Литература

В центре повествования - глава семьи Альфред Ламберт. Этакий "патер фамилиа", в котором словно воплощены все хрестоматийные черты "отцов-основателей", непреклонных пилигримов - пассажиров парусника "Мейфлауэр". Основательность, консервативность, воздержанность во всем, терпение и упорство в достижении целей - все это давно составило его пуританское жизненное кредо. Кроме того, он по натуре волк-одиночка, терпеть не может нарушения его личных границ даже самыми близкими людьми, да еще и поклонник пессимистической философии Шопенгауэра. Источником благосостояния он признает лишь упорный честный труд и с брезгливым презрением относится к "легким" способам наживания денег, таким, как например биржевые спекуляции или стрижка купонов по патентам на давние изобретения. Семью свою он строит по похожим принципам. Отстраненность, четкие "красные линии" в общении, ненарушение личных границ даже в семейных отношениях - все это почитается им как великое благо. Он искренне считает, что его семейным так же комфортно и удобно в пустыне одиночества, как и ему самому, и поэтому с удовольствием предоставляет им как можно больше этого "свободного" пространства. То, что его близкие могут страдать в этой ледяной пустые и мечтать о более близких и сердечных отношениях - такая простая мысль совершенно не приходит ему в голову. Этим он напоминает кота, который в знак своего расположения приносит любимым домочадцам дохлую мышь и потом искренне удивляется, что те совсем не в восторге от "подарка". Расплатой за отстраненность и суровость спустя много лет становится отношение повзрослевших детей: все они (за исключением, пожалуй, самого младшего) относятся к постаревшему и серьезно больному отцу по принципу "когда же черт возьмет тебя"...
Жену Инид когда-то Альфред подобрал для воплощения в семейную жизнь столь милых ему воззрений. Ведь семья для него тоже должна строиться на порядке, самоограничении и упорном труде. Цель ее - рождение и воспитание детей, а секс (в общем и целом - нечистоплотное и неприличное по его понятиям занятие) должен служить лишь целям деторождения. Инид действительно оказалась абсолютно "домашней" женщиной, чьи жизненные интересы прочно ограничены домом, мужем и детьми, непритязательной в сексуальном отношении, такой же как и муж приверженкой бережливости, консерватизма и скопидомства. Пусть она временами и мечтала о более близких душевных отношениях, о более интересной сексуальной жизни, но Альфред последовательно и упрямо одним молчаливым "нет" быстро гасил в ней эти "бунтарские" наклонности. В самом деле никакой душевной близости со столь ограниченным существом как жена он не мог себе представить, никаких разговоров "за жизнь", никаких обсуждений проблем, кроме чисто семейных и хозяйственных. У него был свой внутренний мир, в котором жена чувствовала бы себя чужой (даже если представить себе столь невероятное развитие событий, что она туда допущена). Короче, у героев старшего поколения была вполне себе традиционная "ячейка общества", где все интересы жены были сосредоточены на доме и хозяйстве, а муж всегда был как-бы вне ее. Семья воспринималась им как бремя, как некий крест, который социум налагает на мужчину. И для сохранения душевного здоровья мужчине полагается время от времени сбегать из нее: кому - на футбол, кому - на рыбалку, кому - к сторонней женщине, кому - просто с друзьями пива попить и побазарить на любимые "мужские" темы, а наш герой, будучи трудоголиком, сбегал на работу. Позднее, выйдя на пенсию, для роли такой своеобразной "любовницы" он выберет объятия Морфея...
