» Коли паде дощ
Жанр: кофейный рассказ
Время и место: сейчас – где-то, где любят кофе
Примечание: написано к фестивалю "Кофе с сентябрем" на Лунно-песочном форуме в 2016 году.
- Ты мог хотя бы в этот раз никуда не уезжать? – сдержанно возмущалась Кира, вцепившись в руль и нагло маневрируя среди внедорожников на своей юркой бордовой IQ. – У нас нет музыкантов, с рестораном до конца не определились, и скатерти тебя не устроили, которые Анжела предложила. А розы! Мне кажется, все-таки слишком… торжественно. Я буду чувствовать себя сорокалетней юбиляршей, сделавшей решающий шаг на карьерной лестнице. Еще этот чертов дождь! Только утром на мойке была.
Владимир повернулся к ней и едва заметно пожал плечами. И даже этот жест мог показаться слишком эмоциональным для него.
- Могли поехать на такси, - спокойно ответил он. – Необязательно машину гонять. Я свою с вечера в гараж поставил. Кстати, пожалуйста, к моему возвращению свози ее на заправку, бак полупустой. Что до остального – ты прекрасно знаешь, что я никогда – никогда, Кира! – не пропускаю Божоле Нуво. Это правило. Это железно. За пять лет пора было привыкнуть и смириться. Я не заставляю тебя сидеть дома. Сама никогда не ездишь – я бы тебя с собой брал. Ну и в этом году я все-таки куплю «Романэ-конти». Разопьем гран-крю на свадьбе. Здесь такое не купишь. Бургундия, не паленка.
- На такси мы бы тащились три часа, - бурчала Кира в ответ. – А гран-крю можешь распить когда угодно. Ты же прекрасно знаешь, я вообще не пью вино. Мне от него плохо. И что мне прикажешь делать на твоем Божоле?
- Кира, это Франция. Ты не нашла бы, чем там заняться? В конце концов, могла бы скатерти приличные поискать. Потому что те, что Анжела показывала – это мещанство.
- Потрясающе!!! – она резко вывернула руль и вклинилась между маршруткой и тировским дальнобоем. – Скатерти я и здесь поищу. Между прочим, свадьба – твоя идея. Я не настаивала.
Владимир снова пожал плечами. Теперь чуть более заметно. Очевидно, начинал сердиться.
- Мне тридцать пять лет. Ты тоже моложе не становишься. Мы достаточно зрелые, самостоятельные и ответственные люди, чтобы создать семью. К тому же, я тебя люблю. И, кроме тебя, ни с кем жить не могу дольше пары месяцев. По-моему, это тоже аргумент.
Представления о жизни у Владимира Герлинского были сформированы, кажется, еще в семилетнем возрасте. Его жизнь была распланирована со школьной скамьи. Первый класс с отличием. Школа с медалью. Институт с красным дипломом. Карьера в международной компании. Семья. В семь лет он был ровно таким же самостоятельным, зрелым и ответственным, как теперь. Только ниже ростом. Единственная слабость в его жизни – французские вина. В частности, элитные бургундские. Бургундские он коллекционировал.
- Аргумент, - эхом отозвалась Кира, паркуясь на стоянке аэропорта, и добавила уже спокойнее: – Я постараюсь подобрать скатерти и найти музыкантов.
- Умница! Кстати, о музыкантах! Жанна Онищенко хороша. Шикарный голос. Помнишь, мы в апреле на романсы ходили? Славный был вечер. Я бы с ней договаривался. Наверняка на корпоративах поет.
Кира кивнула. Романсы так романсы. В крайнем случае – попросит маму. Та будет только рада принять живейшее участие в подготовке «главного события в жизни единственной дочери». Но словно в ответ на ее мысли, доставая из багажника дорожную сумку, Владимир внезапно «вспомнил»:
- А вообще, мелкий приедет через пару дней. Эксплуатируй по полной. Он, конечно, придурок, но элементарное ему поручить можно. А то в своих разъездах забыл, что такое семья.
- Кто приедет? – ошалело переспросила Кира.
- Да Гришка приедет, - улыбнулся Владимир. – Недоразумение рода Герлинских. Я совершенно точно говорил тебе об этом на прошлой неделе. Где-то между моим теннисом и твоим новым сюжетом про антисанитарию на кухне ресторана на Подоле. Ты сказала, что примешь к сведению.
- Ааааа… ну да, говорил… он что, у нас остановится?
- Это мы тоже согласовали. Да, остановится. Лучше с нами, чем с родителями. Тем более, это всего полторы недели. После свадьбы разъедемся. Он в какой-то очередной притон в Амстердаме. А мы - на море, к пальмам.
Про себя посылая к черту и море, и пальмы, и мелкого Гришку, шляющегося по притонам, Кира жизнерадостно стучала высокими шпильками рядом с женихом к стойке регистрации аэропорта Борисполь.
- Вов, ты как прилетишь – позвони.
- Разумеется, позвоню! – ответил он, мысленно кажется, уже находясь в воздухе между Киевом и Парижем. Однако следовало отдать ему должное. Из ежегодных поездок на фестиваль Божоле-нуво Владимир Герлинский очень дисциплинированно звонил Кире – каждый вечер в 22:00 по Киеву, чтобы пожелать ей короткого «спокойной ночи». Плюс один звонок после заселения в гостиницу – сообщить, что прилетел. Так было все пять лет, что они провели вместе.
Привычно помахав рукой отлетающему самолету, Кира под страдающие всхлипы романса времен белогвардейского исхода добралась до офисного центра, лифт которого домчал ее до этажа, где среди прочих располагался родной кабинет, загроможденный ящиками со сценариями, дисками с записями и множеством неработающей аппаратуры под грифом «авось сгодится», накапливаемой завхозом Иваненко (в простонародье Плюшкиным) во всех комнатах региональной телерадиокомпании «К».
Вместо положенной Кире печали по поводу отъезда жениха, она испытывала неподдельную радость от неумолимо приближающегося (буквально с завтрашнего дня) отпуска. И на этом основании она собиралась сегодня: а) ничегошеньки не делать; и б) по дороге домой накупить сладостей, во всем мыслимом множестве и многообразии.
Кира Сластная не была бы собой, если бы не выполнила намеченный план в точности до мелочей.
Ровно в 20:30, устроив на коленях ноутбук (от этой вредной привычки Вова ее еще не отучил), держа в одной руке большую чашку чая, а в другой – внушительный кусок «Киевского» торта, Кира просматривала почту.
В 20:37 раздалась трель домофона.
В 20:39 на пороге квартиры Владимира Герлинского и его невесты (читай – жены) возник «мелкий».
«В каком месте он мелкий?» - промелькнуло в голове Киры, подбирающей челюсть.
Бородатый и лохматый мужик перед ней, весело сверкавший карим взглядом смутно знакомых глаз и не менее веселой улыбкой, выделялся, во-первых, ростом примерно в 190 сантиметров (слово «сантиметры» употреблено исключительно для смягчения впечатления) и, во-вторых, довольно выдающимся носом с горбинкой явно механического происхождения, поскольку нос был, к тому же, еще и несколько кривоват. Амуниция «мелкого» состояла из спортивной куртки темно-синего цвета, самых банальных джинсов и неожиданно яркого красного шарфа. Через плечо болтался внушительных размеров рюкзак. С давно нестриженных волос стекала вода – видимо, в рюкзаке не нашлось зонтика.
- Здравствуйте! – промолвил Герлинский-самый-младший неожиданно приятным баритоном. – Не угостите чашкой кофе? А то я прямо здесь усну!
