Милая Шарлотта (ИЛР)

mariya-krasa, мерси

 » Глава 5. Замок д'Эффель

День бала стал триумфом для Шарлотты д'Эффель – очаровала и покорила всех в памятный вечер в Шато-де-Граммон именно она, а не именинница. Зеленые глаза блестели в свете свечей и обращены, казалось, к каждому и никому из присутствующим одновременно. Черные кудри чуть выбивались из прически, но Шарлотту это только красило, а на разгоряченных танцами щеках горел румянец. Она с такой легкостью и врожденной грацией парила по бальной зале, что юноши считали за честь коснуться руки молодой красавицы.
У юной Шарлотты был только один недостаток – ее отец не имел ничего, кроме небольшого поместья, которое едва ли могло прокормить его, и старинного замка в этом поместье, давно нуждающегося в ремонте. В замке всегда была полутьма, потому как жечь свечи понапрасну старый д’Эффель не позволял. Топилась только одна комната – та, что принадлежала Шарлотте. Сам же хозяин хорохорился, что «в их провинции в домах можно и вовсе не топить» и ходил вечно простуженным. В особенно холодные дни он кутался в старые камзолы и шали или же вовсе шел греться на кухню, бок о бок с дворней.
Старый д’Эффель был беден.
Шарлотта знала, что так было не всегда: когда-то, еще до ее рождения, отец носил титул графа де Рандан, имел обширные и богатые земли в провинции Анжу и был вполне счастлив со своей семьей, которая тогда включала его самого, его жену – наследницу старинного рода – ставшую впоследствии матерью Шарлотты, семнадцатилетнего Анри и двух маленьких дочерей. Но графу хотелось большего, хотелось быть ближе к власти…
…Это был 1651 год – разгар событий, которые в последствие назовут французской Фрондой. Граф понимал, что это было время, когда каждый мог вытянуть счастливый билет, достаточно лишь правильно выбрать сторону – кардинал Мазарини или принц Конде? И тот, и другой в случае победы осыпал бы сторонников всевозможными благами. Пока тогда еще молодой граф решал, к какой из сторон присоединиться, его сын Анри, горячий и своевольный, поддержал Конде – человека королевских кровей умного и жесткого, в отличие от пронырливого казнокрада итальянца Мазарини, который никогда не был особенно популярен. Того, что за Мазарини стоял малолетний король Людовик XIV никто во внимание не принимал – мальчику было всего восемь лет.
Кто бы мог подумать, что уже на следующий год Фронда потерпит грандиозный провал, а всех сторонников мятежного принца отдалят от Двора, лишат титулов и привилегий. Под раздачу попал и граф де Рандан: титул, как и земли в Анжу, были отобраны. Осталось лишь матушкино приданое – Шато-д'Эффель – некогда богатое поместье, но разграбленное и пришедшее в запустение за время Фронды.
На голову семьи д'Эффель посыпались и другие несчастья: отец жестко поссорился с Анри, после чего юноша навсегда ушел из дома. Матушке, без ума любившей сына, это серьезно подорвало здоровье. Очередная вспышка оспы унесла ее жизнь и жизни двух ее старших дочерей, пощадив лишь годовалую Шарлотту.
Мать Шарлотте заменила ее кормилица – толстая и громогласная итальянка Сильва. Это при Дворе итальянцы были теперь не в почете, а в захолустном д'Эффеле до дворцовых нравов никогда никому не было дела.
Отец так больше и не женился, мечтая лишь об одном – вернуть утерянные титул и земли. Будь у него второй сын, мальчик мог бы вступить в армию короля и доказать свою преданность трону, но Шарлотта была девушкой, что временами расстраивало отца. Но по мере взросления его красавицы-дочери д'Эффель все больше укоренялся в мысли, что Шарлотта должна попасть ко Двору – ей с ее красотой и обаянием там самое место!
Шарлотта о мыслях отца знала и вполне их поддерживала. А порой шла и еще дальше: ей как-то довелось увидеть портрет Дианы де Пуатье, возлюбленной короля Генриха II, и она со всей серьезностью подумала тогда, что ничем не хуже этой фаворитки короля. А, пожалуй, даже и лучше. Шарлотта не сомневалась: стоит ей лишь улыбнуться Его Величеству, тот простит батюшку и вернет вожделенные титул и земли.
Именно такие мысли посещали голову Шарлотты – и довольно часто – до памятного бала. Сейчас больше всех на свете титулов ей хотелось получить послание от мсье де Руана, от Шарля. Любое – пусть даже записка, состоящая из двух слов, лишь бы знать, что он к ней неравнодушен. Что после их встречи в графском лесу он думал о ней хотя бы минуту.
Проснувшись по обыкновению с рассветом, Шарлотта оглядела стены и потолок из неровного серого камня, покрытые гобеленами, на которых, впрочем, все равно нельзя было разобрать орнамента – настолько они были старыми и пыльными. Узкая комната – не от недостатка места в замке, а, чтобы меньше топить; старая кровать, пара сундуков в углу, стол с письменными принадлежностям да зеркало, у которого Шарлотта причесывалась.
Барышня с грустью посмотрела на роман, который читала ночью – в нем прекрасную героиню каждое утро будила горничная в залитой солнцем спальне, потом приносила ей ароматных булочек на завтрак и ежеминутно говорила, какой же красавицей уродилась ее госпожа.
Вздохнув и в который раз пообещав себе выгнать Брижит, Шарлотта откинула одеяло и сама подошла к окну, раздвинула занавески. Солнце давно встало, но во дворе были тишь да покой – слуги в этом доме вставали, похоже, позже господ.
— Брижит! – крикнула, как могла громко Шарлотта во двор. Ответом ей было лишь кудахтанье кур из птичника. – Ох, и достанется же когда-нибудь этой девчонке!
Ворча в адрес горничной, Шарлотта сама принялась стягивать на себе корсет, влезать в домашнее платье и заплетать в простую косу волосы.
— Сильва, — влетая в кухню, все еще кипела она, — верно, во всей деревне нет более ленивой крестьянки, чем моя Брижит! Хоть бы раз она разбудила меня, как полагается будить барышню… Полей мне, кормилица, умыться хочу.
