Женская половина

 » Женская половина  [ Сборник ]

Женская половина (Сборник рассказов )

Пока мужчины готовятся к очередной войне, женщины готовят еду, стирают, убирают и, конечно, же рассказывают друг другу разнообразные истории
Начнем?

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Anonymous)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 14.01.2019

 » Глава 1. В объятиях Золушки

Он ласково обхватил ее пятку ладонью, и Золушка тут же ощутила, как в глубине ступни, в средоточии нервных окончаний, отвечающих за любовную дрожь, мягко качнулись и затрепетали тысячи волокон – крохотных, тонких и беззащитных, похожих на водоросли, мимо которых проплыла большая и сильная рыба.
- Как хорошо, что я вас догнал - сказала Принц. – Это ваша туфелька, и теперь вы должны мне две вещи…
- Что вы говорите? – улыбнулась Золушка, и качнула туфелькой – на серых дворцовых камнях затрепетали звездчатые искры, словно от разбитого на мелкие куски жемчуга. – Какие же?
- Во-первых, поцелуй! – он закрыл глаза и, сложив губы трубочкой, потянулся к ее щеке.
- Не все сразу, - она приложила палец к его губам. – А во-вторых?
- Адрес! – принц открыл глаза и попытался взять ее за руку.
Золушка бросила испуганный взгляд на часы.
– Боже мой, мне пора! Здесь у вас так темно… Вы не проводите меня до кареты?
Они быстро сбежали по ступенькам, пересекли площадь и едва не столкнулись с выезжающей из-за угла каретой, чьи стенки были покрыты орнаментом из ивовых прутьев и плавно изогнутых золоченых дугами.
На козлах, свирепо вращая глазами, сидела тетушка.
- Где тебя носит? – крикнула она. – Крысы уже разбежались! Быстро…
Золушка едва успела вскочить на подножку, принц открыл дверцу и хотел подтолкнуть ее внутрь, но она перехватила его руку и потащила за собой. Дверь захлопнулась.
- Э-эх! Молодежь! – крикнула тетушка, разрезая кнутом воздух! --Пошли, родимые! Выручай, царица небесная! …
Карета, вздымая пыль, развернулась, лошади всхрапнули, и понеслись. Карета грохотала, пыль неслась тучей, свистел кнут, а Золушка с Принцем, так ничего и не замечали.
И только когда в окнах потекла серая патока Каширского шоссе, вместо мягких каретных рессор загрохотала подвеска подержанного «Опеля», а вместо вожжей в руках тетушки оказался потертый руль, Принц сумел оторваться и огляделся.
- Где это мы? – сказал он, потирая глаза и испуганно озираясь по сторонам.
Машина въехала во двор панельной многоэтажки и остановилась у облезлой двери подъезда, на которой кто-то недавно процарапал гвоздем бодрую, похожую на боевой клич, мантру, начинающуюся на «Х…».
- Станция Березай – кому надо вылезай! – хохотнула тетушка, поворачиваясь к Принцу.
- Почему вылезай? – Золушка с трудом разлепила распухшие от поцелуев губы. – Может, сразу в ЗАГС?
Тетушка сунула в рот сигарету и щелкнула зажигалкой
- Какой еще ЗАГС! Не жрамши, не пимши? Да и куда нам теперь торопиться? - она выпустила клуб дыма. –Верно, Прынц?

