Туманы острова Кэррис

Идя улочками небольшого городка, Барри видел, как жители готовятся к празднику. Самайн. Безвременье. Когда с веселыми плясками и безумными выходками люди стараются забыть, что они одиноки в этом мире. И как ни бежишь к теплым очагам, ни ищешь приюта и поддержки в кругу друзей, но всегда ты будешь беззащитным перед дикой охотой дивного народца.

Он никогда не хотел идти на то место, но каждый год вот уже почти 30 лет он вновь и вновь приходил сюда. К обрыву, с которого свалился в ночь тумана, и откуда верный приятель больше не вернулся. Как они были уверены в себе и друг в друге, когда стуча зубами от холода, вылезали в промозглую ночь через окно, боясь, что отцы поймают и оборвут уши. Они были храбры, когда пробирались в молочном тумане, подталкивали друг друга под бока, уверяя, что им вот нисколечко не страшно. Но как они оказались на скалах? Он не мог вспомнить. Только надрывный вой ветра стоял в ушах, да собственный отчаянный крик.

Он замкнулся в себе с той поры, потерял юношескую порывистость и веру в чудо. Лежа на вытяжке, поклялся, что уедет с острова, но длительное восстановление не позволили ему быстро это сделать, а потом началась война. Нога срослась неправильно, появилась хромота и в армию его не взяли даже в хозяйственную службу. Отец так и не принял его калекой, стыдился его никчемности, но работу дал, и постепенно смирился с его положением.

Барри постоял еще немного, наблюдая, как внизу море накатывает на камни и с шипением отступает. Пора бы принять факт, что ему не удастся разгадать загадку той ночи, которая разделила его жизнь пополам. Нужно было отправляться на причал, ведь ходит он медленно и дорога займет много времени.

В городке он чуть не столкнулся с молодой девицей, но вовремя посторонился и, слегка кивнув, буркнул "Мисс".
Барри никак не мог вспомнить как ее зовут, хотя она казалась знакомой. Лицо выглядело растерянным, но это было не его дело и мужчина уступил ей дорогу, давая возможность пройти.

овая первая осенняя прохлада ощущалась каждым жителем города и предзнаменовала наступление еще более суровой погоды. Тонкие женские пальцы в перчатках все равно ощущали легкое покалывание от ледяного северного ветра. В противовес разыгравшейся за окном ветреной погоде - в лавке было тепло, настолько, что Гвен расстегнула несколько пуговиц надетого на ней теплого шерстяного клетчатого пальто.
- Надеюсь,  не отвлекаю? - зоркий взгляд серо-зеленых глаз проследил за движениями мисс Грант, но затем так же скоро переключил внимание на изобилие витрин магазина. - Солнце действительно балует сегодня, несмотря на порывы холодного ветра, - улыбаясь, кивнула в ответ Гвен, подтверждая слова собеседницы легким кивком.
В этот день и вправду ожидается приток новых гостей в Уистен. Хорошо это или плохо - Гвендолин не знала: быть может новые лица изменят привычный уклад жизни маленького городка, а может такие изменения как раз, время от времени, и нужны Уинсену.
- Пару путеводителей точно удастся продать, - ободряюще молвила блондинка, ведь прекрасно понимала - каждая возможность заработать ценна для провинциальной местности. Хотя сама девушка знала путеводитель по Уинсену чуть ли не наизусть.
- На прошлой неделе прошел конкурс для молодых талантов - местные школьники написали несколько статей в газету о Уинсене, - голос Гвен звучал размерено. - Получилось весьма хорошо. Лучшие работы решено наградить. Мисс Грант, найдется ли у Вас что-либо подходящее?

30.10.62 Паром
Туман - отличное отображение жизни Мориса Стюарта. Вроде бы было видно дорогу и правильно задан вектор движения, а потом воздух превращается в миллиарды маленьких висящих капель воды, перекрыв возможность видеть и делать шаги. Туман застелет землю невесомым покрывалом, тягучим, как сгущеное молоко, таким, что не все фонари в состоянии будут в состоянии пробить его своим лучом.
Туман навеет мысли о бегстве. Туда, где можно потеряться и спрятаться хотя бы на время от нависших проблем и себя самого. Тщетная попытка, если подумать. То же самое, что закрыть глаза и уши, перестать видеть и слышать, представить, что окружающий мир исчез. Или ты сам для него стал невидимкой. Как в детстве.
Морис, который всегда шел к победе и знал, чего хочет, не узнает себя и места, которые пытается разглядеть в белом месиве. Впервые здесь. Впервые один.
Не догадывается, что билет на паром, случайный, первый в списке отходящих, чуть ли не станет билетом в один конец, едва ли не покажет, что такое смерть, оставив лишь соленое послевкусие страха за свою жизнь. Морис уже терял одну, тогда, когда услышал, что травма ноги не совместима с занятиями спортом. Это было сродни молнии, точечный огненный удар электричества прямо в цель, единственный и сразу контрольный выстрел. А теперь туман - густой, вязкий и захвативший окружающие пейзажи в плотное кольцо. Оккупант, не знающий пощады, блокирующий все выходы и входы, заполнивший пространство по максимуму, не оставляющий шанса на очередной побег, только теперь обратно, домой. Туда, где, казалось, уже нет ничего, что бы звало и держало, где есть стареющий отец, о котором можно только с трепетом и гордостью в голосе, собака Монстр Джеки, верная и преданная любому тебе, каким бы ты не был.
Морис Стюарт будет рад тому, что поездка станет переосмыслением, вторым шансом, новой точкой отсчета. Останется только сущая мелочь - выбраться из этого проклятого тумана.

