(внеконкурсная сказка) некотором царстве, в некотором государстве встретились на широкой дороге мужик да богатого купца сын. Встретились да разговорились. – Ты куда путь держишь, мужик? – Да куда дорога выведет, туда и путь мой лежит, – отвечает Иван, а сам в бороду усмехается. И то правда – дорога одна и до стольного града ведет, чего, значит, глупые вопросы задаешь? – Так и я отцом-батюшкой туда же послан, к дядьке – уму-разуму набираться да купеческому делу дальше обучаться, – обрадовался купцов сын. – Пойдем вместе, а? – А что ж не пойти? Пойдем, путь-то, чай, не близкий. А что отец сыну в дорогу дальнюю коня доброго не выделил-то? – Ну и я о том – вдвоем же веселее, – обрадовался Андрей, купеческий сын. – А от батюшки моего и снега зимой не допросишься – лишнего потратить не моги! Скупой больно да до денег жадный, и так своим ходом дойдешь, говорит, не рассыплешься, а копейку сбережешь – в городе, поди, точно пригодится. – Ну, знамо дело, – усмехнулся мужик, – купец... Скоро сказка сказывается, да нескоро путь-дорога сматывается. Однако ж слово за слово да за беседой дружеской и день к ночи быстрее клонится – надобно и о ночлеге подумать. – Слушай, Иван, а может, вот здесь на ночлег и станем? А что? Места много, с дороги сойдем да вот на этой меже и отдохнем. – Да ты что?! Кто ж на меже останавливается?! Ишь, что удумал-то! – А что такое? – Андрей от любопытства даже подбежал поближе к рассказчику, бодро шагающему вперед по пыльной дороге. – Нельзя спать на межах! – отрезал Иван, дивясь глупости попутчика. – Да отчего ж? – не отставал купеческий сын, уже предвкушая новую байку. – Расскажи, а? – Ох, все бы тебе лясы точить, – усмехнулся Иван для проформы. – Ну коли желаешь, так и быть, уважу. – Желаю-желаю! – Ну слушай, коли так. Старики говорят, что ни в коем случае нельзя спать на межах: и не заметишь, как потопчет или задавит тебя полевик. Один мужик притомился да лег было на межу, но никак не мог заснуть. Вдруг слышит конский топот, глядь – на него несется здоровенный парнище на сером коне да руками машет. Мужик наш вскочил – и в сторону. В ту же минуту всадник промчался по тому же самому месту, на котором он лежал, и прокричал, обернувшись: – Вот оно как, – задумчиво покосился парень на обманчиво безопасные, золотом налитые поля хлеба. – А ты, Иван, полевика сам-то видел? – Ну, его не доводилось, а домового моя жена привечает, – улыбнулся мужик. – В большом-то хозяйстве порядок нужен. – Это да, – вздохнув, признал Андрей, – батюшка тоже сказывает по сто раз на дню, что товару пригляд нужен. – Вот то-то и оно... – Слушай, Иван, – обеспокоился попутчик. – Может, вон на том пригорке костерок разведем? – Отчего ж не развести-то? – согласился Иван. – Место хорошее! Сказано – сделано! Поужинали да и спать легли, но не спится купеческому сыну: – Слышь, Иван, а есть что на свете ценнее злата и каменьев самоцветных? – Да спи уж, – усмехнулся понимающе мужик. – Я на страже в первую очередь покараулю. – Правда, что ли? – обрадовался Андрей. – Вестимо, так, только уж и ты от лихих людей мой сон сбереги в свою часть ночи. На том и порешили попутчики. Спит Андрей, а Иван бдит! Да думу думает, а и верно – что на свете ценнее злата ему будет? Краса жены его любимой, а ценнее каменьев драгоценных – детки малые... Ну да быстро сны мелькают, а ночи часы хоть и улиткой ползут, да и им срок выходит. С утра вновь в путь-дорогу – благо никто их сон не потревожил: ни лихие люди, ни лютые звери. Идут они лесом, идут они полем да о жизни своей разговоры ведут. Вдруг, глядь ты – диво-дивное – в капкане на зайца-то полевик-жыцень! – Далеко ж он забрался, – первым подал голос купцов сын. – И то верно, твоя правда, – согласился Иван, припомнив час назад пройденное золотое поле. – Видать, в гости к лешаку