 » Глава 2. Сон

Новый год решили отмечать дома – экзотика приелась. Да и сколько можно? Новогодняя ночь в мексиканской сьерре, с обжигающей горло текилой, под гигантским кактусом, только после трех рюмок напоминающим елку – еще куда ни шло, но Новый год под таиландским солнцем, на берегу озера с кишащими в нем крокодилами – увольте!
Раньше Тане казалось, что Новый год – это что-то внутри тебя, но после Мексики и Таиланда она поняла – вовсе нет. Как дореволюционный купец должен быть бородат, пьян и громкоголос, так и Новый год без елки, снежного морозца и «Советского шампанского» – пародия на праздник.
Слава, муж, упирался.
– Я тридцать пять лет первого января блевал смесью шампанского, водки и салата «Оливье»… – говорил он. – Надоело! Хочу экзотики!
Таня насмешливо подымала бровь.
– Не все ли равно, чем блевать? «Камю» с устрицами теперь и у нас можно купить!
– Ты не понимаешь! – кипятился Слава. – Одно дело, когда блюешь у себя на Родине, под вологодской елкой, и совсем другое – у них, в Париже, на дорогой ковер, чтоб уборщик щеточкой – ших…ших…
Слава показывал, как служащий отеля убирает за ним рвотные массы – брезгливо, но по-европейски усердно. Таня с ужасом понимала, – Слава, как Дэвид Копперфильд, мечтает с этим номером объездить весь мир. А что? Средства позволяли…
Уже пять лет, как доходы ее второго мужа значительно превышали расходы. Она даже не могла себе представить, что у Славы когда-то не было денег. Слава делал деньги, как другие шинкуют капусту – с размахом, с сочным хряском, разбрасывая вокруг себя кочерыжки чужих судеб. Иногда, когда Слава, вырвав кусок из трудового дня, требовал от нее любви, Тане казалось, что его ласки сродни удачной торговой операции: вначале тяжелая ладонь проверяла балансовый отчет – округлости бедер, холмики грудей, выпуклости ягодиц. Убедившись, что все на месте, быстрые пальцы перебирали волосы – пересчитывали живое золото. Лишь после этого Слава зубами вгрызался в ее тело в разных местах – так, словно вырывал пробки из винных бутылок, намереваясь выпить ее содержимое сразу и без остатка.
Когда-то Тане казалось, что быть женой богатого человека – это сплошной выходной. Парикмахерская, бассейн, массажисты, солярий, походы по магазинам – бесконечная вереница удовольствий и развлечений. Теперь же она понимала, что это тяжелая, изнурительная работа. Легко быть красивой, когда от тебя этого не ждут. Когда красота становится обязанностью, суровой необходимостью – это работа, и как всякая работа, особого энтузиазма не вызывает. И зачем она только польстилась на этот антураж? Ведь когда-то у нее, как у нормальной женщины, был обычный, пусть не богатый, но вполне обеспеченный муж, милые, привычные сердцу заботы и каждый Новый год был ожиданием чуда, неслыханного, небывалого…
Теперь же из прошлого, закончившегося три года назад уходом от первого мужа, не осталось ничего. «Да и был ли муж? Был ли худенький, невысокий Сережка, не особо умеющий зарабатывать деньги, но зато умеющий многое другое?» – спрашивала она себя. «И где он теперь? И кто живет в их однокомнатной квартире, доставшейся от Сережиной бабушки?».
Все это были праздные вопросы, на которые не находилось ответов. Слава умел стеречь свое добро. Таню всегда и всюду, пока Слава работал, сопровождал охранник, даже по телефону она говорить не могла без опасений, что Слава не подслушивает.
Так и жили – богато, но безрадостно.
Но Новый год Таня уступать не собиралась. Это был ее последний рубеж, последний оплот прошлого.
Слава увещевал ее по-разному, пытался подкупить, взять измором. Таня оставалась непреклонной, и Слава сдался.
Тридцать первого в обед выехали на дачу. Двухэтажный деревянный дом, недавно купленный Славой, стоял в лесу и был по самую макушку засыпан снегом. Ноги путались в мягких коврах, звенела посуда, Таня и Анна Степановна, домработница, запекли гуся. Гусь плакал янтарной слезой, а вместе с ним и Таня едва сдерживала слезы от подступающих к сердцу воспоминаний. Разве так они отмечали Новый год, когда жили с Сережей? Разве так они жили с Сережей, когда отмечали Новый год?
Гусь да крабовый салат, любимое блюдо Славы – вот и все, что разрешил ей приготовить хозяин. Все остальное он привез с собой, купил в «Европейской».
– Я не для того бабки заколачиваю, чтобы жена парилась на кухне! – говорил Слава, когда Таня пыталась его убеждать, что ей нравится готовить. – Мало чего тебе нравится? Мне, например, сало с чесноком нравится! Так я что, должен его жевать вместо «Орбита»? Нельзя, пипл не поймет…
Таня с обидой наблюдала, как охранник без передышки носит в дом прозрачные коробочки с салатами, завернутые в целлофан, розовые ломти нарезок, белые айсберги тортов под пластиковыми куполами. Когда-то это казалось ей вершиной благополучия. Теперь же не вызывало ничего, кроме раздражения. В нем, в этом средневековом изобилии, не было ее труда, а потому и не было радости.
( продолжение следует)

