Библиотека:Наша прозаАвтор статьи: Мадам Де Руэ

Поцелуй луны. часть 5

Обновлено: 10.06.10 02:01 Убрать стили оформления
 
 

Колдовство по всем правилам

                         часть 5

 

 

Вот, камень сей будет нам свидетелем: ибо он слышал все слова. 

                      Книга Иисуса Навина. гл. 24. 27

лунное колдовство

 

Идея поездки на Валаам возникла в их головах внезапно. Женщины, как правило, склонны действовать по первому побуждению. Планирование, по убеждению мужчин, – не самая сильная сторона утонченных творческих натур.

Матвей, правда, обещал по окончании экзаменов за восьмой класс повезти Вику  к Черному морю. Но уже после письменной по математике она вдруг сделалась вялой, лежала целыми днями на диване, поставив на столик рядом керамическую миску с финиками, и задумчиво съедала их до обеда, перебивая аппетит, а вместо учебников читала толстый том «Мифов Древней Греции» Роберта Грейвса, заглядывая время от времени в «Золотую ветвь» Фрейзера. Зашедшая с инспекторской проверкой Лиза оглядела это безобразие, тяжело вздохнула и, усевшись рядом, тоже потянулась к миске за фиником.

- Ну что? – поинтересовалась она, - Тоска?

- Тоска? – переспросила Вика и задумалась, - Не знаю Чего-то хочется

- То ли убить кого-то, то ли влюбиться? - хихикнула Лиза, - Знаешь, мне тоже.

- Убить? Но, Канарейка, ты ведь его все еще любишь? – приподняла ниточки бровей Вика.

- О чем это ты? – притворилась, что не понимает, Лиза.

- О тебе и Матвее, - Вика по-прежнему называла отца по имени, как первое время, - Ты любишь его.

- Люблю?! Я старая дева! – усмехнулась невесело Лиза, - Мне скоро тридцать два года, а я все еще Канарейка! Так ею и останусь, чирикать на подоконнике.

- Лизочка! – Вика, как котенок, ткнулась головой ей в коленки и убежденно сообщила: - Так он ведь тоже старый дев. И тоже любит тебя!

- Ах, о чем ты говоришь! Что ты в этом понимаешь?

- Все! Я все в этом понимаю! Ты забыла, кто я? Вот наложу на тебя Лунное заклятье, будешь знать! – Вика вскочила и принялась делать пасы руками, произнося на латыни древнее обращение к Великой Богине, не забывая тут же переводить: - «Восток и юг, и запад с севером, послушайте! Вас я призываю! Хозяйка ночи и иного мира, дай силу заклинаниям моим! Всей волей демонов земли и неба, всей мощью Солнца и Луны, лишь я скажу: «Вот будет так», пусть так и будет», (текст из «The Grimoire ofLadySheba») - Лиза вдруг расплакалась. Вика села рядом и тоже всхлипнула, прижавшись к ней, - Мне тоже плакать хочется! Канареечка, не грусти, все хорошо будет. Я что-нибудь придумаю, – она резко выпрямилась и хлопнула ладонью по колену, - Надо ехать на Дивный! Лиза, поехали на Валаам. Завтра!

- Что ты, детка, у тебя же еще два экзамена! И у меня отпуск только через две недели.

- Нет, - упрямо возразила Вика, - Мне нужно сейчас! Через пять дней отправляемся. Мне правда нужно, без тебя отец не отпустит. Ну, Лизочка! Канареечка! Я чувствую, что-то случилось или случится. Все так и переворачивается внутри. Надо ехать на Валаам!

- Едем, - вдруг решительно сказала Лиза, - Надо так надо. Когда у тебя последний экзамен?

- В пятницу.

- Беру билеты на субботу. Матвей рассердится, да?

- Нет, у него сейчас  много работы. Единственное учреждение, где еще существует в нашей стране производственный план – это Институт востоковедения, и Матвей его постоянно не выполняет. Ты это можешь представить, Канарейка?

- Нет, - засмеялась Лиза, - это иррационально и потому недоступно моему пониманию! У тебя что-нибудь кроме фиников есть? Я не обедала. Шарбар, кушать хочешь? – старый пес поднял голову, посмотрел на нее, сонно вильнул обрубком хвоста и опять заснул, уткнувшись носом в заднюю лапу, - С вами все ясно: полная прострация! А ну, подъем! – бодрым ефрейторским голосом скомандовала она, - В кухню бегом – марш! Если обеда нет – поджарим гренки. Я с собой батон принесла.

- Да есть обед! Отец вчера плов варил, чтобы меня усиленно питать во время экзаменов.

- Плов – это роскошно!

На кухне Вика с Лизой сели друг против друга за стол и съели по полной тарелке плова с зеленью и зернами граната. Удовлетворенно облизнувшись, Лиза вздохнула:

- Повезло тебе с отцом. Мой тоже жил в Душанбе, но плов так и не научился варить. Ну, полегчало тебе?

-Нет, - мотнула головой Вика, - Но теперь ясно, чего хочется: хочу с бабой Нюсей побывать на Дивном. Знаешь, Канарейка, когда мы были там первый раз, она заговорила меня от нави, пока я не выросту. Но я ведь уже большая?

- Угу, большая-пребольшая!

- Не смейся! Когда к папе из Италии приезжали Фортини, Франческа сказала, что я уже выросла. Ты ведь знаешь, она настоящая арадийская ведьма. И она меня кое-чему научила. Теперь мне стали сниться сны, такие, как на твоих картинах. Баба Нюся говорила мне, что я сама почую, когда придет мое время. Так, по-моему, уже пришло.

- Ты хочешь сказать, что ты тоже стала настоящей ведьмой? – улыбнулась Лиза, - И можешь летать на помеле?

- Да зачем же мне помело? Если я без него когда-то очутилась здесь, то смогу и еще раз куда-нибудь попасть, как ты думаешь? Может, мне теперь Врата будут открываться? А помело – это детские сказки.

- А твои Врата – это подростковая фантастика, - пожала плечами Лиза.

- Ты не веришь? А как же ты рисуешь то, во что не веришь?

- Я верю, - призналась, подумав, Лиза, - Я думаю, что мы многого не знаем про наш мир. Ну, так в субботу едем? Тогда марш заниматься, экзамены тебе никто не отменит!

Рано утром в субботу Вика с Лизой стояли у поручней и наблюдали, как теплоход выходит из Невы на ладожский простор. Шарбар тоже вышел с ними на палубу и жмурился от раннего летнего солнца. Дымка над водой становилась то голубоватой, то розовела, заманивая в глубину озерных далей. Невидимый пока Валаам притягивал Вику, словно магнит, и смотрела она вперед точно туда, где через несколько часов он должен был появиться из воды. Дрожь нетерпения передергивала плечи. Скорей бы, скорей! Наконец, на горизонте синим силуэтом проявился остров. Шарбар поднял морду, принюхиваясь, и тихо заскулил. Вика положила руку на черную голову, поглаживая, и он сразу успокоился.

Когда теплоход неторопливо пришвартовался к пристани у Воскресенского скита, Шарбар ступил на землю одновременно с девочкой, прижавшись черным боком к ее ноге. Лизе было непонятно, то ли он защищал ее от одному ему известной опасности, то ли боялся сам. Стайка разномастных островных собак, как всегда, встречала их катер в Монастырской бухте, разноголосым лаем приветствуя прибывших. Королевой среди них чувствовала себя нахальная и пронырливая грязно-белая сучка с черным пятном на боку, невероятная помесь всех пород от болонки до шнауцера, которая верховодила среди привезенных на лето городских, породистых и воспитанных, пуделей, колли, эрдельтерьеров, перекормленного французского бульдога и смешной длинноухой бассетки, дружелюбно вилявшей хвостом позади всех. Кудлатая шалава сразу заметила среди пассажиров Шарбара и он ей понравился. Она заюлила всей задней половиной туловища, громким лаем привлекая к себе внимание, но Шарбар ухом не повел, сделав вид, что не видит откровенного  заигрывания дворняжки, и ровной трусцой последовал за юной хозяйкой. Это нисколько не смутило сучку, она заколотила по бокам нелепым длинным и тонким хвостом, безуспешно пытавшимся завернуться в колечко, как у добропорядочных дворняжек, и побежала вдогонку. Остальные послушно завернули за ней. В сопровождении  собачьего эскорта Вика с Лизой и Шарбаром проследовали к монастырю. Вика толкнулась в дверь бабы Нюсиной кельи, но она оказалась запертой, чего никогда не бывало раньше. Удивленная Вика вышла во двор расспросить, куда ушла старуха и скоро ли будет. Во дворе у колонки ей попалась фельдшерица Клава. Увидев девочку, она всплеснула руками:

- Приехала! Бабы Нюси нет, а она приехала!

- А где она? Может, в Сортавалу зачем-нибудь отправилась?

- Да какая уж Сортавала, когда померла она. Третьего дня схоронили, - прижав ладонь ко рту, Вика побледнела, моргая ставшими вмиг мокрыми ресницами, – Ты Митроху расспроси, - посоветовала Клава, пожалев девочку и притушив свой резкий голос сплетницы и скандалистки, - Он приволок ее из лесу с месяц назад и, как ноги отказали,  смотрел за ней - аж до самого конца. А ты иди в поссовет, тебе ключ должны дать. Ты ж своя.

Вика медленно развернулась, все еще не опомнившись от страшной вести, и побрела к конторе поссовета.

На небольшом монастырском лесном кладбище Вика с Лизой нашли свежую могилу с крестом, сколоченным из оструганных сосновых брусков. Вика постояла у холмика, обложенного камнями, - небось, Митроха постарался, - прислушиваясь к тому, что чувствовала, и удивляясь равнодушию, с каким глядела на могилу. Вика не могла представить, что там лежит баба Нюся. Не было ее там, лишь бренные останки, прах, что отряхивают с ног, уходя. Лиза вздохнула за ее спиной и нагнулась положить на могилу сорванную по дороге ветку бузины с собранными в зонтик зелеными еще ягодами.

Вернувшись с кладбища, Вика с Лизой увидели поджидавшего у двери Митроху. Он был навеселе, но выражалось это лишь в легком дрожании рук да нервическом пошмыгивании носом. Вика, хорошо изучившая все симптомы, жалостливо обняла постаревшего Митроху и шепнула ему на ухо:

- Что ж ты, опять пить принялся? Баба Нюся рассердится!

- Да что уж теперь! Кто ж ей скажет! – Митроха горестно вздохнул, - Ты бы чуть раньше приехала, Виктория! Она все о тебе говорила. О тебе да о Дивном острове. Кто ж, говорит, вахту примет, кто удержит порядок на Дивном. Ты съезди туда через неделю: баба Нюся говорила, ехать нужно на Купалу.

- Да, я съезжу, - пообещала Вика, открывая дверь выданным ей в поссовете ключом.

В келье по-прежнему пахло травами. На подоконнике выстроились в ряд чистые банки из-под огурцов, накрытые от пыли тетрадными листочками, - новые хозяйка засолить не успела. Лежанка была аккуратно застелена лоскутным одеялом и сверху – простыней от пыли.

- Ты не бойся, спи тут спокойно, - проследив за ее взглядом, поспешил заверить Митроха, - Она не здесь померла-то. Как паралик разбил – ее в больничку взяли, чтоб с уколами сюда не таскаться.

- Митроха, как же это? Почему так скоро? Без меня?! – остановила его объяснения Вика и тихо заплакала, сев на краешек постели.

- Ну, ты, того, не реви, она не любила этого. Здоровая ведь уже девка, - забормотал растерянно Митроха, оглядываясь на Лизу в поисках поддержки. Та беспомощно пожала плечами. Митроху осенило: - Слышь, Виктория, может, чайку поставить? А может, с молоком кофию попьете? Я сейчас хлеба притащу и молоком разживусь. Вы ж с дороги? – он торопливо подхватил с лавки пустое ведро и крикнул с порога: - Я сейчас!

Поставив чайник на электроплитку, Митроха суетливо полез за чашками и пузатой сахарницей синего стекла, сквозь которую Вика в детстве так любила смотреть на солнце.

- Ну, рассказывай, Митроха, не тяни, - не выдержала, наконец, Вика.

- Да что тут скажешь? – развел он руками и сокрушенно качнул головой, - С месяц назад, под вечер уже, пошли мы за первой весенней травой. Накопали корешков, домой уж собирались. Баба Нюся увидела какую-то травку, наклонилась и осела вдруг, ткнулась лбом в землю. Я сразу и поднять-то не смог. Ну, она оклемалась маленько, мы дотащились до дому. Тогда она за несколько дней отлежалась, но из монастыря больше не выходила. Я ей воду носил, хлеб, картоху. А две недели назад она вставать перестала. Клавка посмотрела и велела тащить в больничку. Сказала - суль какой-то.

