Мифы, легенды, предания, сказки в мировой поэзии

Старик Тор
(скандинавская баллада)


Домой плетется старый Тор,
Беда стряслась у Тора —
Украли молот у него,
И он не знает вора.
Старый Тор жеребца седлает.

Локен по воздуху к Греммилю мчит,
Ломая о ветер крыло.
Примчался в Греммелигор —
Там было еще светло.

Греммиль в горне огонь ворошит,
Жару подбавить хочет:
«В Осгоре, видно, что-то стряслось,
Раз Локен нагрянул к ночи.

Солнце еще не успело зайти,
А ты уже тут как тут.
Должно быть, по твоей спине
Не раз прошелся кнут».

В Осгоре, Греммиль, беда стряслась —
Молот свой ищет Тор.
Плохи у старого Тора дела,
Не знает он, кто вор».

«Молот похитил у Тора я,
Так ему и скажи.
В землю зарыл его глубоко —
На восемьдесят аршин.

Молота Тор не получит
Ни нынче, ни потом,
Покуда младшей своей сестры
Не приведет в мой дом».

8 Локен по воздуху к Греммилю мчит,
Ломая о ветер крыло.
В Осгор примчался он —
Там было еще светло.

«Твой молот похитил Греммиль,
Он сам об этом сказал.
На восемьдесят аршин
В землю его закопал.

Ты молота, Тор, не получишь
Ни нынче, ни потом,
Покуда младшей своей сестры
Не приведешь в его дом».

У младшей сестры его Вальборг
Схлынула кровь с ланит.
Стала она, как земля, черна,
Взор от гнева блестит.

«Пусть брачный наряд невесты
Сам наденет Тор,
Пусть волосы расчешет
И едет в Греммелигор».

С трудом на старого Тора
Надели брачный наряд.
Волосы ему расчесали,
Соблюдая обряд.

На пышную свиту невесты
Уставился глупый Греммиль:
«Лучшее платье несите мне —
Надеть его самое время».

Мигом сожрала быка большого
И хлеб умяла невеста,
Пятнадцать мешков ржаной муки
Замешано было на тесто.

Лососей сожрала пятнадцать штук,
Котел похлебки капустной,
Выпила брагу всю до дна,
И на столе стало пусто.

В лохани ей притащили вина,
Была лохань тяжела,
Пришлось ее на палки надеть,
Чтобы полегче была.

От страха глупый ётун
Не взвидел белого света:
«В жизни я невест не видал,
Чтоб жрали так, как эта!»
Старый Тор жеребца седлает.

(пер. Г. Воронковой)


___________________________________

Лесная нимфа

Ирина Ракитина

Лесная нимфа обошла владенья,
С цветущих трав себе сплела венок,
Проверив самый дальний уголок,
Присела на стволе, где старые деревья.

В её владеньях рыбы, птицы, звери,
В чудесном мире Фауны и Флоры,
Лесная нимфа, стройная берёза,
В угодьях леса в услуженьях Сферы.

Она любима полевой ромашкой,
Кружат над ней влюблёно мотыльки,
Лесные птицы, рыбы, васильки,
Ей всё расскажут, быль и сказку.

Лесной простор для нимфы, как обитель,
Воздушными потоками пыльцу сдувая,
Цветы тем самым опыляя, -
Ей нравится, когда всё расцветает быстро.

Присев в тени загадочного леса,
Где дуб прикрыл в ветвях её укромно,
Она ждала, из чащи выйдет скоро
Её давно знакомый старый Леший.


10.09.2011

Дмитрий Мережковский

Титаны
(К мраморам Пергамского жертвенника)


иллюстрация (с) Питер Пауль Рубенс


Обида! Обида!
Мы — первые боги,
Мы — древние дети
Праматери Геи, —
Великой Земли!
Изменою братьев,
Богов Олимпийцев,
Низринуты в Тартар,
Отвыкли от солнца,
Оглохли, ослепли
Во мраке подземном,
Но всё еще помним
И любим лазурь.
Обуглены крылья,
И ног змеевидных
Раздавлены кольца,
Тройными цепями
Обвиты тела, —
Но всё еще дышим,
И наше дыханье
Колеблет громаду
Дымящейся Этны,
И землю, и небо,
И храмы богов.
А боги смеются,
Высоко над нами,
И люди страдают,
И время летит.

