Линда Ховард "Сердцеед"

Девочки спасибо большое за перевод

Вот тут бы надо исправить
Губы Мишель были упрямо сжаты, выражение лица выражало безразличие к происходящему.

 » Глава 3

Глава 3 Перевод Весея, бета Джули.

Телефон зазвонил, когда Мишель готовила себе вторую чашку кофе и наблюдала за восходом солнца, настраиваясь на новый день и новые хозяйственные заботы. Она была совсем без сил. Ее глаза были воспалены и под ними залегли темные тени, как напо-минание о тех бессонных часах, когда она беспокойно крутилась в кровати, вспоминая каждое слово Джона и свою реакцию на ма-лейшее прикосновение его губ или рук. «Его репутация не была преувеличенной» - подумала Мишель с горечью. Сердцеед… Его прикосновения обещали восхитительное блаженство, и он с легко-стью мог соблазнить любую женщину.
Мишель не хотела сейчас разговаривать с ним, но зная Джона дос-таточно хорошо, понимала: он ни за что не отступится, если уже принял решение. Он непременно вернется назад. Если Мишель не возьмет телефон, он сегодня же примчится, чтобы выяснить, поче-му она не отвечала на его звонки. Она не представляла, как снова встретится с ним лицом к лицу, поэтому подняла трубку и пробор-мотала слова приветствия.
- Мишель, любимая.
Она побледнела, пальцы напряженно сжали телефонную трубку. Могла ли она вызвать его силой своего воображения вчера ночью, когда думала о нем и вспоминала прошлую жизнь? Мишель пыта-лась забыть его, держать его образ спрятанным в памяти, но ино-гда воспоминания о пережитом кошмаре возвращались вновь. То-гда ей снова становилось страшно оттого, что она одинока и беспо-мощна, а рядом нет никого, кому она могла бы довериться, или по-просить помощи. Теперь с ней не было даже отца.
- Роджер, - произнесла она слабым голосом.
Без сомнения, это был он. Никто, кроме ее бывшего мужа не произ-носил ее имя так ласково, нежно, с таким обожанием.
Его голос был низким, глухим.
- Ты нужна мне, любимая. Вернись ко мне, пожалуйста. Умоляю. Обещаю, я больше никогда не причиню тебе боли. Я буду обра-щаться с тобой, как с принцессой.
- Нет, - задыхаясь, Мишель пододвинула стул, чтобы сесть и унять дрожь в ногах. Холодный ужас сковал ее. Как мог он даже предположить, что она вернется?
- Не говори так, пожалуйста,- простонал Роджер, - Мишель, мои ро-дители умерли. Ты нужна мне теперь больше, чем когда-либо. Я думал, ты приедешь на их похороны, на прошлой неделе, но ты не появилась, и я больше так не могу. Вернись, я клянусь, что теперь все будет по-другому.
- Мы разведены, - произнесла она слабым, напряженным голосом. Холодный пот тонкой струйкой стекал по ее спине.
- Мы снова можем пожениться. Пожалуйста, любимая.
"Нет!" Мысль о том, чтобы вступить с ним в повторный брак внуша-ла такое отвращение, что ей было трудно даже изображать вежли-вость. Она отчаянно боролась, чтобы сохранить остатки самообла-дания.
- Сожалею о твоих родителях, я ничего не знала об этом. Что с ни-ми случилось?
- Авиакатастрофа, - в его хриплом голосе все еще слышалась боль от потери, - они совершали полет над озером и попали в шторм.
- Я сожалею, - снова сказала Мишель, но даже если бы она вовремя узнала о похоронах, то не поехала бы на них. Никогда по своей во-ле Мишель не встретится больше с Роджером.
Роджер замолчал на одно мгновение, и она почти воочию увидела, как он потер шею, тем неосознанным возбужденным жестом, кото-рый она так часто замечала за ним.
- Мишель, я все еще люблю тебя. И не могу без тебя жить. Клянусь, теперь все будет совершенно не так, как было раньше, потому, что я никогда больше не причиню тебе боли. Я вел себя, как проклятый ревнивец, хотя у меня не было на это никакой причины.
«Нет, она была!» - подумала Мишель, закрывая глаза, и чув-ство вины смешалось в ее душе с ужасом, который охватывал ее, стоило ей только услышать голос бывшего мужа. И пусть в ее жиз-ни не было другого мужчины в физическом смысле, но был ли хоть один день в течение прошлых десяти лет, когда Мишель не думала бы о Джоне Рафферти? Какая-то часть ее всегда была скрыта и от Роджера и от любого другого человека, потому что они не знали, что в ее жизни уже был «Сердцеед», человек, который похитил ее сердце.
- Роджер, не говори так, - прошептала она. Все кончено, я никогда не вернусь. У меня есть все, что мне нужно: я работаю на ранчо и сама могу о себе позаботиться.
