выскочила из спальни. Оправившись от изумления, Рэй бросился следом. Выскочив на лестницу, он увидел, что Куртни уже у входной двери и крикнул ей вслед:

- Позвони мне, скажи как она!

Куртни не обернулась и не ответила, хлопнув дверью.

Опустившись на ступеньки, Рэй расстроенно обхватил голову руками.

- Опять я во всем виноват! - обиженно пробормотал он.

                                                                                               ***

Куртни и Джек стремительно вошли в маленькое неказистое здание, в котором располагалась больница, и подошли к дежурной, молодой девице с усталым сонным лицом, которая одарила их неприязненным взглядом.

«Что вам-то тут нужно в пять часов утра? - говорил ее взгляд. - Никакого покоя!».

- К вам должна была поступить девушка, - проговорила Куртни напористо. - Кэролайн Мэтчисон.

- И что? - протянула дежурная недовольно. - Часы приема днем. Вот тогда и приходите.

- Я не спрашиваю у вас, когда нам сюда приходить, я спросила, здесь она или нет! - рявкнула Куртни, повышая свой и без того громовой голос, от звуков которого дрожали стены.

Девица лениво открыла журнал и просмотрела записи. Куртни пронзала ее яростным взглядом, готовая разорвать на куски за медлительность.

Джек спокойно стоял рядом, мрачный, как грозовая туча. После звонка Куртни, он ругал себя на чем свет стоит за то, что так накачался виски в такой неподходящий момент, и пытался привести себя в норму, топя голову в ледяной воде. Это действительно помогло, приведя его в чувства. Он проигнорировал ошеломленный взгляд, брошенный на него Куртни при встрече, которая, несомненно, сразу заметила, что он не совсем трезв. Но женщина все-таки сделала вид, что ничего не замечает.

Сейчас Джек был уже почти трезв, лишь глаза его блестели ярче, чем обычно, да чувствовался запах виски, не смотря на то, что он положил в рот уже не одну антиникотиновую жвачку, которыми иногда пользовался, чтобы не шокировать не переносящих запах табака клиентов. А так как он был заядлый курильщик, то этот запах его преследовал всегда, смешиваясь с резким ароматом дорогих одеколонов.

Он испепелял дежурную тяжелым взглядом, заметив который та немного испугалась, и он подействовал на нее получше криков нетерпеливой вспыльчивой женщины. Быстро отыскав нужную фамилию, девушка кивнула.

- Да, ее привезли к нам полчаса назад.

- И как она? - глухо спросил Джек.

- Не знаю. Доктор ее еще не осматривал.

Лицо Джека потемнело, а глаза загорелись злым огнем.

- Как это не осматривал, если она здесь уже полчаса?

- Доктор занят. Как только он освободится, он осмотрит вашу девочку, - примирительно улыбнулась девушка, с тревогой смотря на странного молодого человека с таким страшным зверским взглядом.

- Вы что, издеваетесь? - взорвалась Куртни, оглушив Джека своим громким низким голосом. - Моя девочка здесь уже полчаса, и никто не может уделить ей время?

- У нас только один дежурный врач…

- А мы и не требуем больше! Как вы смеете игнорировать поступившего к вам пострадавшего? Ее должны были осмотреть немедленно и оказать нужную помощь! А если ваша безалаберность может стать роковой для Кэрол - вы хоть думаете своими тупыми головами, а? Тоже мне, медики называются!

Девушка оскорблено поджала губы и ответила металлическим голосом:

- Доктор не может разорваться. Сядьте и подождите. Как только он освободится…

- Если он немедленно, сейчас же, сию минуту не появится перед моими глазами, я разнесу вашу грязную больницу! На трассе у здания стоит самолет, на котором мы прилетели, и клянусь, через минуту он будет внутри, разнеся все в щепки!

Девица изумленно приподняла брови, но все же бросила взгляд в окно. Увидев самолет, она открыла рот.

- И правда - самолет! - шокировано пробормотала она себе под нос.

Сняв трубку, она нажала на кнопочку.

- Доктор Харольд, здесь спрашивают о девочке, которая только что поступила… Да, я объяснила, но они настаивают. Хорошо, доктор.

Положив трубку, она устремила на Куртни вызывающий взгляд, боясь посмотреть в глаза ее спутника, от взгляда которого по ее телу бегали мурашки.

- Доктор просил вас немного подождать. Как только…

- Послушайте меня! - оборвал ее Джек и, схватив трубку, протянул ей. - Скажите вашему пресловутому доктору, что если он сейчас же не подойдет, он не только лишится работы, но и никогда больше не сможет ее найти. Кроме того, я засужу и его, и эту больницу за халатное отношение к пациентам и нарушение прав человека, а так же за угрозу жизни и здоровью из-за не оказанной вовремя медицинской помощи, если не за отказ ее оказывать, на что ваш доктор просто не имеет права! Я завалю больницу исками и штрафами, добьюсь, чтобы ее закрыли, и вы все останетесь без работы! А если ваше пренебрежение отразится на здоровье Кэрол, я отправлю доктора за решетку. Я ясно объяснил? А теперь бери трубку и передай все ему!

Побледнев, девица спрятала глаза, и взяла трубку.

- Доктор, думаю, будет лучше, если вы все-таки спуститесь. Здесь Джек Рэндэл, я не сразу его узнала. Слышали о таком? Он вам угрожает.

Девушка с усердием слово в слово перечислила все угрозы знаменитого адвоката, и, выслушав ответ, положила трубку.

- Доктор сейчас подойдет. А вы можете пока пройти в палату к вашей девочке. За углом, номер десять.

Не удостоив дежурную благодарственным словом, Куртни и Джек немедленно отправились по указанному направлению.

Войдя в палату, они оба застыли, как громом пораженные, увидев Кэрол. Девушка лежала на боку на белоснежной кушетке, черная от засохшей грязи, облепившей ее всю. Куртни пошатнулась и смертельно побледнела, увидев залитую кровью рубашку, подумав, что Кэрол ранена и это ее кровь.

Лишь Джек сразу разобрался, что к чему, и успокаивающе поддержал женщину за локоть.

- Это не ее кровь, - шепнул он.

Услышав его голос, Кэрол подняла голову и посмотрела на них, приподнявшись на руках. Улыбка тронула ее окровавленные, плотно сжатые губы. Куртни бросилась к ней, пряча налившиеся слезами глаза, и, обняв девушку, прижала ее к груди. Положив голову ей на плечо, Кэрол облегченно вздохнула.

Джек продолжал неподвижно стоять у двери, не отрывая широко раскрытых глаз от девушки. Он пытался узнать в этом невероятно грязном окровавленном существе красивую опрятную девушку, роскошную девушку… и не мог. Слипшиеся от грязи и крови волосы были неописуемого цвета, падали на не менее перепачканное, обезображенное побоями лицо. На затылке запеклась кровь, а густые волосы скрывали рану, которая там, несомненно, была. Стройные босые ноги, почти голые, привлекли его взгляд, но под слоем засохшей грязи кожа была почти не видна.

Словно только заметив его, Кэрол подняла на него покрасневшие от слез глаза. Джек внезапно покачнулся и, резко развернувшись, вылетел из палаты. Куртни обернулась и с изумлением посмотрела на захлопнувшуюся дверь.

- Что с ним?

Девушка равнодушно пожала плечами. Куртни торопливо сняла жакет.

- Давай, пока никого нет, снимай эту рубашку, она же мокрая, ты заболеешь!

Кэрол послушно разделась и закуталась в пиджак, стыдливо натянув его как можно пониже, чтобы скрыть наготу. Потом снова вернулась в объятия Куртни и, уткнувшись ей в грудь, тихо заплакала. Женщина ласково гладила ее по спине, сцепив челюсти, чтобы тоже не расплакаться.

- Поплачь, моя хорошая, поплачь. Тебе станет легче. Теперь ты в безопасности, ничего не бойся. Все позади. Ничего уже не поделаешь, это просто надо пережить. Подобное случается со многими женщинами. Ничего, моя девочка, ничего. Теперь все будет хорошо.

Открылась дверь, впуская в палату Джека и неприятного на вид, раздражающе медлительного доктора.

Отстранившись от Куртни, Кэрол опустила голову и украдкой вытерла слезы.

Остановившись, доктор в изумлении окинул взглядом свою пациентку.

- Так! - возмущенно протянул он. - Это еще что за комок грязи? Кто разрешил вам садиться на кушетку в таком виде, вы же ее испачкали! Прежде чем меня беспокоить, сперва бы отмыли свою девочку! Как, по-вашему, я должен ее осматривать - я же ничего не увижу под этой грязью!

Доктор брезгливо поморщился и возмущенно вскрикнул, когда Джек, побагровев от ярости, схватил его за халат и потащил к двери.

- Уберите руки! Что вы себе позволяете! Я… я позову охрану! - захрипел доктор, пытаясь сопротивляться.

- Мы перекинемся с доктором парой слов, извините, - бросил Джек женщинам и, открыв дверь, сильным толчком выставил врача из палаты, вышел следом, плотно прикрыв дверь.

Кэрол и Куртни только изумленно переглянулись. Не прошло и минуты, как Джек и доктор вернулись.

Последний одарил женщин приветливой улыбкой и, как ни в чем не бывало, если не считать его резко изменившееся к лучшему отношение, вежливо представился:

- Я доктор Харольд, - и, не тратясь больше на ненужные слова, подошел к девушке и, осторожно коснувшись пальцами ее лица, осмотрел повреждения. - Так, посмотрим на вас, юная леди. Эка ж вас угораздило…

Наклонив голову девушки, он взглянул на рану.

- Чем вас ударили?

- Я упала, - ответила Кэрол.

- Тогда обо что вы ударились?

- Я не видела. Что-то твердое.

- Ну, и так ясно, что если бы вы упали на подушку, то не разбили бы себе голову, - неприятно ухмыльнулся доктор. - А посмотреть вы не догадались?

- Я потеряла сознание.

- Какая разница, обо что она ударилась? - не выдержал Джек. - Насколько серьезна рана?

- Если бы она была серьезной, ваша девушка не сидела бы сейчас и не разговаривала с нами, - резонно заметил доктор и, оставив затылок Кэрол, внимательно осмотрел ее нос. - Переносица сломана, но не переживайте, смещения нет, так что ваш носик останется таким же красивым, - он приподнял ее верхнюю губу. - А где же вы потеряли ваши зубки? Тоже упали и не заметили, где их оставили?

Джек яростно кашлянул, пронзив доктора свирепым взглядом, с трудом сдерживаясь, чтобы снова не схватить этого неприятного субъекта за грудки. Заметив его взгляд, Харольд спрятал глаза и принялся старательно обрабатывать ссадины девушки, предварительно очистив ее лицо от грязи и крови. Промокнув ее десна ватным тампоном, пропитанным йодом, он приступил к ране на затылке. Потом осмотрел ноги и руки, стараясь разглядеть под слоем грязи ссадины.

- Что еще беспокоит? - вежливо, почти ласково спросил он.

Кэрол прикоснулась к бокам.

- Ложитесь на спину, только снимите одежду.

Не дожидаясь, когда его попросят выйти, Джек отвернулся к стене и сложил руки на груди. Но Кэрол словно не замечала его присутствия, скинула пиджак Куртни и, кривясь от боли, опустилась на спину. Доктор внимательно ощупал ее, комментируя:

- Ребра целы. Сильные ушибы, поболит некоторое время. Внутренних повреждений и кровоизлияний, как вроде, нет. Но для уверенности нужно сделать УЗИ. Так, перевернитесь на живот, - его взгляд задержался на ягодицах со следами крови. - А вот здесь разрывы. Нужно посмотреть. Но это уже в другом кабинете, - проявил неожиданную деликатность доктор, чтобы молодой человек не понял, о чем речь. - Поднимайтесь.

Пока девушка поднималась с помощью Куртни, стараясь не садиться, Харольд вымыл руки под раковиной, сообщая свое заключение:

- Серьезных повреждений я не обнаружил. Считайте, что вы отделались легко, я видывал и похуже. Сейчас идите в душ, а вы, - он посмотрел на Куртни, - помогите ей там. Ссадины и рану на голове не мочите. Как отмоетесь, приходите в шестнадцатый кабинет, я буду вас там ждать. Потом УЗИ и рентген.

- А как же голова? - подала, наконец, голос Куртни.

- С головой, думаю, тоже обошлось.

- Думаете?

Услышав в голосе женщины сомнение, доктор пожал плечами.

- Если сомневаетесь, можете сделать томографию, но это уже не у нас - здесь нет оборудования. Но я уверен, что максимум, что может быть, так это легкое сотрясение. Кость цела, повреждены только поверхностные ткани, взгляд ясный, она не теряет сознание, ее не тошнит, голова не кружится. Так что, я бы не стал беспокоиться.

- А ее можно перевозить на самолете?

- Ну, я же вам только что сказал - все в порядке, - начал раздражаться Харольд. - Пойдемте, медсестра проводит вас в душевую.

Поддерживая девушку, Куртни вывела ее из палаты, и они не спеша пошли по коридору в указанном доктором направлении. Их догнала медсестра, и дальше они последовали за ней.

Доктор, учтиво кивнув молодому адвокату, тоже хотел удалиться, но тот задержал его, к великому неудовольствию уставшего Харольда.

- Еще минуту, пожалуйста, - попросил Джек. - Объясните мне, что это еще за разрывы? Где?

Харольд смерил его ледяным взглядом.

- Мне кажется, что это вас уже не касается, молодой человек.

- Меня касается все, что имеет отношение к этой девушке! Отвечайте! - Джек снова начал злиться - препирательства с этим доктором ему крайне надоели. Тот равнодушно пожал плечами.

- Как адвокат, вы должны знать, что бывает после изнасилования анальным способом. Так что, думаю, дальнейшие объяснения излишни. С вашего позволения, - и доктор поспешил скрыться от вспыльчивого нетерпеливого адвоката, не заметив, как тот застыл на месте с перекошенным лицом. Опершись плечом о стену, Джек опустил голову и спрятал лицо в ладони, поддавшись на мгновение переполнившим его горьким чувствам.

Немного позже, заметив рядом с дежурной медсестрой полицейского, он оторвался от стены и усталым тяжелым шагом направился к нему. Он долго с ним разговаривал и только когда увидел, как в палату вернулись Куртни и Кэрол, оставил офицера и поспешил к ним.

Девушка полулежала на кушетке, приподнявшись на локте и подобрав длинные голые ноги, на которые старательно натянула белоснежный медицинский халатик при появлении Джека. Чистые и высушенные феном волосы золотистыми волнами выбивались из-под повязки на голове, и теперь, не прикрытые грязью и кровью, синяки и ссадины ясно выделялись на чистой коже. Кэрол опустилась на кушетку и стыдливо спрятала лицо от пристального взгляда молодого человека. Куртни взглянула на него и успела заметить в его глазах страдание прежде, чем он отвел их от девушки.

Нервно прочистив горло, словно у него там застрял комок, Джек растерянно посмотрел на Куртни.

- Мы можем забирать ее отсюда, - ответила на его немой вопрос она. - УЗИ и рентген не показали никаких повреждений. Только у нас маленькая проблема.

- Какая?

- Я пыталась выкупить этот халат, - Куртни кивнула на то, что было надето на девушку, - но они уперлись и не уступают его ни за какие деньги. Говорят, они у них здесь на вес золота.

Джек молча снял свой длинный плащ и отдал Куртни.

- Все равно в одном этом халате ее на улицу не выведешь. Там ветер до костей пробирает.

- Спасибо, Джек, - улыбнулась Куртни и наклонилась к Кэрол. - Как ты, моя хорошая? Сможешь дойти до самолета? Мы возвращаемся домой, как ты хотела.

- Нет, - девушка решительно приподнялась и посмотрела на нее. - Я никуда не полечу, пока не узнаю, что с Мэттом.

- Но, Кэрол… - попыталась возразить Куртни, но ее вдруг перебил Джек, впервые, как вошел в эту больницу и увидел Кэрол, приблизившись к девушке.

- Кэрол, - мягко начал он, присев перед ней и заглянув в глаза. - Там ждет полицейский. Он хочет поговорить с тобой.

- Что ему от меня нужно? Опять собирается угрожать и заставлять давать показания против Мэтта?

- Никто не будет заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Я представился твоим адвокатом, если ты не против. Если не хочешь с ним встречаться, я не позволю ему приблизиться к тебе на расстояние пушечного выстрела.

- Если он собирается доставать меня вопросами, то нет, не хочу. Ты говорил с ним, я видела. Они нашли Мэтта?

- Нашли.

Кэрол подскочила, сев и забыв о боли, которая сразу дала о себе знать, заставив поморщиться и перенести вес тела с ягодиц на бедро.

- И где он? Его арестовали? Куда увезли? Он ранен, они должны были отвезти его в больницу…

- Кэрол, - мягко перебил Джек. - Мэтта больше нет.

- Как нет? - обмерла Кэрол.

- Он умер.

- Умер? Но этого не может быть… Он не мог умереть… - она широко раскрытыми глазами смотрела в серые глаза Джека. Его глаза не лгали.

Сердце заныло в ее груди, по лицу разлилась смертельная бледность, а в глазах промелькнуло безумное отчаяние.

- Это полицейские… Они его убили!

- Нет, Кэрол.

- Да! Да! Они!

- Его никто не убивал. Он сам застрелился.

- Сам? Нет! Этого не может быть!

- Его нашли возле гаража. Он выстрелил себе в висок.

- Но… почему? - простонала девушка охрипшим от невыносимой душевной боли голосом. Не интересуясь, что ответит ей Джек, она закрыла лицо ладонями и упала на подушку. Она знала, почему, лучше, чем кто-либо.

Мэтт просто пришел в себя и увидел, что сделал. Возможно, он подумал, что она мертва.

Ласковые руки Куртни осторожно коснулись ее плеч. Девушка приподнялась и посмотрела на нее сухими глазами.

- Куртни, мы должны забрать его с собой. Я не оставлю его здесь.

Куртни изумленно и немного испуганно вскинула брови.

- Как это - с собой?

- Мы заберем его оттуда, где он сейчас находится, и вернемся домой. Без него я никуда не полечу. Пожалуйста, Куртни, помоги мне.

- Но это невозможно! - возразил Джек. - Во-первых, никто нам не отдаст тело, пока не закончится расследование. Даже если потом попытаться это сделать, нам пойдут, может быть, навстречу, и отдадут его для похорон, но…

- Нет, не «потом», а сейчас! - Кэрол упрямо поджала разбитые губы. - Я заберу его прямо сейчас, и ни днем позже!

Она встала и, схватив плащ Джека, накинула его на плечи.

- Поехали! Где он? В морге?

- Кэрол, успокойся, это бесполезно!

- Пожалуйста, послушай Джека, он знает, что говорит, - взмолилась Куртни.

- Они не имеют права помешать мне забрать его тело!

- Но у тебя даже нет никаких прав, ты не родственница, ты никто, тебя даже слушать не станут!

- Как это никто? Я его жена! И я хочу забрать своего мужа, они не могут мне его не отдать!

Джек удивленно приподнял брови. Мягко улыбнувшись, он взял девушку за плечи и осторожно усадил на кушетку.

- Хорошо, Кэрол, предоставь это мне. Я сделаю все возможное, чтобы забрать тело. А ты пока отдыхай и ни о чем не волнуйся.

- На трассе стоит наша машина. Она сломалась. Там наши вещи и документы. Нужно съездить за ними. Там свидетельство о браке, оно может тебе пригодиться, - спокойно, немного отстраненно проговорила Кэрол, подчиняясь и снова опускаясь на подушку.

- Я заберу вещи, только объясни подробно, где вы оставили машину, - тепло улыбнулся Джек и, выслушав объяснения девушки, покинул палату, сделав знак Куртни выйти за ним.

- Ты действительно хочешь попробовать забрать тело? - переспросила Куртни с сомнением в голосе.

- Нам не остается ничего другого. Кэрол сейчас в таком состоянии, что ей бесполезно возражать и пытаться что-то объяснить. Сначала найду машину и заберу вещи и документы, а потом наведаюсь в морг, посмотрю, в каком состоянии тело. Может, его будет невозможно взять с собой на борт.

- Ну, ладно, попробуй. Похоже, для Кэрол это очень важно… как ни странно… после того, что он с ней сделал.

- Мне кажется, она чуть-чуть не в себе. Не совсем понимает, что происходит.

- Почему ты так говоришь? У нее просто шок. Но с головой у нее все в порядке! - возмутилась Куртни.

- Но она уверена в том, что он ее муж!

- Но это так и есть! Они на самом деле женаты.

Джек застыл с таким видом, будто его сзади неожиданно огрели по голове, а он не может в это поверить.

- Бред! - он напряженно засмеялся. - Когда они успели?

- Успели, - угрюмо бросила Куртни со скрытой обидой. - Так что поищи свидетельство о браке, оно тебе действительно может пригодиться, когда будешь требовать тело.

Она вернулась в палату, а ошеломленный Джек поплелся по коридору к выходу, с бешенством ударив по пути кулаком о стену.

 

 » Глава 19 (продолжение)

Когда Джек вернулся, было уже за полдень.

Держа в руках одежду и обувь для Кэрол, которые выбрал из ее вещей, найденных в «форде» на трассе, он тихо постучался в дверь палаты, которую тут же открыла ему Куртни.

- Ей вкололи успокоительное, она спит, - прошептала женщина. - А как твои дела?

- Нормально, - отозвался шепотом Джек и протянул ей одежду. - Вот, возьми, это для Кэрол.

- А… тело?

- Я забрал его. Так что мы можем лететь.

Куртни в крайнем удивлении уставилась на него.

- Как тебе удалось?

- Ну, я же волшебник, - улыбнулся он.

- А все-таки? Неужели вот так запросто отдали? А как же расследование? Ведь ты сам говорил…

- Пришлось побеспокоить местные «верхушки», потому что «запросто» никто меня даже к телу не подпустил. А когда поступил приказ от начальства, отдали тело, как миленькие. С начальством не спорят, - Джек усмехнулся.

- И ты звонил «верхушкам» в такое время? И тебя не только выслушали, но и удовлетворили твою просьбу, а не послали куда подальше за такую наглость? Как у тебя это получается, Джек?

- Просто я умею разговаривать с людьми. И убеждать. И меня никто никогда никуда не посылает. Правда, было одно исключение, - он бросил взгляд на мирно спящую девушку. Куртни изумленно моргнула, не поверив собственным ушам. Ее безропотная робкая девочка осмелилась нагрубить Джеку Рэндэлу? И он так спокойно, даже с улыбкой в глазах, об этом говорит?

- А где тело? - спохватилась она.

- В самолете, где еще ему быть? Не мог же я его за хвост прицепить и отдать свободному полету! Но не волнуйся, я его подальше положил, спрятал, так что его не видно.

- Кэрол не нужно его сейчас видеть. Он, наверное, ужасно выглядит.

- Отнюдь. Я видел и похуже. А этот умудрился прострелить себе башку аккуратненько, почти, как живой, и мозги на месте.

- Ой, Джек, избавь меня от этих подробностей, и без того тяжко. Как бы хорошо он не выглядел, Кэрол нельзя его сейчас видеть. Хватит с нее на сегодня стрессов.

- Согласен, - Джек снова посмотрел на девушку. - Куртни, я понимаю, что ее лучше было бы сейчас не беспокоить, но мы не можем ждать, пока она выспится и отдохнет. В салоне не совсем подходящая температура для нашего пассажира, и через пару часов туда не возможно будет зайти. Да и летчик нервничает. Мол, не занимается он перевозкой покойников, да и не договаривались так. Я усмирил пока его недовольство дополнительной платой, но если мы немедленно не поднимемся в воздух, он оставит нас здесь вместе с нашим драгоценным трупом. И так уже ходит, принюхивается, хоть я и сказал, что труп свеженький и еще тепленький, и ничего его самолету не угрожает.

- Может, попробуем донести ее до самолета, не разбудив? Если бы она не просыпалась до того, как мы прилетим, вообще было бы прекрасно.

- А как же одежда?

- Ничего, пока сойдет и так. Начнем переодевать - проснется. Пожалуйста, Джек, тебя не затруднит…

- С удовольствием, - лицо его озарила счастливая белозубая улыбка и, наклонившись над девушкой, он осторожно, боясь разбудить, просунул руки под ее спину и колени. Без усилия оторвав Кэрол от кушетки, он выпрямился и повернулся к Куртни.

Полы плаща разошлись и соскользнули вниз, обнажив длинные стройные ноги девушки. Поддавшись искушению, Джек опустил взгляд.

Заметив это, Куртни поправила плащ, прикрыв девушку, и смерила Джека возмущенным взглядом. Он дерзко, с вызовом перехватил его, ничуть не смутившись. Они без слов поняли друг друга.

- Да, хочу. И что? - бросил он с издевкой.

- Только посмей! Найди кого-нибудь другого для удовлетворения своих сексуальных потребностей, а на мою девочку даже не пялься!

- Тебя спросить забыл!

- Я не шучу, Джек!

- Хм, я тоже! - он крепче прижал к себе девушку и вышел из палаты.

Подхватив одежду, которую он принес для Кэрол, Куртни бросилась следом.

- Послушай, Джек, я тебя предупреждаю…

- Ты чего так завелась? Имеешь что-то против меня?

- Имею, если речь идет о Кэрол! Я тебе не позволю…

- Неужели? Милая Куртни, я не нуждаюсь в твоем разрешении. Я никогда ни у кого не спрашиваю, с кем мне спать, а с кем нет. Я привык решать такие вопросы сам. Не переживай ты так, я же не съем твою ненаглядную девочку, наоборот, утешу, помогу пережить трагедию.

- Как-нибудь без твоих утешений обойдется. Мне прекрасно известно, что для тебя значат женщины. Кэрол не подходит на роль твоей очередной игрушки.

- Ну, почему сразу - игрушка? Может, у меня любовь!

- Ну, да, конечно, любовь! На пять минут?

- Пять минут? Ты меня недооцениваешь! - ухмыльнулся Джек. - Расслабься, я не собираюсь обижать Кэрол. Это уже и без меня сделали. Что же ты не защищала ее так от Мэтта, как от меня, а? Или я в твоих глазах выгляжу гораздо страшнее?

