О-Току-сан

Очень много лет тому назад, так давно, что почти никто уже и не помнит, жила в Эдо одна семья.

Сабуро – третий сын своего отца, слыл добрым хозяином. Жили они с Кику в бедности, но в любви и взаимопонимании. Все невзгоды встречала с высоко поднятой головой терпеливая жена, никогда не жаловалась. Только не давали боги им деток. Вот о чем печалилась Кику.

Часто молилась женщина богине Кисимодзин – покровительнице семьи и детей, чтобы даровала дитя, послала благополучие в их семью. В праздничные дни богини, Кику ходила в храм Сингэндзи, подносила в дар «утренние лики». А потом и сама занялась выращиванием вьюнков. Ходить на работу приходилось далеко, но она не жаловалась, и к празднику Кисимодзин, бывало, весь дом их утопал в ярких переливах всевозможных вьюнков.

Десять лет - долгий срок. Но кротость и многотерпеливость супругов были вознаграждены – в положенный срок, весной, мир увидел крошечный младенец. Так и назвали его Хару – рожденный весной. Малыш оказался смешливым и жизнерадостным, звонкие отголоски его смеха радовали мать и отца, умиляли соседей. Так бы и жить ему, радоваться, познавая новое, да иные замыслы у богов. Не пережив четвертую зиму, черноглазый Хару угас на руках у матери от переохлаждения.

Своей боли Кику не выказала, только после погребения тихонько поплакала перед скудным очагом. Сабуро стал молчаливее обычного, хмурнее, машинально выполняя свои обязанности. Медленно и мучительно протекала их жизнь, проблеск радости и смысла угас, не успев заискриться. Существование и так было не радужным, даже тяжелым, а сейчас они уныло поддерживали однообразие серых дней.

Вот и весна пришла. В третий день третьего весеннего месяца в Эдо встречали Дзёси-но-сэкку – праздник девочек. Возле храма Сингэндзи, в квартале Ирия, празднество проходило пышно, аромат цветущих персиков выманил на улицу много народа. Издавна люди любили миловаться цветением, и в этот день даже самые бедные труженики были освобождены от работ и могли порадоваться теплым весенним дням. Не отказались от такого подарка и Сабуро с Кику.

Возле изваяния Кисимодзин супружеская пара увидела куклу, но не обычную для сегодняшнего праздника, а настоящую О-Току-сан. Эта кукла была точь в точь похожа на ребенка-девочку четырех лет. Такие куклы были редкостью, и жили они в домах богатых даймё, и смотрели за ними так же, как за живыми детьми, передавая из поколения в поколение. Такие куклы считались наделенными высшими силами, они могли даровать детей, благополучие в семье, защитить, выступать покровителем.

Загляделась на куклу-девочку Кику, Сабуро замедлил шаг, воспоминания больно кололи обоих. Упали, не сговариваясь, на колени перед О-Току-сан, молили хозяина, чтобы позволил на время взять ее, ухаживать, переодевать, молить богиню Кисимодзин о милости. Сжалился над ними старый Симай, разрешил на год взять куклу к себе.

Ухаживала за куклой Кику по совести, переодевала, пела колыбельные, укладывала, баюкая, спать. Придумывала красивые наряды и шила теплую обувь для нее, причесывала волосы и создавала замысловатые прически. Вьюнки распустились в доме яркими пятнами, и женщина восприняла это как знак свыше и назвала куклу Аико – своим любимым ребенком. Сабуро повеселел, после рабочего дня спешил в жилище, не скрывая надежды.

Со временем супруги стали замечать, что кукла стала обнаруживаться в совсем иных местах, а не там, где ее оставляли накануне муж с женой. Старые люди рассказывали, что кукла О-Току-сан живая, только простым смертным не дано этого видеть. Полюбили они Аико и совсем не боялись ее перемещений, наоборот, они хотели, чтобы в их хижине зазвучал детский смех снова. Приметили, что у Аико растут волосы, и если даже Кику старательно их подравнивала, они вырастали снова. А бывало так, что казалось, будто Аико провожает их глазами, наблюдая за действиями в быту. Но и это не пугало их, они, напротив, разговаривали с ней, рассказывая, как прошел день, что сегодня приготовила на ужин Кику, сколько успел вспахать земли Сабуро. Ночью им чудилось, будто кто-то ходит по их жилищу, а когда они вставали, чтобы разглядеть гостя, не обнаруживалось никого.

Странным сделалось и их самочувствие. Долго работать на земле Сабуро стало невмоготу, Кику быстро уставала, соседи заметили, что те словно постарели от горя. Муж с женой мало с кем разговаривали, больше посвящая времени Аико, их радость была тихой, и они ни с кем не хотели делиться, не замечая своего состояния, списывая все на усталость.

В конце холодной зимы слег Сабуро, молодой и здоровый, он увядал на глазах. Кику, пересиливая свою слабость усердно вытягивала его почти с того света. Поила горячим бульоном, старалась тепло натопить печь, кутала в шерстяную накидку, не забывая, однако и про Аико. Ведь если обидеть куклу своим невниманием, она может рассердиться и наслать много бед на семью. Но силы мужа и жены слабели, они мало выходили на люди, питались урожаем прошлого года и с ужасом думали, как же проживут следующий.

Как-то проснувшись поздней ночью, Кику услышала возле себя свистящее дыхание, но сначала подумала, что это Сабуро так дышит во сне, а потом, приглядевшись в темноте, заметила Аико возле их ложа. Кукла, склонившись над Сабуро, свистящим звуком вытягивала воздух изо рта мужчины. Женщина, в страхе преодолевая слабость, села, но, присмотревшись, возле мужа не увидела никого, а потом обнаружила Аико на том же месте, где она стояла вечером. В смятении она не смогла заснуть до утра, терзаясь сомнениями от увиденного. Может, показалось?

***

Дни проходили за днями, годы сменяли столетия.

Близилась весна. И вот снова праздник Дзёси-но-сэкку, а теперь Хина Мацури, собрал возле храма Кисимодзин много красивых девушек в кимоно, аромат персиков источал такой же тонкий запах, придавая празднику незабываемую прелесть. Юная красавица-японка не могла глаз оторвать от прекрасной куклы, заметив старинную редкую вещь, как только пришла. Если она не ошибалась, то этой кукле больше двухсот, а то и трехсот лет. Искусно пошитый наряд, тонко выполненная вышивка.

Темные волосы О-Току-сан блестели в лучах солнца, словно настоящие. Только выражение глаз куклы было трудно рассмотреть, казалось, что они немного запали и цвет их изменился от времени. Казалось, что кукла строго и пристально наблюдает за праздничным действом, и солнечные блики находят мимолетные отражения в черных зрачках.