Чёрная пантера с бирюзовыми глазами (фэнтези)

La Fam, привет!

Вложено во многое. Все яйца в одной корзине никто не держит. Управляют, в принципе, многие члены семьи, но вот кто рулит всем - угадай с трёх раз?


Вот такая у меня сказка. Почти бескровно провернули спасательную операцию. Учитывая разницу в силе и скорости с людьми - этого стоило ожидать. Хотя Питеру всё же досталось.


Будет, будет ещё драмматичность. И кровушка прольётся рекой. В своё время.
Но, вообще-то, это у меня по сути - добрая сказка, в которой добро обязательно побеждает зло. Так что... Не обессудь, но хэппи-энд я гарантирую.


Пожалуйста.
_________________

 » Глава 11. Группа крови.

Глава ОДИННАДЦАТАЯ
ГРУППА КРОВИ

Наше возвращение мне запомнилось довольно смутно. Я частично проснулась, когда с меня снимали наушники. По крайней мере, я достаточно осознавала окружающее, чтобы расслышать, как Гейб даёт указания остальным оборотням – кому, куда и зачем отправляться. Хотя в сами указания я не вникала. Услышала, как улетал вертолёт. Потом почувствовала, как меня заносят в дом и кладут на кровать. Услышала голос Аланы, говорящей, что разденет меня сама, а Гейбу нечего делать в моей спальне. После того, как с меня стащили кроссовки, я, так и не открывая глаз, гордо заявила, что и сама могу раздеться! Со словами: «Ну, сама, так сама», Алана тоже вышла. После этого я нашарила край покрывала, на котором лежала, накинула его на себя, перевернулась на другой бок, закручиваясь в покрывало как в кокон, и снова вырубилась.

Проснулась я от топота и детского смеха за дверью. Выпутавшись из покрывала, я поняла, что так и спала в той же самой одежде, в которой бегала по лесу. Ну, что же, сама виновата. Впрочем, не могла же я позволить раздевать себя как ребёнка. Пожав плечами, я спрыгнула с постели и направилась в ванную.

Разделавшись с самой насущной проблемой, я умылась и привела себя в порядок. Когда я вернулась в комнату, по коридору мимо моей двери вновь промчался Томас, преследуемый Лаки. С первого этажа раздался голос Аланы.

– Томас! Что тебе Гейб говорил? Если ты разбудишь Рэнди, тебя ждут кары, великие и ужасные!

– Да ладно! Скоро обед, а она всё дрыхнет. Сколько можно?

– Уже не дрыхну, – я выглянула из комнаты. Лаки тут же кинулся ко мне и, встав на задние лапы, положил передние мне на плечи и попытался облизать мне лицо.

– Ой! Перестань! Не надо! Сидеть! – я уворачивалась, как могла. Поскольку я, в конце концов, произнесла правильную команду, Лаки тут же уселся возле моих ног, преданно заглядывая мне в глаза и подметая хвостом пол. Я погладила его по голове, на что он вывалил язык и часто задышал, явно получая от этого удовольствие. Подбежавший к нам Томас тоже стал теребить пса, от чего тот, похоже, совершенно разомлел.

– Привет, Рэнди! Расскажешь мне, что вчера было? А то Гейб с самого утра улетел, ничего толком не рассказал. Да и остальным как-то не до меня. Расскажешь?

– Расскажу. Попозже. Давай сначала позавтракаем, я жуть, какая голодная! А куда Гейб уехал?

– В Биллингс. Ему утром позвонили и сказали, что там какая-то проблема на одном из предприятий. Я особо не вникаю. Короче, он улетел, и велел Алане остаться у нас и позаботиться о тебе.

– Да чего ж обо мне заботиться-то? – идя на запах жарящегося бекона, удивилась я. – Не маленькая, сама бы справилась. А Гейб не говорил, когда вернётся? До Биллингса сколько, миль пятьсот?

– Поменьше. И он обещал вернуться к обеду.

– Ну, да, если бегом, то он вполне успеет…

– Нет, не бегом. Он же туда в костюме отправился, при галстуке, все дела. Было бы странно прибежать туда пешком, не думаешь? Мы же шифруемся.

– Но на машине это займёт несколько часов в один конец. Так что к обеду он вряд ли успеет.

– Успеет! Он же на вертолёте.

В этот момент мы зашли на кухню, где Алана суетилась у плиты.

– Иди завтракать, голодающая! – улыбнулась она мне. Конечно, она же слышала мои слова, а готовить, наверное, начала, стоило мне воду в ванной включить. В таком случае, на Томаса она ворчала исключительно в воспитательных целях.

– На вертолёте? – удивлённо переспросила я, усаживаясь за стол, на который Алана стала выкладывать обильный завтрак. Я повернулась к ней и поблагодарила. – Спасибо большое, но я бы и сама справилась.

– Приказы отца не обсуждают, – с доброй улыбкой, показывающей, что шутит, ответила она. – И мне совсем не трудно. Тем более что за этим чертёнком всё равно нужен глаз да глаз.

– Значит, Ник возвращался за Гейбом? – спросила я, отправляя в рот кусок поджаренного бекона.

– Зачем? – удивился Томас, усаживаясь напротив меня и утаскивая с одной из тарелок сосиску. Откусив половину, он опустил оставшуюся часть под стол и, судя по звукам, скормил её Лаки.

– Ну, чтобы увезти его. На вертолёте, – я слегка запуталась.

– Рэнди, вертолёты Митчелла – не единственные в семье, – усмехнулась Томас. – Гейб улетел на своём собственном.

– Ещё и собственный вертолёт, – пробормотала я себе под нос. Пора бы уже перестать удивляться. – Но если у него есть свой вертолёт, почему мы не полетели на нем вчера?

– Потому что он двухместный. Может поднять и пятерых, если остальные снаружи повиснут. Но не десять же!

Холодный нос ткнулся мне в коленку. Я взяла кусок бекона и, воровато оглянувшись на Алану, сунула руку под стол. Бекон был аккуратно взят из моих пальцев, из-под стола раздались чавкающие звуки и удары хвоста об пол.

– Томас, я все слышу! – воскликнула Алана, не оборачиваясь. – Прекрати закармливать собаку. Я ему ещё утром целую миску мяса скормила.

Томас захихикал.

– Это не он, – смущённо пробормотала я.

– Теперь я! – рассмеялся Томас и сунул под стол очередную сосиску.

– Ну, смотрите, раскормите – потом сами будете на тележке его возить, когда он пузо своё с места сдвинуть не сможет, – по тону я поняла, что Алана улыбается. Поэтому с чистой совестью скормила Лаки ещё кусочек.

– А зачем Гейбу ещё и вертолёт?

– Да мало ли, – дёрнул Томас плечом. – Пригождается всё время. И не только же Гейб им пользуется. Удобная вещь, если нужно срочно попасть куда-нибудь в пределах пары штатов. А если куда-то дальше, то так же быстро можно добраться до аэропорта. А там уже пересесть на самолёт.

– Свой самолёт? – на всякий случай уточнила я.

– Конечно. Вообще-то у семьи их несколько. Парочка маленьких, частных, остальные побольше, эти совершают чартерные рейсы, так что при необходимости можно воспользоваться и ими.

Я постаралась собрать разбегающиеся мысли в кучку. Собственные вертолёты, самолёты...

– А своего корабля у Гейба случайно нет?

Томас как раз набил полный рот оладьями и не сумел ответить, хотя явно пытался. За него ответила Алана.

– У него есть флот.

– Флот? – мой голос сорвался на писк.

– Ага! – Томас, наконец, проглотил оладьи и поторопился просветить меня. – Даже несколько. Есть рыболовный, есть пассажирский, танкеры есть. Даже несколько круизных лайнеров. И ещё у него есть яхта. Мне на ней больше всего кататься нравится. Только Гейб очень редко берет отпуск, не каждый год, да и то – максимум на неделю. На ней, в основном, Диллон или Пирс ходят. Но они всегда берут меня с собой. В следующий раз они и тебя возьмут, я договорюсь.

Перед моим мысленным взором замелькали восточные сказки с пещерами сокровищ, караванами верблюдов и роскошными дворцами. А посреди всего этого великолепия на расшитых драгоценными камнями подушках, возлежал падишах со знакомыми бирюзовыми глазами.

– А верблюдов у Гейба случайно нет? – нервно хихикая, спросила я.

– Верблюдов? – приняв мой вопрос за чистую монету, Томас задумался. Он начал загибать пальцы. – У него есть несколько ранчо по разведению бычков в Техасе, пара овечьих ферм в Новой Зеландии, конезавод в Западной Вирджинии, страусиная ферма в Калифорнии и песцовая ферма где-то в Сибири. Верблюдов вроде бы нет.

– Думаю, это был риторический вопрос, – покачала головой Алана. Она закончила с готовкой и присела за стол с чашкой чая. Мы с Томасом предпочли колу.

– Ты сказал, что Гейб редко берет отпуск, – уцепилась я за одну из фраз Томаса, показавшуюся мне вполне безобидной. – А кем он работает?

– Он всем управляет, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Томас. Краем глаза я заметила, что Алана взяла в руку оладушек, надкусила его, а потом быстро опустила руку под стол, откуда вновь раздалось чавканье. «Не раскармливайте собаку», ну да, конечно!

– Ага, – кивнула я, делая вид, что ничего не заметила. – Вэнди говорила, что «дядя Гейб» у вас тут самый главный. Он управляет посёлком? Что-то вроде мэра, да?

– И это тоже, – согласилась Алана. – Но вообще-то он управляет всеми владениями семьи. «Форест Инкорпорейшен», может, слышала о такой?

– Слышала. Это всё ваше.

– Наше. Но по большей части – отца. У него контрольный пакет акций всех предприятий. У остальных есть акции, или доля с дохода, или трастовый фонд – это в основном у детей. Но главный тут – отец.

– Надо же! – покачала я головой. – А мне он показался вполне нормальным. А оказался магнатом…

– Он и есть нормальный, Рэнди, – улыбнулась Алана. – Просто он всю свою жизнь отвечал за семью, за её благополучие и благосостояние. Поэтому и создал всё это, поэтому и держит в своих руках. Всё ради семьи.

– Неужели он один со всем этим справляется?! – я вспомнила всё, что перечислил Томас. Что-то мне подсказывало, что это лишь верхушка айсберга.

– Конечно, нет! Это просто физически невозможно. Большинством предприятий или филиалов руководят члены семьи. У остальных – надёжно
подобранные директора. И со всеми повседневными задачами они прекрасно справляются. А отец держит руку на пульсе и вмешивается только в кризисных ситуациях. Он всё организовал так, что максимум в течение суток может оказаться в любой из точек земного шара, если такое потребуется. Как сегодня, например. Он ужасно не хотел уезжать именно сегодня, но пришлось – там какой-то форс-мажор.

– Ничего, пока Гейба нет, я проведу тебе тут экскурсию! И ты обещала мне рассказать про ваш поход.

– Хорошо, пойдём, прогуляемся. А Вэнди ещё не встала?

– Да она встала, когда вы только вернулись! – засмеялся Томас. – Вертолёт – вещь не самая тихая. Мы все проснулись. И когда она увидела, что вы привезли её маму, то отказалась отходить от неё хоть на шаг. Так что она сейчас в клинике, с Каролиной. Думаю, там и поспала. Кроватей-то свободных там полно! Мы можем её навестить, если хочешь.

– Хочу. Только сначала мы уберём со стола.

– Зачем? Алана может это сделать очень быстро.

– Ну и что? Если она может – это не значит, что она обязана. Алана приготовила нам завтрак – значит, будет справедливо, если мы помоем посуду.

Алана с улыбкой наблюдала за тем, как, недовольно ворча, Томас покорно собирал посуду и вслед за мной нёс её к мойке. Остатки еды он переложил в стоящую в углу миску – и Лаки тут же принялся за неожиданный пир.

– Когда же он наестся-то? – покачала я головой, начиная мыть посуду. – Или его там совсем не кормили, или у него глисты.

– Думаю, он всё ещё растёт. Судя по всему, это ещё в каком-то смысле подросток. Странно, что его уже начали использовать в качестве служебной собаки.

Вымыв тарелку, я протянула её Томасу, который топтался рядом, и мотнула головой на висевшее на крючке кухонное полотенце. С тяжелейшим вздохом, он взял его и принялся неумело, но довольно старательно вытирать посуду.

– У них там вообще всё как-то спустя рукава устроено было. Хотя, если подумать, это же не армия или полиция. И даже не тюрьма. Ну, не настоящая. Так что кое в чём они явно были дилетантами. Думаю, главным там было проведение исследований, а охрана – так, по минимуму. Да и расслабились они вдали от больших боссов. Поэтому служебный щенок меня вообще не удивляет. И это объясняет его поведение. Как он за кроликом гонялся, например.

– За кроликом? За каким кроликом? – тут же заинтересовался Томас.

За рассказом об эксперименте Пирса с кроликом мы незаметно перемыли всю посуду и навели порядок на кухне, после чего Томас повёл меня знакомиться с окрестностями. Лаки, конечно же, отправился следом, радостно исследуя окружающий мир.

– Вот видишь, ничего страшного не случилось, верно?

– Это женская работа! – надулся Томас.

– Ой, не смеши! В каком веке ты живёшь? Мне кажется, сейчас вообще не осталось таких дел, с которыми не смогли бы справиться как мужчины, так и женщины.

– Всё равно!

– Скажи, а кто обычно моет посуду у вас в доме? Алана?