- Я просто не позволю тебе использовать Кэрол ради твоего удовольствия! Кстати, о Мэтте. Не зазорно быть вторым, а, Джек? - Куртни насмешливо улыбнулась, пытаясь сыграть на его гордости, но он улыбнулся в ответ.

- Я сплю не только с девственницами. И я бывал не только вторым. Мне все равно, сколько было до меня и какой я по счету. А что до Кэрол - это даже хорошо, опыта немного набралась. К тому же, у меня еще никогда не было вдовы!

- Джек, ну не будь ты таким гадким! - примирительно фыркнула Куртни, понимая, что агрессией от него ничего не добьешься. - Тебе что, женщин мало?

- Не мало. Но и твоя Кэрол не помешает. Она довольно миленькая. И очень даже аппетитная.

Куртни покраснела, изменяя своей легендарной невозмутимости.

- Попридержи свой аппетит! Если ты хоть пальцем к ней прикоснешься, я тебя убью!

- Ой, напугала!

- Джек!

- Да, ладно тебе, чего ты так взбесилась? Пошутил я, успокойся. Просто хотел немного отвлечь тебя от всего этого кошмара. Подумаешь, посмотрел на ее неприкосновенную Кэрол! Как не посмотреть, когда прямо под носом голые ноги, да еще такие, что грех не полюбоваться. Я, знаешь ли, не евнух, любой бы нормальный мужик не удержался.

- Но ты посмел в глаза мне заявить…

- Куртни, ты умная женщина, и я уверен, что ты давно поняла, как я отношусь к Кэрол.

Он ускорил шаг и вышел на улицу, оставив Куртни позади.

Задумчиво она смотрела, как бережно он несет девушку к самолету, как нежно прижимает к себе, и невольно улыбнулась, тронутая этой небывалой заботой холодного к женщинам, безразличного Джека Рэндэла, по отношению к ее девочке. Да, она давно поняла, какие чувства питает он к Кэрол, и это категорично ей не нравилось. Джек нравился ей, она даже по-своему к нему привязалась, восхищаясь его умом и силой. Но она считала, что для любви он абсолютно непригоден.

После того, что произошло, лучшим лекарством для Кэрол была бы любовь. Нужен мужчина, который способен был бы заставить ее забыть о Мэтте, о своем горе, не позволил бы ей на этом зациклиться, мужчина, который бы смог не только залечить ее сердце, но и снова зажечь. Джек Рэндэл был именно таким мужчиной. Но Куртни даже мысли о нем не допускала.

Да, он мог бы заставить Кэрол забыть Мэтта, но кто потом сможет помочь ей забыть его? Джек мог вытащить ее из этой ямы горечи и отчаяния, в которую угодила Кэрол, Куртни не сомневалась в этом, как и в том, что потом он столкнет ее в пропасть. Джек Рэндэл был спасением для тех, у кого были проблемы с законом, но для женщин, имевших неосторожность увлечься ним, он был катастрофой. Этот мужчина может легко увлечь, но сделать женщину счастливой он не способен. Так считала Куртни. Даже если он влюблен, это не может продлиться долго и ни к чему хорошему, для Кэрол, по крайней мере, не приведет. Он слишком ценил свою свободу и независимость, а любовь - это уже зависимость. Он очень скоро избавится от этой любви, как от обузы. Ведь он всегда сторонился и избегал прочных связей с женщинами, никого не желая впускать в свою жизнь. А Кэрол его мимолетная влюбленность может дорого стоить. Поэтому, несмотря на то, что чувства, так не свойственные Джеку, зацепили ее за сердце, Куртни была решительно настроена на то, чтобы не подпустить его к Кэрол. Девочке и без него страданий досталось больше, чем можно вынести в ее юные годы. Она встретит еще своего мужчину. Им не был Мэтт. И это не Джек. Это не может быть Джек.

Они разместили Кэрол на раскинутых креслах. Благодаря стараниям Джека, девушка так и не проснулась, даже когда он положил ее на импровизированную постель. Он и Куртни устроились рядом, на соседних креслах.

- Поспи, - шепнул Джек ей. - Я присмотрю за ней.

Куртни благодарно ему улыбнулась и прикрыла глаза. Она не ожидала, что уснет, слишком взволнованная и взбудораженная, но усталость взяла свое. Кэрол благополучно проспала большую часть полета, но потом, вопреки надеждам Куртни, неожиданно проснулась.

- Мэтт! Где Мэтт? - едва разлепив веки, воскликнула она, встревожено приподнявшись.

- Не волнуйся, Кэрол, - отозвался Джек. - Я сделал все, как ты просила.

- Ты забрал его? - девушка вскочила на ноги, озираясь по сторонам. - Где он? Здесь?

- Кэрол, приляг, - Куртни мягко взяла ее за плечи, но девушка вдруг оттолкнула ее руки, ища обезумевшими глазами того, кого так неожиданно потеряла.

- Я хочу его видеть! Где он?

Джек поднялся и подошел к ней.

- Кэрол, это сейчас ни к чему. Ты и так пережила столько волнений…

Но девушка не слушала его. Бросившись назад по салону, словно почувствовала каким-то шестым чувством, что Мэтт именно там, она резко остановилась, заметив край черного полиэтиленового мешка. Глаза ее расширились от ужаса, она так побледнела, что подбежавший к ней Джек схватил ее за плечи, подумав, что она сейчас упадет в обморок. Но Кэрол вдруг рванулась дальше, к так напугавшему ее краю зловещего мешка.

Джек сжал пальцы, не пуская ее. Девушка обернулась к нему и попыталась оттолкнуть.

- Отпусти меня!

- Кэрол, успокойся, прошу тебя! Пожалуйста, вернись на место…

Она с внезапной яростью забилась в его руках, опалив полным неприязнью взглядом.

- Уйди от меня! Убери свои руки!

- Джек, отпусти! - поспешила вмешаться Куртни. - Пусть идет.

Он разжал пальцы, и Кэрол с силой оттолкнула его от себя. Оставшись стоять на месте, он наблюдал, как она подбежала к черному мешку и упала перед ним на колени. Уголки губ его горько опустились, но он сам этого не заметил.

Кэрол застыла над ужасным черным мешком, смотря на него широко раскрытыми глазами. Она все еще не могла поверить в то, что Мэтта больше нет. Она отказывалась в это верить. Это просто какая-то ошибка.

Наверное, его с кем-то спутали, и здесь лежит кто-то другой.

Ее Мэтт, такой красивый, такой сильный, полный жизни и здоровья, не может находиться в этом ужасном мешке для трупов. Это было бы слишком несправедливо. Господь не мог так с ним поступить. С нею. С ними. Он столько страдал, он заслужил счастья, а не смерти. И она его заслужила. Они только поженились. Они должны были быть счастливы, ведь они так об этом мечтали, так любили друг друга, так боролись за то, чтобы быть вместе.

Господь не мог с ними так поступить. Это было бы слишком жестоко.

Медленно протянув руки, Кэрол потянула «молнию» вниз. Пальцы ее дрожали, а глаза наполнились слезами, впервые с того мгновения, когда ей сказали, что он умер.

- Пожалуйста! Господи, пожалуйста! Сжалься, Господи! - тихо стонала она, нерешительно расстегивая «молнию» и трясясь от страха. - Только не он, умоляю, только не он!

Края мешка медленно разошлись, и Кэрол окаменела, уставившись в бледное неподвижное лицо.

Казалось, он просто спал. Усталость и печаль навеки запечатлелись в правильных чистых чертах, словно он даже теперь не избавился от них, и сердце в его груди все еще продолжало страдать. Еще вчера Кэрол слышала у себя под ухом его биение, лежа в его нежных объятиях. Поддавшись безотчетному порыву, девушка наклонилась и прижалась ухом к его груди, надеясь вновь услышать тихий ритмичный стук.

- Что она делает? - прохрипел Джек, не отрывая глаз от девушки.

- Не трогай ее, Джек, - отозвалась Куртни где-то за его спиной. - Ей нужно побыть одной. Вернее, с ним. Сейчас мы ничем не сможем ей помочь, только помешаем. Это ее горе, и не в наших силах его с ней разделить.

Кэрол слушала, долго слушала, но так ничего и не услышала.

Тогда она снова посмотрела на дорогое, любимое лицо. Он был таким красивым, помолодевшим. Морщинки разгладились, и она вдруг увидела перед собой того молодого парня, который когда-то, целую жизнь, целую вечность назад, приехал в мотель, и покорил ее детское сердечко.

Выдавив из себя жалкую горькую улыбку, больше похожую на гримасу боли, Кэрол сняла застрявший в густых спутанных волосах обрывок сухого листочка и пригладила растрепавшуюся шевелюру. Потом коснулась щеки и потерла кожу, оттирая грязь.

- Куртни, дай мне платок. Только намочи его! - спокойно попросила она, не отрывая глаз от Мэтта.

Женщина торопливо зашарила по карманам в поисках носового платка, но ее поиски были прерваны, когда Джек протянул ей свой. Схватив его дрожащей рукой, Куртни быстро смочила его минеральной водой из пластиковой бутылки и поспешила к Кэрол.

Присев рядом с ней, она протянула ей платок. Даже не взглянув на нее, Кэрол взяла платок и стала заботливо, с бесконечной нежностью протирать лицо Мэтта, его шею, грудь, руки.

- Ну вот, мой любимый, так гораздо лучше, - шепнула она, закончив и любуясь его очищенным от грязи и крови лицом. - Куртни, посмотри, вот и мой Мэтт. Я так хотела, чтобы ты с ним познакомилась, увидела, какой он. Красивый, правда?

Женщина растерянно кивнула, с беспокойством наблюдая за ней.

- Да, очень красивый.

- Ты еще не видела, какая у него улыбка, какой ласковый нежный взгляд, не слышала его голос. Он такой высокий, такой сильный. А видела бы ты, какая у него фигура, какое тело… с ума сойти можно. Я так хотела вас познакомить, - голос ее задрожал и сорвался, но она сделала над собой усилие и продолжила. - Знаешь, почему он убил себя? Потому что он меня любил. Он не смог себя простить, не захотел… но я… я бы простила его… простила…

Пальцы ее судорожно сжались, впившись ногтями в ладони, а из груди вырвался толи вздох, толи стон, толи слабый крик, переполненный отчаянием, безысходностью и нечеловеческим страданием.

- Зачем, Мэтт?! Зачем?! - застонала она, и голос ее потонул в безудержных рыданиях. Упав на холодную крепкую грудь, она прижалась к ней щекой, омывая горькими слезами.

Ладонь Куртни осторожно легла ей на затылок. Пальцы женщины дрожали. Ей очень хотелось обнять Кэрол и расплакаться вместе с ней, но Куртни никогда не позволяла себе слабости. И сейчас она должна оставаться сильной, чтобы поддержать свою девочку, поделиться с ней этими силами.

Но Кэрол забыла обо всем на свете, охваченная безумным горем. Она гладила и целовала грудь Мэтта, лицо, руки. С отчаянием прижималась к холодным губам, которые больше не отвечали на ее поцелуи, отказываясь его отпускать. Нет, ей казалось, она никогда не выпустит его из своих объятий, не позволит, чтобы его у нее отняли, чтобы их разлучили.

Как же так? Как же так?! Как Господь допустил? Как он мог отнять жизнь у Мэтта? Как мог отнять у нее Мэтта? Как могло такое случиться?

Обняв Кэрол за плечи, Куртни аккуратно и не слишком настойчиво оторвала ее от бездыханного тела.

Обессиленная от горя девушка не сопротивлялась и позволила поставить себя на ноги, но вдруг обмякла в ее руках, потеряв сознание. Сильная Куртни удержала ее, не позволив упасть, а подоспевший Джек ловко подхватил девушку на руки и понес в другой конец самолета. А Куртни, наклонившись, торопливо застегнула ужасный мешок, невольно скользнув взглядом по молодому красивому мужчине с запекшейся кровью на виске и на волосах с другой стороны. После того, что он сделал с Кэрол, причинил ей столько боли, она не почувствовала к нему жалости, без сожаления сомкнув над красивым лицом черный мешок, снова заперев в нем это привлекательное на вид чудовище.

- Я так и знал, что этим кончится! - ворчал Джек взволнованно. - Нужно было оставить этого урода в морге! Даже после смерти продолжает всем нервы трепать! Не стоит он этого, не стоит!

Опустив Кэрол в кресло, он вынул из кармана еще один носовой платок и, плеснув на него воды из той же бутылки, промокнул бледное избитое лицо. Куртни заметила, что руки у него тоже дрожат.

Веки девушки дрогнули и приоткрылись. Увидев перед собой Джека, она сердито сдвинула брови и отвернулась, оттолкнув от лица его руку.

- Я же сказала, уйди от меня! Не прикасайся ко мне!

Он побледнел и как-то жалобно, заискивающе протянул:

- Кэрол…

Девушка смерила его ненавистным взглядом и оттолкнула.

- Отойди! И не подходи ко мне больше!

Куртни с нежностью пожала его плечо, и он, низко опустив голову, чтобы скрыть покрасневшее лицо, отвернулся и вышел из салона, на ходу вынимая сигарету. Присев рядом с Кэрол, Куртни обняла ее и успокаивающе погладила по плечу. Кэрол закрыла глаза, оглушенная болью и страданием.

Ей хотелось только одного - умереть. Жизнь больше не имела для нее смысла. Она ненавидела эту жизнь, этот мир, судьбу или того, кто ей повелевает. Она проклятая. Проклятая матерью и людьми. И даже Бог отвернулся от нее. Он никогда не слышал ее мольбы.

Джек больше не возвращался в салон, отправившись к пилоту, и лишь когда самолет приземлился, заглянул к женщинам, чтобы узнать, не требуется ли его помощь. Кэрол была уже в своей одежде, обутая, и Куртни со словами благодарности вернула ему плащ.

Девушка решительно поднялась с кресла, отвергнув помощь Джека, и, опершись о руку Куртни, вышла из самолета.

Дерзко припарковавшись чуть ли не у самой посадочной площадки, их уже ждал Рэй, которому Куртни позвонила еще из больницы. Он бросился к ним, сломя голову, а, разглядев Кэрол, засопел, видимо, едва не расплакавшись. С бесконечной осторожностью и нежностью он обнял ее за талию, поддерживая, и повел к машине. Заметив, что девушке тяжело идти, он без колебаний поднял ее на руки. Кэрол обняла его за шею, подавлено склонив перевязанную голову на родное крепкое плечо. Куртни шла следом, стараясь не отстать.

- Ты был прав, - прошептала ему Кэрол. - Какая я дура, почему я тебя не послушала?

Он шмыгнул носом и горячо поцеловал ее в висок.

- Не говори так, не надо, мое солнышко. Это я виноват, вел себя, как придурок. Прости меня, пожалуйста. Не всегда можно предугадать беду и избежать ее. Теперь все будет хорошо, моя любимая. Я никому не дам тебя в обиду. А того, кто снова попытается причинить тебе боль, я разорву на части, кто бы он ни был.

Куртни поспешила вперед и открыла дверь машины. Рэй бережно посадил девушку в кресло, а Куртни, заметив приближающегося к ним Джека, отошла на пару шагов от машины и остановилась, ожидая его.

Ветер растрепал его темные густые волосы, а полы длинного плаща развевались позади него, время от времени хлестая по ногам. На хмуром лице застыла усталость и затаенная грусть. Подойдя к Куртни, он остановился и взглянул на нее своими умными серыми глазами.

- Я позабочусь о теле, а вы езжайте домой, - сказал он и провел рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок.

Куртни признательно ему улыбнулась.

- Спасибо, Джек. Не знаю, чтобы я без тебя делала.

Он равнодушно пожал плечами и снова опустил голову, пряча расстроенное лицо. Куртни незаметно вздохнула, подумав о том, что никогда раньше не замечала, чтобы он потуплял перед кем-то голову и прятал взгляд.

- Я сообщу, откуда вы сможете забрать тело для похорон. До встречи, - украдкой взглянув на машину, в которой сидела Кэрол, он отвернулся, чтобы уйти, но вдруг произошло неожиданное.

Рэй, который, присев у открытой двери, нежно и утешающе целовал руки девушки, резко поднялся, услышав его голос.

- Рэндэл!

Джек обернулся и поприветствовал его кивком головы. Лицо Рэя перекосила гримаса неудержимой ярости и, ловко перепрыгнув через капот, он подскочил к Джеку. Размахнувшись, он с силой ударил адвоката в челюсть. Тот пошатнулся, но устоял на ногах. Не дожидаясь, пока Джек обретет равновесие, Рэй сгреб его в охапку и ударил о машину, затем прижал к капоту и стал с остервенением бить по лицу крепким кулаком.

Куртни тщетно пыталась ему помешать и оттащить от Джека, который, почему-то, не предпринимал никаких попыток защититься.

- Рэй, что ты делаешь! Прекрати, немедленно! - кричала она, но он ее не слышал, ослепленный гневом и неприязнью.

- Гнида! Мразь! - рычал он. - Это ты выпустил этого урода на свободу! Из-за тебя, сволочь, Кэрол чуть не погибла!

Но Джек словно пришел в себя и, заблокировав очередной удар, с силой оттолкнул Рэя от себя. Воспользовавшись этим, Куртни с быстротой молнии вскочила между ними, предотвращая стычку.

Рэй подпрыгивал на месте, не в силах сдержать бурлившие в нем эмоции, и все еще пытаясь дотянуться до Джека, который, как будто даже не замечая его, с изумлением разглядывал кровь на пальцах, проведя ими по лицу. Губы его превратились в узкую свирепую полоску. Подняв почерневшие глаза, он посмотрел на Рэя, которого Куртни, вцепившись в него мертвой хваткой, пыталась запихнуть в машину. Поймав взгляд Джека, Рэй с легкостью стряхнул с себя ее руки и вызывающе распрямил широкие плечи.

- Я предупреждаю тебя, Рэндэл! Если ты еще хоть раз приблизишься к Кэрол, я снесу тебе башку! Ты слышишь меня, мразь? Не смей к ней приближаться! И мне плевать, что ты у нас такой «крутой», я не боюсь тебя, гаденыш! Можешь натравить на меня своих дружков-бандитов, можешь упечь за решетку, мне все равно! Единственное, о чем я пожалею, так это о том, что как следует не отделал тебя! Считай, что легко отделался и скажи спасибо женщине, которая заступилась за тебя, ничтожество! Я бы на тебе живого места не оставил!

- Да угомонись же ты! - взорвалась Куртни и, от души треснув его по затылку, затолкала в машину. - Заводи, Кэрол нужно отдохнуть, а ты, вместо того, чтобы везти ее домой, драки устраиваешь!

Ее слова подействовали на Рэя мгновенно, охладив его воинственный пыл. Бросив на девушку виноватый взгляд, он завел машину.

- Сейчас, моя любимая, я домчу тебя домой так быстро, что ты даже моргнуть не успеешь.

Куртин тем временем подошла к Джеку, который продолжал неподвижно стоять на месте, как ледяная безжизненная статуя, обдавая своим холодом. Глаза его посветлели, а взгляд был ледяным.

- Ты в порядке? - поинтересовалась встревожено Куртни, всматриваясь в его разбитое лицо.

Он чуть кивнул и, отвернувшись, твердым шагом направился обратно к самолету. Мгновение Куртни смотрела на его высокомерную стройную фигуру, гадая, что он намерен делать дальше в отношении Рэя, и как она сможет помочь своему непутевому мужу, если Джек все-таки решит с ним расправиться. На этот счет Куртни не заблуждалась. Рэндэл сотрет Рэя в порошок, даже не вспомнив о своих деловых и дружеских отношениях с нею, Куртни.

Вопрос в том, сможет ли она ему помешать это сделать. Несдержанность Рэя могла привести к смертельной схватке между ней и Джеком Рэндэлом, но Куртни была полна решимости не дать Рэя в обиду. И впервые в жизни она гордилась своим мужем, увидев в нем, наконец-то, настоящего мужчину.

Рэй вызывающе насупился, готовый дать ей отпор, если она начнет его упрекать, но Куртни ничего ему не сказала. Может, его поступок погубит их всех, но она все равно считала, что он правильно сделал. Наконец-то, нашелся кто-то, осмелившийся начистить морду Джеку Рэндэлу в отместку на причиненное им зло.

Адвокат это заслужил. Только вряд ли это его изменит и помешает дать свободу очередному маньяку.

Отмучился Мэтт от своей болезни. Жаль только невинные девочки пострадали и мужчина в отеле, их уже не вернёшь...
Жаль и Джека, хотя он во всём виноват. Но теперь он останется в одиночестве, наверное. Кэрол ему не видать.
А вот Рэй меня беспокоит, он ведь не сможет удержаться, чтобы опять не посягнуть на Кэрол.

Да уж, Рэй есть Рэй, горбатого могила исправит.
А что до виноватых... все здесь виноваты, каждый по-своему.

 » Глава 20.

Несмотря на угрозы Рэя, Джек в тот же день, уже вечером, подъехал на своем черном «Феррари» к дому Куртни, легко взбежал по ступенькам и решительно позвонил в дверь. Ему открыла Дороти, изумленно вытаращившая и без того круглые глаза при виде его избитого лица. Не дожидаясь приглашения, Джек прошел мимо нее, войдя в дом.

- Здравствуйте, мистер Рэндэл, - прикрыв двери, Дороти обошла его, снова ненавязчиво преградив дорогу. - Куртни отдыхает, я бы очень просила вас не беспокоить ее пока.

- И не собираюсь. Кэрол у себя?

- Кэрол? Зачем вам Кэрол? - растерялась женщина.

- Нужно, - несколько резковато ответил Джек, снимая плащ и вручая его домработнице.

- Ее тем более лучше не беспокоить! Она не хочет никого видеть.

- Зато я хочу ее видеть! - огрызнулся он и, обойдя ее, взлетел по лестнице наверх. Дороти не пыталась ему помешать - это все равно, что пытаться остановить дьявола.

Джек благополучно дошел до комнаты Кэрол, не столкнувшись с ее рьяным защитником, и тихонько постучал в дверь. Не дождавшись ответа, он заглянул в комнату.

Девушка спала, свернувшись на неразобранной постели в трогательный жалобный комочек.

Джек зашел в комнату и бесшумно прикрыл дверь.

Некоторое время он стоял у порога и просто смотрел на нее, не решаясь потревожить ее сон. Губы его тронула улыбка, он подошел к кровати, и присев, заглянул в нежное лицо. Улыбка растаяла на его лице, когда он увидел, какими кровоподтеками налилось ее лицо.

Наклонившись, он коснулся носом ее волос и прикрыл от удовольствия глаза, вдыхая их запах. Потом потянулся к ее лицу и осторожно прикоснулся губами к ее израненным, припухшим губам. Девушка вздрогнула и, испуганно вскрикнув, подскочила на месте.

Джек отшатнулся и растерянно посмотрел на нее.

- Ой… извини, я не хотел тебя напугать, - пролепетал он виновато.

Кэрол отвернулась и усталым движением убрала упавшие на лицо волосы, пытаясь понять, показалось ли ей, что он ее поцеловал или это было на самом деле. Что-то слишком часто ей стало это казаться, когда он находился рядом! Один раз можно было еще подумать, что ей приснилось, но теперь в это верилось с трудом.

- Как ты? - участливо поинтересовался он, присев на краешек постели и заглядывая в лицо девушки. Но Кэрол повернулась к нему спиной, пряча лицо, и спустила ноги на пол по другую сторону кровати.

Она знала, что выглядит безобразно, и даже теперь, когда для нее рухнул весь мир, в ней продолжала жить женщина, воспитанная Куртни, и эта женщина всегда будет придавать значение внешнему виду, даже если внутри ничего не останется, ни души, ни сердца. Это была привычка, инстинкт, который не покидал ее в любой ситуации. И сейчас, ко всему прочему, прибавилось страдание из-за собственного непривычного уродства. Ей самой не хотелось смотреть на себя, что уж говорить о том, чтобы это делал кто-то другой, а тем более, Джек Рэндэл.

Догадавшись о ее чувствах, он нежно погладил ее по плечу и с улыбкой сказал:

- Посмотри на меня - так мое лицо портили только один раз, еще в школе, когда меня побили парни из футбольной команды. Помнишь, я тебе рассказывал?

Кэрол кивнула, но не повернулась.

- Думаю, сейчас мы прекрасно будем смотреться вместе, не находишь? - пошутил он.

- Может быть, если выбить тебе зубы и сломать нос.

Улыбка растаяла на его губах, а в глазах заискрилась боль. Поднявшись, он обошел кровать и присел напротив девушки. Не поднимая глаз, чтобы ее не смущать, он взял ее кисти в свои ладони. Кэрол хотела отнять руки, но он не сильно, но настойчиво сжал их, не выпуская. Наклонив голову, он поднес к губам тонкие пальцы и поцеловал.

- Что ты делаешь? - напряглась Кэрол, и голос ее дрогнул.

- Я хочу, чтобы ты знала, что я очень сожалею, - тихо ответил он, и нежно потерся губами о тонкую кожу на ее пальцах, крепче сжимая их, предотвращая попытку вырваться.

- Сожалеешь? Правда? И о чем же ты сожалеешь?

- Обо всем, вплоть до того, что добился свободы для этого урода. Ты даже представить себе не можешь, что я пережил… я пытался вас найти, я так испугался… за тебя. Я думал, что смогу тебя защитить… и не смог. А после того, как прослушал твое сообщение… я… был уверен, что тебя уже нет в живых, - он присел рядом с ней на кровать и вдруг порывисто обнял, прижав к груди. - Но ты жива! Сам Господь тебя защитил, ты это понимаешь? И я буду благодарить его до последнего своего вздоха. Я бы никогда не простил себе твоей смерти. Прости меня, пожалуйста, прости!

- Джек, ты знал. Ты все знал. Почему ты мне не сказал, что Мэтт болен, почему? - без злобы, с бесконечной горечью и обидой прошептала Кэрол, не пытаясь отстраниться от него.

- Я сказал, разве ты не помнишь? Только ты мне не поверила.

- Сказал! - горько воскликнула Кэрол, отталкиваясь от него. - Сказал, когда я уже вышла за него замуж, когда он сделал все для того, чтобы я тебе не поверила! Но ведь ты знал все с самого начала, разве нет? Не лги мне больше, расскажи все. Ты знал?

