Кто бы из пяти кузенов ни решил ухаживать за Джулией Мейнард, неожиданно ставшей по завещанию деда приложением к богатому поместью, Дэниел, виконт Йорк, новый граф Биконсвуд, точно знал, что это будет не он. Одна мысль о Джулии заставляла сдержанного, застегнутого на все пуговицы, Дэниела ощетиниваться. Ее живость, проказливость, откровенность казались ему невыносимо вульгарными, но еще мучительнее было сознавать, что при все этом Джули необыкновенно мила, женственна и желанна - и этого он не мог простить ни ей, ни себе… Рано повзрослевший после смерти отца и свалившейся на него ответственности за мать и сестру, он давно подавил в себе всякую непосредственность, разучился вольно радоваться жизни, но, казалось, был доволен этим. Теперь покой его был нарушен неотступной, назойливой мыслью о том, что блеск и радость, которые олицетворяла Джулия, могли бы стать частью и его жизни, если он признает, что всегда испытывал к Джули страсть, и даже гораздо больше, чем страсть…