Джин слишком рьяно озаботилась своими мыслями и вовремя не заметила возникшего на пути человека.
- Простите, сэр. - приглядевшись она сразу же узнала в нем мистера Маккейна, управляющего вискикурней. Лично они не были представлены друг другу. Но у Джин была хорошая память на лица (к ее глубочайшему сожалению), а его фото иногда мелькали в местной газете.



- Благодарю, мистер Маккейн. - она кивнула в знак признательности. Любопытство не ее черта, но почему этот мужчина выглядит таким отрешенным что ли? Или ей показалось? Это ее не касается. Лучше поскорее найти брата, купить краски и вновь спрятаться под надежной защитой родных стен. Не спросить ли у мистера Маккейна о Джеймсе? Пусть Джин редкий гость на улицах острова, но ее брата в деловых кругах знали все.

- Простите, сэр, еще раз. Я сестра Джеймса Макферсона. Может быть, вы видели его сегодня? Мне бы найти его. - она опустила глаза. Разговорчивость тоже не ее конек, но чего ни сделаешь ради сокращения пребывания на холоде.

Утро 30 октября 1962 года
Дом Доналда Макларена

- Где ты, тварь? Опять бездельничаешь? Выходи, сучка! Найду – хуже будет!
Я тихо сжалась в углу чердака, боясь даже дышать. Если отец найдет мое убежище, мне негде будет укрыться от него, когда он в очередной раз напьется. Только убегать из дома и бродить всю ночь по улицам Уистена и окрестным полям, изображая привидение. А ночи сейчас холодные. К счастью, отец не знал, что я раздобыла запасной ключ от чердака, потому никогда не искал меня здесь.
Напряженно вслушиваясь в доносящиеся снизу звуки, я дождалась момента, когда отец спустился в подпол, быстро сунула тетрадку, в которой записывала свои маленькие рассказики, под ближайший сундук, и, стараясь ступать как можно бесшумней, юркнула за дверь. Быстрый поворот ключа в хорошо смазанной замочной скважине, и холодный металлический штырек укромно спрятался у меня в лифчике. Лучше, чтобы он всегда был при мне.
Прислушиваясь к крикам отца, доносящимся из подвала, я прошмыгнула на кухню и хлопнула дверью черного хода, делая вид, что только сейчас вошла в дом. Меня уже начинало трясти от страха перед предстоящим.
Вряд ли кто-то в Уистене догадывался, в какое чудовище превращался уважаемый член общества Доналд Макларен, стоило ему переступить порог собственного дома. Безукоризненно вежливый с посторонними людьми, он щедро изливал свою злобу на тех, кому не повезло оказаться членами его немногочисленного семейства, то есть на нас с матерью.
Сколько раз я мечтала сесть на паром и сбежать с этого проклятого острова. Куда угодно, лишь бы подальше от Доналда Макларена. В Эдинбург, например. Я умела делать любую работу по дому, вполне могла наняться хоть в уборщицы, хоть в работницы, хоть в горничные. Но тогда уже ничто и никто не помешал бы ему мучать и избивать мою мать. Маида Макларен давно уже была полностью подавлена дьявольской волей своего мужа. Все удары она принимала как должное, будто и правда заслужила такое обращение.
Меня он хотя бы не сумел сломать.
- Где шлялась, дрянь? – отец, с бешено выпученными глазами, ввалился в кухню. Если бы взглядом можно было убивать, меня бы сейчас наверняка придавило той ненавистью, которая горела в его глазах.
- Бегала к соседке за новым рецептом пирога, - стараясь, чтобы не дрожали губы, произнесла я как можно спокойнее. В доказательство вытащила из кармана бумажку с заранее записанным рецептом.
Напряженная шея отца чуть расслабилась. Домашнее хозяйство – это то, чем и надлежит заниматься женщине, по его мнению, так что стремление узнать новый рецепт он находил правильным, но контролировать свое желание причинить боль все равно не мог.
- Что-то часто ты повадилась к соседке бегать, - он сгреб мои волосы в ладонь и больно потянул. – Жалуешься на то, какой у тебя плохой папочка, сучка? Рассказываешь всем обо мне небылицы?
Я не сводила глаз с его свободной руки, поэтому отреагировала сразу, как только его пальцы дрогнули, чтобы сжаться в кулак.
- У меня вечером репетиция, мне придется переодеваться. Все увидят синяки, - поспешно выпалила я.
Кулак он разжал, но волосы не выпустил.
- На кой черт ты шляешься в этот шлюший театр, где ничему хорошему не учат? Запрещаю!
- Ты сам говорил, что это реклама для твоей пивоварни, - бесцветным голосом ответила я.
- Реклама! – волосы он, наконец-то, отпустил. – Лучшей рекламой пивоварни была бы веселая ладная девка с большими сиськами. А у тебя, дуры, и посмотреть-то не на что, - огрызнулся он, но я видела, что он уже сдался. – Сходи в магазин, купи все, что нужно, к ужину. Мать не сможет пойти, - бросил он, выходя из кухни.
Я прислушалась к удаляющимся шагам, и только убедившись, что он правда ушел, облегченно выдохнула.
Значит, матери уже успел поставить синяк на видном месте, раз не отпускает ее в магазин. Ничего, справлюсь и одна.
Подхватив с лавки сумки и корзинку, я прошла к парадному входу в дом и на миг задержалась перед дверью, старательно изображая на лице беззаботную улыбку. Никто не должен догадаться, что творится в этом доме. Иначе я умру от стыда.
С приклеившейся к лицу улыбкой я вышла на улицу.