- Инсульт? – подсказала тихо Лиза.

- Во, инсульт, он самый. Языком еле ворочала, а все о тебе говорила. Что в Иванов день надо бы ехать на Дивный, и кто ж его теперь удержит. Да все про драконий год, я не понял: то ли сейчас он, то ли будет еще. Так и померла, как заснула.

Вика пила остывший чай, который был теперь обычным, не таким вкусным, как при бабе Нюсе, и старалась не думать пока ни о Дивном острове, ни о драконьем годе, который должен наступить аж через шесть лет. Ей было тяжело и очень одиноко. Митроха, отставив чашку, поднялся из-за стола и неловко потоптался у двери.

- Ну, отдыхайте тут, завтра, может, пригожусь.

- До завтра, Дмитрий Алексеевич! Спасибо, - попрощалась Лиза.

Вика подошла к Митрохе и, как в детстве, потерлась щекой об его небритую щеку. Он смущенно хмыкнул и ушел.

- Ну, ты как? – испытующе посмотрела на девочку Лиза, - Может, пойдем, поищем Шарбара? Он же голодный бегает. А ты заметила, он сначала все жался к твоим ногам, а потом эта кудлатая шавка все-таки соблазнила нашего мальчика. Где теперь его носит?

- Сходи сама, Канарейка. Я посижу, - вяло откликнулась Вика, машинально придвигая к себе жестяную банку из-под индийского чая, в которой баба Нюся держала пуговицы, нитки, булавки, непарные шнурки для обуви, моток резинки и прочие мелочи. Банка была некогда роскошной и невесть как попала на остров: такой чай и в Москве просто так в магазине не купишь. Вика обожала в детстве рассматривать картинки, украшавшие ее красные лакированные бока. На них были сказочные дворцы в джунглях, рычащие тигры и слоны, поднявшие в приветствии хобот. Не менее увлекательно было доставать со дна пуговицы и раскладывать на столе, отыскивая две одинаковые. Баба Нюся была не бог весть какая рукодельница, но швейную мелочь держала в порядке, поэтому, наигравшись, Вика аккуратно складывала все обратно в коробку. Теперь она рассеяно доставала катушки с нитками, моточки и клубочки, наперсток, ножницы с отломанными кончиками, зачерпнула в горсть пуговицы со дна и почувствовала, что попалось что-то крупное. Вика разжала ладонь. Среди пуговиц блестел полированный диск Полной Луны со знаком Великой богини и выбитой по краю арамейской надписью: «Шеба, тайна тайн, лик Великой Матери богов, повелительницы зверей». И как она могла забыть про него? Вика смигнула набежавшие слезы. Вспомнился вдруг взгляд золотисто-зеленых глаз, наполненных нежностью и страданием, которые не могла уничтожить даже гордость, сделавшая лицо женщины похожим на бесстрастную маску. «Шеба, дочь моя, помни, ты идешь следом за мной великим путем, путем воина. За победой случается поражение, но за ним снова должна быть победа. Не позволяй слабости уничтожить себя, Шеба. Наш дух живет, пока мы забываем о себе ради цели, достойной богов». И хоть немножко помни обо мне, - дрогнувшим голосом добавила она, сжав детские плечики. Лицо женщины почти забылось, остались только воспоминания торопливых нежных прикосновений, шедший от ее волос запах полыни и розового масла: горечь и сладость, да звучный голос, певший гимн Матери богов во время великих мистерий. Басзаббат, Зенобия Септима, царица Пальмиры, Августа, пленница, прошедшая за колесницей победителя в триумфальном шествии римлян, верховная жрица Яростной Львицы Атарате, ее мать. Она дала своей дочери имя Шеба, посвятив ее Луне.  Вика поднесла к губам диск на черном витом шнуре и повесила на шею. Еще острее стала ощущаться потеря дорогих людей.

Вернувшаяся Лиза сокрушенно развела руками:

- Представляешь, я так и не нашла Шарбара, загулял. Только лай вдалеке. Седина в бороду – бес в ребро. Хорошо, что на острове потеряться нельзя.

- Есть захочет - прибежит, - успокоила ее Вика.

Но на другой день Шарбар не пришел. Не видно было и белой сучки. Только бассетка послушно семенила по двору за своей хозяйкой, да на энергичный зов неохотно явился один из пуделей и был тут же посажен на поводок. Вика позвала Лизу в лес и они отправились в сторону Всехсвятского скита. На черничниках Лиза, всегда ненавидевшая манию русских теток ползать меж деревьев кверху задом, соревнуясь, кто больше соберет ягод, на этот раз увлеклась ранней черникой и полезла в карман за полиэтиленовым мешочком. Вика бродила между валунов, спускаясь в низину и выискивая во влажном мху редкую здесь морошку, цветущие кустики которой баба Нюся использовала для лечебной настойки. Она решила заготовить все, что сможет, и увезти с собой. Вернувшись к Лизе, Вика рассеяно запустила руку в ее заполненный до половины мешочек и, набрав горсть недозрелой черники, отправила в рот. Ошарашенная Лиза посмотрела на девочку и вдруг, хихикнув, тоже потянулась к ягодам. Они уселись на валун и в одно мгновение опустошили весь мешок, а потом одновременно показали друг другу ставшие темно-синими от черники языки.

Шарбар появился лишь через день, чтобы в спешке проглотить сосиску и умять отложенную для него кашу. Призывный лай оторвал его от миски и потянул на улицу. Митроха, сидевший во дворе на доске, положенной на два ящика, поднял с земли камешек и кинул в кусты, никуда специально не целясь.

- Эх, Шалава! Нового кавалера заарканила, одно слово – шалава. В том вся твоя женская сущность.

- Ее что, и правда, Шалавой зовут? – удивилась сидевшая рядом Лиза.

- Ну, а как же еще ее звать-то, ежели она ни одного кобеля не пропустит? Вот точь-в-точь наша Катька. Характерная особа, любого отбить может. Хвостом вильнет, они за ней и бегают. А к осени опять с приплодом будет. Иногда славные щенята попадаются, туристы разбирают. Иначе весь остров заселила бы. Матка-то она хорошая, заботливая.

Лиза ошалело помотала головой, пытаясь понять, что из сказанного относится к беспутной Катьке, а что к Шалаве.

- Митроха, а вдруг они на этот раз в Шарбара уродятся? – предположила подошедшая Вика и попросила: - Если будет хоть один такой же черненький – сохрани для меня, хорошо?

- Че ж не сохранить? Пусть со мной зимует. Ты ведь приедешь другим летом? Приезжай, Виктория, где б ты ни жила – ты наша, валаамская!

- Да я помню, Митроха. Я же Лунина, ты меня нашел! – увидев застенчивую и радостную улыбку Митрохи, Вика тоже рассмеялась. 

Назавтра был девятый день со смерти бабы Нюси. Митроха с утра пришел совершенно трезвым и сообщил, что в соборе после литургии отслужат поминальную. Вика с Лизой в одолженных у монастырских старушек черных платках выстояли панихиду. Среди низких голосов монашеского хора, вторящего басу иеромонаха, выделялись несколько молодых звонких теноров. Лиза старательно крестилась, поглядывая на монахов, чтобы не пропустить нужный момент. Вика уставилась на колеблющиеся огоньки поминальных свечей у распятия, но услышав пропетое басом: «Вечная память!», низко опустила голову, сдерживая слезы. По окончании службы Лиза подошла к иеромонаху договориться о дальнейшем поминании усопшей, а потом потянула девочку за руку.

Митроха ждал их у выхода, чтобы идти на кладбище. Дорога вилась среди сосен, солнечные блики золотили стволы, ленивый полуденный птичий щебет перекрывало мягкое «ку-ку», что без счета щедро обещало вечную жизнь. Могилы старого кладбища разбросаны были прямо между деревьев. Митроха протянул Лизе сумку и она разложила на большом камне яркое полотенце с угощением. Митроха, деликатно плеснув на донышко, разлил в четыре стакана водку, поставил один на могилу, накрыв куском хлеба, и подал другой Вике. У Вики задрожали губы и она сжала стакан побелевшими пальцами.

- Намочи хоть губы, Викушка, за упокой души бабы Нюсиной. Так полагается. Ну, не чокаемся. Пусть земля ей будет пухом!

Поднеся машинально стакан ко рту, Вика одним резким взмахом выплеснула из него через левое плечо.

 

На Дивный отправились на следующий день вдвоем. Митроха, услышав, что они задумали, долго уговаривал не рисковать, предлагал сам отвезти, но Вика заупрямилась.

- Нечего тебе там с нами делать. Ладога спокойная, погода хорошая, ничего не случится. Завтра жди к обеду. Да покорми тут без нас Шарбара, если заявится, я каши ему оставлю. Хорошо? Митроха, ты слышишь?

- Да слышу, слышу! А все ж негоже девкам одним плыть. Да вы еще и ночевать там собрались? Что бы баба Нюся сказала!

- То бы и сказала, что надо ехать, - решительно пресекла дальнейшие уговоры Вика.

Гребли по очереди, особо не напрягаясь. Вика объявила, что главное – успеть до захода солнца. Подняв весла, прямо в лодке перекусили взятыми с собой бутербродами. Лиза заметила, что Вика по старой привычке обкусывает по краю кружок колбасы и рассмеялась.

- Ты по-прежнему ешь колбасу кружком, как маленькая. Я всегда хотела знать, а почему?

- Я не задумывалась, - пожала плечами Вика, - Мне просто так нравится. Круг – это так красиво! Словно полная Луна.

- Ты все на свете переводишь на луну! Послушай-ка, Вика, ты мне еще не рассказала, зачем мы едем на Дивный. Что там делать? Мне, конечно, интересно посмотреть, я слышала, что на острове есть мегалит. Ты видела там что-нибудь подобное?

- Да, - кивнула Вика, - мы туда как раз и едем. Магией нужно заниматься в подходящем месте.

- А мы будем колдовать? – удивилась Лиза, - Ты умеешь? Откуда!

- Я не умею колдовать,  - заверила Вика и уточнила: - Пока. Я совершу магический обряд. Помнишь, к нам приезжала Франческа Фортини? Она многое мне рассказала о языческой ритуальной магии итальянской стреги. Когда я жила при храме немийской Дианы в Ариции, я видела некоторые магические обряды, но меня не посвящали в тайны, я была еще маленькой. Франческа научила меня использовать силу лунной энергии для преобразования судьбы. Луна в своих фазах воздействует на женщину по-разному. Например, в новолуние самое подходящее время для размышлений о душе и ее желаниях. Во время прибывающей Луны пора решить, что тебе нужно для осуществления своих желаний, и учиться тому, как этого добиться. И вот, наконец, наступает полнолуние, время, когда все, о чем ты мечтала в жизни, облекается в магические образы. Чем сильнее ты чего-нибудь хочешь, тем ярче и осязаемее  будут твои мысли. Тогда во время убывающей Луны будет исполняться все, что ты задумала. Высказанные желания, получившие достаточно энергии, приходят в наш физический мир и становятся реальностью.

- Да никогда! - заявила Лиза с наигранной бесшабашностью, - Уж со мной этот номер не пройдет: мечтай – не мечтай, а ничего не получится.

- Не спорь с силой Луны! И потом, ты пропустила мимо ушей самое важное: реальностью становятся желания, получившие достаточно энергии. А уж об этом я позабочусь, для этого и нужна магия. Лунная магия – самая могущественная.

- Ну, ладно. Но ведь я еще не думала о душе, и желаниях, и о чем там еще? О материализации образов? Я не готова. Нет у меня образов!

- Ну уж! Не ври, Канарейка, - насмешливо возразила Вика, - У тебя иногда такое лицо, когда Матвей выходит из комнаты, я так и жду, что искры посыплются или все лампочки перегорят!

- Вика! – ошеломленно вскрикнула Лиза, - О чем ты говоришь, ты же еще ребенок!

- Ха! Какой же я ребенок! Мне скоро пятнадцать лет. Да в нашей школе такого наслушаешься и насмотришься, - в кино ходить не надо. Секс-учеба и полный курс «Камасутры», - куда уж там Эмманюэли до наших акселераток.  В храме все было намного пристойней.

- Господи, прости! А в храме ты разве... ну... что-нибудь видела?

- Канарейка, там были обряды. Ты в церкви лоб крестишь? Ну, и там Кто на это обращает внимание? Так положено. Ты лучше сейчас подумай, чего тебе хочется в жизни, чтобы мысли не разбегались ночью.