Джек тяжело вздохнул и подавленно кивнул.

- Да, я знал.

- Скажи… и давно он был болен? Это он убил тех девочек? - бледнея, спросила она, смотря на него широко распахнутыми глазами и не пытаясь больше отвернуться.

- Да.

- Но ты же сам мне говорил, что все факты притянуты за уши, что Мэтта посадили потому, что нужно было кого-то посадить, а настоящего убийцу не нашли! Ты же сам сказал, что не веришь в его виновность.

- Я допускал возможность, что он невиновен, но когда психиатр, которого я нанял для изучения Ланджа, поставил диагноз, после того, как я увидел Ланджа под гипнозом и во время его приступов, я понял, что интуиция меня не подвела и на этот раз.

- И… и ты мне не сказал, - только и смогла снова повторить Кэрол.

- Разве я тебе не говорил? В самом начале, вспомни - о чем мы спорили? Я говорил тебе, что он виновен, но ты не хотела меня слушать!

- Но ведь ты приводил мне в доводы только свою интуицию! Не надо говорить, что я все равно бы тебе не поверила - поверила бы, если бы предоставил доказательства. Тебе бы не составило труда меня переубедить, ведь это твоя работа, не так ли? Ты просто не захотел! И я не пойму, почему! Ты должен был мне сказать! Ты знал, что он опасен, что он виновен, и все равно выпустил его на свободу!

- Я сделал только то, о чем ты меня попросила, - в голосе Джека появились металлические нотки. - Ты хотела, чтобы он вышел на свободу - он вышел. Вспомни, как я тебя спрашивал, а ты мне ответила - освободить его, любой ценой. Или ты думала, я просто так спросил, от нечего делать? Тогда я скажу тебе сейчас - я говорил вполне серьезно, и если ты не придала значения моим словам, то я в этом не виноват.

- Но ведь я была уверена в том, что Мэтт не виновен, я не знала, что он болен! Я даже подумать не могла, что ты задумал такое, ведь ты ничего мне не говорил о своих планах! О настоящих планах, я имею в виду. Мне даже в голову не пришло, что ты способен посадить на его место ни в чем не повинного человека! Я бы никогда на это не согласилась. А ты, как ты мог пойти на такое? Это же… это же… бесчеловечно!

Черты на лице Джека вдруг обострились, глаза злобно сузились.

- А я никогда и не говорил, что я добрый и хороший, что поступаю всегда честно и благородно! Ты потребовала от меня невозможного, думаешь делать невозможное так легко и просто? Не всегда можно добиваться цели чистыми и ровными путями, действуя только по совести. Может, кто-то так и делает, и только так, но не я. Изначально было ясно, что освободить Мэтта можно было только одним путем - посадить на его место кого-то другого, а так как Мэтт был виновен, следовательно, мне пришлось заменить его невиновным. Все очень просто.

- Просто? Но как ты заставил этого несчастного подписать признание?

- Я никого не заставлял, он сам согласился.

- И я должна в это поверить, по-твоему?

- Я объясню. Я просто нашел человека, который согласился взять на себя вину. Этот человек смертельно болен, у него саркома. У него слепая дочь. Ей можно вернуть зрение, но для этого нужна дорогая операция. Мы просто заключили с ним договор. Он сел в тюрьму, а я оплатил операцию его дочери. Она теперь видит. Ты можешь мне не верить, но этот человек готов был мне руки целовать за то, что я предоставил ему возможность перед тем, как оставить дочь одну в этом мире слепой, подарить ей нормальную полноценную жизнь. Он говорил, что теперь может умереть спокойно. Кстати, он умер… сегодня.

- Но получается, ты воспользовался горем этого человека, тем, что он готов был на все ради своего ребенка! Ведь он не просто подписал признание, он покрыл свое имя позором, для всех он теперь - маньяк, убийца детей. Как будет жить его дочь после этого, как сможет она вынести то, что ее отца, честного и ни в чем не повинного человека, будут считать чудовищем, извращенцем, насильником детей? Она сама согласилась заплатить такую цену за свое зрение?

- Что за глупый вопрос? Естественно, ее об этом никто не спрашивал. Только на этом настоял ее отец сам, а я не возражал. Думаю, она потом поняла, что к чему, когда все уже было сделано. Могла бы и сама догадаться, что в этом мире не бывает таких чудес, когда приходит абсолютно чужой добренький дядя и просто так отваливает кучу денег для тебя, именно для тебя, а не кого-то другого. Людская наивность меня всегда раздражала. Все ждут дармовой манны небесной, и возмущаются, когда приходится отдавать что-то взамен. За все и всегда нужно платить, и это не я придумал, таковы люди и созданный ими мир!

- А какой платы ты ждал от меня за свою неоценимую услугу?

- Никакой. Ты же знаешь, мне даже деньги не нужны были от тебя, а взял я их, чтобы тебя не уязвлять.

- Ты сам себе противоречишь, Джек. Сначала говоришь, что за все нужно платить, а теперь пытаешься убедить меня, что ты тот самый «чужой добренький дядя», который пришел и просто так мне помог.

- Послушай, Кэрол, - Джек взял ее за руку для большей убедительности. - Все, что я сделал, я делал только ради тебя. Я просто понял, что для тебя очень важно было помочь тому, кто когда-то, как ты считаешь, сделал для тебя что-то очень хорошее, отплатить добром за добро. Понял, что ты не успокоишься и так и будешь биться в бесполезных попытках спасти его, а никто, кроме меня, не поможет тебе в этом. Ты не поймешь, почему я не сказал тебе правду? Я просто не смог. Я понял, что в твоем детстве было мало хорошего, а этот человек - самое лучшее, как ты считала, что когда-либо появлялось в твоей жизни. Разве я не прав? Ты думала о нем годами, хранила его в своем сердце, для тебя он был чем-то прекрасным, светлым, добрым. Ты не любишь людей, ты не веришь им. А он был для тебя символом того, что не все плохие, что есть бескорыстные и добродушные, с добрым сердцем, чистыми мыслями, такие, как он, способные просто так проявить тепло и нежность к абсолютно чужому и постороннему человеку… к девочке, которую все отвергали, презирали, - он заметил, как вздрогнула Кэрол от его слов, но продолжил. - А он повел себя не так, как все. Правильно повел, как умный человек, понимающий, что ты всего лишь невинный ребенок, которого нельзя отвергать, не за что презирать. И этим он доказал тебе, что есть на свете люди, для которых не будет иметь значения, кто твоя мать и чем занималась, где ты росла и в какой обстановке.

Девушка рванулась, собираясь вскочить, но Джек схватил ее за плечи, не позволяя этого сделать, и впился пристальным взглядом в ее глаза.

- Я не закончил. Дослушай, пожалуйста. Так вот, я хотел сказать, что не хотел отбирать у тебя своей правдой все то, что ты так бережно хранила в душе, что имело для тебя такое большое значение. Какое бы разочарование тебя постигло, узнай ты, что твой человеческий идеал на самом деле один из страшных и худших людей. Ты бы окончательно перестала верить в людей, но, что еще хуже - самой себе. Эта правда разбила бы тебе сердце. Потому я ничего не сказал. Я решил освободить его, для тебя, чтобы ты не мучилась от мысли, что самый лучший из людей томится за решеткой, и я надеялся, что ты на этом успокоишься, я не думал, что все так далеко зайдет, что ты решишь связать с ним свою жизнь, выйти замуж…

- Ты копался в моем прошлом? - осипшим, словно простуженным голосом перебила его Кэрол, не слушая больше, о чем он говорит, после того, как поняла, что он все о ней знает.

- Я не копался. Просто кое-что узнал о твоей жизни. И я хочу сказать, что тебе нечего стыдиться и…

- Да какое ты имел право… - задохнулась от негодования Кэрол и резко вскочила, вырвавшись из его рук. - Это моя личная жизнь, какое тебе до нее дело? Что ты всегда лезешь туда, куда тебя не просят, а?

- Кэрол, успокойся. Не сердись, я не хотел ничего плохого… всего лишь побольше о тебе узнать.

- Узнал? Очень интересно? И давно ты все знаешь?

- Какое это имеет значение?

- И что же ты обо мне накопал, расскажи! Что же ты знаешь?

- Все.

- Все? Как ты можешь знать все? - Кэрол сглотнула застрявший в горле комок, понимая, что такой, как он, при желании, может раскопать самые сокровенные тайны, а тем более, ее тайны! Он читал в ее душе, как в раскрытой книге, и Кэрол бы уже не удивилась, если бы он знал и ее мысли, и мечты. - Даже то, из-за чего я порезала себе вены?

- Да. Но то, что тогда произошло…

Размахнувшись, Кэрол со всех сил влепила ему звонкую пощечину.

Джек ошеломленно уставился на нее, замолчав и вообще забыв, о чем хотел сказать. По лицу его медленно разлилась краска, ноздри затрепетали от ярости, но он взял себя в руки.

- Никогда так больше не делай… не надо, - прохрипел он.

Кэрол отвернулась, подавленно согнувшись и обхватив плечи руками, как будто замерзла. Глаза ее наполнились слезами. Сейчас она хотела только одного - чтобы ее все оставили в покое. Ее прошлое было таким же ужасным, как настоящее, а о будущем вообще не хотелось думать - страшно.

Она вздрогнула от неожиданности, когда ее обвили его руки, прижимая к его телу.

- Ну, прости, я понимаю, что не должен был… но я не смог преодолеть искушение…

- Хватит! Я не желаю об этом больше говорить, - резко отозвалась Кэрол, отстраняясь от него. - Мы отвлеклись от темы. На чем мы остановились? А, на том, что ты мне все время лгал, водил за нос, как дурочку… Почему - как? Дура и есть, раз так безоглядно тебе верила.

- Кэрол, ну я же объяснил… Все, даже ложь - все ради тебя, для тебя! Стал бы я тратить столько усилий, вытаскивая этого урода из-за решетки…

- Нет, Джек, ты все делаешь только для себя. Разве не принесло тебе дело Мэтта такой поразительный успех, так благотворно не повлияло на твои связи с общественностью, прессой, не возвысило еще больше твою карьеру? Не для меня, не для Мэтта, а для себя! Ты просто использовал Мэтта для своей карьеры. Да, ты и нам помог, конечно, я не отрицаю, только не надо мне говорить, что ты руководствовался только благородными помыслами, озабоченный моими чувствами. Хоть сейчас перестань морочить мне голову!

- Я тебе ее не морочу! - начал закипать Джек, теряя терпение. - Сейчас я говорю тебе только правду, как ты просила!

- Но какое тебе дело до моих чувств, до меня, в конце концов? Я же абсолютно чужой для тебя человек, никто, одним словом. Зачем тебе прилагать столько усилий ради меня, да еще за «просто так», как ты пытаешься меня уверить?

- Да потому что я люблю тебя! - запальчиво выкрикнул Джек. - Неужели ты до сих пор так и не поняла?

Девушка изумленно вскинула брови, а затем вдруг расхохоталась, прикрывая ладонью обезображенный рот.

Джек покраснел до корней волос, свирепо поджав губы.

- Ты находишь это смешным?

- Ну, это же шутка. А когда человек шутит, нужно посмеяться, хотя бы из вежливости.

- Это не шутка! И на этот раз твой вежливый смех неуместен! Я действительно тебя люблю, и ты даже представить себе не можешь, насколько сильно.

- Тогда я вообще перестала что-либо понимать! - почти весело воскликнула Кэрол, всплеснув руками.

- Что непонятного? - устало проговорил Джек и так тяжко вздохнул, как будто его грудь придавили тяжелым камнем.

- Все непонятно. Если ты меня любишь, как ты говоришь, то выходит, что ты из кожи вон лез, чтобы освободить соперника - нелепо как-то получается!

- Какой он мне соперник? Он же псих, больной, его место в дурдоме. К тому же я знал, что ты его не любишь, что это всего лишь детские фантазии. Я все ждал, когда же ты, наконец, это поймешь, когда снимешь свои розовые очки и разглядишь настоящую любовь… мою любовь. Я не думал, что ты сразу прыгнешь к нему в постель, что помчишься в эту семейку, выскочишь за него замуж! Я знал, что ты безрассудная, но не думал, что настолько! Я не собирался позволять вам быть вместе. Я хотел положить его в клинику, оплатить лечение. Я не собирался бросать его на произвол судьбы. И он мне пообещал, мы с ним договорились.

- Подожди, - перебила Кэрол, бледнея. - Ты хочешь сказать, что он знал? Что болен, что опасен, что убил тех девочек?

- Когда вышел из тюрьмы, не знал. Но на следующий день я ему рассказал, предоставил доказательства. Я купил ему и его матери билеты, снял для них квартиру. А он обвел меня вокруг пальца, перехитрил. Он знал, что опасен, что может убить тебя, но все равно находился рядом с тобой. Он не любил тебя, нет, он любил только себя. Ему было наплевать на тебя, на то, что ты можешь пострадать. Если бы он тебя любил, он бы уехал и лег в клинику. Он женился на тебе, скрыв правду, зная, что он больной психопат-убийца, да еще и увез. Не пойму только, на что он рассчитывал. У него было только два выхода. Он отрывает тебя от семьи, дома, и, привезя к черту на кулички, бросает в одиночестве и отправляется в клинику, чтобы не подвергать тебя опасности, и обрекая тем самым на вечное ожидание. Какой тогда был толк жениться? Ради чувства собственности, чтобы привязать к себе и лишить тебя возможности создать нормальную семью с другим мужчиной и быть счастливой? Второй вариант - он не ложится в больницу, а спокойно дожидается, когда убьет тебя в очередном приступе безумия. Это ты называешь любовью? Мы оба в нем ошиблись, Кэрол, и ты, и я! Он оказался хитрым, коварным и невероятно упрямым. Он не только не сказал тебе правду, но и сделал так, чтобы ты не поверила мне! И ведь у него получилось! Он обвел нас обоих!

Джек подошел к ней ближе, настолько, что почти касался грудью ее груди, но Кэрол вдруг в бессилии опустилась на кровать, подавлено согнувшись и низко склонив голову. Он присел рядом.

- Кэрол, я говорю тебе это не потому, что хочу очернить его в твоих глазах, а для того, чтобы ты поняла, какой он был на самом деле, чтобы не убивалась по нему так и постаралась поскорее забыть. Он не виноват в том, что был болен, не виноват в совершенных преступлениях, потому что не осознавал, что делал. Нельзя обвинять человека в том, что его одолела болезнь, в этом нет его вины. Таково мое мнение. Поэтому я хотел ему помочь, дать шанс излечиться, который он отверг. Но оправдать то, что он намеренно, осознанно пренебрег тобой, твоей жизнью уже нельзя. Когда он лгал тебе, когда женился, когда убеждал не верить мне и настраивал против меня, когда уговаривал уехать и когда увозил тебя неизвестно куда - в этом он отдавал себе отчет, он делал это осознанно и хладнокровно, все прекрасно понимая. Он сам виноват в том, что случилось. Ни ты, ни я - он!

Кэрол закрыла лицо руками, беззвучно расплакавшись. Мэтт знал, все знал! Это стало для нее еще одним ударом, разрушившим то немногое, что у нее оставалось - уверенность в том, что осознанно он никогда бы не сделал ей ничего плохого, что был тем, кому она могла безоглядно доверять, что она и делала, за что едва не поплатилась жизнью. Даже он ее обманул. Как верить мужчинам?

- Кэрол, не надо плакать, - стал утешать ее Джек. - Скорее всего, для него так лучше, как бы дико и жестоко не звучали мои слова. Подумай сама, что его ожидало - тюремная психушка до конца дней, а это похуже, чем тюрьма. Для него это стало бы адом на земле. Вас бы все равно разлучили, и он был бы похоронен заживо в стенах дурдома, обреченный на медленную мучительную смерть взаперти, среди жестоких врачей и сумасшедших пациентов. А теперь он свободен от всяких клеток и стен, от своей болезни, от страданий. Ему не было жизни на земле, а там, - Джек кивнул вверх и посмотрел в окно, на небо, - ему будет хорошо. Господь позаботиться о нем. Потому что душа его чиста и невинна перед Господом, его грехи вместе с его болезнью остались здесь, на земле, в его теле. И там, на небе, ему воздастся за его муки на земле.

Осторожно, боясь причинить боль, коснувшись ее лица, он повернул его к себе и осыпал страстными поцелуями.

- Забудь его, забудь. Все забудь. Его больше нет. А я готов на все ради тебя, только позволь мне тебя любить. Если хочешь, я выпущу на свободу всех маньяков, только при условии, что ты не будешь с ними спать и выходить за них замуж, потому что мое бедное сердце этого больше не выдержит, - он грустно улыбнулся и прижался было к ее губам в горячем поцелуе, но девушка отшатнулась от него и отвернулась, прикрыв ладонью обезображенный рот, удивляясь про себя, как ему не противно прикасаться к ней, если ей самой было противно даже смотреть на себя в зеркало.

- Я не верю больше тебе, Джек, ни одному твоему слову. О какой любви ты говоришь, если ты даже не предупредил меня о том, как опасен Мэтт. А ведь я так тебе верила, так восхищалась тобой, а оказалось, что ты всего лишь хитрый авантюрист, который обманул всех - народ, прессу, правосудие… я уже не говорю о себе. Ты заставил всех поверить в то, что спасаешь невиновного, борешься за справедливость, что ты сделал невозможное, раскопав дело восьмилетней давности и поймав настоящего маньяка, избавив общество от опасности - такой вот герой, сыскавший себе всеобщее уважение и благосклонность. А на самом деле, ты не вел никаких расследований, не совершал невозможного, ты всего лишь навсего отыскал несчастного, который согласился взять на себя вину.

- Не важно, как, главное - я дал ему свободу! - начал злиться Джек, теряя терпение. - Я помог тебе и ему - в этом ты меня теперь обвиняешь? Нужно было послать вас обоих к черту - или и в этом случае я был бы плохим, так? Как ни крути, я плохой, и все сделал не так и не правильно!

- Помог? Ты помог?! - взвилась Кэрол, тоже выходя из себя. - Да ты его погубил! Он был болен, ему не нужна была свобода, ему нужно было лечение! Ты это понимал! Ты должен был мне все рассказать, тогда все было бы иначе, он был бы жив! Я бы добилась, чтобы его из тюрьмы перевели в хорошую больницу, где ему оказали бы помощь, именно ту помощь, которая была ему нужна, а не которую оказал ты! Возможно, его бы даже вылечили. Или, по крайней мере, он был бы жив. А теперь… теперь его нет, - голос ее задрожал от слез. - Выпустив его на свободу, ты обрек его на погибель, ты знал, что он не сможет выжить на воле, что его ожидает либо смерть, либо новые аресты за новые убийства. Может, на это ты и рассчитывал, этого добивался, освобождая его - уничтожить его окончательно? Вернее, чтобы он сам себя уничтожил, как и произошло? Или тебе было просто наплевать на то, что будет с ним и с теми, кого он может убить?

- Я же говорил тебе, что не собирался бросать его на произвол судьбы, я предложил ему…

- А почему бы сразу не поместить его в клинику?

- Послушай, Кэрол! - прорычал Джек, бледнея от ярости. - Я уже все тебе объяснил и не собираюсь повторять по десять раз! Я сделал только то, что ты от меня хотела! И не надо делать из меня козла отпущения! Не надо обвинять меня в его смерти! Он дурак и слабак, он сам прострелил себе башку! Я-то тут при чем?

- Ты его загнал, затравил, от тебя он бежал! Кто дал тебе право заставлять его делать то, что хочешь ты, распоряжаться его жизнью, решать за меня и за него! Ты просто довел его до отчаяния! Если бы он не пустился в бега, ничего бы не произошло. И если бы я знала, что он болен…

- А разве ты не знала? Я тебе сказал, а ты все равно уехала с ним, предпочтя поверить ему, а не мне! Нужно было не пороть горячку, а хоть немного задуматься своей хорошенькой головкой, она предназначена еще и для этого, а не только для причесок! Если ты дура, при чем здесь я?

- Да уж, куда мне до вас с Мэттом и до ваших соревнований в хитростях и подлостях! Куда мне до тебя, Джек Рэндэл, и до твоих изощренных тонких интриг! Может, я и дура, наивная, глупая, доверчивая, зато я человек, с совестью и честью, а ты - зверь, пожирающий других, чтобы выжить! Холодный, расчетливый, лицемерный, лживый, не останавливающийся ни перед чем, лишенный элементарных человеческих понятий и ценностей…

- Хватит! - закричал Джек, сжав кулаки, и Кэрол замолчала, испугавшись, что он сейчас ее ударит. Отступив на всякий случай от него на пару шагов, она продолжила нападение, не в силах уже остановиться.

- Ты виноват в смерти Мэтта, ты! Это ты его погубил! И ты еще посмел заявиться сюда и говорить мне о какой-то там любви? Какой любви, Джек? Ты хоть имеешь понятие, что это такое? Ты хладнокровно подверг меня смертельной опасности, и то, что со мной случилось - тоже твоя вина! Твоя любовь меня чуть на тот свет не отправила! Вы оба мне лгали, и ваша любовь мне дорого обошлась! Чуть до смерти меня не залюбили! Да, я дура, но если вы с Мэттом такие умные, почему все так случилось? Как я могла понять, кому из вас верить, если вы оба лгали и пользовались тем, что я вам безоглядно верила? Да, я дура, и без тебя знаю! Знаю, что сама во всем виновата! И Мэтта я погубила! И Монику! Сидел бы дальше себе спокойно в тюрьме, в безопасности, если бы я не влезла в его жизнь! Да, дура, чего уж спорить?

- Да ладно тебе, чего зацепилась? Не дура, вспылил я, - примирительно сказал Джек, обеспокоенный ее близким к истерике состоянием.

В глазах ее появилось безумие, порожденное отчаянием и болью, которые оказались ей не под силу.

- Я тебе так верила, Джек! И ему верила! Как, как я смогу теперь кому-нибудь верить? Как мне жить с этим невыносимым чувством вины, с мыслью, что я обрекла их на смерть своим вмешательством! Я хотела помочь, а получилось, что я их погубила, Мэтта и его мать! И все потому, что ты скрыл от меня правду! Мэтта больше нет, тебе на все наплевать, потому что совести у тебя нет, а на меня взвалилась вся тяжесть того, что вы с ним натворили! Ты понимаешь, что своей ложью ты обрек меня на вечные муки вины и сожалений?

- Кэрол, это глупо, винить себя…

- Может и глупо, но я иначе не могу! Я жива, ты жив, а его нет! И Моники нет! Помогли, называется! И зачем я с тобой только связалась? Прав был Рэй, когда говорил, что настанет день, когда я об этом пожалею!

Джек свирепо играл желваками, проявляя невероятные для него подвиги самообладания и терпения. И лишь метавшие молнии глаза говорили о том, что он не пропустил мимо ушей ни одного оскорбления, ни одного обидного слова.

- Как быстро ты забыла все, что я для тебя сделал! Это твоя благодарность?

- Я еще должна тебя благодарить? За то, что ты сломал мою жизнь, мою любовь, лишил меня самого дорогого - Мэтта, разбил мое сердце? За то, что загубил его и Монику? - в истерике закричала Кэрол. - Да я ненавижу тебя! Ненавижу!!! Убирайся отсюда! Я не хочу тебя видеть, никогда!

Кожа на лице Джека приобрела серый оттенок, губы побледнели, но он не сдвинулся с места, продолжая смотреть на нее.

- Что ты стоишь? Убирайся! Вон!!! - завопила она исступленно и бросилась в ванную. Заскочив внутрь, она захлопнула дверь и, упав на пол, разрыдалась.

Мгновение Джек не двигался, не отрывая почерневших глаз от закрывшейся двери, за которой спряталась от него девушка. Затем резко развернулся и вылетел из комнаты, в бешенстве хлопнув дверью. От удара содрогнулись стены, и с полки упала ваза, со звоном разлетевшись на осколки.

Кэрол долго сидела в ванной на полу, уставившись пустым взглядом в стену. Она выплакалась так, что не осталось больше сил ни на одну слезу.

В груди все онемело от боли. Она ничего больше не чувствовала. Только образовавшуюся внутри пустоту. Ей казалось, что она умерла, только почему-то никак не может покинуть свое изуродованное тело. Она видела перед собой пропасть. Так представлялась теперь ей ее жизнь, ее будущее. Она стоит на краю и смотрит в черную бездну. Вся ее жизнь - это боль, смерть, страх. Зачем такая жизнь? Не жизнь, а пытка.

Даже то немногое, что она считала светлым и хорошим в своей жизни, оборачивалось кошмаром. У нее был Мэтт, которого она боготворила, но даже это оказалось просто наваждением, иллюзией, под которой была скрыто самое плохое и страшное. Он был лучшим, а оказался худшим из людей, убийцей, загубившим детей. На каждом шагу жизнь расставляет ей жестокие ловушки, прикрывая их обманчивыми приманками.

И стоит ей понадеяться на хорошее, как судьба дает ей сильную затрещину, возвращая на место, в мрак и безнадежность, напоминая о том, что все хорошее в ее жизни - это всего лишь замаскированное плохое, и на иное рассчитывать ей нельзя. Ей нельзя никого любить. Все, кто ей дорог, умирают. Она обречена на одиночество. Никогда не быть ей счастливой.

Она должна покинуть Куртни и Рэя, пока не навлекла на них смерть, как на остальных. Мадлен, Роза, Тимми, Мэг, Эмми, Моника, Мэтт. Тот неизвестный мужчина, хозяин мотеля. Старуха была права - вокруг нее тьма и зло. Она проклятая.

Страшно жить дальше. Мать маньячка. Замуж вышла, и муж таким оказался. Она что, обречена на жизнь с сумасшедшими убийцами? Почему она везде на них натыкается? Может, она сама такая же ненормальная? Может, болезнь матери передалась ей по наследству, и ее ждет то же самое - дурдом? Хотя ей и без наследственности до помешательства не далеко с такой веселенькой жизнью, где кругом одни сумасшедшие!