Он издал звук, полный отвращения.
- Ты не должна говорить, что тебя нравится работа на этом заню-ханном ранчо! Я знаю, ты привыкла к жизни намного лучшей, чем та, которая у тебя сейчас. И я могу дать тебе все, что ты захочешь!
- Нет, Роджер, - сказала она мягко, - не можешь. Я вешаю трубку. До свидания, и, пожалуйста, не звони мне больше.
Очень спокойно она положила трубку на свой старенький теле-фон, и спрятала лицо в ладонях. Она все время дрожала, голова кружилась, стоило ей лишь представить последствия того, что ей сообщил Роджер. Его родители умерли, а она так на них рассчиты-вала … Они использовали свое влияние и власть, чтобы удержи-вать ее бывшего мужа на расстоянии. Конечно, не из сочувствия или желания помочь, просто они очень дорожили своей репутацией и положением в обществе, а у Мишель были сведения, способные разрушить их благопристойную жизнь. Если бы в прессу попали ее фотографии и результаты медицинской экспертизы, мог разразить-ся грандиозный скандал. Вообразите только, Роджер Бекман из Филадельфии, один из тех, кто не прочь поколотить собственную жену!
Это медицинское свидетельство лежало теперь в сейфе ее отца. Бедный папа, теперь он навсегда был недосягаем для Роджера, и его безумных угроз. Она жила, как в аду, боясь за отца, зная, на ка-кое зло способен ее бывший муж. Мишель прекрасно понимала, что его родители пойдут на все, чтобы защитить Роджера, вне зави-симости оттого, что тот совершил. Еще бы, с их связями и деньгами!
Поначалу ей нравились родственники со стороны мужа, но доброе отношение к ним исчезло без следа, как только они откупили Род-жера от неприятностей в тот раз, когда он впервые причинил ей боль. Она понимала, они родители и обожают своего сына, и ей не оставалось ничего другого, только ждать. Не было никого, кто по-мог бы ей в беде, она могла рассчитывать только на себя. Однаж-ды Мишель настолько была доведена до отчаяния, что упомянула о том, что с ней происходит в разговоре со своим отцом, но он на-столько расстроился, что она не стала продолжать эту беседу. Отец тогда очень быстро убедил себя, что Мишель просто преуве-личивает. Семейная жизнь – это не всегда безоблачное счастье, но и ссоры, обиды, и их нужно уметь разрешать, а он всегда считал Мишель избалованным, капризным ребенком. Если он и предпола-гал, что в их семье есть какие-то мелкие разногласия, то думал, что молодая пара сама разберется с ними.
Ей было плохо, страшно, одиноко, но что могла она поделать, зная, что под угрозой жизнь единственного близкого человека. Отец любил ее, она знала, что любил, но Мишель была для него скорее игрушкой, чем просто человеком. Его прекрасной, любимой малыш-кой.
Мишель понимала, он не вынес бы такой правды о жизни любимой дочери, и поэтому старалась выглядеть беспечной и счастливой ради него. Нельзя было позволить ему думать, будто он подвел ее в чем-то, не справился с обязанностями отца, защитника. Она все-гда была его главной слабостью, и потому ей пришлось быть силь-ной за них обоих. Только она могла защитить его от угроз мужа, и себя защитить тоже должна была сама.
Никогда в жизни она не вернется к Роджеру. Ей так и не уда-лось до конца справиться со своими кошмарами, она просто спря-тала их глубоко внутри. Мишель старалась забыть все и жить дальше, не позволяя воспоминаниям разрушить ее жизнь. Но ужас после пережитого, страх, растерянность никуда не исчезли, и она вновь испытала их, как только услышала голос Роджера.
Старое знакомое чувство беспомощности и одиночества на-хлынуло, причиняя боль и страдание.
Мишель огляделась вокруг, медленно возвращаясь из прошло-го, и бросилась к плите, на которой сбегал кофе. Вот как раз то, что ей сейчас нужно – занять руки и мысли каким-либо простым делом, забыть все, успокоиться. Именно поэтому Мишель после развода отправилась в путешествие на два года, надеясь позабыть обо всем. Тогда отец убедил ее сделать это, потому что решил, что это поможет Мишель отвлечься и избавиться от депрессии, вызванной разводом.
А теперь у нее была настоящая работа, которая изматывала ее, делала опустошенной и больной, но так или иначе помогала, пото-му что это было первое стоящее дело в ее жизни.