— Батюшка ваш тысячу раз предлагал взять другую девчонку. – Сильва нехотя обтерла руки о передник и лила воду из кувшина на руки девушки. – Вон управляющего дочка уж такая умелица растет…
— Она и двух слов сказать не может – скучно с ней.
— Люсиль можно взять, птичницу, она вашего возраста как раз.
— Эта страшная как смертный грех, ночью увижу – испугаюсь.
— Ну а Николь, племянница моя, чем не угодила? – уже со смехом спрашивала Сильва.
— Племянница твоя просто глупа: что на уме, то и на языке – разве такой должна быть горничная?
— Тогда и мучайтесь с этой неумехой: какие господа, такова и прислуга.
— Что?! – возмутилась было Шарлотта, но быстро стихла – кормилица позволяла себе и не такие вольности.
К тому же появилась, наконец, Брижит – невысокая чернявая девушка в розовом, некогда господском платье. Она, кокетливо покачивая бедрами, прошлась по кухне и с лукавой улыбкой смотрела на хозяйку.
— Где ты пропадала все утро?! Ни платья мне не приготовила, ни воды для умывания, и я уже молчу о ванной!.. И, кроме того, ты должна помочь мне истолковать сон!
— Сон? Вам приснилось что-то о мсье…
— Не здесь, я тебя умоляю, пойдем, — барышня вскочила из-за стола и, бросив сердитый взгляд на Сильву – не дай Бог расскажет папеньке – повела горничную в свои покои.
Лучшими подругами Шарлотты считались мадемуазель де Бриенн и мадемуазель де Жув. При встрече они радостно бросались на шею друг дружке, целовались в щечки и, тепло пожимая руки, начинали говорить о моде и провинциальных сплетнях. Однако свои сердечные тайны и мечты о будущем Шарлотта поверяла лишь своей горничной, которую и в мыслях не могла назвать своей подругой, и была полностью уверена, что та ее тайн никому не выдаст – просто потому, что Шарлотта в равной степени владела и сердечными тайнами своей служанки…
Заперев поплотнее дверь спальни, Брижит села на кровать подле госпожи и со всей серьезностью принялась толковать давешний ее сон. По словам служанки выходило, что со дня на день Шарлотту ждет встреча, которая изменит всю ее жизнь.
— Кроме того, сегодня вас ждет письмо! – радостно объявила Брижит.
— Письмо? Да нет, ты что-то путаешь – сон мой совсем не об этом.
— Сон, может быть, и не об этом, но… — Недоговорив, девушка извлекла из-за корсажа запечатанный конверт. – Письмо вам, барышня. Крестьянка из соседней деревни сегодня передала, сказала, что вашей госпоже – вам, то есть – лично в руки. Ну же, открывайте, что там?
Шарлотта медлила. Неужто мечта ее сбылась, да так скоро? Чуть подрагивающими пальцами она сломала печать и развернула послание:
«Любезная мадемуазель д’Эффель, я, как Ваша старшая подруга, чрезвычайно обеспокоена тем, что намедни в воскресенье Вы пропустили церковную службу. Все мы грешны, моя дорогая Шарлотта, и соблазны подстерегают нас на каждом шагу, потому прошу Вас быть завтра в церкви Святой Елены на утренней проповеди отца Иоанна.
За сим прощаюсь, Ваша подруга, Жоржетта де Мирабо»
Перечитав письмо трижды, Шарлотта отложила послание, не в силах разобраться. С чего это Жоржетте, которая и здоровается-то с нею сквозь зубы, вдруг называть себя подругой Шарлотты? И когда та успела стать столь набожной? Шарлотта действительно пропустила вчерашнюю службу, потому что папенька в единственной коляске уехал по делам – не являться же в церковь на телеге или верхом?
С чего бы вообще Жоржетте печалиться о грехах Шарлотты? Или же… ведь та говорила, что с детства знакома с мсье де Руаном, должно быть, они сохранили дружбу и сейчас. Что, если Жоржетта пригласила ее по просьбе Шарля?!
Осененная этой мыслью, Шарлотта подхватила юбки и со всех ног понеслась к папеньке – ей нужно быть на завтрашней службе во что бы то ни стало!
Без стука она вбежала в батюшкин кабинет, где тот, как всегда перед обедом, разбирал счета:
— Папенька, моя подруга, Жоржетта де Мирабо, писала мне – она просит меня быть завтра на утренней службе! Умоляю вас, можно мне взять коляску?
Батюшка тяжело смотрел из-под бровей и, казалось, дословно знал, о чем думает его дочь:
— В церковь, говорите? А с каких это пор дочь герцога числится в ваших подругах?
— Ах, папенька, на этом балу в замке де Граммон я так сдружилась с мадемуазель де Мирабо, что теперь считаю дни до следующей нашей встречи… Вы же знаете, мы, провинциальные девушки, живем от бала до бала, а в остальное время только и перебираем в памяти наши разговоры, тоскуя за пяльцами о приличном обществе…
— Помню-помню я тот бал, — папенька, кряхтя, пересел на софу с побитой молью обивкой и ладонью похлопал по месту рядом, приглашая сесть дочку. Шарлотта не замедлила присесть: она с ногами забралась на софу и положила голову на плечо папеньки.
Девушка вспомнила, как любила сидеть точно так же на этой софе в детстве: папенька читал бумаги и, бывало, даже «советовался» с ней по вопросам ведения хозяйства. Сейчас Шарлотта понимала, что батюшка играл с ней, но тогда полагала свои советы очень важными и правильными. Нет, хотя и было ее детство бедным, но Шарлотта всегда была счастлива.
— Бал-то я помню, — продолжал папенька, — да только вы не с барышнями, а молодыми дворянами все больше разговоры водили. Эх, была бы мать жива, никогда бы такого не позволила…
— Да что вы, батюшка, рано мне еще о молодых дворянах думать! – горячо возразила девушка.
— В самый раз вам о них думать, в самый раз, — вздохнул отец. – Уже семнадцатый годок пошел, давно невеста.
— Восемнадцатый, — поправила Шарлотта.
— Тем более! Ну да ладно, ваш брак – моя забота. А дочку герцога уважьте, раз сама в подруги набивается. Возьмите коляску, я Жану сам велю, чтоб отвез вас завтра в церковь.
— Спасибо, папенька! – Шарлотта звонко чмокнула отца в лоб, вскочила на ноги и понеслась к себе: еще ведь надобно обсудить с Брижит наряд для завтрашней встречи.

Спасибо большое за проду)))
_________________

mariya-krasa, спасибо!