- У нас еще никто и никогда не спал на коврике в коридоре, - с явными интонациями Герлинского-старшего-брата в голосе сообщила Кира, - думаю, не самое подходящее время начинать. Разувайтесь! Полотенце в ванной.
С этими словами она отправилась на кухню и, пока заваривала чай, соображая, поместится ли «мелкий» на маленьком диване в гостиной, или лучше стелить на полу, вынуждена была слушать арию незваного гостя, доносившуюся из ванной. Ария была на немецком языке и, кажется, из репертуара Heldmaschine. Что-то раннее. И закончилась она воплем: «А какой шампунь можно взять?! Я свой в рюкзаке забыл!»
- Любой! – крикнула Кира и усмехнулась, представив этого лесного человека, благоухающего цветочным ароматом.
Еще через десять минут Герлинский-самый-младший выбрался из ванной в растянутых спортивках и натягивающим футболку на весьма внушительный торс с рыжеватой порослью волос. С длинных прядей по-прежнему стекала вода. Борода была на месте. Татуировка в форме волчьей головы в половину плеча (левого) – тоже. Вторая красовалась на левом же запястье и изображала ловца снов. Черный драконий хвост заканчивался немного выше правого бедра. По всей видимости, сам дракон прятался за резинкой штанов.
- Полотенце на сушилке повесил. А еще у вас из крана вода капает. Возле гайки. Если дадите плоскогубцы, завтра подтяну. Но не исключаю, что придется ставить прокладку.
- С вас тоже вода капает. Фен дать? – поинтересовалась Кира, вдруг полностью осознав масштаб катастрофы – вечер безнадежно испорчен.
- Так протряхну, - весело отмахнулся он. – Значит, я Гриша, и я приехал раньше, потому что мне нечего было делать в Кракове еще целые сутки. Вы – Кира, и вы меня сегодня не ждали. Здоровяк традиционно свалил лакать свое божоле, бросив вас на амбразуру. А кофе вы, судя по отсутствию аромата, не варите.
- Во-первых, ни на какую амбразуру меня не бросали, - заявила Кира, уныло разглядывая капли, появляющиеся на паркете. – Во-вторых, крепкий чай не менее, если не более помогает бороться со сном. А в-третьих, возможно, с дороги стоит именно отдохнуть?
- Здоровяк нашел сестру по разуму. Подобное к подобному, - рассмеялся Гриша, а потом совершенно искренно сказал: - Если честно, я спать хочу зверски. Уснул в маршрутке, пока доехал. Так что сейчас хлебну вашего пойла и на боковую.
Пока он хлебал, Кира решила задачу со спальным местом радикально – выложила на диван подушку, одеяло и белье. Пусть сам разбирается.
- Спокойной ночи! – появилась она в арке кухни. – Буду вам крайне признательна, если до девяти часов утра вы не станете горланить… - окинула его внимательным взглядом с головы до ног и добавила: - и топать.
Ровно в 9:05 утра среды, а если быть точным, первого утра ее долгожданного отпуска, в квартире Владимира Герлинского и Киры Сластной раздался рев электробритвы, который в совокупности с арией мистера Икса голосом лишь немного уступающим голосу Георга Отса, мог поднять и мертвого из могилы. Попытка спрятаться под подушкой и одеялом желаемого результата не дала. Шум приглушился, но не слишком.
Еще через двадцать минут по квартире под все то же пение распространился запах жареной яичницы.
В течение следующего часа пути хозяйки и гостя пересеклись лишь единожды, когда Кира заглянула на кухню пожелать доброго утра Гришиной спине.
Ровно в 10:25 она появилась в коридоре. На ней были черные брюки с высокой талией и идеальными стрелками. Твидовый серый пиджак, на лацкане которого матово поблескивала агатовая брошь. А на идеально-ровное каре каштановых волос она надела перед зеркалом шляпу с узкими полями в тон пиджаку и своим глазам.
И обернулась к Грише, который что-то усердно искал в кладовке.
- Я уезжаю. Запасные ключи на тумбочке.
- Эй! А я? – показалась голова Герлинского-самого-младшего из кладовки, глаза его удивленно округлились, и лицо, в несколько менее заросшем состоянии, чем накануне, вытянулось. – А завтрак? А заветы Здоровяка во всем вам помогать?
И вот тут-то Кира растерялась от несовпадения предположений и действительности. Еще вчера днем, исходя из брошенных Вовой слов, она была уверена, что «мелкому» не больше двадцати. Увидев его на пороге своей квартиры, предположила, что она всё решительно недопоняла, и Грише без малого под сорок. Теперь же она убедилась, что он определенно ее ровесник, то есть даже до тридцатника пара-тройка лет в запасе. Всего-то и надо было – бороду подстричь.
- Мне нужно найти певицу и подобрать скатерти, - отмерла она. – Таков план на сегодня.
- А, так это чепуха, до обеда справимся, - улыбнулся Гриша и безо всяких к тому предпосылок позволил себе перейти на «ты»: – Я дам тебе пару номеров знакомых ребят в Киеве. Сыграют. Скатерти – сложнее.
- Что сыграют? – лицо Киры стало озадаченным.
- Да что скажешь, то и сыграют. Толковые. Можем сегодня даже послушать – они по средам на Пейзажной аллее бывают.
- Ясно, - сказала Кира и направилась к выходу. – Значит, сначала к Анжеле – это наш организатор, после встретиться с агентом певицы и скатерти. Думаю, на Пейзажную мы сегодня не попадем.
Он торопливо закрыл кладовку и объявил:
- Поправка. Еще в магазин бытовой техники за кофемолкой. У вас такого добра не водится – я проверял. А у меня с собой только в зернах.
- Я не настаиваю, чтобы вы весь день проводили со мной. Ключи на тумбочке, а вы – свободный человек.
- Ну приехали! – почему-то обиделся Гриша. – Мой единственный брат женится впервые в жизни! Когда мне еще представится случай организовать ему свадьбу? И так ждали почти до его пенсии!
Но, кажется, звезды сошлись в этот день не над Гришиной организацией свадьбы единственного брата. И своим отрицательным влиянием эти безответственные звезды зацепили и Киру.
Сначала не сложилось с Анжелой. Она попросила перенести их встречу на послеобеденное время. Поэтому поход по салонам и ТРЦ в поисках злополучных скатертей длился уже третий час. И, пожалуй, это можно было бы терпеть, если бы где-то в самой глубине свое души Кира не была уверена в одной простой истине – она не хочет вообще никаких скатертей. Она не хочет певицы, платья с полутораметровым шлейфом и занавеской на голове, торта размером с нее и гостей, добрую половину из которых она не знает. Она вздохнула и кинула быстрый взгляд на Гришу, словно боялась, что сия крамола транслировалась бегущей строкой на лбу параллельно короткой челке. Тот послушно бродил за ней, старательно высказывал свое мнение, которое мало принималось ею во внимание. И добродушно соглашался всякий раз, когда она отметала каждый новый вариант. Лишь однажды он с абсолютно спокойным лицом заявил:
- Да постели на стол газетки и дело с концом! А чтобы Здоровяк не сильно возмущался, какой-нибудь Дейли Экспресс или Ле Паризьен – для сибаритов. Мороки меньше будет.
- Магазин техники, - кивнула она на витрины напротив и продолжила перебирать образцы в очередном бутике.
Он пожал плечами, но никуда не пошел, продолжая рыться в стопках белоснежной и цветной материи. Теперь уже молча. Иногда перекидывая на ее сторону прилавка очередную «находку».
В конце концов, остановились на трех вариантах. Четвертый настойчиво подсовывал «мелкий» - с газетным принтом, чудесно нашедшимся среди кучи скатертей. При этом гоготал и зачитывал вслух «заголовки».