* * *

Джон был раздражен все утро. Он был в плохом настроении с той самой минуты, как встал с кровати, тело болело от неутоленно-го желания, будто он снова стал несмышленым подростком, кото-рому не дают покоя бушующие гормоны. Он думал, что давно про-шел путь от подростка до мужчины, которым стал, но сейчас черто-вы гормоны никак не могли угомониться, и он точно знал почему. Он никак не мог уснуть этой ночью, потому что вспоминал вчерашний вечер, ощущения, когда прижал к себе Мишель, ее сладкий вкус и шелковистую мягкость тела. Она хотела его не меньше, Джон был слишком опытен, чтобы ошибиться в этом. Но он не сдержался, по-вел себя слишком напористо, потому что десять лет мечтал заполу-чить Мишель, а сейчас она вдруг оказалась почти в его руках.
Неудивительно, что она так решительно отказалась. Предложить ей расплатиться собственным телом, так оскорбить ее! Любой жен-щине не понравилось бы это. Даже те, которые сами искали его расположения и стремились попасть к нему в постель, хотели со-хранить лицо и выглядеть достойно, после проведенной ночи. По-этому он не мог осуждать Мишель за такую реакцию на его грязное предложение.
Вчера она совсем не выглядела высокомерной. Хмурый взгляд Джона стал еще темнее. Мишель старалась разговаривать с ним холодно и отстраненно, но былая задиристость и неприветливость пропали.
Вот и отлично, они исчезли и не должны вернуться вновь. Возмож-но, она просто растерялась, не зная как обойтись без того мешка денег, который всегда воспринимала как данность. Она была бес-помощна и не приспособлена к жизни, не имела навыков работы или других талантов. Все, что у нее было – это хорошие манеры и светское воспитание, а такое богатство в наши дни не стоило и гроша. Мишель была совершенно одна там, на ранчо, и у нее не было никого, к кому она могла обратиться за помощью.
Джон издал невнятный звук и развернул свою лошадь.
- Я буду позже, - бросил он Неваде, и поскакал прочь. Управляющий хмуро усмехнулся, наблюдая за тем, куда направился хозяин.
- Долгожданное избавление, - пробормотал он. Невада не догады-вался, какие бесы вселились в его босса сегодняшним утром, но на-строение у того было хуже некуда, и было несказанным облегчени-ем работать без него.
Жеребец Джона скакал длинными, легкими прыжками, этот конь был большим и сильным, высотой семнадцать ладоней в холке. Поначалу он показывал свой норов и упрямство, но они давным-давно завершили эту битву между собой. Теперь животное подчи-нилось мастерству железных мускулистых ног и сильных, умелых рук своего наездника. Этому животному нравилась быстрая скачка, и они галопом неслись через поля, выбивая копытами комья грязи.
Чем больше Джон размышлял обо всем, тем меньше ему это нравилось. Подумать только, Мишель одна пыталась восстановить такое огромное ранчо! Это никак не сходилось с тем, что он привык думать о ней, но он своими глазами видел мозоли на ее хрупких ру-ках. Он всегда испытывал презрение к тому, кто воротил свой нос от нормальной, честной работы и ожидал, что кто-то другой сделает ее за них. И между тем, какое-то примитивное мужское начало про-тивилось самой идее, что Мишель попытается справиться с тяже-лой работой на ранчо. Черт побери, почему она не обратилась за помощью к нему? Он был не против того, что в жизни нужно зани-маться чем-то полезным, но никто не ждал от нее, что она превра-тится в пастуха. Мишель была слишком слаба для этого, он понял это сегодняшней ночью, когда держал ее в своих руках, ощущал хрупкость ее костей, мягкую гибкость ее тела. Заставить ее зани-маться уходом за быками, все равно, что использовать прекрасную чистокровную лошадь для того, чтобы пахать землю. Она была со-вершенно одна там, ей могли навредить, причинить боль и прошло бы несколько дней прежде, чем кто-либо обнаружил бы ее. Джон всегда чувствовал отвращение к Лэнгли, который излишне оберегал и защищал Мишель, не позволял ей работать и приучал к безде-лью. Но внезапно сам осознал, что должен чувствовать мужчина, заботясь о такой женщине.
Он усмехнулся над собой, и его конь повел ушами, услышав необычный звук. В одном Джон был твердо уверен - ему не нрави-лась задумка Мишель самой работать на ранчо. Это была работа для мужчины, но даже мужчина не справился бы с ней в одиночку. Хорошо, теперь он позаботится обо всем, нравится ей это или нет. Он был уверен, что она не будет возражать, потому что привыкла находиться под чьей-либо защитой, поэтому и заявил ей вчера, что теперь наступил его черед заботиться о ней. Но ей это не понрави-лось, и она пришла в ярость.