Кто-то сказал, что для победы над своими страхами, нужно заглянуть им в лицо. Отличный рецепт! До охерения замечательный! Только ему нужен другой. Как победить свою ненависть. Тоже посмотреть ей в лицо? Ладно… Итак, он стоит посреди паба, пялится по сторонам и ни черта не ощущает себя победителем. Ненависть становится только сильнее. Те, кто утверждает, что нашли в ней силу и смысл жизни, что она помогла им всего добиться – лжецы. Хитрые расчетливые лжецы.
Ненависть – это кислота. А кислота может лишь разъедать и уничтожать, причиняя адскую боль. Никакой силы она не дает. Никому. Это он знает точно. Вся его жизнь пропитана кислотой. Кажется, он даже рожден в ненависти. Мать ненавидела отца. Ее ненавидели все «любящие родственники». Он – плод насилия. Ежедневного физического и морального насилия отца над матерью. На него смотрели либо с презрением, либо с ужасом. Зависело от того, что он умудрялся натворить.
Что из этого должно было сделать его сильнее? Что могло помочь обрести смысл жизни? Точно не ненависть.
Силу дает злость. Ее у него тоже было много. Почти столько, сколько и ненависти. Всю жизнь его разрывали два этих чувства. Иногда накрывало отчаяние. Но побежденное отвращением к самому себе оно быстро убиралось восвояси.
— Снаружи все готово, мистер О'Рейд.
Черт! Доунан даже не услышал чужих шагов. На пороге стояла Эвелин, местная девушка, которую пришлось нанять, чтобы быстрее управиться с пабом. Она была почти такой же бесцветной, как и всё на Кэррисе. Иногда казалось, что остров и его жители – всего лишь причудливое сочетание серого, зеленого и коричневого цветов и их оттенков.
— Что именно?
Его вопрос поставил ее в тупик. Девица покраснела!
— М-мы развесили ф-фонари… И те… ч-черепа…
Она даже заикаться начала от страха. Наверное, все дело в черепах животных, которыми украшен паб. Судя по всему, Эвелин они пугали. Решив больше не мучить девчонку, Доунан шагнул к выходу. Пришлось подтолкнуть ее – Эвелин застыла каменной статуей и пялилась ему за спину. В какой-то момент Доунану показалось, что он смотрит на надгробие со скорбящей над умершим девой. Почти вытолкав Эвелин из паба, Доунан вышел следом. Что ж, работа действительно завершена. На заборе и вогнутых в землю шестах висели старые железные фонари. На некоторых из них были вырезаны фигурки кошек, ворон и сов. Новая задумка городской администрации, чтобы сохранить дух праздника. У Доунана о Самайне были свои представления. Он проверил надежно ли рабочие прикрепили два тяжелых лошадиных черепа над дверьми. Оставшись довольным работой, Доунан вытащил из кармана несколько купюр и вручил Эвелин.
— Это отдашь парням. – Она кивнула и спрятала деньги в кармашке.
Доунан отсчитал еще столько же и вложил в ладонь девушки:
— А это оставишь себе.
Сначала ее глаза забавно расширились, как у совы. Но затем ладонь сжалась в кулак, будто Эвелин боялась, что деньги у нее отберут. Доунан хмыкнул.
— Спасибо! – Девица отвернулась, встряхнув черными кудрями. Юбка забавно взвилась колоколом вокруг ее ног.
Доунан и моргнуть не успел, как ее след уже простыл. Стремилась убраться отсюда подальше? Или боялась, что он передумает и отберет деньги? За пару хрустящих купюр здесь готовы были сделать всё, что угодно…
Доунан покачал головой. Люди не меняются. С начала времен им нужны лишь власть, деньги и секс. Обладаешь хоть чем-то из этого – и ты король. Владеешь всем – ты почти бог.
Поправив пучок сухих трав, висящий на двери, Доунан вернулся в паб. Внутри было сумрачно, и почему-то до сих пор пахло пылью и немного полиролью. На барной стойке примостилась огромная коробка со старыми вещами. Доунан как раз начал ее разбирать, когда пришла Эвелин. Коробку он обнаружил на чердаке паба. Какой-то сердобольный родственничек свалил туда весь хлам, собранный дедом. Хорошо хоть не выкинули. Все-таки дед и мать были единственными, кто его любил. Своеобразно, но любили. Настолько, насколько его можно любить.
Сначала он хотел разобрать коробку дома, но потом решил, что, кое-какие вещи вполне можно использовать для украшения паба к празднику. Доунан не смог сдержать улыбку. Если он не ошибался, то у деда была пара вещиц, которые подошли бы, как нельзя кстати.
Доунан вытащил несколько фотографий в старых рамках. Ратуша, и на ее фоне три серьезных незнакомых ему парня. Вид на океан. Юная девушка с ребенком на руках возле паба. Доунан присмотрелся. Знакомые черты лица. Это же его мать! Такой он не видел ее никогда – счастливая и улыбающаяся. А ребенок, должно быть, он. Доунан убрал снимок. Внутри все сжалось от злости. Ладно, с этим он разберется потом. Подавив желание, швырнуть коробку в стену, Доунан сжал руки в кулаки. Нужно думать о другом. Он почти заставил себя вытащить странную почерневшую от времени деревяшку. Что это он понял далеко не сразу. Искусно вырезанные кельтские узоры напоминали почему-то о детстве. Доунан задумался. Конечно! Это же корма корабля, вырезанного стариком Робертсоном. Когда-то кораблик был невероятно красивым. Доунану он приглянулся сразу. Но и Джо Флеминг дураком не был. Он тоже захотел именно эту лодочку. Они тогда жутко подрались, расквасив в кровь носы друг друга. Ни один не хотел уступать. В результате корабль оказался сломан и покрыт бурыми пятнами их крови. Решив, что дружба важнее, они доломали корабль. Флеминг забрал нос, Доунану досталась корма.
Он провел пальцем по чуточку шершавому темному боку. Кровь впиталась в дерево, став частью корабля. Он не знал, кому она принадлежала. Может, обоим? Водрузив обломок на полку со спиртным, Доунан вернулся к стойке. Взгляд помимо воли снова упал на фотографию матери. Вытащив из ящика с инструментами молоток и коробку с гвоздями, Доунан шагнул к одной из стен. Он тоже попытается взглянуть в лицо своей ненависти. Приставив кончик гвоздя к зазору в кладке, Доунан несколько раз ударил по шляпке. Неожиданно один из кирпичей немного выскользнул вперед. Словно до этого был не очень хорошо закреплен. Ему понадобилось минут двадцать, чтобы вытащить шесть кирпичей. В стене оказался небольшой тайник. Доунан вытащил завернутую в ткань прямоугольную шкатулку. Внутри лежал альбом с фотографиями и пухлая записная книжка. Доунан раскрыл альбом. На пол с глухим хлопком плюхнулся пожелтевший конверт. Он поднял письмо. Почерком деда было выведено его имя. Доунан вытащил пухлую пачку исписанных страниц. «Дорогой мой внук… Надеюсь, ты уже в том возрасте, когда понимаешь… Согласен, принять мой выбор сложно… Возможно, ты никогда и не примешь… Твоя мать… Я должен был… Я проявил трусость, отпустив ее с ним… Она сама пошла на это… А у меня не хватило решимости остановить ее… Ценой стала власть, которую обрела наша семья… Которую обрел ты…» Доунан читал письмо снова и снова. Пять раз. Десять. Одиннадцать. Он читал, пока черные строчки не въелись в мозг.
Нет, ненависть не придает сил. Она убивает. И ему осталось немного…