… а потом потащил ее за кофемолкой, которая была куплена в рекордно короткие сроки. Самая дешевая. С внятным пояснением: «Нахрена мне дорогая? Нормальная у меня дома есть. Тут одноразово. Ну, может, в гости еще когда приеду. Лет через пять».
Пожалуй, это и было единственным достижением среды. Потому что у Анжелы Киру постигло новое разочарование. Жанна Онищенко гастролировала по балтийским курортам вместе со своими романсами.
Кира медленно спустилась с крыльца свадебного агентства, медленно села в машину и, глядя прямо перед собой, медленно думала о том, что вечером позвонит Вова. И придет в неописуемый восторг от газет в виде скатертей и музыкантов с Пейзажной аллеи.
- Еще не поздно заказать Николая Баскова, - объявил неунывающий Гриша, устраиваясь на соседнем сидении. – Или даже Лару Фабиан. Бабуля ее любит.
- Знаешь, как заказать Лару Фабиан? – серьезно спросила Кира и повернула к нему голову.
- Нет. Но Здоровяк знает все на свете. Я всю жизнь задавался вопросом, это в самом деле так, или прикидывается. Есть шанс проверить.
- То есть сделать из него подопытного кролика?
- Владимир Михалыч – не кролик. Владимир Михалыч не согласился бы быть кроликом. Он, скорее, подопытный удав.
- Григорий Михалыч примеряет на себя роль заклинателя змей?
- Неа. Григорий Михалыч просто еще не придумал, что дальше делать, - усмехнулся он. – Но чертовски хочет жрать. А ты, кажется, не то что не обедала, но даже не завтракала. Поехали куда-нибудь, а?
- У меня сегодня разгрузочный день, - буркнула Кира. – Тебя куда подбросить?
- В ближайший супермаркет.
Ближайший супермаркет оказался на соседней улице. Бордовая IQ остановилась у тротуара, и Кира спросила будущего родственника:
- Ключи-то взял?
«Мелкий» порылся в карманах и, широко улыбнувшись, продемонстрировал найденный там комплект.
- Увидимся дома! – попрощался он и скрылся за дверью магазина.
Следующие тридцать минут Григорий Михайлович Герлинский бродил среди полок продукции отечественных и импортных производителей, сгребая в тележку разнообразную снедь, поскольку холодильник брата и его невесты еще с утра вызвал в нем щемящее чувство сожаления о бессмысленно переводимой непонятно на что жизни. Разумеется, дело было совсем не его, каждый извращается в меру своей фантазии. Но девчонку почему-то Грише было жаль. Зная обожаемого братца, не сомневался в том, что Кире, с виду такой независимой и самодостаточной, он разве что не рявкает: «К ноге!» И то не факт.
Собственно говоря, так было всю жизнь. Братья Герлинские, может быть, в силу внушительной разницы в возрасте (Гришка получился у своих родителей совершенно случайно и ровно через восемь лет после рождения Вовки) так и не научились находить общий язык. А может быть, в силу того, что характеры у обоих сформировались те еще. Два упрямых барана, из которых старший был ориентирован на какие-то собственные соображения об идеальной и правильной жизни, доказывая всем и каждому, что только так и можно жить, а младший вообще жил без каких-либо особенных ориентиров и, самое ужасное, не позволял себя направлять. Что для старшего, воспитывавшего даже родителей, оказалось реальной проблемой.
Гриша школу закончил не с медалью, а даже с парой троек. Но при этом на удивление легко поступил в институт. И не куда-нибудь. А в Национальный университет пищевых технологий. «Кулинар!» - подшучивал над ним старший, не особенно заботясь о чувствах младшего. Правда, младший мало по этому поводу переживал. Тогда он был чрезвычайно занят игрой в рок-группе. Правда, и это быстро прошло. На втором курсе выиграл грант на обучение в итальянской кулинарной школе в Парме. И последующие пару лет провел там. Доучивался в Чехии и за это время успел объездить автостопом половину Европы, нигде надолго не задерживаясь. Вторую половину обошел пешком. Домой вернулся только для того, чтобы кинуть в рюкзак еще пару футболок. И после свалил в неизвестном направлении, едва только в квартире родителей раздался поучительный тон Вовки, интересовавшегося планами на дальнейшую жизнь. Недалеко, правда, свалил. В Карпаты. Лазить по горам. Потом «осел» в одном из городков Западной Украины, лишь иногда заезжая в Киев по каким-то своим, никому не известным делам. Во всяком случае, он не отчитывался.
Расплатившись на кассе, Герлинский-самый-младший направился домой к Герлинскому-старшему-брату-и-его-невесте с полными пакетами еды. Ключом открывать не стал. На всякий случай позвонил в дверь.
Открыли не сразу. Но встретили самым любезным тоном:
- Я тебе дворецкий?
Гриша жизнерадостно продемонстрировал пакеты и сообщил:
- Неудобно ключ доставать.
И с этими словами прошел в квартиру. Поставил покупки в прихожей, разулся, стащил куртку, подхватил снова пакеты и проследовал на кухню. Готовить ничего особенного не хотелось. Но горячие бутерброды на скорую руку можно было сделать и за пятнадцать минут. К бутербродам соорудил соус с петрушкой и чесноком. И легкий овощной салат. Подумал еще немного и достал из холодильника колу, которую предварительно сам же туда и отправил, едва вошел.
Водрузив все это великолепие на поднос, ввалился в гостиную, где засела в засаде Кира.
- Кушать подано! – весело объявил Гриша.
В ответ получил улыбку «Скажите сыыыыыыыыыр!» и вопрос:
- Зачем приволок? – Кира кивнула на поднос.
- Обед, переходящий в ужин, - пожал он плечами и поставил еду на журнальный столик. Как раз на газетку. Вернее сказать, на бизнес-журнал Герлинского-старшего-брата.
- Обед? – переспросила Кира. – Бутерброды в жареном масле, это… - она подозрительно заглянула в соусник, - с майонезом? И… кола?!!! Это яд для человеческого организма!!!
- Окей, сварю кофе, - отмахнулся он, расставляя тарелки.
- Для себя! Слушай, - еле сдерживаясь, Кира демонстративно вытащила из-под подноса журнал и аккуратно положила на тумбочке. – Чего ты ко мне привязался? Ты приехал на свадьбу? До нее еще есть время! Живи себе, меня не трогай. Хотя не думаю, что тебе там понравится, - она выразительно оглядела его с ног до головы.
Григорий разогнулся, выровнял плечи и моментально стал выше. Брови его сошлись на переносице, отчего заострился кривоватый нос.
- Я. Принес. Пожрать. Что тебя не устраивает? Меню? Извини, ты не сказала, чего хочешь. День у тебя выдался не самый удачный. Хотел покормить хотя бы. По моему опыту вкусная еда поднимает настроение.
- Чего я хочу? – окончательно взвилась Кира. – Я хочу, чтобы эта дура Онищенко вернулась со своей Балтики, а… а… отстань, а?
- Онищенко – дура! – рявкнул Гриша. – Факт! Она по Балтике шляется, а должна бы на телефоне висеть! Ее же сам Вова Герлинский заказал. Романсы – это как раз в его репертуаре!
- В нашем, - огрызнулась Кира. – И кормить меня не надо. Я большая девочка. Справлюсь сама.
- Большая девочка, которая слушает романсы, всерьез выбирает расцветку гребанных скатертей и к тому же устраивает себе разгрузочные дни, когда уже и так одни кости торчат? Вот уж реально подобное к подобному! Или Вова тебя все-таки покусал?
- Тебя это каким боком касается?
- Ты мои бутеры не жрешь!
- Тебе больше достанется!