А потом все изменилось. Он почувствовал ее ответную реак-цию, момент, когда губы ее смягчились, и она ответила на поцелуй. Она тоже хотела его, и это знание только усилило желание Джона быть с ней. Она могла сколько угодно сопротивляться ему, ее едкий язычок несколько раз заставлял его выйти из себя, потерять кон-троль над собой, но он все-таки увидел вспышку неуверенности в ее глазах. Это было настолько непривычно, что ему почти захоте-лось, чтобы к ней вернулась ее былая надменность, которая так часто выводила его из себя. Почти, но не совсем. Она была уязви-ма теперь, он ощутил ее слабость, желание. Хотела она этого или нет, но она нуждалась в нем. Это было преимуществом, которое Джон обязательно намеревался использовать.
Никто не открыл ему двери, когда он добрался до ранчо, да и старого грузовика не было на его обычном месте в гараже. Джон стоял, упершись руками в бока, и хмуро озирался по сторонам. Ве-роятно, она уехала в город, хотя трудно было представить, чтобы Мишель Кэбот позволила себе быть замеченной в таком убогом ав-томобиле. Но, в конце концов, это было ее единственное средство передвижения, и разве у нее был выбор?
Возможно, это даже к лучшему, что она уехала и не будет все время путаться под ногами, бросаться на него словно дикая кошка, шипя и огрызаясь. Он мог спокойно проверить, как обстоят дела на ранчо и осмотреть скот. Джон просто хотел узнать, сколько голов насчитывает ее стадо, и в каком оно состоянии. Ясно, что она не справилась бы с большим количеством быков, но он надеялся, что они, во всяком случае, хорошо откормлены, и их можно выгодно продать. Он может сам заняться этим, пока не убедится, что Ми-шель выручила за них справедливую цену, и ее не обманули. Биз-нес, основанный на разведении скота, был жесток к новичкам.
Джон снова вскочил в седло. Сначала он проверил восточное пастбище, где, по словам Мишель, была повреждена изгородь. Це-лые секции необходимо было заменить, и он мысленно подсчитал, сколько проволочного ограждения понадобиться для этого. Все ранчо было в упадке, но ограждение было сейчас самой важной за-дачей. Пышная зеленая трава покрывала его от края до края, и скот нужно было перегнать сюда как можно быстрее. Травы на южном пастбище наверняка не хватало, и он заметит это по состоянию ее быков.
Джон осмотрел всю территорию ранчо за несколько часов и отправился к южному пастбищу. Он придержал лошадь, когда под-нялся на небольшой холм, с вершины которого открывался хороший обзор. Хмурым взглядом он обвел поле, и сдвинул свою шляпу на-зад. Рогатый скот, который он видел, не составлял большого стада, хотя оно было намного больше, чем Рафферти предполагал в на-чале. Пастбище было ужасно вытоптано, но разложенные тут и там кипы сена указывали на усилия, которые предпринимала Мишель, чтобы накормить своих быков. В душе у Джона начал вскипать гнев, едва он подумал о ее борьбе с тяжелыми тюками сена, многие из которых, вероятно, весили больше, чем она сама.
Но когда он увидел саму Мишель, гнев, возникший глубоко внутри, достиг точки кипения. Старый грузовик был оставлен в тени деревьев, вот почему он не заметил его сразу же. А сама девушка изо всех сил пыталась восстановить секцию проволочного заграж-дения. Ремонт изгороди был работой, рассчитанной как минимум на двух человек, в одиночку невозможно было достаточно надежно удерживать моток проволоки, и всегда была вероятность поранить-ся. Маленькая дурочка! О чем она только думала? Если она запу-тается в проволоке, она не сможет выбраться сама, без чьей-либо помощи, а зубья этой проволоки и в самом деле могут серьезно по-ранить ее. Мысль о том, что она лежит тут, запутавшись и истекая кровью, окончательно разъярила его.
Он немного придержал свою лошадь, спускаясь по длинному склону к месту, где она работала, специально давая себе время ос-тыть и успокоиться.
Мишель подняла глаза и увидела его, и даже с такого большого расстояния он заметил, как она напряглась. Затем девушка снова вернулась к своему занятию, усиленно пытаясь вбить металличе-скую скобу в столб забора. В каждом ее порывистом движении скво-зило недовольство, вызванное его появлением.
Он спешился плавным, легким движением, ни на секунду не от-водя от нее пристального взгляда, и привязал свою лошадь к ветке дерева. Молча, он потащил кусок проволоки к следующему столбу и натянул его, в то время как Мишель, также безмолвно продолжала забивать следующую скобу. Как и у Джона, у нее тоже были корот-кие кожаные перчатки для работы в поле, но эта была старая пара мужских перчаток, оставшаяся, вероятно, от одного из прежних ра-ботников ранчо. Перчатки были слишком велики для нее, и в них неудобно было брать небольшие скобы, поэтому она скинула пер-чатку с левой руки. Теперь девушка легко могла справляться со скобами, но проволока уже оставила несколько отметин на нежной коже ее рук. Джон видел воспаленные красные царапины; некото-рые, из которых были достаточно глубоки и уже кровоточили. Ему захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы в голове у нее прояснилось.