 » Глава 2. Сон ( продолжение)

В начале двенадцатого приехал Котов с женой – партнер Славы по бизнесу. Котовы были непременными участниками всех семейных застолий. В подарок они привезли ящик шампанского «Дом Периньон».
– Целое состояние! – с улыбкой бормотал Слава, доставая из ящика тяжелые, зеленоватые бутылки. – Веришь, Витюша, «Периньоном» я еще не блевал!
Витюша Котов качал круглой лысой головой, радовался, что угодил. Клава Котова весело глядела на деловых партнеров, обменивающихся любезностями. Клава любила выпить и всякий раз, когда муж отвлекался, пропускала рюмочку. Радость бытия для нее измерялась количеством рюмочек.
Домработницу отпустили домой. Она уехала вместе с охранником в город. Хозяева и Котовы остались одни, сели за стол.
Целый вечер Таню не покидало ощущение, что сегодня произойдет что-то необычное. И лишь за столом, когда Слава и Котов закричали «Ур-р-ра!» под бой курантов, она поняла, что все обман, что никакого чуда никогда не было и не будет, а будет – круглое лицо Славы, блинообразная лысина Котова, покалывающие нёбо шарики шампанского, противная горечь водки…
Когда появился неизвестно, кем заказанный Дед Мороз, никто не понял. Слава уже был изрядно пьян и, заговорщицки подмигивая, смотрел на Котова. Пьяная Клава Котова кружилась с Дедом Морозом в упоительном танце, и все время пыталась оборвать его ватную, клочковатую бороду. Потом танцевали все, а Дед Мороз сидел за столом в распахнутом на груди атласном халате и, держа перед глазами бутылку с шампанским, смешно коверкая слова, пытался прочесть французские буквы на золотистой бутылочной этикетке.
Опрокидывая очередной фужер, Таня чувствовала, что вкус шампанского изменился, стал более горьким. Это показалось странным, чудовищно пошлым и глупым, как и наливающийся шампанским муж, и лысый Котов, заставляющий Деда Мороза пить водку, и вся эта дурацкая новогодняя ночь, и вся жизнь, длинная и постылая, представляя которую Тане хотелось напиться до чертиков, до умопомрачения, до того состояния, которое так любил ее разухабистый муж.
Последним, что запомнила и чему успела удивиться Таня, была лысая голова Котова, лежащая на столе, в которой сияющей гирляндой переливались огни новогодней елки, и Слава, уснувший прямо в кресле за столом, чего с ним никогда не бывало. Таня качнулась на стуле, как на плывущей лодке, ей до смерти захотелось спать, мягкий ковер принял ее в объятья, на свои ворсистые, убаюкивающие руки…
Таня спала целый день, с наслаждением слушая во сне монотонный перестук колес. Это был чудный сон с мягкой пеленой тени от сосен, проплывающих за окном, с голосами, пробивающимися сквозь вату дня, с позвякиванием колокольчиков, похожим на дребезжание чайной ложечки, ударяющейся об край стакана.
Она открыла глаза, когда вечерние тени стали заливать купе густой синевой. Ничего, не понимая, повернула голову и столкнулась с взглядом родных, полузабытых глаз.
– Сережа! – вскрикнула она и попыталась подняться.
– Тихо! Спи…– бывший муж приложил палец к губам и притронулся к ее плечу.
– Куда мы едем? – шепотом спросила она.
Сережа, улыбаясь смотрел в ее глубокие, зеленоватые глаза.
– Далеко…У меня длительная командировка…Вот…– он широко развел руками и опять улыбнулся.
– Но как же? – вдруг вспомнила все Таня. – Как я здесь оказалась?
– Потом…Все потом…– сказал Сережа. – Ты полежи, я сейчас чаю принесу…
Он вышел, мягко притворив за собой дверь. Таня поднялась. В маленьком зеркальном прямоугольнике на мгновение промелькнуло ее лицо с рассыпавшимися в беспорядке волосами. Тане захотелось причесаться. Она пробежала взглядом по купе, подняла нижнюю полку, сунула руку в раскрытую дорожную сумку. Рука нащупала что-то легкое, пушистое. Таня разжала ладонь. Белый клочок ваты с кружочками конфетти, в сумерках похожий на клочок старческой бороды, лежал на ладони.
Таня погладила вату пальцами и улыбнулась. Она все вспомнила, но что это было – явь или сон – так и не поняла.