– Только когда они с Себастьяном приходят в гости. Или если Гейбу нужно отлучиться – тогда она приходит присмотреть за мной. Но тоже не всегда, порой это Люси или кто-нибудь из наших сестёр, в общем, кто-то, кто в тот момент живёт в долине.

– А Линда?

– Нет, – помотал головой мальчик. – Она же с нами не жила здесь. Просто приходила к Гейбу. Или он к ней. Но она не готовила, поэтому и посуду не мыла никогда.

– Значит, она с вами не жила? – я почувствовала странное удовлетворение.

– Жила однажды. Только не здесь. Когда мы в очередной раз жили среди людей, она тоже увязалась следом. Вот тогда она и жила с нами. Мне это не особо нравилось. Она хотела, чтобы каждую свободную минуту Гейб проводил с ней. Таскала его по клубам и всяким вечеринкам. Он это тоже не особо любит, но всё же ходил с ней. Я его тогда почти не видел. Короче, она нам тогда здорово надоела, и в следующий раз Гейб её не взял. Вдвоём нам было лучше.

Я мысленно усмехнулась, но решила не объяснять ребёнку, что у мужчин бывают потребности, ради удовлетворения которых можно потерпеть и нелюбимые вечеринки. Но я всё равно была довольна тем, что Гейбу не понравилось жить с Линдой.

– А когда вы жили среди людей, кто у вас мыл посуду?

– У нас была экономка. Приходящая. Она готовила, убиралась, ну и посуду тоже мыла.

– А здесь? У вас ведь нет экономки? Кто же моет посуду, когда никто из женщин не приходит присмотреть за тобой или просто в гости?

Какое-то время Томас шёл молча, нахмурившись, потом покачал головой.

– Я никогда об этом не думал. Просто выходил из-за стола после еды, и всё. Но тогда получается, что в этом случае посуду мыл Гейб?

– Получается, что так, – улыбнулась я. – Всё ещё считаешь, что мыть посуду ниже мужского достоинства?

– Мне нужно подумать.

– Подумай, – хмыкнула я.

Мы подошли к небольшому одноэтажному зданию, в котором и располагался медпункт. Или клиника. Или лазарет. В общем – мини-больничка. Велев Лаки дожидаться снаружи, мы поднялись по небольшому крыльцу и, войдя в незапертую дверь, оказались в небольшом холле, в который выходило несколько дверей. Томас уверенно заглянул в одну из них.

– Джеффри, мы пришли навестить Каро и Гвенни. Можно?

– И кто же это такие «мы»? – раздалось из-за двери.

– Мы с Рэнди.

– О, наша юная героиня? Наслышан!

Дверь открылась, и в холл вышел очередной красавчик-оборотень. Белый халат несколько странно и не совсем к месту смотрелся на его высокой мощной фигуре. Когда он улыбнулся, мне пришло в голову, что работай он в обычной, человеческой больнице, скажем, травматологом – женщины нарочно наносили бы себе травмы, лишь бы попасть на приём к такому красивому доктору.

– Рэнди, это Джеффри, Джеффри, это Рэнди, – представляет нас друг другу Томас.

Джеффри протянул мне руку, я в ответ подала свою, но, вместо того, чтобы пожать её, как я ожидаю, мужчина, изящно поклонившись, поцеловал тыльную сторону моей кисти.

– Эй! – послышался возмущённый голос Томаса. – Рэнди – девушка Гейба! Ты что, забыл?

Но, в отличие от него, я прекрасно поняла, что этот поцелуй – ни что иное, как дань вежливости, жест не особо распространённый в наше время, но когда-то вполне обычный. Джеффри держал мою руку ни на секунду дольше, чем нужно, в его глазах я увидела только дружелюбие и, пожалуй, любопытство. Ни проблеска заигрывания.

Но вот сама фраза Томаса меня поразила. Точнее то, как легко он сказал о том, что я – девушка Гейба. Как некий всем известный факт. Как нечто, само собой разумеющееся. И Джеффри, кстати, именно так его слова и воспринял. Ведь, в принципе, между мной и Гейбом ничего ещё даже озвучено не было, а вся Долина уже в курсе. Я тут вообще-то вторые сутки всего, а меня уже, похоже, просватали! В принципе, я-то как раз и не против. Но интересно, сам-то Гейб знает, что я официально уже числюсь его девушкой?

– Ах, малыш Томас, ты ещё слишком юн, чтобы знать, как правильно приветствовать даму, – покачал головой Джеффри и повернулся ко мне. – Пойдёмте, я вас провожу. Каро уже проснулась, и совсем неплохо себя чувствует. Думаю, она будет рада тебя увидеть. Только тихонько – Гвенни просидела возле матери почти всю ночь и только недавно задремала.

Вслед за Джеффри мы вошли в одну из дверей, за которой оказался небольшой коридор. Одна его стена была сплошной, на другой располагались три двери, а между ними – огромные окна в полстены высотой. Сквозь два из них были видны «внутренности» обычных больничных палат, на данный момент – пустых, третье изнутри закрывали жалюзи. Именно туда и направился Джеффри. Тихонько постучавшись, он приоткрыл дверь, просунул голову в образовавшуюся щель и негромко произнёс.

– Каро, к тебе посетители. Ты как, готова их принять?

Видимо, получив изнутри какой-то знак, он вытащил голову наружу, кивнул нам на дверь и приложил палец к губам, давая понять, что нужно соблюдать тишину. Мы на цыпочках вошли в палату. На кровати лежала та самая женщина, которую мы нашли в «тюрьме». На этот раз она уже не выглядела такой бледной и измученный. Хотя она всё ещё лежала под капельницей, это было, пожалуй, единственное сходство с нашей первой встречей.

Кровать была намного просторнее и даже на глаз мягче и удобнее той, к которой она была пристёгнута. Кстати, ремней, разумеется, тоже не было. Вместо казённой больничной «распашонки» на Каролине была красивая ночная рубашка, бледно-зелёная, с рюшами и вышивкой, и лёгкое одеяло. Волосы, прежде спутанные и слипшиеся от пота, теперь были аккуратно расчёсаны. Исчез лихорадочный блеск в глазах, на щеках, прежде бледных до желтизны, проступил лёгкий румянец. Но самое главное – это полная умиротворённость, которую теперь излучала эта женщина.

Взгляд Каро был сосредоточен на Вэнди, которая, свернувшись клубочком, спала в кресле, пододвинутом к кровати. Её маленькая ручка, даже во сне, крепко цеплялась за руку матери. Когда мы вошли, Каролина подняла на нас глаза. Я точно могла определить момент, когда она либо узнала меня, либо догадалась, что я такая. Потому что если вначале её взгляд излучал лишь лёгкое любопытство, то потом глаза женщины, остановившись на мне, широко раскрылись и налились слезами.

– Спасибо! – прошептала она, потом взглянула на спящую дочь и снова на меня. – Спасибо.

И я поняла, что она благодарит меня не за своё спасение. А за то, что я спасла её ребёнка. Для неё это было гораздо важнее.

Мы постояли ещё какое-то время, но я совершенно не знала, о чём говорить. Я не знала Каролину, я пришла к Вэнди. Но она спала, поэтому, немного потоптавшись у двери палаты, мы шёпотом пожелали скорейшего выздоровления, попрощались и вышли обратно в коридор, а из него – в холл. Джеффри дожидался нас там и попросил зайти в его кабинет.

– А теперь, молодой человек, покажите-ка мне ваше колено, – обратился он к Томасу.

Тот неохотно, но послушно, закатал штанину, продемонстрировав роскошный синяк, и уселся на кушетку. Доктор достал из шкафчика какую-то мазь и начал аккуратно втирать её в гематому.

– И где же ты умудрился так удариться?

– Споткнулся, когда бегал с Лаки по коридору, вот и приземлился на колено, – дёрнул Томас плечом. – Это же так, ерунда. Заживёт, в первый раз что ли?

– Тебе повезло, что ничего себе не повредил. Колено – вещь не самая неуязвимая. А ты ведь не хочешь хромать ближайшие шестьдесят лет?

– Да кто же хочет-то? Но ничего же не произошло!

– Мы же вроде бы договаривались: получил какую-то травму, любую, хоть синяк, хоть царапину – сразу ко мне. Вы, дети, слишком хрупкие, и лучше перестраховаться. Вот переродишься – я и не взгляну больше в твою сторону, хоть в лепёшку расшибись, ты мне будешь уже не интересен. Но пока ты смертный – будь добр, соблюдай правило.

– Ладно, обещаю. Просто я не думал, что с такой фигнёй тоже нужно к тебе идти!

– Теперь знаешь. Ладно, пока хватит. Вот, возьми мазь, и смазывай колено несколько раз в день. А если вдруг почувствуешь какой-то новый дискомфорт – пулей ко мне.

Томас с недовольной миной смотрел на протянутый ему тюбик, как я когда-то смотрела на тарелку со спаржей. Собственно, я её и сейчас терпеть не могу, просто никто меня уже не заставляет её есть. Наверное, все дети ненавидят полезное, в какой бы форме оно им не предлагалось. Поэтому я протянула руку и сама забрала мазь у Джеффри.

– Я прослежу, чтобы он мазал свой синяк.

– Буду тебе весьма обязан, – и доктор слегка мне поклонился. Его манеры были настолько старомодны, что мне и самой захотелось в ответ сделать книксен.

– Да, кстати! – вспомнила я. – Для Каролины хватило крови? А то, если нужно, я могла бы дать свою. У меня первая группа, только я резус не знаю.

– Спасибо, но пока не нужно. Нам даже не понадобилось делать ей переливание, сейчас идёт просто поддерживающая терапия и профилактика возможного воспаления. Она уже на полпути к выздоровлению. Но, на всякий случай, я предупредил парочку наших юношей, которые сейчас живут в долине, что они могут понадобиться в качестве доноров. Так что, если вдруг понадобится-таки переливание, что сомнительно, то их кровь будет под рукой в любой момент.

– А почему именно юношей? – меня несколько удивил выбор слова. Хотя, возможно, такому явно немолодому оборотню большинство мужчин кажутся юношами.

– Потому что у них пока ещё положительный резус-фактор, как и у Каро. А у всех взрослых он – отрицательный. Конечно, первая отрицательная кровь универсальна, подходит для переливания кому угодно. Но я всё же предпочитаю полное совпадение, если такое возможно.

– «Пока ещё положительный?» – я совсем запуталась. – Что значит «пока»? Он что, потом изменится?

Я захихикала, от абсурдности подобного предположения, но Джеффри смотрел на меня абсолютно серьёзно.

– У всех взрослых оборотней первая отрицательная группа крови. Без вариантов. Рождаемся мы с разными группами и резусами, а после перерождения всё приходит к общему знаменателю.

– Но почему?! – я буквально села, ошарашенная такой странностью. Это показалось мне даже более невероятным, чем превращение человека в пантеру.

– Ой, грядёт лекция! – заныл Томас. – Можно, я снаружи подожду. А то Лаки уже, наверное, нас заждался.

– Долгой лекции не будет, обещаю, – улыбнулся Джеффри. – Но ты можешь идти играть. Действительно, нехорошо заставлять Лаки ждать.

Томаса как ветром сдуло. А доктор, несколько смущённо взглянул на меня.

– Рэнди, – нерешительно начал он. – Ты говоришь, что не знаешь, свой резус-фактор. А хотела бы узнать?

– Конечно!

– Это сделать очень легко. Нужна всего лишь капелька твоей крови. Не возражаешь?

– Да пожалуйста! – я пожала плечами. – Хоть литр. С меня не убудет. И если хотите, можете исследовать мою кровь сколько угодно. Вы ведь об этом хотели спросить, да?

– Да, – с некоторым облегчением улыбнулся доктор. – Мне безумно интересно, почему ты обратилась так рано. И почему в детстве ничем от человека не отличалась.

– Я ничем не болела, но осознала это только недавно. Значит, всё же отличалась. Но в остальном... Исследуйте, доктор, мне и самой всё это безумно интересно.

Джеффри продезинфицировал мою руку на сгибе локтя, что мне показалось бессмысленным, и попросил меня сжать кулак и напрячь руку.

– Так вены хоть немного проявятся. Жгут в данном случае бесполезен.

Я сделала, как он велел, и, аккуратно вскрыв мне вену каким-то острым инструментом, доктор быстро ввёл иглу шприца в отверстие, пока оно не затянулось. Набрав полный шприц крови, он извлёк иглу и прижал к ранке кусочек ватки, смоченной спиртом. Я захихикала.

– Да, понимаю, – улыбнулся Джеффри. – Но обычно я лечу людей или наш молодняк, а с ними это совсем не лишнее. Так что некоторые мои действия отработаны до автоматизма.

– Так что насчёт изменения резус-фактора? – решив вернуться к интересующей меня теме, спросила я. – Неужели это и правда возможно?

– Возможно, – кивнул доктор. – В момент перерождения в наших организмах меняется слишком многое. А группа крови и резус-фактор – лишь одно из самых незначительных изменений.

– Но почему кровь меняется? Какой в этом смысл?

– Рэнди, а что ты вообще знаешь о группах крови?

– Не много, вообще-то. В пределах школьной программы. Никогда этой темой особо не интересовалась.

– Ну, тогда тебе, возможно, известно, что группа крови у человека обусловлена наличием или отсутствием в его крови неких агглютиногенов, а резус-фактор – антигенов?

