Смерть шпионам

Как утверждает народная истина: «Ремонт – это состояние души. Его закончить нельзя, из него можно только выйти».

Вот и мы вошли в ремонт в Корее еще прошлым месяцем, а когда выйдем – неизвестно. Городишко маленький, облазили весь вдоль и поперек. Скука смертная. Сидим, режемся в карты.

- Вова, - говорит мне третий, - давай напьемся.

- Не, Костя, - отказываюсь я, - капитан распсихуется. Спишет на берег, прощай ремонтная зарплата.

Третий вздыхает, подпирает щечку кулачком и задумчиво смотрит в иллюминатор.

- Нет, - говорит он опять, - с этим что-то надо делать.

Зная третьего, можно предположить, что сделает. А зная его так, как знаю я (четвертый рейс вместе), можно предположить, что это будет комедия. С элементами трагедии, фарса и гротэска.

Костя поднимает трубку телефона судовой связи, набирает номер помполита и тихим вкрадчивым голосом сообщает:

- Спишь? А на пароходе шпиён.

Кладет трубку и потирает руки.

Мы отталкиваем друг друга от иллюминатора, чтобы ничего не пропустить.

Помполит Быстрыкин выскакивает на палубу, лихорадочно заправляя рубашку в штаны. Красное лицо защитника коммунистических ценностей залито потом. Заплывшие глазки внимательно оглядывают палубу в поисках диверсанта.

- Гля, гля,- шепчет третий, - в канатную бухту заглянул.

Быстрыкин не только в бухту залез. Он поднимает брезент и заглядывает внутрь. Перегибается через леер и придирчиво осматривает якорную цепь.

- Интересно, в трубу полезет? - спрашиваю я.

Помполит лезет. Он приносит стремянку, забирается, отдуваясь, наверх и заглядывает в сопло. Никого не найдя, слезает и подходит к капитанской каюте.

- Кто это сделал? – строго спрашивает капитан на вечернем собрании экипажа.- У кого такие дурацкие шутки?

Мы молчим, опустив головы.

- На борту было пять человек,- продолжает кэп.- Я буду допрашивать каждого.

Костя поднимается со своего места и обреченно признается:

- Виталий Сергеевич...

- Гаврилов,- перебивает капитан,- я простил тебе пингвина, которого ты притащил из Арктики в Мельбурн. Я простил тебе Таиланд, когда мы нашли тебя без штанов в гостинице. Но эту идиотскую выходку прощать не собираюсь. Завтра же спишу к чертям.

Быстрыкин расплывается в мерзкой улыбке и поглядывает на нас с чувством превосходства.

Мне жаль Костю. Он, конечно, дурной, но веселый. Нам всем его жаль.

Поэтому утром после завтрака весь комсостав судна стоит в капитанской каюте и едва ли не на коленях упрашивает помиловать третьего.

Виталий Сергеевич оглядывает нас поочередно.

- Рапорт помполита ушел в партийный обком, - говорит он нам. - Ваши шутки слишком далеко зашли.

- Виталий Сергеевич, - ноет стармех, - он же просто со скуки. Если его сейчас списать, ему только каботаж светит. Загранку ни в жисть не пустят. Пожалейте мальца.

- Упрашивайте Быстрыкина, - отказывается капитан.

Мы поили эту помполитсякую сволочь за свой счет три недели. Мы купили его жене нижнее белье и духи. Мы набили его чемоданчик игрушками для сына. В результате, он сдался и отозвал рапорт. Костя остался с нами до конца рейса, и...

Но это уже другая история.