Я прокрадываюсь по полутёмному коридору, едва не наступив на хвост большого чёрного кота. Яркие зелёные глаза, светящиеся в темноте, укоризненно уставились на меня. Раздалось пронзительное: «Мяу!» – и недовольный кот прошествовал мимо, высоко задирая едва не отдавленный хвост.

Мама Лены восседает на скрипучем кресле-качалке, как по мне, пригодном только для дачи. Я бы тоже не прочь обзавестись подобным раритетом, чтобы посиживать на веранде рано утром и поздним вечером, любуясь возрождением и смертью природы.

Немолодая женщина со всегда угрюмым, смертельно усталым выражением лица равнодушно смотрит на меня чёрными глазами. Я фальшиво улыбаюсь, бормочу: «Здравствуйте», – и как можно быстрее и незаметнее просачиваюсь мимо неё в другую комнату.  

Почему-то мне кажется, что она смотрит на меня, причём с яркой ненавистью во внезапно загоревшихся глазах. Быстро оборачиваюсь, но сутулая фигура по-прежнему неподвижна, словно древняя статуя. Эта бледная женщина с густыми чёрными волосами, которая так сильно напоминает цыганку, почему-то всегда пугает меня. Я знаю лишь, что она инвалид, но совершенно не интересуюсь историей её болезни. Я вообще предпочитаю видеть её как можно реже и, насколько возможно, не сталкиваться.

 «Наши» уже собрались, и я облегчённо вдыхаю, внезапно осознавая, что непроизвольно задерживала дыхание эти пару секунд, пока пыталась вежливо обойти неподвижную фигуру в кресле.

Лена кивает мне и показывает на одну из кроватей. Я с облегчением падаю на её край, ощущая странное расслабление, какое иногда наступает после определённой дозы алкоголя. Тогда возникает чувство странной отрешённости и попадание в совершенно иное пространство.

В этой узкой, как пенал, комнатке, внезапно стало очень оживлённо, словно моё появление послужило сигналом к началу вечеринки. Лена выходит из комнаты и вскоре возвращается с подносом. Девочки, включая и меня, разбирают чашки с чаем, берут печенье и пододвигают к себе вазочки с вареньем. Ненавижу варенье! Иногда мне кажется, что я его ем исключительно тут.

Алиса, младшая сестра Лены, удивительно на неё похожая, весело смеётся, пытаясь пощекотать сестру, когда та берёт свою чашку с чаем. Никогда не любила детей, особенно, когда они пытаются влезать в твои разговоры с подругами, но Алиса удивительным образом меня не раздражает. Обе они шатенки с глубокими угольно-чёрными глазами. Внешне напоминают мать, но при этом юность придаёт им определённое очарование, благодаря чему несколько тяжеловатые черты лица скрадываются. Этих девочек совершенно нельзя назвать ведьмами. В отличие от мамочки.

Голубоглазая блондинка Оля, как обычно, находится в некотором отрешённом состоянии. Медитирует она, что ли? Анжела бренчит на расстроенной гитаре, постоянно забывая, как нужно правильно ставить пальцы. Её вовсе непривлекательное лицо сосредоточено, а пухлые губы искусаны. В данный момент ей нет дела ни до чего. Она и моё присутствие почти полностью игнорирует, но шестым чувством я понимаю, что мой приход все же заметила. Я ставлю чашку на компьютерный столик – подальше от компьютера, поближе к Анжеле, а рядом блюдечко с печеньем и очередную вазочку с вишнёвым вареньем. Шатенка с рыжеватыми волосами и неожиданно ярко-голубыми глазами погружена в собственное вдохновение и не желает замечать меня. Я вздыхаю и сажусь на прежнее место, приступая к дегустации угощения.

Я не знаю, почему от этой в общем-то обыденной картины очередной встречи нашего литературного кружка веет обречённостью. 