Я недоумённо захлопала глазами, но промолчала, решив потом погуглить эту тему. А сейчас – принять к сведению, что в крови присутствуют некие добавки, влияя на неё. Поэтому я с умным видом кивнула в ответ на вопрос доктора.

– Так вот, – продолжил Джеффри, – в момент перерождения из нашей крови исчезают и те, и другие, если они там были раньше. А если в крови нет никаких «примесей», то это как раз первая группа, она же «нулевая», и отрицательный резус. Вот почему наша кровь всегда подходит для переливания любому человеку. Даже несмотря на двадцать пять пар хромосом вместо положенных двадцати трёх.

– Да, кстати, о хромосомах! Мне такой момент непонятен. У вас ведь двадцать пять пар, да? Мне Гейб говорил.

– Всё верно.

– И у меня тоже двадцать пять. Я раньше этого не знала, но тот доктор в «тюрьме» упомянул об этом. Ему попала в руки моя ДНК, и он просто в экстазе рассказывал о ней. Хотя прошло уже десять лет.

– А что здесь странного? Для учёного подобный генотип – это нечто невероятное и запредельное. Конечно, он запомнил.

– Но ведь Вэнди была у него в руках несколько недель. Он же точно изучал её кровь. А вспоминает мою, как нечто уникальное.

– Вэнди?

– Ну, Гвенни. Просто она предпочитает Вэнди, и мне так представилась.

– Ах, Гвенни! Ну, здесь нет ничего странного. У неё-то как раз двадцать три пары, как и у людей.

– Но она же не человек!

– Да, верно. И она отличается от людей. Но не количеством хромосом. Пока. Если бы тот доктор присмотрелся внимательнее, он нашёл бы различия. Но современная наука пока ещё не позволяет легко обнаружить в хромосомах наших неперерождённых детей отличия от человека. Они слишком хорошо зашифрованы. А вот у взрослых всё иначе. Две лишние пары не увидит разве что слепой. И именно в них сосредоточены все наши особенности и странности, которые мы получаем после перерождения.

На протяжении разговора, доктор проводил какие-то манипуляции, что-то капал на небольшую белую пластинку, потом что-то ещё, потом добавлял туда мою кровь, размешивал, покачивал. И теперь, наконец, удовлетворённо кивнул.

– Как я и предполагал – первая отрицательная. Ты универсальный донор, Рэнди. А вот другие исследования займут гораздо больше времени.

– Я никуда не тороплюсь, – пожала я плечом. – Спасибо за рассказ. У меня появилось ещё много тем для обдумывания. Пойду, а то Томас, наверное, уже заждался меня.

Джеффри вышел вместе со мной на крыльцо. Томас совершенно меня не заждался, он играл с Лаки, кидая палку, которую тот приносил обратно. Оба были жутко довольны игрой. Но, увидев меня, Лаки тут же выронил палку, которую как раз нёс, резко сменил траекторию, и кинулся мне на грудь, привычно пытаясь облизать моё лицо. Но теперь я уже прекрасно знала, каким именно словом можно его остановить.

Доктор потрепал Лаки по макушке, почесал за ушами, и тут же стал его лучшим другом навеки. Я вообще заметила, что Лаки удивительно дружелюбный. И кому только в голову пришло делать из него служебную собаку-охранника?

– Так вот ты какой, Лаки! – ворковал над ним Джеффри. – Красавец!

– Ага! – поддакнул Томас. – Я так рад, что теперь он будет жить у нас. Всегда мечтал о собаке.

Доктор попрощался с нами и вернулся в свою клинику, наверное, ему не терпелось начать изучать мою кровь и искать различия с остальными оборотнями. А мы пошли по пустынной улице просто так, без цели. Томас снова стал кидать палку Лаки, а тот с неизбывным энтузиазмом приносить её обратно.

– А почему никого не видно? – поинтересовалась я.

– Так кто где, – пожал Томас плечами. – Работают.

Я огляделась по сторонам.

– Да где же тут работать-то можно?

– Можно на полях, можно со скотом, можно в цеху. Мы тут имитируем сельское хозяйство. Мы что-то типа секты-общины, поэтому чужаков не пускаем. Ну, про амишей, например, слыхала? Вот и мы притворяемся чем-то подобным. Конечно, то, что мы всё же используем машины, скрыть сложно, да мы и не скрываем. Просто местные знают, что к нам лучше не соваться.

– Понятно, – протянула я, хотя не особо много поняла.

– Это такой способ защиты. Если власти начнут, например, перепись населения, – нам придётся туго. Но нас не трогают. Гейб как-то всё это утряс. Но нам приходится делать вид, что мы живём за счёт сельского хозяйства. Выращиваем бычков, овощи, есть у нас тут и молочная ферма, и птицеферма, а так же пара небольших цехов по изготовлению колбас и сыров, ну и всего остального. Продукцию реализуем в ближайших поселениях, и она, кстати, очень ценится, как экологически чистая.

– Значит, вот где сейчас все?

– Нет, там только часть. У нас же в основном всё механизировано, там присутствие человека не особо требуется. Да и один оборотень с лёгкостью справится с работой, которая даже десятерым обычным людям не под силу. Нет, основной народ сейчас сидит по домам, в своих кабинетах, за компьютерами. И управляет своими компаниями на расстоянии.

– А почему они не живут там, где находятся их компании?

– Иногда живут и там. Но всё время это невозможно – люди замечают, что мы не стареем. Пусть лучше пореже видят своих боссов, чтобы забывать, как те выглядят. А потом можно и вовсе «умереть» и появиться снова в виде собственного наследника – сына, племянника… И потом – здесь мы среди своих. Не нужно прятаться, не нужно скрывать свою сущность, следить за каждым шагом и словом, просчитывать каждое движение.

– Но вы всё же живёте среди людей.

– Да, но недолго. Чаще всего – семьи с детьми или молодёжью, которая должна учиться. Или холостяки, которые ищут себе жён. Или просто те, кто устал от местной изоляции. Как правило, нет таких, кто либо безвылазно жил бы здесь, либо только среди людей. Мы практикуем чередование. Здорово, что когда мы будем там жить в следующем году, ты будешь с нами. И Лаки тоже.

– Если ты так давно мечтал о собаке, – я решила не заострять внимание на абсолютной уверенности Томаса, что я теперь в его семье навсегда, поскольку и сама не собиралась никуда от них уезжать. – То почему раньше её не заводил?

– Гейб не разрешал.

– Почему?

– Он не любит собак. Когда он был совсем маленьким, его покусала собака. Сильно. У него остались огромные шрамы на лице, он выжил просто чудом.

– Но у него же нет никаких шрамов!

– Конечно, нет. Они исчезли после перерождения. Но юность они ему здорово испортили. Девушки от него шарахались, мужчины отводили глаза. За глаза называли уродом, но он-то слышал! Короче, хорошего мало. И собак он с тех пор терпеть не может.

– Бедняга! – я почувствовала, как слёзы навернулись мне на глаза. Я представила маленького Гейба, потом юношу, от которого все шарахались. – Я бы ни за что от него не отвернулась!

– Верю, – усмехнулся Томас. – Думаю, Гейб-пантера ещё страшнее, чем Гейб-в-шрамах, но тебя это, вроде бы, не испугало, верно?

– Верно, – кивнула я. – Подумаешь, пантера! Не крокодил же. Значит, вот почему он не разрешал тебе завести собаку?

– Да. А я так мечтал. Гейб разрешил как-то завести кота. Но это было совсем не то. Да, маленький котёнок был забавным, но он слишком быстро стал взрослым, и не хотел играть со мной. Это было скучно. И хомячки тоже. Больше я их не заводил. А теперь у меня всё же появилась собака.

– Но почему же Гейб согласился взять Лаки? – недоумевала я. – И не просто согласился – сам предложил. Я даже не просила.

– Не просила, но хотела, верно?

– Да, очень хотела.

– Ну и чему ты удивляешься? – пожал плечами Томас. – Гейб для тебя Луну с неба притащит, не то что собаку. Ты что, до сих пор этого не поняла?

Я остановилась, удивлённо глядя на него. Томас, чуть пройдя вперёд, притормозил, поняв, что я остановилась, обернулся и покачал головой.

– Похоже и впрямь не поняла. Конечно, ты же не знала Гейба раньше. Ничего, скоро всё сама узнаешь. Вот вернётся…

Мальчик осёкся, глядя на что-то за моей спиной. Лаки, обожающий этот мир и готовый облизать любого, кто был в пределах досягаемости, вдруг прижал уши к голове, вздыбил шерсть на загривке, оскалил зубы и глухо зарычал. Удивлённая его поведением, я обернулась и увидела стоящую в нескольких метрах от нас Линду. Возможно, она вышла из одного из коттеджей, мимо которого мы недавно прошли, или догнала нас. Увлечённая разговором, я не услышала её приближение и даже не отреагировала на её запах. Потому что просто отключилась, по привычке. Ведь я не была настороже, в этом идиллическом месте я была полностью расслаблена. И поэтому подпустила врага слишком близко.

Линда смотрела прямо на меня, и в её глазах горела откровенная, неприкрытая ненависть. Поняв, что я её увидела, она процедила сквозь зубы.

– Я же говорила, что когда-нибудь мы встретимся снова. Один на один.
_________________

Спасибо за новую главу. От Линды можно ожидать чего угодно, надеюсь Рэнди кто нибудь поможет
___________________________________

Оксаночка, привет!!!! Огромное спасибо за новую главу!!!!! Вот очень интересно, а что еще в крови у Рэнди и какие у нее способности.... Думаю доктор скоро это выяснит ))))) А на счет встречи с Линдой, то на мой взгляд, Рэнди и в этот раз выйдет победителем и поставит эту озлобленную выскочку на место ))) Оксана, с нетерпением жду продолжения!!!

pahistahis, привет!

Пожалуйста!

Надеюсь, ей хотя бы не помешают... Возможно, она справится сама.
_________________

Любава, привет!

Пожалуйста!

Возможно, доктор сможет это выяснить по крови. А может, это и так обнаружится.

Я думаю, силы у них примерно равны. Так что результат схватки может быть епредсказуемым...

Следующая глава уже в четверг.
_________________

 » Глава 12. Преступление и наказание

Глава ДВЕНАДЦАТАЯ
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

– Она не одна! – возмущённо воскликнул Томас. – Нас трое!

Линда перевела на него презрительный взгляд и выплюнула:

– Два щенка! Да я вас мизинцем раздавлю.

– Поаккуратнее! – тут уже нахмурилась я. Одно дело – угрожать мне, и совсем другое – беззащитным существам за которых я несу ответственность.

Томас набычился, Лаки зарычал ещё громче. Если они бросятся меня защищать… Может, ребёнка она специально и не тронет, но пса точно не пожалеет. К тому же мальчику может прилететь «рикошетом», а это опасно.

– Томас, уведи Лаки, – попросила я и добавила: – Пожалуйста.

Мальчик растерялся. С одной стороны он чувствовал себя моим защитником, с другой – прекрасно понимал, что пёс может погибнуть только потому, что попытается меня защитить. На какое-то время он застыл, переводя взгляд с меня на Лаки, потом на Линду, и снова на меня. При этом Линда, так же как и я, стояла молча, дожидаясь его решения. Думаю, хотя она и не питала тёплых чувств к Томасу, но прекрасно понимала, что способна легко его убить. Слишком легко. А этого ей Гейб никогда не простил бы. Поэтому она так же предпочитала, чтобы он ушёл.

Ещё какое-то время Томас колебался, но потом вдруг словно что-то услышал, перевёл взгляд куда-то поверх головы Линды, после чего кивнул и, взяв Лаки за ошейник, потянул его по дороге в направлении особняка Гейба. Для этого ему пришлось пройти мимо меня, а потом мимо Линды.

– Тронешь хоть один волос с головы Рэнди – и Гейб выдерет все твои волосы до единого, так и знай! – бросил он ей.

Посчитав выше своего достоинства реагировать на подобное заявление, Линда даже не оглянулась ему вслед. А вот я посмотрела. И поняла, что именно подтолкнуло его к принятию решения. Шум вертолёта я тоже заметила, и даже раньше него, но из-за напряжённой ситуации не обратила на него внимания. Но теперь я отчётливо видела, как маленькая винтокрылая машина приземляется за домом Гейба, который был чётко виден отсюда. Точнее – его верхний этаж и крыша, но это не важно. Главное то, что Гейб вернулся.

Я стала прикидывать свои дальнейшие действия. Ещё раньше у меня возникла мысль схватить мальчика и собаку в охапку и ринуться бежать. Бегаю я быстро, даже очень, но что, если Линда – быстрее? Тогда я подвергну их опасности. Нет, этот вариант отпадал. Можно было попытаться убежать в другую сторону, уводя Линду за собой. И что это мне даст? Если она догонит меня – чем то, другое место будет лучше чем конкретно вот это? Здесь хотя бы есть шанс, что кто-то отвлечётся от работы и выглянет в окно.

Я посмотрела на неторопливо приближающуюся ко мне блондинку. Возможно, она ждала, что я побегу, может, даже предвкушала погоню? Но этого удовольствия я ей не доставлю! Я приму бой здесь и сейчас.

Остановившись в паре метров от меня, Линда свысока оглядела мою хрупкую на вид фигурку. Она была выше меня на голову, шире в плечах, и в целом подавляла размером. Ох уж эти гиганты-оборотни, я, со своим средним человеческим ростом, ощущала себя рядом с ними едва ли ни карликом.

– Просто уезжай отсюда, – негромко проговорила Линда. Ого, переговоры! – И останешься невредимой.