 » Глава 6. Церковь Святой Елены

Шарлотта извелась, пытаясь выбрать платье для завтрашнего свидания – ничего не подходило. Самое красивое – бальное – было слишком открытым и блестящим для посещения церкви, а простое платье из голубой шерсти, в котором она обыкновенно ходила на воскресную службу, не произведет никакого впечатления на мсье де Руана. Остальные же наряды Шарлотта сочла либо не к лицу себе, либо безнадежно вышедшими из моды.

- Мне совершенно нечего надеть… - простонала Шарлотта, в то время как птичница Люсиль, срочно вызванная на помощь барышне, с трудом прижимала крышку сундука, не сходящуюся на ворохе неподошедшей одежды.
- Вот! Вы только поглядите, какое чудо, - в комнату ворвалась Брижит, бережно неся в руках нежный шелк глубокого синего цвета, сходу прикладывая его к домашнему платью госпожи. – Очень вам идет!

Шарлотта рассматривала свое отражение в потемневшем от времени зеркале и не могла не согласиться – ее и без того нежная кожа стала как будто еще белее и прозрачней, оттеняемая платьем.

- Где ты взяла его? – заворожено глядя в зеркало, поинтересовалась она.
- В сундуках вашей маменьки – вот уж модница была.

Наваждение схлынуло, едва Шарлотта поняла, что платью столько же лет, сколько и ей самой, а то и больше. Сразу стало видно, что фасон безнадежно устарел, рукава протерлись в районе локтей, а подол изъеден молью.
- Как же обидно, Брижит: такая красота, и невозможно носить…

Она опустила руки, и платье скользнуло на пол. Но горничная моментально его подхватила и принялась убеждать:
- Это поправимо, барышня, я уже все придумала! Рукава ведь можно и отпороть, и пришить, скажем… - она выдернула из сундука снежно-белое платье, давно ставшее Шарлотте малым, - вот эти! Синее с белым будет смотреться великолепно! А юбку украсим кружевами – тоже белыми!

Горничная чуть ли не прыгала вокруг Шарлотты, то тут, то там прикладывая ленты и уже начав отпарывать рукава. И, в конце концов, глаза Шарлотты снова вспыхнули зелеными искрами:

- А вышедший из моды вырез я прикрою кружевной перелиной!

Работа закипела. Всех дворовых девушек, оказавшихся в поле зрения, Шарлотта, к превеликому их возмущению, пристроила перешивать платье. Конюшему Жану срочно было велено чистить и приводить в порядок лошадей и коляску, и только Сильва, уперев руки в бока, наотрез отказалась участвовать в приготовлениях:
- Стыд совсем потеряли, барышня! Где это видано – в церковь, и так наряжаться!

Видя, что криворукие крестьянки все делают не так – пачкают кружева и пришивают их не по моде, Шарлотта не утерпела и сама принялась помогать и показывать, как надо.

Засиделись до поздней ночи. Уже и папенька начал ворчать, что опять без толку свечи жгут, и Брижит намекнула:
- Коли не выспитесь, будете завтра бледны – никакое платье не поможет.

Шарлотта не могла не согласиться и, оставив Брижит за старшую, удалилась в опочивальню. В третьем часу ночи горничная, держа в одной руке едва тлеющую свечу, на цыпочках пробралась в спальню барышни и, тщательно расправив складки, разложила бело-синее шелковое чудо поверх сундуков. Залюбовавшись, снова поправила что-то и потом только отошла. Правда, не удержалась, и на обратном пути хорошенько опрыскала себя парижскими духами из красивого, украшенного каменьями, флакончика. Духи были ужасно дорогущими, подаренными барышне кем-то из ее поклонников, и та сама ими пользовалась только по особенным случаям. Но не одной же мадемуазель Шарлотте блистать! Брижит тоже нужно выглядеть великолепно – ее уже полтора часа, как дожидался Жан…

Шарлотта никогда не была ревностной католичкой – ее этому просто не учили. Если бы не влияние кормилицы-итальянки, верно барышня и вовсе выросла бы безбожницей, как папенька, и не знала даже «Отче наш».

То и дело поправляя пелеринку, чтобы никто не увидел ужасно немодный вырез, Шарлота наскоро перекрестилась и вошла под своды величественной и мрачной церкви Святой Елены. Она немного припозднилась: отец Иоанн уже начал службу, и даже в полутьме и издалека Шарлотта увидела его укоряющий взгляд, брошенный ей. Барышня тихонько села на краешек скамьи у самых дверей, достала Библию, и лицо ее приняло покорное выражение. Живые и любопытные глаза тем временем скользили по залу, надеясь отыскать… нет, его здесь не было.

Прихожан в этот день было немного – все-таки не воскресенье. Голос проповедника звучал монотонно и несколько усыпляющее. Все-таки аукнулось вчерашнее бодрствование до полуночи… Вдруг у противоположной стены мелькнула тень в знакомом сером бархате – Шарлотта затрепетала и с непонятным для себя испугом, уткнулась взглядом в строчки. Неужели он! Но когда собралась с силами и снова подняла глаза – никого уже не было. Ах, показалось…

Тем временем проповедь закончилась, и наступило время песнопений: прихожане начали подниматься, затягивая «Спаситель наш, приди», встала и Шарлотта… Как вдруг, через три ряда впереди увидела тонкий женский стан, затянутый в зеленый атлас, лицо и волосы закрывал капюшон, но дама была очень похожа на Жоржетту де Мирабо.

Шарлотту даже в жар бросило от этой мысли – хороша же она будет, если выяснится, что Жоржетта всего лишь пригласила ее разделить проповедь, а она вырядилась как на прием у королевы и мечтает непонятно о чем…
Впрочем, не успела Шарлотта и закончить свою мысль, как совсем рядом сквозь нестройный хор прихожан услышала голос, который узнала бы и из тысячи:

- Сударыня…

Шарлотта сбилась на строчке «…под скорбным бременем вины» и резко обернулась на голос. Это все-таки был он, она не ошиблась. В том же потертом сером камзоле, что и на балу – но мсье де Руан казался красивейшим из мужчин.

- Вы меня напугали, мсье… - неожиданно для себя ответила Шарлотта и, отводя глаза к сводчатому потолку, продолжила петь.
- Простите, сударыня, - ответил де Руан, вставая рядом с ней, чтобы не привлекать внимание, - я был уверен, что вы догадаетесь, кто просил вашу подругу Жоржетту написать то письмо…
- Я догадалась. «…От пут греховных огради». Но мне пришлось лгать папеньке, и теперь мне хотелось бы знать, ради чего вы устроили это? Право, ваше послание сбило меня с толку. «…Дитя небес, мольбе внемли».