 » Глава 3. Цвет бархата

Цвет бархата

Выехали в четыре, и до шести, пока не взошло солнце, не проронили ни слова. Молчал Трифон, перебирал загорелыми руками поводья, и на его стриженном круглом затылке лежала печать угрюмого недовольства.

Выветрились их чувства, осыпались горькой пылью, утекли в землю.

У лавки Суворовых муж осадил Гнедка, сунул Глаше пару рублей:

- Домой вертайся с Брюхановым…

- А ты уж со мной взад и ехать не хочешь?

У Трифона дернулись губы.

- Дура! Мне еще к кузнецу надо…

Она купила детям книжку с картинками, кулек пряников, заколку с мелкими балаболками. Забежала в лавку к Суворовым. И остолбенела: на прилавке среди залежей миткаля, мятого ситца, барежа лежала скатка бархата. Синего, как мякоть, вырезанная из пласта июльского неба.

- Сколько?

Чистый, ражий приказчик с щеточкой усов под крепким носом оглядел ее плотоядно.

- Три рубля-с…

- А у меня целковый…

- За рубль, извини, только перёд прикрыть…

- А может, мне сзади-то без надобы… – вдруг брякнула Глаша.

Приказчик воровато оглянулся.

- Ну, коли так…– ткнул пальцем в зияющую пустоту примерочной. – Пойдем…

Они ехали домой, Брюханов болтал всю дорогу. Отрез жег колени, как напоминание о твердых и жадных мужских губах, грубых ласках…

Трифон вернулся к вечеру.

- Ну? Ждала? – он поглядел на нее в упор.

Неужто, прознал?

- Как не ждать!

Муж ушел в сени. Что-то взял там – плеть… вожжи… еловый дрын?

- На, сшей себе что-то…

Сунул в руку отрез синего, как подступившая ночь, мягкого бархата. Глаша сквозь слезы смотрела в его глаза - усталые, близкие, с густой, грустной просинью…

 » Глава 4. Письмо с того света

Собрались все, даже Гарри Тимофеевич прилетел из Саратова на собственном самолете. Не было только Павла Сергеевича, и отсутствовал он по уважительной причине: Павел Сергеевич лежал в кедровом гробу на глубине двух метров на 2-й аллее городского кладбища №1, ряд 3, могила№14. Судно вошло в гавань. Сабля - в ножны. Ковчег причалил к Арарату.

Люся принимала соболезнования, а сама обдумывала дальнейшие действия. Дом она оставит Артуру. Остальное продаст. Видит Бог, она это заслужила. Болезнь мужа отняла у нее последние силы. Врачи, капельницы, жалобы. А это его желание подарить деньги какому-то вонючему детдому.

- Там же одни дебилы!

- Из них сделали дебилов! – возразил муж.

Когда она приехала домой, на сыне лица не было.

- Книжка пропала…

Она перерыла весь дом. Нету. Не мог же он прихватить ее собой? Хотя…Может, поэтому он и просил похоронить его в синем костюме?

…В свете кладбищенских фонарей гроб блестел, как кит, вытащенный из морских глубин.

Люся, глядя в потемневшее лицо покойного, сунула руку в карман.

- Есть! – извлекла плотный конверт.

Из бумажного нутра вывалилась книжка и лист, покрытый буквами.

- Да здесь ни копейки! – она ткнула клочок Артуру.

- Читай! Громче!

- Дорогая Люся! – зачастил сын. - Если ты нашла это письмо, значит, похоронила меня в синем костюме. Это похвально! Что касается денег, я не забыл наш разговор. Из дебилов тоже вырастают приличные люди. А вот из мерзавцев – никогда! Надеюсь, мои деньги им в этом помогут...