- А почему это нужно делать обязательно ночью?

- Чтобы получить побольше лунной энергии. Это таинство воплощения. Называется – поцелуй Луны. Тебя осветит лунный свет и окропит ночная роса. Франческа рассказывала мне, как ведьмы собирают ночную росу в полнолуние. Если ее выпить, получишь красоту и вечную молодость. Смотри, вон уже остров виден. Ты не устала грести? Давай я сменю, а ты выпей кофе. На острове есть не будем.

Пока Лиза отдыхала, Вика гребла, равномерно взмахивая веслами. Лиза командовала, уточняя курс. Она обрадовалась, что путешествие их подходит к концу, все-таки с Митрохой было бы легче. Но неизвестно откуда взявшийся страх начинал потихоньку овладевать ее мыслями. Лиза удивилась, что слишком серьезно относится ко всему, сказанному Викой. Она притихла и невольно начала думать о том, что хотела бы получить. Она столько мечтала об этом ночами, так желала, что, – Вика права, - не задумываясь, может включить воображение на полную катушку.

Остров произвел на Лизу сильное впечатление. Живописные валуны, разбросанные по берегу, выступали из воды, а за ними начинался колдовской дремучий ельник, как на картине Васнецова. Эх, сейчас бы этюдник, да посидеть здесь дня два-три! Она даже забыла, что плыли они сюда не за этим.

Вика легко выпрыгнула из лодки и жестом остановила Лизу, собравшуюся последовать за ней. Девочка встала лицом к лесу, вытянулась, чтобы казаться такой же солидной, как баба Нюся, и подняла вверх руки, напрягая память. «Хожу я, раба Виктория, кругом острова по крутым оврагам, буеракам, по всем сучьям и ветвям, по всем листьям и мхам, смотрю я чрез все леса сосновыя-еловыя - звонко выкрикнула она заклинание бабы Нюси, споткнувшись лишь на имени, ведь должно было быть «Анна»! -  А было бы в моем ельнике по живу, по добру, по здорову Была бы я большой-пребольшой, было бы все у меня во послушании, – голос Вики постепенно обрел глубину и закончила она низко и таинственно: - Как дверь к косяку притворяется, так слова бы мои претворялися, по вся дни, по вся часы, во дни и в ночи, в полдень и в полночь» Ветер, пробежавший по верхушкам елей, зашумел в вышине, словно ответив ей. Вика махнула рукой Лизе, приглашая присоединяться, достала старый деревянный ковшик и, подражая бабе Нюсе, набрала ладожской воды.

Вика пошла впереди, неся перед собой ковш, и следила, чтоб не пролилось ни капли. Ей никто не говорил об этом, но Вика знала, что от того, принесет ли она всю воду, будет зависеть что-то очень важное. Они немного заплутали и вышли на нужное место со стороны поклонного креста. Лиза охнула в восхищении и невольно затаила дыхание: это место было наполнено такой таинственной и мрачной красотой! Появилась уверенность, что здесь что-то обязательно произойдет, и у нее засосало под ложечкой от страха. Лиза украдкой глянула на Вику. Та была сосредоточена и почти сурова. Девочка подошла к камню с крестом, что стоял в середине круга из валунов, и поставила на него ковш. Косые лучи вечернего солнца окрасили багрянцем серый гранит и превратили воду в жидкое золото. Вика быстро стащила с себя майку и шорты, и кожу ее так же позолотило уходящее в воду солнце. Между чуть наметившимися девичьими грудками сверкнул полированной гранью серебряный диск на черном шнуре. Тонкие пальцы опять охватили ковш.

- Я – в тайне текущей воды, Я – в желаниях сердца человеческого, - услышала Лиза громкий шепот, и мороз пробежал по ее спине, - Потому что Я есть тайная дверь, ведущая в страну вечной юности, и Я есть чаша, наполненная вином жизни, и котел Черридвен, святой сосуд бессмертия(«Напутствие богини», текст из кн. Стюарта Фаррара)

- Вика! – потрясенно прошептала Лиза, всплеснув руками, но та, не обернувшись, многозначительно подняла палец, призывая к молчанию. Левую руку Вика окунула в ковш, а потом дотронулась ею до лба и глаз. По щеке покатились капли воды, но девочка словно не чувствовала их на лице. Она застыла неподвижно, как пораженная громом, глядя вперед – и в никуда. Тело слегка покачивалось в напряжении, лоб прорезала морщинка, крепко сжатые губы чуть приоткрылись, будто в изумлении. С прямыми, ровно подрезанными черными волосами, тяжело ниспадающими до лопаток, с бесстрастным выражением на высокоскулом красивом лице, Вика напомнила Лизе египетскую девушку с букетом цветов, изображенную в гробнице Менны в Фивах. Солнце зашло и свет белой ночи изменил все, поглотив яркие цвета мира и придав всему серебристую туманную зыбкость. Окружавший их лес преобразился. Старые ели почернели и стали  похожи на мохнатых чудищ. Тени сгладили скульптурную резкость обнаженного тела, заставив его светиться жемчужной белизной. В Лизе проснулся художник и она забыла о времени, всматриваясь и запоминая необычное зрелище. Она не обратила внимания, сколько минут прошло в молчании и неподвижности.

Все произошло в точности так, как и восемь лет назад, когда Вика впервые попала на Дивный и сидела под крестом на алтарном камне. Тогда ее освободила от наваждения баба Нюся, сейчас – было некому, да она и не хотела бы этого. Вика вспомнила слова старухи. Вот наконец пришла ее пора и она стоит лицом к лицу с тем, что открывается только таким, как они с бабой Нюсей, открывается избранным. Вика стояла у алтарного камня, держа руки на ковше и медленно погружалась в видения прошлого. Сначала все оставалось таким же, лишь краем глаза она замечала движение, когда на поляну выходили изредка то грибники, то туристы, то сотрудники музея, чтобы осмотреть крест. Тут же она увидела черноволосую девочку в джинсовой курточке с чужого плеча, стоявшую позади старухи. Старуха – да это же баба Нюся! – протянула ковш сомлевшему от ворожбы мужичку, конечно же – Митрохе, и тот, подняв глаза, встретился взглядом с ней, Викой. Он ошалело уставился на нее, силясь что-то сказать, но лишь шевелил губами. Вика даже не удивилась, что там, в прошлом, он видит ее нынешнюю. Вика более ничему не удивлялась. Она напряженно смотрела это кино наоборот, понимая уже, что перед ее глазами проходит история Дивного острова. Несколько раз еще стояла перед камнем в центре круга баба Нюся, такая же полная, статная и величественная, но лицо ее с каждым разом странно разглаживалось и становилось моложе. Вот растянулись цепочкой солдаты в плащ-палатках, то ли финские, то ли советские, с автоматами наперевес. Одинокие монахи-отшельники молились у поклонного креста. Потом, вокруг только что установленного на бесовском месте божьего знака, с молитвами прошли крестным ходом монахи, прикрывая ладонью огоньки зажженных свечей и осеняя себя широким крестным знамением. Среди седобородых старцев Вика заметила одно совсем юное лицо с прозрачными серыми глазами под низко надвинутой черной шапочкой. И опять Дивный на века оставался заповедным островом среди ладожских волн, где ни зверь, ни человек не селились надолго. Но чем дальше вглубь времен погружалась Вика, тем чаще появлялись на поляне в кругу камней люди. Это место притягивало, как магнит, и в центре всего находился алтарный камень. Вика увидела обряды служения. Жрец и жрица  одеты были в грубые льняные одежды, которые со временем сменили выделанные шкуры животных. Вика удивилась, как красивы были эти примитивно сшитые одежды, мягкую замшу украшали полоски черного и белого меха. На лбу, груди и руках женщины тускло поблескивали ожерелья и браслеты из обточенных перламутровых раковин и янтаря, нанизанных на кожаные шнурки. Искусно вырезанная из дерева и украшенная перламутром и разноцветными камнями чаша со священным напитком передавалась из рук в руки. Обнаженная жрица ложилась  в полнолуние на камень, раскинув руки и ноги по пятилучевой звезде, взывая к Макоши, Великой богине, Матери Мира. Женщины, сбросив одежды, танцевали по кругу, каждая положив руку на плечо той, что была впереди. Волосы их развевались в легком беге, ноги мелькали в четких движениях, лица, запрокинутые к небу, серебрил лунный свет. Викины ноги стали непроизвольно подрагивать, сами собой вспомнились пляски жриц, в которых она принимала участие в детстве. Глядя на то, что происходило на Дивном тысячи лет назад, Вика узнавала мистерии, знакомые  с тех пор, как она помнила себя. Но в детстве многие таинства оставались для нее тайной, теперь же она смотрела на все широко раскрытыми глазами. Внезапно голубоватый свет узкой полоской упал на камень, замерцав в воде, и начал медленно продвигаться к центру, из настоящего пронизывая все слои времени. Вика вздрогнула и подняла голову вверх, проследив за лунным лучом. Магия была нарушена, она вернулась в то место и время, в котором перед ней на камне стоял ковш заговоренной ладожской воды, а позади - затаила дыхание Лиза. Вика повернулась к ней, все еще дрожа от возбуждения, и улыбнулась непослушными губами.

- Раздевайся скорее, - раздалась повелительная команда, - не упусти время! Теперь я знаю, что делать.

Ошеломленная непривычной интонацией, Лиза послушно принялась стаскивать джинсы, запуталась в пуговицах рубашки и второпях рванула, отрывая их с мясом. Они встали обнаженными одна напротив другой. Лиза хихикнула, представив, как забавно она смотрится рядом с этой юной расцветающей красотой: этакая нескладеха не первой молодости (ведь за тридцать уже!), с худым телом, неразвитой грудью, с бесцветными волосами, чуть прикрывшими узкие плечики, но тут же согнала улыбку. Вика исподлобья испытующе поглядела на Лизу и велела повторять за ней все движения. Подняв руки раскрытыми ладонями вверх, она закружилась на месте, меняя время от времени направление. Лиза старательно повторяла все повороты, входя в азарт и уже не думая о том, как, должно быть, смешно все это выглядит со стороны. Девочка – нет, жрица! – подала ей руку и побежала по кругу от камня к камню, огибая старые ели, что попадались по дороге. Она обхватывала руками каждый камень круга, прижимаясь к нему лбом. Лиза старалась не отставать и в точности повторяла ее движения. Их легкий бег убыстрялся, Лизе казалось, что после разбега они взлетят в воздух и там, не просторе, обретут наконец грацию и стремительность летящих лебедей. Замкнув круг в центре у большого алтарного камня, Вика застыла, вытянувшись в струнку, а потом резко опустила руки и жестом велела Лизе лечь возле камня, головой к кресту, который один теперь помещался на древнем алтаре. Темный густой мох пружинил под ней, был сухим и приятно щекотал кожу. Вика раздвинула ее руки и ноги по лучам пятиконечной звезды, уложив в положение, какое видела у жрицы, сняла с алтаря ковш и отлила немного в пиалу, прихваченную из дома. Вода тонкой струйкой зажурчала, переливаясь из сосуда в сосуд, и таинственный  звук этот казался аккомпанементом лунной ночи. Очертив струйкой воды магический круг вокруг камня и лежащей перед ним Лизы, Вика поставила пиалу ей точно на пупок, окунула пальцы в воду и капнула по три капли на каждое колено, груди и губы, соединяя точки пентаклем. Лиза непроизвольно слизнула капли воды с губ и прикрыла глаза, чувствуя легкое покачивание, словно она лежала на волнах. Голос Вики заполнял сознание, отодвигая остальные мысли, как несущественные. Лиза даже не вдумывалась в смысл слов, повторяя за ней шепотом: «Наша мать, могучая богиня, призываю я тебя с небес, заклинаю семенем и корнем, вызываю почкой и побегом, умоляю жизнью и любовью и прошу спуститься в тело твоей верной жрицы»  (текст из  «The Grimoire of Ledy Sheba»)

Наступила самая темная пора белой ночи, когда сумерки сгущаются настолько, что луна отчетливо видна, такая же светящаяся и серебряная, как и небо. Лиза лежала, не шевелясь и не замечая ночной прохлады, облитая лунным светом. Она чувствовала его ласку на своем теле, и оно становилось таким же серебристым и прекрасным, как полная луна. Ей казалось, что она начинает понимать смысл происходящего: Луна милостиво дарила ей свою красоту, а возможно – и удачу в любви. По-другому просто не могло быть. Лиза ощущала себя обольстительницей, волшебной девой, которой неважно, какова ее внешность, она способна околдовать мужчину одним своим взглядом, одним желанием

