Грустная элегия о детстве

Я попробовал открыть старым ключом замок, и дверь поддалась, значит замок так и не поменяли. Квартира встретила оглушающей тишиной и одиночеством. Я думал, что встречать будет сестра, но и ее не оказалось в квартире, где прошло наше детство.

Марина позвонила ночью, я еле соображал после смены, но сразу понял, что случилась беда:

- Родители умерли, Саша.

Я прошептал, но Марина услышала:

- Как?

- Утонули во время рыбалки. Лодка перевернулась ночью, и они не смогли доплыть до берега. Произошедшее очень странно.

И вот я здесь, в том месте, где остались самые дорогие сердцу воспоминания. Во времена моего детства мы с сестрой жили в одной комнате, и так продолжалось до шестнадцати моих лет. Вынужден прятаться под подушкой, я краснел и под ней, когда старшая сестра переодевалась в комнате без предупреждения. И тогда я переселился в гостиную. Родители ничего не сказали, да они и вряд ли заметили, потому что все двадцать пять лет супружеской жизни были отданы друг другу и как неудивительно, влюблены.

Мама с папой придерживаясь старой индийской мудрости, часто говорили: «Ребенок — гость в твоем доме. Дай ему все, что он просит, ни в чем не откажи, обеспечь необходимым — и отпусти с миром, когда он захочет уйти от тебя». И они отпускали, не ставили ограничений, не кричали за пустяковые провинности, а когда нужно было поговорить серьезно, то говорили без обиняков, на равных с нами: «Вы уже взрослые, что такое презервативы, знаете?». Мы с сестрой, пунцовые от стыда, кивали. «Вот и прекрасно, вы уже большие, надеемся на вас. Будьте бдительны и осторожны. Кто нас в старости доглядывать будет, если с вами что-то случится?». Доглядывать не пришлось...

Я прикрыл дверь, задержавшись на пороге и вдыхая аромат детства, только теперь к нему добавился запах пыли и необжитой квартиры. А всего-то прошла неделя после того, как родных не стало. Войдя в кухню, включил свет и сел за кухонным стол. Яркими картинами ко мне взывала память, рисуя дни, полные счастья и веселья. Вспомнился один случай.

Времена моего детства в стране были тяжелыми. И часто не хватало родителям средств, чтобы прокормить двоих детей, а одевать и обувать их было еще сложнее. Был конец лета, и мы готовились идти в школу – начинался новый учебный год. А идти было не в чем. Брюки остались с прошлого года (мама их отпорола снизу и удлинила), рубашку выкупила у соседки – соседский сын из нее вырос уже. Но вот обуви не было – мы с Мариной выросли за лето из босоножек и туфель. Отец часто искал сверхурочную работу, а мама вечерами сидела дома и ждала его вместе с нами.

Однажды отец принес домой женские босоножки. Сестре на то время исполнилось пятнадцать лет. Босоножки оказались уже ношенные, но видно было, что они кожаные, а потому крепкие. Марина сразу же кинулась их мерять, и они ей прекрасно подошли, тридцать восьмой размер был ей как раз впору. Отец рассказал, что когда возвращался с работы из поселка, увидел, как на незнакомую девочку напала собака. Он хотел отогнать пса. Но тот огрызался и на него, Взрослого, поэтому пришлось взять палку и таким образом отогнать его от ребенка. На встречу им выбежала родительница и горячо стала благодарить отца. И в знак благодарности почему-то решила вручить отцу именно босоножки.

- У нас их никто не носит, может, вам пригодятся?

Таким образом наша семья сэкономила бюджет, Марина блистала в модных босоножках на первое сентября, а мне купили обувь из средств, заработанных отцом. Босоножки были приятного нежно-кремового оттенка, на танкетке, невысокой и устойчивой. Крепились на щиколотке лямками, а спереди их украшали большие, искусно сделанные орхидеи, в серединке цветка блистала жемчужина. Отцу сообщили, что босоножки фирменные, заграничные, известного дизайнера. Марина носила их года два, и носила бы еще дольше, да только нога выросла. Так перекочевали счастливые босоножки – а сестра их по другому не называла – из прихожей в кладовую.

Мне стало грустно от воспоминаний. Сердце сжала тоска по родным, невозможность остановить время, вернуть его вспять, приводило к отчаянью. Тяжко терять родных. Они отпускали нас в свободное плаванье, но чувство защищенности от внешнего жестокого мира, от жизненных невзгод ушло только с их уходом.

Ключ повернулся в замке, и вошла Марина. Мы долгие мгновения всматривались в черты друг друга, вспоминая и обретая утраченные родственные связи, а потом крепко обнялись.