Точно, она была похожа на Джея. Иссиня-черные волосы и бледная кожа. И заметно волновалась, нервно сжимая пальцы и опуская глаза. А может быть просто замерзла.
Он спохватился, что долго молчит, увлекшись размышлениями.
- Да, мисс Макферсон, я видел как ваш брат заходил в паб. Вероятно он и сейчас там.
Неловко поклонившись, он продолжил свой путь. Неожиданно в голову пришла мысль, что неприлично отправлять незамужнюю девушку в паб. Конечно, сейчас девицы стали более раскрепощенными, но воспитание не позволяло ему так поступить.
Раздражаясь от всей ситуации, он оглянулся на девушку:
- Я загляну туда, проверю там ли ваш брат и передам, что вы его ищете.
И не оглядываясь больше захромал в новом направлении.

Уэйлин притормозил у сувенирной лавки.
- Ну и холод же сегодня, - произнес он, толкнув деревянную дверь, и тут же осекся. Стоя за прилавком, Энджела Грант с улыбкой обслуживала покупательницу. Обе девушки обернулись на его голос, и он узнал другую – Гвендолин Форд, журналистка из "Еженедельника Уистена".
- Добрый день! – Он приветливо поздоровался с ними и извлек из почтовой сумки письмо. – Мисс Грант, вам письмо. Должно быть, заказ из Эдинбурга?..
Это был вопрос, не требующий ответа, и Уэйлин вручил ей письмо и попросил расписаться в специальном журнале.
- Благодарю. – Журнал исчез в сумке. – Удачного дня, леди!
Только отъехав от сувенирной лавки на приличное расстояние, Уэйлин вспомнил, что не купил подарок для Лили, десятилетней племянницы. «Зайду после работы», - решил он и покатил к дому Макферсонов. Там он бросил письмо в щель почтового ящика и направился к дому, где проживал Джозеф Флеминг. С ним он часто виделся в библиотеке. Опустив письма в дверную щель, Уэйлин повернул назад, к почтовому отделению.
Он почувствовал, что немного замерз и нуждается в тепле. Сейчас вместо пива он бы с удовольствием выпил чашку горячего чая. В это время года на острове дул особенно холодный, пронизывающий до костей ветер. Пора уже переходить на пальто вместо твидового пиджака, и головной убор не помешает.
У почтового отделения он поставил на стоянку велосипед и открыл массивную, выкрашенную красным цветом дверь.

- Расслабься хоть самую малость, шеф, - отозвался Джо, крепко пожимая сухую, широкую ладонь Кеннета. – Я чуть не расшиб лоб о твой хлам, просто пытаясь войти в кабинет, а ты уже заподозрил меня в бандитском налете.

- День прошел и ладно, - тихо пробормотал Джо, с недоверием косясь на плитку шоколада, предложенную шефом в качестве закуски к виски. - Ну и шутки у тебя, шеф, – кивнул на сладость и поморщился. – Закусывать виски шоколадом? Смешно, ха-ха. Если больше ничего нет, то и не надо, будем пить чистый. Или – вот, - он выудил из кармана куртки початую пачку галет и положил ее на стол рядом с плиткой шоколада.

Джо отхлебнул из стакана и задумался.
- Дети воспринимают все, как игру. Для них это не больше, чем страшилки и повод разгуляться фантазии. А вот их родители заметно напряжены. Конечно, ждут. Опасаются. Ты же в курсе, что указом директора школы с завтрашнего дня уроки отменены до третьего ноября? Официально - это короткие каникулы на время Самайна, как дань традиции предков. А на самом деле меры предосторожности, конечно.

Крутя в руке стакан с янтарной жидкостью, Джозеф разглядывал фотографии.
- Я бы сказал, что знак не вырезан, а… - он прищурился, - скорее, будто выбит. Знаешь, как оттиск. Надо было хорошо впечатать чем-то в дерево, чтобы так получилось. И, вроде, контуры у рисунка слегка опалены? Или так кажется? Лодка довольно сильно покалечена, толком не понять.
Он взглянул на вторую фотографию.
- Здесь тоже, словно клеймо на камне. Символ похож на первый, но все же отличается, как одно слово, но написанное разным почерком.