Внутренним чутьем Шарлотта догадывалась, что не надобно кокетничать с мсье де Руаном, но другого способа общения с мужчинами-не родственниками она просто не знала.

- В таком случае вы должны были догадаться и о том, какое впечатление произвели на меня на том памятном балу.
- Осмелюсь предположить, что впечатление я произвела не только на вас, сударь, однако писать осмелились мне лишь вы.

Сказав очередную обидную для мсье глупость, Шарлотта хотела прикусить собственный язык, но вместо этого стояла с невинным выражением лица и дрожащим голосом вытягивала новую строчку.

- Должно быть, я просто самый смелый из ваших поклонников. Или, скорее, самый наивный. – Шарлотта своим тоном наконец-то добилась желаемого: мсье де Руан помрачнел, голос его сделался холодным и, кажется, он даже чуть отступил: - Словом, простите мне мой порыв, сударыня. Желание увидеть вас снова было так велико, что, верно, разум мой помутился.

Шарлотта все еще смотрела на ангелов, изображенных на потолке, и выводила «…к моленьям верных снизойди», потому не заметила, что де Руан отвесил ей короткий поклон и тут же поспешил к дверям. Запоздало обернувшись, она увидела только его спину и осознала, что это не тот мужчина, с которым можно безнаказанно кокетничать, и что второй раз он ни за что ей не напишет.

«Господи, что же я делаю!..» - хотелось закричать Шарлотте.

Путаясь в собственных юбках, она, не обращая внимания на прихожан, почти бежала следом и нагнала мсье де Руана только во дворе церкви, пустынном во время службы.

- Шарль! – Крикнула Шарлотта, и он тотчас обернулся.

Она благодарила Господа, что успела вовремя: де Руан не злился – он, мгновенно просветлев лицом, бросился ей навстречу. Шарлотта сама взяла его за руки и, с мольбою глядя в ласковые, стального цвета глаза, говорила:

- Простите меня, мсье де Руан, это мой разум помутился, а не ваш. Я так рада, что вы мне написали!.. Я места себе не находила, пока не получила вашего письма.

Она говорила слишком громко и эмоционально – быть может, даже кучера, дожидавшиеся своих господ, слышали ее слова, но она видела только глаза Шарля, полные любви, и ей не было ни до кого больше дела. Более того, Шарлотта мечтала сейчас, чтобы мсье де Руан заключил ее в объятья и поцеловал. Она даже подалась губами ему навстречу, и Шарль, казалось, подался вперед, но, опомнившись, припал к ее рукам и принялся осыпать поцелуями их.

Спасибо за проду
_________________

Настя, привет!
Мне нравится! Очень живенько пишешь, не затянуто. Отдельно спасибо за чувство юмора! Обожаю тонкий юмор в любовных романах.
Можно несколько вопросов?
На сколько глав планируется роман? Какой временной отрезок предполагается задействовать? Я понимаю, что в некотором роде прошу о спойлерах, но это связано с некоторыми моими личными нюансами.
Вот странно - главный женский образ это Шарлотта, я правильно понимаю? Но пока по описаниям мне больше нравится Жоржетта. Шарлотта похожа пока на легкомысленную кокетку.
Очень жаль Мари. За тот розыгрыш с любовным письмом я бы девицам всыпала по мягкому месту, чтобы неделю сидеть не могли. Лично мне даже было больно об этом читать. Нельзя так поступать, и никакой юностью это не оправдать - это просто жестоко.
Спасибо за интересное захватывающее чтение!

Alesia, привет! Спасибо большое за отзыв, очень рада, что роман нравится. Дико радуюсь всегда новым читателям


Ну вот сейчас двадцать с чем-то глав уже написано, я их выкладывать стараюсь каждый день (выходные пропустила, потому что уезжала). И еще где-то 20 нужно дописать, то есть роман не маленький. Вообще, могу и чаще выкладывать, но не хочу слишком уж утомить своим текстом.



Главных героинь у меня две - Шарлотта и Жоржетта, не смотря на название - название я, может, вообще изменю потом. Кстати, Жоржетта многим читательницам больше нравится - я уже поняла))


Мне самой жаль Мари, но что делать, мир далеко не только из чутких и добрых людей состоит. Не буду спойлерить, но розыгрыш с письмами будет иметь значительные последствия.