Только Кэрол об этом подумала, как увидела, что стены начали темнеть, медленно заволакиваясь странной дымкой. Сначала Кэрол подумала, что это дым и испугалась, решив, что горит дом. Но, присмотревшись, отбросила эту мысль. Нет, это был не дым. Это было что-то черное, оно медленно двигалось, шевелилось, заполняя все небольшое пространство ванной комнаты. Это походило на… черный туман.

Кэрол оцепенела от ужаса, не понимая, кажется ей это, или это происходит на самом деле, и она видит проклятый туман из своих снов наяву, как однажды на трассе?

Вскоре стены исчезли. Создавалось ощущение, что исчезли не только стены, но и дом, и весь мир, и ее окружали теперь только мрак и бесконечная пустота, словно она попала в иной мир. Страшный мир. Мир, который она могла видеть во снах.

Черный туман густой непроницаемой, почти осязаемой пеленой подбирался к ней. Сейчас он охватит ее всю, как во сне, проникнет в рот, нос, глаза, уши, и она будет задыхаться.

Что происходит? Она, правда, сошла с ума? А может, она умерла, или только умирает, а этот туман - это смерть, тьма, пустота? Но она не хотела умирать, если это так страшно, если это - смерть. Не хотела потонуть в этом ужасном мраке, потому что ничего страшнее она не видела.

И вдруг она расслышала какие-то звуки. Кровь похолодела у нее в жилах, когда она поняла, что это чьи-то далекие голоса, которые доносились к ней словно из самой Преисподней. Слабые, едва различимые, они становились все громче и яснее, и Кэрол смогла различить слова. Эти голоса звали ее по имени.

- Кэрол… Кэрол… Кэрол…

Девушка зажала уши, но все равно слышала их. И она узнала один из голосов. Это был голос Элен. И он звучал совсем рядом. Прямо перед ней мрак начал сгущаться, приобретая очертания человеческой фигуры.

Парализованная ужасом, Кэрол продолжала сидеть на полу, не отрывая глаз от того, что появлялось перед ней из этой тьмы. Это была Элен, она узнала ее. И она выглядела ужасно. Перекошенное страшной гримасой лицо, безумные ненавистные глаза. Она вытянула перед собой худые руки со скрюченными пальцами, пытаясь дотянуться до Кэрол, и стала медленно приближаться.

А позади Элен появлялась еще одна фигура, гораздо больше. Высокий, крепкий, широкоплечий силуэт мужчины.

- Мэтт! - простонала Кэрол, с отчаянием вжимаясь в стену.

Она отчетливо видела его белое лицо. Оно было неподвижным и ничего не выражало, но его глаза напугали ее больше, чем жуткие гримасы Элен. Она увидела в них холодную жестокость и беспощадность, это были кровожадные глаза монстра, чудовища, дьявола, в них отражалось само зло, сама Преисподняя. Это был не Мэтт. Это было что-то ужасное.

Не отрывая от нее своих немигающих невыносимо страшных глаз, он тоже стал приближаться. Они наступали на нее, как что-то неотвратимое, неизбежное. Они пришли за ней. Сейчас они утащат ее за собой в ад.

Бежать! Спасаться! Но куда? Вокруг нет ничего, кроме зловещей темноты, и найдет ли она в ней спасение? Кэрол рванулась назад, прочь от них, но наткнулась на стену. Внутри словно что-то оборвалось, и она истошно завопила, охваченная паникой.

- Не подходите! Убирайтесь! Оставьте меня в покое!

Но они были все ближе. Вжавшись в стену, Кэрол смотрела на них расширившимися от ужаса глазами и продолжала кричать, не в силах совладать со страхом. И вдруг она увидела перед собой Куртни, и заморгала в недоумении, не понимая, настоящая она или нет.

- Кэрол, что с тобой?

- Куртни, спаси меня! Не отдавай меня им! Я не хочу! - взвизгнула Кэрол, вцепившись в нее с такой силой, что лицо Куртни скривилось от боли.

- Кэрол, объясни, что происходит! Я не пойму, о чем ты говоришь!

Кэрол посмотрела на фигуры за ее спиной, совсем рядом, и протянула руку, указывая на них. Куртни, побледнев, обернулась и посмотрела назад.

- Они! Они рядом с тобой! Бежим! Бежим!

- Кэрол, очнись! Здесь никого нет!

- Посмотри, вот же они! Разве ты их не видишь? Они пришли за мной!

- Девочка, не пугай меня так, не надо. Пожалуйста, послушай меня - тебе кажется, здесь никого нет.

- Они! Они! - вопила девушка, боясь отвести взгляд от фигур.

- Кто они, кто?

- Сумасшедшие! Убийцы! Маньяки! Они хотят меня убить! Мама и Мэтт! Они злые на меня, очень злые! Защити меня, Куртни!

Куртни схватила ее за плечи и с силой встряхнула, пытаясь привести в чувства, потом ударила ладонью по лицу, но девушка даже не почувствовала этого, продолжая смотреть на что-то перед собой вытаращенными от ужаса безумными глазами.

- Рэй! - закричала Куртни в отчаянии.

Тем временем Мэтт и Элен оказались возле Кэрол и наклонились, чтобы схватить ее, не обращая никакого внимания на Куртни. Оглушительно закричав, Кэрол вскочила и бросилась мимо них, вперед. Не важно, куда - в пустоту, мрак, сам ад - куда угодно, только подальше от этих чудовищ!

Но ее остановили чьи-то сильные руки, больно впившиеся в ее тело. Мужские руки. Мэтт. Он поймал ее.

Кэрол забилась, пытаясь вырваться, визжа от ужаса, но он не отпускал ее, сжимая еще сильнее.

Все. Не вырваться. Он пришел за ней, и он ее забирает с собой.

Черный туман окутал их, проник в ее разум, заполнив его мраком и погасив последние проблески сознания. Проклятый туман, наконец-то, одолел ее. И теперь она сгинет в нем на веки. Это был конец. Или начало кошмара, в котором она отныне будет пребывать всегда, а не только во сне.

В читателях

Приветствую Вас! Приятного чтения, надеюсь, Вам понравится. Комментарии, замечания, подсказки об ошибках приветствую.

 » Глава 21

Куртни сидела в коридоре нейрохирургического отделения, спрятавшись в объятиях Рэя, словно прося защитить ее от горя, которое, как ей казалось, она не переживет. Она не была больше сильной, исчезла куда-то «железная леди», осталась только женщина, мать, сердце которой разрывалось от боли и страха потерять своего ребенка.

Куртни вдруг поняла, что без Кэрол ее жизнь потеряет всякий смысл.

Казалось, целую вечность назад, и вместе с тем, совсем недавно, вроде бы только вчера, в ее дом, в ее жизнь вошла эта кроткая тихая девочка с невыносимо грустными глазами взрослого человека, которыми навсегда покорила сердце одинокой женщины. Она подарила этому ребенку всю свою материнскую любовь, накопившуюся в ее сердце и искавшую выход, но не находящую за неимением собственных детей. И теперь Куртни не представляла себе жизни без Кэрол.

Когда девушка переехала в квартиру, дом опустел и наполнился тяжелой тоской. То же самое было и в их с Рэем сердцах. Они настолько сильно привыкли к Кэрол, к тому, что она была рядом, что не могли без нее жить. Словно от них, от их дома, от их жизни оторвали самую важную, ничем не заменимую часть. И отношения между ней и Рэем окончательно испортились. Каждый из них винил другого в том, что Кэрол ушла. Между ними возникла холодная стена молчаливой ненависти и обиды. Они не могли и не хотели простить друг другу краха их семьи и прежней счастливой, безмятежной, дружной жизни, которой они жили втроем в этом доме. Оба страдали и тосковали. А Рэй еще больше обозлился на жену, считая, что из-за нее Кэрол вычеркнула его из своей жизни. Куртни не могла подавить в себе чувство ревности, понимая, что он относится к Кэрол не совсем так, как того хотелось бы им обеим. Она не винила в этом девочку, зная, что у той вряд ли даже мысль возникала завести роман с Рэем. И вряд ли тому удастся соблазнить ее, несмотря на все свое обаяние и привлекательность. Не потому, что Кэрол была какой-то там каменной и равнодушной к его чарам, а потому, что была честной и преданной девочкой. Преданной ей, Куртни. И ничто не могло поколебать эту преданность. Даже Рэй, которому, наверное, впервые дала отпор женщина. И Куртни гордилась своей девочкой, на собственном опыте зная, как тяжело устоять перед ним. Она считала себя сильной женщиной, но лично ей это никогда не удавалось. А Рэя она возненавидела. Она прощала ему всех женщин, все его любовные увлечения, но то, что он посмел положить глаз на ту, которую они вместе растили и воспитывали, на ту, что стала членом их семьи, позволив своему развратному нраву вторгнуться в священные пределы семьи и разрушить ее - нет, этого она уже не могла вынести, простить. Это был уже беспредел, безграничная наглость с его стороны, переполнившие чашу ее терпения. Она любила его до безумия, но без колебаний приняла решение дать ему, наконец-то, давно и многократно заслуженный пинок под зад. Ее не страшили боль и одиночество, она была мужественной женщиной, уверенной в своих силах, она знала, что сможет спокойно жить дальше, без него. А вот как будет трепыхаться он, оказавшись на улице, совершенно неприспособленный к самостоятельной жизни - за этим она бы с удовольствием понаблюдала. Это все равно, что выкинуть на улицу ребенка, привыкшего к тому, что его кормят и поят. Как он будет жить, столкни она его со своей шеи? Как будет зарабатывать на жизнь, если ничего не умеет, кроме того, что мастерски крутить баранку, летая на своих роскошных машинах (которых у него не останется), прыгать с ракеткой на корте, очаровывать женщин, да сорить ее деньгами? Что ж, он мог устроиться шофером или стать альфонсом. Или давать уроки игры в теннис или стать тренером по серфингу. Куртни сама посоветовала это ему, когда они вместе с Кэрол вернулись домой. Куртни напомнила ему о том, что он свободен. Она разрешила ему взять только одежду и личные вещи. В общем, она хладнокровно выкидывала его на улицу, как говорится, с голым задом, и лишь потом снизошла до того, чтобы дать немного денег на то, чтобы он на месяц мог снять какую-нибудь комнатушку или убогую квартирку, пока не устроиться на работу. Но в Рэе вдруг проснулась гордость, которая до сего момента в нем напрочь отсутствовала, и он отказался от подачки. Он как раз копался в своем обширном гардеробе, выбирая то, что заберет с собой, с некоторой долей удивления обнаружив, что количество вещей не соответствует количеству имевшихся у него чемоданов и дорожных сумок, и даже, если бы их хватило, он бы все равно не смог все это унести на себе, когда услышал вопли Кэрол. Решив под влиянием горькой обиды на Куртни взять только самое необходимое и выбрав для этого одну большую спортивную сумку, он просматривал вещи, прикидывая, что брать. Он не без сожаления откладывал в сторону целые горы дорогой одежды, большая часть которой имела вид только что снятых с витрин обновок, и думал о том, что, если бы продал все это, то мог бы ни в чем не нуждаться, по меньшей мере, год. Он любил хорошие качественные тряпки, но больше всего он страдал по своим машинам, по тем, которые были, и по тем, которые он уже не сможет купить. Он любил хорошие машины еще больше, чем красивых женщин и не знал, что бы предпочел в последние мгновения своей жизни, если бы ему предоставили такой выбор - прокатиться за рулем великолепного железного зверя или заняться сексом с роскошной женщиной. Он знал непреклонный, твердый, как гранит характер жены, но также знал, как сильно она его любит, и был почти уверен, что она сама приползет к нему и будет умолять вернуться. Только он сам не понимал, хотел бы он вернуться. К прежней шикарной беспечной жизни - да, к ней - нет. Он никогда не любил Куртни. За всю жизнь он любил только одну женщину, но это было очень давно. И на эту женщину, как две капли воды, была похожа Кэрол. Словно судьба вернула его в прошлое, предоставив второй шанс на любовь, от которой сам отказался. И он даже был рад, что Куртни теперь не будет ему мешать.

Но сейчас все было забыто. Все разногласия и обиды. Они снова были семьей, и в эти мгновения, перед настоящей угрозой, они ощутили это по-настоящему, как никогда. Все, что было раньше - ерунда. Даже живя порознь, они продолжали оставаться семьей, и так было бы всегда. Даже живя отдельно, их девочка была с ними, и они никогда ее не теряли, как они думали, бродя по опустевшему без нее дому. Они поняли это только сейчас, когда могли потерять ее по-настоящему, навсегда. Никогда ее больше не видеть, не слышать ее голоса. Не разное жилье могло их разлучить, что казалось теперь до смешного глупым и бессмысленным, а кое-что похуже и посерьезнее - смерть. Она навсегда могла отнять у них их девочку.

И Куртни дрожала от страха, впервые в жизни ища поддержки у мужа, как слабая женщина, нуждающаяся в защите сильного мужчины. Своего мужчины. И, как ни странно, в этой ситуации, Рэй действительно оказался сильнее, не похожий сам на себя. Хладнокровный и спокойный, он обнимал Куртни сильными руками, словно был наполнен решимостью не подпустить к ней беды, и только бледное, изможденное и осунувшееся лицо выдавало то, как ему на самом деле тяжело. В глубине красивых синих глаз затаился страх, который он не желал показывать Куртни, и без того крайне напуганной. Он казался спокойным, но никогда еще он не боялся так, как сейчас.

Куртни не могла обмануть его невозмутимость, она знала, что он чувствует то же, что и она, лишь как-то отстраненно удивилась тому, что Рэй оказался сильным человеком с таким самообладанием, о котором она даже не подозревала. Она привыкла считать его слабым и взбалмошным. Он мог лить слезы по пустякам или если ему это было нужно, как превосходный актер, но стойко выдерживал настоящие удары судьбы, как сейчас. Только раньше судьба миловала его, и это был первый удар, первое настоящее испытание.

Как странно, Куртни всегда считала, что хорошо разбирается в людях, а оказывается, она не до конца узнала собственного мужа, с которым жила уже столько лет! Когда он набил морду Джеку Рэндэлу, не побоявшись, что тот посадит его за решетку, или того хуже, отдаст на растерзание бандитам, Куртни почувствовала к нему уважение. И сейчас, когда он оказался сильнее нее в общей беде, это уважение лишь увеличилось.

Никто из них не мог потом вспомнить, сколько они вот так сидели и ждали. Время остановилось для них, они словно повисли между жизнью и смертью, как и их девочка. Куртни молилась про себя. Впервые в жизни. Они ждали, и это было невыносимым. Ждали, какой приговор вынесет судьба девушке… и им.

Доктор Харольд ошибся, и его ошибка была роковой для Кэрол. У девушки была закрытая внутричерепная травма, при которой той нельзя было не то, чтобы подниматься с постели, но и по возможности ограничить любые движения головой. Только в этом случае могло все обойтись без последствий. А давление во время перелета привело к внутреннему кровоизлиянию.

Доктора, которые сейчас прилагали все усилия для того, чтобы сохранить девушке жизнь, лишь поджимали губы и пожимали плечами, потому что не находили слов. А один из них даже накричал на Куртни, когда она рассказала о том, что девушку поднимали в воздух уже травмированной.

Вызывая неотложку, Куртни и Рэй думали, что у Кэрол помутился рассудок. Но, как объяснили врачи, истерика и галлюцинации были всего лишь следствием физиологических нарушений мозга. Впрочем, одно другого не исключало. Если Бог сохранит ей жизнь, это не значило, что он также вернет ей рассудок. И Куртни не знала, что страшнее - умереть, или навеки кануть в том черном мире, в который заглянула Кэрол перед тем как потерять сознание, находиться в плену у собственного подсознания, в аду, оставаясь живой.

Когда они увидели направляющегося к ним доктора, одновременно поднялись ему навстречу. Куртни выпрямилась и оттолкнула от себя руку Рэя. Спокойно она заглянула в глаза врачу, пытаясь угадать то, что он собирался сообщить. Страх вдруг отступил, она как будто окаменела, инстинктивно приготовившись к сокрушительному удару.

Кэрол не чувствовала больше печали, ей было так легко, так свободно. И с ней была Эмми. Маленькими девочками они жили в их хижинке. Бегали купаться на озеро, катались на огромном велосипеде Эмми, а повсюду за ними следовал Спайк. Они подружились с Мэг Блейз, и одна из сестер теперь частенько проводила время вместе с ними. Она изменилась, превратившись в обычную девочку, добрую и веселую, и совсем не походила на ту злобную заносчивую фурию, какой была раньше.

Эмми по-прежнему везде носила с собой любимую книгу о магии, а Кэрол помогала ей искать всякие нелепые и порой страшные ингредиенты для ее заклинаний и снадобий.

Старушка Мадлен приносила им еду, стирала одежду и прибиралась в их маленьком домике. Она все время ворчала на непослушных девчонок, ругала за проказы и всевозможные проделки, на которые Эмми подбивала свою преданную подружку.

Они ходили в гости к Розе, которая жила в большом красивом доме и всегда принимала их с радостью.

А время от времени к ним заезжал Мэтт.

Кэрол всегда с нетерпением ждала его и безумно радовалась, когда он приезжал. Она прыгала ему на шею и верещала от восторга. Он был такой высокий, такой красивый. Улыбчивый, веселый. Каждый раз он привозил ей в подарок статуэтки, которые делал сам, и у Кэрол их собралась уже целая коллекция. Она мечтала поскорее вырасти, потому что он обещал, что женится на ней, когда она станет девушкой. Кэрол знала, что лучшего парня ей не найти, и она очень боялась, что он влюбится в какую-нибудь девушку до того, как она успеет вырасти и стать его невестой. Ведь он был такой молодой, такой красивый… и такой добрый.

Иногда ей снился страшный сон. Очень страшный. Вроде бы она уже взрослая девушка, и Эмми с ней больше нет и никогда не будет. И Мадлен нет. И Розы, и даже Мэг Блейз. В этом сне они все умерли. Она видела в этом сне могилу Эмми. И это было ужасно. Но самое невыносимое было то, что не было Мэтта. И она чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной. Она горько плакала, чувствуя в сердце нестерпимую мучительную боль, мечтала поскорее проснуться и снова увидеть любимую неугомонную Эмми, нежную Розу, суетливую Мадлен… и прекрасного Мэтта. Проснуться и понять, что это всего лишь сон, кошмар. А на самом деле все живы, здоровы… что она счастлива, а ее слезы и боль - всего лишь сон.

Она часто навещала маму, которая по-прежнему жила в мотеле. Элен была красавицей, с золотистыми вьющимися волосами, большими голубыми глазами, и Кэрол ею восхищалась. Она была здоровой женщиной, не увлекалась спиртным и завязала с интимными услугами для постояльцев. Она была приветлива и ласкова с Кэрол, и даже целовала ее, радуясь визитам дочери.

Элен не возражала тому, что Кэрол живет с Эмми. И Кэрол не боялась ее. Мама исправилась, вылечилась. И между ними все наладилось.

А однажды к ним с Эмми в хижинку пришел Тимми. Несмотря на то, что он был совсем другой, девочки сразу его узнали. Они были шокированы и не могли поверить собственным глазам. Их маленький Тимми превратился в высокого рослого юношу, почти мужчину, одетого в военную форму. Девчонки глазели на него и не могли понять, как могло такое произойти, и когда он успел вырасти, если сами они еще девочки. А он только смеялся над ними и ничего не объяснял.

- Ведь ты же младше нас на два года! Как ты мог нас так перегнать? - не отставали Кэрол и Эмми. - И где ты пропадал все это время? Почему нарядился в военную форму?

- Потому что я теперь солдат, - с гордостью отвечал он. - Я - настоящий мужчина. И ты никогда больше не назовешь меня трусишкой, Эмми.

А Кэрол наклонялась к подружке и украдкой шептала на ухо:

- Помнишь, как он мечтал поскорее вырасти, стать высоким и сильным? Похоже, его мечта сбылась.

Эми оставалось только пожимать плечами и без конца повторять:

- Чудеса, да и только!

А Кэрол смотрела на Тимми и думала о том, что именно таким она его себе представляла в будущем. Он по-прежнему был похож на ангела, даже в форме. Как странно, но их маленький ангелочек теперь был взрослым ангелом. В его глазах было чистое бескрайнее небо, в волосах блестели, переплетаясь, лунные и солнечные лучики, серебро и золото. Почему-то Кэрол стало очень грустно, пока она им любовалась. Он собрался уходить, как они его не умоляли остаться.

- Я не могу. Я должен вернуться, мое место не здесь, - сказал он, и вдруг протянул руку Кэрол. - Пойдем со мной.

- А Эмми? - растерялась она.

- Я не могу взять Эмми.

Кэрол держала его за руку, чувствуя, как бегут по лицу слезы. Ей так хотелось пойти с ним, потому что она знала теперь, что их Тимми на самом деле ангел, настоящий. И он никогда больше не вернется.

- А как же Эмми? Мама, Мадлен и все остальные? Как же я их оставлю? Я не могу. Кроме них у меня никого больше нет.

А он смотрел на нее своими небесными глазами и грустно улыбался.

- Я буду с тобой.

- Нет, лучше оставайся с нами, и тогда мне не придется никого терять.

Он качал головой, но руку ее не выпускал.

- А Мэтт? Я не хочу расставаться с ним.

- Помнишь, ты обещала мне, что когда я стану высоким и красивым, ты будешь со мной? Вот, посмотри, я такой. Пошли со мной. Ты обещала.

- Ты не настоящий… ты не можешь быть таким взрослым… И я боюсь идти с тобой. Ведь ты… ты умер!

Словно озарение нашло на нее, и она вспомнила, что Тимми погиб.

Испугавшись, она вырвала у него свою руку и отскочила назад.

- Как хочешь, - с сожалением проговорил он. - Только ты ошибаешься. Это вы умерли, а не я.

- Ты стал ангелом? - догадалась Кэрол. - Господь призвал тебя к себе? Поэтому ты можешь приходить к нам? И ты… ты хочешь забрать меня с собой… туда? Неужели я тоже могу стать ангелом, как ты?

Он вдруг рассмеялся и… исчез. А Кэрол так ничего и не поняла.

Страшные сны все чаще посещали ее. Ей снился мужчина, очень похожий на Мэтта. Это был он и не он.

Нет, конечно, это был не Мэтт. Этот мужчина был намного старше, и он был очень злым. Он гонялся за ней и хотел убить. Он делал ей очень больно. А вокруг был черный туман. Куда бы она ни побежала, всюду был черный туман.

Как она устала от этих кошмаров. Как ей надоела эта темная зловещая дымка. И когда эти видения оставят ее в покое? Только они одни омрачали теперь ее жизнь. И как хорошо, что от любого сна, даже самого страшного, всегда можно очнуться и понять, что это всего лишь сон.

Ей стало сниться что-то странное.

Она вроде бы лежала с открытыми глазами и не могла пошевелиться. Вокруг было очень темно, хоть глаз выколи, но она слышала чьи-то голоса. Бывало, они звучали совсем рядом, но она не могла разобрать, что они произносят. Потом темнота стала отступать. Она видела перед собой что-то белое, всматривалась, и думала, что это небо, только почему-то совсем белое и неподвижное, без облаков. Оно было совсем близко, прямо над головой, и она все время пыталась протянуть руку, чтобы до него достать и потрогать… и не могла. Ее тело ее не слушалось, не подчинялось. Это был очень страшный сон. Кэрол с нетерпением ждала, когда она проснется и снова сможет двигаться. Она рассказывала Эмми об этом ужасном сне, но та лишь отмахивалась и смеялась.

- Да ну тебя! Вечно тебе всякая ерунда снится!

Но сны повторялись все чаще. Вместе со странным белым небом перед ней стали появляться чьи-то чужие лица. Поначалу она их пугалась, но лица не делали ей ничего плохого, улыбались и что-то говорили, но она по-прежнему не понимала слов.

В голове ее все перемешалось. Она не могла теперь понять, что сон, а что - нет. Однажды она поняла, что белое низкое небо - это потолок, а лица преобразились в людей. Она могла уже поворачивать голову и наблюдать за ними. Но она не знала этих людей, она боялась их, не понимая, что они от нее хотят.

А потом настал страшный момент, когда она вдруг поняла, что белый потолок и эти люди - не сон. Это происходит с ней на самом деле. Вспомнила, что Эмми больше нет. И Мадлен, и Розы, и Мэг Блейз. И Мэтта. Поняла, что находится в больничной палате, а люди, окружающие ее - врачи и медсестра. Поняла, что почти не может шевелиться.

И она лежала, смотрела в белый потолок и чувствовала, как по щекам на подушку сбегают горячие слезы. Ее сны оказались реальностью, а жизнь с Эмми в хижинке и все те, кого она любила - сном. Или забвением. Только она не хотела оставаться здесь, в этой реальности, в своих самых страшных кошмарах, она хотела назад, в забвение… туда, где она была так счастлива. К тем, кто был ей так нужен.

А за ней наблюдала какая-то женщина, гладила по руке, что-то говорила, спрашивала. Кэрол смотрела на нее, не понимая, о чем она говорит. На какое-то мгновение Кэрол узнала ее. Она хотела улыбнуться и назвать ее по имени, но вдруг с ужасом осознала, что не может этого сделать. Она не могла не только двигаться, но и разговаривать. И не понимала, что говорит ей Куртни.

Куртни гладила ее по лицу и что-то говорила, видимо пытаясь успокоить и что-то объяснить перепуганной девушке. Но та закатила глаза и потеряла сознание, снова погрузившись в свой мир грез. Но Куртни была рада, потому что поняла, что девушка, наконец-то, полностью осознала реальность, которая так ее напугала… и так опечалила.

Кэрол не всегда узнавала Куртни и Рэя, которые по очереди находились рядом с ней, а когда узнавала, то не сразу. Она ничего не могла запомнить, ее память ничего не могла зацепить, а то, что в ней хранилось, выдавала с неохотой и трудом. Почти каждый раз она открывала глаза так, будто делала это впервые, и смотрела на окружающие ее предметы и людей глазами только что появившегося в этом мире младенца.

Бывали моменты, когда память возвращалась к ней полностью, и она смотрела на Куртни или Рэя умоляющими плачущими глазами, ища ответы на свои вопросы. Что с ней? Почему она здесь? Почему не может двигаться, разговаривать и понимать слова? Так будет теперь всегда или это пройдет, и она снова станет нормальным человеком?