Чтобы избавиться от неприятных мыслей, я попросила Лену рассказать о её последнем романе. У неё удивительно странная фантастика, необычные герои. Мне её жаль, так как Лена никогда не сможет стать «ближе к людям», слишком уж оригинальным был её мир. Но держу своё мнение при себе. К тому  же мне-то интересно.

Пересказ сюжета отлично идёт под чай – я даже варенье умудрилась съесть. Анжела оставила гитару, поставив её возле стены, устроилась рядом с Алисой и Леной. Оля уселась рядом со мной, несколько раз едва не облив меня и постель чаем. Я вовремя придерживала чашку, готовую перекоситься.

Изумлённый рот девушки напоминал букву «О», а светло-серые глаза казались совершенно бессмысленными. В такие моменты никак не могу понять, испытывает ли она удовольствие или впадает в транс, пытаясь отрешиться от надоедливой реальности.

Меня почему-то начинает мучить мысль, что дом Лены располагается на возвышенности, которая постепенно осыпается. Рядом – частные дома. Дачи в большом городе казались чем-то архаичным. И я знала, что уже несколько лет мэр пытался запретить строить новые дома на этом участке из-за возможного обвала. Однако многие дома выглядели очень богато, так что, как я полагала, эта тяжба будет длиться ещё долго, пока богачи будут соревноваться друг с другом.

Мне вдруг представилось, как этот дом падает в пропасть, складываясь, словно карточный домик, погребая нас под грудой камней, стекла и балок.

– Знаете, я уже несколько раз участвовала в этом литературном конкурсе, – с горечью и обидой проговорила Лена, когда пересказала нам сюжет своей новой вещи. – Я сижу по ночам за компьютером, так как не могу спать, пока не закончу ее писать. Хочу снова попробовать свои силы, но я уже не верю, что у меня хоть что-нибудь получится.

– Нас прокляли, – лениво протянула Оля, поёрзав возле стены, на которой висел старый ковёр. Она вытянула вперёд ноги, устраиваясь поудобнее. Я отметила, что сижу почти в позе эмбриона, напряжённая, словно натянутая струна. И когда закончилось моё спокойствие? – Только я не знаю, когда и кто.

– Нас – это кого? – несколько агрессивно спросила Анжела, вновь берясь за гитару.

– Всех нас, – подытожила Оля, обводя присутствующих взглядом. 

– У тебя через неделю день рождения, – напомнила я, предотвращая ссору. Я уже привыкла, что моя лучшая подруга Анжела постоянно вспыхивала, как сухой порох, к которому поднесли спичку. Её буйные истерики могли даже напугать, но я к ним привыкла. Ну, почти. Мне не хотелось, чтобы пустая чашка полетела в стенку или в дверной проём. А за ними, что вполне вероятно, полетели бы, как стая птиц, другие чашки, блюдца, вазочки. Когда Анжела злилась, ей было совершенно наплевать на манеры и даже на то, как она выглядит со стороны. – Не надо даже думать о плохом, а тем более – говорить об этом вслух. А то проклянёшь сама себя, и будет тебе счастье. То есть несчастье.

– Ой, спасибо, что напомнила. – Оля стеснительно заулыбалась. – А я и сама забыла. – Моя знакомая хихикнула, прикрыв рот ладошкой. – Кстати, я вас всех приглашаю. Папа обещал дать денег, так что мы отлично посидим в каком-нибудь хорошем кафе! – с воодушевлением заметила она.

Настроение всех присутствующих сразу же повысилось, так как никто из нас не был избалован подобными развлечениями. Конечно, мы не доходили до того, чтобы покупать одну сосиску и брать несколько вилок, как в известном анекдоте про голодного студента, но в кафе ходили не часто.

Анжела прочистила горло и взялась за гитару. Мы тут же замолчали, зная, что наша подруга не потерпит невнимания к своей особе. Особенно в тот момент, когда она пела или читала стихи.