- Зарывайте, дебилы! – Люся выхватила лопату у одного из могильщиков.

Комья земли застучали по крышке гроба с частотой барабанных палочек.

 » Глава 5. Cпасательный круг

Я очень люблю воду. Хотя всегда боялся утонуть. То же самое я испытываю по отношению к женщинам. Открытая шея, зеленый взор, волнистая прядь пугают не меньше, чем открытый водоем и нечаянная волна. Море – это не по мне. Женщина же – это всегда море. Море и бездонность. Это я понимаю.
Всем открытым водоемам я предпочитаю бассейн. Бассейн напоминает женщину, ограниченную условностями. В нем тепло, радостно и безопасно. В любой момент всегда можно выбраться на сушу.
Впрочем, плавание в бассейне имеет и другие положительные стороны. Здесь даже у самых рьяных хищниц притупляется охотничий инстинкт. Не удивлюсь, если когда-нибудь будут обнародованы данные, свидетельствующие о вредности купанья в бассейне, о солях тяжелых металлов, присутствующих в отечественной хлорке, о ядовитых примесях в кафельной плитке и о прочих гадостях. Я знаю десятки семейных пар, познакомившихся в бане и в ресторане, в купе дальнего следования и в метро, на пляже и на колхозном поле. Даже в кабинете следователя. Но не знаю ни одной, сблизившейся в бассейне. В бассейне мужчины и женщины прежде всего заботятся о своем здоровье. Им некогда думать о ерунде. В конце концов, подливают же солдатам в пищу немного брома. Солдаты должны думать о полях сражений и маршальских жезлах, а не о своих девушках. Может быть, в бассейнах мужчины и женщины тоже должны на какое-то время становиться солдатами, солдатами здоровья. И устроители бассейнов в этом вопросе идут им навстречу.
Ирина Петровна даже внешне чем-то напоминала мне этого самого солдата. Крупная, высокая она, казалось, самой природой предназначалась для того, чтобы напоминать о Жан-Жаке Руссо и о его призыве «Назад, к природе»!». Впрочем, напрасно прародительница так зазывала своих чад обратно. Глядя на Ирину Петровну трудно было избавиться от ощущения, что человек не далее, как вчера, прогуливался по дорожкам эдемского сада ( если они, конечно, там есть). Водяные капли, которые она энергично смахивала с чашечек купальника, были каплями дождя, которыми творец щедро орошал своих детей; холодное удивление, с которым она наблюдала за моим суетливым желанием подчинить себе воду, удивлением существа, не ведавшего добра и зла.
Она превосходила меня во всем. И не только меня. Если где-то и был Адам, которому она могла подчиниться, то звать его должны были не иначе как « Железный Арни». Но в бассейне, среди тех, кто два раза в неделю пытался хоть немного размять свои скрюченные в офисных баталиях косточки, таковых не было.
Удивительно, но Ирина Петровна уже с третьего посещения стала удостаивать меня необременительно беседой. Вероятно, ее влекли ко мне те же чувства, которые заставляют энтомолога безотрывно наблюдать за жуком, барахтающимся в навозной жиже.
– Василий! – она всегда называла меня полным именем, чего я терпеть не мог, но вынужден был терпеть, – что вы думаете о современном бизнесе?
Отгоняя волну, которую с мощным выдохом навлекала на меня Ирина Петровна, я начинал судорожно думать о том, как бы достойнее ответить. Пока в моих глазах вспыхивали и гасли улицы Нью-Йорка и Токио, заполненные неоновыми вывесками с индексами Доуля и Джонса, она уже переключалась на другое:
– А как вам показался последний роман Уэльбека?
И снова я плыл в потоках ее мысленных извержений, не зная что сказать. Привыкший к бурунам и завихрениям, к ее неожиданному стилю, я не удивился, когда Ирина Петровна в очередной раз задала мне свой каверзный вопрос.
– Василий, – тяжелая волна, подгоняемая ее рукой, ткнулась мне в нос, – как вы себе представляете жизненный крах?
Признаться честно, вопрос этот попал в точку. Порою мне казалось, что мой жизненный крах начался с момента рождения. Если же вспомнить, что два месяца назад я развелся с женой и ушел с хорошо оплачиваемой работы, то вопрос этот был, как нельзя кстати.
– О! – сказал я, злобно фыркая и отплевываясь, – разумеется, это кабинет, украшенный полотнами Магрита и Коро…– я сделал небольшой выпад вперед, чтобы догнать уплывающую собеседницу, – …всюду ковры, изящные безделушки в восточном стиле, чипендейловская мебель…На столе, за которым я сижу, лежат пачки веленевой бумаги, украшенной фамильным гербом и печатями…На них щедро рассыпаны сухие колонки цифр; дверь открывается, входит дворецкий…
Ирина Петровна замедлила свой темп, удивленно глядя на меня, перевернулась на спину.