- Неужели у тебя не нашлось более разумного занятия, чем одной пытаться починить изгородь? – рявкнул он, натягивая следующий кусок проволоки.
Она продолжала забивать скобу с непроницаемым выражением лица.
- Эта работа должна быть сделана. И я ее делаю.
- Нет, больше не делаешь.
Это заявление заставило Мишель выпрямиться, и она еще сильнее сжала рукоятку молотка.
- Вы хотите получить свой долг сегодня же? - невыразительно спросила она и обвела глазами свое стадо. Мишель побледнела, черты ее лица заострились.
- Вот что я хочу сделать именно сейчас.
Джон вырвал молоток из ее рук и наклонился, чтобы поднять па-кет со скобами. Он подошел к грузовику и положил все на пол. За-тем забросил рулон колючей проволоки в кузов.
- Это может подождать, пока мои работники не сделают все, как положено. Пошли.
Было крайне предусмотрительно с его стороны, что он забрал у нее молоток. Гнев захлестнул Мишель, и она сжала руки в кулаки.
- Я не хочу видеть здесь Ваших рабочих, делающих все правильно! Это, в конце концов, все еще моя земля, и я не желаю платить ту цену, которую Вы запросили за свою помощь.
- А разве я сказал, что у тебя есть выбор?
Он схватил ее за руку, и как бы она не старалась, ей не уда-лось вырваться из хватки его сильных, длинных пальцев. Он дота-щил ее до грузовика, открыл дверь и усадил на водительское сиде-ние. Только после этого Джон отпустил ее руку, захлопнул дверь и отстранился.
- Езжай помедленнее, детка. Я поскачу следом.
Умник, как будто она без его советов не знала, что должна ехать медленно. Пастбище было не самым подходящим местом для бешеных гонок, даже если бы старая рухлядь, за рулем которой она сидела, была на это способна. Мишель знала, что Джон не отстает от нее на своей лошади, хотя ни разу не посмотрела в зеркало зад-него вида. Она не хотела видеть его, не хотела думать о необходи-мости продажи скота, чтобы вернуть ему долг. Это означало потерю ранчо, потому что она очень нуждалась в деньгах, полученных от оборота скота.
Мишель так надеялась, что он даст ей отсрочку и не вернется хотя бы сегодня, но уж очень хрупкой была эта надежда. После ут-реннего разговора с Роджером, ей хотелось только одного, чтобы ее оставили в покое. Ей нужно было время, чтобы побыть одной, успокоиться, постараться забыть обо всем плохом, но Джон ей это-го времени не дал. Он хотел ее, и теперь, как хищный зверь, почу-явший слабость жертвы, собирался использовать ее зависимость и уязвимость.
Ей же хотелось просто ехать вперед, все равно куда, направить свой старенький грузовичок по дороге и ехать, ни о чем не думая. Она не хотела останавливаться и улаживать дело с Джоном, только не сегодня. Желание убежать было таким сильным, что девушка почти сделала это, но потом посмотрела на датчик топлива и ус-мехнулась. Бензина в баке оставалось так мало, что убежать можно было только разве пешком или, если украсть для этой цели лошадь Рафферти. Она оставила грузовик в гараже и столкнулась с Джоном во дворе. Он направлялся к конюшне, но остановился на мгновение и сказал:
- Мне нужно позаботиться о лошади и дать ей воды, а после пого-ворим в доме. Я приду через несколько минут.
Вполне в его духе, откладывать дурные вести, как будто она за это время сможет успокоиться, или смириться. Мишель не пошла в дом, а направилась к дороге, чтобы забрать почту. В былые време-на ее почтовый ящик почти каждый день был до отказа заполнен журналами, газетами, письмами друзей, деловыми бумагами и при-глашениями, но теперь она находили в нем лишь рекламные букле-ты и счета. Удивительно, но даже почта отражала ее финансовые проблемы, никто не хотел общаться с тем, кто все потерял и разо-рился. Если только у вас не было неоплаченных счетов. Тогда де-ло принимало серьезный оборот. Знакомый конверт привлек ее внимание, и девушку охватило чувство тревоги. Оплата за электри-чество была просрочена. Мишель уже получала уведомление об этом, и сегодня пришло еще одно. Ей нужно срочно придумать, где взять деньги, иначе она останется без света. Прекрасно зная, что внутри, она открыла конверт и прочитала сообщение. Ей давалось на оплату десять дней. Она проверила дату на штемпеле, письмо шло к ней три дня, получается, что в запасе у нее еще семь дней. Но к чему беспокоиться об электричестве, если она может потерять ранчо?
Усталость навалилась на девушку, стоило ей войти в дом, и она постояла мгновение, наслаждаясь прохладой и тишиной. Было та-ким облегчением уйти, наконец, с жаркого палящего солнца. Она сунула уведомление и рекламные буклеты в ящик у входа, где хра-нила свои счета. О них нельзя было забывать, но можно было, хотя бы убрать с глаз долой.
