Парта Склонившись над партой, читаю стих. Не знаю, кто и, главное, сколько лет назад накарябал его на лакированном дереве. Стих так себе... бредовый. Что-то из разряда «фиалки синие, а розы красные». Куча банальных штампов и девчачьих соплей. Что, кстати, удивляет, ибо непризнанный поэт явно был пацаном, раз объяснялся в любви некой Кате, которую он безмолвно любил долгие годы. Во дает! Неудачник... Вслух пару слов сказать не мог, а в стихах целую поэму настрочил. Еле шевеля губами, перечитываю особенно забористое четверостишье: Сердце тобой только дышит, Но это тебя не колышет. Катя, узнай же, молю, Как сильно тебя я люблю. Да, вряд ли парню повезло, и неведомая девушка Катя оказалась телепатом, сбежавшим из школы доктора Ксавьера. Так что тут без вариантов – печальный конец. В лучших традициях Шекспира. Тычок в бок обрывает мои поэтические размышления. - Что это ты там такое интересное увидел? – спрашивает Лена, пытаясь заглянуть за выставленное мной вбок предплечье. Локоть совершенно не выполняет возложенную на него функцию преграды, и Ленка все же умудряется увидеть стихотворение. - У-у-у... - восхищенно тянет она. – Как же это романтично. ...А я смотрю в ее полные восторга глаза «цвета фиалок» и понимаю, что такой же неудачник, как и доморощенный поэт. Наверное, даже хуже. Этот «Шекспир» хотя бы в стихах признался, что любит. Нехотя отрываю взгляд от Ленкиного лица и еще раз вчитываюсь в нацарапанные ручкой слова: Может, меня ты услышишь, Если я спрыгну вдруг с крыши? Видишь меня? Я лечу! И громко о чувствах кричу. До меня как-то резко доходит, что неудачником я быть не хочу и уж точно не буду кричать о любви в процессе полета. - Слушай, Лена, - я наклоняюсь к соседке и шепчу в ее маленькое аккуратное ушко. – Пойдем в субботу в кино, а? |