Этот уклад жизни старшего поколения семьи Ламбертов можно назвать вполне "домостроевским", хотя и без крайностей Домостроя - Альфред Ламберт достаточно сильная личность, чтобы твердой рукой управлять домочадцами без зуботычин и скандалов. Уклад такой безусловно нельзя назвать идеальным и нежным, но и глупым тоже как-то не получается. Ведь он воспроизводился и воспроизводится до сих пор в миллиардах вариантов во все времена и в разных уголках мира. Каждая из сторон имеет свои бонусы в этом укладе. Мужчина реализует свое стремление к власти (если не получится стать главным на работе или в общественной жизни и навсегда останешься "шестеркой" и рядовым "винтиком" системы, то хотя бы в семье ты - царь и господин). А подавляющее большинство женщин удовлетворяет скрытый или явный рабский инстинкт; ну а если и есть некое недовольство своей подчиненной ролью в данном укладе, то это недовольство и раздражение вполне можно спускать в скандалах по мелочам, как это делает Инид. И в результате - обе стороны в общем и целом довольны (во всяком случае, такие семьи существовали и существуют сейчас десятилетиями - и существуют до пресловутого "пока смерть не разлучит нас", а не разбегаются уже через полгода-год совместной жизни, как это, увы, довольно часто практикуется в более либеральных семьях, где в качестве единственного "цементирующего" начала признается лишь принцип удовольствия). Более того - консервативная семья, как у Ламбертов, гораздо лучше приспособлена для тяжелых условий выживания, в которых ранее приходилось существовать всему человечеству. Вот, например, такая черта как скопидомство. У Инид в доме хранится огромное количество никому не нужного барахла: сломанные или никогда не пригодившиеся вещи, запасы разнообразных варений-солений-консервов-заготовок. Хранить все это в условиях нынешнего магазинного изобилия смешно и попахивает безумием - именно так и воспринимают это дети Ламбертов. Но в отличие от Инид они не помнят времен Великой Депрессии, когда за каждым углом голодные безработные молили о корке хлеба, а она - помнит (На этом месте я вспомнила рассказ моей мамы о своей бабушке (моей прабабушке), которая тоже когда то смешила внучку тем, что после еды - вполне обильной и сытной, ВСЕГДА зачищала корочкой свою тарелку, а потом смахивала крошки со стола и все это отправляла в рот. Это было, как с раскаянием было понято гораздо позже, жестокое воспоминание о полуголодных, а то и просто голодных годах детства и юности). Тогда выбросить хоть крошку еды было действительно безумием и преступлением, всё - хранили, и всё - сберегали, даже в ущерб здравому смыслу. Но вот наступили новые времена, производство в странах "золотого миллиарда" превысило потребление, и в результате навязчивое стремление Инид к скопидомству стало выглядеть как некая ненормальная мания. И не только в этом жизнь внесла свои "поправки". Как бы в насмешку над гордым стремлением Альфреда к одиночеству, в насмешку над его убежденностью, что человек обязан полагаться только на себя и на свои силы, жизнь "одарила" его болезнью, при которой ни то, ни другое невозможно. Болезнью, которая крадет душу человека прежде тела, и вынуждает его бессильным и бесполезным балластом ложиться на плечи близких... И словно этого недостаточно, дополнительными "поправками" жизненного уклада родителей становятся жизни их детей - двух сыновей и дочери. Недовольные образом жизни родителей и своим нерадостным детством в родительском доме, они создают свою взрослую жизнь по иным принципам в гордой уверенности, что ломая старое, можно найти свое новое счастье. В результате получается не очень.
Старший сын Гари строит свою семью исключительно на либеральных основах, но в результате оказывается в полной зависимости от своей жены-манипуляторши, которая ловко играет на скрытых комплексах и страхах мужа и перетягивает на свою сторону даже их детей. Стяжательство и погоня за наживой (причем именно теми самыми "легкими" путями, которые так презирал его отец), которые становятся еще одним жизненным принципом Гари, тоже не дают удовлетворения. Не слишком то уж он успешный биржевой спекулянт и больше проигрывает на этом пути, чем выигрывает...