– А теперь давайте гадать на рунах! – Алиса умоляюще потянула за рукав Анжелу. – Я знаю, у тебя есть руны с собой в мешочке. Пожалуйста, погадай мне! И карты Таро ты тоже взяла с собой. – Она бесцеремонно потянулась к сумке Анжелы в виде матерчатого мешочка, украшенного узорами из бисера. Если бы подобное проделала я или кто-то другой из нашей компании «непризнанных гениев», то остаток вечера нам бы пришлось извиняться перед ней и пытаться всячески её задобрить, но к четырнадцатилетней девочке она относилась снисходительно. Как и все мы, впрочем.

– Ладно, так уж и быть. – Анжела достала принадлежности для гаданий, которые всегда носила с собой вместе с оранжево-чёрным томиком Макса Фрая, тетрадками и другими «сокровищами». Книжку, кстати, она тоже использовала для гаданий.

– Сначала я погадаю Танюше, – обратилась она ко мне. Ну наконец-то заметила моё существование на этой планете!

Она достала один из романов Макса Фрая – цикл «Ехо» – и с умным видом открыла наугад страницу, выслушала от меня вопрос – я немного подурачилась – и ткнула пальцем в одну из строчек. Затем повторила несколько раз эту процедуру.

– Знаешь, судя по всему, ты встретишь своего будущего супруга в каком-нибудь кафе, – заметила она, едва сдерживая смех.

– Ну ладно. – Я пожала плечами. – Звучит вполне правдоподобно. Где ещё постоянно пялишься на других людей?

После этого Анжела взялась обрабатывать Олю. Хорошенькая блондинка стоически вытерпела все процедуры, лишь слегка заинтересовавшись происходящим.

– А ты, судя по всему, скоро умрёшь, – нахмурив брови, заметила Анжела. – Хотя, можешь и не умирать, если не хочется, – барским тоном добавила она.

Мы дружно рассмеялись. 

Несмотря на довольно приятную атмосферу, в конце вечера Анжела таки сорвалась. Когда Лена попросила её сыграть ещё – явно, чтобы сделать приятное, так как голос у неё был не ахти, да и мастерство игры на гитаре тоже было слабеньким – она устроила безобразный скандал, билась в истерике и кричала. Хорошо хоть посуду уже унесли.

Когда она немного пришла в себя, мы усадили её в такси и отправили домой. Оля отправилась домой на метро, а мне Лена предложила остаться переночевать. Я согласилась, так как родители всё равно были в очередной командировке (они работали вместе), и в квартире меня никто не ждал.

 Я потихоньку пробралась на кухню, взяла веник и совок, а также большую влажную тряпку и занялась уборкой. У меня не первый раз появилось ощущение, что Лена с Алисой вообще никогда не убирались. На столе лежал огромный слой пыли, который покрывал и компьютер, а пол был таким грязным, что вызывал отвращение.

Лена с сестрой уже давно привыкли к моим заморочкам касательно чистоты, так что только отодвигались и поднимали ноги, пока я старательно убирала.

Потом я приготовила ужин, стараясь не шуметь. В основном из тех продуктов, которые я захватила с собой. Не то чтобы семья моей знакомой была нищей, но я любила готовить особенные блюда, ингредиенты для которых не в каждом холодильнике найдутся.

У меня с родителями девочек сложились особенные отношения, мы установили перемирие: они не общались со мной, позволяя делать мне то, что я захочу (в рамках разумного), зато потом доедали остатки блюд и наслаждались чистотой.

***

Был уже поздний вечер, когда мы с Леной уселись на широком подоконнике, уставившись в окно на Ведьмину гору. Чёрный кот лежал на клавиатуре, иногда лениво поглядывая на нас. Мы выключили свет и наслаждались густой темнотой, постепенно подбирающейся к нам. Я представляла, как мы выглядим для тех, кто мог увидеть нас из окна: два  силуэта, словно вырезанные из чёрной бумаги.

– Как ты думаешь, мне повезёт в этом году? Я имею в виду литературный конкурс, – внезапно прошептала Лена.

Мы говорили шёпотом, чтобы не разбудить Алису. Кроме того, молчать было очень уютно.

– Думаю, что да, – ответила я, не сумев скрыть неуверенность в тоне.