Мишель была в кухне и пила воду, когда услышала, как хлопну-ла входная дверь, и Рафферти прошел по дубовому паркету холла. Она продолжала пить, хотя занервничала, когда поняла, что он уже в доме. Девушка услышала, как он остановился на мгновение, что-бы осмотреться, и вновь продолжил путь. От звука его неторопли-вых уверенных шагов ее бросило в дрожь.
Она мысленно представила его образ: у Джона Рафферти была спокойная, уверенная походка, за которую любой городской франт убил бы. Походка подчеркивала все его достоинства: стройные бедра, длинные ноги, крепкий зад. Это была походка Рафферти - настоящего хулигана и покорителя сердец.
Мишель очень остро почувствовала мгновение, когда он вошел на кухню, хотя и стояла спиной к двери. Ее кожу как будто пронзили тысячи невидимых иголочек, а воздух вокруг наэлектризовался, и былая прохлада дома теперь, казалось, исчезла.
- Покажи мне свои руки.
Джон подошел очень близко, а она не могла повернуться, пото-му что боялась даже нечаянно прикоснуться к нему. Тогда он сам взял ее за левую руку.
- Это всего лишь царапины, - пробормотала Мишель.
Да, это было правдой, но это ничуть не уменьшило его гнев. У нее вообще не должно быть никаких царапин, и ей не надо было пытаться починить эту проклятую изгородь. Рука Мишель лежала в его огромной сильной руке, как бледная, хрупкая птица, слишком усталая, не способная к бегству. И Джон внезапно понял, что имен-но такое положение их рук является единственно верным. Она так устала… Он потянулся через нее, открыл воду, а затем намылил и ополоснул ее руку. Мишель поспешила отставить стакан с водой, чтобы он не заметил, как сильно дрожат ее пальцы, и замерла в его объятьях. Спиной она чувствовала жар, исходящий от его тела, она чувствовала себя окруженной его теплотой и силой, а он мыл ее ру-ку так бережно и нежно, как мать купает собственного ребенка. Эта мягкость поразила ее, и Мишель захотелось опустить свою усталую голову ему на плечо, ощутить его силу и поддержку. Джон уже смыл мыло, но все равно держал ее руку под бегущей водой, слегка по-глаживая своими пальцами. Мишель дрожала, и каждой своей час-тичкой наслаждалась этими прикосновениями. А ведь он просто мыл ее руку! Вода была теплой, но его рука была еще теплее, лег-кое поглаживание его загрубевших пальцев возбуждало Мишель, потому что он касался ее умело, чувственно, с интимностью любов-ника. Своим большим пальцем Джон рисовал круги на ее нежной ладошке, и Мишель ощутила, как тело ее напряглось от ожидания и возбуждения. Ее пульс участился, кровь бешено понеслась по ве-нам, наполняя ее жаром.
– Остановитесь, - прошептала она и попыталась вырваться. Раф-ферти выключил воду и положил руку ей на живот, прижимая де-вушку к своей спине. Его рука была мокрой, и эта влага намочила ее рубашку, а спиной она ощутила жар его тела. Мишель наслаж-далась его запахом, силой и удивлялась мощной реакции своего тела на прикосновения Джона. Все в нем выдавало человека, спо-собного с легкостью соблазнить женщину.
- Обернись и поцелуй меня, - попросил он, и голос его прозвучал низко, гортанно, побуждая Мишель сделать это.
Она покачала головой и осталась неподвижной. Джон не на-стаивал, хотя оба они понимали, что если бы он захотел, она была бы бессильна противиться ему. Вместо этого он вытер ее руку, а затем повел вниз, в ванную. Рафферти усадил Мишель на крышку унитаза и стал обрабатывать антисептиком все ее царапины. Ми-шель не чувствовала боли, да и что такое несколько пустяковых царапин, перед угрозой потерять ранчо. У нее не было другого до-ма, и она только сейчас поняла до конца, как много значит для нее это место. Ее шикарный пентхаус в Филадельфии был хуже тюрь-мы, ей не хватало там воздуха, пространства, свободы. Мысль о жизни в городе вызывала панику, но если ранчо будет продано, Мишель придется поселиться там и искать работу. Сейчас у нее нет даже автомобиля, чтобы каждый день ездить на работу с ранчо, ее старенькому грузовичку не под силу такая задача.
Джон наблюдал за ее лицом, Мишель была так близко от него, но в то же время невообразимо далеко. Какие-то беды и заботы за-нимали все ее мысли, иначе бы Мишель ни за что на свете не по-зволила ему ухаживать за своими руками. Он хотел знать, что за размышления сделали ее такой тихой и печальной, почему она так упрямо стремиться работать на ранчо, ведь она и сама, должно быть, понимает, что это занятие ей не по силам.
- Когда Вы хотите получить свои деньги? - спросила она тихо.
Джон вздрогнул, его рот напрягся, когда он выпрямился и помог ей подняться.
- Деньги – это не то, чего я хочу, - ответил он.
Ее глаза вспыхнули зеленым огнем, когда она взглянула на него.