Они отвечали на ее невысказанные вопросы, но она не могла их понять. Тогда она закрывала глаза и пыталась снова забыться. Это было избавлением от ужаса и отчаяния.

Однажды открыв глаза, она увидела над собой мрачное мужское лицо. Оно смотрело на нее серыми неподвижными глазами и молчало. Кэрол перевела взгляд на потолок и тут же забыла о странном видении.

Она часто не понимала, что реальность, а что наваждение, и в основном, ее это не очень интересовало.

Куртни и Рэй не поддавались отчаянию. Они привозили к Кэрол лучших докторов, и каждый дарил им надежду на то, что девушка поправится и сможет вернуться к нормальной жизни. Но на это нужно время. В результате кровоизлияния были нарушены некоторые функции мозга, а именно, зрение, память, речь, координация, а также отвечающие за опорно-двигательную систему и способность воспринимать человеческую речь и происходящее, но роковых и непоправимых изменений не наблюдалось. Врачи были уверены… или почти уверены, что все это восстановится. Зрение вернулось, память тоже работала, хоть и со сбоями. Девушка уже могла двигать головой и улыбаться, узнавала все чаще своих близких и лечащего врача. Это был прогресс, и лишь подтверждало слова оптимистично настроенных медиков.

Единственное, о чем помалкивали врачи, так это о том, как повлияет все это на ее рассудок и останется ли он здоровым. Этого они не могли сказать. Никто не мог этого знать. Время само даст ответ на этот вопрос. А пока никто не мог знать, что происходит в этой травмированной белокурой головке.

Иногда ее взгляд был пугающе пустым, словно в ее голове не было ни одной мысли, ни одного воспоминания - ничего. Видеть это было невыносимо и страшно.

Несмотря на то, что за Кэрол ухаживали медсестры, которые превосходно выполняли свою работу не только ради поддержания высокой репутации клиники, но и благодаря тайным вознаграждениям от миссис Мэтчисон, Куртни и Рэй решили, что рядом с девушкой всегда должен находиться кто-то из них, чтобы, когда она приходила в себя, не оказывалась одна и не пугалась, что часто с ней случалось. Чтобы видела, что она не одна, что ее любят, заботятся о ней.

Рэй самозабвенно отдавался этому непривычному для него занятию, отрекшись от всего, что составляло для него смысл жизни - тенниса, футбола и даже женщин. Впрочем, что до женщин, то им была очарована вся прекрасная половина больницы - врачи, медсестры, пациентки и даже уборщицы, включая старую ворчливую старуху, которая страдала патологической ненавистью ко всем окружающим… кроме Рэя.

Куртни не вспоминала о том, что они почти расстались, и он по-прежнему жил дома. Казалось, он и сам об этом забыл. Теперь было не до того. Они нужны были друг другу, а особенно - Кэрол. Они были семьей, и это вдруг стало самым важным, даже для Рэя.

Он был тихим и покорным, во всем слушался Куртни, когда она отдавала ему какие-либо распоряжения дома или в больнице, не возражал и не перечил, изо всех сил пытаясь быть полезным и помочь, готовый на все для Кэрол. Он подкатывал на своей роскошной машине к больнице, парковался тут же на стоянке и, элегантный и красивый, спешил в палату к Кэрол, приветствуя всех попадающихся на пути обаятельной теплой улыбкой. Женщины провожали его восхищенными взглядами, мужчины - слегка завистливыми.

Поначалу Куртни не очень на него надеялась, почти уверенная в том, что роль сиделки ему быстро надоест, и на долго его не хватит, он начнет ныть и отлынивать, а во время дежурств, вместо того, чтобы находиться в палате с Кэрол, которая в основном спала, будет шататься по больнице в поисках приключений и общения. Она даже несколько раз специально наведывалась в больницу, проверяя его. Вопреки ее ожиданиям, ей не за что было зацепиться. Рэй всегда находился в палате, либо торчал под дверью, выпровоженный медсестрой, которая занималась Кэрол. И Куртни вынуждена была в него все-таки поверить. Ни разу Рэй не пытался отнекиваться от поездок в больницу, и даже создавалось впечатление, что ему там нравится.

В палате стояла дополнительная кровать, был душ и туалет. Рэй валялся на постели, читая журналы, заткнув уши наушниками с грохочущей в них музыкой, или смотрел телевизор, с теми же наушниками, боясь потревожить его звуками Кэрол. Медсестры, питающие к нему особую симпатию, приносили ему еду. Он даже мог попросить их сделать кофе или чай - все для него делалось ими с радостью, и он без зазрения совести этим пользовался.

Но когда Кэрол открывала глаза, он садился рядом и не отходил, пока она снова не уснет. Он ужасно огорчался, если она его не узнавала, и радовался, как ребенок, когда в ее глазах вспыхивало озарение, и она ему улыбалась, не размыкая губ.

Он знал, что она не понимает его, но все равно болтал без умолку, смеялся над собственными шутками, а она отвечала ему улыбкой. Ей нравилось, когда он смеялся, он это понял. Он целовал ей руки, гладил мягкие волосы, пытаясь показать, как он ее любит, поддержать, утешить.

Поначалу Кэрол очень много спала, но сознание уже не теряла. Потом время бодрствования стало увеличиваться. Она сосредоточенно вслушивалась в слова, и вскоре стало заметно, что она начинает постепенно кое-что понимать и улавливать смысл. Память по-прежнему ей изменяла, но Куртни и Рэя, а также ухаживающих за ней медсестер и лечащего доктора, она уже не забывала.

Постепенно она начинала двигаться. Да, она могла двигаться, но заставить делать свое тело то, что она хочет, было мучительно тяжело и почти не получалось. Словно вместо ее мозга была вата, сквозь которую медленно и с таким трудом до нее все доходит. Или не доходит. Приходилось напрягаться, чтобы уловить и переварить смысл услышанных слов. Поэтому с ней разговаривали медленно и внятно, давая время на то, чтобы понять услышанное. Но постепенно слой ваты уменьшался, а скорость восприятия увеличивалась.

Кэрол училась заново говорить. Училась брать предметы, держать карандаш, вставать, ходить. Иногда в глазах ее появлялось отчаяние, и она отворачивалась к стене, отказываясь от упражнений. Единственное, что она не разучилась - это плакать. Первые слова, которые она с огромными усилиями произнесла, услышала Куртни, и от них сердце «железной леди» сжалось, хоть она и не совсем поняла их смысл.

- Я была в раю. Вы вернули меня в ад. Зачем?

Куртни была строга с ней, сердилась на слезы и капризы, когда девушка не хотела заниматься, чтобы быстрее восстановить утраченные способности. Если Кэрол отказывалась, она ее заставляла.

- Не будь размазней! - сурово говорила она. - Ты должна быть сильной. Вот бы твоя Эмми дала тебе нагоняй, увидев твои нюни! Все будет хорошо, все восстановится, только ты должна постараться. Если не для себя, то хотя бы для нас с Рэем. Мы тебя любим, хотим видеть здоровой. Не разбивай наши сердца… не делай нас несчастными.

И Кэрол со слезами брала ее за руку и целовала тонкую изящную кисть, смотря на свою обожаемую Куртни грустными преданными глазами.

И подчинялась. Вытирала слезы, улыбалась и старательно упражнялась, несмотря на то, что это причиняло ей настоящие муки, особенно, когда что-то не получалось. Она чувствовала себя поломанной куклой, в которой сели батарейки, а от нее все равно требовали работать.

Рэй был более мягок, не принуждал ее что-либо делать, если она не хотела. Он из кожи вон лез, веселя и забавляя ее, развлекал, как только мог, пытаясь скрасить ее ставшую такой невыносимой и тяжелой жизнь, заключенной в этой палате, на больничной койке. Он научил девушку смеяться, как никто, мог поднять настроение. Когда он был рядом, в душе у нее светлело, тоска и отчаяние отступали. Она даже занималась с удовольствием с ним, потому что он умудрялся превратить тяжелые неприятные упражнения в забавную игру. И с ним Кэрол не только не плакала от своих неудач, наоборот, они вместе хохотали над ними, и ей совсем не было обидно смеяться над собой, ей было весело и действительно все казалось смешным.

Как только позволили врачи, он стал сажать ее в кресло-каталку и выкатывать во двор. С каждым днем они все больше времени проводили на свежем воздухе. Лето было в самом разгаре. Яркое солнце, чистое голубое небо, зеленая листва деревьев, трава - все это возрождало в девушке желание жить, заставляло почувствовать ни с чем несравнимый вкус жизни. Ей не хотелось больше покидать этот мир, потому что здесь были Куртни и Рэй.

Ее навещали Берджесы, приезжала Даяна, правда, всего на один день, чтобы поддержать подружку. Девушка уже второй раз навещала Кэрол, только в первый раз Кэрол ее не узнала. Но теперь Кэрол была очень рада снова ее увидеть.

Казалось, Даяна стала еще прекрасней. И рядом с ней Кэрол почувствовала себя уродиной. Синяки и ссадины давно прошли, от них и следа не осталось, но у нее не было передних зубов, и девушка ужасно комплексовала из-за этого.

- Было бы из-за чего расстраиваться! - беспечно махнула рукой Даяна. - Вставишь себе новые зубы, будет еще лучше, чем было! Главное, давай, выздоравливай. Не ленись, работай, не жди, когда тебе Господь сам на блюдечке все предоставит. За себя нужно бороться. Вот как я. Только у нас-то разные ситуации были, меня-то врачи приговорили, а я все равно на ногах, как видишь, а тебе, наоборот, дают все шансы. Ты только не опускай руки, поняла? Мы с тобой сильные девчонки, нас просто так не сломаешь, так ведь?

Куртни сообщила Даяне о том, что с Кэрол произошло несчастье, так же как и Берджесам, но всю правду не сказала. Она объяснила все тем, что Кэрол с мужем попали в аварию. Мэтт погиб. И Даяна, и Берджесы были шокированы не только этим несчастьем, но и тем, что Кэрол вышла замуж, ничего никому не сказав.

- Так им захотелось. Никому не сказали, даже мне, - сказала им Куртни. Она больше не сердилась за это на Кэрол. И ее друзья, которые, несомненно, не заслужили такого пренебрежения - тоже. Не та была ситуация, чтобы обижаться. Но Даяна все равно не удержалась от упрека.

- Могла бы позвонить, я бы сразу же примчалась! Видано ли, единственная подруга замуж выходит! Вот я тоже не позову тебя на свою свадьбу! Ну, ладно, не смотри так, я шучу. Я понимаю, значит, так надо было. Потом мне все расскажешь, хорошо? Я умираю от любопытства, так что, давай, побыстрее учись говорить.

Даяна обнимала ее и горестно вздыхала.

- Держись, подружка. Держись. Эмми учила нас быть сильными, бороться. Она видит нас. Я знаю, что тебе тяжело. Знаю, как ты его любила, как боролась за него. И вдруг, не успели пожениться… - она всхлипывала, утирая красивый носик. - Ужас-то какой. Я уж думала, все у нас с тобой наладилось, не будут больше несчастья преследовать. И вдруг такое! Вдова в двадцать лет! Даже произносить такие слова страшно. Жалко парня. Такой красавец был. И тебя любил. Ну, до чего жизнь штука несправедливая! Зла не хватает! Но ты не отчаивайся, подружка. Значит, не судьба, не твой это был мужик, не твоя половинка, вот вас Бог и развел. Жестоко, правда, развел, мог бы и помягче как-то… Но все к лучшему, даже если нам самим в это не верится. Вот увидишь, ты еще встретишь Его. Полюбишь и будешь счастлива. И я все-таки погуляю на твоей свадьбе. Кстати, о свадьбе… моей, будущей. Как поживает мой избранник? Не прибрали еще к рукам?

Кэрол отрицательно качнула головой. Даяна с облегчением вздохнула.

- Надо срочно с ним познакомиться. Нельзя больше тянуть, а то, чувствует мое сердце, уведут из-под носа. Он тебя навещает? Сегодня придет, как думаешь?

Кэрол снова покачала головой, на этот раз с затаенной грустью, которая, впрочем, не осталась незамеченной для Даяны.

- Не придет? Сегодня… или вообще?

- Вообще. Никогда, - с усилием выговорила Кэрол.

Даяна разочарованно ахнула.

- Вы что, разругались? Почему? Ладно, не отвечай, все равно сейчас толком ничего объяснить не сможешь, я и так с трудом различаю, что ты там мычишь. Жаль! Ну как ты могла со мной так поступить! Ты же обещала меня с ним познакомить! Что теперь прикажешь мне делать?

Кэрол виновато пожала плечами. Даяна сердито поджала пухлые, ярко накрашенные губки, но ее недовольство было вызвано не Кэрол.

- Неужели ни разу не пришел в больницу? - вознегодовала она. - Что бы там между вами не произошло, все равно мог бы и навестить, хотя бы из вежливости, по-приятельски. Ты же чуть на тот свет не отправилась, в калеку превратилась… временно. Нельзя же быть таким бесчеловечным, и продолжать дуться из-за всяких пустяков на человека после того, как с ним приключилось такое несчастье! Даже я тебя простила за то, что на свадьбу не позвала, а что может быть обиднее этого?

Даяна продолжала грустно вздыхать, задумавшись.

- Постой, а он хоть знает, что ты в больнице? Может, он просто не в курсе?

Кэрол постаралась как можно безразличнее пожать плечами. Даяна оживилась.

- Так надо ему сообщить! Это будет прекрасным поводом ненавязчиво познакомиться с ним!

Кэрол вдруг изменилась в лице и замотала головой.

- Нет! Не хочу!

- Не хочешь, чтобы я с ним знакомилась?

- Нет… чтобы просила навестить меня. Он не может не знать.

- В таком случае, я дам ему нагоняй! Ты же говорила, что вы почти друзья, и то, как он поступает, просто… некрасиво с его стороны, мягко выражаясь. Пора забыть про обиды и…

- Он не придет, - категорично отрезала Кэрол. - Хватит об этом. Пожалуйста.

Даяна решила было обидеться на ее резкость, но потом передумала и достала из сумочки блокнот и ручку.

- Ладно, ваше дело. Сами разбирайтесь. Говори мне адреса его офиса и дома, и телефоны.

- Зачем? - голос Кэрол вдруг осип, а горло сдавило странной судорогой.

- Как зачем? Должна же я с ним познакомиться, в конце-то концов! На тебя больше никакой надежды, придется действовать самой.

- Даяна… не надо. Он… сложный человек. Жестокий. Холодный. У него нет сердца. Он… может обидеть тебя. Не связывайся.

- Ничего он мне не сделает! - рассмеялась Даяна. - У каждого человека есть сердце, просто нужно уметь до него достучаться. И он не может быть холодным, у него в глазах такой огонь, такая энергия! Я уверена, он многого стоит в постели. Просто ты не задумывалась об этом, для тебя он просто хороший адвокат, а я вижу в нем мужчину. Я записываю на видеомагнитофон каждое его появление на экране, вырезаю фотографии из газет и журналов. Не смотри на меня таким глазами и не вздумай засмеяться! Да, я его страстная поклонница! Я следила за прессой, наблюдая за тем, как он добивался освобождения для Мэтта! Боже, вся страна кипела, а ему все нипочем! Это настоящий дьявол, а не мужчина! Давай, говори адреса и телефоны!

- Я… не помню. Извини, - соврала Кэрол, сама не понимая зачем.

Даяна огорченно всплеснула руками.

- Ну, Кэрол! Что же мне, к Куртни твоей идти? Что я ей скажу? Дайте мне телефон вашего адвоката, я хочу выйти за него замуж - это что ли? Ну, пожалуйста, подружка, напрягись, вспомни. Ну, хоть что-нибудь!

В палату вошел Рэй, держа в руках огромный торт. Улыбнувшись девушкам, он поставил торт на стол.

- Ну, что, красавицы, наболтались? Смотрите, что я вам принес. Давайте пить чай?

Даяна насупилась и затолкала блокнотик в сумочку, на этот раз все-таки обидевшись на подругу. Рэй с любопытством посмотрел на нее.

- А что ты хотела, чтобы Кэрол вспомнила? Может, я могу чем-то помочь? С памятью у нее еще есть небольшие проблемы.

- Правда? - Даяна посмотрела на подругу, забыв про обиду. - Извини, Кэрол. Тебе и так несладко, а еще я тебя напрягаю…

- Так что ты хотела? - все-таки настоял Рэй.

Даяна повернулась к нему и, встретившись с его красивыми плутовскими глазами, покраснела. Она все еще таяла в его присутствии, и, наверное, так будет всегда. Этот шикарный мужчина бросал ее в дрожь, и только угроза разрушить долгую дружбу с Кэрол удерживала Даяну от искушения познать его любовь. Если бы он не был женат на Куртни, которую так обожала Кэрол, Даяна непременно выбрала бы своей целью его и перевернула бы весь мир вверх ногами, если бы потребовалось, чтобы женить на себе этого красавца.

Но между ними стояли непреодолимой преградой Куртни и Кэрол.

- Мне нужно найти Джека Рэндэла, - ответила она застенчиво. Разговаривая с Рэем, она из самоуверенной и самовлюбленной красавицы превращалась в робкую стеснительную девочку, краснеющую от его взгляда.

- Рэндэла? - Рэй напрягся, и тон его изменился, выдавая неприязнь к Джеку. - Зачем он тебе понадобился? Проблемы с законом?

- Мне нужна консультация, - нашлась Даяна.

- Насколько мне известно, он не дает консультаций. К нему идут уже с конкретным делом, выкладывая огромные деньги, чтобы он за него взялся. Простым смертным он уже недоступен. Так что вряд ли ты к нему попадешь.

- Но он же помог Кэрол, почему не может встретиться со мной?

- Помог! - губы Рэя скривились, но он удержался от дальнейших реплик. - Обратись к другому адвокату. Проконсультировать тебя может любой из них.

- К другому, так к другому! Насколько мне известно, помимо Джека Рэндэла, в его офисе работает еще целая куча хороших адвокатов. К ним и обращусь, - не сдавалась Даяна. - И времени на поиски адвоката терять не надо, поеду сразу туда.

- Как хочешь, - фыркнул Рэй и объяснил, как найти офис знаменитого адвоката. Даяна записала все в блокнотик, подстраховавшись на случай, если память подведет и, поцеловав Кэрол, радостно убежала, пообещав скоро вернуться.

Рэй сделал чай для них двоих, разрезал торт. Сев на постель рядом с Кэрол, он придерживал чашку, помогая девушке пить горячий чай, чтобы она не перевернула его на себя своими еще ненадежными руками.

Он заметил, что она расстроена, но подумал, что это из-за того, что Даяна ушла.

Допив чай и съев кусочек торта, Кэрол поблагодарила Рэя поцелуем в гладко выбритую благоухающую щеку, и прилегла, выразив желание поспать. Отвернувшись к стене, она закрыла глаза, но уснуть ей так и не удалось. Почему-то ей ужасно не хотелось, чтобы Даяна познакомилась с Джеком. А увлечение им подруги повергло ее на этот раз в уныние.

Даяна вернулась разочарованная. Джека не было в городе, и ей так и не удалось с ним встретиться.

- Прямо неуловимый какой-то, этот Джек Рэндэл! Как специально от меня бегает, словно чувствует, что ловушку ему расставляю! - вздыхала Даяна. - Но ничего, я все равно не сдамся.

Кэрол улыбалась ей, наблюдая, как изящная стройная модель, в чьи прямые и самые главные обязанности входит блюсти фигуру, лопает за обе щеки торт, запивая уже третьей кружкой чая. Настроение у Кэрол значительно улучшилось, и способствовало этому, не что иное, как неудача лучшей подруги. Сама Кэрол не удивлялась этому и не испытывала угрызений совести. Джек вряд ли воспылает желанием жениться, даже на Даяне, поэтому знакомство с ним не принесет ей ничего хорошего, а только ненужную боль и разочарование, которых можно избежать. Кэрол пыталась убедить себя в том, что только забота и любовь к подруге заставляет ее противиться намерению Даяны завязать отношения с Рэндэлом. И ничто другое.

А еще она в глубине души надеялась на то, что однажды откроется дверь и войдет он. Что, несмотря на их ссору, он все-таки придет ее поддержать, как когда-то приходила в больницу к нему она. Успокоившись и все обдумав, Кэрол раскаялась в том, как повела себя с ним. Она готова была извиниться. Ей очень хотелось, чтобы он пришел. И она ждала его, хоть и понимала, что это глупо и бесполезно. Сердцем надеялась, а умом понимала, что он не придет. Не придет, потому что был Джеком Рэндэлом, а не кем-то другим.

Упрямым, непреклонным и не умеющим прощать.

 » Глава 21 (продолжение)

Рэй приносил Кэрол цветы, баловал всякими вкусностями, радовал подарками. Он принес в палату фотографию с ее друзьями, потом другую, на которой Кэрол была с ним и Куртни. Он даже притащил старого потрепанного Лимки, чем до слез рассмешил девушку.

А потом Рэй стал похищать ее из больницы и катать по городу на машине. Врачи и медсестры закатывали скандалы, но он не обращал на это никакого внимания и продолжал забирать ее из больницы. Куртни уладила проблему с медперсоналом, добившись официального разрешения забирать девушку на пару часов из больницы. Она считала, что поездки по городу только пойдут на пользу.

Потом Куртни начала уезжать в командировки, пропадать в офисе, вернувшись к работе, и теперь почти каждый день Кэрол проводила с Рэем.

Нельзя было сказать, что Куртни это было по душе, но иного выхода просто не было. Ей нужно было работать.

Каждое утро он входил в палату, освещая ее радостной энергичной улыбкой, и уходил вечером. Помимо прогулок, они продолжали усердно заниматься. Он учил Кэрол ходить, крепко придерживая за талию. Девушка уже довольно сносно разговаривала, сама вставала с постели, но пока часто теряла равновесие. Память больше не подводила ее. Она читала, смотрела телевизор, и даже пыталась разгадывать кроссворды, хоть пока у нее плохо получалось писать.

Когда она стала сама передвигаться по палате и довольно сносно разговаривать, врачи отпустили ее домой. Но она должна была еженедельно являться на осмотр к доктору.

Кэрол вышла из больницы, как из тюрьмы. Она попала туда весной, а выйти смогла только осенью. В день выписки Рэй ворвался в палату с охапкой великолепных белых роз и бутылкой шампанского. Но вошедшая следом Куртни, от которой он, судя по всему, бутылку спрятал, тут же отобрала ее у него со словами, что праздновать будут дома, а не здесь.

Рэй насупился и, подхватив сумку с вещами Кэрол, вышел, буркнув напоследок:

- Фу! Какие вы скучные!

Куртни давно уже перевезла все вещи Кэрол из квартиры в свой дом.

Девушка не возражала, с радостью возвращаясь домой. Отношения с Рэем у нее наладились, они снова были друзьями, даже больше - родными, семьей. Куртни больше не вспоминала о том, что хотела его выгнать. За последнее время Рэй проявил себя с лучшей стороны, как никогда. И Куртни решила дать ему шанс. А выгнать она его может в любой момент, как только его поведение снова начнет портиться. Пока, за последние несколько месяцев, придраться было не к чему. Даже Кэрол уже не вспоминала о том, что когда-то он склонял ее к интимным отношениям, она снова прониклась к нему доверием, не опасаясь приставаний и домогательств.

Дома их ждал праздничный ужин, над которым постаралась Дороти, радуясь возвращению Кэрол, тому, что их семья снова воссоединилась. Женщина с чувством обняла девушку, роняя слезы на ее одежду.

- С возвращением, наша девочка. Теперь, когда ты дома, все наладится, все будет хорошо. Ни одна беда не подберется к тебе в этих стенах.

Расположившись за столом, они усадили рядом покрасневшую от удовольствия домработницу, которая давно стала неформальным членом их семьи. Куртни позволила Рэю открыть шампанское, и тот немедленно запустил пробку от бутылки в потолок. Остальные подставили свои бокалы под пенящееся шампанское.

Куртни сказала тост.

- Наш дом - наша крепость, наша семья - это главное и святое. Ничто… и никто не должен разбивать более нашу семью. У нас у всех была возможность убедиться в том, как мы необходимы друг другу. Но теперь мы снова вместе, мы снова счастливы. Мы должны беречь наш дом и друг друга. Выпьем за нас. За нашу семью!

После ужина они расположились в уютной гостиной, разглядывая фотоальбомы и предаваясь воспоминаниям. Дороти подала им чай со сдобными сладкими булочками, пирожками и тортом собственного приготовления, прямо туда.

Куртни, Кэрол и Рэй сидели на полу, на мягком пушистом ковре, ели вкуснятину, приготовленную Дороти, показывали друг другу фотографии, шутили, смеялись, позабыв обо всех переживаниях и невзгодах.

Дороти задержалась в дверях, смотря на них и улыбаясь. Глаза ее увлажнились. Украдкой осенив всех троих крестным знамением, она вышла и тихонько прикрыла двери.

- Храни вас Господь, - шепнула она и снова перекрестилась.

Оказавшись в своей комнате, Кэрол долго стояла перед большим зеркалом, изучая свое осунувшееся невеселое лицо. Она сильно похудела, и одежда на ней болталась. Дороти заахала и заохала, увидев ее такой изможденной и замученной, и закатала рукава, собираясь заняться усиленным откармливанием. В больших глазах затаилось страдание. Волосы потускнели, кожа приобрела нездоровый оттенок. Одно радовало - у нее теперь были все зубы, и она больше не стеснялась улыбаться. Еще когда она лежала в больнице, как только она смогла стоять и передвигать ноги, Куртни отвезла ее в стоматологическую клинику.

Кэрол осталась довольна работой доктора. Благодаря ему, на месте выбитых зубов появились другие, естественные и красивые зубки. Теперь, по крайней мере, она не чувствовала себя уродиной. А по дороге обратно в больницу, она впервые попросила Куртни отвезти ее на могилу Мэтта, но получила категорический отказ, сославшись на то, что врачи настоятельно рекомендовали оградить ее от всяких стрессов.

Куртни и Рэй похоронили Мэттью Ланджа достойно, так, как того хотела бы Кэрол. Как ее мужа, как члена их семьи… кем он и являлся. Как зятя.