Вика сидела у нее в ногах лицом к лесу, положив ладони на колени сложенных по-турецки ног. Она грезила с открытыми глазами, продолжая погружаться в реку времени, которая затягивала, как в водоворот, все глубже и глубже. Она видела, как менялся облик острова, как старые деревья становились постепенно молодыми елочками. К острову приплывали разные люди, менялись времена, и другие племена селились по берегам Ладоги. Шаманы били в бубны и совершали обряды, Вика видела, как приносились жертвы на алтарном камне Наконец, время вернулось к тому моменту, когда был установлен круг из огромных валунов, оставленных только что сошедшим ледником. Место для алтарного камня было заметно сразу. На поляне  среди мхов и папоротника шла по кругу полоса хорошо утоптанной земли, а по центру отчетливо проступала впадинка, какая образуется там, где какой-нибудь зверь облюбует местечко для лежки. Древние люди шли вокруг поляны следом за покрытым с головой звериными шкурками шаманом, несшим в руках чашу с розоватой жидкостью, по виду – молоком, смешанным с кровью. С акробатической ловкостью шаман совершал сложные телодвижения, прыжки и вращения, сохраняя при этом равновесие и не проливая ни капли из чаши. В резком движении шкурки, свисавшие с головы до пят, взметнулись вверх, и Вика увидела, что под мехами женщина-шаманка. Плавно сужая круги, она приближалась к углублению в почве. Вдруг, словно запнувшись о невидимый камень, шаманка рухнула ничком на землю и молоко выплеснулось точно в том месте, на которое обратила внимание Вика. Ей даже показалось, что женщина споткнулась обо что-то вполне реальное, хоть и невидимое. Что-то неуловимо золотилось в том месте, будто золотой солнечный луч, хотя солнце уже скрылось за горизонтом и пропал последний отблеск.  Шаманка припала к земле, перевернулась на спину и начала странный обрядовый танец, прогибаясь дугой и перебирая ногами по кругу, так что затылок, на который она опиралась, вращался на одном месте в лужице молока, быстро впитавшейся в землю. Остальные сгрудились в кружок и приплясывали на месте. Описав полный круг, шаманка закончила танец, одним гибким движением вскочив на ноги, и указала, куда установить громадный камень. Он самой природой предназначался для алтаря, имея с одной стороны плоскую обкатанную поверхность. Мужчины принялись за дело, толкая изо всех сил, и медленно, сантиметр за сантиметром, камень стал продвигаться к намеченному месту. В светлых сумерках белой ночи Вика хорошо рассмотрела взмокшие от пота тела мужчин, их прилипшие к низким лбам волосы. Когда камень встал, наконец, туда, где будет стоять не одно тысячелетие, шаманка запела гортанным низким голосом и мелкими шажками принялась обходить камень посолонь. С четырех сторон она делала неуловимое движение, проводя рукой у себя между ног, и мазала камень кровью, рисуя на нем спираль. Остальные повалились на колени, и когда шаманка закончила освящение алтарного камня, каждый получал такой же мазок на лоб и до земли кланялся сначала камню, а потом шаманке.

У Вики тут же возник вопрос, случайно ли споткнулась шаманка, или она специально пролила жертвенное молоко в нужном месте? Но вряд ли это можно теперь узнать. Главное – место было то самое, с отметиной. Под руководством шаманки были установлены все камни магического круга. Вика сидела, глядя перед собой и не ждала уже ничего интересного. Скорей всего, это и есть начало всех начал. До этого тут был лишь лед, да великие геологические изменения земной коры, рождение мира. Но оказалось, что до того, как был воздвигнут великий круг камней, остров имел уже обитателя. Сквозь лунный свет и темноту леса Вика заметила вдруг мягкое золотистое сияние. Такое же она видела раньше, когда шаманка упала, приблизившись к центру поляны. Девочка всмотрелась и у нее вырвался удивленный вздох. Чудится ей это, или правда вокруг поляны свернулся кольцом гигантский змей с мягко отливающей золотом шкурой? Пытаясь рассмотреть его получше, Вика проследила за телом, утолщающимся от тонкого зубчатого хвоста. Оно привалилось к камням магического круга и чуть вздымалось дыханием. Внезапно смешным собачьим движением, словно вздрогнув во сне, из-под круглого бока высунулась перепончатая лапа, похожая на гибрид куриной и лягушачьей, и поскребла землю, оставив борозды от мощных когтей. Вика чуть не прыснула и поторопилась повернуться, чтобы посмотреть, наконец, на голову удивительного существа. Голова покоилась прямо позади нее, опираясь на алтарный камень. Из ноздрей с сопением вырывался горячий воздух. Морда была грозной и ужасно симпатичной одновременно. Гребень начинался прямо за массивными надбровными дугами и придавал ему величественный вид. Глаза прикрыты тонкими кожаными веками, из-под которых поблескивал изумрудный зрачок. Кожа на вид была совсем не влажной и противной, а казалась теплой и сухой. Золотое свечение усиливалось к голове. Вика подалась вперед и протянула руку потрогать его. Будто почувствовав ее желание, змей шевельнулся и волна движения прошла от головы к хвосту. Золотой веер крыла начал раскрываться над ним, и Вика восхищенно охнула: оказалось, это был настоящий сказочный дракон, Змей Горыныч, как из детской книжки. Открылся изумрудный глаз, наливаясь светом и силой, внимательно посмотрел, и Вике показалось, что он заглянул прямо в нее, туда, где должна находиться душа. Что-то дрогнуло в ней, но страшно не было.

- Меня раньше звали Шеба, а теперь – Вика, - представилась она громким шепотом, подозревая, что ему не нужно слышать слова, чтобы знать.

- Ладон, - прозвучало в ней.

- Тот самый?! Здорово! Это ты подставил лапу шаманке, чтобы она упала в нужном месте? – спросила Вика беззвучно, заранее зная ответ, и хихикнула, услышав прозвучавший в ней утвердительный смешок дракона. Она уже догадалась, что след на поляне оставлен его телом, а ложбинка в центре была как раз на месте его морды. Видно, он любил здесь полежать, нежась на солнышке. Ладон одобрительно фыркнул и Вика поняла, что права, - Ты всегда здесь живешь?

- Ирий, - промолвил дракон, указав взглядом вверх, - В основном я живу в Ирии. Но здесь славно подремать, отдохнуть от забот в ожидании.

- Кого ты ждешь?

- Лелю, мою маленькую хозяйку.

- Я слышала о ней, мне рассказывала баба Нюся. А она где?

- Она уже родилась. Когда придет время, мы с ней полетаем!

- Родилась? Разве она не живет всегда?

- Конечно, всегда! Но не все время здесь. А теперь снова настает наш час, на этот раз она вновь родилась воином и успеет подрасти. Я жду.

- Летать, наверное, здорово! – восторженно вздохнула Вика, не очень поняв про бесконечные рождения и любуясь крылом, которое даже полусложенным казалось гигантским.

- Хочешь попробовать? – изумрудный глаз лукаво подмигнул.

Вика задохнулась от счастья и лишь кивнула головой. Дракон начал подниматься на лапах, отрывая туловище от земли, и девочка впервые оценила его размеры. Дракон подставил лапу и она вскарабкалась на спину, усевшись между двумя гребнями, как садятся между горбами верблюда. Его спина была теплой и чешуйки казались мягкими. Словно услышав ее мысли, дракон играючи вздыбил их на боках, и Вика увидела, что по краю они остры, как бритва, и наверняка прочнее стали. Сзади зашуршало, зашумело, запахло ветром, и огромные золотые кожистые крылья заслонили от нее мир. Дракон, как распрямившаяся пружина, без разбега взвился вверх и плавно заложил вираж над поляной, где отчетливо белело раскинувшееся во мху женское тело.

- Лиза! – запоздало вспомнила Вика и удивилась, - Мы разве в сегодня? Я почему-то думала, что это все еще древние времена. Я решила, что ты жил давно!

- Я – всегда! – горделиво заметил Ладон и добавил, подумав: - И везде. Но стараюсь не попадаться на глаза, чтобы попусту не пугать. Кыш! – рявкнул он вслед метнувшейся в сторону черной тени и удовлетворенно рыкнул.

Ветер засвистел в ушах, когда дракон плавно взмахнул крыльями и зашел на второй круг над островом. Вика от полноты ощущений запела вдруг по-арамейски великое церемониальное призывание Превышней Богини:

О светлый алмаз, вездесущая небожительница,

Чудеса твои непостижимы, и все они сходятся

В самом центре круга, называемого Жизнью,

Без которого не существовало бы ничего вокруг!

Открой врата и дня и ночи, сними оковы времени и чувств (Текст из кн. С. и Дж. Фаррар «Дорогами ведьм»)

Вике показалось, что в ответ прямо в воздухе, над островом вдруг раскинулось кружевное переплетение веточек, на которых сияли  плоды. Золотой сок наполнял их и просвечивал сквозь прозрачную кожицу. Верхушка фантастической яблони уходила вниз, к поляне, а ствол терялся вверху, в серебряной дымке. Девочка помотала головой, чтобы рассеять видение, не задумываясь, что и этот полет, и вся эта ночь – сплошное наваждение. Дракон плавно снижался. Воздух уже наливался светом раннего утра, но на поляне, окруженной древними елями, было сумрачно. Вика соскользнула со спины Ладона на подставленную лапу и спрыгнула на землю. Подойдя к голове, удобно расположившейся за крестом на алтарном камне, она благодарно чмокнула его в морду рядом с глазом, и засмеялась, когда он довольно вздохнул, совсем как Шарбар.

- Спасибо тебе! Может, мы увидимся еще?

- Шеба! – ласково фыркнул золотой дракон и без усилий взмыл в небеса, словно его и не было.

Вика наклонилась над Лизой и тронула ее за руку. Спит она, что ли? Ведь так и не шелохнулась за все время. Лиза открыла глаза и непонимающе посмотрела на девочку. Вика подняла пиалу и отлила немного воды на камень, а остальную выплеснула на лежавшую, окатив с ног до головы. Та вздрогнула от неожиданности и весело взвизгнула. Вика протянула ей руку, помогая подняться, и побежала, приглашая за собой. Разминая тело, Лиза набирала темп, и вскоре они мчались по кругу, взмахивая руками. Вика неслась, раскинув руки, и представляла, что она летит в шуме и блеске золотых драконьих крыльев. Лиза выкрикивала по слогам, нараспев, первое, что пришло в голову:

                          - Две лунные девы бежали по лугу ночному,

Стелились за ними туманные шлейфы по травам,

Сплетались их руки, взметались шелка, лиловея,

И ветры запутались в прядях волос их душистых.

- А дальше? –крикнула на бегу Вика, - Это чье?

- Не знаю, - небрежно пожала плечами Лиза, - Само собой получается.

- Продолжай!

    - Ночная роса так похожа на слезы, что льют-ся

С небес, в ней мерцают все звезды. Заклятья шепта-ли

Их губы, и руки взлетали, как крылья, в усильях поле-та,

А ветры смеялись, не веря, что это воз-мож-но.

Когда же шелка их упали на землю и ко-сы

В полете наполнились ветром капризным, - лишь звез-ды

С небес любовались их страстью и пылом, тем вих-рем,

                   Унесшим девичьи тела в бесконечность подлунного ми-ра-а

- Смотри, я уже лечу! Лечу! – вскрикнула Вика, продолжая самозабвенно нестись вперед, - Летим со мной, Канарейка!

Лесное эхо подхватило девичий голос, придав ему таинственную глубину, но мрачный ельник поглотил звуки, восстановив вековую тишину. Шатаясь от усталости и шумно дыша, они замедлили бег и свалились в мох у алтарного камня. Лиза потянулась к ковшу с водой и с испугом отдернула руку, вопросительно оглянувшись на Вику.

- Попей, - разрешила та, - И мне потом дашь. Ты спала, что ли, так долго? Лежала не шевелясь, пока меня не было.

- Ты о чем! – удивилась Лиза, - Я лежала не больше получаса, замерзнуть не успела. Смотри, только светать начало. А ты разве куда-нибудь уходила? Я не заметила.

- Да? – рассеянно переспросила Вика, - Нет, я была здесь. А эти стихи, которые ты выкрикивала, ты сама придумала?

- Не знаю. Может – сама. Просто пришли в голову. Ты ведь рассказала про поцелуй Луны. Вот мне и показалось, что после него сразу можешь летать. Но мы не полетели!

- Глупая, человек – не птица! Лететь может лишь душа. Твоя разве не летала сейчас?