- Я уже объясняла вам, что не собираюсь становиться шлюхой, да-же для Вас! Или Вы думали, я обрадуюсь предложению спать с Ва-ми? Конечно, Вам же нужно поддерживать свою репутацию … же-ребца.
Рафферти знал, что его иногда так называют, но Мишель про-изнесла это слово с холодным презрением. Он всегда ненавидел этот ее тон, такой ледяной и высокомерный, вот и сейчас мгновен-но разозлился настолько, что перед глазами поплыли красные кру-ги. Джон наклонился к ней так близко, что лица их оказались на од-ном уровне, а губы почти соприкоснулись. Мишель даже смогла разглядеть золотые искорки, вспыхнувшие в его горящих черных глазах.
- Когда мы окажемся в одной постели, сладкая, ты сама решишь, верны ли слухи о моей репутации.
-Я не буду спать с Вами,- медленно произнесла она сквозь сжатые зубы.
- Черта с два не будешь. Но только не из-за этого проклятого ранчо.
Джон выпрямился и снова схватил ее за руку.
- Давай прямо сейчас уладим это дело с долгом, чтобы больше ты не швыряла мне в лицо свои оскорбления.
- Вы сами начали все это, - бросила она по дороге на кухню.
Джон положил несколько кусочков льда в стакан и наполнил его водой, а затем уселся на одном из стульев. Мишель следила за тем, как он пьет воду, за движениями его сильного горла, и опять едва уловимая дрожь пронеслась по ее телу. Стремительно она от-вела свой взгляд, проклиная неудержимое, какое-то первобытное желание, которое возникало в ней от одного только его вида.
- Я совершил ошибку, - сказал он коротко, - деньги не имеют к этому никакого отношения. Мы кружили друг возле друга с самого первого дня, шипели и фыркали, как две разъяренные кошки. Теперь наста-ло время все уладить. Что касается долга, то здесь все просто, я уже решил, как поступить. Дело касается того участка земли, кото-рый ты планировала продать. Ты просто передашь его мне в счет уплаты, и мы квиты.
Мишель не знала, как реагировать и что отвечать на это. Одна ее часть хотела наброситься на Джона, разгневанная его самодо-вольством и уверенностью в том, что она все-таки ляжет с ним в постель, другая же часть вздохнула от облегчения, оттого, что во-прос с долгом разрешился так легко. Джон мог погубить ее жизнь, настаивая на немедленной выплате наличными, но он почему-то не сделал этого. Конечно, он все равно остался в выигрыше, потому что приобрел хорошее, богатое пастбище. Но все же, он подарил ей надежду, возможность спасти ранчо. Она даже не ожидала такого исхода и теперь сидела и просто смотрела на него. Джон ждал, но когда она так ничего и не ответила, откинулся назад на своем стуле, и лицо его стало еще более решительным.
- Но есть одно условие, - произнес он, растягивая слова.
Облегчение покинуло ее, оставляя в душе боль и пустоту.
- Представляю, что за условие, - горько пробормотала девушка.
Таким образом, они опять вернулись к тому, с чего начинали свой разговор.
Рафферти криво усмехнулся.
- Ты не о том подумала, детка. Мое условие простое: ты должна принять мою помощь. Мои работники с завтрашнего дня займутся всей тяжелой работой на ранчо. И запомни хорошенько, если я еще хотя бы раз, услышу, что ты полезла чинить эту чертову изгородь, я так тебя отшлепаю, что целый месяц будешь сидеть только на по-душке. Мишель вспыхнула:
- Но если Ваши работники сделают мою работу, я опять задолжаю Вам.
- Я не считаю это долгом, я называю это обычной помощью соседу.
- А я называю это Вашим стремлением вновь поставить меня в за-висимое положение.
- Да называй как пожелаешь, это твое личное дело. Но ты всего лишь слабая женщина, а не десяток сильных мужчин, и у тебя нет, ни сил, ни возможностей заботиться о таком огромном ранчо. И по-мощников ты тоже не можешь сейчас нанять, поскольку нет
денег. Ты не на многое способна в данных обстоятельствах, так что хватить противиться и выставлять иголки. В конце концов, ты сама виновата во всем. Если бы ты не так сильно любила покататься на лыжах, то не была бы сейчас в таком бедственном положении.
Мишель отшатнулась и подняла на Джона свои зеленые глаза, ли-цо ее побледнело.
- О чем Вы говорите?
Рафферти поднялся на ноги и посмотрел на нее прежним взглядом, выражающим неодобрение ее легкомысленным поступкам.
- Основной причиной, по которой твой отец занял у меня деньги, было то, что он хотел позволить тебе отдохнуть с друзьями в Сент-Морисе в прошлом году. К тому времени он и так уже увяз в долгах, но тебя тогда это мало беспокоило, не так ли?
Мишель еще сильнее побледнела. Она посмотрела на него так, как будто он ее ударил, и Джон слишком поздно заметил, что на-творил своими словами. Стремительно он обогнул стол и подошел к девушке, но она отстранилась от него и сжалась, словно раненое животное.
Как глупо и нелепо, теперь ей нужно приложить столько сил, чтобы вернуть деньги, потраченные на поездку, в которую она даже не хотела ехать! Все, в чем она нуждалась тогда, это просто побыть одной в каком-либо тихом месте, чтобы зализать свои раны и опра-виться от последствий чудовищного брака. Но папа решил, что ей вредно оставаться в одиночестве, и лучше будет съездить со ста-рыми друзьями, развеяться, развлечься. Мишель не хотелось рас-страивать его своим отказом, поэтому и согласилась.