Еще раз спасибо за отзыв, буду рада, видеть тебя среди читателей

mariya-krasa, спасибо! Извини, что пару дней не выкладывала - наверстаю

 » Глава 7. Утиная охота

Шарлотта извелась, пытаясь выбрать платье для завтрашнего свидания – ничего не подходило. Самое красивое – бальное – было слишком открытым и блестящим для посещения церкви, а простое платье из серой шерсти, в котором она обыкновенно ходила на воскресную службу, не произведет никакого впечатления на мсье де Руана. Остальные же наряды Шарлотта сочла либо не к лицу себе, либо безнадежно вышедшими из моды.
— Мне совершенно нечего надеть… — простонала Шарлотта, в то время как птичница Люсиль, срочно вызванная на помощь барышне, с трудом прижимала крышку сундука, не сходящуюся на ворохе неподошедшей одежды.
— Вот! Вы только поглядите, какое чудо, — в комнату ворвалась Брижит, бережно неся в руках нежный шелк глубокого синего цвета, сходу прикладывая его к домашнему платью госпожи. – Очень вам идет!
Шарлотта рассматривала свое отражение в потемневшем от времени зеркале и не могла не согласиться – ее и без того нежная кожа стала как будто еще белее и прозрачней, оттеняемая платьем.
— Где ты взяла его? – заворожено глядя в зеркало, поинтересовалась она.
— В сундуках вашей маменьки – вот уж модница была.
Наваждение схлынуло, едва Шарлотта поняла, что платью столько же лет, сколько и ей самой, а то и больше. Сразу стало видно, что фасон безнадежно устарел, рукава протерлись в районе локтей, а подол изъеден молью.
— Как же обидно, Брижит: такая красота, и невозможно носить…
Она опустила руки, и платье скользнуло на пол. Но горничная моментально его подхватила и принялась убеждать:
— Это поправимо, барышня, я уже все придумала! Рукава ведь можно и отпороть, и пришить, скажем… — она выдернула из сундука снежно—белое платье, давно ставшее Шарлотте малым, — вот эти! Синее с белым будет смотреться великолепно! А юбку украсим кружевами – тоже белыми!
Горничная чуть ли не прыгала вокруг Шарлотты, то тут, то там прикладывая ленты и уже начав отпарывать рукава. И, в конце концов, глаза Шарлотты снова вспыхнули зелеными искрами:
— А вышедший из моды вырез я прикрою кружевной пелериной!
Работа закипела. Всех дворовых девушек, оказавшихся в поле зрения, Шарлотта, к превеликому их возмущению, пристроила перешивать платье. Конюшему Жану срочно было велено чистить и приводить в порядок лошадей и коляску, и только Сильва, уперев руки в бока, наотрез отказалась участвовать в приготовлениях:
— Стыд совсем потеряли, барышня! Где это видано – в церковь, и так наряжаться!
Видя, что криворукие крестьянки все делают не так – пачкают кружева и пришивают их не по моде, Шарлотта не утерпела и сама принялась помогать и показывать, как надо.
Засиделись до поздней ночи. Уже и папенька начал ворчать, что опять без толку свечи жгут, и Брижит намекнула:
— Коли не выспитесь, будете завтра бледны – никакое платье не поможет.
Шарлотта не могла не согласиться и, оставив Брижит за старшую, удалилась в опочивальню. В третьем часу ночи горничная, держа в одной руке едва тлеющую свечу, на цыпочках пробралась в спальню барышни и, тщательно расправив складки, разложила бело-синее шелковое чудо поверх сундуков. Залюбовавшись, снова поправила что-то и потом только отошла. Правда, не удержалась, и на обратном пути хорошенько опрыскала себя парижскими духами из красивого, украшенного каменьями, флакончика. Духи были ужасно дорогущими, подаренными барышне кем-то из ее поклонников, и та сама ими пользовалась только по особенным случаям. Но не одной же мадемуазель Шарлотте блистать! Брижит тоже нужно выглядеть великолепно – ее уже полтора часа, как дожидался Жан…

Шарлотта никогда не была ревностной католичкой – ее этому просто не учили. Если бы не влияние кормилицы-итальянки, верно барышня и вовсе выросла бы безбожницей, как папенька, и не знала даже «Отче наш».
То и дело поправляя пелеринку, чтобы никто не увидел ужасно немодный вырез, Шарлота наскоро перекрестилась и вошла под своды величественной и мрачной церкви Святой Елены. Она немного припозднилась: отец Иоанн уже начал службу, и даже в полутьме и издалека Шарлотта увидела его укоряющий взгляд, брошенный ей. Барышня тихонько села на краешек скамьи у самых дверей, достала Библию, и лицо ее приняло покорное выражение. Живые и любопытные глаза тем временем скользили по залу, надеясь отыскать… нет, его здесь не было.
Прихожан в этот день было немного – все-таки не воскресенье. Голос проповедника звучал монотонно и несколько усыпляющее. Все-таки аукнулось вчерашнее бодрствование до полуночи… Вдруг у противоположной стены мелькнула тень в знакомом сером бархате – Шарлотта затрепетала и с непонятным для себя испугом, уткнулась взглядом в строчки. Неужели он! Но когда собралась с силами и снова подняла глаза – никого уже не было. Ах, показалось…
Тем временем проповедь закончилась, и наступило время песнопений: прихожане начали подниматься, затягивая «Спаситель наш, приди», встала и Шарлотта… Как вдруг, через три ряда впереди увидела тонкий женский стан, затянутый в зеленый атлас, лицо и волосы закрывал капюшон, но дама была очень похожа на Жоржетту де Мирабо.
Шарлотту даже в жар бросило от этой мысли – хороша же она будет, если выяснится, что Жоржетта всего лишь пригласила ее разделить проповедь, а она вырядилась как на прием у королевы и мечтает непонятно о чем…
Впрочем, не успела Шарлотта и закончить свою мысль, как совсем рядом сквозь нестройный хор прихожан услышала голос, который узнала бы и из тысячи:
— Сударыня…
Шарлотта сбилась на строчке «…под скорбным бременем вины» и резко обернулась на голос. Это все-таки был он, она не ошиблась. В том же потертом сером камзоле, что и на балу – но мсье де Руан казался красивейшим из мужчин.
— Вы меня напугали, мсье… — неожиданно для себя ответила Шарлотта и, отводя глаза к сводчатому потолку, продолжила петь.
— Простите, сударыня, — ответил де Руан, вставая рядом с ней, чтобы не привлекать внимание, — я был уверен, что вы догадаетесь, кто просил вашу подругу Жоржетту написать то письмо.
— Я догадалась. «…От пут греховных огради». Но мне пришлось лгать папеньке, и теперь мне хотелось бы знать, ради чего вы устроили это? Право, ваше послание сбило меня с толку. «…Дитя небес, мольбе внемли».
Внутренним чутьем Шарлотта догадывалась, что не надобно кокетничать с мсье де Руаном, но другого способа общения с мужчинами она просто не знала.
— В таком случае вы должны были догадаться и о том, какое впечатление произвели на меня на том памятном балу.
— Осмелюсь предположить, что впечатление я произвела не только на вас, сударь, однако писать осмелились мне лишь вы.
Сказав очередную обидную для мсье глупость, Шарлотта хотела прикусить собственный язык, но вместо этого стояла с невинным выражением лица и дрожащим голосом вытягивала новую строчку.
— Должно быть, я просто самый смелый из ваших поклонников. Или, скорее, самый наивный. – Шарлотта своим тоном наконец-то добилась желаемого: мсье де Руан помрачнел, голос его сделался холодным и, кажется, он даже чуть отступил: — Словом, простите мне мой порыв, сударыня. Желание увидеть вас снова было так велико, что, верно, разум мой помутился.
Шарлотта все еще смотрела на ангелов, изображенных на потолке, и выводила «…к моленьям верных снизойди», потому не заметила, что де Руан отвесил ей короткий поклон и тут же поспешил к дверям. Запоздало обернувшись, она увидела только его спину и осознала, что это не тот мужчина, с которым можно безнаказанно кокетничать, и что второй раз он ни за что ей не напишет.
«Господи, что же я делаю!..» — хотелось закричать Шарлотте.
Путаясь в собственных юбках, она, не обращая внимания на прихожан, почти бежала следом и нагнала мсье де Руана только во дворе церкви, пустынном во время службы.
— Шарль! – крикнула Шарлотта, и он тотчас обернулся.
Она благодарила Господа, что успела вовремя: де Руан не злился – он, мгновенно просветлев лицом, бросился ей навстречу. Шарлотта сама взяла его за руки и, с мольбою глядя в ласковые, стального цвета глаза, говорила:
— Простите меня, мсье де Руан, это мой разум помутился, а не ваш. Я так рада, что вы мне написали!.. Я места себе не находила, пока не получила вашего письма.
Она говорила слишком громко и эмоционально – быть может, даже кучера, дожидавшиеся своих господ, слышали ее слова, но она видела только глаза Шарля, полные любви, и ей не было ни до кого больше дела. Более того, Шарлотта мечтала сейчас, чтобы мсье де Руан заключил ее в объятья и поцеловал. Она даже подалась губами ему навстречу, и Шарль, казалось, подался вперед, но, опомнившись, припал к ее рукам и принялся осыпать поцелуями их.