– …«Сэр!» – говорит дворецкий хорошо поставленным голосом, очень напоминающим голос Юрия Яковлева. « Мы разорены!»…Дворецкий с немым удивлением следит, как мои пальцы, украшенные двумя алмазными перстнями, тянутся к ящику стола…– Ирина Петровна жадно всхлипнула, то ли от смеха, то ли от восторга, -… пистолет с инкрустированной рукояткой ложится в ладонь, я нажимаю на курок… – я крякнул, касаясь рукой кафельного бортика. -… выстрел…пистолет вываливается из моей руки… На рукоятке виднеется надпись: «Сэру Базилю от Его Королевского Величества в день его совершеннолетия»…
Ирина Петровна расхохоталась. Оттолкнулась от лестницы и мощно поплыла по параллельной дорожке. Очутившись впереди, перекинулась на спину и звонко крикнула:
– Василий, вы не лишены фантазии…
– О, да…– фыркнул я, чувствуя, что не мешало бы выбраться на берег, – это, пожалуй, все, что у меня осталось…
Вода все больше хотела узнать, что у меня внутри. Едва двигая руками, связанными петлями усталости, я повернул обратно.
– …но вы описали жизненный крах, так сказать, в мужском варианте…– Ирина Петровна, рождая пенный бурун, вынырнула впереди меня и мелкими саженками приблизилась вплотную. – А как вы бы описали то же самое, только для девушки, которой двадцать шесть лет, за спиной никому ненужный институт да парочка бестолковых романов. …и еще…– Ирина Петровна подплыла ближе и взяла меня за руку, поскольку я начал тонуть…– В сумочке у нее 80 долларов. И ни копейки больше. Как вы полагаете, что из вышеперечисленного может стать для нее спасательным кругом?
Ответить мне мешала вода, которая хлынула в рот и в нос. Признаться честно, в тот момент спасательный круг мне был нужнее, чем вышеописанной девушке. Видя мое бедственное положение, Ирина Петровна пришла на помощь. Руки ее мягкими толчками погнали непослушное мое тело к бортику. Через несколько минут мы уже сидели на скамеечке, глядя на голубовато мерцающую воду.
Я тяжело дышал. Ирина Петровна участливо держала меня за локоть.
– Ну так ? – спросила она, когда я немного отдышался. – Видите ли вы где-нибудь на горизонте спасательный круг?
Я покачал головой. Житейский океан был безбрежен, холоден и равнодушен.
– Нет…– сказал я с горестной усмешкой. – В таком положении, однозначно, надо идти ко дну…Во всяком случае, я бы утонул…
Ирина Петровна усмехнулась. Я молча смотрел на две сильных, загорелых ноги, вытянуты перед моими глазами. Вероятно, такие ноги должна иметь жена Атланта. Или Елена Исинбаева в момент выхода на пик формы.
– Вы не поверите, но десять лет назад я попала в описываемое положение. Ко всему прочему, – голос ее дрогнул, – фирмой, в которую мне удалось устроиться на самую рядовую должность, руководил некто Игорь Андреевич, педант и зануда, которого надо еще поискать…
В голосе Ирины Петровны было столько неподдельной злобы, что я с легкостью вообразил, как сильные, мускулистые ноги моей собеседницы прижимаются к трепещущему горлу сурового руководителя…толчок…еще толчок… Педант и зануда испускает дух…
– Я понимала…– Ирина Петровна поднялась и стала растирать свое упругое тело мохнатым, как брюхо шмеля, полотенцем, – … еще немного и с работой придется распрощаться. Знаете, это можно понять по ауре отчуждения, образуемой вокруг кандидата на увольнение. Со мной, как с человеком, внезапно заразившейся проказой, перестали общаться. Ко всему прочему, работала я там не так уж и долго, обзавестись хорошими знакомыми не успела. Как назло, в тот день я немного опоздала. Игорь Андреевич, выскочивший из кабинета в момент, когда я пробиралась к своему рабочему столу, от злости не находил себе места. Самым безобидным словосочетанием, услышанным от него, было « Поразительная безответственность!». Я не сопротивлялась. В конце концов, жизнь всегда можно начать сначала. Но едва я успела усесться за свой стол, как в кабинет вошли двое…
– Надеюсь, они были не из ФСБ? – усмехнулся я.
Хотя, если честно, я бы этому не удивился.
Ирина Петровна энергично стряхнула с себя капли воды, бросила на меня насмешливый взгляд.
– Нет. Напротив, это были мои друзья. Одноклассники: Леша и Витюша. Когда-то я заключила с ними шутливое пари: если я к двадцати шести годам не выйду замуж, а они к этому времени будут свободны , не исключено, что кто-либо из них станет моим мужем…Об этом они тут же заявили всем присутствующим…Представляете, каким ударом это было для всех сотрудников? – - - Ирина Петровна вскинула вверх полотенце и помахала им над головой, угрожающе гикая.