Но здесь мы не дремлем:
Мы мщенье готовим,
И землю копаем,
И гложем, и роем
Когтями, зубами,
И нет нам покоя,
И смерти нам нет.

Источим, пророем
Глубокие корни
Хребтов неподвижных
И вырвемся к солнцу, —
И боги воскликнут,
Бледнея, как воры:
«Титаны! Титаны!»
И выронят кубки,
И будет ужасней
Громов Олимпийских
И землю разрушит
И небо — наш смех!


17 июля 1894
___________________________________

Песня о вещей Кассандре

Долго Троя в положении осадном
Оставалась неприступною твердыней,
Но троянцы не поверили Кассандре, —
Троя, может быть, стояла б и поныне.

Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.

И в ночь, когда из чрева лошади на Трою
Спустилась смерть, как и положено, крылата,
Над избиваемой безумною толпою
Кто—то крикнул: «Это ведьма виновата!»

Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.

И в эту ночь, и в эту смерть, и в эту смуту
Когда сбылись все предсказания на славу,
Толпа нашла бы подходящую минуту,
Чтоб учинить свою привычную расправу.

Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.

Конец простой — хоть не обычный, но досадный:
Какой-то грек нашел Кассандрину обитель, —
И начал пользоваться ей, не как Кассандрой,
А как простой и ненасытный победитель.

Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.

В. Высоцкий

1967

Генрих Гейне

Посейдон


Посейдон. Роспись на керамике. Лувр

Солнце лучами играло
Над морем, катящим далеко валы;
На рейде блистал в отдаленьи корабль,
Который в отчизну меня поджидал;
Только попутного не было ветра,
И я спокойно сидел на белом песке
Пустынного брега.
Песнь Одиссея читал я — старую,
Вечно юную песнь. Из ее
Морем шумящих страниц предо мной
Радостно жизнь подымалась
Дыханьем богов
И светлой весной человека,
И небом цветущим Эллады.

Благородное сердце мое с участьем следило
За сыном Лаэрта в путях многотрудных его;
Садилось с ним в печальном раздумье
За радушный очаг,
Где царицы пурпур прядут,
Лгать и удачно ему убегать помогало
Из объятия нимф и пещер исполинов,
За ним в киммерийскую ночь, и в ненастье,
И в кораблекрушенье неслось,
И с ним несказанное горе терпело.
Вздохнувши, сказал я: «Злой Посейдон,
Гнев твой ужасен,
И сам я боюсь
Не вернуть в отчизну!»

Едва я окончил, —
Запенилось море,
И бог морской из белеющих волн
Главу, осокою венчанную, поднял,
Сказавши в насмешку:

«Что ты боишься, поэтик?
Я нимало не стану тревожить
Твой бедный кораблик,
Не стану в раздумье о жизни любезной тебя
Вводить излишнею качкой.
Ведь ты, поэтик, меня никогда не сердил:
Ни башенки ты не разрушил у стен
Священного града Приама,
Ни волоса ты не спалил на глазу
Полифема, любезного сына,
И тебе не давала советов ни в чем
Богиня ума — Паллада Афина».

Так воззвал Посейдон
И в море опять погрузился,
И над грубою остротой моряка
Под водой засмеялись
Амфитрита, женщина-рыба,
И глупые дщери Нерея.

1842 г.
Пер. А. Фет
___________________________________

Боги Олимпа

Неужто здесь, в горах Олимпа,
В краю божественных чудес,
Та молния, шалунья-рифма
Меня заманит в горный лес?
Ну что же, по следам Гомера
Иду, меня встречает Гера,
И снова мне сулит кольцо,
О нет, – я ей смеюсь в лицо,
Войти опять всё в ту же реку?
Ворчит любезно Гераклит,
Он осторожной быть велит,
Что боги – вот учёность греков!
Но буду выбирать сама
И вновь отведаю вина.

Я как пушинка, на вершину
Взлетаю – виды предо мной!
Ущелье, радуга, долина,
Но кто хохочет за спиной?
То Дионис, его обличье –
Весёлый бог, в своём величьи
Красив, лукав, но мил и прост.
Мы пьём вино, особый тост –
Исполнятся мои желанья,
Их боги будут исполнять,
И нас с любимым охранять.
Сольёмся с ним в одном дыханьи
Чтоб счастье с наслажденьем пить...
Но нет, не время нам любить.