- Окей! Спасибо за заботу! – усмехнулся Гриша, подхватил со стола тарелку с бутербродами и вышел из комнаты. Однако вышел ненадолго. Уже через секунду снова появился на пороге гостиной все с той же тарелкой в одной руке и начатым бутербродом в другой. И с набитым ртом поинтересовался: - Тебе всерьез это все нравится?
- Охоспади! – закатила глаза Кира и уточнила: - Что именно?
- Все это занудство. Ты ж, вроде, божоле не лакаешь, и коробку от Киевского торта я с утра видел.
Кира сделала глубокий вдох.
- Я люблю твоего брата. Я собираюсь за него замуж. Я разделяю его интересы. И божоле с тортом здесь совершенно ни при чем.
- Да? – его брови взметнулись домиком. – Ну ладно… Прости. Салат тоже не будешь?
- Салат тоже не буду, - начиная снова закипать, ответила Кира.
- Про колу не спрашиваю, - усмехнулся Гриша, подошел к столику забрал поднос и в очередной раз направился к двери. – Может, все-таки кофе? Ну или хоть чай?
- Ну что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое? – рявкнула она.
- Выгнать меня из дома, - пожал плечами Гриша и, наконец, вышел. Но тут же из коридора донесся его баритон: - Кстати, я утром подтянул гайку на кране! Можешь не благодарить!
Покипев еще некоторое время, Кира уразумела, что пока она занимает оборону в гостиной, гостю приткнуться негде, кроме кухни. А это было несколько… негостеприимно.
Подхватив подмышку ноут и сосредоточенно глядя в экран телефона, она передислоцировалась в спальню. Из-за неплотно закрытой двери до Гриши долетали крайне неравномерные по эмоциональной окраске телефонные разговоры. Первый – с Анжелой. Его можно было пересказать в четырех словах: с тортом тоже облом. Высказав Анжеле почти все, что было на душе и сердце, Кира принялась названивать по различным кондитерским и иже с ними с неизменным вопросом: могут ли они изготовить свадебный торт «вот такой ширины и вот такой вышины»?
В этом месте Гриша уже откровенно ржал. Полное фиаско организации свадьбы его собственного брата весьма забавляло. Это у него-то! У Владимира Герлинского такая чухня! К слову, звонок от старшего себя долго ждать не заставил. Как по расписанию. В 22:00 по Киеву. И его звонок стер улыбку с рожи младшего братца.
- Кирюш, что там у нас с прогнозом? Может быть, все-таки откажемся от фейерверков? Вдруг дождь? Кстати, а ты вообще их заказывала? – поинтересовался он ровным голосом.
- Пока дождя не обещают, - бодро ответствовала она. – А фейерверки я заказала еще на прошлой неделе.
- Умница, - «поставил ей пятерку» Герлинский-старший-брат. - Что с певицей?
Повисла длинная пауза и Кира, ринувшись в омут, негромко сказала:
- Певицы нет. В смысле, ее нет в Киеве.
Несколько секунд молчания. И все тот же спокойный уравновешенный голос:
- Это хуже. А когда будет?
- После нового года.
- После нового года нам не подходит, - отрезал Владимир. – Что ты предприняла?
- Сегодня я не способна уже ничего предпринять. Вов, я устала. Я полдня рассматривала ткани, потом выслушивала Анжелу. Еще торт пришлось перезаказывать. И твой брат… Может, он бы переехал к родителям? – из последних сил удерживая голос в «нерыдающем» состоянии, говорила Кира.
- Что? Достал? Ну скажи ему, пусть сматывается. Какой план на завтра?
Она кивнула в трубку, не задумываясь, что он не видит.
- Попробую найти музыкантов. Нам обязательно, чтобы с… репертуаром? Может, что-то попроще?
- Ты считаешь, что есть смысл вообще затевать свадьбу, если делать попроще, Кира? – таким тоном обычно ставят нерадивому ученику «неуд».
- Нет, Вов, - вздохнула она. – Ты там как?
- Ничего интересного. Основное завтра. Ложись спать пораньше сегодня, а то опять просидишь допоздна и встанешь в одиннадцать. А дел много.
- Хорошо. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, любимая, - ответила ей трубка и отключилась.
Послушно захлопнув компьютер, Кира протопала в душ, из душа, но еще долго ворочалась в постели без сна. Кажется, впервые за пять лет все шло кувырком. И она точно знала, кто виноват в этом необратимом процессе. Оставался главный вопрос: что делать?
Тем временем виновный сидел в гостиной, воткнув в уши наушники и слушал какую-то забугорную зубодробильню. В руках держал томик Сэлинджера из библиотеки старшего. И пытался читать. Но приблизительно в 23:00 не выдержал. Захлопнул книгу и двинулся в душ. Потарахтев немного там, отправился спать. И уснул ровно за четыре с половиной минуты.
В 9:05 сонную тишину в квартире Герлинского-старшего-брата-и-его-невесты разорвал звук работающей кофемолки, оповещая о приходе нового дня.
Еще через четверть часа на кухне нарисовалась Кира.
- Доброе утро! – сказала она Гришиной спине и устроилась у барной стойки.
- Привет, - повернул к ней голову Герлинский-самый-младший и окинул оценивающим взглядом: - Буря закончилась? Можно выползать из бомбоубежища? Или каску пока не снимать?
- Ну забросай меня помидорами, - буркнула Кира. Она зажала коленями ладони и смотрела куда-то в сторону. – Если тебе станет легче.
- Нахрена переводить продукты? – рассмеялся Гриша и поставил возле нее чашку. Пахло божественно. – Тебе со сливками?
- Нет, - Кира притянула чашку ближе, помешала ложкой и сказала, не поднимая глаз: - Я люблю с перцем.
- Ого! – хохотнул он. – Запомню на будущее.
Потом отвернулся к рабочему столу и переставил на барную стойку еще одну тарелку. Перед Кирой красовалось что-то вроде запеканки, густо политой шоколадом.
- Пробуй! – потребовал Гриша.
- Что это? – она отхлебнула кофе и подозрительно посмотрела на «блюдо». – Не можешь без экспериментов?
- Ну почему сразу экспериментов? Самая что ни на есть традиционная хрень. Львовский сырник. Ты хоть в курсе, что я типа… повар?
- Можно подумать, ты в курсе, кто я… Вилку дай, пожалуйста.
- Мы с Вовкой – не самые близкие люди, - пояснил Гриша, ставя возле нее приборы. – Слушай, я тут придумал одну штуку. Девчонку знаю, у нее свой ресторанчик на Андреевском. С живой музыкой. Так туда часто приходят играть из филармонии. Ну, не первый состав, конечно… И еще ребята толковые из консерватории бывают. Если хочешь…
- Давай попробуем, - отозвалась Кира, медленно, но уверенно жуя «традиционную хрень».
- Ну и чудненько. Кстати, вещи я уже собрал, - совершенно невозмутимо сообщил Гриша. - Сгоняем к приятельнице и свалю от вас – тут дела неотложные нарисовались. Но ты это… если чего надо – не стесняйся. Я тебе номер оставлю.
- Вова сказал, ты уедешь после свадьбы, - пробормотала Кира и отложила вилку. – Я… ты… прости, если я вчера что-то не то ляпнула. День был тяжелый.
- Да ладно, - улыбнулся Гриша. – Я же знал, что тебя довожу. Можно сказать, нарочно. Так что не в обиде.
- Да при чем здесь ты…
- Ну… Может, и ни при чем. Хотя Вовка бы поспорил. Он всегда найдет, при чем я. Думаю, и тебе перепадает. Ешь давай.
- Не хочу, - Кира допила кофе и поднялась со стула. – Поехали к твоей знакомой. Я быстро.