Настя, спасибо!
Нравится мне Жоржетта! Вот это характер! По сравнению с ней Шарль - совсем мальчишка. Да, его история печальна, но желание продать замок может быть расценено как свидетельство его незрелости, мальчишества. Ведь по сути - это единственное, что у него осталось в память о семье и предках. Эх, ему еще взрослеть и взрослеть! А Жоржетте нужен, как по мне, более зрелый мужчина. На данный момент она выше Шарля на голову в размышлениях, жизненной активности, мудрости и зрелости!
Замечательное продолжение!

Олеся, спасибо за отзыв!
Ну да, по сути я героев такими и задумывала. Но Жоржетта все-таки слишком програматичная, особенно учитывая, что ей всего-то 18. Может быть, поэтому ее и тянет к романтичному и мечтательному Шарлю. Говорят же, противоположности сходятся.

 » Глава 8. Незваный гость

Комар мерзко жужжал, нарезая круги возле лица Жоржетты, и, наконец, приземлился на ее левую щеку. Девушка сморщилась, пытаясь согнать насекомое, но оно, похоже, устроилось вполне уютно, а через мгновение вогнало острый хоботок под кожу… Жоржетта, смирившись, более на него внимания не обращала, а только поудобнее перехватила рукоять лука и снова замерла.
Она уже тридцать минут лежала в одном положении – на животе и на голой земле, если не считать настил из сухого камыша, сделанного ею же. Жоржетта выслеживала жирного селезня – огромного и при этом необыкновенно проворного. Селезень появлялся здесь, в камышовых зарослях, каждое утро и кормился на мелководье. Жоржетта заприметила его еще в начале весны и сама себе поклялась, что этот экземпляр достанется ей. Она была хорошим стрелком, и обычно для нее не составляло проблем подстрелить до десятка его сородичей, но мерзавец всякий раз умудрялся сбежать… Это стало уже делом принципа!
Накануне вечером Жоржетта уговорила Шарля помочь ей. Конечно, намного приятнее было бы изловить селезня в одиночку, но задача Шарля сводилась лишь к тому, чтобы подманить птицу с помощью свистка, имитирующего голос самки.
И вот сейчас она залегла недалеко от мелководья – не шевелясь и практически не дыша. Шарль точно так же устроился в трех туазах от нее и должен бы начать «крякать». Почему молчит, интересно?
Жирный селезень уже приземлился на поверхность озера, но осторожничал – держался вдалеке от Жоржетты. Как кстати был бы сейчас свисток Шарля! Почему он медлит?
Селезень, между тем, не собирался делать Жоржетте одолжение и подплывать ближе – он, пригревшись на солнышке, расправлял перья и деловито их чистил. Самый подходящий момент, чтобы выстрелить – не близко, но попробовать стоит! Не став больше медлить, Жоржетта натянула тетиву, прищурилась, высунув кусочек языка, и… лесную тишину пронзил треск сухого камыша в трех туазах от Жоржетты.
Селезень тотчас насторожился, уставился на кусты, где прятался Шарль, и – счел лучшим убраться от греха подальше.
— Нет, нет, нет! – уже не опасаясь, закричала Жоржетта, мигом поднимаясь на ноги и через камыш и по мелководью пытаясь нагнать утку.
Первая стрела просвистела в паре дюймов от птицы, вторая и третья, выпущенные следом, не достигли цели даже и близко. Тут же полетел град стрел, выпущенных Шарлем, видимо осознавшим свою вину, но селезень был уже высокого в небе и звонко крякал, как будто насмехаясь над Жоржеттой.
— Тысяча чертей! – стоя по колено в мутной воде, Жоржетта не сдержала ярости и швырнула лук в сторону, впившись теперь гневным взглядом в де Руана: — Шарль, как вы могли?! От вас всего-то требовалось приманить его!
Тот стоял тоже в полный рост и смотрел на Жоржетту виновато:
— Простите меня, — выдавил он и пожал плечами, — я задумался, даже не заметил этого чертова селезня.
— Господи, о чем еще думать на охоте!
Уже не злясь, но еще сокрушаясь, она наклонилась, поднимая лук, и, не оглядываясь, отправилась на солнечное место.
Ноги сами привели к любимому дубу – здесь было и солнечно и уютно. Шарль притащил откуда-то скамейку, чтобы не сидеть на земле, а Жоржетта сама еще в начале весны высадила неподалеку несколько кустов алых роз. Здесь девушке сразу стало спокойнее. Хотя, по-прежнему было обидно, что и вымокла до нитки и устала, но так никого и не подстрелила…
Жоржетта сегодня была одета в мужское платье – белая сорочка, заправлена в укороченные брюки, облегченный жюстокор и шляпа, под которой она прятала волосы, чтобы не лезли в лицо. Девушка всегда охотилась в подобной одежде, ибо была уверена, что в дамских амазонках только мужчин сподручно прельщать, а для настоящей охоты такие наряды не годятся. С прельщением же у Жоржетты не ладилось в любом платье, так что она давно решила для себя, что будет одеваться так, как ей удобно.
— Ну как же вы так, Шарль? — все еще мучилась Жоржетта. — Ей-Богу, если б я не видела, как вы охотились в Версале, я бы подумала, что вы из тех мужчин, которым даются только танцы.
— Сам не знаю, Жоржетта. Мне жаль, что я подвел вас.
Шарль плелся следом, и вид у него был еще более уставший, чем у девушки.
— Быть может, вы больны? – обеспокоилась вдруг Жоржетта. – Или… — она увидела, что в руке Шарль комкает писчую бумагу, — что это у вас? Письмо? Уж не хотите ли вы сказать, что читали письмо от вашей мадемуазель д’Эффель? Во время охоты? Немыслимо!
Она резко отвернулась, обратившись лицом к солнцу, и на мгновение даже засомневалась – так ли уж великолепен Шарль? Разве может ее идеальный мужчина с воодушевлением заниматься такими глупостями, как написание и чтение любовных писем? Да еще и вместо такого интересного занятия, как охота?
Но уже через мгновение повернулась к Шарлю и сочла, что это, пожалуй, романтично.