Прошу у сонма проходящих
Всесильных, знающих богов –
Нам нужен мир, мир в настоящем,
И это лучший из даров.
Ну помогите, ради Бога,
Я к Вам пришла крутой дорогой.
Объединимся, иерарх!
О, как же прав мой друг Плутарх!
Он был философ и эклектик, –
Для мира применимо всё!
О боги, сердце вот моё!
Как в мире жить – кто мне ответит?
Бледнела радуга-дуга,
С горы катились жемчуга.

И прекратилось вдруг веселье,
Бессилен друг мой Дионис,
Дожди ракет, исчадье-зелье,
Планета, путь твой – только вниз?
Ещё не поздно всё исправить,
И сатану, что бал нам правит,
Изгнать с планеты навсегда
И снять Спасителя с креста.
О боги, вы за нас в ответе,
Без нас вам тоже здесь не жить,
А если силы все сложить?
Как хочется, чтоб жили дети...
Стоял Олимп передо мной,
И плыли тени чередой.

Галина Римская

Пандора

Нина Агошкова


Когда без спроса на заре времён
Забрал огонь с Олимпа Прометей,
Его проступком Зевс был разозлён,
Себе поклялся наказать людей,

За то, что смели подражать богам.
С Титаном проще - к скалам приковать,
И пусть орел летает по утрам,
Чтоб печень его нежную терзать.

А для людей придумана была
Иная месть - на это Зевс мастак.
Он отложил на время все дела,
Призвав к себе Гефеста, молвил так:

- Ты сотвори из кучи той земли
Младую деву. Только не тяни!
Чтобы Богини в ней признать могли
Красавицу, что им самим сродни!

На то Гефест, качая головой:
- С кого лепить? Мне трудно угадать,
Ведь если облик выберу одной,
Упрёков от других не избежать!

- Ты прав, мой сын! Удобнее ваять
Афины - руки, Афродиты - губы...
От Геры ничего не стоит брать -
Потом добавил Зевс довольно грубо.

Прекраснейшая дева создана!
Богини тотчас собрались вокруг.
- Отличная работница она -
Афина говорит, касаясь рук.

- Какие губы у неё, взгляни! -
Вступила Афродита с нею в спор -
Ведь для любви лишь созданы они...
Тут Гера поддержала разговор:

- Не уж-то в этом мире мало дел,
Как только заниматься красотой!
У этой должен быть иной удел,
И голос. Или век ей быть немой?

И стали Боги тут со всех сторон
Нести дары. Не отстаёт и Зевс,
Берёт поднос, и помещает он
В грудь девы глиняной чуднЫх существ,

И усмехается лукаво:
- Вот:
Коварство, хитрость, злоба и порок,
А если этого недостает -
Болезни, беды сложим в сундучок.

- Чудовищу такому, красота
Зачем нужна?
- Вы знаете ответ:
Красивое влечёт мужчин всегда,
Они летят, как мотыльки на свет!

И, приложив божественно уста,
К её губам, он деву оживил.
Вручив сундук с приданым, неспроста
Пандору Прометею подарил.

Но испугался дара Прометей -
Он от Богов подвоха ожидал -
Вот только брат его, Эпиметей,
Разумным доводам его не внял.

Назвал он деву юную женой,
И в кладовой поставил сундучок.
Утехам предаваясь с молодой,
Что ждёт его, предугадать не мог.

Пандора вскоре, улучив момент,
Приданое решила рассмотреть,
И тут... О, горе! Сотни разных бед
Из сундучка вдруг ринулись на свет.

И люди, жившие с собой в ладу,
Познали горе, раны, боль и страх;
Любой из нас, хоть раз попав в беду,
Невольно вспоминает о богах.

Намеренно, иль нет - цель неясна -
Кронид на дно Надежду положил,
До сей поры только она одна
Нам помогает, придавая сил.

И сколько ни промчалось бы веков,
Приходится нести расплату нам,
За то "благодеяние" Богов,
И за огонь, приблизивший к Богам...

Спасибо за открытие этой темы.
Мой первый вклад такой:

Арсений Тарковский

Эвридика

У человека тело
Одно, как одиночка.
Душе осточертела
Сплошная оболочка
С ушами и глазами
Величиной в пятак
И кожей - шрам на шраме,
Надетой на костяк.

Летит сквозь роговицу
В небесную криницу,
На ледяную спицу,
На птичью колесницу
И слышит сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.

Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки, -
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?

И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,
Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.

Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.