Даже Рэй, стиснув зубы, согласился помочь Куртни в организации похорон и присутствовал на погребении этого человека, ненависть к которому могла сравниться разве что с ненавистью к Джеку Рэндэлу. Он сделал это только ради Кэрол, которая, несмотря ни на что, продолжала любить этого психопата, чего Рэй уж никак не мог понять.

Вопреки всем ожиданиям, Джек Рэндэл так и не предпринял попытку наказать Рэя за то, что тот разукрасил его физиономию синяками и ссадинами. Лично Куртни это очень удивило. На Рэндэла это было совсем не похоже. Они по-прежнему работали вместе, но он вел себя так, будто ничего не произошло. Будто ему память отшибло. И в отношении Кэрол - тоже. Ни разу он не упомянул о ней, не поинтересовался, как она, а когда Куртни сама заговаривала о ней, например, торопясь закончить их встречу, объясняя это тем, что нужно ехать в больницу, он никак не реагировал, безразлично пропуская все мимо ушей. Куртни недоумевала, но нельзя было сказать, что она не была рада этому безразличию. Это лучше, чем его любовь. Дороти рассказала ей о визите Джека, когда тот приходил к Кэрол, и Куртни догадывалась, что между ними произошло. И она искренне надеялась, что судьба больше не столкнет Джека и Кэрол, как однажды свела их сама Куртни, о чем потом не раз пожалела. Может быть, Джек просто пожалел ее, Куртни, не желая добавлять ей бед и страданий своей местью, которых и так на нее свалилось предостаточно. Может, признавал за собой вину, и потому проглотил обиду, не поквитавшись с Рэем. Что до Кэрол, то, как бы он на нее не злился, она не оставила ему возможности для мести, превратившись в беспомощное покалеченное существо, с трудом возвращавшееся к жизни. Что он мог с ней сделать, разве что убить и избавить от мук. Но даже Джек Рэндэл вряд ли был на такое способен, как бы сильно она его не обидела. Хотя, все это были только домыслы Куртни. Даже она со своей проницательностью не могла угадать, что за мысли таятся в его умной бесценной голове, благодаря которой она забыла о проблемах в бизнесе. С тех пор, как он согласился стать ее адвокатом, никто больше не осмеливался перебегать ей дорожку и пакостить. Куртни платила ему огромные деньги, но он того стоил. Он стоил много больше. Нет, он был бесценен, как специалист. Об этом знали все, но не каждому крупному бизнесмену повезло его заполучить, как Куртни. Его увлечение Кэрол могло испортить их отношения, поэтому Куртни вздохнула с облегчением. Но как бы Куртни не хотелось верить в его безразличие по отношению к Кэрол, ей не очень-то верилось. Когда она решила призвать к ответу некомпетентного доктора Харольда, благодаря которому Кэрол едва не умерла, она с удивлением узнала, что больницы больше не существует, как и самого доктора. Больница сгорела. Эвакуировать успели всех, и никто не пострадал. Кроме доктора Харольда. Он был единственным, кто не смог спастись, хотя все остальные покинули больницу целыми и невредимыми, до того, как пламя охватило все здание.

Эта странная смерть объяснялась предположением, что доктор был в нетрезвом состоянии, что часто с ним случалось на рабочем месте. Только Куртни не поверила в несчастный случай. Она рассказала о случившемся Джеку, но он лишь равнодушно пожал плечами. Больше они об этом не вспоминали. А Куртни подумала о том, что видимо Джек очень уж разозлился, раз расправился с Харольдом таким жестоким и бандитским способом, пойдя на преступление. Джек знал, что она все поняла, но не придавал этому значения. Он успел хорошо изучить Куртни. О том, что он сделал, мстя за ее любимую Кэрол, никто никогда не узнает, по крайней мере, от нее, Куртни.

А Кэрол так и не дождалась его. Как-то она спросила о нем у Куртни, и та рассказала, что у Джека все хорошо, дела его процветают, и выглядит он вполне довольным жизнью. Кэрол пересилила себя и, смущенно спрятав глаза, поинтересовалась, спрашивал ли он о ней. Куртни, не задумываясь, ответила, что нет, ни разу, и отвернулась, чтобы не видеть, как огорчили девушку ее правдивые слова. Ничего. Лишь бы Кэрол выкинула его из головы и больше не думала о нем.

И Кэрол очень старалась не думать.

Сейчас, в своей комнате, она поискала глазами фотографию Мэтта в красивой рамочке, которая всегда стояла у нее на виду, но ее не было. Куртни, готовя комнату, не доставала фотографию из коробок и чемоданов, в которых перевозила из квартиры вещи Кэрол. Отказала, когда девушка попросила принести фотографию в больницу. И даже Рэя Кэрол не смогла уговорить это сделать. Не было и статуэток.

Заглянув в гардероб, Кэрол нашла дорогие сердцу предметы в коробке, на самой верхней полке, и вздохнула с облегчением, потому что опасалась, что Куртни могла выбросить их, чтобы она не предавалась страданиям, созерцая их. Сев на пол прямо там, она долго разглядывала свадебные фотографии, которые они забрали, перед тем, как покинуть город, у фотографа, снимавшего их бракосочетание. С улыбкой она заметила, смотря на себя и Мэтта со стороны, какой маленькой и хрупкой казалась рядом с ним… почти девочкой. С удивлением обнаружила, как бросалась в глаза разница в возрасте. На видеокассете, которую она тоже просмотрела, впервые со дня их свадьбы, это было еще более заметно. Она не замечала этого в жизни. Взрослый мужчина с утомленным жизнью взглядом и тонкими преждевременными морщинками, из-за чего выглядел старше своего возраста. Как же она не замечала этого раньше? Он был старше Рэя всего на несколько лет, но казалось, что на самом деле намного больше. Ладно, сравнивать с Рэем нельзя. Он вообще застрял в двадцатипятилетнем возрасте, а если брать во внимание поведение - то вообще в подростковом, если не меньше. И с чего бы у Рэя появляться морщинам - от беспечной легкой жизни без волнений и тревог и существования в свое удовольствие? Нет, выглядеть настолько моложе своего возраста Кэрол казалось ненормальным и неправильным, тем более для мужчины. И взгляд Мэтта, за которым угадывались все прожитые нелегкие долгие годы, его зрелость и «взрослость», морщинки, как отпечаток всех пережитых печалей, тревог и трудностей, в ее глазах выглядели намного естественнее и привлекательнее, чем странная моложавость Рэя. Лучше выглядеть умудренным и опытным мужчиной, прошедшим через многое, чем беспечным легкомысленным мальчишкой, как Рэй, а именно таким он казался рядом с Мэттом, и каким его всегда воспринимала Кэрол. В Мэтте она видела мужчину. Настоящего. И внешне, и внутренне. Он оставался ее богом, ее идеалом, несмотря ни на что. Он был испорчен болезнью. Она жалела его и не винила в том, что он с ней сделал.

Она сидела в кресле, не отрывая взгляда от экрана телевизора, смотря видеозапись свадьбы, от Мэтта, такого живого, такого счастливого. Господи, неужели его больше нет? Она до сих пор не могла заставить себя в это поверить. Она видела его мертвым, но он выглядел так, словно крепко спал… он не был похож на мертвого. Она знала, что Куртни и Рэй похоронили его. Рядом с матерью. Это должна была сделать она, его жена, а не чужие ему люди, какими являлись для него Куртни и Рэй, но Кэрол не могла себе представить, как бы она это делала. Хоронить его, видеть его в гробу, наблюдать за тем, как его навсегда погребают в землю - нет, это было выше ее сил. Ей казалось, что она бы умерла от горя прямо у гроба. Она бы этого не вынесла.

Она вдруг вспомнила слова Джека, когда он желал Мэтту в день похорон Моники, чтобы его хоронили чужие люди. Или что-то в этом роде, точно она не помнила. Только его пожелание сбылось. Очень быстро.

Мэтта действительно похоронили через несколько дней, те, кого он не знал, те, которым было на него абсолютно наплевать, которые не только не сожалели о нем, но проводили в последний путь с ненавистью в сердцах и облегчением, потому что хоронить его было некому. Это ужасно. Бедный Мэтт. Никому он не был нужен на этом свете, кроме нее, Кэрол, да и та оставила его, не позаботившись о нем в последний раз.

Досмотрев запись, Кэрол поставила ее на начало. Потом опять. Ей хотелось смотреть на него бесконечно, на живого, красивого. Он словно вернулся к ней, был рядом. Она слышала его голос, видела улыбку, горящие радостью глаза. Она неподвижно сидела, заворожено уставившись на него, не замечая, как прижимает к сердцу его фотографию, что по лицу бегут и бегут беспрестанно слезы. А потом словно что-то оборвалось в груди, и она сжалась в кресле, тихо завыв. Тело ее вдруг скорчилось, пальцы судорожно впились в рамку.

- Мэ-э-эт…

Открылась дверь и в комнату вошла Куртни. Увидев корчившуюся в нервном припадке девушку, она бросила взгляд на экран. Метнувшись к телевизору, Куртни выключила его и схватила за плечи Кэрол.

- Успокойся! Слышишь меня, успокойся! Тебе нельзя! - женщина вырвала у нее из ее рук фотографию и влепила девушке пару сильных пощечин. Кэрол затряслась в рыданиях.

- Как больно… Господи, как больно… - закричала она, прижимая крепко сжатые кулаки к груди и пытаясь согнуться пополам. Куртни испугалась, что у нее схватило сердце, но потом поняла, что она имела в виду другую боль. Душевную.

Подняв Кэрол, она потащила ее в ванную и сунула ее голову под струю воды. Девушка испуганно вскрикнула и отшатнулась назад, перестав рыдать. Куртни прижала ее к груди и погладила по затылку.

- Тс-с-с, моя хорошая, успокойся, я с тобой. Больно, я знаю. Это пройдет, обязательно пройдет. Быстрее, чем ты думаешь. Успокойся.

- Куртни… можно я поплачу? Пожалуйста, я хочу поплакать, позволь мне. Иначе я умру, - простонала Кэрол.

- Хорошо, девочка, поплачь. Поплачь, моя милая. Не держи в себе, это намного хуже. Выплесни все, выпусти свою боль, тебе станет легче.

Выйдя из ванной, они сели на кровать и крепко обнялись. Прижавшись к груди Куртни, Кэрол долго и безутешно плакала. На пороге появился взволнованный Рэй, но Куртни качнула головой, приказывая ему уйти. Поколебавшись, он оторвал от Кэрол вдруг налившиеся слезами глаза и, отступив назад, бесшумно прикрыл дверь.

Постепенно Кэрол успокоилась. Куртни помогла ей раздеться и уложила в постель. На всякий случай, она дала девушке выпить успокоительное.

Та не возражала, полностью обессилев от слез. Она не чувствовала больше боли. Вообще ничего не чувствовала, кроме опустошенного онемевшего сердца. Ничего ее больше не интересовало. Было все равно.

Что происходит сейчас, что будет потом - все равно. Она почувствовала себя мертвой.

Что-то умерло у нее внутри, что-то очень важное.

Увидев, как Куртни сложила в коробку статуэтки, кассету и фотографии, Кэрол встрепенулась и подскочила.

- Нет, не забирай!

- Тебе эти вещи ни к чему, Кэрол, - строго сказала Куртни, взяв коробку на руки. - Я не хочу, чтобы смотрела на них и убивалась. Так нельзя. Не усугубляй свои страдания, не рискуй здоровьем, за которое ты так тяжело боролась. Тебе нельзя нервничать. Пожалей себя.

- Отдай, Куртни! Пожалуйста! Для меня нет ничего дороже!

- Нет, Кэрол. Не проси. Я не позволю тебе вредить себе.

- Не выбрасывай, я буду больше страдать, если потеряю все это. Это все, что осталось у меня от Мэтта.

- Я не выброшу. Я верну тебе их, когда посчитаю, что это уже можно сделать. Когда ты перестанешь страдать, когда все притупится и забудется.

- Не забудется, - с отчаянием отозвалась Кэрол.

- Хорошо, когда ты перестанешь биться в истериках при виде всего этого, - Куртни кивнула на коробку. - А пока я буду бережно хранить это у себя. Не волнуйся, я обещаю тебе, что верну все в целости и сохранности. А теперь постарайся уснуть.

- Я хочу съездить к нему… на могилу, - с трудом заставила себя выговорить это страшное слово Кэрол.

- Этого еще не хватало! Добить себя хочешь? Съездишь, но позже. Не сейчас, - отрезала Куртни. - Спи и ни о чем не думай. Вернее, подумай о себе. Забудь обо всем, кроме того, что тебе нужно восстанавливать свое здоровье, набираться сил и жить дальше.

«Жить дальше? - думала Кэрол, когда Куртни ушла. - Как? И зачем? Для чего? Ради чего? Ради новых несчастий, смертей и страданий? Ждать, когда они закончатся? Ждать, когда плохое сменится хорошим, ждать покоя и счастья, которые просто обязаны когда-нибудь прийти на смену поражениям и боли, ждать, когда судьба сменит гнев на милость, сжалится и станет более ласковой? Мэтт тоже ждал и тоже надеялся…».

Страшно. Как страшно жить дальше. Как она боялась и ненавидела свою жизнь. Всегда, с самого раннего детства. Глупо надеяться, что что-то изменится. Ничего не изменится. Никогда.

Поднявшись с постели, Кэрол открыла ящик письменного стола и достала оттуда маленькую, обтянутую бархатом коробочку. Вернувшись в кровать, она приподняла крышечку коробочки и посмотрела на лежащий на мягкой подушечке медальончик на серебряной, потемневшей от времени цепочке, которую подарила на Рождество Эмми. Вынув медальон из коробочки, Кэрол с улыбкой положила его на ладонь. Под потускневшей пластмассовой крышечкой, покрытой царапинами, лежал высушенный много лет назад цветок сирени. Кэрол не помнила, как выглядела старушка Мадлен, забыла ее лицо и голос, но в ее памяти навсегда остались слова, сказанные однажды няней, смастерившей для нее этот талисман.

«Никогда не снимай его. Цветок твоей Спасительницы убережет тебя от смерти».

И Кэрол действительно много лет его носила. И только переехав в дом Куртни и Рэя и почувствовав себя в безопасности, она положила медальон в эту коробочку и никогда больше не надевала.

Кэрол прижалась на мгновение губами к теплой пластмассе и повесила талисман на шею. Завтра она попросит Рэя отнести талисман к мастеру, чтобы тот вынул цветочек из циферблата от детских часиков и залил прозрачным каучуком, как-нибудь красиво оформил, почистил цепочку. А циферблат она будет хранить в коробочке, как память о Мадлен.

Она снова будет носить свой талисман, превратив его в оригинальное красивое украшение. Пусть, это обыкновенный цветок сирени, который никак не может влиять на ее судьбу, ни защищать, ни уберегать от беды, пусть. Может быть, он просто согреет ее сердце. В этом цветочке была заключена любовь и тепло Мадлен, которой давно уже нет на этом свете. Она умерла, а ее любовь осталась, в этом цветочке. И, кто знает, может ее любовь действительно защитит, отведет беду. Кэрол верила в это. Хотела верить. Потому что страх и отчаяние сжимали ее сердце… или, по крайней мере, то, что от него осталось.

Рэй сопротивлялся целых две недели, не уступая мольбам Кэрол отвезти ее на могилу Мэтта. Но, в конце концов, сломался и, очень сомневаясь в правильности своего поступка, украдкой от Куртни повез девушку на кладбище. Просить Куртни было бесполезно, Кэрол об этом знала, а вот Рэя - нет. Этот человек почти не умел отказывать, когда его о чем-либо просили. И если бы он не боялся, что визит на кладбище может навредить здоровью Кэрол и ее психическому состоянию, он давно бы уже уступил ее просьбам. Но выражение муки и смертельной тоски, с которыми она не него смотрела, стали для него невыносимыми, и он сдался.

С тревогой он наблюдал за девушкой, стоя в сторонке и оставив ее наедине со своими мыслями. Кэрол попросила его об этом, пожелав побыть одна. Вернее, с Мэттом.

Ветерок шевелил ее длинные светлые волосы, ласкал своими прикосновениями лицо, словно пытался осушить слезы, намочившие щеки. Тело Кэрол била дрожь, хотя погода была солнечная и теплая. Пели птицы, над головой проносились пушистые облака. Только теплое солнце не могло согреть ее заледеневшую душу, не могло достать своими лучами до непроницаемого мрака внутри нее, чтобы хоть чуть-чуть его развеять.

Рэй разглядывал ее невысокую хрупкую фигурку, застывшую над могилой, и пытался угадать, о чем она думает. Она всегда была скрытной и не любила посвящать кого бы то ни было в то, что у нее было на душе.

Как раковина, закрывшаяся от всего мира, спрятавшая от всех свою жемчужину - сердце. Она выглядела такой одинокой, такой потерянной и печальной, что Рэй почувствовал непреодолимое желание утешить ее, поддержать, защитить от всего и от всех. Медленно и бесшумно он подошел к ней и остановился сзади. Девушка его не заметила, погрузившись в свои тяжелые мысли.

Нет больше ее звездочки. Упала, погасла. И без ее света, всегда ненавязчиво и почти незаметно освещавшего ее внутренний мир, стало вдруг темно. Других звездочек там не было.

Она была уверена в том, что ничто не сможет их разлучить. Потому что они слишком сильно были нужны друг другу. Она - ему, он - ей. И это держало бы их вместе, заставляя цепляться друг за друга до последнего. Она бы ни за что его не отпустила. Она готова была и хотела посвятить ему всю свою жизнь, жить для него. И в один миг все разрушилось из-за нелепого недоразумения, когда он подумал, что потерял ее, что своими руками разрушил их счастье и будущее. Ее жизнь и свою. Может быть, он не простил бы себя даже, если бы знал, что она жива. Не простил бы того, что сделал, и все равно бы покончил с собой.

Как бы она хотела знать, о чем он думал в последние мгновения своей жизни, когда взводил курок, поднимал пистолет, прижимал дуло к виску. Но ей никогда не суждено это узнать, никогда он ей об этом не расскажет.

Не узнает, как он себя ненавидел, как презирал. Что не хотел жить тем чудовищем, в которого превратился. Что, если бы понял, что Кэрол все-таки жива, ничего бы не изменилось, только ненадолго оттянуло бы его смерть, ровно настолько, насколько потребовалось бы времени оказать ей помощь, вызвать медиков, отвезти в больницу. Убедиться, что ее жизни ничего не угрожает, услышать, какие травмы ей нанес. Он был уверен в том, что никогда не сможет причинить ей зла, даже в безумии, что его любовь сильнее этого.

Он ошибся. Он опасен, даже для нее. Поэтому ее с ним не будет. Он обречен быть запертым в психушку.

А она никогда больше не сможет ему доверять. Даже если бы ему удалось вылечиться, даже если бы она захотела снова быть с ним, она бы всегда его боялась. И он бы всегда боялся самого себя, того, что болезнь вернется. И никто из них никогда не сможет забыть того, что он сделал с ней, с мужчиной, которого он даже не знал, с тремя невинными девочками. Ему было противно. Так противно, что хотелось блевать. И это отвращение он испытывал к самому себе. Жизнь загнала его в угол, не оставив ни малейшего шанса на спасение.

Но перед тем как нажать на курок, он думал только об одном. Он убил Кэрол. Он один в этом мире, потому что она была единственным человеком, которому он был нужен. Без нее дальнейшая жизнь теряла всякий смысл. Он просто не хотел больше жить. И не стал. Он отомстил сам себе за все зло, которое причинил, за Кэрол, за девочек, за ни в чем не повинного мужчину. За мать. Он просто не имел права жить, отняв жизни у них.

Только Кэрол не могла понять, какая безнадежность его окружала, она была уверена, что, если бы он остался жив, все было бы хорошо. Верила в то, что он бы вылечился, что они смогли бы быть вместе, стать счастливыми. Не понимала, что никогда он уже не станет для нее прежним Мэттом, тем, который покорил ее сердце, что страх и страшные убийства, совершенные им, отравят ее любовь, может, даже уничтожат.

Зато это понимал Мэтт, когда стал бояться больше всего на свете того, что она обо всем узнает.

Возможно, был один выход. Для него. Сделать так, как от него требовал Джек Рэндэл. Только Мэтт был уверен в том, что даже если он выйдет когда-нибудь из психбольницы, Кэрол будет для него потеряна.

Джек бы позаботился об этом, а, может, и о том, чтобы Мэтт никогда не покинул стен клиники. А может, и нет. Но в одном Мэтт не сомневался - как только он исчезнет, Джек уложит Кэрол в постель, хочет она того или нет. Если не хочет, он заставит ее захотеть. Как никто другой Рэндэл умел ломать людей. Но Мэтт готов был рискнуть и все равно отправиться на лечение, зная, что у него нет выбора. Только он передумал, когда Рэй сказал, что у Кэрол и Джека был роман. Мэтт поверил. И это его окончательно добило, заставив совсем отчаяться.

А Кэрол, стоя над его могилой, вдруг поняла, что может простить ему все, кроме того, что он себя убил.

Никогда она ему этого не простит, чтобы там не побудило его это сделать.

- Я буду любить тебя. Я буду любить тебя всегда, - прошептала она. - Знай об этом.

Она прижала дрожащие пальцы к губам, которые кривились в нервных судорогах от сдерживаемых рыданий, и прерывисто всхлипнула.

- Ах, Мэтт, что же ты наделал! - простонала она и, чувствуя, что силы оставили ее, хотела опуститься на колени прямо на землю, но ее схватили сильные руки, не позволяя этого сделать и заставив вздрогнуть от неожиданности.

Развернув девушку, Рэй порывисто прижал ее к груди, сжав в крепких объятиях. Кэрол с каким-то отчаянием обняла его изо всех сил, спрятав лицо на широком плече, и расплакалась.

И так они и стояли над могилой, неподвижно, не произнося ни слова, обнявшись, родные и между тем абсолютно чужие друг для друга. По странному капризу судьбы Кэрол всю жизнь носила фамилию этого человека, который не имел к ней никакого отношения, жила с ним под одной крышей и по-своему любила.

Какая странная штука, эта жизнь. Как ее понять? Как понять ее мотивы, если они есть?

Кто есть Рэй в ее жизни? Что-то случайное или закономерное? Кто он? Не отец, не брат, не родственник.

Друг? Кэрол не могла ответить на этот вопрос. Она не знала. Он был роднее и ближе всех, и уступал в этом разве что одной Куртни. Наверное, это единственный подарок судьбы - Куртни и Рэй. И Кэрол впервые почувствовала, как сильно боится их потерять.

Джек не придёт... его никто не пустит. Но он уже приходил, когда Кэрол была ещё никакая.
Всё-таки Кэрол неравнодушна к Джеку, ревность говорит об этом.
Неужели Рэй всё же останется с Куртни из-за Кэрол и их семьи? Даже не верится. Но, возможно, пережив вместе такие страдания, они не будут рушить свой мир, который оказался таким ценным для них всех.

В продолжении 21 главы стало понятно, что Кэрол поняла, что значит и для неё их семья. Что же, отрадно, если Рэй останется в рамках и не будет их переходить, как бы внутренне этого не хотел.
И хотя Кэрол говорит, что никогда не забудет Мэтта и будет любить его всегда - это вряд ли. Время стирает всё...

Да, забыть может и не забудет, но время действительно стирает все, и чувства, и любовь, и боль. И в таких вот случаях это хорошо. Это исцеление. А лучшее лекарство - новая любовь.

 » ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Глава 22.

Со дня смерти Мэтта прошел год с небольшим.

Чем больше времени уходило с тех пор, тем сильнее в Кэрол укреплялось ощущение, что все это было всего лишь сном, очень длинным и ясным, очнувшись от которого, чувствуешь боль пережитого. Она просто уснула, и ей все приснилось, начиная с того момента, когда она впервые вошла в офис Джека Рэндэла.

На самом деле ничего не было, она не отыскала Мэтта, он не сидел в тюрьме и никогда на самом деле не совершал страшных преступлений. Это всего лишь сон. Мэттью Ландж по-прежнему где-то живет, он не умер.

Иногда она предавалась подобным мечтам, пытаясь найти забвение и утешение. Ей часто снился сон, как будто она просыпается после пережитого кошмара и вздыхает с облегчением, понимая, что смерть Мэтта ей просто приснилась, она его находит, здорового и свободного, рассказывает свой невероятный сон, и они вместе над ним смеются.

Ее Мэтт по-прежнему остается мечтой, далекой и недосягаемой, он не был с ней и никогда не будет, но он жив и счастлив где-то на этой земле. Она думала об этом до того момента, когда узнала о том, что он находится в тюрьме, и хотела так думать теперь, потому что реальность была для нее невыносима. Она пыталась спрятаться за своими фантазиями. Это привело к тому, что порой ей начинало казаться, что она сходит с ума. Она с таким старанием пыталась отказаться от страшной реальности, заменяя ее другой, вымышленной, что в голове ее образовалась мешанина, и нить, связывающая реальность и вымысел, стала ускользать от нее.

Заметив это, Куртни очень встревожилась и заставила ее обратиться к психоаналитику. На этот раз девушка не стала возражать. Она чувствовала, что ей нужна помощь. Она очень хотела, чтобы кто-нибудь помог ей вырваться из замкнутого круга боли и пустоты, в который она попала, чтобы облегчили ее душевную муку, помогли смириться и научиться жить с непосильным ей тяжким грузом вины.

И доктор, женщина – специалист, помощь которой она когда-то отвергла, вот уже полгода была неотъемлемой и необходимой частью ее жизни.

Кэрол нуждалась в ней, она регулярно посещала сеансы, не пропуская ни одного, потому что эта женщина действительно помогала. За шесть месяцев доктор смогла подавить в ней отчаяние и страх, и даже притупила чувство вины. Кэрол медленно возвращалась к жизни, из которой была словно выбита жестокими ударами судьбы, постепенно вылезала из той раковины, пустой и черной, в которую себя загнала, как в могилу, снова обратила внимание на окружающий ее мир и людей. Она согласилась жить дальше, спрятав свою боль глубоко в сердце. Она не ушла, нет, она засела вечной занозой, и со временем Кэрол просто к ней привыкнет и почти перестанет замечать. Но достаточно будет лишь воспоминания, даже мимолетного и короткого, чтобы эта боль пронзила ее, как лезвие, коснувшееся глубокой раны, затянувшейся лишь внешне и под хрупкой коркой которой все еще находится кровоточащая израненная плоть. Мэтт был ее мечтой, теперь он стал ее болью. Она никогда не сможет забыть его, и значит, эта боль будет с ней всегда.

