Marian

3 место и звание "Бронзовое сокровище"

Александриты      

- Нам бы воды, товарищ полковник, - виновато выглянул из-за крышки открытого капота шофер, лопоухий Женя в очках на тонких дужках. – Тут, вроде, колодец недалеко был, я видел, когда проезжали. Сейчас быстро сбегаю туда и вернусь!

            - Я сам! – раздраженно вырвал из его рук ведро Сергей и, поправив фуражку, зашагал к домикам, виднеющимся вдали. Видимо, ферма какого-то бюргера. Интересно, сколько бесплатных рабов из его страны тот себе нагнал? Вон какое поле рядом, да и хлев немалый. Судя по размерам крыши – работы невпроворот.

            Недалеко от колодца, на обочине дороги стоял «Виллис», за рулем которого сидел паренек в союзной форме и ждал, пока девушки вдоволь напьются чистой и ледяной воды, пока смоют пыль с лиц и рук. Женский смех отдался в груди Сергея какой-то странной тоской. Отчего-то вспомнилась не Вера, его жена, что уже писала из Москвы, вернувшись из эвакуации с сыновьями в родной дом, а она, Сашенька... Он всегда вспоминал ее в мае, и не только из-за девичьей фамилии – Майская. Саша была его душой, его сердцем, а обернулась дырой в груди, которую даже Вера не могла заполнить, несмотря на прошедшие годы.

            Девушки оглянулись от колодца на него, приближающегося с ведром в руках, переглянулись, рассмеялись снова. Довольные лица, с румянцем на круглых щеках, совсем непохожие на лица тех советских девушек, которых он встречал по такой тяжелой и трудной дороге от Москвы до этого самого колодца в окрестностях Берлина.

            - Добрый день, - кивнул им полковник и приложил ладонь к околышу фуражки. Те ответили, широко улыбаясь: «Good afternoon!», а потом что-то заговорили разом, смущая его отчего-то своим веселым смехом. Он совсем отвык от женского общества за эти годы, разучился говорить, не отводя в сторону глаза от женских лиц.

            - Они восхищаются вашими наградами, господин полковник. Говорят, что вы, наверное, очень храбрый, раз у вас столько медалей и орденов, - раздался позади него девичий голос, и он заметил краем глаза, как поднялась с земли сидящая на земле у «Виллиса» тонкая фигурка. – Добрый день, господин полковник!

            Сергей застыл, глядя в глаза цвета ореха, такие знакомые ему. Девушка была так похожа на Сашеньку, что у него даже перехватило дух. Тот же прямой и тонкий нос, те же губы и разрез глаз. Только цвет волос был иной – у Сашеньки были темно-каштановые локоны, а у его собеседницы из-под пилотки спускались на плечи обесцвеченные туго завитые кудри.

            - Сергей, - вдруг протянул он ей руку, представляясь, и девушки у колодца захихикали тихонько.

            - Кэтрин Мэй, - представилась девушка, растерявшись, но руку успела пожать до того, как советский полковник вдруг отшатнулся от нее, резко развернулся и зашагал прочь от колодца неровной походкой, так и не набрав воды в ведро.

            - Чем ты напугала полковника, Кэтрин? Что ты сказала ему? – тут же обступили ее подруги, служащие вместе с ней в одном взводе медицинской службы, а Кэтрин только смотрела вслед уходящему прочь полковнику, не понимая, отчего его лицо кажется ей таким знакомым. Поправила волосы, тронула маленькие сережки в ушах с красивым камнем, носящим имя ее матери, стараясь скрыть от чужих глаз растерянность.

            - Пора ехать, леди, - поторопил их Том. – Итак, заехали далековато от расположения в поисках воды...

             А Сергей все шел и шел по дороге, вспоминая глаза цвета ореха. Глаза его Сашеньки...

            - ... Я не хочу жить с варварами! Не хочу жить в стране, где тебя могут убить ни за что, просто потому, что раньше ты жил на квартирах, а не ютился в каморке! Потому что учился в гимназии, потому что когда-то у тебя была прислуга! – она была напугана, как и многие в эти неспокойные дни, прижимала к себе их годовалую дочь, целовала ее кудряшки, словно только ее присутствие рядом может спасти их.

            - Подожди, все наладится, - убеждал он ее, ласково гладя руки и лицо. – Все образуется...

            Перемена мест, ставшая привычкой в последние годы, измотала ее. Голод и нехватка средств, эпидемия тифа, вспыхнувшая недавно в городе, доводила до безумия от страха. От Петербурга до Киева. Скрывая имена и прошлое, отводя глаза и пряча лицо за воротом шинели, оторвав золотые погоны с плеч под подозрительный блеск глаз. Извечный страх и тревоги о будущем. Изо дня в день...

            Брат Сашеньки успел уехать в Лондон еще в 1916 году, звал их к себе, готов был помочь на новом месте. Но покинуть Россию? Для него даже мысль о том была сущей мукой! Они ругались до хрипоты, каждый убеждая друг друга в правильности именно собственного решения. А дни шли. И однажды, когда он в очередной раз ушел искать работу, чтобы после купить на заработанные гроши скудной снеди, он вернулся в пустую комнату. Саша исчезла неожиданно из его жизни, забрав их маленькую Катеньку.

«Умоляю, прости, - говорила записка на столе. – Я не могу так. Я боюсь за нее. Забрала только александриты. Как память. Остальное – твое. Храни тебя Бог, Сереженька...»

Он не хотел жить, не найдя даже их следа. Совсем. Отчаянно бросался во все войны, в которых ему удалось побывать в рядах РККА, куда попал рядовым по протекции бывшего однополчанина, капитана царской армии, а ныне командира большевистского эскадрона. Польша в 1920-х годах, потом Средняя Азия, где был ранен и долго лечился, уволившись из армии по состоянию здоровья. В 1932 познакомился с Верой, через год женился, надеясь заполнить дыру, что образовалась в груди с уходом Саши. Родились сыновья, Кирилл и Василий. Потом война, мобилизация и фронт. Был тяжело ранен в боях за Сталинград, думал, все, отходил свое! Лежал тогда, лицом в землю, взрытую разрывами, и думал, что только одного бы желал перед смертью – узнать, что с Сашей и Катенькой, живы ли, где они. И вот тут, в окрестностях одного из немецких городов... Эти глаза цвета ореха, это лицо до боли знакомое и эти камни красно-фиолетового цвета в маленьких сережках. Камни, носящие ее имя. Серьги, которые он ей подарил на первую годовщину свадьбы...

Судьба переменчива, как цвет александрита...

- Принесли воды, товарищ полковник? – спросил шофер Женя, подскакивая к нему от машины, и Сергей вздрогнул, так неожиданно вернувшись из своих мыслей в реальность. А потом вдруг покачал головой, бросил ведро наземь и побежал обратно к колодцу, задыхаясь от волнения, пытаясь сглотнуть комок, образовавшийся в горле, чувствуя, как застонала старая дыра в груди, затрепетали ее края...

Кэтрин Мэй... Екатерина Майская по фамилии матери... его дочь... Его дочь!