Его муза...

Тонкие пальцы наносили на холст краску... Мазок за мазком... Темные глаза напряженно вглядываются в то, что на холсте... Мазок за мазком... Из ничего не означающих черточек вырисовывается лицо женщины... Из синих, красных и зеленых мазков появляются тонкие прекрасные черты...
Вынув из косметички тональный крем, дрожащие бледные пальцы торопливо откручивают крышку, выдавливают немного пахнущей розой массы и начинают наносить на бледную кожу быстрые мазки... Измученные глаза с тоской всматриваются в отражение, а пальцы порхают в быстром танце, превращая ее усталое лицо в своеобразное произведение искусства... Мазок за мазком... И вот уже из зеркала смотрит роскошная красавица. Большие глаза, губы бледно-розового цвета и идеальная кожа цвета слоновой кости...
Черное закрытое платье, нитка жемчуга на шею, а ведь она так хотела надеть то, шелковое... Которое так приятно холодило ее бледную кожу, так обольстительно обнажало изящную спину... Но увы, бесформенный черный балдахин из атласа скрыл ее тело от всех любопытных, и она спустилась вниз.
По огромной столовой были расставлены мольберты с картинами. И на каждой была она... Красные, синие, белые и желтые разводы образовывали ее тело на холстах, заставляя глядевших на них замирать от молчаливого восторга.
- Он гениален!
- Потрясающе!
- Вы видели когда-то нечто подобное?
Критики восхищались, любители посещений галерей были в восторге, а она стояла в уголке и наблюдала за всем этим с печальной улыбкой, сжимая в руке тонкий бокал...
Он ходил по залу с ленивой грацией светского льва. Улыбался женщинам, беседовал с критиками, шутил с гостями, и лишь изредка бросал взгляд туда, где стояла она... Тихая, кроткая... Его муза с большими глазами и божественным телом... Отсалютовав ей бокалом, он улыбнулся и тут же отвернулся, будучи отвлечен очередной поклонницей...
Сняв с лица улыбку, она опустила голову и провела пальчиком по кромке бокала... Она устала. Тело ныло, а лицо затекло от бесконечных улыбок...
- Трудно быть женой гения? – послышался за спиной мягкий голос, и впервые за весь вечер она улыбнулась искренне...
- Люк! – она церемонно поцеловала его в щеку и легонько тронула за руку.
- Сто лет не виделись... Ну как ты? Жена гения?
- Муза... И работа эта весьма утомительна! – лишь на долю секунды в ее глазх мелькнуло что-то большее, чем привычная усталость.
Подняв глаза, она увидела, как напрягся Люк. Как нервно заходили желваки на его скулах...
- Люк, все хорошо... Я счастлива!
Да только знала она, что глаза выдали ее с головой...
- О чем шепчетесь, детки? – его голос заставил ее вздрогнуть.
- Восторгаюсь твоими творениями, о чем же еще? – холодно проговорил Люк.
- Ах, ну, да... Конечно... Пойдем! - Он властно схватил ее за руку. - Журналисты хотят сделать фото!
В прощальном взгляде, который она бросила на него, Люк увидел страх...
- Вот она, моя муза, женщина которой я обязан своим вдохновением! – проговорил он подводя ее к группке журналистов.
Собственническим жестом обхватив за талию, он подвел женщину к портрету, где ее лицо было изображено с просто потрясающей воображение печальной улыбкой...
- Улыбайся! – прозвучала жесткая установка, влажные губы коснулись ее щеки, защелкали затворы фотокамер, запечатлевая ее радостно улыбающейся...
***
Сидя перед зеркалом, она снимала ватным диском макияж, обнажая многочисленные синяки. Некоторые были более старыми, некоторые совсем свежими... С ужасом гладя на свое отражение, она знала, что сегодня ее украсят новые отметины, ведь он сидел внизу и планомерно надирался...
Отложив в сторону использованный диск, она подняла глаза и увидела, что он стоит со стаканом виски в дверях.
- Что ты сказала Люку! – спросил он, приближаясь.
- Ничего! Он спросил, как наши дела, я ответила!
- Врешь! – язык отчаянно заплетался.
- Я говорю правду! – упрямо проговорила она, выдерживая его взгляд.
- Сука, ты врешь мне! Я видел его глаза! Видел! Ты нажаловалась ему, тварь!
Резкий удар сшиб ее со стула... Сжавшись в комочек, она старалась не кричать... Крики только распаляли его. А так он скоро ее оставит и отступит!
Остановился он только, когда она, тихо поскуливая, перевернулась на спину. Сквозь заплывшее веко она видела, как переменился его взгляд. Наступил момент отрезвления.
- Прости, милая.. Прости, прости! Ты же знаешь, как я люблю тебя... Как ревную! – шептал он, поднимая ее на руки и относя на постель вздрагивающее тело.
Простыни холодили кожу. Погасив свет, он ушел. Она лежала в постели, свернувшись в клубочек, и плакала.
Она устала быть музой психопата... Она боялась, что один раз он просто убьет ее в припадке буйства.
Держась за стеночку, она шла по коридору, оставляя на белоснежных обоях кровавый след. Тихо. Стараясь ничем себя не выдать. Из-под двери его мастерской лился слабый свет. Творит. Конечно... Посте такого он всегда запирался и писал... писал... По-другому не получалось...
Вынув телефон, она отыскала нужный номер и слабым голосом проговорила:
- Люк, приезжай... Я не могу!

***
В спешке покидая дом, она, беспорядочно сметая в чемодан свои вещи, украшения, косметичку... оставила на туалетном столике только один предмет – тональный крем известной французской марки, который столько времени скрывал ее истинное лицо.
«Для твоей новой музы...» - сжимая дрожащими пальцами ручку, она вывела только четыре слова и подсунула записку под тюбик.