- Не вкусно? – удивился Гриша.
- Вкусно, - хмуро бросила Кира, выходя из кухни.
- Уже легче! – крикнул он ей вдогонку, отправляя в рот ложку с сырником.
Когда кофе был допит, посуда вымыта, а Кира собрана, они отправились на Андреевский спуск. Аня, а именно так звали рестораторшу, вышла к ним в зал ровно через три минуты после того, как он попросил официантку передать, что это сам Григорий Герлинский приехал. Она сверкала веселой улыбкой, поправляла синюю прядь, торчавшую из черной шевелюры, и радостно верещала:
- Да твою ж мать, какого черта ты приперся, козел! Я после прошлого твоего визита еле выдраила бар! Какого хрена, а?!
- Эу! Сдаюсь! – поднял руки Гриша. – Я теперь степенный и серьезный человек!
Вопли длились минут пять. И завершились дружескими объятиями и громкими чмяками во все подряд щеки. Тем временем Кира с любопытством разглядывала ресторанчик. Маленький, с антресолью в несколько столиков, автографами знаменитостей под стеклами, пианино со снятой передней панелью и разбросанными по углам другими музыкальными инструментами.
- А что было в прошлый раз? – спросила она, вернувшись к происходящему.
- Он подрался с Федькой! – сообщила Аня, усаживаясь за столик.
- Я не дрался с Федькой! – возразил Гриша. – Это Федька решил, что дерется со мной. Ну я его чуток… швырнул… разбили бар, короче.
- Федя – это мой бывший.
- Бывший? Ты его бросила? – обрадовался Герлинский. – Слава яйцам! – он наклонился к Кире и пояснил: - Яйца у мужика реально крепкие. Трахал все, что движется.
- Гриша, ну не стыдно?! – взвизгнула Аня.
- Ваще не!
Переводя насмешливый взгляд с одного на другую, Кира выслушала милую перебранку и в неожиданно наступившей тишине спросила Гришу с самым живейшим интересом:
- А ты сильно от Федьки отличаешься в этом вопросе?
- Не! Я другой! Я ищу свою настоящую любовь!
- Эмпирическим методом. Но пока не находишь, - заключила Аня.
- Вот так совсем? – спросила Кира уже у рестораторши.
- Ну почему совсем? – удивился Гриша и трагично поведал: – Я почти женился, когда учился на первом курсе. Но ее родители были против. А чувства не выдержали проверки временем.
- Да ладно! – воскликнула Кира. – Неужели она оказалась стервой?
- Почему стервой? - удивился Гриша. - Отличная девчонка. Уехала в Лондон. Вышла за англичанина, работает в его ресторане су-шефом.
- Ааа… - протянула Кира столь же разочарованно, сколь и заинтересованно. – Трогательно. Так что с музыкантами?
- А что с музыкантами? – глянула Аня на Герлинского.
- Точно! – стукнул себя по лбу тот. – Короче, выручай, Анютик. У нас тут некоторым образом свадьба. Тетка, которая должна была петь, свалила из Киева раньше, чем мы с ней связались. А Кира хочет что-то наподобие. Романсы там, лирика всякая.
По мере того, как Григорий болтал, у Ани все ниже падала челюсть. А когда он закончил, она выдала:
- Ты серьезно? Сдурел совсем? Мы тут про яйца, про бывших, а ты... Совести у тебя нет! Какие тебе нахрен романсы? У меня такая группа из Донецка есть. Два месяца в Киеве, на них уже ко мне ходят! Романсы ему! Ты мне обещал улет на своей свадьбе!
Гриша подавился капучино и закашлялся.
Кира участливо стукнула его по спине и поморгала ресницами в сторону Ани.
- Какой улет? Поподробнее хотелось бы…
- Трэш, - кивнула рестораторша, и синяя прядка подпрыгнула, выбившись из-за уха. – Ну там джинсы, бороды, разукрашенное маркерами платье невесты. Кстати, уважаю! Решиться изуродовать платье – это круто! Но главное – музыка. Обязательно живая, обязательно альтернативщики! И много-много-много бухла. У нас туса нехилая.
Гриша продолжал кряхтеть и булькать, не в силах выдохнуть.
- Феерично! – выдала Кира. – Да переставай уже кашлять. Я другого и не ожидала.
Тот резко замолчал. Потом еще разок крякнул. И промолвил человеческим голосом:
- Нам нужна баба с романсами, Анют. Или еще чего-нибудь в меру нудного.
- Верните Герлинского, который уронил Федьку и разнес мой ресторан к чертям! – окончательно расстроилась Анюта.
- Это она выходит замуж, - заявил он и ткнул пальцем в Киру. – За Вову. Я просто помогаю. Еще вопросы?
Пауза длилась примерно двадцать секунд по часам, пока рестораторша озадаченно изучала Киру и Гришу, явно устроив сравнительный анализ обоих. И заодно оценивая их совместимость. И лишь затем облегченно выдохнула.
- Аааа… Тогда все ясно… ладно, будет вам баба с романсами. Или целый дуэт. Потянете дуэт?
- Мы потянем трио. Имеется? – хмыкнула Кира.
- Ну я дам вам два-три номерка, - деловито заявила Аня. – Все очень качественно, очень прилично и в меру заунывно. Как Здоровяк любит.
- Самое сердечное спасибо, - кивнула Кира и глянула на Гришу. – Ну я пойду?
- Куда? – удивился Гриша.
- На кудыкину гору! С музыкантами разобрались, наверное. Потому освобождаю тебя от повинности. Приятно было познакомиться, - кивнула она Ане и двинулась к выходу.
Уже на улице ее догнал Герлинский-самый-младший с развевающимся вокруг шеи алым шарфом.
- Эй! – рявкнул он, оказавшись рядом. – Теперь-то чего? Что я опять сделал не так?
- Да почему не так-то? – удивленно спросила Кира. – Я, правда, не собираюсь сегодня больше ничем заниматься.
Несколько секунд Гриша внимательно смотрел на нее. А потом зачем-то заметил:
- А Вовка сейчас где-то в Париже божоле квасит.
- Ему это нравится.
- А тебе что нравится?
- Ты точно повар?
- А что? Не похож? Диплом показать?
- Не похож. Вопросов много задаешь, как следователь, - она улыбнулась. – Ты чего Аню свою бросил? Давно же не виделись.
- Успеем еще. Она, когда без мужика, становится невыносимой. Начинает воспитывать. А меня это бесит. Знаешь, я готов мириться с чем угодно на свете, кроме нравоучений.
- Я точно тебя воспитывать не собираюсь.
- Спасибо. Ты, кстати, давно на Андреевском была?
- Давно.
- И я давно. Два года назад. Когда Федора приложил. Тут чуть ниже дед барахло продавал. Фотоаппараты, старинные телефоны, пишущие машинки, пепельницы, армейские портсигары. Может, он еще там.
- Может и там. Что с того?
- Да ничего… Пошли поищем? Я вам подарок на свадьбу до сих пор не купил.
- И что же это будет? Армейский портсигар или арифмометр?
- Вот сама и выберешь. То, что тебе нравится.
- А если я скажу, что не хочу никакого подарка?
- Допустим. Тогда пошли к Десятинной церкви, там парк прикольный. Покажу кое-что.
- Пошли уже куда-нибудь. Ты же все равно не отстанешь.
Гриша Герлинский и сам прекрасно отдавал себе отчет в том, что не отстанет. Причин тому никак не находилось. Скорее, находились причины, почему он должен все же отстать. Но он вместе с тем испытывал необъяснимое чувство, что свалить прямо сейчас – самое плохое, что можно придумать. Черт его знает, откуда дурацкое желание разложить Киру на ингредиенты, чтобы убедиться, что она слеплена совсем из другого теста, чем его старший братец. Да и зачем ему убеждаться в чем-то?