Мэтт. Это слово было наполнено для нее теперь только страданием и горьким сожалением. Он остался в ее сердце этой незаживающей раной, сейчас все еще слишком свежей и болезненной. Вместе с ним погибла ее мечта о любви. В ее сердце была пустота, пустым был мир вокруг нее.

Она жила, но мужчины словно перестали существовать для нее, как мужчины. Были просто люди, которые не вызывали в ней никакого интереса.

Она не видела своего будущего. Не могла представить рядом с собой мужчину. Не Мэтта, а кого-то другого. Она молода, ей всего двадцать один год, а у нее даже мыслей не возникает о том, что когда-нибудь она сможет заинтересоваться мужчиной. Ей казалось, что Мэтт вечно будет стоять у нее перед глазами, что ее боль никогда не пройдет, и это не позволит ей быть с кем-то другим, не оставит ни одного шанса на новую любовь, не даст возможности наладить свою жизнь.

Ее психолог боролась и с этим, но пока безрезультатно. Кэрол смотрела сквозь мужчин. Вот уже больше года. Но как доктор, и как женщина, Лора Картер знала, что когда-нибудь появится в жизни девушки тот, кто пробудит в ней потребность в любви и надежду на счастье, это лишь вопрос времени. А ее задача, как психолога, состояла в том, чтобы подготовить к этому девушку, чтобы в будущем она смогла принять новую любовь как должное и неизбежное, а также без чувства вины и предательства по отношению к погибшему мужу.

Был только один мужчина, занимавший ее мысли. Джек Рэндэл.

Ей так и не удалось перед ним извиниться, и это угнетало ее. Она так ни разу его и не увидела с того самого дня, когда прогнала его. Кэрол не очень этому удивлялась. Она знала, что Джек не станет искать с ней встреч, скорее наоборот. Наверное, он ее возненавидел за то, как она с ним обошлась. Он не из тех, кто прощает такие вещи.

Кэрол предпринимала попытки с ним связаться, но у нее так ничего и не получилось. Она допускала мысль, что он сам этому препятствует, не желая с ней видеться. А потом он уехал. Кэрол это очень обескуражило.

Время шло, и она уже думала о том, что для извинений время упущено. Было бы глупо извиняться перед человеком спустя год, когда он, возможно, давно уже забыл о ее существовании, и ее извинения ему нужны, как собаке пятая нога…

Куртни настояла на том, чтобы Кэрол начала в свободное от учебы время помогать ей в офисе. Девушка не возражала, потому что новая обстановка и новые занятия отвлекали ее от мыслей о Мэтте.

Куртни учила ее разбираться в документах, давала поручения, постепенно затаскивая в свой бурный деловой мир. А Кэрол нравилось быть полезной для нее.

Почти сразу после того, как она стала появляться в офисе, у нее в новом коллективе появился поклонник. Это был молодой и очень энергичный менеджер, подающий, по мнению Куртни, большие надежды на успешную карьеру. Но Кэрол он казался слишком уж энергичным. Ей не нравились его напор, постоянная суетливость и чрезмерная словоохотливость. От него невозможно было отвязаться, когда он выявлял желание пообщаться, и он мог загрузить так, что Кэрол отупевала и начинала плохо соображать.

Он напрягал ее и раздражал своим вниманием. Девушка старалась его всячески избегать, но он словно не замечал ее нежелания с ним общаться.

Стоило попасться ему на глаза, как он вцеплялся в нее своей бульдожьей хваткой, и без посторонней помощи вырваться уже не было шансов.

Кэрол просила Куртни его как-нибудь приструнить, но та лишь улыбалась и ничего не делала! Возможно, она надеялась, что этот напористый и довольно приятный на вид молодой человек все-таки добьется расположения холодной девушки, так категорично не желающей замечать мужчин.

Кевин Дорован, как звали этого яростного и упрямого поклонника, предпринимал попытки ухаживать за Кэрол, но пока безуспешно. Она категорично отказывалась от его многочисленных приглашений в рестораны, в театры, на концерты… Господи, куда он только ее не приглашал, ни на миг не поддаваясь отчаянию! И терпение Кэрол, в конце концов, лопнуло.

- Кевин, ну неужели ты до сих пор не понял, что бесполезно меня приглашать на свидания? - спросила она возмущенно, когда он в очередной раз напирал на нее в офисе с такой настойчивостью, что чуть ли не хватал за руки и не тащил силком на ужин в ресторан, куда звал на этот раз, наверное, уже сотый.

- Почему? Я тебе не нравлюсь? - он устремил на нее голубые глаза, трагично приподняв кончики бровей над переносицей.

- Я только что похоронила мужа! И я не хочу встречаться с другими мужчинами!

- Год уже прошел, - заметил он. - Пора уже снять траур. Что плохого в том, если ты сходишь со мной в ресторан? Мы просто поужинаем, поговорим… и все!

- Я не хочу идти в ресторан!

- Хорошо, мы не пойдем в ресторан. Пойдем туда, куда ты скажешь.

- Кевин, ну не притворяйся, что ты не понял. Пожалуйста, оставь меня, я все равно не приму твоих приглашений.

- Значит, я тебе не нравлюсь, - заключил он. - Я понравлюсь тебе, только дай мне шанс…

- Кевин, дело не в тебе, а во мне. И я не хочу это обсуждать.

- Ты поступаешь глупо и неправильно! Нельзя зацикливаться на своем горе, нужно жить дальше. Его больше нет и никогда не будет! Он не может узнать, как долго ты о нем убивалась, как ты живешь без него, что делаешь, с кем встречаешься. Ему уже все равно, потому что его нет, понимаешь? И он не смотрит на тебя из могилы, не наблюдает за тем, как ты живешь, хранишь ли ему верность или забыла! Он уже сгнил в земле, кому ты хранишь верность - одним костям, гниющим в гробу?

Кэрол отшатнулась от него, побледнев. Молодой человек испугался, что она упадет в обморок, мгновенно раскаявшись в своих словах. Но прежде чем он успел исправить свою оплошность, девушка убежала от него, как от чумы. Кевин в досаде закусил губу, ругая себя за непростительную глупость, которая еще больше уменьшила его и без того ничтожный шанс добиться приглянувшейся девушки, которая, была не только хороша собой, но и являлась протеже его непосредственной начальницы. Кевин был уверен, что если женится на Кэрол, карьера и беспечное будущее ему обеспечены. И со временем он станет во главе компании, заняв место Куртни Мэтчисон, потому что девчонка вряд ли сможет это сделать. Руководить и управлять было не ее призванием. Но залезть ей под трусики он хотел не меньше, чем стать во главе компании, в которой работал уже не один год. Он находил девчонку соблазнительной, и кровь в нем закипала каждый раз, когда он ее видел.

Пока его страсть оставалась неразделенной, но отступать от намеченных целей он не собирался. Поломается, да все равно когда-нибудь даст слабину, а он уж не зазевается…

Дрожащими руками Кэрол сделала себе кофе и поспешила укрыться в каком-нибудь неприметном уголочке, чтобы прийти в себя после жестоких слов Кевина, которые заставили ее против воли представить то, во что превратился Мэтт, такой красивый, такой сильный… До этого мгновения она не задумывалась об этом, и сейчас это ее просто шокировало, оглушив невыносимой болью. Что стало с красивым лицом, таким дорогим, таким любимым, во что превратились руки, которые ее обнимали, великолепное стройное тело? Как теперь выглядит ее Мэтт, что осталось от человека, от мужчины, которого она боготворила? Зачем Кевин заставил ее это представить?

Ей стало дурно, плохо, и снова захотелось умереть, только бы не думать о том, что ее Мэтт - всего лишь гниющая плоть, изъеденная червями…

Держа чашку перед собой, Кэрол на негнущихся ногах шла по коридорам в поисках места, где она могла бы позволить себе потерять сознание и забыться. Даже не заметила, как задела и смахнула со стола бумаги, проходя мимо.

На острый каблук насадился кусочек бумаги, и некоторое время Кэрол не замечала шелеста под ногами, а когда все-таки обнаружила его, попыталась избавиться, не останавливаясь. Слегка наклонившись, она смотрела под ноги, стараясь сбросить бумажку, когда сильный толчок едва не опрокинул ее на спину. Кофе оказался на блузке и обжег кожу, а чашка, выскользнув из дрожащих пальцев, упала на пол и раскололась надвое.

С трудом сохранив равновесие, Кэрол подняла возмущенный взгляд на того, кто так грубо ее толкнул… и обмерла, встретившись с холодными серыми глазами. Перед ней стоял Джек Рэндэл собственной персоной!

Загорелый, аккуратно подстриженный, в дорогом итальянском костюме и начищенных до зеркального блеска туфлях, словом, красивый, элегантный и безупречный, как всегда! Почти такой же, каким она видела его в последний раз, словно это было вчера, только с ровным бронзовым загаром, необычным для глаз Кэрол. Она не видела его таким загорелым, но ему очень шло. А в его глазах, впившихся в нее, словно две шпаги, вспыхнула ярость.

- Джек! - ошеломленно выдавила она. - Здравствуй…

- Здравствуй! - ответил он, словно ужалил, грубо и неприветливо, презрительно изогнув губы и, оттеснив ее с дороги плечом, продолжил прерванный путь в кабинет Куртни.

Кэрол растерянно проводила его глазами, которые медленно наполнились слезами. «Он меня ненавидит! - мелькнуло у нее. - И презирает!».

Заметив, что за ней наблюдают, девушка присела, чтобы подобрать осколки, спрятав чрезмерно расстроенное лицо от любопытных взглядов.

Рядом остановились изящные черные туфли и, подняв голову, Кэрол слабо улыбнулась одному из заместителей Куртни - высокой красивой женщине, холодной деловой леди, незамужней и ненавидящей мужчин. Причина этой неприязни, о которой знали все, оставалась загадкой.

Кэрол поднялась, растерянно держа осколки чашки в ладонях.

- Жива? - бросила Дебора Свон небрежно и слегка насмешливо, остановив свой взгляд на большом мокром пятне на блузке девушки, которое только что плескалось горячим ароматным кофе в чашке.

- Ничего… Глупо получилось, - смущенно проговорила Кэрол, опустив глаза на разбитую чашку. - Под ноги смотрела, не заметила… сама виновата.

- Сама? - все так же насмешливо хмыкнула Свон. - Ты-то, может, и не заметила, но не он. Чем это ты не угодила Рэндэлу, крошка?

- Я не понимаю, о чем вы.

- О том, что он чуть не отправил тебя в нокаут!

- Но он же нечаянно.

- Нечаянно? - Свон насмешливо приподняла высокомерно изогнутую бровь. - Господи, да ты просто не видела… Он мчался на тебя как танк, с такой кровожадной гримасой, что я испугалась за тебя, девочка, вполне поверив в то, что он вознамерился тебя затоптать. Тебя спасло только то, что ты умудрилась каким-то чудом устоять на ногах!

Женщина улыбнулась, явно забавляясь этой ситуацией.

- Ну, чем ты ему досадила? Колись! И мы тогда объединимся всем коллективом, чтобы тебя защитить! Потому что, если Джек на кого-то заточил свои акульи зубки…

Она не закончила, оставив зловещую многозначительную паузу и прожигая девушку горящим любопытством взглядом. Кэрол устало вздохнула и махнула рукой, выказывая свое безразличие.

- Не с той ноги, наверное, встал, - отшутилась она и, не желая продолжать, изобразила извиняющую улыбку и уединилась в туалете.

Оттереть пятно с блузки было невозможным, и девушка уныло смотрела в зеркало, пытаясь придумать, что делать. Не ходить же с таким пятном на груди всем на потеху! А переодеться было не во что.

Она прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Почему-то ей сейчас было абсолютно наплевать на то, как она выглядит. Поведение Джека, его грубость, холодность и пренебрежение не просто расстроили ее, а ранили в самое сердце. Она, конечно, не заблуждалась на тот счет, как он себя поведет, если они случайно встретятся, и не ждала, что он бросится к ней с распростертыми объятиями, но и такой физической грубости не ожидала. Если он все еще злится на нее, ну прошел бы мимо, сделал бы вид, что не заметил ее, зачем же набрасываться и пытаться сбить ее с ног на виду у всех? Уже б ударил тогда, что ли, если так жаждет физической расправы.

Но Кэрол больше всего расстроило не то, что он ее толкнул. Гораздо больнее в ней отозвался его взгляд и тон, с каким он бросил одно короткое слово, соизволив ответить на ее приветствие. Неужели они стали врагами? А ведь когда-то он сидел у ее постели, заботясь с чуткостью и нежностью матери. Кэрол ясно помнила его силуэт, освещенный сзади тусклым светом торшера, белую расстегнутую рубашку, виднеющееся под ней тело, грудь, покрытую темными волосками, красивые руки, обнаженные до локтей, заботливо укладывающие ей на лоб холодный компресс. Она была тогда в полусознательном состоянии, но, несмотря на это, этот момент врезался в ее память и часто возникал перед ее мысленным взором. Вспоминала она и сон, приснившийся ей в ту ночь, в котором он ее ласкал и целовал. Она гнала прочь от себя эти воспоминания, стыдясь их, а еще больше того, что они посещали ее. Она так и не узнала, сон это был или не сон, а ей очень хотелось это знать, но наверняка это навсегда останется для нее загадкой.

Джек спас ее от Рэя. Он спас их с Рэем отношения. Ведь если бы Рэй по пьяни совершил непоправимое, никогда бы они больше не смогли наладить отношения. Джек помогал ей, он много для нее сделал, может, и не бескорыстно, но все же он помогал. Да, он виноват в том, что скрыл от нее правду, но он был прав, когда говорил, что делал только то, что она от него хотела. Она тысячи раз уже пожалела о том, что не сдержалась и выплеснула на него всю свою обиду на жизнь и негодование, взвалила всю вину на него одного. И ей хотелось выть, когда она думала о его признании в любви, о том, если он не обманывал и это на самом деле было так. Он, такой гордый и надменный, не подпустивший к своему сердцу ни одну женщину, вдруг говорит о любви, изменив всем своим правилам и принципам, а она его так грубо выгоняет! Только потом она сообразила, каким унижением это было для него, пощечиной, плевком в самую душу, которую он никогда ни перед кем не открывал. Его самолюбие, должно быть, жестоко пострадало. Конечно, если бы возможно было повернуть время вспять и вернуться в тот злосчастный день, она бы не бросилась в его объятия, но, по крайней мере, отнеслась бы к его признанию с большим уважением и постаралась бы выйти из этой ситуации, не задев его самолюбия.

Если судить по сегодняшней неожиданной встрече, он так и не простил ей этого, и не собирался прощать. Кэрол не была этим удивлена. Она успела достаточно узнать Джека, чтобы знать, что он из тех мужчин, которые никогда не простят обиду от женщины. Это подтверждала рассказанная им же история о его первой любви. Он не забыл нанесенную обиду и спустя годы все равно жестоко отомстил.

Кэрол не знала, что он вернулся. Куртни почему-то не сказала ей об этом, хотя знала, как она хочет перед ним извиниться. Почему она это скрыла? Кэрол этого не понимала.

И что будет теперь? Не захочет ли Джек ее наказать за нанесенную обиду, отомстить за свое попранное самолюбие? Кэрол больно было думать об этом. Неужели тот, кто столько помогал ей и так заботился, теперь хочет причинить ей какое-нибудь зло? Неужели Джек может ей навредить? Неужели он станет это делать? Трудно было в это поверить. Но, тем не менее, она понимала, что такое вполне возможно. Таков Джек.

Их первая встреча, спустя столько времени, не была обнадеживающей, и для нее закончилась весьма плачевно. Что же будет дальше? Что, если его попытка сбить ее с ног, тем самым прилюдно унизив и причинив боль, была только началом и сущим пустяком по сравнению с тем, что она может ожидать от него в дальнейшем?

Нет, так дело не пойдет. Кэрол было противно даже думать о том, что между ними может такое начаться, и не собиралась этого допустить.

Не потому, что боялась его, а потому что не хотела быть в списке тех, кого он ненавидел. Теперь, когда ее обида на него поутихла, и она раскаялась в своей горячности, она чувствовала, что ее теплое отношение к нему вернулось. Она не могла на него больше злиться. И не хотела, чтобы он злился на нее. Да, она все еще считала, что в смерти Мэтта есть его доля вины, но она была не больше, чем ее вина и вина самого Мэтта. Если судить по справедливости, они все виноваты. И есть множество «если бы... то этого бы не случилось» в поступках и поведении каждого. Чувство вины перед Мэттом и его мамой высасывало из нее жизненные соки, и она не могла от него избавиться.

А к нему еще прибавлялась вина перед Джеком за нанесенную ему обиду и оскорбление. Но от этого груза вины она могла, по крайней мере, попытаться избавиться. Примет он ее извинения или нет - это уже его дело.

Для нее будет достаточно просто сказать, что она сожалеет, чтобы перестать себя чувствовать перед ним виноватой. И может, это предотвратит его намерения жестокой расправы над ней, если это, конечно, входит все же в его планы.

Она понимала, что ее извинения он может встретить в штыки, что может ее обсмеять, обругать и унизить, но она готова была рискнуть ради очистки совести. Если он начнет хамить, она просто уйдет, и все.

Позвонив Рэю, она попросила ее забрать из офиса, потому что ей не очень хотелось разгуливать в залитой кофе блузке перед сотрудниками, а тем более, по городу.

Дома, приведя себя в порядок, Кэрол позвонила Куртни.

- Почему ты мне не сказала, что Джек вернулся? - сразу и прямо спросила она.

- Ты не спрашивала, я не говорила, - невозмутимо ответила Куртни, шелестя на том конце провода бумагами.

- А ты не знаешь, он не собирается в ближайшее время опять куда-нибудь уезжать?

- Собирается. Завтра. В Нью-Йорк. У него какое-то там сложное дело и судебный процесс, скорее всего, затянется…

- Понятно! - перебила ее Кэрол нетерпеливо. - Тогда пока!

- Подожди! Тебе какое дело до планов Рэндэла? Что ты задумала? Уж не собралась ли ты выяснять с ним отношения спустя столько времени? Не глупи, Кэрол! Тебе не за что перед ним извиняться, сто раз тебе уже говорила!

- Не волнуйся, я и не собираюсь. Просто так, из любопытства спросила, - слукавила Кэрол. Куртни не все знала. Кэрол не рассказывала ей о том, что Джек говорил ей о любви.

- Кому ты лапшу на уши повесить хочешь? - разгневалась Куртни. - Не смей с ним встречаться, слышишь меня?

- Хорошо, - улыбнулась в трубку Кэрол и тут же набрала номер офиса Джека Рэндэла. Приветливо поздоровавшись с секретаршей, она спросила на месте ли мистер Рэндэл. Ей ответили, что его нет и маловероятно, что он сегодня там появится. Уточнив у вежливой Сары, что он завтра действительно улетает, Кэрол поблагодарила ее и отсоединилась.

Некоторое время она колебалась, с потерянным видом бродя по дому.

А потом решилась. Она сделает это немедленно, сегодня же, и забудет об этом. То, что между ними произошло и так уже целый год сидит в ней неприятной занозой. Раз представилась возможность от этой занозы избавиться, нужно это сделать. Она сможет вздохнуть спокойно и больше не думать о Джеке. Она наивно полагала, что он все еще занимает ее мысли только потому, что она чувствует себя перед ним виноватой.

Поправив макияж и прическу, переодевшись, она отправилась прямиком к нему домой с колотящимся от волнения сердцем. Она вдруг поняла, что все-таки побаивается его и его реакции на ее визит. Руки ее взволновано дрожали, но она все равно подошла к двери его квартиры и нажала звонок.

Но ей никто не открыл.

Помявшись перед дверью, Кэрол отошла и спустилась на один лестничный пролет, собираясь там дождаться Джека. Отступать она уже не собиралась. Извинится и уйдет. Все легко и просто. Только почему-то сердце ее выпрыгивало из груди, и она не раз подавляла в себе порыв сбежать отсюда и забыть навсегда о своем благом намерении загладить нанесенную обиду, оставить все, как есть.

На улице постепенно стемнело.

Кэрол, утомленная долгим стоянием на высоких каблуках, сидела прямо на ступеньках, уныло подперев ладонью подбородок. А потом, опустив голову на руки и прислонившись плечом к сплошной стойке лестничных перил, задремала, ужасно устав от долгого ожидания.

Она не заметила, как из лифта вышел тот, кого она ждала и, уже открыв двери своей квартиры и бросив случайный взгляд на лестницу, в последний момент заметил ее.

Спустившись по ступенькам, он остановился возле сжавшейся девушки и уставился на нее изумленным взглядом. Потом наклонился и тронул за плечо. Вздрогнув, она подняла голову и посмотрела на него сонными глазами.

- Кэрол, - тихо сказал он, - что ты здесь делаешь?

Она поспешно поднялась и покачнулась на высоких тонких каблуках, пытаясь устоять на онемевших от долгой неподвижности ногах. Непроизвольным движением он схватил ее за локоть, чтобы не дать упасть с лестницы, но почти сразу же убрал руку, спохватившись. В глазах его снова появился лед.

- Джек, я пришла извиниться, - выпалила Кэрол так, будто они поссорились только вчера, не слишком задумываясь над тем, как это звучит и выглядит спустя столько времени. Она напряглась в мучительном ожидании его реакции, надеясь, что он, по крайней мере, не спустит ее с лестницы.

Но неожиданно губы его тронула едва заметная улыбка, настолько самодовольная, что Кэрол внезапно почувствовала себя уязвленной. Но она даже не успела ни о чем подумать, потому что он мягко взял ее под руку и повел за собой наверх.

- Пойдем, не разговаривать же здесь, - проговорил он спокойно и вполне приветливо.

Кэрол как можно незаметнее с облегчением выдохнула и без возражений вошла в его квартиру. Закрыв двери, он бросил на девушку пристальный взгляд. Взгляд его задержался на ее губах, словно он хотел разглядеть под ними ее зубы, которых не было во время их последней встречи. Он уже заметил под губами ровные белые зубы, словно с ними и не случалось ничего.

- Превосходно выглядишь, - заметил он серьезно, без тени улыбки. - Я же говорил, что все заживет. Как ничего и не было.

- Да… зажило, - смущенно и растерянно ответила девушка, пряча взгляд, не выдержав его пристального разглядывания.

- Есть хочешь? - неожиданно спросил он.

- Э-э-э, вообще-то я не есть к тебе пришла…

- Ничего, позволю себе немного нарушить твои планы, потому что если я сейчас не поем, я упаду в голодный обморок прямо здесь и ты все равно не сможешь тогда ничего мне сказать. Пойдем на кухню, поможешь мне.

Он невозмутимо отправился в кухню, скинув по дороге пиджак и забросив его в комнату на кресло.

Улыбаясь, Кэрол последовала за ним.

Она даже не надеялась, что он примет ее так радушно, как ни в чем не бывало. Ее переполнила такая радость, что появилось ощущение, будто за спиной выросли крылья, и она способна сейчас взлететь.

Не произнеся больше ни слова, они сообща разогрели ужин и накрыли на стол. Так же молча поели.

Кэрол вдруг настолько оробела, что не могла выдавить из себя ни слова.

Вымыв посуду, они прошли в гостиную. Джек устроился на кушетке, лениво закинув ногу за ногу, а Кэрол робко присела в кресло. Джек остановил на ней внимательный взгляд и прервал затянувшееся молчание первым.

- Я знал, что ты придешь. Только не думал, что мне придется так долго ждать.

- Знал? - изумилась девушка.

Он кивнул, не отрывая от нее глаз, и, видимо, не собираясь давать объяснения, почему он был в этом так уверен. Хоть Кэрол и было бы очень интересно послушать, почему это он «знал», но сейчас она не стала заострять на этой детали внимание. Если он знал, то это говорит лишь о том, что он хорошо успел ее изучить, и, как всегда, был прав. Или дело не в ней, а в его чрезмерной самоуверенности?

- Я хотела сделать это намного раньше, только не получилось. Я немного болела, потом уезжала…

- Я знаю, можешь не рассказывать.

- Куртни рассказывала?

- Нет, никто мне ничего не рассказывал.

- Тогда откуда ты…

Он усмехнулся, но как-то печально.

- Просто наблюдал. И в больницу к тебе я приходил, только попросил медперсонал не говорить об этом никому - гордость не позволяла, чтобы ты об этом узнала.

Кэрол ошеломленно смотрела на него, даже не зная верить ему или нет. Приходил к ней в больницу?

Это после того, как она с ним обошлась? Поверить в это было почти невозможно. Словно прочитав ее мысли, он пожал плечами и тихо вздохнул.

- Сам не верю. Но, тем не менее, так и было.

- А почему сейчас об этом сказал?

- Не знаю. Захотелось вдруг, чтобы ты узнала, что я не остался равнодушным к тому, что ты едва не умерла от этого кровоизлияния, к тому, что тебе плохо и что с тобой происходит. К тебе, короче говоря.

Кэрол почувствовала, как заливается румянцем и, опустив голову, стала смотреть на свои пальцы, нервно теребящие обручальное кольцо, которое она так до сих пор и не сняла. Взгляд Джека тоже задержался на кольце и резко помрачнел.

- Все еще страдаешь? - немного резковато спросил он.

Девушка вздрогнула и проглотила подступивший к горлу ком.

