Бесстрашные люди заставляют само бедствие страдать от беды. «Тирукурал», священная книга тамилов
После сезона дождей все в джунглях изменилось. Повсюду валялись поваленные бурей деревья, кустарники кое-где спутались, как нечесаные волосы злой ведьмы. Вода размыла почти все тропы, и приходилось брести чуть не на ощупь, постукивая перед собой палкой, чтобы не свалиться в яму и не сломать ногу, а то и шею. Лакшми остановилась, выдохнула и почесала нос кончиком палки-выручалки. Замечательная все-таки вещь! Для чего только не годится... Пожалуй, по возвращении домой можно будет ею гонять упрямую старую козу. А вот пусть не жует больше белья, вывешенного на просушку, негодница. Вспомнив о том, как вчера благодаря животному чуть не лишилась праздничного сари, девочка хихикнула.
Внезапно откуда-то снизу и слева послышался странный звук. Стон? Всхлип? Она вздрогнула и повернула голову в направлении шума. Злой дух. Точно. Кричит из демонских земель и ждет, что появится неосторожная дурочка и шагнет прямо в приготовленную ловушку. Ха! Не на ту напал. - Вот я тебе задам, - на всякий случай грозно закричала она. – Попадись мне – отколочу так, что ползать не сможешь, не то что бегать и есть детей! Стоны затихли. Потом что-то зашуршало, посыпалось... и у самых ее ног вдруг появилась коротенькая белая змея. Нет, не змея. Палец. Человеческий палец. - Помогите... - Голос явно был ребенка. Но поразило ее даже не это – говорящий не принадлежал к народу льва, синхал. – Прошу... В яму, пробитую дождевой водой, свалился не кто-нибудь, а тамил. Маленький тамильский выродок. Один из тех, кто подложил мину, убившую ее мать и братика пять лет назад, перед последним сражением правительственных войск и тамильских «тигров». Тиру было совсем худо. Он сидел в яме вторые сутки без еды, а воду добыл давно известным ему способом – выкопав углубление в сыром местечке. Мало-помалу там собралось достаточно грязной жидкости, и хотя пить ее было нельзя, деваться тоже было некуда – и он выпил. Теперь кости ломило и пить хотелось еще больше. Наверное, в земляной воде сидел какой-нибудь крошечный вирус или бактерия, о которых рассказывала мама. Мама многое знала, храбро сражалась и погибла геройской смертью, как и подобает «черной тигрице» – об этом сообщил Тиру ее полевой командир Шивалингам. И прибавил, что отныне будет заботиться о нем и воспитает, как своих сыновей. Кто знал, что однажды ночью штурмовой отряд правительственных войск проникнет на территорию их горного лагеря и перебьет всех взрослых, да и детей, способных держать в руках оружие? Тиру тогда было всего пять, и винтовку он удержать не мог. Даже маленький револьвер – и тот не мог. Его названые братья, сыновья Шивалингама, много смеялись и называли его сосунком и подъюбочником. После той ночи он больше не слышал их смеха. Да и смеха чужих людей тоже... Ведды, лесные люди, подобравшие и приютившие его, редко веселились. И вот теперь кто-то стоял над его головой и хохотал. Это был злой, унизительный смех, от которого в животе все скручивалось и булькало. - Эй, - крикнул, собрав последние силы, Тиру. – Ты чего? Мне помощь нужна! Он ухитрился руками проковырять подобие ступенек и подобрался почти к самому верху ямы. Земля отсыпалась, уходила из-под ног, он с ужасом понял, что сейчас сползет обратно и все будет кончено. - Э-эй! Кто бы ты ни был, если вытащишь меня, открою тебе страшный секрет, - не понимая собственных слов, заорал измурзанный пленник. – Клянусь! Секрет жизни и смерти! Наверху все стихло. Ступенька почти осыпалась, он держался на кончиках пальцев рук и ног. И руки, и ноги ужасно болели. - Врешь, - наконец отозвался верх. – Все вы вруны, воры и убийцы. Так говорит папа, а он никогда не лжет! - Я буду чтить твоего уважаемого отца, как собственного, - пальцы левой руки стали скользить, и Тиру вцепился в плывущую землю, как детеныш обезьяны – в шерсть родительницы. – А тебя, тебя... как родную сестру! И насчет секрета не вру – это истина! Вот увидишь! Наверху воцарилось молчание. Времени уже не осталось – он неумолимо поехал вниз, пропахивая скрюченными пальцами борозды. И вот Тиру снова достиг дна. Наверняка мелкий тамил врал. Однако... Лакшми всегда любила секреты и загадки. А тут ей пообещали раскрыть не какой-то завалящий секретик, а самый что ни на есть вопрос жизни и смерти! - Эй, ты, - она встала на четвереньки и заглянула внутрь. На дне скорчился мальчишка лет десяти, щуплый, и, в общем-то, совсем не страшный. Ну не было