– Я останусь невредимой в любом случае, – ухмыльнулась я. – Я регенерирую, ты не в курсе?

Блондинка удивлённо подняла брови. Неужели всё это время она считала меня человеком? И никто не рассказал ей, что я, по сути, равна взрослым оборотням? Ну, по крайней мере – пока они в человеческом облике. Похоже, нет. Ну, что ж, Линда, тебя ждёт сюрприз!

Я задумалась о том, что же она теперь будет делать? Вряд ли в её планы входит убийство, по крайней мере – не здесь, посреди посёлка. Ну, а всё остальное я переживу. И, возможно, сумею дать достойный отпор, хотя я и меньше неё размерами.

– Не пудри мне мозги! Регенерирует она, как же! Уж не знаю, откуда ты такая взялась, – Линда приблизилась ещё на шаг. Я стояла не шевелясь. – Но тебе здесь не место! Гейб мой, ты, мелкая!..

Она наклонилась, вторгаясь в моё личное пространство, и наши лица оказались на одном уровне. Я прилагала все усилия, чтобы не отшатнуться. Я не боялась, мне просто было неприятно.

– Твой? Ты в этом уверена? А сам-то Гейб в курсе?

– Он – мой! Он каждый раз возвращался ко мне. Я пережила трёх его жён. Я терпеливо ждала, понимая, что он с ними только ради ребёнка. И после их смерти он всё равно возвращался ко мне! А теперь у него полный комплект – и сын, и дочь. Нужды в человеческих жёнах больше нет. А больше тебе его и привлечь-то нечем, пигалица.

– Ты так в этом уверена? – вообще-то я и сама не до конца понимала, что именно испытывает ко мне Гейб. Зато, со стопроцентной точностью, знала свои чувства к нему. И отдавать его никому не собиралась.

Линда внезапно выбросила руку вперёд и схватила меня за волосы на затылке. Удерживая таким образом мою голову, она приблизила своё лицо настолько, что наши носы практически соприкоснулись.

– Последний раз предупреждаю – убирайся отсюда, иначе я тебя просто раздавлю! – зашипела она, и я почувствовала, как крохотные капельки её слюны попали мне на лицо. Мерзость!

Не собираясь больше всё это терпеть, я со всего размаху врезала ногой ей по лодыжке. Мы обе вскрикнули от боли, мне показалось, что я сломала пару пальцев на ноге. Но и Линда тоже явно пострадала – отпрыгнув и выпустив при этом мои волосы, она запрыгала на одной ноге, схватившись руками за другую.

Какое-то время мы постояли так, каждая – изображая цаплю и пережидая, когда боль пройдёт, а потом, зарычав от бешенства, блондинка помчалась на меня, словно носорог. Вспомнив про это животное, я поступила так же, как советуют делать, когда на тебя несётся подобное создание, а именно – отпрыгнула в сторону прямо у неё перед носом.

Линда промчалась мимо меня, затормозила, развернулась, и повторила атаку. Я вновь увернулась. И поняла, что вообще-то реагирую несколько быстрее неё. Уж не знаю, смогу ли я двигаться проворнее, чем все оборотни, или Линда просто сама по себе медлительная? В любом случае, если не дать ей меня поймать – навредить мне она не сможет. Я не знала, что было бы, сойдись мы в рукопашную, и проверять не собиралась. И ещё мне оставалось только молиться, чтобы Линде не пришло в голову обратиться – против пантеры у меня шансов не было, уж это я знала абсолютно точно.

Ещё какое-то время мы кружились на небольшом пятачке перед чьим-то коттеджем, и мне каждый раз удавалось увернуться и не позволить себя схватить или ударить. Бить в ответ я даже не пыталась – знала, что и себе при этом причиню сильную боль. Поэтому просто танцевала вокруг своей противницы, дожидаясь, пока ей не надоест, или кто-нибудь её не спугнёт. А потом вдруг услышала громкий крик:

– Линда, прекрати! – на который, сдуру, обернулась. И увидела бегущего к нам Джеффри. А в следующее мгновение от удара Линды, который я пропустила, когда отвлеклась, отлетела к ближайшему коттеджу, врезалась в веранду, и пролетела сквозь неё ещё около метра, круша перила и дощатый пол. А когда остановилась, на меня рухнула её крыша.

Несколько секунд я лежала, пытаясь продышаться от шока. Было довольно больно, но в принципе – терпимо. Каких-то сильных травм я не получила, так, небольшие ранки, которые тут же начали затягиваться. Сильнее всего боль чувствовалась чуть ниже правой лопатки, лоб тоже саднило. Сами по себе доски были мне не особо страшны, но вот торчащие из них гвозди меня точно зацепили. От удара Линды ныла челюсть, но хуже всего было от сознания того, что я сама виновата – прошляпила удар, отвлеклась, хотя не должна была этого делать.

Ладно, хватит лежать и жалеть себя, пора выбираться. Только я подумала об этом, как с меня просто смели все наваленные доски, а потом выдернули из пролома в полу веранды. Сильные, но нежные руки принялись чрезвычайно осторожно ощупывать меня, ища повреждения.

– Где больно? Где болит? – с каким-то даже отчаянием бормотал родной голос.

– Уже нигде не болит, Гейб, – поспешила я его успокоить, слегка привирая. – Я уже вся целая.

– У тебя кровь на лице! – едва ли не простонал он, отводя волосы с моего лба. Я взглянула ему в лицо и увидела, как аквамариновые глаза с волнением рассматривают ранку, которая уже совсем не болела. Челюсть тоже вполне восстановилась, чего не скажешь о спине. Там боль почему-то не стихала. Я старалась, чтобы Гейб не увидел ту мою рану до того, как она зарастёт, и не расстроился ещё сильнее. Вот только странно, почему мне не становится легче?

– Её спина, Гейб, – послышался голос Джеффри. – Там что-то не так. Посмотри, в чём дело.

Глянув в сторону говорившего, я увидела доктора, он удерживал за плечи Линду, которая, впрочем, даже и не пыталась вырваться. Напротив, вид у неё был совершенно опустошённый, похоже, она смирилась с тем, что нам помешали. Но Джеффри находился практически за спиной у Гейба, то есть лицом ко мне. И видеть мою повреждённую спину он никак не мог. Так как же он узнал? И тут я вспомнила, как он заставил Томаса показать ему колено. Словно уже знал, что оно травмировано, хотя последующий диалог показал, что это не так. Странно, очень странно.

Пока я размышляла, Гейб уже исследовал мою спину. И через секунду я услышала его полузадушенный вскрик.

– Джефф, у неё тут гвоздь застрял!

А, так вот почему мне легче не становится. Жаль, что Гейб это увидел.

– Выдерни его, Гейб. Так у неё быстрее зарастёт, чем если ждать, пока организм сам его вытолкнет.

Бормоча: «Потерпи, девочка моя, потерпи ещё немножечко», Гейб последовал совету доктора, и вскоре я почувствовала, как боль на мгновение усилилась, а потом стала стихать. Спине стало тепло – видимо, потекла кровь, но вскоре остановилась. Дожидаясь, когда рана окончательно заживёт, я оглянулась вокруг.

Кроме Гейба, который в данный момент прижимал меня к себе, стараясь не задеть рану, и с совершенно убитым лицом рассматривал здоровенный окровавленный гвоздь, а так же Джеффри и Линды стоящих в паре метров от нас, я увидела ещё несколько человек. Кое-кто подошёл к нам, а кто-то наблюдал за происходящим с веранд коттеджей. Видимо, грохот разрушенной веранды всё же привлёк их внимание. Если подумать, то наше с Линдой «сражение» происходило практически в полной тишине, да и длилось недолго – мы же двигались молниеносно, – потому никто и не вышел раньше. Но теперь, наверное, весь посёлок был в курсе произошедшего.

Спина окончательно перестала болеть, и я, сумев наконец-то расслабиться, активнее завертела головой. И ахнула, поняв, во что превратила чью-то веранду. Конечно, я понимала, что там должны быть порядочные разрушения, но того, что обвалится вся веранда целиком, я не ожидала. Точнее – рухнула вся крыша, что там осталось от пола – было не видно.

– Я починю! – едва ли не заскулила я от стыда за то, что натворила. Хорошенькое начало для моего знакомства с обитателями Долины – разрушать их жилища.

– Вот ещё выдумала! – воскликнул Гейб. – Пусть Линда сама чинит.

И он бросил в сторону блондинки такой взгляд, что та аж пошатнулась. Я подумала, что, пожалуй, это справедливо – я же не по своей воле влетела в эту веранду. Кстати, из этого коттеджа так никто и не вышел – наверное, хозяева либо работали в полях, либо вообще жили среди людей. Вот сюрприз их ждёт, когда вернутся.

– Ты что, заставишь её это сделать в качестве наказания? – решила уточнить я.

– Это послужит ей уроком, но заставлять её я не буду, – пожал плечами Гейб.

– А вдруг она не захочет ничего чинить?

– А куда она денется? Это всё-таки её дом.

– Что? – я захлопала глазами, а потом начала хихикать. Да уж, есть справедливость на свете. И теперь мне стало понятно, почему я не заметила, как Линда к нам подошла – она появилась из своего дома, точнее – из-за него.

– Да, – кивнул Гейб, улыбаясь. – Она своими руками повредила своё же собственное жилище. Но, я думаю, что наказание она всё же заслужила. Линда, ты помнишь, что именно я пообещал сделать, если ты прикоснёшься к моей Миранде?

– Что ты оторвёшь ей руку! – услужливо подсказал Томас откуда-то сбоку. Он тяжело дышал, поскольку явно только что бежал со всех ног. В тот же момент мне в руку ткнулся холодный влажный нос. Я машинально стала поглаживать голову Лаки, глядя при этом на Линду. Мне была интересна её реакция. Она меня не разочаровала – женщина вскрикнула, сильно побледнела и задёргалась в руках Джеффри.

– Я тоже это слышал, – раздался ещё один знакомый голос. На веранде расположенного через дорогу коттеджа стоял Филипп, приобняв за плечи Люси. – И с удовольствием понаблюдаю за этим зрелищем.

Я напряглась. Как бы то ни было, я не хотела такого кровавого наказания для Линды. Неужели Гейб и правда так поступит? Я взглянула на его суровое лицо, нахмуренные брови. Не похоже, чтобы он шутил.

– Не надо, Гейб, – зашептала я. – Не делай этого. Ты же не всерьёз. Это же была просто фигура речи, про оторванную руку, правда? Такие угрозы многие раздают, но их же не выполняют!

– Линда нарушила мой прямой приказ – не прикасаться к тебе. И за это она должна понести наказание. Линда, подойди.

Джеффри подтолкнул к нам упирающуюся женщину. Она обречённо протянула Гейбу левую руку.

– Не надо отрывать! – снова зашептала я. – Здесь же ребёнок! Просто сломай, и достаточно.

– Ну, нет, это слишком просто. От перелома она восстановится за пару часов. Я придумал для неё нечто более болезненное.

С этими словами Гейб взялся за руку женщины. Я зажмурилась и уткнулась лицом ему в грудь, не в силах на это смотреть.

– Ты признаешь, что нарушила мой приказ? – услышала я его голос.

– Признаю, – обречённый шёпот Линды.

– Ты понимаешь, что заслужила наказание?

– Понимаю, – ещё тише.

– Ну так вот, за то, что, проигнорировав мой приказ, ты напала на мою девочку и нанесла ей телесные повреждения, я... лишаю тебя содержания на три месяца.

– Что? – я ошеломлённо подняла голову.

– Что?! – взвизгнула Линда. – Нет! Лучше руку оторви!

– Я же сказал, что придумал нечто более болезненное для неё, – усмехнулся мне Гейб, а потом повернулся к Линде. – Надеюсь, это заставит тебя задуматься над своим поведением. А на эти деньги будет куплена новая одежда для Миранды, взамен той, которая пришла в негодность по твоей вине.

– А на что я буду жить? – взвыла блондинка.

– Иди работай, – Гейб мотнул головой в сторону полей. – Меня это не касается.

– Эй, Линда, айда к нам на птицеферму! – воскликнул кто-то из толпы. – Нам как раз нужен кто-нибудь, чтобы курятники чистить.

– Лучше к нам, – раздалось с одной из веранд. – У нас сломался погрузчик для навоза, и пока новая деталь не прибудет из Грейт-Фолса, нужен кто-то с лопатой, пока коровки не утонули в своих какашках.

Линда фыркнула, понимая, что сочувствия не дождётся, и, под общий хохот, рванула за свой дом. Вскоре громко хлопнула задняя дверь – через переднюю-то было не войти. Остальные оборотни начали расходиться, поняв, что представление окончено. Остались только мы пятеро, считая Лаки.

– Ты действительно поверила, что Гейб оторвёт Линде руку? – усмехнулся Джеффри. Я пожала плечами. – Ха, а ведь она тоже поверила! Может, теперь десять раз подумает, прежде чем выкинет нечто подобное?

– Ты как, в порядке? – поинтересовался Гейб.

– Теперь уже в полном. Но в какой-то момент ты меня и правда напугал.

– Извини. Но я хотел, чтобы Линда тоже поверила, поэтому должен был играть до конца.

Гейб, продолжая всё так же обнимать меня за плечи, развернулся в сторону своего дома.

– Пойдём, тебе нужно переодеться. Не везёт твоей одежде – вторые сутки здесь, и уже второй раз лишаешься предметов гардероба. Решено – завтра мы отправимся в Грейт-Фолс и купим тебе новую одежду.