- Джек, я пыталась с тобой связаться, но не могла тебя поймать, а потом ты уехал, - продолжила она, пропустив его вопрос мимо ушей. - Я хотела тебе сказать, что жалею о своем поведении… тогда, о своих словах и обвинениях. Ты был прав, во всем, что говорил мне… я была не в себе, я не хотела тебя обидеть. Ты делал то, о чем я тебя попросила. Не ты его погубил, а я. Я во всем виновата. Если бы…

- Хватит, Кэрол, - мягко, но твердо проговорил он, прервав ее мучительные излияния. - Виноваты все, и не виноват никто, ясно тебе? Пора уже тебе успокоиться. Или всю жизнь собралась потратить на размышления, кто в чем виноват? Не зацикливайся, нельзя. У каждого в жизни случается что-то такое, что кажется невыносимым, но через это просто нужно перешагнуть и жить дальше. Чтобы не случилось, нельзя воспринимать это как конец света. Конец - это собственная смерть, а все остальное - ерунда. Ты всегда мечтала быть сильной. Так будь ею! Пойми, жизнь никогда не преподносит тех испытаний, которые нам не по силам. Жизнь лучше знает, что ты сможешь вынести, а что нет.

- Значит, она плохо меня знает, - чуть слышно ответила Кэрол. - Она меня уже затрепала, у меня не осталось сил.

- Тебе только так кажется. Посмотри на себя в зеркало. Прекрасная молодая женщина, цветущая и ухоженная, а не спившееся нечто с пустыми глазами, давно махнувшее рукой на то, как выглядит. По тебе не скажешь, что жизнь тебя затрепала, а если этого не видно, значит в тебе еще достаточно сил, чтобы жить дальше. Посмотри на меня. Сколько меня не ломай - бесполезно. Только смерть может меня сломать, больше ничего.

- Да, ты сильный, - с уважением и затаенным восхищением согласилась Кэрол.

- Да, я сильный! И если хочешь, я поделюсь с тобой своей силой, ее хватит на двоих, а может быть, и больше. Я помогу тебе, если ты считаешь, что не можешь справиться сама с этим испытанием.

- Спасибо, но думаю, вряд ли ты можешь мне помочь. Я сама должна выкарабкаться.

- Напрасно ты так думаешь. Когда тяжело, поддержка другого человека играет важную и порой даже решающую роль.

Кэрол помолчала, разглядывая свои ногти.

- Значит, ты не сердишься? - уточнила она, не совсем понимая, что он имеет в виду, предлагая свою поддержку, и инстинктивно не желая продолжать эту тему.

- Для тебя так важно, чтобы я не сердился? - улыбнулся он.

- Важно. Иначе я бы не пришла.

- Понимаю. Хорошо, я буду считать, что все твои слова были сказаны под влиянием нервного срыва и истерики. Впрочем, я так и раньше считал.

- Значит, ты и не сердился?

- Не сердился? Да ты что! - он рассмеялся. - Я чуть не лопнул от злости. Ты нанесла мне удар ниже пояса.

Кэрол улыбнулась ему. Повисло напряженное молчание. Девушка поднялась, считая, что говорить больше не о чем.

- Спасибо, Джек. Признаться, я не ожидала, что вот так легко у меня получится исправить свою ошибку… особенно после того, как ты меня сегодня так толкнул. Я была уверена, что ты меня ненавидишь.

- Ну… есть немного, - улыбнулся он, поднимаясь с кушетки.

- Я пойду, уже поздно, - Кэрол подхватила свою сумочку, но он вдруг вырвал ее у нее из рук.

- Уже? Мы так долго не виделись, а ты сразу убегаешь. Неужели даже из вежливости не хочешь поинтересоваться, как я жил этот год, чем занимался, что у меня произошло? Или тебе совсем не интересно?

Голос его был спокойным и мягким, но взгляд вдруг потяжелел.

- Ну почему же? Очень интересно, - улыбнулась она. - Просто я посчитала неудобным спрашивать тебя об этом, чтобы ты не подумал, что я лезу в твою жизнь и сую нос, куда не следует. Но если ты не против, я бы хотела услышать о том, как прошел для тебя этот год.

- Ужасно, - серьезно ответил он, пронзая ее заблестевшими тихим затаенным гневом глазами, а в его голосе Кэрол уловила упрек. - Это был самый тяжелый год в моей жизни.

- Почему? Проблемы на работе? - тихо спросила Кэрол, отводя взгляд.

- Нет, с работой у меня все в порядке. Даже лучше, чем всегда.

- Для меня этот год тоже был самым тяжелым за всю жизнь, - Кэрол мягким осторожным движением забрала у него сумочку.

Она видела, что он злится, не удовлетворенный их разговором и ждет от нее чего-то еще. Похоже, ему нужны не только извинения. Неужели за год, который они ни разу не виделись, он не потерял к ней интерес, если таковой был, как он говорил? Что он от нее хочет, чего ждет? Что она бросится ему на шею с пылкими признаниями в любви?

Кэрол покраснела при мысли, что он мог подумать, что она пришла именно за этим. Подняв на него похолодевший взгляд, она сказала не менее холодно и сдержано:

- Я принесла свои извинения. А сейчас мне пора. Спокойной ночи, Джек. Может, еще увидимся… как-нибудь, - добавила она, чтобы он не расценил ее слова, как обещание продолжить отношения.

Она повернулась к двери, гадая, проводит ли он ее к выходу, и чувствуя, что на сердце опять заскреблись кошки. Она поспешила радоваться тому, что все так просто вышло. Перед тем, как отвернуться, она успела заметить, как побледнело его вдруг окаменевшее лицо.

Она шагнула в сторону выхода, но он остановил ее, схватив за руку и заставив резко развернуться. Притянув к себе, он сжал ее в объятиях и прижался к ее губам в долгом жадном поцелуе. Девушка напряглась, но он лишь крепче прижал ее к себе, не позволяя отстраниться. Потом, видимо боясь ее испугать, он ослабил хватку и, оторвавшись от ее губ, заглянул в изумленные глаза. От его взгляда по телу Кэрол словно электрический заряд прошел, заставив задрожать, но не от страха. Он смотрел на нее с нескрываемым более вожделением, и его взгляд обжег ее, а сердце бешено заколотилось в груди.

- Ты опять не понял… - задыхаясь, проговорила она, пытаясь отстраниться. - Я пришла извиниться… и все! А теперь я уйду.

- Ты никуда не уйдешь, - твердо возразил он, обвив рукой ее талию, а другой не спеша расстегивая пуговицы на ее блузке. Опустив взгляд, Кэрол посмотрела на ловкие пальцы, которым, судя по всему, не в первой приходилось это делать, и за свою практику они успели превосходно натренироваться. Поймав его красивую кисть, девушка остановила ее и оторвала от своей блузки. Он нежно сжал ее руку в своей ладони, и плотнее прижал к себе гибкое стройное тело, чтобы почувствовать его формы, его упругость и тепло, которое он смог ощутить даже сквозь одежду. Девушка была напряжена и дрожала, как осиновый лист, смотря на него широко раскрытыми глазами, в которых смешались растерянность и страх. Плотно прижатая к его бедрам, она медленно залилась краской, чувствуя силу его желания, чем вызвала у него легкую задорную улыбку. В глазах его появились бесы, которые плясали в игривом возбуждении маленькими огоньками в черных зрачках, словно призывая ее поиграть с ними.

- Отпусти, - севшим голосом прошептала Кэрол, не в силах оторвать глаз от этих огоньков, которые ее как будто загипнотизировали.

Джек покачал головой.

- Нет, Кэрол. Один раз я уже тебя отпустил, и это было моей самой большой ошибкой. Я люблю тебя. И я так долго ждал. Я дал тебе целый год на то, чтобы отойти от всего, что произошло, дабы совесть не заела тебя в моих объятиях. Я пожертвовал собой, ты это понимаешь? Мне было так тяжело без тебя, ты даже представить себе не можешь. А теперь, когда ты, наконец, пришла ко мне, я тебя больше не отпущу. Ни за что.

Наклонившись, он снова коснулся ее губ. Его ладонь скользнула под расстёгнутую блузку и погладила упругую грудь, обжигая ее кожу и заставив затрепетать. Почувствовав ее дрожь, он с силой впился в ее рот, не опасаясь более напугать ее своей страстью. Но девушка вдруг отчаянно рванулась, выскользнув из его рук, и отскочила назад. Он не предпринял попытки ее снова схватить, и мгновение она смотрела ему в глаза, не отрывающиеся от нее, потом быстро развернулась и выскочила из комнаты. К ее облегчению, он больше не попытался ее остановить, и она, подбежав к входной двери, схватилась за ручку трясущимися пальцами и рванула ее на себя. К ее удивлению, дверь не поддалась. Быстро девушка пробежалась ладонями по замкам, пытаясь разобраться, на какой из них заперта дверь. Ни на какой. Дверь была заперта на ключ, которого в замочной скважине не было. Кэрол замерла, положив ладони на дверь и растерянно смотря на нее. Он запер дверь сразу, как они вошли, убрав ключ, а она даже не заметила. Он не собирался ее выпускать изначально. Кэрол это шокировало. Она ожидала от него чего угодно, ярости, ненависти, грубости, презрения… но не этого! Он никогда себя так с ней не вел. С такой наглостью, с таким напором. Почему же он ведет себя так сейчас? Почему раньше не позволял себе ничего подобного, а теперь вдруг показал, каким на самом деле мог быть с женщиной, и здесь продемонстрировав свою знаменитую наглость и напор?

Она крупно вздрогнула, когда теплые ладони скользнули по ее талии, погладили обнаженную кожу под ее распахнутой блузкой, которую она не успела застегнуть.

- Открой дверь, - сдавленным голосом шепнула она, не поворачиваясь.

Он не ответил, взял за ворот ее блузку и потянул вниз, обнажая ее плечи. Кэрол прижалась к двери, зажав между ней и своей грудью руки, тем самым не позволяя ему снять блузку. Уткнувшись в дверь лбом, она зажмурилась, когда он, откинув ее волосы вперед, стал неторопливо целовать ее плечо и шею.

- Попалась, моя красавица… - с нежностью шепнул он ей на ухо, лаская его легкими прикосновениями своих губ. По телу девушки прошла дрожь. – Я же сказал – не отпущу…

Она сжалась еще больше, когда он расстегнул застежку ее бюстгальтера под блузкой. Прижав руки к груди, она сильнее вжалась в дверь, не позволив его рукам добраться до ее груди. Тогда он расстегнул молнию на ее юбке и стащил вниз по бедрам, не спеша, любуясь открывающимся его взгляду телом.

Кэрол порывисто развернулась, чтобы ему помешать, не отрывая стиснутых рук от груди, но он словно того и ждал, сразу схватив ее и прижав спиной к двери. Тщетно девушка пыталась его оттолкнуть, задыхаясь от его жадных поцелуев, дрожа под его ладонями, нагло скользящими и ощупывающими ее тело. Она напрягалась, упираясь руками в его плечи в безуспешной попытке отстраниться, вжатая его телом в дверь, пока его рот то скользил по ее шее, то страстно впивался в нее, причиняя легкую боль, опускаясь все ниже, к груди. Освободив ее от болтающегося бюстгальтера, он сжал ее ладонями, жадно целуя.

Кэрол невольно содрогнулась под его ласками. Пол зашатался у нее под ногами, комната закружилась, и она закрыла глаза, чтобы не упасть. Ее окатило горячей волной желания, дыхание перехватило от необъяснимого и непонятного восторга. Она вдруг поняла, что хотела этого, давно хотела, только не позволяла себе в этом признаться, неосознанно, подсознательно мечтая о его поцелуях, ласках, объятиях.

- Я люблю тебя, - дрожащим шёпотом простонал он. – Хватит… прошу тебя хватит! Не отталкивай меня! Не мучай…

Схватив ее за затылок, он больно сжал пальцами ее волосы и со стоном впился в ее рот в глубоком страстном поцелуе. И Кэрол вдруг обмякла в его руках, перестав сопротивляться.

Она не пыталась больше ему помешать прикасаться к себе, и вскоре ее блузка была на полу в обнимку с его рубашкой. Она забыла обо всем, даже о Мэтте, чувствуя его горячие губы на своей шее и груди, его руки, нетерпеливо изучающие ее тело и желающие как будто охватить все и сразу.

Он крепко обнял ее, прижимая к своему обнаженному торсу, и задрожал от прикосновения упругой возбужденной груди, упершейся в него твердыми сосками. Девушка, наконец, ответила на его страстный поцелуй, обвив руками его шею, и сама прижалась к нему еще сильнее, подчиняясь безотчетному зову охваченного огнем тела.

Подхватив на руки, он вынес ее из прихожей, вернувшись в гостиную.

Там опустил ее на кушетку, не разжимая объятий и не отрываясь от ее губ. Опустив руки ниже, он скользнул под приспущенную юбку, лаская гладкие бедра, которые слегка задвигались под ним в мучительной истоме, чем заставили его потерять голову. Не в силах больше сдерживаться, он сорвал с девушки юбку и трусики, ловко и быстро избавился от остатков своей одежды, и вжал ее в кушетку своим телом, дрожа от нетерпения.

Кэрол тихо застонала и выгнулась под ним, наслаждаясь жаром охваченного страстью стройного обнаженного тела мужчины, к которому ее всегда влекло и близость с которым представлялась ей невозможной.

Удивительный мужчина. Мужчина, перед которым вряд ли может устоять женщина.

Перед которым не устояла бы и она, пожелай он настоять, как теперь.

Он овладел ею с хриплым стоном, который подхватила девушка, крепко обвив его тело и руками, и ногами. Она двигалась в такт его плавным движениям, то впиваясь пальцами в спину, то сладострастно гладя твердые мускулы, переливающиеся под влажной гладкой кожей, с упоением ловя одурманивающий резкий запах его одеколона. Его губы казались ей такими сладкими, такими горячими, и он так ее целовал, что одними своими поцелуями мог довести до вершин блаженства.

Она кусала губы, чтобы сдержать рвущиеся из груди крики, обезумев от охвативших ее чувств и ощущений, настолько острых и глубоких, что временами ей казалось, что все происходящее нереально.

Встречаясь с его глазами, она содрогалась от крупной дрожи, пробегающей по ее телу. Томный огонь, страсть и нескрываемое удовольствие, что она видела в них, сводили ее с ума. Этот взгляд отзывался не только в ее теле, он разворошил вдруг всю душу.

Никогда ее еще не охватывала такая страсть, как сейчас, она словно перешла на нее от него, какая-то дикая, неистовая, животная. Именно с такой страстью он ее любил, то рыча, как зверь, то срываясь на громкие стоны. Потеряв голову, обезумев, она со всех сил прижимала его к себе, забыв обо все на свете, пока наслаждение не обрушилось на нее со всей силой, вырвав из ее горла хриплый крик, острое, нестерпимое, заставившее ее забиться под ним в непреодолимых сладостных судорогах, пронзивших все ее тело.

Он вдруг схватил ее за волосы на затылке и рванул, подняв к себе ее лицо и впившись взглядом в искаженные безумным наслаждением черты. Девушка жалобно застонала сквозь приоткрытые губы. Не отрывая глаз от ее лица, он оскалился, обнажив стиснутые зубы, и, сделав несколько резких сильных толчков, зажмурился, низко и хрипло вскрикнув. Стиснув девушку, он уронил голову и захрипел, крупно вздрагивая всем телом. Потом замер и долго не двигался, продолжая сжимать ее в объятиях и тяжело дыша ей на ухо. Кэрол в бессилии лежала под ним, закрыв глаза, не обращая внимания на тяжесть его расслабленного тела, придавившего ее. Ей было тяжело дышать, но она не хотела, чтобы он отстранился, ей нравилось лежать вот так, слившись с ним в одно целое, в его объятиях, ощущать тяжесть его тела, чувствовать, как сильно и быстро бьется в его груди сердце. Поддавшись безотчетному порыву, она подняла руку и с нежностью погрузила пальцы в его волосы. Подняв голову, он посмотрел ей в лицо, в глаза. И вдруг улыбнулся, ласково, нежно. А еще, как показалось Кэрол, радостно и счастливо. Она ответила ему улыбкой, ощущая, что ее саму переполняют эти чувства – радость и счастье. Она больше не сердилась на него за его наглость, с которой он ее поломал, заставив ему отдаться. Ей было слишком хорошо сейчас, и она не хотела ни о чем жалеть, ни о чем задумываться.

Положив ладони ей на скулы, он поцеловал ее долгим нежным поцелуем.

Обняв его, девушка ответила на его поцелуй.

Когда он отстранился, Кэрол почувствовала болезненный укол сожаления и что-то, похожее на протест.

Но он, наклонившись, подхватил ее на руки и, легко оторвав от кушетки, выпрямился и понес в спальню. Когда он положил ее на свою кровать и, выпрямившись, стал разглядывать ее обнаженное тело, по его взгляду Кэрол поняла, что ничего еще не закончилось, наоборот, все только начинается. Он так пристально ее разглядывал, что она невольно покраснела, смутившись. Потянув на себя покрывало, она хотела прикрыться им, но Джек, наклонившись, вырвал покрывало из ее рук и отбросил в сторону.

- Нет! Хватит от меня прятаться. Я хочу на тебя смотреть. Давно хочу… И буду!

Присев рядом, он стал неторопливо водить ладонью по ее телу, продолжая смотреть вновь загоревшимися глазами. Замерев, девушка неподвижным взглядом наблюдала за ним.

- Ты красивая, - вдруг севшим голосом проговорил он чуть слышно и поднял на нее какой-то странно затуманенный взгляд. – Ты понравилась мне с первого взгляда.

- Не заметила, - так же тихо отозвалась Кэрол.

- Понравилась, - повторил он уверенно.

- Это тогда под дождем, что ли? Верится с трудом.

Он сипло рассмеялся, как-то напряженно.

- Нет, конечно. Когда ты пришла ко мне в офис. Хотя тогда под дождем ты тоже неплохо смотрелась в облепившей твое тело мокрой одежде. Я вспомнил об этом, когда увидел тебя в офисе. О мокрой прозрачной блузке, о прилипшей юбке…

На лице девушки отразилось удивление и смятение.

- Я думала, что ты… думаешь о деле, с которым я к тебе пришла. А не о мокрой юбке. О, мужчины, что у вас в голове творится?

Он снова засмеялся над ее искренним недоумением.

- Ты себе даже не представляешь. Хорошо, что вам, женщинам, не дано читать наши мысли.

- Да, наверное, - пробормотала Кэрол. Помолчав, наблюдая за ласкающей ее тело ладонью, она подняла на него внимательный взгляд. – Скажи… а когда я болела… ты трогал меня?

Оторвавшись от созерцания ее тела, он взглянул на нее веселыми глазами.

- Я еще тогда видел, как ты хочешь меня спросить об этом, но так и не решилась. Почему?

- Я не была уверена… сначала я вообще подумала, что мне приснилось.

- Тебе часто снилось, как я тебя ласкаю? – насмешливо спросил он.

- Нет! Вообще не снилось!

- Тогда почему ты так подумала?

Кэрол пожала плечами.

- Потому что легче было подумать, что мне приснилось, чем то, что ты мог делать такое на самом деле.

- Почему это? По-твоему, я каменный? Или не мужчина?

- Значит, это был не сон.

- Нет, конечно. Я был уверен, что ты помнишь, но решила сделать вид, что ничего такого не было. Если честно, меня это тогда очень даже раздосадовало. Что ты проигнорировала мою страсть. Меня ужасно бесило, что ты на все закрываешь глаза, делая вид, что не замечаешь, как нравишься мне, как я тебя хочу…

Кэрол помолчала, опустив глаза.

- Но так и было… я не делала вид…

- Да ладно! Все видели, все! Кроме тебя. Почему?

Девушка медленно пожала плечом.

- Я была уверена, что не могу понравиться такому мужчине, как ты…

Он с искренним удивлением уставился на нее.

- Ты шутишь? Почему это ты не могла мне понравиться?

- Ну… кто ты и кто я. Ты такой умный, успешный, знаменитый… сильный. А я… - она не смогла продолжить, опустив глаза. Дочь шлюхи, которую все презирали, слабая, никчемная девчонка, ничего из себя не представляющая. Она не сказала это вслух, но он прочитал это на ее лице.

- Ты женщина. Очень красивая, женственная, нежная, соблазнительная… Чтобы понравиться мужчине, каким бы он ни был, женщина вовсе не должна быть только исключительно умной, успешной и сильной. Зачем? Ты же не мужчина, чтобы иметь такие качества. Это мужик в юбке, и думаешь, такие больше нравятся нам, мужчинам?

- Ну почему сразу мужик в юбке? Вот Куртни, например. Ведь ты же сам говорил, что преклоняешься перед ней…

- Да, преклоняюсь. И уважаю. И восхищаюсь…

- Вот видишь!

- … Но в постель бы свою ее не положил. И, тем более, не женился бы. Даже если бы она была моложе и свободна.

Кэрол промолчала, и на лице ее вдруг отразилась обида. Обида за ее обожаемую Куртни.

- Тогда вы, мужчины, странные. Куртни лучшая из женщин.

- Лучшая, - согласился он примирительно. – Я ведь не говорю, что она не может нравиться мужчинам. Я говорил конкретно о себе. И имел в виду совсем не Куртни. Это ты ее привела в пример. Между прочим, я знаю мужчину, которому она очень даже нравится, как женщина, который бы не только уложил ее в постель, но и женился бы, будь она свободна.

- Правда? Кто это? – Кэрол округлила глаза, забыв о своей обиде, и, оторвавшись от подушек, села.

- Ты умеешь хранить секреты? – Джек лукаво улыбнулся.

Девушка энергично кивнула. Мгновение он молчал, выдерживая паузу, разглядывая ее помутневшим от желания взглядом. Кэрол с нетерпением смотрела на него.

- Ну?

- Мой отец.

- Не может быть!

- Только смотри, не проговорись, - протянув руку, он взял в ладонь прядь длинных золотистых локонов, рассыпавшихся по ее голым плечам. Поднеся к лицу, он с упоением вдохнул их запах.

- Значит, твой отец знает толк в женщинах, - довольно заявила Кэрол.

- На вкус и цвет, как говорится… А ты ему, между прочим, тоже приглянулась. Он все меня о тебе выспрашивал. Старый проныра сразу смекнул, что ты мне нравишься. Всем это сразу бросалось в глаза, одна ты не видела! Не верится мне в это.

- Я уже объяснила, почему.

- Потому что считала, что не могла мне понравиться? Глупо. Ты себя в зеркало видела? Нет, ты просто не хотела замечать мое отношение к тебе, вот и не замечала. А я, как идиот, все возился с тобой, деликатничал… пока не получил пинок под зад, - на лице его вдруг появилась злоба и, схватив девушку, он опрокинул ее на спину. – Надо было сразу трахнуть тебя и не мучиться…

Девушка возмущенно вскрикнула, но ее возглас был подавлен властным требовательным поцелуем. Да, деликатничать с ней он больше не собирался, судя по всему. Но и Кэрол больше не находила в себе ни сил, ни желания ему противиться, мгновенно разомлев от его поцелуя. Тело ее помимо ее воли выгнулось навстречу его ласкам, охваченное желанием. С трепетом она отдалась во власть его рук, его губ… И жалобно беспомощно стонала, удивленная, пораженная тем, каким неимоверным удовольствием, какой страшной страстью отзывалось ее тело на его ласки. Словно из нее вдруг извергся огненный вулкан, который долго скрывался где-то внутри… Но даже теперь она не хотела признать, что сила ее страсти заключалась в том, что она желала его, давно и долго. А это желание, столько времени подавляемое, наконец-то вырвалось и теперь подавило в отместку ее так же, как она подавляла его все это время. Она понимала, что он это знал, понимал, такая страсть не могла возникнуть сразу и из ниоткуда, только сейчас, что она выдавала ее, выдавало то, что она хотела его тоже, давно и сильно… Но она ничего не могла поделать с этим, чтобы скрыть это. Хоть ей и не хотелось, чтобы он думал, что она хотела его тогда, еще год назад, когда у нее был Мэтт. Но вскоре и это перестало иметь для нее значение, когда она вскрикивала от страсти, как безумная, в его объятиях, не владея собой. Когда извивалась и дрожала всем телом. Когда с такой легкостью и быстротой ее тело отзывалось на его страсть неудержимыми оргазмами. Она была охвачена ужасом и восторгом одновременно, ощущая себя развратной шлюхой, отдаваясь ему вновь и вновь, позволяя делать с собой все, что он хотел. «О, Боже, я все-таки такая же, как мать! – мелькало у нее в иступленном мозгу. – Развратная и похотливая! Я так и знала!». Она была ошеломлена и шокирована, но ей это нравилось. Нравилось это безумие, в которое она попала. И она мечтала о том, чтобы это никогда не кончалось. Джек, видимо, тоже не хотел, чтобы это кончалось, потому что не оставлял ее в покое до самого утра, охваченный ненасытной страстью, которая возрождала силы в его молодом горячем теле вновь и вновь. Ей казалось, что он никогда не выпустит ее из своих объятий.

Он не отличался сдержанностью, с головой окунаясь в свои ощущения, и наблюдая за ним, Кэрол получала удовольствие от осознания того, что ему так с ней хорошо. Тяжелое дыхание, дрожащие руки, хриплые стоны, переполненные глубоким наслаждением и несдержанной страстью - кто бы мог подумать, что Джек Рэндэл, такой вроде бы холодный к женщинам, на самом деле такой чувственный и открытый в постели!

«А может, он только со мной такой? - мелькнула у Кэрол наивная робкая мысль. - Потому что он меня любит?».

Она больше не сомневалась в его словах, наоборот, именно в постели она ему и поверила. Он так ее любил, именно любил, а не просто занимался сексом, это чувствовалось и виделось. И ее сердце сладостно сжималось, а грудь переполнялась бурной радостью и восторгом, и она поймала себя на том, что обожает его, как безумная, как ненормальная. Она даже не сразу заметила, как шепчет ему на ухо о любви дрожащим задыхающимся голосом, а он улыбается и с еще большим жаром уносит ее все дальше, на небеса, в рай.

Когда он, наконец, насытился и позволил ей забыться умиротворенным сном, небо за окном уже светлело. Обессиленная, Кэрол крепко спала, в беспорядке разметав по подушке взлохмаченные после их неистовых любовных безумств длинные волосы. Разомлевшее тело белело в предрассветных сумерках на фоне голубых простыней, которые Джек снова с нее стащил после того, как она уснула, укутавшись в них. Долго он разглядывал неподвижную девушку ясными глазами, в которых не было и тени сна. Потом поднялся и, как был, обнаженный отправился на кухню, зажав между ровных зубов сигарету.