Тайные желания
С детства мечтала стать актрисой, даже в ГИТИС поступила, но сначала из жизни ушел отец, потом заболела мама — и мне пришлось бросить учебу. Хотя жизнь свою я все же связала с театром. Не без протекции наставника из ГИТИСА, я устроилась на должность помощника режиссера. Хотя чаще всего это «сходи — принеси» и суфлерская работа. Поверьте, если вы не видите ракушки на сцене, это не значит, что и суфлеры перевелись. И я тому пример. Среднего роста, русоволосая (с неизменным хвостиком), карие глаза, отсутствие косметики — ничем не примечательная, в общем, невидимка. Разве что голос мой слышен, да и то не всем, а только забывчивым актерам. Порой все еще хочется, чтобы режиссер предложил мне роль: я выйду на сцену, отчитаю все без запиночки и с чувством, а зрители одарят меня шквалом аплодисментов. Под напором реальности мечты отступают, и приходится бегать от одной кулисы к другой, даже прятаться за декорациями, чтобы, если потребуется, подсказать нужную фразу. Сегодняшний спектакль не должен был отличаться от предыдущих, но вдруг помощница нашей примы (да, у нее была помощница!) сообщила, что та требует меня к себе. И даже не отмахнешься фразой, что занята. Вздохнув, я отправилась в личную гримерку Серьгиной. — Алевтина Павловна, вы хотели меня видеть? — вежливо поинтересовалась, а сама же впилась взглядом в алый контур губ. Всегда мечтала о таком оттенке помады, но не решалась даже тестером в магазине воспользоваться. Зачем, если не могу себе позволить тратиться на косметику? — Организуй наушник. Быстро! — приказала прима. Она посмотрела на меня, но так и не дождавшись вопросов или недовольства, опустилась в кресло и закрыла глаза (отражение тут же выдало усталость). — Хорошо, — ответила я и вышла. Вернулась через пятнадцать минут, когда прима уже была в наряде Ипполиты, королевы амазонок (сегодня играли «Сон в летнюю ночь»). Быстро закрепила наушник, проверила, работает ли. Потом актрисой занялась наш стилист, которой пришлось видоизменить прическу, чтобы скрыть новую деталь в костюме Серьгиной. В дверь постучали. — Войдите! — откликнулась прима. Первой в гримерку величественно вплыла огромная корзина с розами алого цвета. — Цветы для Алевтины Павловны Серьгиной, — сообщил курьер. И добавил: — Распишись. — Как тебя там, — послышалось из кресла, — распишись. В отличие от курьера, я не сразу поняла, что это касалось меня, но когда мне под нос сунули ведомость, черканула что-то неразборчивое. Когда же паренек, не заинтересованный в автографе знаменитой актрисы, ушел, та произнесла недовольным голосом: — Надеюсь, ты хорошо выполнишь свою работу. А сейчас можешь идти. Меня отослали как ненужную собачонку. Было обидно: кто-то вчера погулял так хорошо, что последствия и до сегодняшнего дня не прошли, а я крайняя...
За несколько минут до выхода актеров на сцену, обнаружила, что забыла в гримерке Серьгиной свой экземпляр сценария — и пусть реплики я знала на зубок, но лучше бы вернуться за ним сейчас. Поунижавшись перед помощницей актрисы за ключ от двери, помчалась в гримерку. Стоило войти, и взгляд сразу наткнулся на корзину алых роз, напоминая о так понравившемся мне оттенке помады Серьгиной. Я бессознательно шагнула к столику, на котором среди различных флакончиков, тюбиков и коробочек лежал клатч, а в нем... Закусив губу, тряхнула головой и повернулась к забытому на диване сценарию, хотя мысли совсем не о работе. «Только посмотрю», — пообещала я себе, но в душе знала, что одним «посмотрю» дело не ограничится. В клатче были только связка ключей, банковская карточка, упаковка салфеток и тюбик стального оттенка. Пальцы тут же потянулись к нему. Кристиан Диор. Мне такая помада определенно не по карману. Я сняла крышечку, покрутила нижнюю часть, зачарованно глядя, как появляется алый стержень. Вспомнились и розы, и незаслуженная обида. Не сдержавшись, провела помадой по губам — и в зеркале уже была не я, не серая мышка, не невидимка, а соблазнительница с пухлыми губами, во взгляде — чарующая загадочность. Испугавшись собственной дерзости, тут же вернула помаду обратно. Захлопнула клатч — звук оказался убийственно громким для моих натянутых нервов — и, подхватив сценарий, выскочила из комнаты. — Что ты здесь делаешь? — прозвучало как гром среди ясного неба. Дрожащей рукой я вытянула ключ из замка, радуясь, что не сломала, и повернулась. Передо мной стоял Антон, помощник декоратора, и смотрел на меня, прищурив свои великолепные карие глаза. — Я... я заходила забрать сценарий, — не сразу, но все же удалось справиться с заиканием. — Ясно, — кивнул парень, я же ощутила, как его взгляд задержался на моих горящих губах. — Мне пора, сейчас спектакль начнется, — я поспешила прочь, на ходу стирая платком помаду. Не дай бог кто-нибудь другой увидит...
Целую неделю я тряслась от страха, что Антон все расскажет Серьгиной. Хотя что он мог рассказать? Так, лишь догадки. И без доказательств. Но все равно было страшно: я уже тысячу раз обругала себя за то, что взяла чужое, но время назад не повернешь. Прошла еще одна неделя, и я успокоилась. Хотя каждый раз, встречаясь взглядом со свидетелем моего преступления, чувствовала, как горят щеки. Он же, словно специально, попадался мне на пути — намного чаще, чем до этого происшествия. Возвращаясь домой, после очередной, поздно закончившейся, репетиции, я ждала автобус и решила пораньше приготовить деньги за проезд. Но в сумке... нет, нет, кошелек был на месте, наоборот, нашла то, что мне не принадлежало. Прямоугольная коробочка, завернутая в бумагу с маргаритками — кстати, мои любимые цветы! — и перевязанная розовой ленточкой, к которой прикреплена карточка. «С 8 Марта!» И все: ни подписи, ни кому предназначено, ни от кого подарок. А вдруг это не мне? Любопытство оказалось сильнее нерешительности: быстро сорвала упаковку и в тусклом свете уличного фонаря попыталась разглядеть содержимое. Я стояла и не могла поверить своим глазам: помада от Кристиана Диора. Тот самый, ярко алый, цвет. Теперь уж никаких сомнений, что подарок предназначался мне. И кто такой щедрый — тоже ясно. Но с какой стати Антону делать мне такой дорогой подарок? Не говоря о том, что повод странный: 8 Марта было две с половиной недели назад. Наверное, нужно вернуть помаду. Однако все мое существо восстало против этой идеи. Спрятав подарок в сумку, решила, что подробности выясню завтра, а пока... Передо мной притормозила серая машина (в автомобилях не разбираюсь). Опустилось пассажирское стекло, и знакомый голос спросил: — Вера, тебя подвести? — Да, спасибо, — ответила я и села в машину Антона.
|