Февраль (исторический детектив + ИЛР)

Леди,всем чао!
Я набегом,исключительно набегом,потому что если распишусь на пять страниц,то меня попросту выкинут из-за НЕ МОЕГО компа!
Девчата,всем огромное спасибо за приятные слова,похвалы и прочее! Реально мешка не хватит,чтобы всё это унести!
Как вернусь к своему ноуту,напишу очешуенный отзыв, а пока скромненько,чтобы не потеряли.
И сразу вступлюсь за месье Гранье.
Джуд Лоу,конечно,спору нет,как говорится, но думаю,что и Гранье достоин внимания и уважения. Может быть,он самый ни на что есть герой и в конце всех спасёт? А что художник-ну так это ж,думаю,модно. Мир Богемы
Подождём,что дальше будет
_________________

Привет, Лиля!! Нашлась наша пропажа!



Лиля, ждем с нетерпением!





Да я уже ко всему готова, зная непредсказуемость нашего автора. Вполне возможно, что он в будущем так себя проявит, что я скажу: "Да он же замечательный парень!". Поживем-почитаем-увидим.
___________________________________

Ирина,девочки,всем добрый день!Я ,наконец то, вас догнала!Уже много чего случилось,еще больше нам Ирина обещает.А у нашего убийцы какая то цветочная фобия! Фиалковый аромат,разные цветы на телах загубленных девушек.И вообще убийца- юркий типчик (хлипкая лестница под ним даже не скрипнула, с крыши на крышу как на крыльях)

И кто к нам приехал? К нам приехал наш любимый... де Бриньон наш дорогой.... Или нет? Или еще рано?
Сейчас узнаем, что там с горничной случилось..
А Жозефина уже позировать Гранье согласилась. И благоволит ему. Хм..
___________________________________

А Габриель, судя по всему, душа общества, на ужине потчевал собравшихся остроумными историями. И оказалось, что это он придумал прозвище для мадам Фальконе - Соколица, а она даже не обиделась.



Да, это редкий дар. Он так чертовски обаятелен, что на него и не обидишься. Истинный француз!



А вот он истинный еврей! "Хваткий еврейчик". Ага!





Вот уж поистине - "Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает...."

Габриель и Жозефина так мило поболтали, пофлиртовали. И заметно, что их не просто влечет друг к другу, еще им интересно друг с другом общаться, а это уже весьма показательно.. Но вот что же с Габриэллой? Неужели он с ней только из расчета?



Как и Жози, я далека от того, чтобы осуждать его за такие мысли. Положение человека искусства действительно тяжело, если нет других источников дохода. И все бы ничего, если бы он питал какие-то чувства к Габриэлле.



Неужели тело Селины нашли?
___________________________________

Согласна.

Да, Стругацкие. Фильм по этой книге был снят в СССР, где-то в 70-х годах. По мне - нудятина жуткая, лучше книжку лишний раз прочитать.



Детектив начался...



Заблуждение в детективе только возбуждает интерес к нему. Интерес и аппетит. Хочется еще и еще.

Читая эту фразу, я почему-то вспомнила "10 негритят" А.Кристи. Там тоже поначалу все тихо, мирно было, а потом резко и неожиданно понеслось...

Роман Моэма "Театр"...



Согласна.

Скорее всего последнее. Он явно из тех, кто не будет крутить роман с ученицей благородного пансиона, падающей в обморок даже от мимолетного взгляда любого мужчины в ее сторону. Наоборот, ему нужна именно опытная, зрелая дама. Он явно любит быть в обществе какой-нибудь вдовы или разведенной женщины, у которой, что называется "семеро по лавкам" от предыдущего мужа. Причем, ему от этих вдов и бывших жен нужна именно любовь и отношения, деньги и наследство от такой женщины его совершенно не волнует. Как часть богемы, он уже все давно заработал. Для него важны именно отношения, чувства, любовь со всеми отсюда вытекающими.

Согласна.

Ну почему как французский художник так сразу ню?! Их склонность к преклонению перед женщиной в известном смысле не всегда была настолько, простите, откровенной!

В каком смысле?


Рано еще! Пускай пока постояльцы отеля сами разберут этот эпизод со шляпкой. Может получится очень даже мило и интересно. А комиссар пускай пока погуляет еще где-нибудь, побродит в поисках прекрасного - природы, например. И почему сразу кучка? По-моему, пока только Селина. Или я невнимательно читаю?

Получилась.

Да уж!

А лучше две! Чтобы наверняка.

И меня.

Я тоже не поняла.

Не до такой степени, как Лассард.

И я о том же! Рано появляться комиссару. Рано!

Я тоже!

А! Теперь понятно! Ну что же! Возможно!

Я тоже извинюсь.



Уже бегу читать!
_________________

Неа.. Рассказ "Источник вдохновения"...



Ну так обнаженную натуру можно красиво и эстетично написать, без пошлости..
___________________________________

Всем привет!


Привет! Рада, что ты из "Роковой ошибки" перебралась сюда вместе с нами! И очень здорово, что Жозефина уже потихоньку завоёвывает читательские симпатии, и никого не отталкивает своей чрезмерной резкостью!

Лиля!


Сразу видно, кто смотрит "Сверхъестественное"...


Наконец-то!!!! Хоть один сыскался защитник у моего бедного художника!


Спасибо, Лиля! Автору приятно.


Ой, спасибо! Я гляжу, я себя уже с этой стороны зарекомендовала... Гран мерси, Ксюш, очень приятно!


Ура-ура, снова с нами моя дорогая Polli! Не успела прийти, и сразу начала подмечать детали!!!!! Ой, как я это люблю! Молодец! От меня тебе -


Не-не, Леля, погоди немножко, для всеми любимого де Бриньона пока рано...
Их позовут, когда станет ясно, что случившееся убийство именно по их части!