- Летала! Я поняла, Вика. Знаешь, ты еще ребенок, но учишь меня тому, что я сама давно должна бы знать. Я вообще удивляюсь тебе.

- Я тоже, - согласилась Вика и засмеялась, - Кончилась самая короткая и волшебная ночь. Сегодня ведь Иванов день! Баба Нюся этой ночью собирала травы, копала корешки, - Вика тяжело вздохнула, - Знаешь, я ее видела.

- Где?

- Видела, как она приходила сюда молодой, как меня приводила, как заговорила Митроху от пьянства

Лиза обняла девочку и погладила по волосам:

- Наши близкие всегда в нашей памяти. Я помню свою маму так же хорошо, как двадцать лет назад. И крестного тоже вижу, как живого. Помню, как мама любила собирать грибы. Мы с ней бродили по лесу с корзинками. Мама была близорукой и каждый раз, когда попадался гриб, так удивлялась! Я хорошо все это помню. Мы брали с собой бутерброды с докторской колбасой, французскую булку и плавленые сырки, а еще антоновские яблоки. Было так вкусно все это есть! Потом она вынимала шпильки из волос и они распрямлялись и падали на спину. «Пусть отдохнут!» – говорила она с облегчением. А я подбрасывала их вверх. У нее волосы были такие красивые, светло-каштановые, почти золотистые, не то что у меня.  Она смеялась, и я тоже, просто так! Так хорошо было вдвоем! Папа к грибам был равнодушен. А мама брала их из корзинки по одному, стряхивала мусор, обтирала, любовалась и нюхала с таким наслаждением! И мне давала понюхать. «Слышишь? Слышишь, какой дух грибной?» Как будто французские духи. А потом она уехала на эпидемию и не вернулась, - у Лизы, как у маленькой, дрогнули губы, -  Сибирская язва. Она была врач эпидемиолог. Я ее мертвую не видела, там, на Урале и похоронили. Даже могилы отдельной нет.

Вика ласково погладила лизину руку и призналась:

- А я свою маму видела всего несколько раз. Она приезжала в храм на церемонию. Но никогда она не показывала, что любит меня, только смотрела. Последний раз в Ариции мы даже не были наедине. Она не могла меня обнять и поцеловать, боялась, наверное, что узнают, чья я дочь. Так, как баба Нюся, со мной никто тогда не был. Уж она-то меня любила. Так хорошо было каждую ночь спать с ней у стенки, так уютно! А потом ты приехала, - Лиза молча обняла Вику за плечи и они посидели, прижавшись друг к другу. Наконец Вика вскочила и, подхватив свою одежду, сообщила:

- Эй, а я есть хочу! Где наша сумка?

- В лодке осталась. Пошли скорей!

Возвращались они на восходе солнца. Лиза гребла, потом ее сменила Вика. Сидя на веслах лицом к удаляющемуся острову, она задумчиво смотрела на зеленую шапку елового леса и вспоминала, каким он ей показался сверху. Легкий золотистый туман закрутился над ним, и Вике опять показалось, что она видит золотую яблоню, древо жизни, растущее с небес к людям. Там, в Ирии, небесной стране, стережет его золотой дракон Ладон. Вика подумала, что это видение стало прощальным подарком от бабы Нюси, охранившей ее в младенчестве от нави. И вот теперь перед Викой раскрылся волшебный мир, в который верила старуха. У девочки заболело сердце от невозможности поблагодарить ее за все, что она передала воспитаннице. Баба Нюся старалась научить ее всему, что знала сама. Вика чувствовала, что ей дано значительно больше, чем старой лекарке, которая просто интуитивно использовала знания поколений деревенских ведуний. Но она смогла увидеть в девочке силы и способности и первой сказала ей об этом. Как теперь жить без нее?  Потеря казалась невосполнимой.

 

Что делать дальше, Вика не знала. Выйдя утром в монастырский двор, она застыла в задумчивости, решая, куда бы пойти. Митроха предложил свозить их на Святой остров. Он молча греб, сосредоточенно налегая на весла, и время от времени утирал вспотевший лоб. Вика, приглядевшись, заметила, что он с утра успел уже принять «пробу», да скорей всего – не одну. И вчера ведь было то же самое, - огорченно припомнила Вика. Видать, подкосила его смерть бабы Нюси, снова начал пить. Митроха чуть не промахнулся, забрав вправо, и долго потом греб вдоль крутого скального берега, выбирая, где можно причалить.

Утро было солнечным, сосновый лес наполнился светом, стволы возносились в синеву золотыми столбами. Тишина стояла, как в храме. Став на колени у старой церковки, Вика вспоминала, как давним весенним днем на Пасху баба Нюся сама окрестила маленькую девочку, полив ее талой водой, и это было самое настоящее святое крещение, как во времена первых христиан. Лиза, впервые попавшая на Святой остров, хотела осмотреть его весь, и они забрались по каменным ступеням к поклонному кресту на обрыве, что смотрел в сторону Лысой горы.

- Ишь, как солнце балует, - указал Митроха на валаамский берег, где на обрыве что-то сверкало, словно кто-то сигналил зеркальцем.

- Это на Лысой горе? – спросила заинтересованная Лиза, - Давайте сходим потом, посмотрим? Там что-то блестящее.

- Может, кто-нибудь зеркало разбил, осколки блестят? – предположила нехотя Вика. Настроение ее отчего-то враз испортилось. Тут же погасли и отблески на противоположном берегу. – Ну, хочешь, так сходим.

- Вика, что с тобой? – тревожно заглянув в глаза, Лиза обняла девочку за плечи и попыталась отвлечь от мрачных мыслей, - Помнишь, оттуда мы видели с тобой облачную страну? Я все время хотела спросить, откуда ты знаешь ирландское название Тир Нан Ог?

- Оно не ирландское. Я слышала об этом в Ариции, там знают все, что связано с Великой богиней. Древние племена богини Дану-Дианы-Анат понесли на запад веру в Страну Неумирающей Юности. Попасть туда могут души умерших, а вернуться – только тот, кто выпьет из чаши Аннвн, из священного котла Черридвен, - Вика увлеклась и перестала хмуриться, - Знаешь, я у Матвея нашла книжку про короля Артура, «Легенды Круглого стола». Там написано про то, что происходило всего тысячу лет назад. И Тир Нан Ог зовется уже Яблоневым Островом, Авалоном, а Черридвен превратился в чашу Святого Грааля. И собрана в нее кровь христова.

Вика вспомнила свои ночные видения и чашу в руках шаманки, наполненную молоком, смешанным с кровью. Догадка забрезжила в голове, но она никак не могла ухватить ее за кончик. Что-то, связанное с котлом, наполненным молоком. Надо бы хорошо подумать об этом, постараться все вспомнить. Вика досадливо стукнула кулаком по ладошке. Лиза давно замечала, что девочка интересуется мифами и легендами, проливающими свет на историю религий. Ей вдруг пришло в голову, что это для нее, Лизы, все представляется древней историей, мифом, а Вика ведь когда-то жила прямо там, в мифе. Лизе самой было очень интересно все это и она тоже начала потихоньку читать книги из богатейшей библиотеки Якова Михайловича Барсова, перешедшей теперь к Матвею.

Они говорили об Авалоне и древних кельтских мифах всю дорогу от Святого до Валаама. На пристани постояли, ожидая, пока Митроха привяжет лодку, и отправились обедать. Лиза наскоро сделала яичницу и открыла банку мясных консервов. Словно почуяв вкусненькое, прибежал Шарбар и набросился на остатки каши, отложенные для него с вечера. Вика поделилась с ним своей порцией мяса и засмеялась, глядя, как он в первую очередь выбирает его из каши.

- Ну, а подруга-то твоя сыта? Привел бы познакомиться, - предложила Лиза, - Вика, прихвати и для нее бутерброд с мясом. Ну что, пойдем на Лысую гору? Я просто умираю от любопытства. Шарбар, пойдем с нами, погуляем.

Митроха потихоньку отстал от них, прибившись к мужикам, ожидавшим, когда откроют после обеда магазин. Вика сокрушенно вздохнула и пошла за Лизой в сопровождении откуда-то взявшихся собак. Она достала бутерброд и попыталась приманить Шалаву, но та недоверчиво косилась на угощение и близко не подходила. Наконец, Вика положила хлеб на камень и отодвинулась. Собачонка молниеносным броском ухватила его и, проглотив в два приема, небрежно вильнула пару раз хвостом. Лиза, наблюдавшая за этим с пригорка, хихикнула: «Ай, да Шалава!» Шарбар радостно несся впереди, отвлекаясь, чтобы обнюхать попадавшиеся по дороге кусты и камни. Шалава спокойно трусила следом. Лиза подумала, что она стала похожа на женщину, добившуюся своего. Завоевав Шарбара, плутовка забыла свои повадки приблудной сучки и перестала перед ним заискивать, давая понять, кто же на самом деле королева острова. Горделиво любуясь новым поклонником, она не забывала раздавать авансы остальным собакам. Теперь можно и показать характер, никуда он от нее не денется. Кто ж отказывается от своего счастья!

Лиза посмеивалась, наблюдая за собаками, и завидовала им. Как все просто в природе и как сложно у людей. Сколько еще они с Матвеем будут ходить вокруг да около, сколько еще она, Лиза, будет мучиться в неведении, гадая, как на ромашках: любит – не любит? Да какое там – любит, знать бы хоть, помнит ли тот единственный раз, когда держал ее в объятиях, или ему до сих пор противно вспоминать минутную слабость, толкнувшую к некрасивой нескладёхе. Лиза шумно вздохнула и вдруг опешила от внезапно возникшей шальной мысли: стоит ли мучаться неизвестностью, пора проверить, так ли уж она плоха на самом деле! И не откладывать это в долгий ящик. Подумав об этом, Лиза поразилась легкости, с какой решала столь животрепещущий вопрос: никаких стенаний и сомнений, никаких комплексов! А вдруг, это действует уже лунное колдовство, что сотворила над ней Вика? Лиза гордо расправила плечи и загадочно улыбнулась. Вика покосилась на нее и тоже улыбнулась про себя. Все-таки Канарейка бывает иногда очень хорошенькой, особенно, когда не обращает на себя внимания.

Тропинка выводила их к поляне на вершине Лысой горы. День, начавшийся с веселого солнца, незаметно вылинял, став серым и неприветливым. Наверху царил ветер, нагоняя с Ладоги тучи. Лиза обняла Вику за плечи, всматриваясь в сторону Святого острова, но там была только сизая мгла, клубившаяся над водой. Шарбар тревожно заскулил, ткнувшись Вике холодным носом в руку. Он первым почуял неладное. Что-то неуловимо менялось на вершине Лысой горы, в том месте, где они стояли. Вокруг посвистывал, крепчая с каждой минутой, ветер, а они втроем оказались в мертвом пространстве, не чувствуя ни малейшего колыхания воздуха, словно находились под стеклянным колпаком. Лиза слышала, как тревожно лайнула Шалава, перебегая с места на место поодаль, но не приближаясь к ним. Отвлекшись на собаку, Лиза не сразу заметила, что рядом начинает происходить что-то необычное. Все вокруг дрожало от напряжения, воздух колебался, как над пламенем костра, создавая эффекты пустынных миражей. Это не были призрачные пейзажи, рожденные в пекле Сахары, иллюзии, неотличимые от реальности. Лизе показалось, что они попали внутрь большого мыльного пузыря. Радужная пленка переливалась и отблескивала, как неровная волнистая поверхность старого зеркала в солнечных лучах.   Вика и Шарбар попятились, словно увидев что-то в пустоте. Шарбар злобно зарычал, стараясь короткими бросками вперед отогнать невидимого врага. Прижимаясь задом к викиным ногам, он закрывал ее от неведомой опасности и захлебывался глухим отрывистым лаем, в груди его клокотало рычание, верхняя губа приподнялась в злобном оскале, открывая клыки. Старая собака собрала все силы на защиту девочки, которая после смерти любимого хозяина единственная была достойна его верности и любви. Лиза с волнением наблюдала, как Шарбар все яростнее нападал на нечто, видимое ему одному, но Вика вдруг тоже закричала, взмахивая руками, словно отгоняя и прикрываясь от чего-то, реального только для них двоих. Лиза не на шутку испугалась, и тут случилось совсем уж непонятное. Шарбар враз замолчал, подавившись рычанием, издал какой-то совершенно щенячий визг и бросился вперед, пританцовывая и радостно виляя обрубком хвоста. Вика диким голосом закричала: «Шарбар, назад!». Пес врезался в то, что блестело и переливалось перед ними прозрачной радужной пленкой, и стал исчезать в ней, становясь невидимым. Его счастливый лай донесся до них последним эхом, блеск покрылся рябью и рассыпался осколками, возвращая воздуху живую прозрачность и свежесть ветра. Все стало, как должно было быть с самого начала – кроме одного: Шарбар исчез. Поодаль, так и не выйдя на поляну, Шалава завыла, как собаки воют по покойнику: вздыбив на загривке шерсть и приседая на задние лапы.