– Не нужно! – покачала я головой. – У меня пока достаточно своей. Да и не смогу я носить одежду, купленную за счёт Линды.

– Это мы ещё обсудим. Но будешь ты носить эту одежду или нет – а Линда своих денег лишится в любом случае. Я своих решений не меняю.

В этот момент я почувствовала некий дискомфорт – правому бедру было как-то влажно и липко. Обнаружив в районе кармана тёмное пятно, которое было видно даже сквозь грязь, опилки и паутину, в которых я была вообще-то измазана с головы до ног, я сунула в него руку и вытащила наружу раздавленное нечто, в котором с трудом опознала тюбик с мазью от синяков.

– Ох, Джеффри, мне жаль, но, боюсь, нам нужна новая мазь для колена Томаса.

– Не страшно. Ваш путь все равно идёт мимо моей клиники, я вынесу вам новую.

– А что с коленом Томаса? – нахмурился Гейб.

– А, ерунда, синяк! – махнул рукой мальчик.

– Кстати, Джеффри, а как ты узнал про его колено? И про гвоздь в моей спине?

– А это его дар! – тут же радостно доложил Томас. – Он чувствует чужую боль.

Я взглянула на доктора с уважением.

– А как ты её чувствуешь? По запаху? Как Эндрю технику?

– Не совсем, – покачал он головой. – Я чувствую... ну, словно бы тепло. От больного места идёт как будто бы поток горячего воздуха. Это немного похоже на то, словно бы в мою сторону направлен фен. Это сложно объяснить. Я просто чувствую, где и с какой силой у кого что-то болит.

– Поэтому ты и стал врачом?

– Да. У меня нет целительских способностей, тут мне на помощь приходит наука. Но я неплохой диагност, и могу захватить болезнь на самой ранней стадии, когда человек ещё не чувствует боль, а я о ней уже знаю. Особенно это помогает с маленькими детьми, которые ещё не могут сказать, что и где у них болит.

– Тебе нужно было стать педиатром.

– А я и стал. Я, среди прочего, и педиатр тоже. Хотя наш молодняк вообще-то не болеет обычными болезнями, но мало ли. Дети склонны к травматизму, например, могут проглотить пару обойных гвоздиков и заработать прободение кишечника.

– Ты мне этот случай до старости припоминать будешь? – обиженно взвыл Томас. – Мне же всего два года было! Я этого даже не помню!

– Зато я хорошо помню, – покачал головой Гейб. – Я тогда чуть не поседел – думал, что мы тебя потеряем.

– Но не поседел же! – пожал плечами мальчик. – Ты вообще не можешь поседеть. А я в порядке.

– Ты проглотил обойные гвоздики? – я была в ужасе. – Ты же мог погибнуть.

– Может и мог бы, если бы не Джеффри. Когда Гейб притащил меня, орущего, к нему, он сразу понял, в чем дело.

– Не сразу, – покачал головой доктор. – Но то, что дело не в коликах или режущихся зубах, понял тут же. Боль была слишком локальной, практически точечной, но при этом очень интенсивной. Я быстро сделал ему рентген, а потом пришлось в срочном порядке делать операцию. Но, к счастью, всё обошлось, и вскоре этот карапуз вновь улыбался во все свои полтора зуба и дрыгал ногами, несмотря на здоровенный шрам на животе.

Томас тут же задрал футболку, демонстрируя мне загорелый живот на котором заметно выделялась бледная полоса старого шрама. А я задумалась над рассказом Джеффри. Что-то тут было не так, что-то царапало мой разум, некий диссонанс. Колики, полтора зуба, дрыгал ногами... Это звучало как-то... И тут до меня дошло – в два года Томас был ещё младенцем!

– Ты ведь даже ходить тогда ещё не умел. Где же ты взял те гвозди-то?

– Ходить-то он может и не умел, а вот ползал уже вполне резво, – вздохнул Гейб. – Вот и умудрился заползти за диван и там подкрепиться, чем не надо. А я не уследил.

– Кстати, мой шрам исчезнет, когда я переродюсь... Перерожусь... Перерождюсь... Ну, ты меня поняла!

– Поняла-поняла. Он исчезнет после твоего перерождения, так?

– Ага! Главное – не погибнуть до этого. Перерождение исправит любые травмы.

– Правда? – я оглянулась на Гейба и Джеффри.

– Правда, – кивнул Джеффри. – Шрамы исчезают, неправильно сросшиеся кости выпрямляются, даже ампутированные конечности отрастают. Один наш родственник ещё ребёнком попал в автокатастрофу и сломал позвоночник, после чего более семидесяти лет был прикован к инвалидному креслу. Другого лошадь лягнула в голову, проломив череп и задев мозг. Он выжил, но был хуже новорожденного, таких врачи называют овощами. Мы шесть лет кормили его через трубочку, поскольку у него даже глотательный рефлекс пропал. Хорошо хоть дышать мог самостоятельно, ведь в девятнадцатом веке аппаратов принудительной вентиляции лёгких ещё не было. К счастью каучук, который мы использовали для питательной трубки, уже был изобретён, иначе мы бы его до перерождения не дотянули. А сейчас оба живы-здоровы, у одного уже даже дети есть. Так что, если мы живы к моменту обращения – то поправимся от любой болезни, травмы или уродства.

В этот момент мы подошли к клинике и доктор, нырнув внутрь, буквально через секунду появился вновь с мазью для Томаса. Передавая её мне, он распрощался, пообещав держать меня в курсе своих исследований. После чего вернулся к своей пациентке, а мы пошли дальше.

Томасу явно стало скучно идти рядом с нами, он убежал вперёд и, подобрав какую-то палку, стал кидать её Лаки, который с удовольствием бегал за ней. Глядя на эту картину, я вспомнила наш с Томасом разговор перед появлением Линды.

– Я хочу ещё раз поблагодарить тебя за то, что ты согласился взять Лаки.

– Да ладно, ничего особенного, – дёрнул плечом Гейб. – Он вроде бы славный.

Немного помолчав, я всё же продолжила.

– Томас рассказал мне про то, как ты относишься к собакам. И почему.

– Это было давно, – с деланным равнодушием произнёс Гейб, но я заметила, как его рука непроизвольно потёрла щеку. Наверное, там и был тот его шрам.

– Мне жаль, – прошептала я.

– Миранда, нельзя жить прошлым. Нужно идти вперёд. И мне давно пора было избавиться от своей фобии. Да к тому же, смотри, как рад Томас.

– Кстати, о Томасе...

– Да?

– Ну, возможно, это не моё дело, но...

– Миранда, всё, что касается Томаса, теперь и твоё дело тоже. Как ты понимаешь, мы с ним идём в комплекте. Ну, так о чём ты хотела поговорить?

До меня дошло, что же Гейб только что мне сказал. Он и Томас идут в комплекте. То есть, получая Гейба, я вместе с ним получаю и Томаса. А это означает, что я всё же получаю и самого Гейба тоже. И он сам признает это, упоминая об этом настолько небрежно, настолько вскользь, словно это было нечто само собой разумеющееся, нечто, вообще не подлежащее сомнению или обсуждению. Гейб просто теперь мой. А я – его, без вариантов. Это, конечно, пока ещё не объяснение в любви, но самое настоящее заявление о намерениях, пусть и закамуфлированное.

Я припрятала эту вкусную мысль до того момента, когда смогу спокойно и обстоятельно посмаковать её. А пока я должна продолжить неловкий разговор, который сама же и затеяла.

– Гейб, общаясь с Томасом, я вообще забываю, что он не ребёнок. А ведь это не так.

– Он ребёнок, Миранда. Он даже ещё не подросток.

– Но ему тридцать четыре года! Он на десять лет старше меня, но я вижу в нем младшего братишку. Младшего! – подчеркнула я.

– А что в этом плохого?

– Ну... – я не находила слов, чтобы объяснить, что именно мне было странно. – У Томаса же... ну... задержка развития, получается. Инфантилизм. Может, ему учителя нанять? Или я сама могла бы с ним позаниматься. Просто я переживаю за него, понимаешь!

– Да, моя девочка, я тебя понимаю. И рад, что ты заботишься о мальчике. Но поверь, с Томасом всё будет в порядке. Он повзрослеет. В своё время. В соответствии с нашим темпом жизни. Посмотри на него. Разве скажешь, что он не в порядке?

Я остановилась и взглянула на мальчика, который, заливисто хохоча, бегал по лужайке вместе с собакой, а порой и катался с ней в обнимку по траве. Нормальный, здоровый, счастливый ребёнок. Ну, вот опять! Я снова вижу в нем ребёнка.

– Томас – ребёнок оборотней, – продолжил Гейб, вместе со мной наблюдая за игрой мальчика и собаки. – Не нужно применять к нему человеческие мерки. Его развитие соответствует внешности. Он полностью гармоничен.

– Но Вэнди... – в растерянности пробормотала я.

– Вэнди, – повторил Гейб, качая головой. На моей памяти он впервые так её назвал. – Вэнди, Бетти, малыш Эрик. И ещё с полдюжины наших детей по всей стране. Ребёнок оборотня, воспитываемый мамой-человеком. Застрявший среди двух миров. Наша извечная проблема. Скажи, Миранда, только сначала хорошенько подумай, с кем тебе было комфортнее общаться, с Вэнди или Томасом? Не проще, не удобнее, а именно комфортнее? Без напряга?

Я только было хотела сказать, что конечно же с Вэнди, ведь, несмотря на внешность, она гораздо ближе мне по развитию, я даже уже открыла рот, чтобы это произнести, но перехватила внимательный взгляд Гейба и почему-то остановилась. А потом задумалась.

Да, с Вэнди я могла поговорить о нашем, девичьем, или о каких-то достаточно взрослых, серьёзных вещах, несмотря на её внешность...

Опять эта оговорка. А ведь я частенько не ждала от неё серьёзного ответа. Порой путалась, забывала о её реальном возрасте, пусть даже на мгновение. И мне действительно было странно слышать взрослые рассуждения из уст такой крохи.

С Томасом всё было иначе. Я практически не вспоминала о его календарном возрасте. Как верно сказал кто-то из оборотней, возраст – это всего лишь число. Но у меня никогда не возникало проблем в общении с ним. Не было раздвоенного восприятия – когда глаза видят одно, а уши слышат другое. Никаких сюрпризов. Его поведение полностью соответствовало внешности.

Я, наконец-то, поняла, что именно пытался донести до меня Гейб.

– С Томасом, – вздохнув, признала я его правоту. – Мне комфортнее с Томасом.

– Всем комфортнее с Томасом, – улыбнулся Гейб. – Даже самому Томасу. Его воспринимают как ребёнка – и для него это нормально. А вот Вэнди это здорово напрягает. Среди нас-то ещё ладно, но ей ведь и среди людей жить приходилось. Представляешь, каково это – знать, что ты подросток, ощущать себя им, но постоянно играть роль маленькой девочки! Постоянно и ежедневно, без права на прокол. Потому что привлекать к себе внимание просто нельзя!

– Вэнди рассказывала, как ей скучно было в школе.

– Да, именно об этом речь. У Томаса тоже не всё было гладко – ведь, в отличие от замедленного физического развития, умственное у нас идёт даже с опережением. Например, в три года Томас ещё не умел ходить, но уже вовсю читал. Это наш плюс – ведь детям очень рано приходится осознавать нашу уникальность и необходимость хранить тайну. Но иногда это мешает. Например, хотя ты и считаешь Томаса «инфантильным»...

– Уже не считаю! – перебила его я.

– Ну, в любом случае – тут-то никакой «задержки развития» у него нет. И он давным-давно освоил всю школьную программу, ещё до того, как пошёл в первый класс. Ведь к тому времени ему уже исполнилось шестнадцать. Но, помимо этого, он оставался ребёнком – любил играть, шалить, заводил друзей-«ровесников», болтал с ними на уроках, в общем – вёл себя соответственно возрасту, на который выглядел. И в этом было его преимущество. С одной стороны – он не напрягался, пытаясь изображать ребёнка, он им просто был. А с другой – это всё же несколько скрашивало ему скуку школьных занятий. Вэнди же в этом плане не повезло.

– Да, теперь я всё поняла. Знаешь, Гейб, думаю, ты поступаешь очень мудро, не форсируя события, и позволяя Томасу оставаться ребёнком. Как тебе это удаётся?

– У меня было много «тренировок». Папаша регулярно подбрасывал мне новый «опытный материал», не давая расслабиться. Пятьдесят три брата. Тридцать четыре сестры. И только четверых из них мне помогали растить мои человеческие жены. У этих детей были те же проблемы, что и у Вэнди. Остальных я растил сначала один, а потом – с помощью сестёр, племянниц, дочери. И вот у них-то этих проблем не было.

– Твои жены, – кивнула я, делая вид, что совсем не ревную. Хотя не думаю, что у меня получилось. – Линда сказала, что у тебя их было три.

– Пять, – покачал головой Гейб.

– Что – «пять», – не сразу сообразила я.

– У меня их было пять. Пять человеческих жён.
_________________

Спасибо за новую главу. Линда получила по заслугам, а вот Миранде повезло, если бы не ее регенерация, не известно чем бы все закончилось.
___________________________________

pahistahis, привет!

Пожалуйста!

Это да. И наказали, и домик теперь поломан. Так ей и надо.