Да... ничего хорошего, как вы уже догадываетесь... Продолжение будет обязательно сегодня в 20.00 по МТ!


Что, тоже не впечатлил художник, да?
Ладно, будем надеяться, что он ещё сумеет вас удивить!


Ну, сокол-то поблагороднее будет, чем какая-нибудь ворона или сорока...


Ох, как ждала я этих слов!!!!



Старалась как можно правдоподобнее описать его!Спасибо, что обратила внимание Ксюш!


"Он с ней" - что? Со всей возможной уверенностью заявляю: между ними пока ещё ничего не было! А если б было, уж я бы знала наверняка! Ну гуляют они вместе, кто-то считает их парой, она ему помогла получить номер в отеле, но в спальне её он не ночевал! Пожалуйста, не думайте о нём дурного! И о ней.


Он и сам из-за этого страдает, как мы могли заметить по предыдущей главе. Оказался перед жестоким выбором: либо пожертвовать своей честью и совестью ради искусства, либо талантом ради собственных принципов. Выбор не из простых, оособенно для мужчины. Как думаете, что же он выберет в итоге?




Юлиана!
Большое спасибо за сравнение с королевой детективов А.Кристи Мне уже одно сравнение безумно приятно!
Далее, твоя характеристика Габриелю мне очень понравилась, она довольно точная. И в плане того, что ему нужны скорее отношения, а не деньги - ты тоже угадала. Как и большинство людей искусства, наш Габриель - очень чувствительная и чувственная натура! С общим настроем читателей я более-менее разобралась, теперь у меня к тебе 2 вопроса: 1) девочки уже отметили милашку Арсения, русского журналиста - что о нём думаешь ты? Как он тебе, в целом, этот весёлый обаятельный паренёк?
И, 2-й вопрос: что, неужели Броуди настолько ужасен в образе Габриеля?
Ксюша правильно сказала,на фотке он хорошо вышел, я специально и выбирала ту, где он симпатяга...
___________________________________

Да как-то и не было у меня таких мыслей. Габриэлла производит впечатление такого чистого и невинного создания. Нежный цветочек! Так что, хотя она и выказывает ему явное расположение, я даже и не думала, что между ними что-то есть.
___________________________________

Ксюша, привет! рановато мы с тобой сегодня, не по графику

Про Габриеля и Габриэллу - если сложиось такое впечатление, то я рада! Именно такие отношения я и хотела показать, чтобы ни в коем случае не возникло никаких подозрений в адрес этой чудесной пары!

А ещё (это уже оффтоп) - у меня позавчера был профессиональный праздник, День Гражданской Авиации! Так что можете меня поздравить, а я пока за корзинкой сбегаю!
___________________________________

А как еще художник может открыто, подчеркиваю, открыто показать женщине, что она ему нравится?

Согласна.

Я тоже.

На все воля автора!

Меня лично вся эта флористика очень беспокоит. И безумно интригует. К тому же само по себе ромашки и фиалки - это сочетание не сочетаемого. От этого интрига только усиливается.

Да уж! Цирковой акробат, не иначе!

Рано! Рано! Тут и без него пока все разберутся! Не до него сейчас!

Одинокая и сломанная жизнью женщина, увидевшая в нем такого же как и она сломанного одиночку. И поэтому же они оба сейчас с оголенными или даже сожженными нервами, душами, вывернутыми на изнанку, холодными и пустыми эмоциями. Как тут не ответить согласием, благоволением?

Милый добряк, что тут еще скажешь.

Тоже верно.

Рыбак рыбака видит издалека. Если еще проще, встретились два одиночества - только не в романтическом, а другом, более глубоком смысле.

С ней - да, 100%.

С такими женщинами как Габриэлла проблему одиночества не решишь, душу ей не откроешь. Она этого точно не поймет и примет его за идиота и отправит в дурдом - лечиться. С ней лучше открыть гостиницу, казино - в общем, чистый бизнес. А вот душу нет, это не к ней. Это к Жозефине...

Я думаю, да. По-другому не может быть.

Я в другом смысле. Я просто вспомнила еще одно его произведение.

А я не имела ввиду именно пошлость. Просто обнаженность.

Согласна.

И я о том же.

Еще как!

Жду!

Согласна.

Ну и правильно! Бизнесвумен и одиночка с израненной душой никогда не будут парой, а если и будут, то это будет конец всему - жизни, любви, эмоциям и пр. Просто конец!

Честь и совесть. Если он бросит рисовать - в следующую же секунду он умрет. Мне так кажется.





Веселый то он веселый, но описывая как за ним гналась та пышногрудая сплетница он хоть и шутя, но все-таки язвил. Причем очень конкретно язвил - прямо по цели. И этот факт заставляет кое о чем задуматься.

Исходя из того, что он одиночка с израненной душой - 200 300 % попадание!

Не пара она ему! Не пара!




_________________

Да это я на работе улучила минутку и настучала...







Хотелось бы верить, что он выберет искусство, не жертвуя честью и совестью. Но вот возможно ли это? Не уверена.. Может быть, его жизнь как-нибудь неожиданно повернется, что ему не придется делать такой жестокий выбор? Ну это только автор знает…



Я не думаю, что Габриэллу можно назвать бизнесвумен в привычном нам смысле.. Но если ты о том, что она богачка? Да, согласна, что они не пара, потому как люди из разных миров. Она родилась в богатой семье, как говорится, с золотой ложкой во рту, никогда ни в чем не знала отказа, ее холили и лелеяли. Она эдакий оранжерейный цветок. Ей не знакома жизненная борьба, она не знает, что значит своими силами, своим талантом пробивать себе дорогу в жизни. И соответственно, на жизнь они смотрят с разных колоколен. Это не значит, что она плохая – просто другая. И то, что Жозефина ему ближе по духу – это безусловно.

