olchakir 

Шарф, судьба и рыжая девочка

Черты ее лица мгновенно врезались в память, не оставляя возможности забыть о ее существовании. И теперь, когда прошло более тридцати лет с момента нашей первой встречи, я продолжаю всматриваться в ее огромные, глубоко посаженные темно-зеленые глаза и удивляться талантам матушки природы. Все черты лица Аньки были неправильными, но, каким-то чудом собранные вместе, они делали ее поразительно привлекательной. Когда она улыбалась, тонкие губы открывали вид на слишком крупные для ее рта зубы, причем левый уголок губ значительно приподнимался над правым. Ее прямой нос выдавался вперед дальше небольшого подбородка, а пухлые щеки придавали взрослому лицу схожесть с детским. Россыпь веснушек цвета старой ржавчины покрывала не только лоб, но и скулы, а весной она распространялась по груди, спине и рукам. Меня никогда не привлекали рыжие девочки, и впервые, когда я увидел Аню, я был поражен, насколько она странная и несуразная. Но глаз отвести не смог. В тот день мне исполнилось четырнадцать, я стоял в супермаркете у кассы и сжимал в руках коробку с тортом, а Аня выбирала молоко. Я смотрел на ее кривой рот, смеющиеся глаза и радовался, что родился кареглазым брюнетом вполне обычной внешности. Что может быть смешного в тексте, напечатанном на пакете молока? Но ей было смешно, и я зачем-то улыбнулся следом.

          Она не понравилась мне с первого взгляда. Но, обладая броской, запоминающейся внешностью, Аня навсегда осталась в моей памяти, и когда я ее встречал в школе, где она училась классом старше, затем - в автобусе, по пути в университет, и, наконец, в ночных клубах и барах, я моментально узнавал ее, даже со спины. Не будучи знакомы, мы виделись как минимум трижды в год, и я едва сдерживался, чтобы не поздороваться. Интересно, узнавала ли она меня, как я ее. Сейчас говорит, что тоже помнит о наших случайных столкновениях, но я ей не верю.

          Между тем шло время. Я окончил политехнический университет, получил профессию и устроился на работу. Неудачно женился и развелся, разуверился в нескольких близких друзьях, похоронил отца и купил собственную квартиру. Среди моих женщин, число которых приближалось к двадцати, вы не найдете ни одной рыжей - я предпочитал блондинок, изредка уделяя внимание брюнеткам лишь для того, что убедиться в правильности своих предпочтений. К тридцати годам я успел дважды разочароваться в жизни, поэтому из романтика превратился в чудовищного скептика и зануду, способного испортить любое приподнятое настроение парой слов. Я считал, что знаю о жизни все, носил дорогие очки в черной оправе, костюм и итальянскую обувь, а на отдых ездил в Европу - кататься на лыжах, или в Египет, где совершенствовал технику управления кайтом. И вот, вернувшись из очередного отпуска неприлично загорелым и напитавшимся энергией моря, я снова увидел ее. На этот раз с мужчиной. Ее кавалер возвышался над Аней на полторы головы, кутался в черное пальто до колен, а на его безымянном пальце правой руки поблескивало кольцо. Аня же светилась от счастья и крепко обнимала его за плечи, словно боясь, что, отпусти она – он исчезнет. Они покупали шампанское в магазине у моего дома и смеялись. В этот вечер я впервые по-настоящему почувствовал, что значит ревность. Я злился и ревновал неизвестную мне огненно-рыжую девушку, которую почему-то считал своей давней знакомой. В течение следующих месяцев я видел эту парочку шесть раз и мог понять по мимике, что отношения между ними постепенно портились. Больше не было щенячьих преданных взглядов, они перестали обниматься или как-то касаться друг друга. Мне стало любопытно.

           Седьмая встреча изменила многое. Наверное, это число стало роковым для нас с ней неслучайно, ведь мы оба родились именно седьмого, я – сентября, она – марта. Аня бежала по улице, вытирая варежками слезы, которые струились по щекам и замерзали в уголках глаз, так как на улице было минус двадцать. Она бежала вдоль невысокого железного забора, отделяющего парк от дороги, ее красный длинный шарф развевался и был похож на шлейф. Казалось, она спешила на помощь, и оставалось только гадать, к кому именно. Я замер, наблюдая за ней, и думал, что многое отдал бы, лишь бы узнать, что случилось между ней и тем женатым мужчиной. Каким-то непостижимым образом моя мысль превратилось в желание, которое не преминуло исполниться.

          Ее длинный шарф зацепился за изгородь, натянулся и заставил хозяйку резко остановиться. Она упала на полной скорости, я видел, как стремительно взмыли вверх ее ножки, и услышал неприятный глубокий звук – соприкосновение черепа со льдом. Дальше были больница, перевязки и бесконечные осмотры. Я не стал разуверять врачей, когда те решили, что я ее муж, отмечая мертвенную бледность моего лица, искаженного страхом. Так переживают только за близких людей. Я не отходил от Ани ни на шаг и был первым, кого она увидела, когда пришла в себя. Как выяснилось позже, я стал свидетелем типичного любовного треугольника. В тот вечер Аня решила положить ему конец и торопилась на встречу с соперницей. Она устала ото лжи, ожиданий развода, от пустых надежд и обещаний. Огненно-рыжая девочка с кривым ртом и глубокими зелеными глазами хотела перемен. Позже, расписавшись и переехав в другой город, мы начали шутить, что именно шарф предостерег ее от рокового поступка. А меня подтолкнул к первому шагу.

            Мы давно живем вместе с Аней, и каким-то невероятным образом ей удается терпеть мой гнусный характер. Да, я по-прежнему циничен, требователен и строг, но близость этой удивительной женщины делает меня мягче и добрее. Мне нравится, когда она смеется, в такие моменты я начинаю верить, что наши ошибки остались в прошлом, их можно назвать ни чем другим, как ступенями к нашему с ней общему будущему. Иначе, как объяснить череду случайных встреч и необычный, можно сказать, фантастический инцидент с шарфом, после которого я наконец понял, что хочу быть только с ней.