Думаю - ни чем хорошим. Но, не будь у неё регенерации - она и в драку ввязываться не стала бы, наверное.
_________________

Оксаночка, привет!!! Огромное спасибо, что радуешь нас часто новыми и очень интересными главками!!! Рада, что Рэнди очень быстро поправилась, а вот Линда, получила по заслугам! Ее бы еще в виде наказания на эти фермы, вот бы зрелище было )))) Надеюсь она больше не будет приставать к Рэнди или все таки она займет выжидательную позицию, а потом как-то напакостит?

Любава, привет!

Пожалуйста.

Да, для Линды лишение денег - больнее оторванной руки. И разрушенная веранда - как вишенка на торте, приятная добавочка.

Думаю, такое в принципе нереально. Чтобы эта фифа - да на ферму работать?

Ох, боюсь, что второе... Вряд ли она угомонится - наоборот, поводов ненавидеть Рэнди у неё даже прибавилось.
_________________

Оксана, привет
Чем дальше читаю, тем больше убеждаюсь, что это настоящая энциклопедия мира оборотней Начиная от анатомии и заканчивая устройством жизни))
Линде, конечно, досталось ужасное наказание А содержание ей полагалось как любовнице Гейба?
Линду я понимаю. Вот понимаю и всё Только она борется неправильными методами. Не интриганка она, да И конечно же, против взаимного влечения Рэнди и Гейба ей не выстоять. А что, у оборотней бывает нерушимая связь на века? Или Рэнди и Гейб - первые?
На месте Линды я действовала бы хитрее) Подружилась бы с Рэнди и заманила в ловушку, из которой не выбраться вовек, и никто не придет на помощь, а потом утешала бы Гейба, уверив, что его возлюбленная умерла
Спасибо за новые главы

La Fam, привет!


Я же их не в один день придумала... Хотелось сделать их достаточно реалистичными.


Нет, но об этом - в следующей главе.


Кто знает, возможно, поняв, что с наскока не получилось, она затеет какую-нибудь хитрость?

Рэнди и Гейб - не первые. Но то, что произошло с ними - не особо частое явление. Всё будет объяснено позже. А пока они сами в растерянности.


А есть ли она - такая ловушка, из которой Рэнди не выбраться вовек? Что-то сомнительно...


Пожалуйста.
_________________

 » Глава 13. Одарённые

Глава ТРИНАДЦАТАЯ
ОДАРЁННЫЕ

– Пять? – у меня и три-то с трудом в голове умещались, но пять?

– Миранда, ты же знаешь, сколько мне лет. И я не прожил их монахом.

– Да, я понимаю, – надеюсь, мои щёки не очень заметно покраснели. Потому что мне вдруг представился Гейб с женщиной. Я знала про Линду, догадывалась про матерей Адама и Аланы, но это было всё как бы теоретически. А вот сейчас я его просто увидела.

В полумраке спальни он склоняется над какой-то женщиной. И я вижу его широченные плечи, бугрящиеся мускулами, его чувственные губы, готовые дарить поцелуи, его горящие страстью глаза, когда он склоняется всё ниже… надо мной!?

Господи, меня словно кипятком обдало с ног до головы. Я явственно увидела себя в той постели с Гейбом, почувствовала его руки на своём обнажённом теле, его губы на своих губах, его тело, прижатое к моему… Эта картина была настолько неожиданной, настолько мне не свойственной, что я растерялась. Что это вообще было?!

Я с первой же нашей встречи понимала, что Гейб – мой. Находиться рядом с ним стало едва ли не смыслом моей жизни. И то, что он так явно тянулся ко мне, стараясь прикоснуться при любой возможности, было таким правильным, таким естественным. Долгие годы я избегала любых прикосновений – ведь это грозило разоблачением. Никаких близких отношений ни с кем. Вэнди была первой за десять лет, к кому я сама прикоснулась. И сейчас, с Гейбом, я словно бы навёрстывала всё, что недополучила за эти годы. Я словно бы оттаивала, выбиралась из раковины. Его прикосновения были мне безумно приятны.

Но никогда до этого я не хотела ТАКИХ прикосновений!

В свои двадцать четыре я всё ещё оставалась девственницей. Нецелованной девственницей. Не считать же настоящим поцелуем то, как прыщавый Ронни Эштон прижался своими мокрыми губами к моему рту, зажав меня у школьных шкафчиков и явно выделываясь перед своими ржущими дружками! Нам тогда было по тринадцать, и я расквасила ему нос, а за это меня целую неделю оставляли после уроков. Зато больше никому из мальчишек в школе и в голову не приходило попытаться сделать со мной нечто подобное.

А уж после обращения… Я словно бы застыла. Эмоционально я осталась на уровне подростка, каким была в момент, когда вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. С тех пор я всегда была настороже, не расслаблялась ни на минуту. И уж конечно, никакие плотские желания меня не посещали. Да и к кому мне было их испытывать? К человеческим мужчинам, для которых я – мутант? И которых я могла легко раздавить, просто обняв чуть крепче? Нет, мне никогда и в голову ничего подобного не приходило.

А теперь вдруг пришло. Я понимала, что со мной происходит. Я была невинной, но не наивной. Это было самое настоящее желание. К Гейбу. Я хотела его. Как мужчину. И это случилось со мной впервые.

Вообще-то, это же ведь нормально, да? Нормально желать своего мужчину. Это же обычная составляющая супружеской жизни. Ну, я же выйду за него, в конце-то концов, правда же? Ну и что, что мы знакомы менее двух суток – это же произойдёт, рано или поздно.

– Миранда, ты в порядке? – голос Гейба прервал мои раздумья.

– А? – откликнулась я. – В полном. А почему ты спросил?

– Потому что ты вот уже минут пять молча смотришь в пространство, не мигая. О чём задумалась?

Что, вот прямо так всё и выложить? «Гейб, я вдруг поняла, что хочу тебя»? Ага, я ещё не сошла с ума и не потеряла остатки гордости, чтобы набрасываться на того, кто всё ещё считает меня ребёнком. Наверное...

– Да я просто задумалась, – с беззаботной улыбкой ответила я, снова двинувшись в направлении дома. – У тебя было пять жён, а детей всего двое. Как-то странно.

– Так уж получилось, – Гейб пожал плечами, похоже, приняв мои слова за чистую монету. Впрочем, меня действительно это интересовало. – Адама мне подарила вторая жена, Алану – пятая.

– А остальные?

– Остальные? – тяжёлый вздох. – Не везло мне как-то с остальными. Третья умерла через пару месяцев после свадьбы. Скарлатина. Или, как говорили в то время – «глото́шная хвороба». Тогда её ещё не умели лечить. А четвёртая так и не забеременела. Видимо, просто была бесплодной. Всякое бывает. Например, знаешь, почему у Люси нет ребёнка от Филиппа?

– А у них его нет?

– Нет. Всё это было так нелепо. Люси просто споткнулась о завернувшийся край паласа, неудачно упала, сломала бедро и целых два месяца пролежала на растяжке с металлическим штырём в ноге. Это была её единственная травма за все двадцать четыре года их совместной жизни, и пришлась она именно на тот самый период времени, когда Филипп единственный раз мог сделать ей ребёнка. Судьба…

– Как жаль, – покачала я головой. Люси мне была очень симпатична, Филипп, конечно, тоже, но у него-то дети были. А Люси уже никогда не испытать радость материнства. Как, впрочем, и мне. Хорошо ещё, что у Гейба уже были дети. Полный комплект, как изящно выразилась Линда.

– Такое случается. Не все человеческие жёны дарят нам детей.

– А нельзя было сделать искусственное оплодотворение? Раз уж естественным путём это сделать было… проблематично?

Ой, ну и темка у нас образовалась. Особенно в свете моих недавних мыслей. Надеюсь, уши у меня не очень полыхают, волосы не подпалят?

– Ах, Миранда, если бы всё было так просто. Понимаешь, у нас же всего один шанс. И как его поймать?

– В пробирку, – пробормотала я.

– Ничего не получится. Джеффри давно интересует эта тема, и он провёл достаточно исследований. У нас хватает тех, у кого нет человеческих жён, и кто готов сдавать анализы. В общем, если простыми словами, то у нас созревает всего один жизнеспособный сперматозоид. Всего один за тридцать лет. И если его вовремя не использовать по прямому назначению – он погибает очень быстро. Нельзя его «сэкономить», отложить на потом. И нет никакого знака, оповещающего о его созревании. Единственный более-менее гарантированный способ заиметь ребёнка – заниматься сексом ежедневно в течение пары недель в определённый период. Тогда он точно попадёт по назначению. В теле женщины, как ни странно, он может жить гораздо дольше, дожидаясь, пока созреет яйцеклетка. Но в нашем теле – нет. Пропусти один-два дня – и всё, он погиб.

– Как всё сложно!

– Ну, мы как-то приспособились. И, как ты понимаешь, у нас есть много попыток. И неограниченное количество времени. У моих детей разница в возрасте более двух тысяч лет. Алана даже младше Пирса, ей всего девяносто восемь лет. Я очень долго её ждал.

Какое-то время мы шли молча. Когда мы уже практически подошли к дому, я вспомнила, что кое о ком Гейб умолчал.

– Ты ничего не сказал про первую жену. Что с ней было не так?

– Рианон. Её звали Рианон. – Гейб ответил без промедления, но я видела, что слова даются ему нелегко. – Нас поженили достаточно рано. Ещё до моего перерождения.

– Понятно, – кивнула я, вспоминая всё, что слышала ранее. – Тогда бесплодным был ты, верно?

– В общем, да, – кивнул Гейб, потирая щёку. Знакомый жест. Мне показалось, или он что-то не договаривает?

– Во всяком случае, тебе было тогда проще, да? – я вспомнила свои недавние мысленные рассуждения. – По крайней мере, ты мог с ней не сдерживаться. И не бояться, что раздавишь её, если обнимешь покрепче.

Я ждала ответа, но Гейб просто молча шёл рядом со мной, потирая щёку.

– Гейб?

– Нет, Миранда, – наконец ответил он со вздохом. – Я не боялся, что могу раздавить её, обнимая. Потому что я не обнимал её. Она мне не позволяла.

– В смысле? – я была совершенно ошарашена.

– Нас поженили наши отцы. Этот брак должен был укрепить их союз. Нас поставили перед фактом. Я был не против. Её, похоже, никто о согласии и не спрашивал. Мы познакомились прямо перед свадьбой.

– Наверное, тогда большинство браков так заключалось, верно? Для меня, это, конечно, звучит жутким средневековьем…

– Это было даже не средневековье, это было намного раньше. Но да, большинство браков в богатых семьях так и заключалось.

– Ну, и? – мне из него что, клещами слова тянуть? Я же должна понять, что же тогда произошло.

– Я тогда ещё не переродился, – повторил Гейб, потирая щёку.

– Да, ты говорил. И что?

– Томас ведь рассказал тебе. Про мои… шрамы…

– Рассказал.

– Они тогда ещё были. Мои шрамы. И Рианон не могла вынести даже моего вида. Она не позволила мне прикоснуться к ней. Ни разу. – Его голос звучал всё глуше.

– А ты?..

– Я не принуждаю женщин, Миранда. Особенно тех, кто не скрывает своего отвращения ко мне.

– Вот ведь дура! – от всей души сказала я. – Ну как она могла!? Подумаешь – пара шрамов! Да кто вообще обращает внимание на шрамы, при твоих-то глазах!

– Глазе…

– Что? – не поняла я.

– При моём глазе. Второго у меня тогда не было.

– Господи! – сдавленно прошептала я. – Гейб, как же тебе было больно!

И я имела в виду не только физическую боль.

– Это было давно, – он снова дёрнул плечом, глядя куда-то вдаль.

Но я понимала, что та боль всё равно таится где-то глубоко внутри. Боль отвергнутого. Я хотела бы забрать себе его боль, но не знала как. Всё, что я могла, это крепко обнять его, прижаться щекой к его груди и пробормотать чистую правду.

– Я бы никогда тебя не отвергла. Никогда!

И это было действительно так. Подумаешь, шрамы! Я ведь поняла, что Гейб – мой, когда он вообще был в обличье пантеры! И только что меня ранил. Да я же чуть за ним следом в лес не побежала! Уж это-то, наверное, показатель?

Руки Гейба обхватили меня, буквально укутав в свои объятия, щека прижалась к моей макушке.

– Я знаю, моя девочка, – сказал он еле слышно. – Я знаю.

Какое-то время мы просто стояли, крепко обнявшись. Пока реальность не вторглась в наш мирок голосом Томаса.

– Я, конечно, всё понимаю, вам бы хотелось стоять тут целый день и обниматься, но Лаки уже проголодался.

Пробормотав с тяжёлым вздохом: «Ох уж эти детки», Гейб выпустил меня из объятий и повернулся к Томасу.

– Лаки, значит, проголодался? А сам ты – ни капельки?

– Вообще-то завтрак был уже очень-очень давно. И я тоже голодный!

– Как это «давно», – удивилась я. – И двух часов ещё не прошло.

– Это ты спишь чуть ли ни до полудня, а я встал рано. А за столом с тобой просто за компанию сидел.

Я вспомнила, что мальчик действительно ел очень мало, больше скармливал собаке. И Гейб, наверное, тоже голодный.

– Так, ребята, я умею делать неплохие котлеты. И если вы потерпите часок...

– Потерпим! – тут же воскликнул Томас.

– Надеюсь, я найду все нужные ингредиенты, – пробормотала я себе под нос.