Если бы под ней была лошадь, Ирину Петровну можно было бы принять за гонца маршала Веллингтона, торопящегося сообщить королю о долгожданной победе.
– Оригинально…Не было ни гроша, да вдруг алтын! – я уже выплюнул всю воду, закачанную в легкие, и теперь насмешливо рассматривал ее могучую фигуру.
Разумеется, среди нашего брата встречаются поклонники крупных форм. Но не до такой же степени…
Ирина Петровна посмотрела на меня и усмехнулась.
– Да-да, и даже два алтына…Кстати, – Ирина Петровна вздохнула. – Вот также смотрел на меня и Игорь Андреевич…Выскочив из кабинета в очередной раз, он как раз попал к дележу добычи…
– Добыча, разумеется, это вы? – я не удержался от подначки.
– Василий, вы на редкость догадливы. С такой проницательностью запросто разгадаете любые ребусы…– она вытерла тело до красноты и, улыбаясь, продолжила. – Разумеется, Игорь Андреевич с ходу предложил моим друзьям перенести ритуал жениховства за пределы рабочего места. Я, обиженная таким обращением, тут же написала заявление об уходе…
Я внимательно вслушивался в слова Ирины Петровны, не понимая, к чему она клонит. Понятно, что за женскими словесными петлями всегда таится совсем иное, чем просто желание поведать что-либо новое. По голубоватым дорожкам сновали беззаботные пловцы. Напрасно я дал себя опутать этими петлями. Надо было оставаться обыкновенным пловцом. А я перешел в разряд слушателей. Глупо. Да и какое мне дело до всех этих спасательных кругов, когда я сам тону отчаянно и безвозвратно?
Тем более, что рассказ Ирины Петровны закончился бесшабашной свадьбой. Шампанское текло рекой, жених носил ее на руках / однако, каков силач!/, гости завидовали их счастью.
Мы расстались у раздевалки.
– Любопытно, так кому же вы отдали предпочтение – Леше или Витюше? – спросил я на прощанье. – Все-таки, судя по всему, их шансы были приблизительно равны?
Ирина Петровна разочарованно усмехнулась.
– Василий, по-моему, вы ничего не поняли. А впрочем, муж ожидает меня в фойе…
Она сделала приглашающий жест рукой и захлопнула дверь раздевалки прямо перед моим носом. Тоже мне, секрет Полишинеля!…
Я забрался под душ, отвернул краны до упора. Тугая струя с нахлыстом стегала по горящей коже. Когда я одевался, кожа скрипела, как офицерская портупея.
В фойе бассейна уже толпилось множество людей. Словно в романе Лоуренса, здесь были и сыновья, и любовники. И разумеется, в небольшом количестве, присутствовали и мужья.
Ирина Петровна явилась одной из последних. Завернутая в меховой кокон, она казалась еще крупнее и выше. Словно царица Гипербореев шествовала по уральской степи.
Заметив приглашающий кивок, я двинулся следом, укутанный шлейфом ее духов. Невысокий, хорошо одетый мужчина бросился нам навстречу. Не стесняясь окружающих, он раздевал Ирину Петровну глазами.
– По-моему, ты опоздал? – спросила она, царственным жестом выбрасывая из –под полы шубы крупную кисть, опоясанную браслетом с часами.
Мужчина суетливо запрыгал вокруг жены, неподвижной колонной возвышающейся над окружающими.
– Ирочка, там такие пробки. Сама понимаешь, я всегда выезжаю заранее…– мужчина
виновато потупился.
Ирина Петровна, не слушая оправданий, слегка подтолкнула меня вперед.
– Дорогой, познакомься, это – Василий…
Я протянул свою сморщенную от воды руку виновато улыбающемуся мужчине.
– Очень приятно, очень приятно…– забормотал он, крепко ее пожимая. – Игорь Андреевич…
Я вздрогнул от неожиданности. Искоса глянул на Ирину Петровну. Она перехватила мой взгляд. Движением руки указала мужу на дверь.
– Подожди меня в машине…– голос ее был властным, местами разбавленный ласковыми интонациями. – Я скоро…
Счастливый муж прыжками понесся к двери. Я озадаченно смотрел на Ирину Петровну.
– Ну, теперь поняли? – улыбаясь, спросила она.
Разумеется. Теперь я на все смотрел другими глазами. И прежде всего, на нее саму. Я улыбался.
– Вот оказывается, каков он – ваш спасательный круг. Кстати… – от неожиданности подобной развязки я осмелел. – А как же одноклассники – Леша и Витюша ? Получили отставку?
Ирина Петровна покачала головой.
– И ничего вы не поняли…Спасательный кругом были те самые восемьдесят долларов. На них я пригласила случайных знакомых сыграть роль одноклассников. А что? – она засмеялась. – По тем временам, это были не такие уж и малые деньги. Вполне достаточные для устройства собственного счастья…
Я молчал. Молчал, потому что снова плыл по бесконечной водяной дорожке, все глубже погружаясь в ее зеленоватую глубину. По-моему, на этот раз в бассейне не было дна. А может быть, я попросту до него не доставал.