Шарль опустился на скамью напротив розового куста и еще раз посмотрел на бумаги в своих руках. Жоржетта отметила, что посмотрел он на них с какой-то непонятной для нее тоской. Она опустилась рядом.
— И что же пишет вам ваша мадемуазель? – собравшись духом, поинтересовалась она как будто невзначай.
Шарль пожал плечами, раздумывая, сказать ли – а потом вздохнул:
— Пишет, что отец дает ей в приданое три тысячи ливров.
Жоржетта онемела, ее брови поползли вверх: приданое?! Быть не может, что у них все так далеко зашло, он ведь знаком с Шарлоттой всего неделю!
— Она не понимает, что творит, — ответила нервно Жоржетта. – И вы не понимаете, если собираетесь потакать ей. Вы не можете сейчас жениться, Шарль, вы же сами говорили, что хотите продать поместье, путешествовать… Неужели вы решили отказаться от затеи?
Он усмехнулся:
— Неделю назад вы ужаснулись это моей затее.
Жоржетта тоже улыбнулась, покачав головой:
— Вы правы, я говорю глупости. Конечно же, я считаю необдуманным поступком продавать поместье, обитель ваших предков и единственный дом… Наверное, я просто не хочу терять друга в вашем лице. Может быть, даже ревную. Ведь если вы женитесь, заведете семью, детей, — она сморщилась, — отрастите брюшко… Ваша жена не будет в восторге от наших с вами вольных прогулок – их придется прекратить.
Шарль удивленно на нее посмотрел, словно раньше эта мысль не приходила ему в голову:
— Что вы, Жоржетта, для меня смерти подобно остаться без вашего общества! – У Жоржетты потеплело на душе от этих слов, и снова занозой засела мысль, что Шарль еще не потерян для нее. Впрочем, он тут же в задумчивости отвел взгляд: — Я уверен, Шарлотта поняла бы меня, и не стала препятствовать нашим встречам. Да и вы бы с ней стали хорошими друзьями.
Жоржетта улыбнулась: иногда Шарль выглядел наивным словно ребенок. Она и Шарлотта – подруги! Нелепо…
— Я же говорила, что вы совершенно не знаете мадемуазель д’Эффель! Я не могу представить вас в роли провинциального буржуа, а уж ее тем более… Ну какая из нее хозяйка замка! – Жоржетта рассмеялась. – Видите эту розу?
Привстав, она отломила головку самого красивого и свежего цветка и, крутя ее в пальцах, подала Шарлю.
— Будь я поэтом, я бы сравнила вашу возлюбленную Шарлотту с оранжерейной розой – она такая же яркая и капризная. А главное, смотрится здесь, в диком лесу, совершенно чужеродной. Ей место в граненом хрустале, Шарль, среди роскоши и блеска, а не в нашей провинции. Даже не знаю, право, кто первый из вас соскучится в обществе другого – вы или она.
— Да, вы правы, она похожа на розу, — принимая цветок, ответил Шарль. И улыбнулся: — а с каким цветком вы сравнили бы себя, Жоржетта? Будь вы поэтом, разумеется.
Жоржетта рассмеялась:
— Мой учитель географии рассказывал, что на Черном континенте растет дивное растение – зеленое, сухое и с колючками! Верно, на него я и похожа!
Она была поражена, что даже о собственной непривлекательности может говорить с Шарлем совершенно легко. Де Руан тоже улыбнулся и добавил:
— Это растение называется кактус. И, должен вам заметить, иногда он распускается цветами невиданной красоты. Никакая роза не сравнится с тем цветком.
Жоржетта почувствовала, что сердце ее застучало сильнее, а щеки вспыхнули красным. Чтобы скрыть неловкость, она не нашла ничего лучше, чем снова рассмеяться:
— Шарль, вы заставляете меня краснеть!
Жоржетта резко встала со скамьи и снова отвернулась к солнцу. Признаться, ей было несколько обидно за эти его слова «иногда распускается». То есть сейчас, по его мнению, Жоржетта еще не распустилась, сейчас она действительно всего лишь колючий кактус!
— Так значит, три тысячи ливров? – громко спросила она и добавила не без ехидства: — Да ваша мадемуазель д’Эффель завидная невеста, я посмотрю.
Однако про себя она даже посочувствовала бедняжке. На прошлой неделе отец прислал Жоржетте платье из Парижа, стоимостью чуть больше трех тысяч, причем она сочла платье отвратительным и уже подарила его своей горничной на именины.
Впрочем, для Шарля, кажется, эта сумма не так уж мала. Посерьезнев, Жоржетта присела рядом и снова заговорила:
— Вполне естественно, что Шарлотта заговорила о приданом – она рассчитывает на скорую свадьбу с вами. И вполне закономерно рассчитывает, должна вам заметить. Вы компрометируете девушку перепиской и тайными встречами, неужели вы не понимаете?
— Содержание тех писем вполне невинно, уверяю вас. А видимся мы с нею только мельком в церкви.
— И вы даже не признались ей в своих… — Жоржетта с трудом могла это произнести, — чувствах?
— Я… словом, нет, не признался. Я не могу давать ей ложные надежды. Я люблю Шарлотту, всем сердцем люблю, но… — Шарль с силой сжал челюсти, как будто не хотел продолжать. Но все-таки сделал над собой усилие и договорил, внезапно повысив голос и отчего-то посмотрев на Жоржетту излишне жестким взглядом: — …но не могу же я привести ее в свой полуразрушенный промерзший замок, где ей придется самой готовить обед, убирать комнаты, стирать белье!
Шарль нервно отвернулся и обхватил голову руками – едва ли он еще кому-то признавался в том, как живет на самом деле. С трудом Жоржетта поборола в себе желание обнять его и утешить.
— Но ведь можно нанять кого-то… — предположила вместо этого она.
— Кого? Все крестьяне разбежались с моих земель за время, что я отсутствовал! Остались только нищие бездельники и выпивохи, которых я сам близко не подпущу к замку! Три тысячи ее приданого уйдут очень быстро. И что потом?