Лиза села прямо на землю, прижимая руку к груди, и истерически разрыдалась. Вика опустилась рядом, все еще бледная и напряженная, и обняла ее, прижимая к себе. Непонятно было, кто из них старше и кто кого утешает.

- Что это было? – спросила дрожащим шепотом Лиза, - Вика, нам это снится, или я схожу с ума? И пусть заткнется эта шавка, и так тошно. Шарбар! Угомони свою подругу! Господи, что это было!! Как страшно, Вика.

- Лиза, успокойся! Так ты ничего не видела? Шарбар ушел.

- Что значит, ушел? Куда? Я сойду с ума! – нервно выкрикнула Лиза.

- Канарейка, приди в себя! Все уже кончилось. Так значит, ты ничего не видела, - равнодушно констатировала Вика, почувствовав такой упадок сил, что не просто говорить – даже думать о случившемся не хотелось.

Они посидели молча, все еще крепко обнявшись, потом поднялись, преодолевая слабость в ногах, и побрели, не разбирая дороги, к монастырю. Еловые ветки цеплялись за одежду, они спотыкались о камни, дорога казалась сущим мучением. Наконец, Лиза не выдержала и, махнув вперед, в просвет между елками, предложила:

- Может, сядем отдохнем, Викуша? Что-то я вымоталась, словно десять километров прошла.

Сделав несколько шагов, Лиза с Викой вышли на открытое место и уставились на Ладогу, плещущую свинцовой волной под обрывом. Поодаль у валуна лежал ярко голубой, расписанный розовыми лотосами китайский термос Матвея. Они со страхом переглянулись, узнав поляну на вершине Лысой горы, с которой час назад поспешно ретировались, бросив вещи.

- Что у тебя было там в термосе? – спросила слабым голосом Лиза, словно не было других вопросов, на которые нужно немедленно получить ответ.

- Кофе, - в тон вяло ответила Вика и оживилась: - Самое время выпить по чашечке. Жаль, что растворимый. Матвей будет долго смеяться, он растворимый презирает.

- Мы ему не скажем, - предложила Лиза, и Вика вдруг расхохоталась, а вслед за ней зашлась в смехе Лиза. Они долго не могли остановиться.

Усевшись на старый фундамент, заросший травой и иван-чаем, они сосредоточенно выпили по чашке кофе. Вика молчала, и Лиза не стала расспрашивать, что она видела и куда исчез Шарбар. На нее нашло оцепенение, сковавшее мозг пеленой усталости и безразличия. Пора к психиатру! – подумала она и вдруг вспомнила, как Матвей, пережив странную ночь у разбитого зеркала, первым делом захотел переговорить с ее отцом.

- Хочу домой. К психиатру! Завтра едем, - решительно заявила Лиза, - Если Шарбар объявится, он тут не пропадет.

- Мы Митроху предупредим. Но знаешь, мне почему-то кажется, что он не объявится. Он рад был туда уйти.

- Куда – туда?! – безнадежно воскликнула Лиза, но Вика лишь пожала плечами.

Возвращение в Петербург было тяжелым. Вика переживала смерть бабы Нюси, а тут еще исчез Шарбар. Это было так, словно исчезла часть ее самой, причем любимая часть. Все-таки почти десять лет они жили вместе. Лиза же просто была растеряна, не зная, как реагировать на все произошедшее. Колдовскую ночь на Дивном острове заслонили непонятные, а потому внушающие первобытный страх события на Лысой горе. Лизе захотелось, чтобы рядом был кто-то сильный, разгоняющий тревоги, чтобы можно было уткнуться в плечо и чувствовать крепко обнявшую тебя твердую руку. «Кто о чем, а вшивый о бане!» – рассердилась Лиза, поймав себя на этих мыслях. - «Объятия, объятия Хватит! Я гордая и свободная женщина. Гордая и свободная старая дева. А что, похоже - это образ жизни. Вот так и буду жить дальше».

На речном вокзале Вика крепко сжала руку Лизы, не отпуская от себя. Лизе самой хотелось увидеться с Матвеем и она безропотно поехала с девочкой. По дороге они зашли в магазин купить продукты. Лиза, не раздумывая, взяла курицу и пакет замороженных шампиньонов, а потом в замешательстве уставилась на винные бутылки: что выбрать? «Слеза монашки», «Черная кошка», - о, Боже, это вино или парфюмерия?! «Шардонэ». Звучит так по-французски заманчиво: «Она загадочно улыбнулась и пригубила охлажденного «Шардонэ» (А может, его не пьют охлажденным?) Или: «Над бокалами лучшего «Шардонэ» их губы встретились в первом поцелуе» Вот дура-то! Хватит резвиться. Лиза поймала испытующий взгляд Вики и решительно повернулась к кассе. Пусть будет «Шардонэ».

Матвея дома не было. Лиза позвала Вику на кухню и принялась учить готовить цыпленка «маренго». Но обычного в таких случаях шушуканья и смешков слышно не было. Вскоре по квартире поплыли изысканные ароматы. Вика грустно вздохнула, вспомнив, как Шарбар шумно втягивал воздух, учуяв вкусненькое.  Матвей застал их вяло ковыряющими в тарелках.

- Что так скоро? – рассеянно поинтересовался он, заглядывая в кастрюлю, - Я думал, вы на все лето.

- Ты ж обещал на море повезти!

- Ну Скорее всего, денег не хватит, - виновато развел руками Матвей, - А где Шарбар? Умотался на природе?

- Шарбар исчез, Матвей. Ушел, - сказала Лиза, чувствуя, что это звучит глупо и ничего не объясняет, но Вика сидела нахохлившись и молчала, не торопясь что-нибудь добавить.

- Ушел на остров? И бросил Вику? – удивился он.

- Нет, не на остров, он ушел куда-то Я не знаю, я этого не увидела. Просто исчез. Вика видела, - Лиза нервно вздрогнула и внезапно спросила, - Матвей, у тебя нет водки?

Он удивленно посмотрел на нее и пошел в кабинет, где в шкафчике стояла на всякий пожарный случай початая бутылка. Лиза быстро позвонила в клинику отцу. У него, к счастью, уже закончился обход и он пообещал освободиться на часок. Матвей принес рюмку водки, и она лихо проглотила все одним махом.

- Вот чего мне вчера не хватало! – пробормотала она, игнорируя его испытующий взгляд, - Я вызвала отца. Ешь пока.

- Это так серьезно? Что все-таки произошло? – забеспокоился Матвей, оглядывая нервно постукивающую пальцами по столу Лизу и сидящую с отсутствующим видом Вику.

- Я не знаю. И два раза объяснять не буду. Давай подождем отца. Без психиатра тут не разобраться.

Матвей послушно уткнулся в тарелку, и Лиза подумала, что события, как всегда, мешают ему оценить ее кулинарные способности. Никогда Матвей не замечал ее скромных талантов. Но впервые она подумала об этом без горечи, а с удивившей ее саму иронией. Когда пришел Павел Андреевич Канарёв, Лиза и ему положила курицы, а сама поставила вариться кофе, даже не предложив Матвею заняться этим самому. Убрав тарелки, она села наконец за стол и, держа двумя руками чашку, молчала несколько мгновений, собираясь с силами и вспоминая свои вчерашние ощущения.

- Я расскажу все, что видела и чувствовала сама. Потом Вика должна рассказать свою версию. Я предполагаю, что она знает значительно больше.

Когда Лиза закончила описывать события на Лысой горе и подняла на отца глаза, тот сидел, задумчиво мешая ложечкой остывший кофе.

- Я не сошла с ума, папа?

- Предполагаю, что нет. Все нормально, детка, - он многозначительно переглянулся с Матвеем. Тот еле заметно кивнул. - А что вы делали накануне? – дотошно спросил Павел Андреевич, словно свою медсестру о назначенных больному процедурах.

- Ничего особенного, - она пожала плечами и заметно смутилась, - Мы расспрашивали Митроху о бабе Нюсе, собирали травы, упаковали все лекарственные настойки и ездили на Дивный остров.

- Зачем?

- Ну Вика показывала мне мегалитический круг камней, - Лиза совсем растерялась от такого допроса с пристрастием, - Ведь было полнолуние

- Полнолуние? – поднял брови отец, - Днем?

- Почему – днем, мы ночевали там, - проговорившись, Лиза покраснела, как маков цвет, и украдкой взглянула на Вику: вдруг та расскажет все подробности.

- Та-а-ак, - протянул Павел Андреевич, но воздержался от вопросов и комментариев, - Я понял, что Вика видела больше, чем ты. Ты можешь нам что-нибудь добавить? – обратился он к девочке.

- Да. Я все расскажу. Я ведь не знала тогда, что Врата открылись только мне с Шарбаром.

- Врата? – перебил удивленно Матвей, но Павел Андреевич прикрыл его руку своей ладонью, призывая к терпению.

- Ну, я думаю, что это и есть Врата. Еще когда мы выходили на поляну, я услышала гул и потрескивание. Такой, знаете, как от трансформаторной будки. Это было смешно: на Валааме, в лесу – и трансформаторная будка!

- А я ничего не слышала! – удивленно вскинула брови Лиза и прикрыла ладошкой рот: - Молчу!

- Потом все стихло. Сразу замолкло, как выключилось. Полная тишина. Потом мне показалось, что все выворачивается наизнанку, меня даже затошнило.

- Подожди, как это – выворачивается? – остановил ее Матвей и обернулся к Павлу Андреевичу, - У меня ведь ничего не выворачивалось!

- Ну, мне просто так показалось. Впереди стало видно то, что было сзади, а за ним оставалось то, что было на самом деле: обрыв и Ладога. Но я одновременно увидела и елки, и тропинку позади нас, и Шалаву. Она пятилась и скулила, наверное испугалась

- Думаю, я понял! – воскликнул радостно Павел Андреевич, - Матвей сидел перед настоящим зеркалом, всегда отражавшим комнату. А Вика увидела возникновение оптического эффекта: появление отражения прямо в воздухе. Продолжай, пожалуйста.

- Потом все отражения сгустились, превратившись в радужную арку, затянутую чем-то непроницаемым. Оно было такое плотное, пульсирующее, живое, - и в то же время это был воздух и ничего больше. Внезапно это разорвалось со страшным треском. Вернее, была полная тишина, рычал Шарбар, но я словно слышала треск рвущейся материи. Он должен был быть! – Вика вопросительно посмотрела на Лизу, но та лишь покачала головой. Девочка сокрушенно вздохнула – Я не знаю, как это все описывать. Глупость какая-то: неслышный треск, живой непроницаемый воздух Так не бывает. Но так и было!

- Рассказывай как видела, - ободряюще улыбнулся ей Павел Андреевич, - Мы сами разберемся, а что непонятно - переспросим.

- Ладно, - кивнула Вика головой, - Дальше было вот что. Когда лопнула преграда, за ней оказалось кривое зеркало. На самом деле его там не было, но все, что  я увидела, было похоже на отражение в кривом зеркале. Знаете, когда смотришь на себя, а вместо твоего лица – какое-то уродливое подобие. Поэтому я не знаю, как выглядело то существо. Оно расплывалось, потом вытягивалось вверх, медленно меняло очертания вместе с окружающими его языками холодного огня, - Вика так старалась точнее описать увиденное, что даже шевелила растопыренными пальцами, пытаясь начертить в воздухе его контуры, - Но оно походило на человека. Его руки тянулись ко мне. Шарбар совсем сбесился. Меня что-то касалось. Я я испугалась. Я знаю одно заклинание, оно произносится, когда нужна защита. Но губы не слушались, я не могла сказать ничего вслух, просто твердила его про себя. Существо стало менять очертания все быстрее и быстрее и вдруг просто стало обыкновенным человеком, стоявшим чуть поодаль в проеме. Свет шел издалека, но видно было все отчетливо, как белой ночью. Мне показалось, что он стоит в коридоре света, а вокруг сгустилась тьма и вращается вокруг него, как в калейдоскопе. Тут Шарбар завизжал и бросился к нему прямо туда, в арку. Я позвала его, но он даже не оглянулся, представляете? Все прыгал вокруг того человека, тыкался носом ему в руку, скулил и пытался лизнуть в лицо. А тот тоже обрадовался, сгреб Шарбара в обнимку, поцеловал в морду И они пошли туда, в глубину, к свету. Тут все закрылось. Начался ветер, а Лиза заплакала.

