Анечка

Проворный солнечный лучик скользнул по зеленому бархату тяжелых занавесей, пробрался в спальню и весело заплясал на миловидном личике. Девушка недовольно сморщила веснушчатый носик, распахнула небесно-голубые глаза, откинула одеяло и тут же вскочила на ноги, поймав себя на мысли, что не гоже молодой барышне накануне своего замужества в постели вылеживаться. Умыться и надеть утреннее платье для Анны Гавриловны, в обиходе Анечки, было делом нескольких минут. Она намеренно не стала звать горничную – у бедной и так со всей этой предсвадебной суматохой дел невпроворот - потому быстро расчесала и заплела белокурые локоны в простую косу. Скорчив уморительную гримасу и показав на прощанье язык отражению в зеркале, Анечка выскользнула из комнаты.
Еще на лестнице она услышала громогласный голос тети, отчитывавшей прислугу. Алевтина Митрофановна стояла посреди горницы, заслоняя своей могучей фигурой несчастную, умудрившуюся, ни свет - ни заря, угодить под горячую руку помещицы. Аня мышкой прошмыгнула к окошку и спряталась в тени огромного фикуса, дабы получше рассмотреть «виновницу» переполоха. Молодая, миловидная женщина покорно склонила голову и тихо плакала. Аня признала в ней крепостную вышивальщицу Татьяну, которую тетя привезла от помещиков Потоцких в помощь местным девушкам, чтобы подвенечное платье в срок сшить. Мастерица то была знатная, на всю Подольскую губернию своим умением славилась. Поговаривали, будто молодая графиня Потоцкая и в Польшу, и во Францию крепостную с собою брала, где она новым техникам обучалась. От местных модниц, желающих приобрести Татьянины «блонды», отбою не было. Бог весть, каких трудов и денег стояло тетке Алевтине уговорить хозяев уступить ей мастерицу на пару недель. Ведь ничего Алевтина для Анечки не жалела. Одни они на белом свете остались – муж ее от чахотки помер, невестка тяжелых родов не вынесла, а брат запил с тоски, да и утонул в пруду на Иванов День. С тех пор она племянницу, кровинку свою ненаглядную, холила и лелеяла, пылинки сдувала, любой прихоти потакала. Анечка всегда удивлялась, сколько нерастраченной любви было в сердце ее мужеподобной тетушки, железной рукой управлявшей огромным поместьем, порой, не гнушаясь собственноручно провинившихся дворовых плетью охаживать да уму-разуму учить. Не особо противилась тетя и Аниному решению выйти замуж за земского врача Алексея Платова. Поначалу было даже слушать не хотела, дескать, младший сын обедневшего дворянина не ровня Муромским, но, когда увидела в глазах молодого человека искреннее, всеобъемлющее чувство, махнула рукой и велела к свадьбе готовится.
 - Ваша милость, Христом Богом молю, отпустите меня на один день в Жданово! Как вернусь - денно и нощно работать буду, рук не покладая. Совсем ведь немножко осталось, - заламывая руки, молила Татьяна, пытаясь разглядеть тень сочувствия на суровом лице.
- Работать ступай! Ничего с твоим выводком за пару дней не случится. За услуги твои, почитай, сто рублей уплачено. Иди, кому говорят, не доводи до греха! – отмахнулась помещица, злобно сверкнув черными цыганскими глазами.
 - Барыня, голубушка! Так ведь, может, и нету у сынка моего этих пары дней-то! Мелетий, кучер пана Потоцкого, сказал, что он уже два дня как в лихорадке мечется. Сгорит ведь Ванюшка мой! А с дочки старшей что возьмешь – сама еще дитя. Нужна я им. Одни они у меня без присмотра остались. Не губите, барыня, позвольте хоть одни сутки за сыночком поухаживать! – причитала Татьяна, умываясь горькими слезами.
- Ишь, распустили ваши баре холопов! И слышать ничего не хочу! Марш в мастерскую, пока кнута не отведала! – барыня брезгливо отпихнула крепостную, кликнула приказчика и велела запереть Татьяну в светелке.
Дождавшись, пока тетя поднимется на второй этаж, Аня подбежала к столу и торопливо достала из ящика письменные принадлежности...
Татьяна расшивала нежную полупрозрачную сетку витиеватым узором, то и дело приглаживая непослушную нить, норовившую выскочить из узкого игольного ушка. Ее тонкие руки проворно порхали над дорогой, отливавшей серебром тканью, оставляя после себя россыпь белоснежных роз, украшенных мелким жемчугом и сверкающим хрусталем. Одинокая слеза скатилась по щеке и женщина поспешно смахнула ее тыльной стороной ладони – не дай Бог предательская капля упадет на белый шелк и уничтожит двухнедельный кропотливый труд! Будь оно проклято, это дурацкое подвенечное платье для пустоголовой, избалованной девицы! Будь оно трижды проклято, коль из-за него она теряет самое дорогое в своей жизни! Сердце ее разрывалось, а руки тем временем творили настоящее волшебство...
- Василий! Мигом... карету... закладывай! Я только... за накидкой сбегаю... и выезжаем, - с порога отдавала приказы, едва переведя дыхание, запыхавшаяся от быстрого бега, молодая хозяйка. Конюх Василий удивленно захлопал глазами и руками развел:
 - Так ведь, Барыня не велели... Ругаться же будут...
 - Барыня не велели?! Да ты послушай его! А я, по-твоему, кто? Девка дворовая? Сию минуту запрягай! С теткой я потом поговорю. Сейчас не время. Да, и еще... Пошли парнишку, который пошустрее будет, в больницу. Пусть разыщет Платова Алексея Петровича и передаст ему это письмо, - Аня втиснула в огромную ладонь вчетверо сложенный листок и, не дав мужику опомнится, выбежала из конюшни. Василий пожал плечами и нехотя направился к хозяйской карете.
- Алеша, он выживет? – тихо спросила Анечка, с надеждой вглядываясь в красивое лицо жениха, и нежно откинула светлые волосенки со все еще влажного, но уже прохладного лба спящего пятилетнего малыша. Алексей раскатал рукава рубашки и присел на корточки рядом с кроватью.
- Мы сделали все, что могли. Жар вроде спал... Ну же, посмотри на меня, - Алексей нежно стер указательным пальцем слезинку с бледной щеки, - Не нужно плакать... Вот увидишь – он поправится. Правда, мальцу хороший уход нужен. Пусть пока у меня останется. За ним Авдотья приглянет.
 - Мне снились ангелы. Скажи, а ты тоже ангел? – слабым голосом спросил малыш и карие глазенки, не по-детски серьезные, встретились с небесно-голубыми...
Анна Муромская и Алексей Платов обвенчались в церкви Покрова Святой Богородицы. В белоснежном платье, расшитом кружевами ручной работы, невеста была похожа на ангела Господнего, спустившегося с небес на грешную землю. Когда новобрачные вышли из церкви, к ним подошла молодая крестьянка, опустилась на колени перед невестой, и поцеловала руку, затянутую в тонкое кружево. Потом поднялась, перекрестила молодых и со словами «Храни вас Господь!» растворилась в толпе.