ашмаки из тополя для крестьян – режу.

Кожаные башмаки для купцов и зажиточных ремесленников – шью.

Охотничьи сапоги, парадные туфли с носами такими длинными, что их привязывать к ноге приходится, легкие вышитые туфельки, домашние туфли, лебяжьим пухом отороченные... Да что там – вот для одного сеньора, вернувшегося с войны инвалидом, уж пятнадцатый год делаю по новому башмаку для здоровой ноги и отдельно режу из наилучшего ясеня ногу фальшивую. Такой у него гонор – не может два сезона подряд носить одно и то же.

Но чтобы хрустальные туфельки...

Шутить изволите, милейшая моя фея Брикабрак?

Спала она в чулане, конечно – на низенькой скрипучей кровати, ножки которой приходилось ставить в плошки с водой. Тараканы и клопы шли на приступ и геройски в них тонули. Во сне она плакала.

В первую ночь я долго ждал и приглядывался – не высунется ли из-под куцего грубошерстного одеяла ножка. Не дождался, потерял терпение и осторожненько сам потянул за край. И вот она, чудо наичудеснейшее – ножка, каких свет не видывал! Розовая, крошечная, пальчики как виноградинки, ноготки перламутровые... И лунный луч так на них блестит...

Засмотрелся.

Ведь в нашем деле каких только ног не повидаешь, сказать вам честно. Даже не ног – ножищ! Лапищ! Знатные господа и дамы, думаете, моют их перед визитом к башмачнику? Держите карман шире. Снимут чулок и суют сокровище мне чуть не под нос – на, нюхай, скот! И небо благодари, что тебя такой почестью удостоили.

А тут – рай для нашего брата. На такую ножку я б и золотую туфельку изготовил, расстарался бы...

Еще две ночи ушли на примерку и первую подгонку. Спала она чутко, как маленькие зверьки спят, пришлось взять у феи сонной пыльцы и посыпать грязнулины веки. Да, забыл сказать вам – ее все Грязнулей звали, хотя мылась она каждый вечер в стареньком корыте и передник крахмалила так, что стоял он колом. А на самом деле крестили ее в честь Александры, фея Брикабрак была восприемницей, а мой покойный батюшка – крестным отцом. По таинственным волшебным законам только мне, ее родственнику, удалась бы эта сумасбродная затея с хрусталем.

И точно – все получилось. Туфельки я изнутри обил мягкой, как маслице, телячьей кожей. Подошву тоже хитро устроил... как, не скажу, секрет ремесла, не обессудьте.  А иначе в них не то что танцевать – ходить невозможно было.

Так что – снаружи блеск и сверкание, внутри удобно и уютно розовым Сандриным ножкам.

Когда фея их ей дарила, я подсматривал. Видел, как она всплеснула ручками, от черной работы загрубевшими, и Брикабрак тут же извлекла из воздуха пару новехоньких лайковых перчаток до локтя. Наверное, заказала их Жако – перчаточнику, он ведь старшина цеха, и работы его в прошлом году отобрали для подарка приезжему королю. С тех пор он заважничал и на вывеске нарисовал маленькую корону, означающую «королевский поставщик».

И вот Сандрильона, Сандрита, Сандресса обула мои туфельки, выпрямилась – какая осанка сразу появляется у красивой девушки, заполучившей обновку! – и, подобрав церемонно подол старенького, латаного-перелатаного платьишка, прошлась меж тыквенных грядок.

– Королева, – промолвила восхищенная Брикабрак.

И продолжила кудесить: сотворила из огромной серо-зеленой тыквы карету, из перепуганных насмерть ящерок – лакеев, из хомяков – коней, из жирной усатой крысы – жирного усатого кучера.

Напоследок взмахнула палочкой и превратила платьишко Сандрильоны в голубое шелковое платье с фижмами и декольте. С поясом, правда, вышла небольшая неувязка – первая пойманная мокрица сбежала. Ничего, со второй все получилось отлично.