Впрочем, Гриша был достаточно импульсивен, чтобы долго не думать. Он уверенно взял ее за руку и потащил вверх по Андреевскому в направлении Владимирской. Через двадцать минут они миновали 400-летнюю липу Петра Могилы и дошли до исторического музея, где в будничное ноябрьское дообеденное время людей оказалось совсем немного.
- Какое твое любимое время года? – поинтересовался он на ходу.
- Осень.
- Правильный ответ. Твой любимый цвет?
Ее глаза округлились, и Кира удивленно проговорила:
- Зеленый.
- Правильный ответ. Эспрессо или американо?
- По-турецки.
- Снова правильно! – заржал Гришка. - Обожаю задавать вопросы, на которые нет неправильных ответов.
- Странно, что вы с братом не близки, - задумчиво проговорила Кира.
- С чего вдруг?
- Вы оба знаете, как правильно.
На мгновение Гриша задумался. А потом по лицу его расползлась широкая улыбка.
- Пантен, тебя озадачили, - рассмеялся он, почесав бороду. – Но разница колоссальна. Я знаю только, что правильно. А Вовка еще прекрасный специалист по неправильному.
Кира ничего не ответила, медленно шла рядом с Григорием и думала, что кажется уже тысячу лет не бродила просто так по городу. Она оглядывалась на торговцев, сувениры, картины, приставленные к стенам домов, и через минуту уже забывала, что только что видела. Потом он поволок ее к одному из древних камней, коих здесь было несколько. Больше всего в Киеве он скучал по этим самым валунам – остаткам княжеских дворов на Старокиевской горе. Он глубоко втянул в себя ноябрьский воздух и как-то особенно легко произнес:
- А сегодня тепло!
То, что за этим последовало, выглядело занятно. Почти двухметровый «мелкий» благополучно уселся на камень и принялся расшнуровывать кроссовки.
Кира встала в сторонке и, посмеиваясь, наблюдала за его действиями.
За кроссовками, оставленными на земле, последовали носки. После чего Гриша стал на камень босыми ногами. На ступне красовался черный уроборос. Закрыл глаза и с абсолютно серьезным сосредоточенным видом что-то зашептал себе под нос. Кира взглянула на часы и засекла время – стало интересно узнать, сколько он собирается впадать в детство.
На все про все ушло минуты полторы. После этого он распахнул веки и жизнерадостно заявил:
- Я почему-то сюда вечно попадаю в холода уже. Но еще ни разу не заболел.
- Ты так об этом говоришь, будто это самая главная мечта.
- Неа. Самую главную мечту надо произнести вслух, стоя босиком на камне. Хочешь попробовать?
Она отрицательно махнула головой и усмехнулась:
- У меня еще прошлая не сбылась.
- Так и у меня не сбылась! Я просто повторяю для верности.
- А я пока подожду.
Гриша на мгновение задумался, потом кивнул:
- Вообще, права – еще, и правда, застудишься накануне свадьбы.
С этими словами он слез с камня и стал обуваться.
- В этом случае, - улыбнулась она, - тебе не пришлось бы слушать романсы, есть торт и таскаться по городу под чутким руководством фотохудожника.
- Спасибо тебе, добрая женщина, - Гриша разогнулся и подошел к ней. – Но я захвачу плеер и наушники. Торт покорно съем, а на коллективных фото буду ставить рожки Вовке.
- Ты вообще соображаешь, что сейчас сказал? – поинтересовалась Кира.
- Не особо. Что-то совсем-совсем ужасное? Или до красной линии есть шансы остановиться?
- Вот обижусь на тебя! – заявила она и деловито направилась к Пейзажной аллее. Гриша семенил следом. Помалкивать, судя по всему, было не в его правилах, и он продолжал преспокойно болтать:
- В начале Пейзажки стоит пикап. В смысле кофемобиль. Я как-то приперся сюда постоять босиком после пар. Дождь лил жуткий. Влез на камень, весь мокрый. Думал, ну все. Капут котенку. А ничего. Дополз сюда, взял кофе, устроился в зайце. Хорошо было. Это перед Пармой еще. Я только на первом курсе учился. Ты пила здесь кофе когда-нибудь?
- Когда-то давно, - отозвалась «обиженная» Кира.
Самым удивительным было то, что ей нравился этот странный человек, болтающий без умолку. Она с интересом слушала его, и когда он все же замолкал на короткое время, оглядывалась, не делся ли куда. С него станется, потеряется, как малое дите на ярмарке, в смысле – найдет себе развлечение.
- А ты приезжая или абориген?
- Сам ты абориген! – со смешком ответила она.
- Я-то? Я-то – даа, - протянул Гриша. – Хотя, в общем-то, наверное, никогда не считал, что здесь прям… дом. Меня носит и мотает. Кстати, еще одна причина, почему мы с Вовкой не особо дружим. Он очень… стационарный, если не считать Францию. Но мне кажется, в этом тоже есть что-то закостенелое.
- Не всем же быть мобильными. Кто-то должен строить дома, сажать деревья и рожать сыновей.
- Кто-то должен, - пожал он плечами. – Все разные. Да и неправильного ничего на самом деле не бывает. Все чушь собачья, когда болтают, что правильно, а что – нет. Знаешь, что хуже?
- Что?
- Когда пытаются убедить, что гречневая каша полезная, и потому ее надо есть. Да мне, в общем-то, пофигу полезность гречки, если я ее не люблю.
Кира рассмеялась.
- Бедная гречка. Ты ее не любишь.
- И мед.
- Теперь я знаю, чем тебя можно пытать!
- Инквизиторша! – хохотнул Гриша. – Хотя как знать – может, и придется. Все-таки будущие родственники.
- Неужели ты станешь нас навещать? – искренне удивилась Кира.
- Тебя, может, и стану. Обещаю быть не слишком навязчивым. И потом… кто еще племянникам расскажет, на каком камне надо стоять босиком?
- Что значит «меня»?
- После всего, что между нами было, - засмеялся Гриша. – Ну там скатерти, бутеры, Анькин трэш…
- Я не об этом. Меня интересует, как ты собираешься навещать «меня». А Вова?
- Ну не выгонит же он меня из дому. Не в первые сутки точно.
- Не выгонит, - согласилась Кира. – Только, по-моему, ты вряд ли приедешь… Ладно, неважно. Идем кофе пить!
Они устроились в том самом «зайце», в котором, наверное, есть фотография у каждого приезжего в столицу. Да и не только. Вид оттуда открывался не самый худший, какой есть в Киеве – на Замковую гору. Кофе в руках был горячий. Да и на улице не особенно холодно. Гришка размотал свой шарф и расстегнул куртку.
- Тебе еще много в твоем плане подготовки к свадьбе осталось? – поинтересовался он невзначай.
- Да нет, не очень, - глядя куда-то вдаль, ответила Кира. – С рестораном определиться окончательно. Платье забрать от швеи. Выбрать прическу. Ну и чертовы скатерти.
- За полторы недели успеешь, - кивнул Гриша, отхлебывая кофе.