Но о Габриэлле мы пока знаем только в общих чертах, хотелось бы познакомиться с ней получше, чтобы вернее судить о ней. Но я думаю, это впереди...



Не могу сказать, что мне знакома логика действий маньяка-убийцы, но мне кажется, что он следует некой схеме, у которой, вероятно, есть какая-то высшая точка, вершина, к которой он стремится. Ну это только мои мысли вслух.

А теперь мой оффтоп. У меня 8-го была днюшка.. Отметила замечательно, доложу я вам!
___________________________________

 » VIII

VIII

На следующее утро мы с Франсуазой словно поменялись ролями. Она выглядела на удивление спокойной и сдержанной, и, сурово поджав губы, бесстрастно глядела на сад за окном, а я, вне себя от бессильной ярости, нервно расхаживала по её комнате. И выдавала отчаянные реплики, время от времени:
- Всё пропало, чёрт подери! Всё в очередной раз пошло прахом! О-о, ну почему, почему, за что мне это?! Вот только полиции сейчас нам и не хватало! Ах, Франсуаза, отчего ты так невозмутима? Будто не понимаешь, что всё это означает?
Я была не в себе, определённо. Ночной приезд комиссара Витгена выбил меня из колеи. В другой ситуации я ни за что не позволила бы себе нагнетать обстановку таким образом, да ещё и пугать мою бедную впечатлительную подругу своими домыслами! Вот только у нас с Франсуазой издавна так повелось – когда одна начинала бояться, вторая неизменно превращалась в незыблемую опору, и оказывалась рядом, чтобы подставить дружеское плечо. Чаще всего, правда, этой опорой была всё же я, но из любого правила бывают исключения.
- Успокойся, Жозефина! Мы ещё не знаем, для чего он приехал. – В рассудительности этим солнечным утром Франсуазе было не отказать. – Может, у него какие-то дела в отеле? С хозяином, к примеру? Почему нет?
- Шустера даже нет в стране, насколько мне известно, - быстро ответила я, не забыв нахмуриться. – Да и какие у него могут быть дела с полицией?! В первую очередь он должен беречь репутацию отеля, а это само собой подразумевает – никаких полицейских, чёрт возьми! – Переведя дух, я осторожно продолжила: - Ты видела эту тележку, прицепленную к карете? Как думаешь, что на ней привезли?
- Ох, Жозефина! – Франсуаза поджала губы, и посмотрела на меня с опаской.
- Я скажу тебе, что, - я кивнула ей. – Когда-то давно, ещё до замужества, у меня была подруга по имени Луиза. С самого детства у меня не было человека ближе, чем она! Разве что, её чёртов брат, в которого меня угораздило влюбиться? Но не о том речь! Незадолго до моей свадьбы, Луиза исчезла. Её долго искали и не могли найти, а через неделю поисков её тело выловили из Роны*. И привезли к нашему дому вот на такой же тележке, точно так же накрытую брезентом, из-под которого свисали её длинные светлые волосы… Господи, у меня всё внутри перевернулось, когда я вчера увидела этот прицеп! Франсуаза, говорю тебе совершенно точно: они привезли труп. Кого-то убили неподалёку от отеля.
Вероятно, с моей стороны эгоистично и неправильно было говорить всё это Франсуазе, и запугивать её ещё больше. Но не в том я была состоянии, чтобы мыслить трезво! К тому же, моя дорогая подруга из запуганной серой мышки на глазах превратилась в настоящую тигрицу, смелую и бесстрашную. Меня несказанно обрадовало уже одно то, что она не собиралась падать в обморок после моих предположений. Более того, Фрасуаза продолжила рассуждать вместе со мной, что порадовало меня ещё больше.
- Судя по всему, убили кого-то из постояльцев, раз тело не побоялись привезти сюда! Не думаю, что мсье Шустер скажет Витгену спасибо за эту самодеятельность. Если это и впрямь убийство, на репутации "Коффина" можно будет смело ставить жирный крест! – Она жёстко усмехнулась, и эта её удивительная твёрдость и прагматичность меня несколько удивила. В такой-то момент она ещё рассуждала о репутации отеля, каково?
- Скрыть нечто подобное у них ни за что на свете не получится! Планшетов, русский журналист, к примеру, был вчера с нами и своими глазами всё видел. Не сомневаюсь, что он уже настрочил пару строк в «Ревю паризьен», или для какой там газеты он пишет?
- Не нравится мне всё это, Жозефина, - серьёзно сказала моя дорогая подруга, перехватив мой взгляд. – Напрасно мы сюда приехали!