1961

Михаил Ларионович Михайлов ПРОЩАНИЕ ГЕКТОРА

Андромаха
О Гектор, супруг мой, ужели меня ты покинешь?
Пойдёшь ли туда, где Ахилл беспощадной рукою
Приносит кровавые жертвы Патроклу? Кто будет
Малютку учить твоего покоряться бессмертным
И дротик метать? О мой Гектор, что станется с нами,
Когда ты потонешь в пучине туманного Орка?
Гектор
Не плачь, дорогая супруга! отри свои слёзы!
В груди моей мщенье кипит врагам за отчизну…
Рука моя будет защитой родного Пергама;
И если паду я — паду за пенатов отцовских;
И к Стиксу сойду как защитник твердынь илионских!
Андромаха
Увы! не внимать мне бряцанью доспехов супруга!
Твой меч сиротеющий ржавчина съест, и с тобою
Погибнет навеки могучее племя Приама!
Сойдёшь ты туда, где и дня не бывало от века,
Где волны Коцита рыдают и стонут в пустыне…
О Гектор, супруг мой, любовь твоя в Лете потонет!
Гектор
Потонут в ней все мои страсти, порывы и думы —
Любовь не погибнет в холодной пучине забвенья.
Но, слышишь?.. уж варвар примчался к стенам Илиона!
Мечом опояшь меня!.. Плач свой оставь ты и веруй:
Любовь моя вечная в Лете погибнуть не может!
___________________________________

И.Гете.

ЛЕСНОЙ ЦАРЬ

(перевод В. А. Жуковского)



Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.

"Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?" -
"Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой". -
"О нет, то белеет туман над водой".

"Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои".

"Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит". -
"О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы".

"Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять".

"Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей". -
"О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне".

"Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой". -
"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".

Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал...
В руках его мертвый младенец лежал.

1818 г.

ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН

Прометей

Перевод с английского Владимира Луговского

1
Титан! На наш земной удел,
На нашу скорбную юдоль,
На человеческую боль
Ты без презрения глядел;
Но что в награду получил?
Страданье, напряженье сил
Да коршуна, что без конца
Терзает печень гордеца,
Скалу, цепей печальный звук,
Удушливое бремя мук
Да стон, что в сердце погребен,
Тобой подавленный, затих,
Чтобы о горестях твоих
Богам не смог поведать он.

2
Титан! Ты знал, что значит бой
Отваги с мукой... ты силен,
Ты пытками не устрашен,
Но скован яростной судьбой.
Всесильный Рок - глухой тиран,
Вселенской злобой обуян,
Творя на радость небесам
То, что разрушить может сам,
Себя от смерти отрешил,
Бессмертья даром наделил.
Ты принял горький дар, как честь,
И Громовержец от тебя
Добиться лишь угрозы смог;
Так был наказан гордый бог!
Свои страданья возлюбя,
Ты не хотел ему прочесть
Его судьбу - но приговор
Открыл ему твой гордый взор.
И он постиг твое безмолвье,
И задрожали стены молний...

3
Ты добр - в том твой небесный грех
Иль преступленье: ты хотел
Несчастьям положить предел,
Чтоб разум осчастливил всех!
Разрушил Рок твои мечты,
Но в том, что не смирился ты, -
Пример для всех людских сердец;
В том, чем была твоя свобода,
Сокрыт величья образец
Для человеческого рода!
Ты символ силы, полубог,
Ты озарил для смертных путь,-
Жизнь человека - светлый ток,
Бегущий, отметая путь,
Отчасти может человек
Своих часов предвидеть бег;
Бесцельное существованье,
Сопротивленье, прозябанье...
Но не изменится душа,
Бессмертной твердостью дыша,
И чувство, что умеет вдруг
В глубинах самых горьких мук
Себе награду обретать,
Торжествовать и презирать
И Смерть в Победу обращать.

Диодати, июль 1816

Владимир Высоцкий ПРО НЕЧИСТУЮ СИЛУ

- Я баба-Яга, вот и вся недолга.
Я езжу в немазаной ступе.
Я к русскому духу не очень строга.
Люблю его сваренным в супе.

Ох, надоело по лесу летать,
Я зелье переварила.
Ой, что-то стала совсем изменять
Наша нечистая сила...

- Привет, добрый день! Я - оборотень,
Неловко вчера обернулся:
Хотел превратиться в дырявый плетень,
Да вот посередке запнулся.

Кто я теперь, самому не понять,
Эк меня, братцы, скревило.
Нет, что-то стала нам всем изменять
Наша нечистая сила...

- Я старый больной озорной водяной,
Но мне надоела квартира,
Лежу под корягой, простуженный, злой,
А в омуте мокро и сыро.

Вижу намедни - утопленник. Хвать -
А он меня пяткой по рылу.
Ой, перестали совсем уважать
Нашу нечистую силу...

- Такие дела: лешачиха со зла,
Лешив меня лешевелюры,
Вчера из дупла на мороз прогнала,
У ней с водяным шуры-муры.

Со свету стали совсем изживать,
Просто-ки сводят в могилу.
Ой, перестали совсем ублажать
Нашу нечистую силу.
___________________________________

Простите все, кому больше нравится перевод В. Жуковского

Фридрих Шиллер

«Ивиковы журавли»


Баллада

К Коринфу, где во время оно
Справляли праздник Посейдона,
На состязание певцов
Шёл кроткий Ивик, друг богов.
Владея даром песнопенья,
Оставив Регий вдалеке,
Он шёл, исполнен вдохновенья,
С дорожным посохом в руке.

Уже его пленяет взоры
Акрокоринф, венчая горы,
И в Посейдонов лес густой
Он входит с трепетной душой.
Здесь всюду сумрак молчаливый,
Лишь в небе стая журавлей
Вослед певцу на юг счастливый
Станицей тянется своей.

«О птицы, будьте мне друзьями!
Делил я путь далёкий с вами,
Был добрым знамением дан
Мне ваш летучий караван.
Теперь равны мы на чужбине, —
Явившись издали сюда,
Мы о приюте молим ныне,
Чтоб не постигла нас беда!»

И бодрым шагом вглубь дубравы
Спешит певец, достойный славы,
Но, притаившиеся тут,
Его убийцы стерегут.
Он борется, но два злодея
Разят его со всех сторон:
Искусно лирою владея,
Был неискусен в битве он.

К богам и к людям он взывает,
Но стон его не достигает
Ушей спасителя: в глуши
Не отыскать живой души.
«И так погибну я, сражённый,
И навсегда останусь нем,
Ничьей рукой не отомщённый
И не оплаканный никем!»

И пал он ниц, и пред кончиной
Услышал ропот журавлиный,
И громкий крик и трепет крыл
В далёком небе различил.
«Лишь вы меня, родные птицы,
В чужом не бросили краю!
Откройте ж людям, кто убийцы,
Услышьте жалобу мою!»

И труп был найден обнажённый,
И лик страдальца, искажённый
Печатью ужаса и мук,
Узнал в Коринфе старый друг.
«О, как безгласным и суровым
Тебя мне встретить тяжело!
Не я ли мнил венком сосновым
Венчать любимое чело?»

Молва про злое это дело
Мгновенно праздник облетела,
И поразились все сердца
Ужасной гибели певца.
И люди кинулись к пританам,
Немедля требуя от них
Над песнопевцем бездыханным
Казнить преступников самих.

Но где они? В толпе несметной
Кто след укажет незаметный?
Среди собравшихся людей
Где укрывается злодей?
И кто он, этот враг опасный, —
Завистник злой иль жадный тать?
Один лишь Гелиос прекрасный
Об этом может рассказать.

Быть может, наглыми шагами
Теперь идёт он меж рядами
И, невзирая на народ,
Преступных дел вкушает плод.
Быть может, на пороге храма
Он здесь упорно лжёт богам
Или с толпой людей упрямо
Спешит к театру, бросив храм.

Треща подпорами строенья,
Перед началом представленья
Скамья к скамье, над рядом ряд,
В театре эллины сидят.
Глухо шумящие, как волны,
От гула множества людей,
Вплоть до небес, движенья полны,
Изгибы тянутся скамей.

Кто здесь сочтёт мужей Фокиды,
Прибрежных жителей Авлиды,
Гостей из Спарты и Афин?
Они явились из долин,
Они спустились с гор окрестных,
Приплыли с дальних островов
И внемлют хору неизвестных,
Непостижимых голосов.

Вот перед ними тесным кругом
Из подземелья друг за другом,
Чтоб древний выполнить обряд,
Выходит теней длинный ряд.
Земные жёны так не ходят,
Не здесь родные их края;
Их очертания уводят
За грань земного бытия.