Домой не хотелось совершенно. Они пошатались еще некоторое время по Пейзажке. Он продолжал болтать, рассказывая, как в Парме учился итальянской кухне. И что лучше всего у него получаются десерты. И что он собирает рецепты кофе. И, вообще, кофе любит до одурения и знает о нем все. И про то, что каждую весну старается выбираться в Кёкенхоф – ему, видите ли, нравятся тюльпаны. А еще там, в Голландии, когда-то начал курить травку, но увлечение прошло быстро. И про друга-художника, с которым они мечтают открыть кофейню в каком-нибудь городке – с местом так и не определились. И что в следующем году он все-таки по-любому махнет в Бразилию – уже почти шесть лет собирается. Он трещал без умолку, и сам не понимал, почему так хочется рассказать о себе и о своей жизни именно этой девушке. Может быть, потому что она умела слушать? Он сам не заметил, как разложил на ингредиенты себя. И уже она вполне могла оценить, из какого теста слеплен Герлинский-самый-младший. Если бы только она стремилась его оценить. Ей просто нравилось его слушать, иногда посмеиваясь картинкам, которые рисовало живое воображение. Например, Гришка среди тюльпанов. Гулливер в стране лилипутов. Еще очень хотелось узнать, что ему понадобилось в Бразилии (откуда только взялась глупая уверенность, что вовсе не карнавал?), но прервать его монолог было невозможно. Все равно как если бы она закрыла книгу на самом интересном месте.
Кира послушно шла за ним, замечая, как он настойчиво избегает центральных улиц, предпочитая проходные дворы. Теперь ей уже казалось, что это она может потеряться, и поэтому крепко держалась за Гришину руку.
Так он и завел ее в какой-то ресторанчик, больше похожий на квартирку кочегара-диссидента в полуподвальном помещении. «Сомнительное место», – проворчал в ее голове Вова.
- Здесь готовят самую вкусную солянку на свете! – вешая ее пальто на вешалку, объявил Гришка, будто бы даровал индульгенцию шеф-повару за все, что он мог готовить хуже. Столик он выбрал в самом углу, зато отсюда было видно весь зал и даже ту часть кухни, которую не прятали. Ободранные большей частью старые совковые обои возле их столика с причудливым узором ромбами из мелких зеленых листиков на когда-то, по всей видимости, желтом или оранжевом фоне, были расписаны названиями городов, именами и датами – маркерами, ручками, корректорами белого цвета – и все разными почерками, даже совсем детскими. А в прогалинах, на голых стенах, какой-то художник нарисовал забавные карикатуры – мордашки, напоминавшие обезьяньи, весело подглядывающие за посетителями.
- И кофе с ликером ничего. Ты не замерзла?
- Нет, - медленно проговорила Кира, вертя головой практически на 360 градусов.
Сидели долго. Гриша ел солянку, а Кира винегрет. Пили много кофе, с ликером и без. Слушали музыкантов, от которых он приходил в восторг, а она пыталась разобрать, где среди издаваемых шумов можно обнаружить хотя бы отдаленный намек на музыку. А потом, когда свободных столиков совсем уже не осталось, за окном посерело, и начали зажигаться желтыми глазками окна домов, музыканты, работавшие днем (если это можно назвать работой), сменились какими-то мальчишками, которые играли на двух гитарах, саксофоне и – внезапно – скрипке. Незамысловатый оркестр творил нечто невероятное – от джаза и босановы до аргентинского танго. И казалось, что каждая мелодия просто перетекает из одной в другую, не имея ни начала, ни конца. После очередного ликера, Гришка вскочил с места, весело подмигнул Кире и протянул ей руку:
- Танцуешь?
- У меня есть шанс отказаться? – усмехнулась она.
- Вообще никакого.
- Тогда идем, - протянула она руку в ответ.
Он провел ее между столиков поближе к музыкантам. Здесь совсем не было места, чтобы танцевать, но зал для того и не предназначался. Только гости, сидевшие рядом с площадкой, почему-то сдвинули стулья так, что место тут же образовалось. Причем делалось все как-то между делом, незаметно, будто парочку сумасшедших, танцующих под музыку, под которую почти невозможно танцевать (сейчас мелодия напоминала сложное полотно художника-авангардиста), здесь знали и ждали.
Гриша обнял ее за талию, одна ее рука удобно устроилась у него на плече, а вторая – в ладони. Он улыбался и ловко вел ее, словно танцевал всю жизнь. В то время как улыбающиеся глаза ни на минуту не отрывались от ее лица. Кажется, эти два дня улыбка в его глазах почти не исчезала, хотя далеко не всегда улыбались губы.
- Вот, кого на свадьбу звать надо, - шепнул ей на ухо Гриша. – А вы: романсы, романсы…
- Будешь устраивать собственную свадьбу – пригласишь, кого захочешь, - заявила Кира. – Вова хочет романсы.
- Ладно, пусть слушает. Разрешаю, - улыбнулся он и чуть сильнее прижал ее к себе.
Дождавшись ноты, которую можно было назвать окончанием очередной мелодии, Кира отстранилась.
- Жарко. Идем на воздух.
- Идем на воздух, - согласился Гриша.
На улице было уже совсем темно. И воздух казался сгущенным, тяжелым и неожиданно холодным. Потрясающий контраст. Он вел ее за руку теперь уже куда-то даже для себя наугад, и никак не мог понять, откуда это бесконечно мучительное желание, граничащее со странной, не свойственной ему нежностью – не отпускать ее ладонь.
За двадцать семь лет своей богатой на события жизни такого с ним не случалось ни разу. Он часто увлекался – и эти чувства вдохновляли его на новые чудачества, на значимые только для него одного подвиги, на удивительные открытия, которые оставались замеченными только им.
Он влюблялся лишь единожды – отчаянно и страстно. Когда с головой в омут. И тогда не делал ничего, не видел ничего, не думал ни о чем. К счастью, он был достаточно молод, чтобы это прошло, не оставив шрамов.
Но именно сейчас, в эту минуту, ему казалось, что никак нельзя отпускать руку девушки, с которой он провел этот день. Пожалуй, один из самых странно счастливых дней в своей жизни.
- Комедия, блокбастер или мультфильм? – спросил вдруг он, когда они поворачивали за угол какого-то дома, выныривая из очередного дворика.
- Мультфильм? В такое время? Для взрослых, что ли? – она едва поспевала за Гришиным темпом и отчаянно цеплялась за его ладонь. – Наверное, комедию. Мороженое. И попкорн.
- Правильный ответ!
Из-за угла в неоновом свете вывески показался кинотеатр. Через пару минут они уже были в фойе, и Гриша покупал билеты на фильм, который, кажется, начинался прямо сейчас. «Там рекламы еще минут на двадцать», - на ходу комментировал он, пока они шли до кинозала. Он ошибся. В кинотеатре потушили свет, а герои на экране раскочегаривались. В темноте они нашли свои места, хотя сесть-то можно было куда угодно – и десятка посетителей не набралось.
А потом они плюхнулись на свои кресла. Гриша благополучно выдрал из ее цепких пальцев ведро с попкорном и поставил его на подлокотник между сиденьями.
- Пищу делим по-братски! – сообщил он. – Только минералку купить забыли.
Кира тихонько смеялась, чтобы не спугнуть рассортировавшиеся по залу парочки.
- Во-первых, минералку я не хочу. Во-вторых, я ж за старшего брата. И в-третьих, где мое мороженое?
- Старший брат не ест мороженое, - зашептал Гриша. – Он в детстве перенес ангину, заработал тонзиллит, с тех пор никогда не ест ничего холодного. Так что ты взвалила на себя слишком тяжелое бремя – не видать тебе мороженого, как своих ушей. Ешь попкорн.
- Угу, - кивнула Кира и, забившись в угол кресла, внимательно следила за происходящим на экране. – С бременем я сама разберусь.
Гриша ничего не ответил. Предпочел промолчать. Как-то так странно вышло, что он вспомнил именно сейчас – теперь они смотрят киношку, названия которой он не помнит, а через полторы недели придется наблюдать, как Вовка поведет ее в ЗАГС. Дурацкое совпадение.