- Согласна. Но что ты прикажешь делать? Собирать вещи и уезжать? – Я покачала головой. – Нет, Франсуаза, нельзя. Если у них тут и впрямь произошло убийство, это вызовет ещё большие подозрения. А нам с тобой сейчас меньше всего нужно привлекать к себе внимание!
- Тогда давай просто подождём, и посмотрим, что будет дальше, - Франсуаза пожала плечами, играя в невозмутимость, но по глазам её я видела, что она волнуется не меньше моего.
- Тем более что ничего другого нам не остаётся, да? – Вяло спросила я, и, устало вздохнув, повернулась к зеркалу. Я практически не спала этой ночью, не находя себе места от волнения, и моля Господа о том, чтобы он уберёг меня от встречи с комиссаром Витгеном.
Не нужны мне были никакие полицейские, чёрт возьми! Это стало ещё одной причиной моего скоропалительного отъезда из Лиона – я хотела исчезнуть на время, отдалиться от этих вечно вынюхивающих что-то ищеек, спрятаться, забыться… И тут, нате пожалуйста, и суток не прошло, как невезучую Жозефину вновь угораздило наткнуться на полицию, на этот раз швейцарскую! Что-то мне подсказывало, что она будет в разы хуже нашей, французской. Уж не знаю, откуда у меня появилось такое предчувствие.
Неспокойно было у меня на душе. Тут и прохладная ванна с лавандой и молоком не спасёт! Ни за что не успокоюсь теперь, пока всё не наладится! Разыскать бы Селину, уж она-то, несомненно, в курсе последних событий. И, хотя Грандек наверняка приказал всем слугам и рта не раскрывать, я отчего-то не сомневалась – моя милая Селина расскажет мне все подробности ночного визита комиссара. А я как раз отдам ей запонку, и спрошу, как прошло вчерашнее свидание.
Вот только Селины нигде не было. Когда я вернулась к себе в номер, уже другая горничная заправляла постель, разглаживая невидимые складочки на простыни. Заметив меня, она вежливо поздоровалась, сделала аккуратный реверанс, и вернулась к прерванному занятию.
- Будут какие-то поручения, мадам? – Увы, в отличие от Селины, эта чопорная блондинка излишним дружелюбием не блистала. Речь её была сдержанна, а говорила она исключительно по делу.
- Да, - равнодушно ответила я, - помоги мне одеться.
Как и ожидалось, кроме фраз «да, мадам», «нет, мадам», и «не могу знать, мадам» в запасе у худенькой светловолосой Эллен не было больше ничего. Ах, ну, разумеется, на вопрос как её зовут, она отличилась, и выдала: «Эллен, мадам!» А на все остальные мои попытки разговорить её, девушка отвечала сдержанно: да, нет или не знаю. Судя по всему, работала она здесь не первый год, и за долгое время службы научилась держать дистанцию. Что ж, это похвально, но вы же не удивитесь, если я скажу, что миленькая болтушка Селина нравилась мне гораздо больше? Вам бы она тоже понравилась.
Утренний туалет был завершён, я выбрала светло-сиреневое платье из легчайшей тафты с квадратным вырезом, закрытым полупрозрачной сеточкой в белых мушках. В любую погоду я всегда носила длинные рукава, чтобы скрыть шрамы на руках, но у этого платья рукава были всё же коротковаты, а потому пришлось надеть длинные перчатки. Задача усложнялась тем, что сиреневых перчаток у меня как раз не было – в тон к платью подошли бы только белые, и как раз когда я искала их в своём огромном шкафу, в дверь постучали.
Я замерла над ворохом кружевных перчаток и ленточек, уже заранее почувствовав неладное. Франсуаза не стала бы стучать, ведь так? Излишней воспитанностью в отношении меня она никогда не блистала.
На секунду закрыв глаза, я собралась с мыслями, и надела на лицо маску той самой бесстрастной Жозефины, которую хорошо знали в Лионе. Поднявшись с колен, я задвинула ящик обратно и пошла открывать.
Это был Грандек, низкорослый толстоватый мужчина, управляющий господина Шустера и его правая рука в «Коффине».
- Мадам Лавиолетт, прошу простить меня за это вынужденное беспокойство, я никогда не посмел бы, если бы не обстоятельства… - Теряясь под моим требовательным взглядом, он повесил голову, и, нервно комкая в руках носовой платок, сказал роковую фразу: - Кое-что случилось вчера вечером… приехала полиция, и… в общем, комиссар Витген хотел бы с вами поговорить. Он просил меня проводить вас в его кабинет как можно скорее. Надеюсь, вы не будете против?
Разумеется, я была против! Вот только выбора мне бернская полиция уже не оставила.