– Уверен, что найдёшь, – приободрил меня Гейб. – Ты сама имеешь представление о нашем аппетите, так что и холодильник, и кладовка забиты под завязку. Тем более, что продукты у нас свои, свежие. Но если чего-то не окажется – раздобыть не проблема.

Когда мы пришли домой, я умчалась в свою комнату, быстро приняла душ и переоделась. Нда… Вчера я лишилась рубашки и бюстгальтера, из всей сегодняшней одежды целыми остались только носки. Даже сзади на трусиках я обнаружила дыру. К счастью – небольшую, так что по дороге я ничем не сверкала, но, до кучи, ещё и в крови – видимо, царапнуло-таки гвоздём. Особенно жалко мне было кроссовки – правую я разбила вдрызг об ногу Линды. А они были такие удобные!

Нужно будет всё же узнать, где тут ближайший посёлок с магазином одежды.

Зайдя на кухню и проведя ревизию большого холодильника, а потом и кладовки, в которой стоял ещё и огромный морозильник, я поняла, что с такими запасами можно пережить небольшую осаду. Хмыкнув, я перетащила нужные продукты на кухонный стол. После чего вручила Томасу небольшой нож и велела чистить картошку. Нужно понемногу приучать парнишку к домашним обязанностям, а то болтается без дела.

К моему удивлению, он безропотно, хотя и неумело, взялся за дело. Может, на него всё же подействовал наш разговор про «женскую» и «мужскую» домашнюю работу? А может, он просто не хотел спорить при Гейбе, который был для него явным авторитетом. Кстати, Гейб тоже успел переодеться. Костюм и белая шёлковая рубашка с таким же галстуком уступили место джинсам и клетчатой фланелевой рубахе. И он распустил волосы, убранные ранее в хвост.

– Надеюсь, у Линды тоже такие же запасы, – начиная резать мясо на куски, задумчиво пробормотала я. – Иначе ей придётся голодно без своего содержания. Как-то не верится, что она действительно пойдёт на ферму навоз чистить.

Гейб и Томас удивлённо переглянулись, а потом дружно расхохотались.

– Уж что-что, а голод ей точно не грозит, – ухмыльнулся Гейб. – Продукты у нас тут свои, поэтому совершенно бесплатные. Мы покупаем только сладости и всякую экзотику, которую сами не производим. А местные фрукты, овощи, зерновые, мясо, молоко, яйца – всё своё. Ну и мясные, и молочные продукты всякие – тоже. Так что, не переживай, не оголодает Линда.

– А что насчёт оплаты за электричество? И вообще – за дом.

– И за это тоже платить не нужно. Это моя земля, и стоящие на ней дома так же принадлежат семье. Электричество у нас своё: на каждой крыше установлены солнечные батареи, воду берём из скважин, к тому же у нас и река своя имеется. Так что тут ей тоже ничего не грозит – электричество у неё за неуплату точно никто не отключит.

– Тогда почему она так выла, когда ты её содержания лишил? И что это за содержание такое? Это потому, что она твоя любовница, да?

– Она не моя любовница.

– Ну, была.

– И не была. К любовнице обычно испытываешь хоть какие-то чувства. А между нами и этого не было.

Гейб забрал у меня нож и стал сам нарезать мясо. Тогда я стала чистить лук.

– А что было? – я оглянулась на Томаса, но он продолжал обстругивать картошку и болтать с Лаки, который улёгся рядом с ним, и глаз не спускал со стола, на котором лежали большие куски свежайшего мяса.

– С моей стороны – просто секс, – он дёрнул плечом. – У мужчин есть свои потребности. И когда тебе предлагают – почему бы не взять?

Мои щёки вновь заполыхали. Имей в виду, Гейб, с этого момента со всеми своими потребностями изволь обращаться только ко мне. Мне очень хотелось произнести это вслух, но я не решилась. Всё было ещё настолько зыбко, неясно. Успею ещё.

– А с её стороны?

– Думаю, то же самое. Чувств там точно никаких нет.

– Есть там чувство, – вмешался Томас. А вроде бы и не слушал нас. – Называется «алчность». Она хочет добраться до денег Гейба.

– Ну, наверное, не всё так мрачно, – повернулась я к мальчику. – Можно подумать, Гейба просто так полюбить нельзя, без денег? Он же вон какой красивый!

– Спасибо, – улыбнулся Гейб. – Но не думаю, что дело в моей внешности.

– Мы все красивые, – отмёл мой аргумент Томас. – И Гейб точно такой же, как и остальные. Но Линда липнет именно к нему.

– И вовсе не «точно такой же»! Я, конечно, далеко не всех видела, но вполне достаточно. И я знаю, о чём говорю!

– Ай, тебя не переубедишь, – отмахнулся Томас. – Продолжай и дальше заблуждаться, мне всё равно.

– И продолжу! – пробурчала я. – Ладно, проехали. Гейб, так почему ты содержишь Линду, если она даже не твоя любовница?

– Я всех содержу, а вовсе не её конкретно. При рождении каждого нового члена семьи я открываю счёт и кладу туда некую сумму денег. И проценты от вклада ежемесячно перечисляются этому ребёнку. Ну, сначала, конечно, родителям, а потом уж ему самому. Это неплохая поддержка, особенно в юношеском возрасте. Став взрослыми, многие заводят своё дело, или идут работать на одно из наших многочисленных предприятий – то есть имеют уже свой собственный доход. Но кое-кто продолжает жить и дальше на это пособие.

– Так вот чего именно ты лишил Линду…

– Да. Поскольку эти деньги всё же мои, то я вполне могу дать распоряжение в течение трёх месяцев перечислять дивиденды на другой счёт. И я это сделаю. Голодать и терпеть лишения Линда, конечно, не будет, но вот от своих горячо любимых шопингов ей придётся отказаться. Да и от прочих дорогостоящих развлечений типа курортов или ночных клубов. Ничего, ей это только на пользу пойдёт.

– Значит, у Линды есть кров и пища, но денег на удовольствия она лишилась? А знаешь, что мне напомнила вся эта ситуация? Как родители лишают наказанного ребёнка карманных денег.

– В точку! – рассмеялся Томас.

– Раз уж Линда ведёт себя как ребёнок – то и наказание я подобрал для неё соответствующее. Кстати, я сообщу её отцу и брату что запрещаю давать ей деньги. Она наказана.

– Хорошо, что у меня есть своя работа, – захихикала я. – И свои деньги. Если что – меня ты так наказать не сможешь.

– Кстати, чуть не забыл! – Гейб ополоснул руки и вышел из кухни. Я достала из шкафа кухонный комбайн и начала прокручивать мясо и остальные ингредиенты. Томас продолжал строгать картошку. Очистки получались толщиной чуть ли ни в полдюйма, но я не заморачивалась. Парень явно первый раз держал сырую картофелину в руках, но он старался, а это главное.

– Знаешь, почему мужчине нужно уметь готовить? – спросила его я.

– Чтобы не умереть с голоду?

– И это тоже. Но я немного о другом. Вот представь, ты вырастешь, встретишь девушку, влюбишься, женишься. И если ты будешь при этом уметь готовить, твоя избранница будет уверена, что ты женился на ней именно по любви, а не для того, чтобы заиметь домработницу. Конечно, в идеале ты должен уметь не только готовить…

– А что ещё?

– Ну, гладить, например. Стирают сейчас в основном машинки, это перестало быть тяжёлым физическим трудом, а вот глажка всё ещё таковым остаётся.

– Я не умею гладить, – вздохнул Томас. – Совсем.

– Не беда, научу, – успокоила я его. – Времени у тебя впереди ещё немеряно.

В этот момент на кухню зашёл Гейб и положил передо мной кредитную карточку.

– Это что? – не поняла я.

– Твоя кредитка. Точнее – пока одна из моих, я же не знаю твою фамилию. Узнаю – переоформлю на тебя.

– И что я должна с ней делать?

– Одежду себе новую купишь, – пожал он плечами.

– Куплю, но за свои деньги. Так что забери свою кредитку.

– Ладно, – Гейб забрал карточку и сунул в задний карман. – Непринципиально, у кого она будет. Я же всё равно с тобой поеду. Можем и Гвенни с собой взять – здесь у неё одежды ещё меньше, чем у тебя, вся осталась дома. Бетти поделилась с ней вещами, но лучше иметь своё, верно? И подходящего размера.

– Я согласна. Мне действительно не помешает наведаться в магазин одежды. Но платить за свои вещи я буду сама.

– Поговорим об этом завтра. А сейчас – что там у нас с котлетами? Пахнет вкусно.

– Потерпи ещё немного, – улыбнулась я, забрала у Томаса начищенную картошку, помыла и поставила варить.

– А ведь ты так мне и не рассказала про ваше ночное приключение, – печально вздохнул Томас.

– Действительно. Сама тебя обо всём расспрашивала. Ну, извини, сейчас исправлюсь. Кстати, ты знаешь, что у Ричарда есть супер-навигатор?

Я начала рассказывать всё, что с нами вчера приключилось. Гейб тоже вносил свою лепту в рассказ. Во время разговора, я электровеником носилась по кухне, делая множество дел одновременно. Нажарила кучу котлет – хватит на несколько дней, если, конечно, никто в гости не придёт, тогда – не факт. Настрогала салатиков. Сварила подливку. Сделала картофельное пюре. И между делом накрыла на стол. Всё же иногда здорово быть очень быстрой!

Когда мы, наконец, уселись обедать, Томас поинтересовался, где я научилась готовить. Я пожала плечами.

– Однажды я почти год проработала в ресторане.

– Ух ты! Круто! – восхитился он.

– Посудомойкой, – уточнила я.

Мы с Гейбом захихикали над физиономией парнишки. Потом Гейб посерьёзнел.

– Тяжело было?

Я поняла, что он имеет в виду те годы, когда я жила одна, а не только конкретно эту работу.

– Не физически. Я, к счастью, не уставала, поэтому могла заниматься физическим трудом на двух работах. Я бы и на трёх смогла, да тогда спать было бы некогда. Неквалифицированный труд плохо оплачивается, а у меня уходило много денег на продукты. Тот ресторан был просто золотым дном – мне разрешали забирать себе просроченные продукты, которые обычно просто выбрасывались, а порой мне доставались блюда, которые клиенты заказали, но, по каким-то причинам не стали есть. Но это случалось редко.

– Но несвежие продукты есть нельзя! – воскликнул мальчик.

– Если нельзя, но очень хочется, то можно, – усмехнулась я. – И они же не были испорчены, просто выходил срок годности, и использовать их в ресторане уже было нельзя. А отдать мне – очень даже можно. Я была рада и таким продуктам – денег было в обрез. Когда я сбежала из дома, у меня были деньги, но их надолго не хватило. Я тогда не очень-то умела планировать свой бюджет. Так что несколько нелёгких лет у меня было, пока я не стала зарабатывать переводами.

– А готовить тебя в том ресторане научили?

– Меня никто не учил. Но я наблюдательна, и у меня хорошая память. Так что несколько несложных блюд я неплохо освоила.

– А почему ты не осталась там дольше?

– Мне пора было менять документы. Я же почти не росла! Официальный возраст у меня был больше календарного, чтобы считаться совершеннолетней, а внешне я выглядела даже младше своего настоящего возраста. Настоящего по человеческим меркам.

– А в этот раз тоже был очередной переезд? – уточнил Гейб.

– Да. Пора было снова становиться восемнадцатилетней.

– Ну, что же, думаю, что он был последним. Здесь, у нас, ты можешь прожить сколь угодно долго, и никого не будет интересовать, почему ты так медленно взрослеешь, или почему выглядишь моложе своего возраста.

– Потому что ты выглядишь старше! – рассмеялся Томас.

Какое-то время мы молча ели, а потом Гейб поинтересовался.

– Я так до сих пор и не знаю твою фамилию. Может, просветишь?

– Не нужно делать мне кредитку! – тут же воскликнула я.

– Да нет же, мне просто любопытно.

– А у меня нет фамилии, – покачала я головой. – Я – никто. Подкидыш. Я не принадлежу ни к какой семье, так что ничью фамилию носить не имею права.

– А что насчёт фамилии, с которой ты росла?

– Она тем более не моя. Меня взяли в семью, но членом этой семьи я так и не стала. И не стану носить фамилию людей, которые собирались сдать меня на опыты.

– Да что тут голову ломать-то! – воскликнул Томас. – Раз ты теперь живёшь у нас, так возьми нашу! Рэнди Форест – по-моему, звучит неплохо.

– По-моему – тоже, но не сейчас. Ещё рано, – покачал головой Гейб. – Пока нужно что-то другое. Как насчёт фамилии, которую ты носила последней?

– Эванс, – с трудом выдавила я и, сглотнув, уточнила более ровным голосом. – Меня звали Кэти Эванс.

А мысли крутились вокруг слов Гейба. «Не сейчас. Ещё рано». Это ведь означает, что в итоге я всё же буду носить эту фамилию, верно? И раз уж мне не дают её прямо сейчас, просто так, значит, потом я получу её через брак? Какие тут ещё могут быть варианты? И это значит, что и Гейб для себя всё уже решил, иначе не упомянул бы об этом вот так, вскользь, как о чём-то само собой разумеющемся, как ранее о Томасе, идущем с ним в комплекте.

– Значит, побудешь пока Мирандой Эванс, – решил Гейб. Снова это «пока». – Надеюсь, против имени «Миранда» ты не возражаешь?