бегал... А полевик вид такой жалостливый принял – словно рыжий соседский кот, только глаза человеческие, и смотрит обреченно да слезу пускает. – Да не плачь, божья тварь. – Иван с дороги свернул, да и Андрей тоже помочь горемычному не погнушался. Обогрели, накормили да раны перевязали – все честь по чести сделали! Улыбнулся полевик, да и говорит человеческим голосом: – За помощь вашу да ласку исполню по одному вашему желанию. Удивились путники, да кто ж от подарков, кои от сердца чистого, отказывается?! – Ой, хочу клад сыскать! – обрадовался Андрей. – Будет тебе удача в этом, – твердо пообещал жыцень. – А ты чего желаешь, Иван? – А мне бы каравай хлеба, – отмахнулся от азартно блестящего света глаз купеческого сына мужик, – а то наш-то запас мы сегодня съели... – Ну что ж, подарю я тебе каравай, да не простой! Сколько его не ешь, а всегда в суме твоей новый свежий будет, если хоть крошку оставишь. Поблагодарили духа полевого Иван да Андрей – да и пошли своей дорогой дальше. А в ту пору, как на грех, завелась в тех лесах разбойников банда, что людей подорожных грабила да скарб их тут же в землю и прятала. Вот идет купеческий сын да о кладе обещанном вслух мечтает: – Вот найду я злата да серебра – свое дело начну! Удивлю своей удачей купеческой и батюшку, и дядьку! От отца-батюшки отделюсь да своим домом заживу, торговать стану с заморскими странами! Иван только лишь головой качает: ну да, что у купца, что у сына его – мечты одни. Долго ли шли, коротко ли – то неведомо. Но вдруг лучик солнца упал на камешек драгоценный, разбойником в ночи впопыхах оброненный. А где один самоцвет, там и весь схрон разбойничий быстро сыскался! Радуется Андрей кладу, а Иван хмурится. Злато и самоцветы ведь не сами себя в землю сырую закопали. Глядь, а тут и впрямь разбойнички объявились! Осерчал на них главарь люто: – Вы, пыль подорожная, как посмели на мое посягнуть?! Смерть вам, людишки, страшная будет в острастку иным! Слово главаря закон – схватили-скрутили их да к деревьям привязали. На поживу лесному зверью оставили. Корит себя Андрей – и сам пропал, и друга старшого в беду вверг! Да сделанного не воротишь. Не унывает Иван – в его пустой суме, коей и разбойники побрезговали, каравай душистого хлеба свежеиспеченного нашелся, а ведь хлеб – всему голова, то всем ведомо! Может, и обойдет их смерть стороной – сумеют путы снять... Ночь наступила, а с ней и серый волк объявился. Слюной с голодухи давится – разбойники всю дичь истребили – да на бездвижных жертв облизывается. Взмолился тут мужик: – Брат мой лесной, не губи наши души! Не ешь нас, а лучше путы перегрызи, а мы уж тебя не обидим! В благодарность – от пуза накормим! – Что нас есть, сам подумай, – поддакнул Андрей, – одни кости – и сыт не будешь, и зубы сломаешь! Подумал волк да и согласился: – Ну коли вы меня братом назвали да уважение проявили – помогу! Но и вы свое слово сдержите. Перегрыз веревки волк и освободил путников. И от свежего каравая не отказался! И от второго, и от третьего, и от десятого... на пятнадцатом – сыто рыгнул, еле хвостом вильнул, словно тот дворовый Шарик, да и был таков! А Иван Андрею и говорит: – Ты вот давеча спрашивал, что на свете ценнее злата да каменьев самоцветных. Так отвечу тебе, что нет ничего дороже, чем жизнь да золото полей, на которых хлеб созревает и жизнь ту питает! Почесал затылок купеческий сын да и согласился. А разбойников тех и главаря все равно стража царская вскорости поймала да и казнила! А молва людская бает, что не простил хозяин лесной обиды, разбойничьим капканом нанесенной другу своему закадычному полевику. Ведь и то сказать – дружбы-то настоящей тоже ценнее нет ничего на белом свете. Было то ли, не было – никто не скажет. Быль то либо сказка – каждый сам для себя решает! Что ценнее? Автор гамаюн |