Плечи Лены поникли, она глубоко вздохнула.

– Знаешь, несколько лет назад в этом конкурсе победила девочка, которой дали победу как самой младшей участнице. И если бы я тоже была маленькой, я бы смогла победить!

Я ободряюще похлопала её по плечу:

– У нас всё будет хорошо. – Мне хотелось излучать уверенность, чтобы хоть таким образом привлечь удачу.

– А тебя ведь печатали, – произнесла Лена.

Я различила в её голосе оттенки злости и зависти, но не обиделась. На её месте я бы реагировала точно так же.

 – Всего парочку любовных романов, – отмахнулась я. – Очень жёлтая, очень плохая литература. Ты пишешь намного оригинальнее, чем я. Стихи Анжелы вообще потрясающие, а Оля пишет очень даже неплохие пьесы. Я просто старше, вот и всё, а ваше время ещё придёт. И придёт скоро. – У меня снова возникло ощущение, словно я пытаюсь привлечь Госпожу Удачу, притянуть светлый огонь светлячка сквозь сплошную беззвёздную тьму в квартиру, в нашу судьбу. Я почувствовала себя обессиленной.

– Конечно, ты не виновата в том, что у тебя вышло две книги, – медленно произнесла Лена. – Но знаешь, иногда мне так хочется, чтобы у тебя ничего не получилось. Как и у нас всех. Однако в глубине души я понимаю, что ты это заслужила. Я бы не хотела, чтобы наша дружба из-за этого разрушилась!

– Т-с-с-с! – прошептала я, желая завершить этот неприятный разговор. – Алиса уже заснула, да и киса спит. 

Мы обе повернулись и попытались разглядеть силуэт девочки на постели. На миг мне почудилось, что на кровати ничего нет, кроме переплетения теней.

Кот медленно и важно спрыгнул со стола на кровать, где и лёг рядом с девочкой. Алиса во сне обняла его, я увидела эту милую картину, подойдя поближе.

– Знаешь, я делала всё возможное, чтобы Алису не ругали родители, не били, как это делали со мной. Ты в курсе моих отношений с родителями – у нас взаимная... неприязнь. И я сделаю всё, чтобы Алисы это не коснулось, – с мрачной решимостью сказала Лена.

– Твоя сестра растёт здоровой и весёлой, – попыталась я её подбодрить. – У неё всё будет хорошо.

***

Ненавижу себя за то, что мне пришлось уехать на два года в другую страну! Иногда мне кажется, что всё это случилось из-за меня.

Оля попала под машину в день своего рождения, поссорившись с Анжелой в кафе и выбежав в слезах на дорогу. Алиса... гуляла по центральной улице поздно вечером, когда территорию должны были закрыть от машин. Её сбил какой-то молоденький пьяный мажор, которого даже не посадили, несмотря на то, что поймали.

Анжела в ярости от того, что я буду жить за границей, оклеветала меня перед Леной, и та больше не хотела меня видеть. А я даже не попала на похороны Алисы. От родителей Оли я узнала, что Лена окончательно рассорилась с матерью, нашла первого попавшегося парня и переехала с ним в село. Её произведение не победило на конкурсе и даже не вошло в десятку лучших.

Моя творческая карьера тоже закончилась: Анжела написала в издательство, с которым я заключила контракт, и заявила, что романы мы писали вместе. В суд она не подала, но моя репутация пострадала. Другие издательства, как оказалось, и так были битком забиты многочисленными предложениями, поэтому я их не заинтересовала, несмотря на то, что мои произведения уже публиковали. Подозреваю, что мои романы они даже не читали. К тому же сейчас я почти ничего не пишу. Совершенно нет ни настроения, ни желания.

Каждый раз, когда я касаюсь пальцами клавиатуры, перед моим внутренним взором появляется улыбающаяся Алиса или задумчиво-меланхоличная Оля. И руки опускаются сами собой. 

Я не знаю, кто нас проклял. Очень надеюсь, что не я.