 » Глава 6. Двое у океана

Самолеты взмывали в небо осиротевшими птеродактилями. В стекле отражались их изломанные профили, по ним сбегали дождевые капли.

- А у нас еще только середина лета, - сказала она. – И вода в океане прогреется недели через две. Он такой огромный. Ты когда-нибудь видел океан?

Я молча смотрел на ее ресницы. Боже мой, а ведь я никогда не обращал внимания на ресницы. Только на глаза. Но глаза – молчат. А в ресницах столько жизни…

- Ты не останешься?

Ресницы взлетели вверх, разгоняя плотную океанскую синь.

- Врачи сказали, что отцу остается жить максимум полгода. Он хотел, чтобы я стала женой Стивена…Пойми…

Да, да. Почему-то вспомнилось, что ресницы живут всего лишь 90 дней. А чувства и того меньше. Я знаю, я все знаю.

Объявили посадку. Мы молча шли по залу и чемоданные колесики протяжно поскрипывали.

У металлической рамы остановились.

- Ну, - сказала она, старательно раздвигая губы. – Терять – это страшно. Но я уверена – у тебя все получится.

- Да, - я кивнул. – У меня все получится…

Она прижалась ко мне мокрым лицом – лето, дождь, излом молнии, пригоршня поцелуев, конец всего.

Сделала шаг к раме, замерла. Стремительно обернулась.

- Вот… - она сунула мне что -то в ладонь. – Возьми, мне это больше не понадобится…

Она быстро шла по коридору, заставленному чемоданами, сумками, стойками, острыми углами и каждый шаг отдавался в моей руке.

В той, в которой я сжимал… ее сердце.





-

Здравствуйте )
Вы интересно пишете, правда. Больше всего нравится чувство недоговоренности, "закадровости".


Успехов!
_________________

Спасибо большое, очень интересные истории!