Щелкнул хлыст, заржали белогривые лошади, вскочили на запятки лакеи, и наша милая девочка села в карету – так, будто весь век свой в них разъезжала, а не сидела безвылазно в темном старом доме.

Пошли-и!

Я места себе не находил во время большого бала. Все думал – а это редко со мной случается, я не большой любитель философствований, да и времени свободного нет – как ее примут? И главное – как она их примет? И примет ли? С ее правдивой и нежной душой, с голубиным сердечком? Этих лицемерных господ, с карточными играми, заложенными имениями, с любовницами в каждой наследственной деревеньке...

А она их и не заметила, представьте себе. Все, что у нее в головушке осталось – это Принц.

И красив-то он, как божество языческое.

И умен, как змий из потерянного эдемского сада.

И ловок.

И галантен.

И прочая, и распрочая.

А раз туфелька у него в руках, так и волноваться не о чем. Разыщет, примерит, к сердцу прижмет...

(А я, пока она щебетала, испугался: а ну как не к сердцу прижмет, а к нечистому пошлет? Тут тебе не на ромашке гадать, тут судьба невинности решается, в пример многим будущим поколениям...)

Мачеха и сестрицы дурами не были. Сразу сложили два и два, получилось имя одной известной им девушки.

Работы ей задали столько, что головы поднять нельзя, и к вечеру Сандра просто падала на кровать и тут же засыпала. И до рассвета, хоть из пушек над ней стреляй, не просыпалась, крепок молодой сон труженицы.

Я, конечно, дела свои забросил, что уж там. Хорошо, что Андрэ, мой помощник, оказался толковым малым. Взял незаконченные заказы и вполне удачно с ними справился.

Ночами я пробирался в ее чулан и делал часть задания на следующий день: горох лущил, муку сеял, подшивал платья для трех мучительниц, подрубал полотенца, и так далее по списку.

Брикабрак куда-то пропала. То ли ветром ее унесло на Авалон, то ли искала где-то подаренную Мерлином вышитую подвязку с секретом... Вот всегда так, не замечали? Когда волшебник в самом деле нужен, его рядом нет.

Принц с туфелькой и ордой придворных меж тем объездил северные и западные области королевства. Настал черед востока и нашей провинции.

– Пальцы поджимай, дура, – шипела мадам мачеха старшей дочурке. – Ну пальцы же!

Старшая скрючила пальцы, как сова когти, всунула полноги в мою туфельку и застряла.

– Не извольте беспокоиться, ваше королевское высочество, – подплыла мадам к принцу. – Сейчас все будет в полном порядке.

Она повертела головой в буклях и заметила меня.

– Вот этот юноша принесет ложку для обуви.

Я кивнул и юркнул на лестницу, ведущую в мансарду. Где этот отвратительный чулан? Нет, не здесь... Ах, рабочая комната...

– Сандрильона! Сандра!

А она, моя розовоногая девочка, мирно спала, и утюг на углях дымился рядышком. Я залил его ковшом воды и затряс девочку за плечи.

– С ума сошла! Он приехал!

– Кто? – пробормотала она, не просыпаясь.

– Он!!! Принц!!!

– Еще минуточку, мама...

Она зевнула и свернулась клубочком на кушетке с тремя ножками и подпоркой из кирпичей.

Я испробовал все. Кричал ей в уши, лил воду в лицо, даже разбил дюжину тарелок.

Напрасно.

Когда я спустился в зал, неся Сандру на руках, принц целовал младшую дочь. Забытая туфелька, мой миниатюрный шедевр, валялась у камина.

– Ну вот, ваше высочество, – лепетала мадам мачеха, умильно на них глядевшая. – А вы все упрямились – принцесса из-за моря, дивные глаза... В семейной жизни, мой суверен, глаза – это не главное. Главное – ум и твердость! А этого в моей Тойнет хоть отбавляй! Дети мои... дайте я вас благословлю...

Через год сестренка вышла замуж за Жако – перчаточника.

Да, по любви. А вы что подумали?

 автор Peony Rose