- Да, происхождение рисунка явно кельтское, - согласился Джо, - но мне трудно сказать, что именно означают символы. Это не традиционные кресты, спирали или изображения животных. Все эти завитки и петли… Они как запутанный лабиринт, и в каждом таком лабиринте заложено свое значение. Зайди в сувенирную лавочку, Кен, и посмотри. Там продаются обереги. Это, конечно, безделушки, но на них узоры редко повторяются, в каждом есть что-то уникальное, и каждый несет особенный смысл. Что касается мистики...
Джозеф залпом допил оставшийся в стакане виски.
- Ты в самом деле готов поверить во вмешательство чего-то сверхъестественного, Кен? – прохрипел он, когда солидный глоток огненной жидкости обжег ему горло. – В наших местах, конечно, верят во всякое такое, но… Мне трудно подобное представить. Может, это какой-то не пойманный серийный убийца? "Туманный маньяк" и его подражатели?
Джо посмотрел на собутыльника – лицо Кена просто закаменело. Шеф загружен по самую маковку.
- Эй, суперинтендант, ты задумался о худшем раскладе? Я не ошибаюсь?

29.10.1962

Новая миссия. Новый город. Новые знакомства. Я люблю свою работу, ведь она никогда не позволяет мне скучать. Врожденное любопытство и настоящий азарт подгоняют к поставленной цели, а смелость и решительность на грани с безумием делают каждую из операций особенно незабываемой. Не в количестве оружия или же боевых навыков мое главное превосходство - хотя и в этом мне нет равных, - а в уме. Не искать, а оказаться рядом и сделать так, чтобы объект сам пришел к тебе - вот мой принцип.
Взгляд снова опускается на стол, где пару часов назад лежало досье. Сейчас от него остался только пепел в камине, но написанные там слова остались в памяти:

Изабель Гарсализ
26 лет
родилась 11 мая 1936 года
Отец - Рафаэль Гарсализ
Мать - Даниэлла Гарсализ
Цвет волос - “светло-русый”
Цвет глаз - “зеленый”

И ниже - фото девушки с изящной фигуркой и длинными волосами цвета поспевающих колосьев пшеницы. Густые пряди впитали в себя солнечные лучи и словно сами стали небесным светилом. Не совру, если скажу, что данную особу Господь своими дарами совсем не обделил. Сознание сразу рисует высокую грудь, осиную талию и крутые бедра, к которым не грех пристроиться сзади.
Не думаю, что в отдаленном городке Уинстон будет много женщин с подобным цветом волос и фигурой, а потому спрятаться от меня милой Изабель не удастся. Я не питаю иллюзий, что все пройдет гладко и легко, информация о том, что Гарсализ завербована нашими сразу после колледжа, говорит о незаурядности моего противника. А уж факт, что две группы, направленные за девушкой, вернулись ни с чем, добавляет желания познакомиться поближе.

Опасна.

Одно слово. Ни перечисления личностных характеристик, ни сухих фактов о пройденной спецподготовке. Ничего, что может навести на мысли о том, что скрывается за миловидным личиком. И пусть на предоставленном разведкой фото Изабель заснята сбоку и в солнцезащитных очках, мое воображение дорисовывает все необходимое: зелень глаз и едва заметную усмешку на пухлых губах - соблазнительное сочетание ангельской внешности и внутренней силы. Но тем интереснее.
- Поиграем? - проговариваю негромко вслух, предвкушая встречу с незнакомкой.
Пока ходы Изабель для меня - лишь запутанная вереница действий. Да, захолустный Кэррис, как ничто иное, подходит для передачи информации КГБ: малонаселенный остров на границе с Шотландией в канун праздника, когда увеличением количества приезжих никого не удивишь. К тому же, передаваемые из уст в уста слухи о чертовщине, происходящей здесь каждые десять лет, дают возможность объяснить все “случайные” смерти мистическим туманом и оставить скрытым лик настоящего убийцы.
Просыпается сожаление, что любимый Aston Martin DB4 пришлось оставить на “большой земле”. Привлечь к себе внимание, будучи на черном автомобиле с откидным верхом, намного проще, ведь все женщины от мала до велика мечтают о “принце на белом коне”. И пусть принц таковым совсем не является, а его конь - всего лишь творение рук человеческих, попытать удачи в любви и выбраться из островного заточения захотела бы, по крайней мере, каждая вторая. А та, которую ищу, была бы приятным исключением. Но иначе, как паромом, на Кэррис мне не добраться, а потому планы о приезде на остров в роли богача в поисках невесты приходится отбросить.
Достаю из бумажника свои документы, проверяя все ли в порядке, и еле слышно проговариваю вслух:
- Дерек Смит, отставной военный, от которого, не дождавшись завершения экспедиции, ушла жена. Куча наград и пустота в сердце.