____________________
* Река на юго-востоке Франции, на которой расположен город Лион
___________________________________

 » IX

IX

Грандека мне было искренне жаль. Равно как и ему было жаль меня. Бедняга от всей души переживал за репутацию отеля, и без конца извинялся, что вынужден просить нас о беседе с полицией, и слёзно умолял не сдавать ключи и не съезжать из-за этого «неприятнейшего инцидента». Он обещал позаботиться о скидке на проживание для нас с Франсуазой, в качестве компенсации за доставленные неудобства, но я не Гринберг, меня такими вещами было не пронять. На мои вопросы о том, что же, в конце концов, у них приключилось, управляющий так и не дал мне ни единого внятного ответа, чем напомнил мою новую горничную Эллен. Но это не из-за нежелания откровенничать именно со мной, вовсе нет. Скорее всего, Витген просто запретил ему распространяться на эту тему в интересах следствия.
Единственное, что удалось выпытать от Грандека, так это то, что я была вовсе не единственной постоялицей «Коффина», с кем захотел побеседовать комиссар. Это меня немного успокоило, не скрою. Следуя за Грандеком на четвёртый этаж, где для Витгена и его ребят выделили один из кабинетов, я размышляла на ходу, пытаясь понять, чего же мне ждать от грядущей беседы. Промелькнула мысль, что комиссар нарочно вызвал нас в такую рань – стремился успеть до завтрака, когда все постояльцы третьего этажа соберутся вместе внизу в столовой. А уж там-то, можно не сомневаться, этот возмутительный визит полиции станет главной темой для пересудов. Витген торопился поговорить с каждым из нас до того, как причины его приезда станут известны всему отелю. Стало быть, думал застать кого-то врасплох? Чтобы кто-то не успел подготовиться, не успел придумать правдоподобную ложь, не успел ввести в заблуждение своих соседей по этажу? Умно, умно.
Вот только на месте убийцы – а в том, что произошло убийство я уже не сомневалась – я бы давным-давно просчитала все возможные пути отступления, и к разговору с господином комиссаром была бы готова. Я бы сохраняла похвальное хладнокровие – вот, как сейчас, к примеру, и, вежливой улыбкой поблагодарив Грандека за открытую передо мной дверь, вошла бы в кабинет как ни в чём не бывало, и посмотрела бы на комиссара как на старшего брата или на дорогого дядюшку, но уж точно не как на человека, в одночасье способного разрушить всю мою жизнь.
И Витгена, похоже, моя полнейшая невозмутимость слегка озадачила. Что ж, и он меня слегка озадачил – вблизи он оказался ещё меньше похож на швейцарца, чем издали. Как я уже говорила, он был высоким и довольно худым, эта худоба казалась почти болезненной. Из-за острых скул щёки казались впалыми, а подбородок – слишком узким. Вчера я заприметила у него роскошные чёрные усы, а сегодня выяснилось, что и сам он был на удивление черноволос, да ещё и черноглаз. При таких острых чертах лица он куда больше походил на турка, чем на швейцарца. Вот так диво!
При моём появлении он встал, оказавшись выше меня ростом на две головы, и отрекомендовался:
- Бертольд Витген, полиция Берна. Извольте присесть, разговор нам предстоит долгий и малоприятный.
Начало многообещающее. Но, несмотря на не слишком приветливый тон, правила приличия комиссар соблюдал, и подал мне стул, чтобы я смогла усесться напротив небольшого письменного стола. Профессиональный взгляд Жозефины отметил, лакированное красное дерево и изысканную позолоченную инкрустацию в стиле чиппендейл*. Ещё один плюсик мсье Шустеру за хороший вкус. В моём кабинете, в Лионе, стоял похожий стол, но он был чуть пошире, с выемками под чернильницу. Здесь же на месте чернильницы стояли небольшие настольные часы, показывающие половину девятого. Завтрак через полчаса, подумала я. И, судя по хищному выражению лица мсье Витгена, я на этот завтрак безнадёжно опоздаю.
- Что ж, моё имя вам известно, - подала голос я, поудобнее устраиваясь на невысоком стуле с полукруглой спинкой, обитой алым бархатом. – Позвольте узнать, зачем я здесь? Что случилось?
Комиссар поднял на меня тяжёлый, неприятный взгляд, и, как и Габриель Гранье до него, очевидно, попытался заглянуть мне в душу. Бесполезный трюк, я же говорила. Единственный, кому удавалось это когда-то – был мой супруг. Но и он за последние четыре года разучился преодолевать этот незыблемый барьер, который возвела Жозефина между собою и окружающими её людьми. Так что, увы, господин комиссар, трюки ваши на меня не действуют. И вогнать меня в священный трепет этим пронизывающим взглядом у вас не получится.
Молчание затянулось, а спрашивать дважды я была не намерена. Поэтому решила повторить свой вопрос лёгким поднятием бровей. Ну же, Витген, не томите! Мне не хотелось опаздывать на завтрак – представьте себе, я была голодна!
Комиссар, внимательно изучавший моё лицо, сделал для себя какие-то выводы. И выводы не в мою пользу, надо полагать, судя по его недоброй усмешке.
- Вчера вечером, - сказал он, - у моста за рекой было найдено тело некой Селины Фишер, горничной на вашем этаже. У вас есть, что сказать по этому поводу?
Меня до такой степени шокировала эта новость, что я поначалу и не обратила внимания на его вопрос. А следовало бы удивиться или возмутиться – с какой стати он полагал, что у меня найдутся какие-то комментарии по этому случаю? Да ещё и таким тоном, будто имел наглость подозревать меня! Я ответила лишь:
- Господи, боже мой…
И ничего больше. И, растерянно глядя куда-то сквозь Витгена, прижала ладонь к губам.
Селина, милая Селина! Весёлая и беззаботная хохотушка восемнадцати лет отроду, а у кого же рука поднялась на такое чудо, как ты? Хотя… постойте-ка… она ведь говорила, что собирается на свидание! Тело обнаружили на той стороне реки, у моста. Это в двух шагах от старого домика, где вчера вечером Габриэлла обнаружила забытую шляпку…
Значит, на встречу с возлюбленным Селина всё-таки пришла! И ещё эта запонка… я машинально потянулась к карману своего платья, но вовремя вспомнила, что вчера была в чёрном – запонка осталась там. А что, если она принадлежала вовсе не возлюбленному Селины, а её убийце? А что, если эта запонка – как и сама шляпка – слетела в результате борьбы, а не во время страстных объятий двоих влюблённых? Или, версия пострашнее: что, если возлюбленный Селины и есть её убийца?
Но на самом деле всё оказалось ещё хуже. В десятки тысяч раз. Когда я подняла взгляд на комиссара, искренне собираясь поделиться с ним своими соображениями, тот сказал, опережая меня:
- Селина Фишер была задушена собственным шарфом. На теле мы обнаружили цветок лаванды. Он был зажат в её ладони.
Долговременная память моя работать отказывалась категорически. Столь явный намёк Витгена и его фраза о цветке прошли мимо меня, я и вовсе не обратила на них ни малейшего внимания, ибо в голове моей зазвучал тонкий голосок Селины… И я повторила её слова вслух, словно вместе с ней:
- Шёлковый, в белый горошек, нежно-голубого цвета – чудо, а не шарфик! – По оживлённому взгляду Витгена я поняла, что, кажется, сказала лишнее, но назад пути уже не было.
- Откуда вам это известно? – быстро спросил он, словно боясь, что я начну отрицать.
- Я дала ей чаевые. Это было вчера утром. Она сказала, что купит на них шарф. Голубого цвета, в белый горошек. Она видела его в одном из городских магазинов, и была очарована.
- Прекрасно, мадам Лавиолетт! Этим-то шарфом её и задушили.
- Право слово, а почему такой тон?! – С негодованием спросила я, сдвинув брови на переносице. Я начала выходить из себя, что со мною случалось довольно редко. – Почему вы говорите так, словно я приложила к этому руку?! Откуда же я могла знать?!
- Стало быть, не знали? – С ещё большей издёвкой спросил комиссар.
- Что её убьют?! – Уточнила я, и резко встала из-за стола, с шумом отодвинув стул. – Да что вы себе позволяете, комиссар? Право, я не собираюсь более терпеть ваши оскорбления!
- И куда же вы собрались, мадам Лавиолетт, позвольте полюбопытствовать? Я вас, помнится, пока ещё не отпускал. – Холодно сказал он мне вслед. А один из его помощников, присутствовавших в кабинете, сделал пару шагов к двери, тем самым преграждая мне выход, и вот это-то вывело меня из себя окончательно. Я остановилась, и медленно обернулась на Витгена через плечо.
- А я, помнится, пока ещё не давала вам согласия к сотрудничеству. У вас нет протокола на столе, стало быть, допрос неофициальный. Что неудивительно, учитывая заботу мьсе Грандека и Шустера о репутации отеля и его постояльцев, чьи имена ни при каких обстоятельствах не должны мелькать в полицейских сводках. Я не права? А раз так, прошу немедленно дать мне пройти!
А что, он думал, он один тут такой, мастер повелительных интонаций? Как бы не так! Я говорила настолько уверенно и грозно, что помощник комиссара, не смея перечить, мигом исчез с моего пути, хотя сам Витген приказа выпустить меня пока ещё не давал.
И, видимо, даже не собирался.
- А вы неплохо разбираетесь в специфике полицейского расследования, мадам Лавиолетт, - сказал Витген мне вслед, когда я уже остановилась возле двери. – Или… вас лучше называть мадам Бланшар?
Моя рука, опустившаяся на дверную ручку, невольно замерла. Я прикрыла глаза на пару секунд, сосчитала четыре удара собственного сердца, и вновь обернулась на Витгена. Тот самодовольно улыбнулся и с наигранным гостеприимством кивнул на тот самый стул напротив его стола, будто приглашая вернуться.
- Что вам от меня нужно? – Недрогнувшим голосом спросила я. И тут же расстроилась: вроде бы, прозвучал мой вопрос достаточно уверенно, а интонации всё равно не те! Побольше бы стали, побольше ледяных ноток…
- Где вы были вчера в промежутке с половины первого до половины третьего пополудни?
- Вы меня подозреваете? – Ахнула я. Надо сказать, вполне естественно, без малейшего притворства. Я, действительно, была поражена таким поворотом событий. – В убийстве горничной? Меня? Бог мой, да мы познакомились только вчера утром и виделись не дольше, чем полчаса! С чего бы мне её убивать? Вы… вы не в своём уме, комиссар!
- Давайте начистоту, мадам Бланшар, я подозреваю вас во многом, и в убийстве Селины Фишер в том числе, - сказал этот негодяй, - и в ваших же интересах будет рассказать мне правду. Меж тем, на мой вопрос вы так и не ответили, что, безусловно, не делает вам чести!
Каков мерзавец, а? Да как он смел так со мной разговаривать?!
Я, однако, неспешными шагами вернулась к своему оставленному месту, и вновь опустилась на мягкий стул, хмуря брови и силясь вспомнить. С половины первого до половины третьего, вчера? Где я была? Я задумалась всего на несколько секунд. Господи, да это же проще простого!
- Я была в столовой, на обеде, вместе с остальными, - тут я не удержалась от ядовитой усмешки, - и тому есть свидетели! Как минимум дюжина человек может подтвердить мои слова, и это не считая официантов, что прислуживали за столом.
Я гордо вскинула голову, и смело поглядела в чёрные проницательные глаза Витгена, с видом победительницы. Что, съел? Самодовольный, невоспитанный швейцарский мерзавец! Но моё неоспоримое алиби, похоже, комиссара не впечатлило. Выдвинув один из ящиков стола, он достал оттуда мою белую шляпку с голубыми лентами, и небрежно бросил её на стол. Я воздержалась от колких фраз о том, что такая дорогая вещь требует более осторожного обращения, я промолчала. Потому что поняла – мне конец.
- Узнаёте эту вещь?
- Узнаю, - мой хмурый взгляд вернулся от милой фетровой шляпки к неприятным глазам комиссара Витгена.
- Мы нашли её в домике у реки, в двух шагах от моста, где была задушена Селина Фишер. Это ваша шляпка, следует полагать?
- Имеет смысл отрицать? – Изогнув бровь, спросила я. – Вы же наверняка осмотрели её с должным тщанием и нашли мои инициалы с внутренней стороны на подкладке. Шляпка делалась на заказ в одном из ателье Лиона. Да, она принадлежала мне.
- Жозефине Бланшар, если верить надписи, - чинно кивнул Витген, довольно улыбаясь. В тот момент он походил на сытого кота, объевшегося сметаны. – Скажите-ка, а почему вы остановились под вымышленной фамилией? По-моему, это в высшей степени подозрительно! Вам самой так не кажется?
Эта фамилия вовсе не была вымышленной, он ошибался. Восемнадцать лет жизни, вплоть до замужества, я была Жозефиной Лавиолетт. Эта фамилия нравилась мне куда больше, а известна была куда меньше, нежели фамилия Рене Бланшара. Но раскрывать противному Витгену свои мотивы я была не намерена.
- Я обязана отвечать? – с вызовом спросила я, в то же время прекрасно понимая, что таким поведением ещё больше настраиваю комиссара против себя. Но, по-моему, сделать хуже было уже невозможно. Что бы я ни говорила, как бы себя не вела, результат будет один и тот же: он мне не поверит. Для него я уже была виновна, заранее. Классический пример настоящего полицейского – уверяю вас, они все такие! А если не все, то уж точно большинство. Мне, например, исключения не попадались ещё ни разу.
- Думаю, нет, тут и так всё понятно, - хмыкнул Витген, и мне очень захотелось спросить, что же именно ему понятно?! Но я сдержалась, а он продолжил: - Лучше объясните мне вот что: как ваша шляпка оказалась неподалёку от места преступления? Вы были там?
- Нет. То есть – да, я была там вчера вечером, - сбивчиво ответила я. – Мсье Хэдин устроил для нас прогулку. Я была там с его женой, русским журналистом, мсье Гранье и мадемуазель Вермаллен.
- И вы, конечно, по чистой случайности обронили свою шляпку на месте, где задушили Селину Фишер. И, конечно, не заметили этого вплоть до возвращения в отель?
«Он всё про меня знает», подумала я в отчаянии. Отсюда эта ненависть, отсюда это нескрываемое презрение. Да, права была Франсуаза – напрасно мы приехали! Кажется я, в попытке сбежать от всеобщего порицания и пересудов в Лионе, наткнулась на кое-что в десятки раз хуже – здесь, в Берне.
Тем не менее, раскисать я не стала. Стиснув зубы, я сдержала ругательство, так и просящееся на язык, и ответила порывисто, резко, тоном, далёким от дружелюбия:
- Не говорите ерунды, комиссар! Я, по-вашему, до такой степени рассеянная? Или настолько глупа, чтобы оставить вещь с собственными инициалами в домике, где только что убили горничную?
- Я не говорил вам, что мы нашли её в домике! – Уцепился за мою фразу этот внимательный негодяй.
- Это мы нашли её в домике, - поправила его я. – Вчера вечером, когда ходили на прогулку. Габриэлла Вермаллен заметила, что шляпка лежала на подоконнике, и вы наверняка уже знаете об этом, если беседовали с ней. Я не стала им ничего говорить вчера, потому что не хотела компрометировать Селину. Дело в том, что я сама подарила ей эту шляпку незадолго до того, как…
Дальше я уже не могла продолжать. Ещё секунда, и голос мой сорвался бы неминуемо, а я не могла позволить себе быть слабой. Тем более, показать свою слабость этому человеку! Я замолчала, опустила взгляд, и постаралась взять себя в руки. Когда мне что-то подобное удалось, я добавила:
- Видите голубые ленты? Они как нельзя кстати подходят под цвет голубого шарфика в белый горошек, который она собиралась купить. Я всего лишь хотела сделать девушке приятное.
- Я не очень понимаю в дамской моде, но, по-моему, эта шляпка стоит немалых денег, - с явным намёком произнёс Витген. Мог бы не ходить вокруг да около, а прямым текстом сказать, что ни одному слову моему не верит. Я бы не обиделась. Это было бы честнее, чем бесконечные ехидные замечания в мой адрес.
- Какая разница, сколько она стоит? – устало спросила я. – Раз вам известно моё настоящее имя, вы, должно быть, знаете, что я не бедствую. Меня не волновала стоимость этой глупой шляпки, я просто хотела порадовать милую девчушку-горничную, вот и всё.
- Думаете, я вам верю? – Бесцеремонно спросил комиссар, вертя в руках мою фетровую шляпку.
- Думаете, меня это волнует? – Тем же тоном отозвалась я, глядя на сад за окном, поверх его плеча. Там, внизу, уже прогуливались люди – парочка влюблённых, склонившись друг к другу, шептались о чём-то, рядом грациозно проплыла мадам Соколица в оранжевом наряде (одна, без Арсения), и с осуждением посмотрела на молодых людей. Чуть поодаль, у ворот, я заметила мужчину, похожего на мсье Эрика Гарденберга, он держал на поводке огромную тощую собаку, лениво поглаживая её по загривку. По-моему, эта порода называется борзая, но утверждать не берусь, в собаках я разбиралась не так хорошо, как в живописи.
С тоской я подумала, что все эти люди там, за окном, свободны и беспечны, ничто не мешает им наслаждаться жизнью, как и мне ещё вчера. А ныне я пленница в четырёх стенах этого кабинета, пленница вот этого черноглазого черноволосого мужчины, изучающего меня пытливым взглядом.
Часы начали отбивать девять утра, время начала завтрака. Я подумала, что неплохо было бы поинтересоваться у Витгена, как долго он ещё собирается молчать и гипнотизировать меня. Если он тем самым надеялся добиться от меня чистосердечного признания в убийстве Селины, то это был проигрышный вариант. Собственно, я бы в любом случае ни в чём ему не призналась, он избрал не ту тактику, абсолютно не ту.
- Допустим, - на выдохе произнёс он, когда замолчали часы. – Допустим, всё так. В таком случае, назовите мне хотя бы одну причину, по которой Селина Фишер могла бы пойти в домик у реки в разгар рабочего дня.
- По-моему, у неё был выходной вчера, - не согласилась я. – Она что-то такое говорила, я, признаться, плохо слушала. Якобы Грандек вызвал её на подмогу, потому что Эллен – вторая горничная – не справлялась одна. В комнате господина Лассарда нужна была уборка, ночью у него открылась рана, а наутро все простыни были в крови. Эллен не могла разорваться, потому что мсье Лассард – мужчина очень и очень требовательный, комнату срочно нужно было убрать, а тут ещё наше заселение… Грандек потому и вызвал Селину. Да, сейчас я совершенно точно вспомнила это: она не должна была работать вчера. У неё был заслуженный выходной, который она собиралась провести с пользой для дела… - Я подняла взгляд на комиссара и замолчала, совершенно не представляя себе, уместным ли будет сейчас выдавать тайны покойной девушки и порочить её светлое имя.
Глупая я, да? Можно подумать, я не понимала, что это, вероятно, единственная возможность для меня самой выйти из-под подозрения у Витгена! Ведь если выяснится, что Селина встречалась с кем-то на берегу реки, где, впоследствии, обнаружили её тело – я перестану быть единственной подозреваемой!
Впрочем, нет.
Не перестану. Комиссар смотрел на меня так, будто уже давным-давно понял, что это именно я задушила Селину Фишер. И теперь ему только и требовалось, что найти доказательства моей вины.
А выдавать тайны этой милой девчушки мне и впрямь не хотелось. Слишком деликатными были эти секреты, она наверняка не одобрила бы… Но если это единственный способ выйти на след убийцы… имела ли я право молчать? По-моему, это моё благородство могло сыграть с нами злую шутку. Со мной – в первую очередь.
Поэтому я решилась. Не скажу, чтобы я питала какие-то иллюзии на счёт Витгена, и более того – я удивилась бы, если бы он сказал: ах, ну раз так, мадам Лавиолетт, мы снимаем с вас все подозрения и немедля отправимся на поиски этого таинственного мужчины!
Разумеется, ничего такого он не сказал. Он лишь переспросил, будто с первого раза не понял меня:
- Свидание?
Я повторять не стала, ибо до этих пор комиссар на слух, вроде бы, не жаловался. Тогда он сказал:
- Хм. Что ж, я уже слышал о чём-то подобном. Одна её подруга из горничных упоминала, что покойная мадемуазель Фишер частенько бегала в домик у реки на тайные встречи со своим возлюбленным. Но она не говорила, что мадемуазель Фишер была там и вчера тоже. М-м, хорошо, - Витген достал из нагрудного кармана своего мундира блокнот, и сделал там какие-то пометки, после чего поднял взгляд на меня. – И как же его звали?
Ну, разумеется! Я усмехнулась и покачала головой.
- Я не знаю. Я не спросила об этом.
Витген фыркнул в знак протеста, проклиная то ли мою очередную «ложь», как он наверняка подумал, то ли отсутствие у меня должной толики женского любопытства. Я, в свою очередь, не стала объяснять ему, что воспитана была слишком хорошо для того, чтобы в первый же день знакомства задавать Селине столь личные вопросы. О, да, мне было безумно интересно послушать про её кавалера, и я, действительно, собиралась спросить её об этом, когда она вернётся.
Вот только она уже не вернётся.
От этих мыслей у меня защипало в глазах. О-о, нет, Жозефина, не смей! Только не при нём, только не на глазах у полицейских! Я вновь совладала с собой, и, втянув носом воздух, бросила на Витгена вопросительный взгляд.
- Это всё, о чём вы хотели спросить? – Беглый взгляд на часы. – Я опаздываю на завтрак.
- Нет, ещё не всё. Позвольте ещё один вопрос? – Витген усмехнулся, и, склонив голову вбок, вновь пристально посмотрел на меня. И по его взгляду я уже поняла, что это будет за вопрос, и заранее подготовилась к худшему, так что комиссар меня не удивил. – Это вы убили вашего мужа?
Я коротко рассмеялась в ответ на этот поразительный по своей дерзости вопрос. А затем, не убирая улыбки с лица, точно так же склонила голову на плечо, и ответила:
- Что ж, по крайней мере, мотивов для его убийства у меня было куда больше, чем для убийства бедной Селины! – Я усмехнулась. – И, тем не менее, нет, господин комиссар. Вынуждена вас разочаровать, но – в обоих случаях: нет. Увы. Теперь, наконец, я могу идти?
Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, и между нами проскальзывали искры сильнейшего нервного напряжения. Не сомневаюсь, в мыслях он пожелал мне провалиться сквозь землю ровно столько же раз, сколько и я ему.
- Да, вы можете идти, мадам Бланшар.
- Лавиолетт, если вас не затруднит, - я очаровательно улыбнулась ему. – За семь лет брака я так и не привыкла к фамилии мужа!
- Как вам будет угодно, мадам Лавиолетт. Но, учтите, я буду присматривать за вами. Мне неприятно вам это говорить, но, к сожалению, из-за этой истории со шляпкой и из-за вашего тёмного прошлого, вы у нас одна из главных подозреваемых!
А ты, милый Бертольд Витген, теперь у меня в чёрном списке из-за своих отвратительных манер и страстного желания вывести меня на чистую воду. Наивный! Неужели ты думаешь, будто у тебя что-то получится?
Увы. Уровень, к счастью, не тот, чтобы тягаться с Жозефиной. Я в очередной раз улыбнулась ему, и решила поставить жирную точку в наших отношениях, чтобы окончательно всё прояснить.
- Что ж, в таком случае, прошу вас принять во внимание, что я – французская подданная, и со швейцарскими властями общаюсь исключительно по доброте душевной. Ну и в виду моей к вам безграничной симпатии, безусловно! – Тут я улыбнулась так ядовито, что у комиссара не осталось ни малейших сомнений относительно моей к нему «симпатии». – В следующий раз, если не хотите международного скандала, вам придётся придумать какой-нибудь иной способ добиться моей аудиенции. Потому что больше я с вами дружеских бесед вести не намерена!
Я хотела уйти с видом победительницы, но, похоже, слегка недооценила моего оппонента. Как и в прошлый раз, своё последнее слово он изрёк уже когда я подошла к дверям.
- А это сколько угодно, мадам Лавиолетт! – Таким послушным и мягким был его голос, что я неминуемо предвидела очередную гадость в свой адрес. И Витген не заставил себя долго ждать: - Как вы посмотрите на беседу с французскими властями? И уже не дружескую, а вполне себе официальную, с протоколом? Думаю, вы не будете возражать, не так ли? Учитывая то, что отказ от дачи свидетельских показаний в ту же секунду сделает вас соучастницей. Так что советую придумать более-менее сносную ложь, мадам Лавиолетт, потому что парижская полиция уже на пути сюда. И, знаете, что? Я вам очень не завидую!
О, да, тут он прав.
Я и сама себе не завидовала.


________________________
* Стиль мебельного искусства XIX века, названный в честь Т. Чиппендейла, английского мастера-краснодеревщика
___________________________________

Привет!
Я только начала читать, но начало очень впечатлило динамичностью и загадочностью. Спасибо также за грамотный литературный язык! Читается легко и приятно