Жоржетта смотрела на него с жалостью, от которой щемило сердце, но все равно не могла согласиться. Сама Жоржетта, выпади ей счастье стать женой Шарля, приняла бы и этот его быт. Нет, бедность это ужасно, это унизительно – спора нет! Но ведь главное, они с любимым были бы вместе, а все остальное поправимо. Так думала сама Жоржетта, и она была уверена, что Шарлотта д’Эффель, если она хоть каплю любит Шарля, думает так же. Если, конечно, она вообще его любит.
Шарль снова заговорил:
— Жоржетта, я думаю, вы, как и многие жители нашей провинции, наслышаны о романтической, — он презрительно скривился, — истории моих родителей. Я никогда не знал своей матери – она умерла в родильной горячке, произведя на свет меня. Но вырос я на рассказах отца о том, как сильно они любили друг друга, о том, что мать отказалась от своего положения в обществе и от родных ради него. И особенно он любил повторять, что до последнего своего дня она была счастлива.
За полгода до смерти отца обвалилась одна из стен замка… О, не пугайтесь так, Жоржетта, вы не видели мое родовое гнездо – я удивлен, что стоят до сих пор другие стены. Так вот, та стена граничила с комнатами моей матери, и среди обломков я нашел ее дневник. Видимо, она прятала его в расщелине между камней за гобеленом или еще как-то – словом, в этой стене был устроен тайник, где она хранила записи. Я… поймите меня, я никогда не видел свою мать, мне хотелось знать о ней больше. Я не утерпел и начал читать. И с первых же строк понял, что она была счастлива с моим отцом что-то около двух недель. Через две недели после переезда в де Руан она поняла, что превратила свою жизнь в ад – она так и писала. Нет, отец замечательно к ней относился, обожал ее, любил, но оттого ей было только труднее – ведь она ненавидела его. Ненавидела за то, на что отец обрек ее на бедность, на нищету. Она никогда не говорила ему этого… и я сделал все, чтобы отец никогда не увидел ее записей, но… однажды она даже решилась сбежать от отца: сказала, что родители ее простили, и она якобы едет их навестить. На самом деле она только надеялась, что те ее простят и позволят остаться в родном доме. Но маркизы де Шато-Тьерри ее не приняли, сказали только, что она должна вернуться к мужу, и что она им больше не дочь. После этого мать вернулась в Шато-де-Руан и каждый день звала свою смерть. Каждый день на протяжении полугода, что и оставалось ей жить.
Шарль замолчал, невидящим взором глядя на розовый куст. Жоржетта, обычно не склонная к сантиментам, все же не выдержала – тоже бросилась на скамейку и пылко сжала его руку. Говорить она ничего не стала – что здесь можно сказать? Как утешить?
— Теперь вы понимаете, Жоржетта, что я не могу жениться на Шарлотте? Сейчас не могу. Я должен скопить состояние – хотя бы небольшое, чтобы хватило на первое время.
Жоржетта ответила не сразу. Она, как девица обстоятельная, уже начала прикидывать, как помочь Шарлю.
— Быть может, у вас есть родственники, способные оставить вам наследство? – осведомилась она.
— Нет, — покачал головой Шарль, — родители моей матери давно умерли, а все их состояние вместо с титулом маркизов перешло моему кузену, который ныне здравствует и, надеюсь, будет жить еще долго.
— А дела в вашем поместье? Неужто действительно все так плохо, как вы говорите?
Шарль снова покачала головой и горько улыбнулся:
— Увы. Пока я служил при Дворе, надеясь снискать расположение Его Величества, недалеко от моих владений – вы, должно быть, знаете – произошло несколько религиозных войн с гугенотами. Самые богатые деревни сожгли дотла, люди ушли в поисках лучшей доли. Мои владения – это груды развалин и выжженная земля.
Жоржетта сжала губы, отыскав единственный выход:
— Вы должны снова попытать счастья при Дворе! – решительно сказала она. – Мой отец на хорошем счету у Государя, я попрошу его, и он замолвит о вас словечко – Его Величество непременно простит вас за дуэль и снова примет на службу. За пару лет вы кое-что скопите, а если случится война – то даже быстрее.
— Это было бы неплохо, но едва ли герцог де Мирабо станет просить за меня... – с сомнением посмотрел на нее Шарль, но в глазах его отразился интерес, что придало Жоржетте еще больше решимости:
— Мой отец – очень великодушный человек, я расскажу ему вашу историю, и он непременно согласиться помочь!
Шарль, с воодушевлением глядя в глаза девушки, пылко взял ее руки в свои:
— Жоржетта, вы поистине мой ангел-хранитель… Я не знаю, как мне благодарить вас?
— Помогите мне поймать того селезня, — с улыбкой ответила она.
— Я поймаю вам тысячу селезней, Жоржетта! – Шарль в порыве расцеловал обе ее руки. – Я сегодня же… нет, в будущее воскресенье, при личной встрече объяснюсь с Шарлоттой, попрошу ее ждать меня. А после тотчас уеду в Париж. Право, со времени дуэли прошел целый год, быть может, Его Величество уже простил меня, и помощи вашего батюшки не понадобится. Только бы Шарлотта согласилась меня ждать…
— Ежели она вас любит, то дождется, — надменно ответила Жоржетта. – Заодно узнаете цену ее любви.

Спасибо, очень понравилось)))
_________________

Такс, судя по всему, малышку Шарлотту хотят сосватать и отдать в крепкие мужские руки))) Очень крепкие))) Уж не сам ли барон хочет примерить наряд новобрачного?
Кокетка все-таки наша девочка - замуж собралась за одного, даже фамилию его примеряет и уже мечтает об переустройстве внутреннего убранства своего нового дома, но это не мешает ей заинтересоваться другим...
Кстати, а знает ли Шарлотта, что ее избранник беден как церковная мышь (так же говорят?) Что-то она мне кажется немножко меркантильной девицей