Их руки тощие трепещут,
Мрачно-багровым жаром плещут
Их факелы, и бледен вид
Их обескровленных ланит.
И, к привиденьям безобидны,
Вокруг чела их, средь кудрей
Клубятся змеи и ехидны
В свирепой алчности своей.

И гимн торжественно согласный
Звучит мелодией ужасной
И сети пагубных тенет
Вкруг злодеяния плетёт.
Смущая дух, волнуя разум,
Эринний слышится напев,
И в страхе зрители, и разом
Смолкают лиры, онемев.

«Хвала тому, кто, чист душою,
Вины не знает за собою!
Без опасений и забот
Дорогой жизни он идёт.
Но горе тем, кто злое дело
Творит украдкой тут и там!
Исчадья ночи, мчимся смело
Мы вслед за ними по пятам.

Куда б ни бросились убийцы, —
Быстрокрылатые, как птицы,
Мы их, когда настанет срок,
Петлёй аркана валим с ног.
Не слыша горестных молений,
Мы гоним грешников в Аид
И даже в тёмном царстве теней
Хватаем тех, кто не добит».

И так зловещим хороводом
Они поют перед народом,
И, чуя близость божества,
Народ вникает в их слова.
И тишина вокруг ложится,
И в этой мёртвой тишине
Смолкает теней вереница
И исчезает в глубине.

Ещё меж правдой и обманом
Блуждает мысль в сомненье странном,
Но сердце, ужасом полно,
Незримой властью смущено.
Ясна лишь сердцу человека,
Но скрытая при свете дня,
Клубок судьбы она от века
Плетёт, преступников казня.

И вдруг услышали все гости,
Как кто-то вскрикнул на помосте:
«Взгляни на небо, Тимофей,
Накликал Ивик журавлей!»
И небо вдруг покрылось мглою,
И над театром сквозь туман
Промчался низко над землёю
Пернатых грозный караван.

«Что? Ивик, он сказал?» И снова
Амфитеатр гудит сурово,
И, поднимаясь, весь народ
Из уст в уста передаёт:
«Наш бедный Ивик, брат невинный,
Кого убил презренный тать!
При виде стаи журавлиной
Что этот гость хотел сказать?»

И вдруг, как молния, средь гула
В сердцах догадка промелькнула,
И в ужасе народ твердит:
«Свершилось мщенье Эвменид!
Убийца кроткого поэта
Себя нам выдал самого!
К суду того, кто молвил это,
И с ним — приспешника его!»

И так всего одно лишь слово
Убийцу уличило злого,
И два злодея, смущены,
Не отрекались от вины.
И тут же, схваченные вместе
И усмирённые с трудом,
Добыча праведная мести, —
Они предстали пред судом.


Перевод: Н. Заболоцкого

Александр Пушкин РАССУДОК И ЛЮБОВЬ

Младой Дафнис, гоняясь за Доридой,
«Постой, — кричал, — прелестная! постой,
Скажи: „Люблю“ — и бегать за тобой
Не стану я — клянуся в том Кипридой!»
«Молчи, молчи!» — Рассудок говорил.
А плут Эрот: «Скажи: ты сердцу мил!»
«Ты сердцу мил!» — пастушка повторила,
И их сердца огнем любви зажглись,
И пал к ногам красавицы Дафнис,
И страстный взор Дорида потупила.
«Беги, беги!» — Рассудок ей твердил,
А плут Эрот: «Останься!» — говорил.
Осталася — и трепетной рукою
Взял руку ей счастливый пастушок.
«Взгляни, — сказал, — с подругой голубок
Там обнялись под тенью лип густою!»
«Беги! беги!» — Рассудок повторил,
«Учись от них!» — Эрот ей говорил.
И нежная улыбка пробежала
Красавицы на пламенных устах,
И вот она с томлением в глазах
К любезному в объятия упала…
«Будь счастлива!» — Эрот ей прошептал.
Рассудок что ж? Рассудок уж молчал.

Пушкин Александр, 1814 год
___________________________________

Языков Н. М.

Муза


иллюстрация (с) Фэн-Чан Цзян

Богиня струн пережила
Богов и грома и булата;
Она прекрасных рук в оковы не дала
Векам тиранства и разврата.

Они пришли; повсюду смерть и брань,
В венце раскованная сила;
Ее бессовестная длань
Алтарь изящного разбила;

Но с праха рушенных громад,
Из тишины опустошенья,
Восстал — величествен и млад —
Бессмертный ангел вдохновенья.
___________________________________