у него ни длинных острых клыков, ни алых глаз, ни желтой шерсти с черными полосками, как у настоящего террориста-«тигра». Зато на голове красовалась яркая оранжевая повязка с перышком павлина, в тон набедренной повязке-лунги. Кришну он изображает, что ли? Узник поднял глаза, и Лакшми удивилась – они оказались красивые... и похожи на папины. «А тебя, как родную сестру...» Конечно, он не ее брат. Ее родной брат умер давным-давно... Уговаривая себя так, девочка потихоньку опускала в яму палку, в которой провертела дыру и продела петлю для удобства. Когда он выбросил руку и схватился, она аж вскрикнула от боли в запястье. Петля врезалась в него, спина затрещала от натуги, и Лакшми вынуждена была распластаться по грязи лягушкой. Враг полз вверх, она стонала и мысленно клялась, что как только... Ну вот только тамил выползет, она вытрясет из него душу и за испачканный саронг и блузку, и за набившуюся в ноздри и рот гадкую жижу. Ничего, что мальчишка. Ей уже двенадцать, она самая высокая в деревне, и силы ей не занимать – недавно двоим мальчишкам-обидчикам довелось узнать об этом на собственных шкурах. И он благополучно вылез и протянул ей руку: - Вставай... пожалуйста. Меня зовут Тируваллувар Серендиб. Спасительница одним прыжком вскочила, даже не прикоснувшись к нему: - Ишь ты, пышное имя какое. У меня не хуже! Я – Лакшми де Сильва. Мальчишка с искренним восхищением оглядел ее с ног до головы: - Тебе подходит. Я... Вдруг, не договорив, он побледнел и как-то косо, боком, опустился наземь. Растерявшаяся Лакшми отшвырнула палку и завопила: - Люди! Эй, людии-и-и! Помогите!.. Мальчишка оказался ужасно беспокойным больным. Он поминутно требовал пить или намочить новую повязку на лоб. А свою уродливую оранжевую тряпку с пером держал рядом с кроватью и не позволял Лакшми даже дотронуться до нее. Вспылив, она не раз заявляла: - Выздоровеешь – побью! Тиру утвердительно покачивал головой и со вкусом болел дальше. Отец должен был вернуться из командировки через две недели. Соседка, присматривавшая за Лакшми и, раз уж так получилось, за «тигренком»-террористом, металась по дому, как курица без головы и причитала: «О, Будда, о, предки! Что ж скажет господин де Сильва... Что он подумает?» Лакшми, в которой проснулся обычный дух упрямства, молча готовила вкуснейшие лакомства и таскала их подносами мелкому надоеде. Он ел, похваливал и продолжал болеть. Лакшми не выдержала. После очередного визита врача она подошла к кровати, уперла руки в боки и тихим, но очень страшным голосом сказала: - Или ты встанешь завтра и раскроешь свой секрет, или... я за себя не отвечаю! «Тигренок», поедавший медовый десерт, прошамкал: - Жаражо... жа... выждоровжу. И, как ни странно, Тиру сдержал свое слово. Утром он встал, оделся без посторонней помощи и позвал ее во дворик. А потом бережно разложил на земле повязку и снял с нее павлинье перо. Присмотревшись, Лакшми заметила на нем маленькую серую горошинку. Тиру снял ее, потер между пальцев, подул и торжественно отдал ей: - Секрет тут. Она капризно надула губу: - Какой же это секрет? Это семечко! Так и знала, что вам, тамилам, верить нельзя! Он хитро прищурился и нагнулся к ее уху: - Это страшный секрет, но мама подарила мне это семечко на третий день рождения с повязкой. А ей отдал папа, которого я никогда не видел... Семечко - потомок дерева Махабодхи в Анурадхапуре. Вот! Лакшми только открыла рот и недоверчиво посмотрела на мелкого зануду. Тиру поднял горсть земли, высыпал ей на ладонь и смачно туда плюнул. Они обменялись взглядами. Лакшми медленно опустилась на колени и левой рукой разрыла почву, а правой, с комком грязи и семенем, придавила ямку. Тиру сел рядом на корточки и задумчиво посвистел. - Оно еще не скоро вырастет, - сказала его ворчливая спасительница. – И вообще... - Не скоро, - согласился спасенный. – Но я же поживу еще тут, да? Девочка хмыкнула и пожала плечами: - Папу я уговорю, не сомневайся. Тиру встал и протянул руку, как тогда, у ямы: - Ты говорила, что в семь будут мультики. Боялась пропустить. - Чтоб тебе провалиться, тамил, - подскочила, как ошпаренная, Лакшми. – Вечно из-за тебя все забываю! Она взяла его крепкую ладошку, сжала и потянула за собой. Он пошел, по дороге оглядываясь на посаженное семечко. Будут дожди, и солнце будет светить, и люди воевать... А маленький слабый росток взметнется к небу и начнет превращаться в большое дерево. Ну, а они с Лакшми будут его охранять. Кому же еще это делать?
Автор статьи: Peony Rose |