Яркие кадры на экране менялись один за другим. Попкорн был съеден наполовину. Временами казалось действительно смешно, и они совершенно искренно смеялись. Фильм постепенно подбирался к середине, когда его прорвало. Он резко вскочил с кресла. Бросил ей: «Я сейчас». И вышел из зала. Сбежал вниз по лестнице в буфет. Купил бутылку минералки и мороженое в рожке. Вернулся. Перед дверью остановился и заглянул внутрь кинозала, наблюдая за Кирой со стороны. А потом вернул на лицо обычное свое расслабленное выражение и вошел.
- Гуманитарная помощь с доставкой к месту. Девушка, это вы просили мороженого?
- Спасибо, - проговорила она и сосредоточенно уставилась в экран.
- Растает же!
- Не успеет, - отозвалась Кира и энергично принялась жевать.
Он удовлетворенно кивнул, вернулся в свое кресло, хлебнул воды и спокойно продолжил смотреть фильм. Ну… как спокойно? Ржал, как конь. Теперь уже легко и беззаботно. Благо шуток под конец стало еще больше. И не самых глупых.
- Будем ловить такси или пойдем искать твою машину где-то в районе Владимирской? – поинтересовался он, натягивая куртку по окончании сеанса.
- Такси! – уверенно заявила Кира.
А вышли они под дождь. Проливной. Такой, что уши закладывало от шума ветра. Парочки, сидевшие с ними на последнем сеансе, разлетелись стайками, прячась под спасительными зонтами. Кира и Гриша остались вдвоем под козырьком кинотеатра. Зонтика не было ни у одного из них. Машин под зданием на удивление тоже. Пустое ведерко от попкорна отправилось в урну, стоявшую тут же.
- По этому поводу анекдот! – изрек Гришка. – Один приятель другому говорит: «А чего это ты презервативы по карманам распихиваешь?» Второй отвечает: «На дискотеку собрался». «Примету знаешь?» «Какую?» «Зонт возьмешь — дождя не будет», – помолчал, почесал нос, и выдал: - Несмешной анекдот, короче.
- Ну да, - Кира достала трубку и набрала заветные цифры. – Через десять минут приедет машина.
Она выставила ладонь из-под козырька. Как удивительно! Даже дождь сегодня был теплым. Словно летом. Его рука вдруг оказалась возле ее. Чуть скользнув по коже, коснувшись пальцев. Из-под рукава виднелся край татуировки с ловцом снов. У него и руки были такие же огромные, как он сам. Лопата, а не ладонь.
- Ты не мерзнешь? Может, зайдем внутрь? – глубокий Гришин голос сейчас звучал мягко, почти нежно.
- Издеваешься? – усмехнулась она и убрала руку. – Это же не ноябрь. Это август какой-то!
Едва только воздух шевельнулся от звука ее слов, как его губы оказались на ее губах. На мгновение. Через секунду он отстранился. И уже глаза в глаза – тоже ровно секунду. Перед вторым поцелуем, уже настоящим, длившимся будто вечность. Его рука на ее затылке. Его фигура, склонившаяся к ней. И почему-то частые сбивчивые шумные вдохи и выдохи, заменившее все другие шумы на свете. Она не отстранялась. Не отвечала. Слушала его дыхание. Чувствовала его губы. Но думала почему-то только о его ладони на своем затылке. Большая, теплая, сильная. И это были самые нелепые мысли, какие могли посетить далеко не глупую женщину накануне собственной свадьбы.
Поцелуй разорвал гудок автомобиля. Такси приехало. Гриша отшагнул резко, сам толком не понимая, что происходит. Оглянулся на дорогу. Желтая шашечка резко выделялась под серым дождем.
- За нами, что ли? – хрипло спросил он.
- За нами, - кивнула Кира и пошла к машине.
- Что-то быстро, - пробормотал Гриша, двинувшись за ней.
В машине устроились на заднем сидении. Кира назвала адрес. Наверное, это единственное, что было произнесено вслух. Глядеть на нее он избегал, но все-таки то и дело косился, лихорадочно соображая, что теперь делать. Самым ужасным было то, что все, чего он действительно хотел – снова поцеловать ее.
Между тем, Кира сосредоточенно смотрела в окошко и так же сосредоточенно размышляла о скатертях. Чтобы не думать о том, что произошло. Собственно, ничего особенного и не произошло. Гриша ее поцеловал. Если откровенно, то на нее он тоже произвел впечатление. Но это потому что обнаружился подвал кочегара как приют альтернативной жизни, куда хотелось вернуться. Разумеется, без Вовы. Танцы под бесконечную музыку. Темнота кинотеатра, располагающая к безрассудным поступкам. И дождь. Когда дождь – возможно все. Даже скатерти с газетным принтом.
Она тряхнула головой и с облегчением заметила, как машина въехала во двор дома.
Пока поднимались на крыльцо, молчали тоже.
Пока ехали в лифте, он смотрел под ноги, она – куда-то в потолок.
Пока шли по лестничной площадке, расстояние между ними было не менее полуметра.
Потом она открыла квартиру своим ключом. Вошла. Он – следом. Быстро разулся и, не говоря ни слова, ломанулся в ванную, откуда вышел с зубной щеткой и своими спортивками. Выдернул из угла рюкзак и завозился с замком.
Кира стояла у окна в спальне, наблюдая за струйками на стекле. Делая вид, что не слышит. И ждала, когда захлопнется дверь.
- Ключи на тумбочке! Я пошел! – крикнул он в комнату, уже обутый.
Она появилась в прихожей и потерла лоб, словно болела голова.
- На улице дождь, - прорезались наставительные нотки Герлинского-старшего-брата. – И поздно уже.
Снова повисла пауза. Хмуриться ему было непривычно. Его вечно улыбчивое лицо сейчас казалось почти сердитым, хотя он и не злился. Или злился – на себя самого.
- Если я останусь, - наконец, произнес он, - то не лягу на диване в гостиной. Я к тебе приду. Мы оба это понимаем. И оба потом пожалеем. Потому мне лучше уйти прямо сейчас.
Она кивнула. Она понимала. Она почти всерьез раздумывала о том, чем подпереть дверь, или как самой уехать из дома и не попадаться Грише на глаза до возвращения Вовы. В конце концов, это у нее скоро свадьба.
- До свидания, - сказала она и скрылась в комнате.
- Пока! – крикнул он ей в спину. И почти сразу хлопнула входная дверь.
В общем-то, на этой самой строке вполне могло бы красоваться слово «Конец». И даже с точкой. Но почему-то это слово ставиться не желает. И тем более – точка. Отвратительный знак, на самом деле. Ознаменовывает завершение чего-то, что иногда оказывается слишком важным, чтобы закончиться. Это как в мелодрамах со счастливым концом. Да и в драмах с несчастливым тоже. Они поженились, или они расстались. Fin. А ведь совсем-совсем никакой не «Fin». Потому что ничего на самом деле не заканчивается, а только еще начинается. И впереди – самое интересное.
Однажды в ноябре следующего года во Львове просто шел дождь…
_________________
На форуме с: 20.12.2017
31 Май 2018 21:02
Сборник ]
На форуме с: 11.01.2016
На форуме с: 29.09.2016
На форуме с: 11.10.2012
На форуме с: 23.11.2013
На форуме с: 29.03.2016
На форуме с: 17.01.2015
На форуме с: 08.02.2018
На форуме с: 05.11.2013
На форуме с: 26.11.2013
(эх, время бы где взять на всё 
)
На форуме с: 20.12.2016
Читайте журнал 
В теме «А что вас улыбнуло?»: [img] 
В блоге автора Юлия Прим: 
В журнале «Little Scotland (Маленькая Шотландия)»: