Пенелопа Уильямсон "Смертные грехи"

Всем привет!
Константин, хорошая новость!

Константин и Таня, вы большие молодцы и с вас с Новым годом!
Успехов вам во всех ваших начинаниях и удачи!
___________________________________

 » Глава 22

Перевод: blackraven
Редактирование: codeburger

Рурк низко присел и замер. Выхватил из кобуры револьвер, хотя по-прежнему ничего не слышал, кроме капающей воды да стрекочущих цикад. С улицы донесся вопль, призывающий Джимми домой.
Глаза привыкли к темноте достаточно, чтобы различить серый силуэт лампы, стоящей на столике у кресла. Рурк пошарил под абажуром, нащупал цепочку и дернул – убогую комнатушку наполнил слабый желтый свет.

Ройбин Доэрти развалился на грязном лоскутном коврике рядом с коричневым креслом, из лопнувшей обивки которого торчали пружины, и опрокинутой плевательницей, полной сплюнутой жевачки от табака «Краснокожий». Спутанные седые волосы слиплись от пота и грязи, из обмякшего рта сочилась струйка слюны, табачного сока и крови.
Ничего удивительного, учитывая пулевое отверстие в правом виске и табельный кольт тридцать восьмого калибра в правой руке Доэрти. Рурк прижал пальцы к его шее. Тело совсем холодное – мертвое.

Дыша глубоко и быстро, Рурк качнулся на пятки. Пот заливал и жег глаза.
Потом Рурк медленно встал, оглядывая тесную замусоренную гостиную, подмечая детали: пустой кисет из-под «Краснокожего», бутылки от пойла, стопку порнографических открыток, закрытую коробку с покерными фишками. Кофейный столик, однако, был чист от хлама, по всей видимости, недавно даже протерт. Посредине, словно напоказ, лежала потрепанная папка для дел с именем Джулиуса Сент-Клера, написанным черными чернилами поперек обложки, и с печатью полиции Города-Полумесяца.

Рурк открыл папку стволом своего револьвера. Внутри был прикреплен целлофановый пакетик со стреляной гильзой и пулей, а под ним – заключение судмедэксперта.
«Наличествуют признаки самоубийства или случайной смерти от собственного выстрела. При осмотре раны отмечены темные следы пороха и запах гари. Из револьвера в руке погибшего в недавнем времени был произведен выстрел…»
Рурк захлопнул папку.

На кухне обнаружились куриные кости, сковородка с застывшим жиром и великое множество тараканов.
Дальше в спальне в нос шибанула кислая вонь давно нестиранных простыней, но гораздо сильней поразил вид стены напротив ржавой железной кровати.
Там были налеплены вырезки из газет, выцветшие скрутившиеся фотографии, грязные клочки бумаги с записями. Некоторые вырезки и фотографии касались Реми Лелури, но большая часть материалов посвящалась самому Дейману Рурку: его светской свадьбе, рождению Кэти и ее первому причастию в прошлом месяце, громким расследованиям, которыми он занимался. Последние пресс-релизы об убийстве Чарльза Сент-Клера были приколоты поверх старых статей, относящихся к первым годам работы детективом.

Пока взгляд обегал стену, к горлу подступила тошнота. Рурк уже почти отвернулся, когда в глаза бросилась одна из вырезок.
Он потянулся к кнопке, чтобы снять заметку, но тут в передней комнате скрипнула входная дверь.
Вытащив кнопку из стены, Рурк еле успел поймать полетевший на пол листок. Сложил, спрятал в карман брюк.
Уже взводя курок, услышал, как чиркнула спичка, и почуял запах дыма от гаванской «Кэсл Моррос».

Рурк убрал револьвер и затопал из спальни, больше не таясь и не стараясь соблюдать тишину, ведь его ярко-желтый «биркэт» был припаркован прямо перед домом. Он остановился в дверном проеме между кухней и гостиной и оперся о косяк, засунув руки в карманы.

Фиорелло Пранковски сидел на корточках возле тела.

– Нужно вызвать копов, – сказал Рурк.

Фио сдвинул шляпу на затылок и посмотрел на напарника. Губа скривилась над сигарой, зажатой в зубах.
– Знаешь, как раз эта проблема меня и мучает последнее время. Я-то думал, что это мы с тобой копы.

– Когда я пришел, он был уже мертв.

– Угу-угу, все так говорят. – Фио достал сигару изо рта и снова посмотрел на труп. – Пулевое отверстие в голове, револьвер в руке. Самоубийство, как пить дать.

– Похоже на то. – Рурк оттолкнулся от косяка. – Тебе стоит заглянуть в спальню.

– Черт, а там-то чего? – Фио тяжело поднялся на ноги, и Рурк отступил в сторону, давая ему пройти. – Если еще один жмурик, я на фиг уволюсь.

Фио задержался довольно надолго, а когда вернулся в гостиную, казалось, у него прибавилось морщин.
– Знаю, что ты не мисс Америка, чтобы всем подряд нравиться, и старик на тебя зуб держал, но, Господи Иисусе, это же просто жуть. – Он повернулся на каблуках, осматривая комнату. – Вся эта халупа жуткая. В смысле, жалованье сержанта-детектива и так-то не кот начхал, плюс за все годы службы он наверняка словил на лапу немало левых деньжат. Так какого ж хрена он жил в таком дерьмище?

Рурк пожал плечами.
– Он играл на скачках, но не был ни умным, ни удачливым. Я слышал, недавно его крепко за яйца взяли.

– Ага, я тоже слышал. – Фио опять посмотрел на тело. – Только вряд ли это работа букмекерских вышибал. Не их стиль. Когда они пакуют беднягу, то стараются, чтобы это выглядело как урок, а не косят под самоубийство.

По-прежнему держа руки в карманах, Рурк прислонился к стене и молча наблюдал, как молочная муть затягивает глаза убитого полицейского.

– Ау, напарник. Чегой-то я тут один версии мозгую, а? Давай выкладывай, кто, по-твоему, мог это сделать.

– Я не знаю, – ответил Рурк и в кои-то веки сказал чистейшую правду.

Посверлив Рурка долгим пристальным взглядом, Фио наконец обратил внимание на папку с делом, аккуратно положенную в центре кофейного столика. Изобразив крайнее удивление, он, однако, даже не дернулся, чтобы взять находку.

Похоже, Фио сюда уже наведывался, подумал Рурк.
– Посмотри, – сказал он напарнику.

Фио потер нос большим пальцем.
– Не-а, незачем. Я и так знаю, что там. Вчера после поминок мы с Доэрти пропустили здесь еще по стаканчику. Поговорили о прежних временах. Он много чего мне нарассказал про лето тысяча девятьсот шестнадцатого.

Летом тысяча девятьсот шестнадцатого Рурку было девятнадцать, он вкалывал в две смены: утром на банановых лодках, а вечером – на устричном люггере. Хотелось подзаработать, чтобы когда-нибудь поступить в колледж и дальше, глядишь, стать адвокатом, а не обычным уличным фараоном, как его старик. Летом шестнадцатого он отчаянно, безнадежно любил девушку, которая, возможно, была больше чем малость сумасшедшей. Девушку, которая и в нем самом разожгла искру безумия.

– «Бостон Ред Сокс» в том году уделали «Бруклин Доджерс» в Мировой серии, – припомнил Рурк, – четыре к одному.

– Угу. А послушать Доэрти, так аккурат тем летом ты вышиб мозги Джулиусу Сент-Клеру в спальне той же рабской хижины позади Сан-Суси, а потом обставил все под самоубийство.

Летом тысяча девятьсот шестнадцатого сержант Ройбин Доэрти с парочкой коллег-детективов притащили Рурка в допросную камеру тюрьмы Пэриш и так измолотили его дубинками и носками с каменными шариками, что потом он несколько недель мочился кровью. Он едва сдержался, чтобы не сказать тех слов, что могли бы остановить избиение, но сдержать крики не смог.

Рурк встретил тяжелый взгляд Фио, но промолчал.
– Ты трахаешь Реми Лелури?

– Уже нет, – усмехнулся Рурк.

Почесав в затылке, Фио глубоко вздохнул.
– Доэрти считал, что ты трахал ее тем летом шестнадцатого года. Ты и Джулиус Сент-Клер, вдвоем, пока тебе не надоело ею делиться. А может, вам обоим вздумалось уладить дело по старинке, на манер ковбоев-скорострелов. Понимаешь, судя по всему, тот револьвер в руке Джулиуса из парного набора, а значит – вот в чем фокус, – таких было два. Один остался в руке убитого Джулиуса, зато второй – раз и исчез. Офигенно, а?

Рурк подошел к кофейному столику, поднял папку с делом, отцепил целлофановый пакетик и бросил напарнику.
– Вот гильза, найденная в барабане его револьвера, а вот пуля из его головы. Сам ствол сейчас висит на стене в гостиной Сан-Суси. Так почему бы тебе не отнести весь комплект к Упырю, может, он нароет что-нибудь новенькое со своим продвинутым баллистическим оборудованием.

Фио поймал пакетик в воздухе.
– И что он сможет нарыть? Любой, у кого папаша из копов, знал бы, что есть возможность определить, из какого ствола совершен выстрел, и сообразил бы подменить оружие.

– Да, но если вдруг выявится несовпадение, по крайней мере, ты получишь основание исключить из списка одного подозреваемого. Убедишься, что Джулиуса убил не Джулиус.

– Как бы там ни было, – сказал Фио, – я не думаю, что это твоих рук дело. Конечно, ты мог бы пальнуть сгоряча, но после не стал бы заметать следы. За все время я ни разу не видел, чтобы ты хоть чашку кофе взял на даровщину, ты просто охренительно честный и спуску себе не даешь. Не-а, если бы ты кого убил, то тебя нашли бы рядом с трупом, плетущим себе веревку для виселицы.

Рурк усмехнулся над самим собой.
– Тронут, что ты придерживаешься столь высокого мнения обо мне, Фио.

– Только не слишком заносись. Пусть теперь ты ее уже не трахаешь, но, как по мне, вы вдвоем ловите кайф от какой-то извращенной игры, ты и Реми Лелури. Типа, выпадет орел – и убийство сходит ей с рук, а если решка – ты ее сажаешь. Бьюсь об заклад, ты сам не знаешь, которую сторону монеты хочешь увидеть.

Нет, он знал. Какую бы ложь не повторял и ей, и себе самому, на самом деле он знал.

Рурк сунул руку в карман, пальцы сжали газетную вырезку.
Он вспомнил, как она выглядела на кладбище прошлой ночью, когда отчаянно пыталась его соблазнить. Вспомнил ее тоску, глубокую и беспросветную.
Я не могу спасти тебя, Реми.

– Что такое? – среагировал Фио, посмотрев в лицо напарнику.

Рурк вытащил руку из кармана.
– Это я взял со стены в спальне. На снимке Реми Лелури на балу Марди-Гра примерно через неделю после ее свадьбы в прошлом феврале.

Без подписи Реми было не узнать, потому что ее лицо скрывала вычурная карнавальная маска, изображавшая Медузу Горгону со змеями вместо волос.

* * * * * * * *
На большем, чем сама жизнь, экране девушка отплясывала чарльстон на крышке рояля, ее ножки порхали, бусы прыгали, накрашенные губы слали поцелуи всему миру. «Поддай жару!» – крикнул мужчина из зрительного зала, и, словно услышав его, целлулоидная плясунья рассмеялась, а он засмеялся в ответ: «Я люблю свою женушку, но ты, детка, та еще штучка!»

«Малышки из джаза». Последний фильм, в котором Реми Лелури снялась до замужества. Забавная, но удивительно пустая история про забавную, но удивительно пустую девушку и ее гламурную жизнь в Голливуде. Дейман Рурк смотрел на прекрасное лицо, наилучшим образом схваченное беспощадными объективами камер. Он думал, что все это фальшивка, приторная соблазнительная фальшивка, которой жаждут зрители.

Сеанс еще не закончился, но Рурк встал и вышел через дверь, завешанную тяжелыми бархатными портьерами. Спустился по покрытой ковром лестнице, освещенной хрустальными бра, и оказался в вестибюле, где сверкание массивной люстры многократно отражалось в громадных зеркалах на стенах, обитых желтым бархатом. А между зеркалами было ее лицо.

Рекламные кадры со студии, постеры ее фильмов, газетные вырезки. Из недавних – безутешная вдова на ступенях Сан-Суси. А вот фотография, сделанная тем февральским вечером прошлого года, когда она вернулась в Новый Орлеан. На старой станции Юнион-Стрит она сходит с поезда в черной шляпке-клош и сером пальто с меховым воротником. Погода выдалась по-настоящему зимней – холодной и сырой, такой студеной, какая случается только в Новом Орлеане; озноб пробирал до мозга костей. И все же сотни людей собрались на платформе, чтобы ее встретить, даже больше, чем к приезду Рудольфо Валентино двумя годами ранее. Тем промозглым зимним вечером Рурк стоял позади, с краю толпы. Она его не заметила.

Следующим вечером после премьеры «Малышек из джаза» в Синей комнате отеля «Рузвельт» она танцевала танго со своим будущим мужем, а потом взорвала публику чарльстоном на рояле – джазовая малышка, сошедшая с экрана в жизнь. И этот момент был запечатлен на снимке на стене.

Еще одна вырезка, перед которой Рурк частенько подолгу останавливался – из французской газеты с видом на пляж Ривьеры. Здесь она в купальном костюме, донельзя скандальном по американским меркам: обнажены не только ее руки, но и большая часть груди, и ноги все целиком – до верхушек бедер. Она пытается увернуться от брызг прибоя, оглядывается через плечо и смеется. С края кадра за ней наблюдает мужчина – какой-то режиссер, подсказывает подпись. На его лице затравленное, голодное выражение любовника, который хоть и делит с нею постель, но знает, что никогда не получит ни малейшей частички того, что действительно имеет значение.

Орган заиграл свадебный марш, значит, фильм заканчивался. Рурк толкнул стеклянные двери кинотеатра «Лоуз Стейт» и вышел на мокрый тротуар Кэнел-стрит.
Защищаясь от дождя, моросящего с хмурого индигового неба, он поднял воротник. Пересек проезжую часть и пошел вдоль трамвайных путей. Дождь слезами стекал по витринам магазинов; колышущиеся пальмовые листья отбрасывали на газон дергающиеся как марионетки тени. Внезапный порыв ветра подхватил газетную страницу и прибил к ноге. Рурк нагнулся, чтобы освободиться, и вновь увидел ее лицо.

Рельсы загудели и затряслись, но поезд еще не показался. Дождь капал с полей шляпы. Рурк стоял, словно потерянный, пока мимо него не прогрохотал трамвай. На остановке на углу из вагона вышла парочка. По тому как парень с девушкой смотрели друг на друга, было ясно, что они направляются в постель. Молодые. Достаточно молодые, чтобы для них это было в первый раз.
Он смотрел, как они идут плечо к плечу, тесно прижавшись друг к другу, чтобы поместиться под одним зонтом, между их телами не было просвета и они уже казались единым целым.

Рурк закрыл глаза и увидел лицо Реми Лелури. Не лицо девушки-плясуньи с широкого экрана, не лицо вдовы, обагренной кровью мужа. Нет, он видел лицо юной женщины, раскрасневшейся от страстных ласк, по ее бледной груди рыбками плавали тени от листьев ивы, заслонявшей солнце.

Интересно, думал Рурк, понимает ли парень под зонтом, шагающий в постель, что первую женщину, с которой ляжешь, потом никогда не забудешь. А первая, которую полюбишь, навсегда завладеет частичкой твоей души.

* * * * * * * *
Из высоких окон Сан-Суси лился свет на кедровые доски галереи. Он смотрел на нее сквозь мокрое от дождя стекло. Она сидела на кушетке, поджав под себя ноги, и читала, слегка наклонив голову. Странно, но она казалась ему менее реальной, чем только что увиденный целлулоидный образ на экране.

Реми подняла взгляд и заметила его – мужчину, стоящего в тени, наблюдающего за ней. Любая другая вскрикнула бы, но только не она.
Нет, она медленно встала и пошла к нему навстречу. Рурк слышал, как она возилась со щеколдой, но не сводил с нее глаз. На ней была тонкая сорочка, под белым шелком проступали темные соски и треугольник между ног.

Наконец-то, наконец окно распахнулось. Она отступила на шаг, и еще на шаг, и еще.
– Дэй.

Одного этого слова хватило, чтобы он перешагнул через широкий низкий подоконник, перешагнул через много-много лет. Подошел к ней вплотную, но не коснулся. Посмотрел на нее сверху вниз. Словно темная сторона луны, отраженной в воде на дне глубокого колодца. Загадка. Она всегда была загадкой – необъяснимой, незримой, непостижимой.

– А что, если это я его убила, Дэй? – прошептала она, дразня, бросая вызов. – Что, если я убила?

– Детка, мне все равно, – он рассмеялся и прижал ее к себе.

Он взял ее прямо на полу – стремительно, грубо, страстно. Или она взяла его. Пульсирующий голод молниями искажал ее лицо, вспыхивал в глазах. Красота в гибели, соблазн – в страхе.

Он задыхался, его трясло. Кожа туго обтянула лицо. Они целовались, словно высасывая жизнь друг из друга. Они стремились коснуться друг друга везде-везде. Губы, языки, руки – трогали, поглаживали, нажимали. Он пробовал на вкус все ее тело, ее груди, ее живот. Его волосы скользили по ее животу, его рот нашел сладкое местечко между ее ног, его рот нашел ее.
Он развел ее бедра, и она приподнялась, помогая ему войти. Он врезался, ворвался, накрыв ее губы своими, проглотил ее крик. Она обвила его ногами, втягивая глубже, глубже. Он впился открытым ртом в ее шею, вкушая кожу, глотая бешеное биение ее пульса. Он рушился в нее, как с обрыва, жестко и долго.

Он очнулся уткнувшимся мокрым лицом в ее горячий дрожащий живот. Ее пальцы запутались в его волосах.

Он вспомнил, как много лет назад она ушла от него. Тогда он долго-долго неподвижно лежал, глядя на листья ивы у себя над головой, потея от душных болотных испарений, ощущая ее вкус во рту, ее запах на пальцах, на волосах. Все тело нестерпимо болело, словно она оставила раны повсюду, где его касалась – и снаружи и внутри.
Может, он даже плакал, лежа там после того, как она ушла, хотя навряд ли. Тогда он был гораздо моложе.


Продолжение следует...
_________________

Спасибо за продолжение! Книга выворачивает душу просто!

О, какая радость! Новая глава!
Но хоть мы и движемся вперед, абсолютно ничего не проясняется. Причем не только в теперешних делах, но и в том, что же случилось много лет назад Что там вообще было с Джулиусом? Впрочем, аннотация намекает, что убийства обоих братьев тесно связаны.
___________________________________

Спасибо за продолжение! Да! Любовь сложная штука, пойди пойми её.

Константин, Таня, спасибо за продолжение!
___________________________________

Ох и неймется смерти - труп за трупом валятся Рурку под ноги.
Зря он переспал с Реми. Киллер от этого еще больше озвереет. Да и наступать на те же грабли...
Спасибо!
___________________________________

Константин и Таня, спасибо огромное за продолжение!
Потрясающая страсть! Дэй не удержался. У него не было шансов.

Мне кажется, Дэй знает, что Реми невиновна.

Вот и Реми навсегда завладела частичкой души Дэя.
___________________________________

Константин, Таня, Большое Спасибо за продолжение!!!
___________________________________

Все-таки Дэй не выдержал...

Константин, Таня, спасибо за продолжение! Читаю, как всегда, с наслаждением. Шикарнейший перевод!

Спасибо за продолжение!!!
_________________

Господи, да что ж они все в такой грязи живут!
Действительно сплошные грехи и пороки. Пьянство, наркотики, множество всяких мерзостей. И секс какой-то... больной что ли...
Детектив конкретно копал под Дэя, но зачем все вывешивать на стене? И ненависть тоже какая-то необычная.
Можно сколько угодно говорить, что Дэй не должен был спать с Реми, но все к тому шло. Страсть, которая пылала между Реми и Дэем, никуда не делась, она даже не поутихла нисколько за эти годы.

Это он о себе конечно. Но как же теперь быть с его патологической честностью? Ведь теперь Дэй уже не может сказать, что не трахает Реми Лелури.
Хоть бы никто больше не спросил его об этом.
Константин, Таня, спасибо за продолжение!
___________________________________

Спасибо за новый перевод.

Спасибо за продолжение!

Костя, Танюша, спасибо большое за главу!

Солидарна с Фио: не Дэй убил Джулиуса. Не Дэй. Реми? Вполне вероятно... А он прикрыл ее шкурку)
Ну зачем?! Зачем он приперся в Сан-Суси? Переспал с Реми? Только душу себе рвет и значительно осложняет дело...
_________________