29 октября 1962 года
Как и другие жители Уистена, Эдана была немного суеверной. Особенно в эти дни. Не только потому, что наступил канун Самайна, но и из-за того, что вместе с праздником приблизилась очередная годовщина смерти Линси. Она давно уже не оплакивала мужа, прекрасно осознавая, что жизнь продолжается, несмотря ни на что, а впереди еще много доброго. Но каждый год в это время невольно окуналась в воспоминания.
Вот и сегодня с раннего утра перед работой отправилась на берег, к месту, куда прибило их баржу в тот сумасшедший день.
Она плохо помнила, в какой момент испортилась погода. Внезапно стало так темно, словно наступила ночь. Но заглянувший в каюту Линси выглядел спокойно – и Эдана тоже успокоилась.
Послышались раскаты грома.
– Пойду, закрою окна. Похоже, надвигается буря. А ты побудь здесь, дождись меня. И не высовывайся – того и гляди, ливанет дождь. Я запру дверь, чтобы ее не сорвало от ветра.
В словах мужа не было ничего необычного или пугающего. Она прилегла отдохнуть – утро выдалось ранним, и сама не заметила, как задремала, а проснулась от доносящегося снаружи страшного шума. Баржа дрожала так, будто вот-вот должна была развалиться на кусочки. Эдана распахнула иллюминатор на корме и закричала, стараясь побороть страх:
– Линси!
В следующий момент баржа накренилась, ее закачало со страшной силой, мебель и вещи покатились по полу. Что-то захрустело. Дернув дверь в безуспешной попытке открыть, она вернулась к окну и снова закричала, в надежде услышать в ответ голос мужа, и только тогда увидела его. Но не на палубе.
Линси, изо всех сил взмахивая руками, взбирался на одну огромную волну и исчезал под следующей. Он был отличным пловцом и какое-то время мог сопротивляться, но это мало утешало. Его уносило в открытое море, и вскоре вдалеке можно было разглядеть лишь точку, появляющуюся на поверхности и исчезающую под нахлынувшей волной. Появляющуюся и исчезающую до тех пор, пока она не потеряла ее из виду.
Она завопила, но голос утонул в порывах ветра. А потом наступила темнота.
Когда Эдана пришла в себя, все было кончено. Буря стихла, пощадив маленькое суденышко, на котором она оказалась заперта. Рабочие в порту, хорошо знавшие Линси, обшарили весь берег, но тело ее мужа так и не нашли. Море, которое он так любил и с которым был на «ты», стало его последним пристанищем.
Теперь, по прошествии нескольких лет, вспоминать о случившемся получалось уже почти спокойно. Почти – потому что размышлять о смерти всегда нелегко, если это касается твоих близких. Но жизнь продолжалась, и боль, поначалу невыносимая, постепенно стихала, оставляя лишь горький осадок где-то в самой глубине души. Глядя на темнеющую воду, Эдана прошептала: «Покойся с миром!» Пусть он и не услышит, но ей хотелось верить в то, что Линси действительно обрел покой.
А теперь пора отправляться на работу. С утра в «Рисковом моряке» почти никого не бывало. Но скоро прибудет паром, и таверна наполнится посетителями. Поэтому задерживаться никак нельзя.

10. 28. 1962

Городок Уистен.

В это время года в Шотландии всегда промозгло, а из-за близости моря холод ещё больше пробирает до костей. Куда лучше было остаться в Лондоне. Но нет, мне приспичило именно в это время явиться на остров Кэррис. Легенды, ходившие об этом месте, только добавляли интриги. А я любила загадки. С самого детства любила разгадывать головоломки.
Причал на острове оказался довольно большим, как и улица, по которой я благополучно дошла до отеля “Королевский гусь”. Названия, конечно, в этом городке не поражали фантазию, кроме как одним вопросом - почему. Но очень хорошо, что была хотя бы гостиница, потому как искать себе пристанище тем холодным вечером мне совсем не хотелось. Повезло, что я озаботилась раньше, позвонила в этот “гусь” и забронировала номер. От знакомых слышала, что в канун Самайна не найти свободных мест от наплыва туристов. Каждый второй мечтал пощекотать себе нервы, а уж в такую дату, как десять лет со дня “больших туманов”, желающих нашлось бы ещё больше.
Я не боялась потустороннего, не верила просто во все сверхъестественное. Жизнь научила меня, что есть лишь реальность, которую можно увидеть или потрогать.
Ну пропадают люди, мало ли, что там бывает, если сильный туман: и в море могли падать, и под колесами оказаться.
Как бы там ни было, теперь у меня появилась возможность самой узнать, так ли правдивы страшилки. Да и совместить приятное с полезным, если отдых от работы можно было таковым считать в том холодном месте.
Открыла дверь и оказалась в теплом помещении отеля, так что разница от контраста температур заставила содрогнуться. Молодой человек понимающе улыбнулся, рассматривая меня из-за стойки регистрации.
“Ну ещё бы, им подобная погода привычна.”
Радовало только отсутствие багажа. Всё, что мне нужно было, уместилось в небольшую дорожную сумку. Ну, а что? Приехал, два дня и уехал. Я никогда не была шмоточницей, предпочитая практичную одежду модной, хотя если получалось сочетать, то подобное становилось фаворитом гардероба. Вот и сейчас на мне были любимые сапоги и теплое, с меховой оторочкой, пальто из настоящей шерсти, а под ним - платье, как уступка девичьим слабостям. Легкая вязка мягко облегала тело, даря комфорт и наслаждение.
“Ещё бы ветер был не такой пронизывающий.”
- Добрый вечер, мисс, - улыбка портье вызвала легкий укол зависти, сменившейся раздражением, словно он надо мной смеется, но после я решила, что это мне кажется. Достав паспорт и кошелек с деньгами, поспешила представится.
- Давина Кэмпбэлл, - и стала ждать, пока молодой человек проверял книгу регистрации. - У меня бронь на номер 106.
- Да, мисс Кэмпбэлл. Вижу, номер в отеле забронирован до 1 ноября. С вас двадцать пять фунтов.
Достала свои купюры и, рассматривая стодолларовые банкноты, осознавала, что даже будь в этом месте банк, мне их вряд ли поменяли бы. А так как мне не попалось ни одного, то тем хуже. Залог-то я внесла в фунтах-стерлингах, а вот с собой у меня только валюта.
- Доллары принимаете? - положила сотку на гладкую поверхность стойки.
- Да, мисс, - я видела, как глаза паренька загорелись при виде подобной купюры. - Из расчета 1 фунт - 4 доллара.
Прикинула, что парень заломил цену и наверняка потом обменяет их куда дешевле, но выбирать мне не приходилось. Я оставила деньги на стойке, забрала ключ и поднялась в свой номер.
Сняв пальто и разложив свои немногочисленные вещи, зашла в ванную комнату. Только в месте, где нет окон, я могла позволить себе расслабиться. Обхватив себя руками, сползла на пол и перестала бороться с дрожью, не связанной с холодом на улице.