- Это существо, которое меняло очертания, - задумчиво проговорил Матвей, - Оно похоже на то, что я видел Это оно превратилось в человека?

- Н-не знаю - Вика задумалась, стараясь вспомнить подробности, - Постой-ка. Оно все менялось, так быстро-быстро, что в какой-то момент исчезло. И в коридоре стоял уже человек. Я не разобрала, это он же, или другой, слишком стремительно все происходило.

- Вика, - спросил Павел Андреевич, сохранивший способность мыслить логически, - А этот человек, с которым ушел Шарбар, он какой?

- Он? Как старый ангел.

- Почему ангел? – удивился Канарёв.

- Ну, не знаю. Мне так показалось. У него словно были сзади крылья, и он поводил ими, как будто хотел раскрыть.

- А почему старый? У него была борода, усы?

- Просто было видно, что немолодой. Руку держал возле левого уха.

- Приложил, чтобы лучше слышать?

- Нет, он словно растирал замерзшее ухо.

Матвей испытующе уставился на Вику, а потом так же удивленно переглянулся с Павлом Андреевичем. Даже Лиза стукнула ладошкой по столу, словно услышала невероятное.

- Почему собака бросилась к нему? Он как-нибудь позвал Шарбара? – задал еще один вопрос Канарёв, похоже, зная уже ответ.

- Там не было слышно ни звука. Но, кажется, губы его были сложены, будто он свистел.

- А может, вот так? – спросил Матвей и вытянул открытые губы трубочкой, произнеся отрывистые: «Ш-ш. Ш-ш. Ш-ш.»

- Может быть, - задумалась, припоминая, Вика, - Да, так больше похоже. Скорей всего – так.

- Матвей, а у тебя нет фотографий? Например, институтских, или из экспедиций? Ведь Вика не понимает, о ком мы говорим, она его никогда не видела.

Матвей бросился в комнату, послышался стук открываемых ящиков и шум упавшей книги. Он вернулся, неся коробку со старыми фотографиями и принялся торопливо перебирать их.

- Вот! Тут мы на картошке лет пятнадцать назад. Узнаешь кого-нибудь?

Матвей положил фотографию перед Викой и та сосредоточенно рассматривала каждое лицо, потом неуверенно ткнула пальцем в одно.

- Похоже вот на него.

Матвей отобрал и разложил еще несколько фотографий и вопросительно посмотрел на Вику. Она снова принялась разглядывать их, пока не дошла до одной.

- Вот он. Точно – он!

- Ты же говорила – старый! – удивился Павел Андреевич, глянув на фото Якова Михайловича Барсова, где ему было не больше сорока лет, и стоял он на археологическом раскопе, в рабочих шароварах и ковбойке, с лихо сдвинутой на затылок тюбетейкой.

- Такой точно, только волосы белые. А кто это? – подняла глаза на Матвея Вика.

- Это Яков Михайлович Барсов, хозяин Шарбара, - пояснил Павел Андреевич, - Он умер до того, как ты появилась здесь.

- Ого! – только и могла сказать Вика.

- Да уж! – выразил всеобщее замешательство Матвей и спросил у Канарёва, - А вы когда догадались? Когда Вика сказала про ухо?

- Нет, раньше. Вика сравнила его с ангелом. Но я знал, откуда у Яши привычка поводить плечами. До ссылки в Таджикистан он сидел в лагерях. Жара и насекомые. Яша рассказывал, что расчесывал спину до крови, до коросты, а это привлекало еще больше насекомых. Когда руки заняты работой, остается только передергивать плечами в тщетных попытках освободиться от мучителей. Это осталось у него на всю жизнь. Мне никогда не приходило в голову, что это движение делает его похожим на ангела, расправляющего крылья, но это верное сравнение.

- А может, у него просто выросли крылья, - предположила Вика.

- Постойте! – вскричала Лиза, - Но как там мог оказаться крестный? Ведь он умер!

- Давайте обсудим это, - предложил Павел Андреевич, - Хотя меня, вообще-то, интересует другое Лизок, свари еще кофе!

Когда Лиза поставила перед отцом и Матвеем по чашке кофе и села напротив, она снова повторила:

- Так как же там мог оказаться Яков Михайлович? Это что, райские врата? Или чистилище? Не в аду же он находится!

- Давайте разберемся. Во-первых, предположим, что и я, и Вика видели один и тот же зазеркальный мир, иначе наши истории не стыкуются. Когда я шел по зеркальному коридору, мне показалось, что рядом кто-то идет, - Матвей поставил чашку на стол и задумчиво взъерошил волосы, - Я не видел его, но был уверен, что это Яков Михайлович. Он дошел со мной до самого конца, в храм. И все.

- Но в это время крестный был еще жив, он был в больнице! – возразила Лиза.

- Он был в параличе, - подсказал Павел Андреевич, - Последний удар случился именно в эти дни, а через неделю он умер, не приходя в сознание, Эх, помнить бы точные даты! Возможно, его сознание освободилось от бремени тела именно в ту ночь.

- Папа, ты насмотрелся американских триллеров! Это ненаучная фантастика!

- «Есть многое на свете, друг Гораций»

- «Что и не снилось нашим мудрецам!» – закончила за него Лиза, отмахнувшись - Знаю, знаю! Тебе не кажется странным, что после того, как наша наука долго и упорно отвергала все, выходящее за рамки доказуемого, настали времена полной анархии ума. Все верят во всякую галиматью и совершенно серьезно доказывают научность явлений, вроде ясновидения и общения с потусторонним миром.

- Лизок, а что ты сама делала в ночь на Иванов день в бесовском месте? – коварно спросил Канарёв.

Лиза густо покраснела и задохнулась от возмущения: это был удар ниже пояса. Такого она от отца не ожидала. Вика поспешила отвлечь внимание мужчин от смущенной Лизы:

- А знаете, я общалась с потусторонним миром. И баба Нюся тоже это умела. В этом нет ничего особенного.

- Та-а-ак. Вот об этом я как раз хотел тебя расспросить. Почему эти самые врата открылись для тебя именно вчера, а не неделю назад, или прошлым летом? Что произошло накануне?

Но Вика только пожала плечами. Ну как она могла рассказать обо всем, что увидела той ночью? Кто поверит, что она разговаривала с драконом?

- Я летала на драконе, - Вика испытующе заглянула в лица взрослых: поверят, или нет?

Не поверили. Они сидели, глядя на нее, и нетерпеливо ждали более правдоподобную версию. Вика поняла вдруг, что невозможно рассказать все, что случилось на Дивном острове, про дракона вообще не нужно было упоминать, а уж древо жизни - совсем запретная тема. Они не могут просто верить во что-то, им нужно все объяснить и доказать возможность происходящего. Даже Лиза считает ее фантазеркой. Мысленно Вика сочинила сокращенный и понятный для непосвященных вариант.

- На Дивном острове есть навьи врата. Баба Нюся их так называла, потому что в них можно увидеть лишь прошлое, то, что давно исчезло с лица земли и стало навью, нежитью, призраками. Но я заглядывала в них, и думаю, что это просто врата времени. Я видела прошлое острова, все-все, что происходило на этом самом месте за тысячи лет. Я видела, как был сооружен мегалитический круг и поставлен алтарный камень на священном месте. Понимаете, в навьи врата нельзя пройти, можно только наблюдать. Это похоже на кино наоборот. Баба Нюся говорила, что эти врата слегка приоткрыты, но время может иногда чудить на самом острове и поблизости. Помню, однажды Митроха потерял целые сутки в Дивной бухте.

- Ты впервые это увидела только сейчас? – деловито поинтересовался Канарёв, похоже, у него уже сложилась стройная гипотеза и он лишь уточнял детали.

- Нет, мы ездили на Дивный еще в то лето, когда я познакомилась с вами. Я тогда увидела призраков и испугалась, а баба Нюся наложила заклятие, охраняющее от нави. Она сказала, что я увижу все снова, когда придет мое время.

- Твое время И теперь оно пришло? Но как ты узнала об этом?

- Не знаю! – пожала плечами Вика, - Я просто пришла туда и сказала нужные слова.

- Какие слова? – быстро спросил Павел Андреевич.

- Это тайна. Священные слова Великой богини нельзя открывать посторонним. Кроме того, Франческа Фортини научила меня, как проникать сознанием через астральные врата на разные плоскости бытия. Это такое упражнение, называется «Золотой рассвет». Я долго тренировалась, а тут попробовала – и получилось!

- Час от часу не легче. Ничего не понимаю! – взмолился Павел Андреевич, - Причем здесь Франческа Фортини?

- Она ведьма, посвященная в стрегу, тайное магическое знание. В Ариции все жрицы были посвященными, это часть ритуала Дианы-Атаргатис-Кибелы. Я была еще маленькой тогда, в великих мистериях принимают участие с двенадцати лет. А теперь Франческа обучила меня приемам «Золотого рассвета» и вот на Дивном это сработало, врата открылись мне и показали все, что происходило от наших дней и до тех времен, когда только что сошел ледник.

- А после того тебе открылись и врата на Лысой горе, через которые уже может проникать материальное тело, - подвел итог Павел Андреевич.

- Папа, ну ты ведь это не серьезно? – нервно рассмеялась Лиза, - Ты правда веришь в колдовство, заговоры и астральные врата?

- Девочка моя, я не верю в колдовство. Но я верю, что есть другие плоскости бытия, например, ноосфера Вернадского, и туда можно проникнуть, если обладаешь необходимыми качествами. В том, что Вика ими обладает в полной мере, я не сомневаюсь. Это доказывает ее присутствие среди нас. И еще одно: Шарбар-то исчез, и с этим не поспоришь. Я бы хотел послушать обо всем, что она видела на острове, но уже поздно. Приходите завтра к нам и мы продолжим. Пошли, Лизок! Вам с Викой нужно отдохнуть с дороги.

Пока Матвей провожал Канарёвых и бегал за сигаретами в ларек на углу, Вика сняла свитер и, оставшись в черной майке и шортах, принялась мыть тарелки. Машинально собрав остатки курицы для Шарбара, она тяжело вздохнула, вспомнив, что некого теперь подкармливать со своего стола. Матвей вошел в кухню, поискал в ящике стола спички и внезапно тяжело опустился на табурет, уставившись на Вику, как смотрят на привидение. Она недоуменно пожала плечами.

- Ты что? Спички не можешь найти? Матвей! – Вика помахала рукой у него перед глазами, - Ты меня видишь?

- Что это? – сдавленным голосом спросил он, указывая пальцем ей на грудь, - Откуда?

- Фу, ты меня напугал. Это мой лунный диск. Он лежал у бабы Нюси, я его забрала с собой.

- Где ты его взяла? – настойчиво повторил вопрос Матвей, все еще сжимая коробок спичек побелевшими пальцами.

- В коробке с пуговицами, - пожала плечами Вика и, заметив, как нетерпеливо передернулся Матвей, села рядом и, взяв из его руки спички, погладила подрагивающие пальцы, - Ну, не сердись, это не шутка: я, правда, забыла про него. Баба Нюся припрятала, чтоб не пропал, а я нашла.

- Вика, как он очутился у тебя? – почти по складам, как говорят с ребенком, вновь спросил Матвей.

- Мне надела его верховная жрица храма Атаргатис перед путешествием в Баал Бек. Моя мать, - запнувшись, тихо пояснила она, - Он всегда был со мной, но когда уезжала с Валаама, забыла про него, столько всего нового происходило. Видишь, тут написано мое имя: Шеба. Наверное, его сделали специально для меня. Хотя странно, у Великой Матери нет титула «тайна тайн», ее называют Матерью богов, Великой госпожой, Неотвратимой, Яростной львицей...

- Ты хочешь сказать, что получила этот диск в Пальмире. А шнур откуда?

- Шнур? - удивилась Вика, - Откуда же я знаю? Он был всегда. Вообще-то странно, такие знаки обычно носят на цепочке или в ожерелье, а шнуром в храме повязывают голову или талию. Мне не полагался тогда черный шнур, он означает высшую, третью ступень посвящения Ночной богине. Черными веревками обвязывали голову посвященные жрицы во время обрядов служения Атаргатис. Мы носили веревку на поясе. У меня была красная, первой ступени, она подтверждала избранность для служения. В Немийском святилище, после ритуального освящения кровью лесного бога-жреца, я получила зеленую. Я думаю, диск принадлежал матери, она просто дала мне его на память.