- Я ведь даже не хотела ехать, - прошептала она, и к ее ужасу сле-зы полились у нее из глаз. Она не хотела плакать, она не плакала все эти годы, только однажды, когда умер ее отец, и уж тем более, она не желала расплакаться перед Рафферти. Но она так устала, Роджер испугал ее сегодня своим звонком, и этот разговор стал по-следней каплей. Горячие слезы тихо катились вниз по ее щекам.
- Бог Мой, только не плачь, - пробормотал Джон, обнимая ее и при-жимая лицом к своей груди. Это словно нож в сердце – видеть горькие слезы на ее нежном лице, потому, что за все время, что он знал Мишель, он ни разу не видел ее слез. Мишель Кэбот всегда смотрела на жизнь с улыбкой или с вызовом, и никогда со слезами. Он понял, что предпочитает ее острый язычок этому беззвучному плачу.
Только на мгновение она прислонилась к нему, позволила ему поддержать своей силой. Это было так прекрасно, оказаться под его защитой, в кольце его надежных сильных рук, и Мишель захо-телось позабыть обо всем на свете и навсегда довериться ему. Де-вушку испугало это желание, она напряглась в его руках, и Джон тут же отпустил ее. Она с силой провела ладонями по щекам, сти-рая влагу, и закрыла глаза, не позволяя пролиться оставшимся сле-зам.
Его голос звучал тихо.
- Я думал, ты знала.
Она бросила на него недоверчивый взгляд и отвернулась. Ка-кой же дрянью он ее считал! Он всегда думал, что она избалована и испорчена, да она и не возражала против этой оценки, но ведь в этом была не только ее вина. С детства отец ни в чем не мог отка-зать ей, баловал, ему так нравилось выполнять малейшую ее при-хоть. Но Джон, видимо, представлял ее еще и легкодоступной, эгои-стичной, злой.
- Я ничего не знала, но это не меняет дела. Я все равно должна Вам эти деньги.
- Завтра с утра мы поедем к моему адвокату, и он позаботится об этом проклятом долге, оформит все официально. Я заеду за тобой в девять часов, будь готова к этому времени. Мои работники тоже приедут со мной, чтобы починить изгородь и вывезти сено к стаду.
Да уж, он никогда не отступал от принятых решений, но сегодня она уже была не в силах спорить с ним. Конечно, Джон прав, у нее ничего не получается, и ей очень тяжело бороться за сохранение ранчо. Она не могла справиться со всем в одиночку, просто потому, что это было чересчур сложно для одного человека. Вероятно, по-сле того, как она откормит и продаст быков, и у нее появятся какие-то деньги, она сможет содержать ранчо и даже нанять кого-либо в помощь хотя бы на неполный рабочий день.
- Хорошо. Но мне нужно, чтобы Вы учитывали все, что я Вам за-должаю за это время. Когда мои дела выправятся, я верну каждый пени.
Она гордо выпрямилась и вздернула подбородок, а глаза ее полых-нули зеленым огнем. Это, конечно, не решало все ее проблемы, но, по крайней мере, можно было пока не беспокоиться о животных. Она все еще не представляла, где возьмет деньги на оплату счетов, но эта уже была только ее проблема.
- Говори что пожелаешь, детка, - произнес Рафферти, растягивая слова, и привлек за талию к своему телу.
Она успела только судорожно вздохнуть, а его твердые теплые гу-бы уже коснулись ее губ, нежных и податливых. Она упивалась его силой, запахом, вкусом. Джон еще крепче обнял ее за талию и еще сильнее прижал к себе, поцелуй стал чувственнее, глубже, когда он проник своим языком в ее рот. Мишель с самой первой встречи чувствовала, что все будет именно так, что стоит ей только дотро-нуться до него, и она уже никогда не сможет насытиться его лаской, силой и страстью. Она расслабилась, прильнув к нему всем своим девичьим телом, ей нужно было раствориться в нем, утолить свой первобытный чувственный голод. Она была слаба перед его жела-нием, так же как и все остальные женщины. Руки Мишель еще крепче охватили плечи Джона, и она по своей воле уже ни за что не смогла бы отпустить его. В конце концов, он первым прервал поце-луй, с видимой неохотой оторвавшись от губ девушки, и дрожащими руками мягко отстранил ее.
- Мне нужно вернуться к работе, - проворчал он, а глаза его блес-нули мрачным обещанием. – Будь готова завтра с утра.
- Да, - только и смогла прошептать Мишель.

Это просто праздник какой-то!

Здесь по-моему что-то не сходится: Рафферти выключил воду и положил руку ей на живот, прижимая девушку к своей спине.
Наверное имеется ввиду : к себе спиной.
_________________

Девочки спасибо большое

Весея, Джули, спасибо большое за новую главу. УМНИЦЫ!!!
А Эрдельке быстрейшего выздоровления!

Добавлю и я своих благодарностей в общую копилочку

_________________

Исправлю

Девочки переводчицы и редакторы. Спасибо вам большое, такое удовольствие получу от прочтения. А пока в папочку и жду

Всем огромное спасибо!!!
_________________

обожаю Ховард , обожаю девочек- переводчиц и редакторов !!!!!!!!!!!!!
Спасибо большое!!!!

Такую Ховард обожаю!!!
Джули, Весея, спасибо огромное!!!

Весея, juli, девочки большое спасибо за скорое продолжение!!!

И все-таки непонятно, вторая книга переводилась или нет?

Вы про АЛМАЗНУЮ БУХТУ? Повторяю, книги никак не связаны по сюжету, просто герои этих книг знакомы друг с другом. А СЕРДЦЕЕД вообще отличается от остальных трех тем что нет никакой остросюжетной линии.