Расслабление за последние годы не было фирменным коньком мистера Робба. Он скорее привык быть рабочим винтом в механизме правоохранительной структуры. Лицо, кроме оттенков пасмурности и задумчивости со смесью холодности, потеряло способность выражать другие человеческие чувства. Пожалуй, сеточка морщин возле глаз и возникающее под ними порой тёмные круги говорили о том, что этот человек привык не высыпаться, и подвластен утомлению, как все люди.
- Если бы тебе заподозрили в бандитском налёте, то ты сейчас прохлаждался на тюремных нарах, пробуя на вкус бесплатные, казенные харчи, - ответил Кеннет, с силой сжимая руку приятеля. Похоже, шеф полиции за годы службы и шутить разучился. – Койко-место у нас всегда найдется. Правда, по крупным праздникам, как Самайн, народу становится больше, и особо не повыберешься себе нары для сна.

- Ты тоже решил пошутить? – не остался в долгу суперинтендант и холодно кивнул на пачку галет. Он сам прекрасно знал, что плитка шоколада – жалкое подобие закуски для виски. Но у него, как всегда не было времени бегать по рынку или продуктовым лавкам. Сегодня мистер Робб наспех пообедал в “Рисковом моряке” и вышел на патрулирование города. – Значит, обойдёмся чистым виски, - подытожил Кен, соглашаясь с гостем.

Слова Джо подтвердили то, что ежедневно докладывали Кеннету про обстановку в городе. Он сам был когда-то безбашенным юнцом и воспринимал эти россказни про гребаный туман, как страшную побасенку.
- Знаю, - сухо прокомментировал Кеннет указ директора школы и нахмурился. – Чем планируешь заняться?
Шеф полиции не единожды успел выругаться за день в адрес долбанного распоряжения директора школы, который нашёл способ переложить ответственность на полицию. По мнению Кеннета проще было бы собрать всех юных шалопаев в одном месте под контролем взрослых. Мистер Робб нашел бы способ выделить пару-тройку полицейских для охраны школы. А так с гуляющими детишками на каникулах хлопот только прибавиться. Похоже, для современных школьников печальная история Уилла Мюррея и Барри Маккейна не служила примером, а могла лишь подогреть юношеский интерес. Не в силах суперинтенданта было приставить к каждому кусту Уистена полицейского. К тому же, Кен сегодня получил повторный отказ на запрос прислать полицейских с “континентальной ” Шотландии для усиления правопорядка в городе.

- Ты прав, Джо, - кивнул в знак согласия Кеннет. – Я тоже это заметил. Несмотря на то, что лодка была сильно покалечена, можно сделать вывод о том, что знак выбивался не в спешке. Преступник знал, что делал.

- Нужно обладать хорошей физической силой, чтобы выбить на камне нечто подобное. При этом символ выведен очень аккуратно, и снова нет намёка на спешку. Возле каждого тела, что нашла полиция за разные туманные годы, обязательно находилось такое непонятное клеймо, - резюмировал задумчиво мистер Робб. – Порой я думаю навестить Дилана Макфарлана. Может, он где-то на выпасе встречал нечто подобное, или как сторожил что-то знает.

- Я выписал из библиотеки пару книг по кельтской мифологии и знакам, - Кен достал из нижнего ящика стола два солидных фолианта и положил их на стол. – Можешь, ты посмотришь или посоветуешь, какую-то конкретную книгу, - мужчина сделал глоток, чувствуя, как с блаженством огненная жидкость бежит по горлу, и посмотрел на Джо исподлобья. - Думаешь, например, мисс Грант расшифрует символы на безделушках, что продается в лавке?
Кеннет Робб встал из-за стола и подошёл к своей карте. Снова тяжелый взгляд упрется в обведённые кружочки. Суперинтендант умолчал о том, что как-то пытался соединить между собой все эти точки, чтобы получить подобие кельтского знака или указание на что-то. То ли Кеннет не так соединял, то ли мысль оказалась вздорным... В итоге он ничего путного не получил.
- Я сделал запрос в Эдинбургский университет одному профессору, специалисту по кельтам, - сказал Кеннет, поворачиваясь на каблуках, и возвращаясь к своему собутыльнику. – По моим расчётам ответ должен прийти с завтрашним паромом. Надеюсь, мистер Райделл как всегда доставит почту оперативно.

- Я готов найти логическое объяснение всей этой чертовщине, - произнёс Кеннет, убирая в стол фотографии. - Мистика твориться чьим-то руками, а не возникает сама собой из воздуха, - Кеннет стал пасмурным. В его глазах сверкнули зловещие огоньки, не предвещая устроителю этих убийств ничего хорошего. - Одному человеку такое не под силу. К тому же, убийца с первой даты преступления сейчас должен быть стариком. Это должна быть группа убийц или последователей. Вот что я сейчас могу сказать.

- О хорошем раскладе есть, кому позаботиться без меня, - процедил сквозь зубы Кеннет, откинувшись на спинку кресла и смотря на Джозефа сквозь янтарную призму виски в стакане. – Просчитать худший расклад и предугадать шаги преступника – это моя задача. Только бы знать с кем имеешь дело: с человеком или с нечто иным. Осталось найти ублюдков.
Кеннет снова чувствовал своё бессилие. Шеф полиции принимал ровно те же меры для создания безопасности, что предпринимали его предшественники. Но всё равно с каждым “туманным” годом кто-то умер или пропадал безвести.