– Возражаю, – вздохнула я. – Но тебя это не останавливает. Но вообще-то это действительно моё имя, его дали лично мне, так что я могу носить его по праву. Просто документы-то у меня на Кэти, а не на Миранду.

– Это вообще не проблема. Или ты считаешь, что у нас у всех тут настоящие документы?

– У Люси – настоящие, – уточнил Томас. – И у Каро. И вообще – у большинства человеческих жён. А вот у нас у всех – фальшивые.

– Хорошо, что напомнил, – кивнул Гейб. – Каро и Гвенни тоже понадобятся новые документы. На всякий случай. Хотя не думаю, что в ближайшее время они вновь станут жить среди людей, но и безвылазно сидеть в Долине тоже вряд ли будут. Вот сегодня же и дам задание Тайлеру, чтобы всё сделал. Только нужно будет тебя сфотографировать на права.

– У меня есть фотографии, остались с прошлого раза. Я их делала всего два года назад, так что разница вообще не заметна. Я же почти не изменилась.

– Вот и отлично, – кивнул Гейб. – Дашь мне одну, я отсканирую её и перешлю Тайлеру. И через несколько дней у тебя будут новые документы. А пока побудешь Кэти. Хотя сомневаюсь, что кто-то станет проверять твои документы, зачем?

– Кстати! – вмешался Томас. – Ресторан и документы – это, конечно, очень интересно, но, может, дорасскажете, кого вы нашли в подвале?

Ещё какое-то время мы вспоминали подробности нашей спасательной экспедиции. Больше всего Томаса заинтересовал дар Дженнифер.

– Пирокинез – это круто! Хотел бы я себе такой же дар.

– Это вряд ли, – покачал головой Гейб. – Наш дар обычно лежит где-то в области чувств.

– А как же Вэнди? – напомнила я.

– Даже не знаю. Ни с чем подобным я раньше не встречался.

– Ладно, – вздохнул Томас. – Может, у меня вообще никакого дара не будет. Не всем же везёт.

– Зачем отчаиваться заранее? Эндрю, например, почти пятьсот лет был уверен, что у него нет никакого дара. А оказалось – дар-то был, да применить его было не к чему.

– Подождите! А разве ваш дар проявляется не в детстве? – меня удивило, что Томас ещё не знал, есть у него дар или нет.

– Нет, – ответил Гейб. – Дар появляется – если появляется вообще, – только после перерождения. Обнаружиться он может и позже, как у Эндрю с его электроникой, или у Чейза, который может найти неисправность в любом механизме, даже не заглядывая внутрь, но это только потому, что объекты применения их дара к моменту их перерождения ещё просто не существовали. Но Гвенни первая из двадцати восьми наших одарённых родственников, у кого дар проявился до перерождения. Очень странно, и я не нахожу этому логического объяснения.

– А вот я, кажется, нахожу, – задумчиво протянула я. – С чего вы вообще взяли, что те маленькие «шаровые молнии» – это проявление вашего семейного дара? В конце концов, Вэнди – наполовину человек. И могла получить этот дар от кого-то из своих человеческих предков.

– Но у Каро нет такого дара. Мы бы знали.

– А это не обязательно должна быть Каро.

– Но... – запнулся Гейб. – Дженнифер же получила свой дар от отца.

– А Сара – от двоюродной прапрабабушки. А Тедди – вообще неизвестно от кого. Вряд ли вы знаете всю родню Каролины. Или матери Роджера. Или его бабушки. Но, в любом случае, дар Вэнди слишком напоминает дар именно людей. Пусть не обычных людей, пусть «других», но всё же людей. Так что, не особенно те похитители и промахнулись – Вэнди «другая» не от того, что она дитя оборотней, а помимо этого! А вот со мной они действительно ошибались. Дара у меня никакого нет, я просто такая странная физиологически, но, оказывается, таких как я – сотни, а это уже не дар, а просто видовое отличие.

– Это не совсем так, – улыбнулся мне Гейб. – Дар у тебя всё же есть.

И когда я удивлённо захлопала глазами, пояснил.

– Ты забыла, что спокойно брала на руки Тедди? Всех остальных он бил током, а тебе – нет.

– Не всех! – возразила я.

– Не всех, – кивнул с улыбкой Гейб. – Но его дар не действовал лишь на кое-кого из «других». И на тебя.

– Это значит, что тебя током не бьёт? – обрадовался Томас. – Круто!

– Да бьёт меня током! – воскликнула я. И, видя две пары удивлённых глаз, небрежно дёрнула плечом. – Случалось пару раз.

– Очень интересно, – задумчиво протянул Гейб. – Значит, у тебя защита не от удара током в целом, как у Дженнифер и её отца, а только от «выстрелов» малыша Тедди? Не совсем понятный дар.

– И совершенно бесполезный на практике. От вашего-то дара он меня не защищает. Вон, Джеффри, например, в лёгкую определил, где у меня болит.

– Но ведь это и хорошо! Сама-то ты явно не торопилась поставить нас в известность.

– А у тебя есть дар? – этот вопрос давно не давал мне покоя.

– Есть, – скромно улыбнулся Гейб.

– Он может унюхать золото! – доложил мне Томас.

Хммм... Учитывая наши супер-совершенные органы чувств – какой же это дар?

– Я тоже могу, – пожала я плечами.

– В запертой витрине? Или даже в другой комнате, да? – уточнил Томас.

– Да, – кивнула я.

– Это все наши взрослые могут! – хмыкнул Томас. – А Гейб может его почувствовать под землёй. И за много миль!

– Ух ты! – теперь я реально восхитилась. – Гейб, да на золотых приисках Клондайка тебе цены бы не было!

Гейб рассмеялся, Томас вторил ему.

– Ах, Миранда, а как ты думаешь, откуда у нас это всё?

– Ты там был? На Клондайке.

– МЫ там были, – делая ударение на первое слово, ответил он. – И увезли три четверти всего добытого там золота. Я находил жилу, остальные разрабатывали. Мы никогда не искали вслепую. И, как ты понимаешь, для нас эта работа была не особо тяжёлой. Да и в быту нам было проще. Холод, голод, хищники, бандиты – всё это не представляло для нас никакой опасности.

– И никто ничего не заподозрил?

– Нет. На наши участки не совались даже самые отпетые головорезы. Видишь ли, там по лесу бродили огромные страшные зверюги. И те, кто их видел, удирали сломя голову, а потом рассказывали другим об увиденном, преувеличивая и размер, и количество тех чудовищ.

– Но у людей были ружья! Защищались же они как-то от медведей. Вас могли ранить!

– Сомневаюсь, – покачал головой Гейб. – Во-первых, ты сама знаешь, какие мы быстрые. Пока человек поднимет ружье – мы будем уже очень далеко. Или у него за спиной. Диллон, например, собрал целую коллекцию оружия, отнятого у тех, кто пытался на него охотиться. Самих людей мы не трогали, но испуга от того, что огромная пантера выбивает у тебя из рук ружье, хватало им на всю оставшуюся жизнь. Они ведь думали, что зверь просто промахнулся, а мог бы и убить, такой-то лапищей. Так что они удирали, не оглядываясь. Конечно, тех, кто пытался захватить чужой участок, было не много, в основном там всё же действовал негласный закон, что кто первый занял участок, тот и хозяин. Но и отбросов тоже хватало.

– А во-вторых?

– А во-вторых – когда мы в облике пантер, то пули нам не страшны. Они застревают в шерсти и коже, дальше просто не идут. В зверином облике мы вообще крепче, сильнее, быстрее.

– Теперь понятно, почему я не смогла и на долю дюйма сдвинуть твою лапу, – кивнула я, решив не напоминать про то, как легко его когти пробили мою весьма плотную шкурку. И чтобы увести разговор от неприятных воспоминаний, спросила. – Значит, вот откуда всё ваше богатство?

– Не всё, – покачал головой Гейб. – Есть ещё несколько нефтяных скважин и пара алмазных приисков в Южной Америке. Но основа была заложена именно этим золотом. Мы никогда не были бедными, но по-настоящему поднялись именно после Клондайка. Это золото мы вложили в разные предприятия, фирмы и фермы, и уже с них имеем свой доход. А потом прибавилась нефть и алмазы.

– Я так понимаю – их тоже кто-то вынюхивает?

– Абсолютно точно.

– Здорово. Это очень полезный дар. А вот мой – совершенно бесполезен!

– Погоди, может, с тобой будет как с Эндрю. И дар твой когда-нибудь тебе ещё очень даже пригодится.

– Будем надеяться, – вздохнула я, не особо в это веря.

Мы, наконец, наелись. Все четверо. Сидящий под столом Лаки получал мзду со всех, даже с Гейба. Я сама видела, как он пару раз опустил под стол руку с котлетой, а вытащил без неё. Возможно, Лаки поможет ему преодолеть свою фобию. Такой славный, дружелюбный пёс не мог не заставить полюбить себя.

– Рэнди, а помнишь, ты обещала позапускать со мной змея? Может, прямо сейчас? У тебя ведь нет каких-то ещё планов? А потом мы сможем снова навестить Вэнди, думаю, к этому времени она уже точно проснётся.

Я вопросительно взглянула на Гейба.

– Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Только, пожалуйста, запускайте их за домом. Мне нужно немного поработать, но я смогу видеть вас из окна кабинета.

– Без проблем! – пожал плечами Томас. – Там даже удобнее.

– И ещё, – обратился Гейб уже конкретно к нему. – Пожалуйста, не забудь снова свой телефон. Чтобы не вышло, как сегодня днём.

– А как вышло сегодня днём? – поинтересовалась я.

– Я забыл мобильник дома, и мне пришлось бежать к Джеффри и от него звонить Гейбу. Я не знал точно, есть ли кто-нибудь в соседних домах, и не хотел терять время на проверку. А если бы позвонил сразу – Гейб успел бы раньше, до того, как Линда тебя приложила.

– Я отвлеклась на крик Джеффри. А вообще-то я достаточно ловко уклонялась от неё. А вот тот удар пропустила. Сама виновата. Хорошо ещё, что Линда не обратилась. Тогда бы мне точно была бы хана.

– Надеюсь, наказание послужит ей хорошим уроком, – покачал головой Гейб. – Но если нет, если она снова попробует досаждать тебе, то будет изгнана. Это моя Долина, моя собственность, и я имею право выгнать любого. И она это знает. Возможно, потому и сдерживалась.

– Не думаю, что она снова полезет к Рэнди, – Томас встал. – Ладно, я за змеями. Буду через минуту.

И он резво ускакал из кухни. Мы тоже вышли, и остановились возле входной двери, поджидая его.

– Когда я примчался и увидел тебя под теми досками, я чуть с ума не сошёл, – прошептал Гейб. Его рука легла на мою щёку. – И потом, когда вытащил, всю окровавленную… Никогда в жизни я ещё так не пугался.

– Я в порядке, – так же шёпотом ответила я, заворожённо глядя ему в глаза.

Ещё какое-то время мы молча стояли, глядя друг на друга, а потом Гейб стал медленно наклоняться. Мне показалось, что сейчас он снова чмокнет меня в лоб, или в нос, как делал прежде, но его лицо опускалось всё ниже, и в какой-то момент я поняла, что сейчас произойдёт.

Когда его губы осторожно коснулись моих, я закрыла глаза, разрывая наш зрительный контакт, и сосредоточилась на ощущениях. Губы Гейба были невероятно нежными, они едва касались моих губ, потом стали чуть смелее, прижались крепче. Его вторая рука легла на мой затылок, а мои пальцы непроизвольно вцепились в его рубашку, стараясь притянуть его поближе и не отпускать.

Губы Гейба стали ещё смелей, потом в дело вступил и кончик языка, деликатно скользящий по моим губам. Я слегка приоткрыла рот и, подражая ему, тоже провела кончиком языка по его губе. Гейб застонал, и рукой, прежде гладившей мою щёку, прижал меня за талию к себе ещё крепче.

– Я отдам тебе оранжевый, он у меня самый лучший! – раздался голос Томаса, и топот его ног по лестнице.

Гейб буквально отпрыгнул от меня. Распахнув в недоумении глаза, я увидела, что он запустил обе руки себе в волосы, а точнее – вцепился в них, и с ужасом смотрит на меня, бормоча:

– Господи, что я делаю?! Прости меня, девочка, прости, ради бога…

После чего он развернулся, и, промчавшись по лестнице мимо Томаса, буквально исчез наверху. Высунувшись из-за двух огромных воздушных змеев, мальчик удивлённо проводил его взглядом, потом пожал плечами и обратился ко мне.
– Ты готова?

Я смогла лишь кивнуть, говорить в тот момент я ещё не могла. Почему Гейб убежал? Всё же было так хорошо. Мой первый поцелуй, НАШ первый поцелуй – он был прекрасен! А Гейб за него извинился. Словно это было что-то… неправильное, плохое… Мне хотелось побежать за ним и потребовать ответа, потребовать… ещё один поцелуй! И даже не один.

Но рядом, приплясывая от нетерпения, стоял ребёнок, глядя на меня своими невинными глазами. Не могла же я сказать ему: «Подожди, дай разобраться с твоим братом, который сначала целует так, что дыхание перехватывает, а потом извиняется и убегает». Ладно, для этого ещё будет время. А пока нужно выполнять своё обещание.

– Оранжевый, говоришь? Ну, давай его сюда.

И я пошла запускать воздушного змея. Разговор с Гейбом немного подождёт.
_________________

Спасибо за проду. Гейб испугался потому что считает Миранду ребенком мдаааа, трудно ей будет убедить его в обратном.
___________________________________