Дочь Дениз успешна и реализована лишь в карьере, но вот в личной жизни ей не очень везет. Не самые удачные отношения с мужчинами и совершенно неудачный брак подтолкнули ее к мысли о необходимости продолжить сексуальные поиски в противоположном направлении - вдруг все прежние "проколы" связаны с неправильной ориентацией, а на самом деле ее влечет не к мужчинам, а к представительницам своего пола? В результате она заводит отношения с замужней женщиной, но и эта связь оборачивается полной катастрофой. Ведь здесь, как и в отношениях с мужчинами, на первом месте стоит удовольствие. Долг, ответственность, т.е. те скрепы, которые держали прежде не самые удачные браки, вроде брака ее родителей - эти скрепы полностью отрицаются детьми, а принцип удовольствия, который единственно признается ими в отношениях, оказывается ненадежным. Любое нарушение гедонистической нирваны (а как этого избежишь в близком общении?) вызывает раздражение и отторжение. Итогом становится расхожая жизненная ситуация: сходятся вместе два эгоиста, которые намерены получить от партнера как можно больше радостей для себя, любимого, а вот отдать что-то другому, оторвать от себя хотя бы маленький кусочек не спешат. В результате "обработав" друг друга, очень скоро начинают отталкиваться, как два одноименных заряда. И оказывается совсем не важно, мужчина ли с женщиной сходятся, или существа одинакового гендера; любые отношения все равно заканчиваются крахом и разрывом...
И наконец, младший сын Чип. Все его попытки организовать карьеру в Америке оказываются неудачными и тогда он ввязывается в авантюру за границей, в одной из постсоветских стран. Он принимает деятельное участие в разворовывании остатков "советского наследства", и верным проводником на этой дорожке становится его новый знакомый, бывший советский диссидент - весьма и весьма колоритный образ, типичный для 90-х годов. Этот прежний диссидент уже плюнул на свои давние принципы (а были ли они вообще? и чего они стоили, если от них так легко отказались?) Теперь его интересует только заколачивание бабла, а вовсе не "свобода" и "демократия" (хотя лозунги эти и используется им по прежнему для того, чтобы с их помощью доить дураков). Если для наживы нужно поучаствовать в разграблении родной страны, ради свободы которой диссидентствовал в советские времена, то всегда пожалуйста. На этой почве надо быстро-быстро сойтись с "малиновыми пиджаками" и даже стать одним из них и - ковать железо пока горячо... Что касается Чипа, то он своим присутствием и статусом гражданина "самой демократической страны" как бы "освящает" воровство и коррупцию своего покровителя. Надо сказать, что эта история, описанная с невеселым сарказмом, произвела на меня самое сильное впечатление. Автор все-таки великий молодец: так разобраться во всех мошеннических схемах, сопровождающих переход от "тоталитаризма" к "демократии", и передать все это без идеологической зашоренности, без абсолютной тупой убежденности в благотворности этих процессов для "облагодетельствованных "свободой" стран - думаю, мало кто из рядовых американцев понимал невеселую суть процессов, проходящих на постсоветском пространстве 90-х годов, а автор сумел понять. Образ бывшего диссидента, который одним махом перековался в мафиози, получился очень правдивым и жизненным, много мы таких навидались (и именно с тех пор большинство населения нашей страны получило своеобразную прививку от "либеральности", точнее от псевдо-либерализма: при истерически-громком прокламировании лозунгов о "свободе" и "демократии" всегда одолевает желание пощупать карманы - а на месте ли кошелек?) Американский консультант при новоявленном "демократе", роль которого исполняет Чип, тоже весьма типичен для того времени, хотя Чипа нельзя назвать законченным прохвостом, каковыми были тогда почти все заморские "консультанты". В результате невезуха накрывает Чипа снова и за границей, как и в родимой стране и в конце-концов он возвращается домой ни с чем. Правда в конце романа автор дает понять, что у Чипа, единственного из всего младшего поколения семьи Ламбертов, наметились некоторые удачные перемены как в личной жизни, так и в карьере, но я признаться, не очень то в это поверила. В конце-концов Чип, такой, как он описан автором, всего-навсего раздолбай. Обаятельный по своему, но раздолбай. Не сложилось у меня ощущения, что он ухватил свою "птицу удачи" за хвост всерьез и надолго...