- О, наградить лучших - это замечательная идея! - я похлопала в ладоши. - Но... но совершенно не знаю что предложить. У нас хороший ассортимент сувениров, но это же сувениры на память об Уинстеде и острове Кэррис. А они тут итак живут. Вряд ли ребятам будут интересны путеводители... - я развела руками. - И ребят без памятных сувениров оставить не хочется.
- Мисс Форд, хотя бы в каком направлении искать? Может открытки с видами города? А вы их красиво подпишите? или вот есть расписные тарелочки, все же писали о родном городе, - я переходила от витрины к витрине, показывая то то, то это. - А здесь вот всякие брошки, кулоны и колечки. Наши ремесленники делают очень красивые украшения! Эти вот плетеные шнурочки с узелками и камешками приносит старая миссис Брайон. Знаете, поговаривают, что она ведьма. Но я не верю. Очень милая старушка, которой просто не с кем поговорить. Она часто заходит в лавку, когда хозяйки нет, чтобы та не ворчала, что меня отрывают от работы. Ой, а еще туристы любят башенные кольца и чарстоуны, чаще всего покупают с рунами здоровье, любовь, удача, деньги. Я опять заболталась, да? А хотите чаю?

Есть у меня привычка болтать без умолку. Могу рассказывать про сувениры и город бесконечно. Наверное, поэтому я тут и работаю.


- Добрый! В любую погоду вы на посту, - ну как не улыбнуться милому и симпатичному почтальону? Он ни разу не потерял ни одного письма или посылки. - Это, должно быть, новые открытки.

- Вам тоже всего хорошего, мистер Райделл.

- Мисс Форд, а вы готовы к празднику? Мама и бабушка во всю пекут угощения. Знаете, какую вкусноту они делают? Просто невероятную! А папа уже вырезает тыквы. Он это делает мастерски! А вечером я помогу украсить дом. Если бы не этот туман, я бы пошла на гуляния с подругами. Но родители категорически против, будто я маленькая! А вы верите в духов и волшебство?

Сойдя с парома на пристани Уистена, Илэйн на несколько минут зачарованно оглядывалась: дикое место, этот остров, но прекрасное какой-то нетронутой, первозданной красотой. Фиолетовые горы и холмы вдали, черные скалы, рыжие торфяники, низкие серые облака, цепляющиеся за вершины горной гряды.
А ветер здесь просто неистовый. В тонком пальто, отлично спасающем от осеннего холода в Глазго, на острове Кэррис было очень зябко. Но это повод, чтобы присмотреть здесь что-то теплое, сшитое руками местных мастеров из сотканного здесь же твида. Или связанное из шерсти местных овечек.
От пристани Уистена Илэйн взяла такси. Садиться в эту тарахтевшую и чихавшую развалюшку было страшновато, но что поделать. Девушка узнала, что в городке несколько отелей и вполне неплохих, но селиться ни в одном не захотела. Особенно в том, откуда исчез ее отец.
Наверное, было бы разумней поселиться именно там и попытаться что-то узнать у управляющего и служащих отеля. Но расспросами она привлечет к себе внимание, которого вовсе не хотела, и тогда оставаться там может стать неудобно. Вряд ли местные жители тепло отнесутся к тому, кто повсюду сует свой нос и тревожит неприятное прошлое.
Илэйн решила снять в аренду один из гостевых домиков, расположенных возле местной вискикурни. Уединенное проживание – самое то. Можно и подумать спокойно, и насладиться тишиной и прекрасными видами.
…Гостевые домики располагались на окраине городка, в непосредственной близости от вискикурни, у самого склона горы и не так уж далеко от края утеса. Отсюда открывался шикарный вид на изумрудную бухту, пляж с золотистым песком и черными валунами.
Домики очевидно построены совсем недавно из современных материалов, а не из камня, как почти все дома на острове, и представляли собой простые конструкции – двускатная крыша до земли, две стены, дверь и пара небольших окон. Внутри было все необходимое для комфортного проживания, включая крошечный санузел с душем и маленький камин.
Растерев застывшие руки, Илэйн вытащила из чемоданчика кашемировый шарф, красиво повязало его на голову и снова вышла на улицу. Она попросила водителя такси, доставившего девушку сюда, подождать ее и отвезти обратно в центр Уистена.
К чему терять время? Она прогуляется по городу, осмотрится, пообедает, купит себе что-нибудь теплое из одежды, а первым делом - наведается в полицейский участок и узнает, когда ее сможет принять шеф полиции.
Такси высадило Илэйн в начале протяженной улицы. Порыв ветра мгновенно пробрал до костей и очень захотелось нырнуть в первый же паб, в уютное тепло. Но Илэйн поправила шарф на голове и храбро зашагала по улице, ориентируясь на видневшуюся вдалеке башню с часами. Уже вечерело, сумерки опустились на остров синей прозрачной вуалью, и городок постепенно менялся. С приходом ночи будто бы сильнее проявлялось магическое воздействие древнего праздника Самайна. Все эти огни, свечи, искусно сплетенные венки и даже...
- Mo chreach... - невольно прошептала Илэйн по-гэльски, глядя на дом, над дверью которого красовалось два огромных лошадиных черепа.

- Ничего себе, - не переставала удивляться девушка, чувствуя себя так, словно внезапно перенеслась во времена язычества.
Возле дома стоял высокий молодой человек со светлыми волосами, убранными в хвост. Совсем не похож на местного жителя. Из тех, кого старший брат Илэйн, Ник, осудил бы за одну только прическу. "Длинные волосы! У мужчины! Боже, сохрани!"
Илэйн пошла дальше, придерживая шарф на голове - ветер так и норовил сорвать его и унести, не давая толком сориентироваться и осмотреться.

Пройдя немного по улице, Илэйн заметила почтовое отделение, а возле него молодого мужчину, слезавшего с велосипеда. Судя по сумке на плече, это был почтальон. Уж он-то знает город лучше всех.
- Простите, мистер! - Илэйн, подгоняемая в спину порывом ветра, засеменила вперед, и едва не врезалась в почтальона. - Простите... Не подскажите, как мне найти отделение полиции? И... Посоветуйте, где лучше всего пообедать в городе? Очень хочется сытно поесть и попробовать местного эля.