- Так шнур был уже тогда? Но посмотри на него внимательно: откуда две тысячи лет назад взялся капроновый шнур!

- Капроновый? – теперь уже Вика ошарашено глянула на Матвея и сняла с шеи диск, чтобы внимательно осмотреть, - Ну, не знаю. Похоже, - действительно  капроновый. Я думала всегда, что шелковый. Такие привозили из восточных стран за пустыней и великими горами Крыши Мира. Из Китая. Давай, попробуем проверить, расплавится ли на огне. Зажги спичку.

- Не надо. Я и так знаю, что капрон. Видишь ли, я уже видел этот диск. Я сам его повесил на этот шнур, а сделали мы его вдвоем с Серегой Русаковым.

- С Сергеем Александровичем? Как это, вы его сделали? Он был со мной в Пальмире и Гелиополисе, потом в Ариции, а потом на Валааме.

- Вика, его не могло быть в Пальмире, я сам придумал эту надпись. Мне просто так понравилось. Ты ведь сама сказала, что «тайна тайн» – это неправильно. Это вовсе не титул богини, это сама Шеба – тайна тайн. Выходит, что тайна – это ты.

- У меня крыша поехала, Матвей, - с жалобным смешком сообщила Вика и решительно похлопала ладошкой по колену: - Давай все по порядку. Где твой диск?

- Пропал. А по порядку было вот как. Лет пятнадцать назад мы учились в аспирантуре и были молодыми дуралеями. Я писал диссертацию по Пальмире у Якова Михайловича Барсова. Серега занимался сарматскими племенами южнорусских степей и еще подрабатывал в реставрационных мастерских Эрмитажа. Мы оба интересовались матриархальной основой космогонических мифов древней Евразии. Как-то во время спора я машинально рисовал, оказалось – прямо на его черновой рукописи. Серега наорал на меня и забрал испорченный лист, а через неделю принес этот диск с изображением триединой богини: нарождающейся, полной и убывающей луны. Мы отполировали серебро до зеркального блеска, но с обратной стороны тоже нужен был какой-нибудь рисунок. Я нарисовал знак Великой богини и сочинил надпись, первое, что пришло в голову. На другой день Сергей в мастерской выгравировал их на обратной стороне диска. Понимаешь, современную работу, как и старинную, всегда можно узнать. Любой специалист скажет тебе, когда приблизительно было изготовлено то или другое изделие: инструменты и техника работы разные.

- Это я понимаю А дальше что было?

- А дальше почти ничего. Я продернул черный капроновый шнур и завязал священным узлом. Пока писал диссертацию, пользовался библиотекой Якова Михайловича и, должно быть, заложил шнур с диском между страниц. Книгу я отдал потом Барсову, а про диск забыл. Перед смертью Яков Михайлович лежал в больнице, а я жил у него дома с Шарбаром, это ведь был его пес. Нужно было кормить его, выгуливать. Лиза тоже часто приходила. Так вот, однажды Шеба, - Матвей запнулся от неожиданности, удивленный совпадением, о котором раньше не задумывался, - Шеба – это кошка. Она жила тогда со мной и Шарбаром. Так вот, Шеба уронила стопку книг, одна раскрылась, там лежал этот диск на шнурке. Я положил его на свой стол. Еще удивился, что кошка словно шестым чувством нашла свое имя. А потом он пропал в ту ночь, когда разбилось зеркало. Когда мне показалось, что я прошел зеркальным коридором.

-  В Пальмиру, да? – Вика чувствовала, что Матвей не договаривает, но слишком хорошо его знала: раз не хочет говорить -–не заставишь! - А эта кошка, Шеба?

- Это Лиза ее так назвала. Кошка пришла накануне.

- Сама?

- Представь, сама! Лиза была от нее без ума: настоящая египетская кошка! А уж Шарбар жить без нее не мог. Ходил, как привязанный.

- Да ты что! У него же к кошкам классовая ненависть, как у Шарикова.

- А Шебу любил. Когда она потом исчезла, он переживал почти так, как после смерти хозяина. Да ты же должна помнить, она пропала как раз тогда, когда мы тебя привезли.

- Я не помню. По-моему, тогда он уже за мной ходил, как привязанный. Мне это здорово помогло справиться со всеми переменами в жизни.

- Да, - подтвердил Матвей, - Шарбар переключился на тебя.

- Ну, а что же с диском? - напомнила  Вика.

- А ничего. Мы с Лизой его искали, но он словно испарился. И вот теперь он у тебя. Ты уверена, что это тот самый, что был у тебя там, в Пальмире?

- Ну конечно! Я же его почти не снимала.

- Да, это фантастический сюжет. Лизе должно понравиться. Как ты думаешь?

- Я знаю, что ей понравилось бы еще больше, - сменила тему разговора Вика, уставшая от предположений, роившихся в голове. К ее удивлению, Матвей сделал движение, словно намеревался сбежать, но Вика поймала его за рукав, - Эй! Ты долго еще будешь бегать от реальности?

- А я разве бегаю? – он смущенно отвел взгляд, - Это Лиза тебе сказала?

- Лиза, Лиза! – передразнила она, - Это видно невооруженным глазом. Как и то, что ты ее мучаешь. Великая Матерь, это ж надо - десять лет не замечать влюбленную женщину рядом с собой! Мужчина ты, в конце концов, или нет?

- Не суй свой нос, куда не следует! - обиделся Матвей и сказал резче, чем хотел, - Много себе позволяешь! Она сама меня мучает. А это правда? – вдруг спросил он совсем другим тоном, - Это она тебе сказала? Ну, что влюблена

- Ну, ты как дитя малое! – насмешливо отозвалась Вика, - Вот зимой Сашка Штерман в меня был влюблен, так я просто спиной это чувствовала.

- А знаешь, мне тоже иногда кажется, что я это чувствую, - признался Матвей и добавил неожиданно для себя: - Но я однажды ее сильно обидел. Я это потом уже понял, а сразу как-то не сообразил и упустил момент, когда все еще можно было исправить.

- Это ты про снег в апреле?

- Откуда ты знаешь? – растерянно спросил Матвей и покраснел, - Неужели она сама рассказала?!

- Успокойся, никто мне ничего не рассказывал. Я просто знаю. Ну, считай, что увидела во сне. Объясни мне, почему это началось и тут же кончилось?

- Видишь ли, детка, взрослые люди

- Давай договоримся, - запальчиво перебила Вика, начиная сердиться, - Что я не детка, все знаю и видела такое, что тебе и не снилось. Не забывай, где меня воспитывали, и что включает в себя служение Атаргатис. Так ты можешь объяснить, что тогда между вами произошло? Интимные подробности можешь опустить.

- Хорошо, - решительно начал Матвей, почувствовавший вдруг облегчение оттого, что сможет поделиться мучившими его сомнениями, - Мне тогда показалось, что Лиза разочарована. Действительно, что я мог ей предложить? Опыт у меня небогатый, возраст, прямо скажем, почти преклонный, да и внешность, а она была романтичной и прелестной молодой девушкой, ждущей волшебного принца. Разве ей нужен такой, как я?

- И ты даже не поинтересовался, какой принц ей нужен! - возмущенно констатировала она, -  Ну конечно! Зачем? – Вика  выразительно пожала плечами и постаралась изобразить голосом максимум иронии, - Умный и проницательный мужчина, без пяти минут профессор, сам знает, кто нужен женщине, которая скоро свихнется от несчастной любви!

Разозлившись, Вика стукнула кулачком по столу, так что звякнула ложка. Она взяла ее, повертела в руке, машинально зачерпнула прямо из банки брусничного варенья и отправила в рот.

- Кончай шутить! Это жестоко, в конце концов, - сказал обиженно Матвей, отбирая у нее ложку.

- Нет уж, послушай! Жестоко то, что ты с ней делаешь. Ты разрушаешь ее душу. Она почти перестала рисовать.  На Валааме я попыталась внушить ей уверенность. Но Лиза зациклилась на тебе, и если не сделаешь что-нибудь, все пойдет коту под хвост. Ты ее любишь?

- Ну, иногда мне кажется

- Не виляй. Да или нет?

- Да! – Матвей, сам ошеломленный признанием, попытался сделать шаг в сторону, - Вика, постой. Бывают случаи, когда чувства не поддаются простому анализу.

- Не морочь мне голову. Любишь – так люби. И говори об этом всем, и Лизе тверди каждый день, и завтра же предложи ей переселиться к нам. Сколько можно ходить вокруг да около! А сейчас позвони и скажи, чтобы немедленно ехала сюда, или лучше бери такси и привези ее сам.

- Она не согласится.

- А ты уговори! Я ложусь спать и мешать вам не буду. Ну, Матвей, будь же мужчиной!

Вика подошла к сидящему у стола Матвею, и обняв его, поцеловала в лоб.

- Я и не заметил, как ты выросла, - он прижал девочку к себе, но вдруг спохватился:  - Да, а что, говоришь, у тебя там с Сашкой Штерманом? Это тот, который увлекается горными лыжами?

- Нет, то Рыков, у него папаша крутой, - хихикнула Вика, - А у Сашки мать библиотекарь, а отец участковый врач.

- Ну и что? – не понял Матвей.

- А то, что горные лыжи – это дорогое удовольствие. А Штерманы лишнюю копейку тратят на книги. Но ты не заговаривай мне зубы. Сашка подождет до завтра. Отправляйся к Канарёвым немедленно! – и Вика решительно потащила Матвея в прихожую.

Утром Вика, стараясь не шуметь, на цыпочках вышла в коридор и увидела открытую дверь в комнату Матвея. В пустой квартире стояла тишина, лишь из кухни доносился стук маятника на часах с кукушкой. Вика подозрительно заглянула в ванную, в кухню – никого. Пока закипал чайник, она отрезала себе кружок колбасы и съела без хлеба, откусывая время от времени еще и банан. Вика не была большой поклонницей традиционной кухни и любила самые неожиданные сочетания продуктов. Баба Нюся в свое время шутя говорила, что она заглатывает все подряд, как утка. Заварив чайничек зеленого чая, Вика только успела налить чашку, как послышался стук входной двери. Ужасно хотелось выйти и устроить Матвею головомойку за то, что не послушался ее совета, но она осталась сидеть, осуждающе глядя на дверь. Сияющая Лиза, не замечая ее взгляда, вошла в кухню и радостно сообщила:

- Мы умираем с голоду! Я бы съела яичницу из трех яиц, а ты, Матвей? Мы пошли прогуляться, застряли на Васильевском и всю ночь ждали, когда же сведут мосты.

Вика посмотрела на их счастливые лица и расхохоталась. Господи, вот дети! Погуляли, держась за ручку, и довольны.

- Мы целовались, представляешь? – шепнула Лиза, доставая тарелки, - Это благодаря тебе.

- Нет уж, это благодаря тебе! Если бы ты была немного умнее, вы бы не ограничились поцелуями, - Вика посмотрела на залившуюся краской Лизу и фыркнула, - Детский сад! Должен же хоть кто-то из вас взять инициативу на себя, а то так и останетесь, как два берега у одной реки! Он, видите ли, думает, что слишком стар для тебя! У каждого свой бзик.

Лиза засмеялась. Знала бы эта девчонка, что произошло сейчас между ними! И как она счастлива, что эта ночь оказалась именно такой, как хотелось в юности. Матвей пришел за ней внезапно, Лиза удивилась и спешно полезла в шкаф искать, что бы надеть. В результате, чтобы не выглядеть смешной, вырядившейся без повода, она натянула старые джинсы и свитер, которые одевала для работы. Но похоже, Матвей даже не заметил этого. Они, не сговариваясь, миновали остановку троллейбуса, молча перешли мост и от Биржи свернули направо, к зданию исторического факультета. Матвей неожиданно потянул Лизу под аркаду, так что она оказалась прижатой спиной к колонне, и не давая возможности уклониться, заговорил вдруг о том, что она старалась не вспоминать.

- Я хотел тебя спросить, если ты, конечно, хочешь говорить об этом. Ты не забыла, как прибежала однажды ко мне весной во время снегопада? – Лиза мотнула головой и он продолжил, с трудом подбирая слова, - Не забыла, потому что сильно тогда рассердилась на меня? Или

- Матвей! Что уж теперь об этом говорить, - растерялась Лиза, - Я и не сердилась совсем, просто меня расстроило, что ты даже в такой момент вспомнил Шебу. Я надеялась, будет продолжение, а раз уж ты не захотел

- А я думал, что ты не хочешь. Лиза, я дурак! – ощутив невесомое прикосновение ладони к своей щеке, Матвей прижался к ней губами и облегченно вздохнул.

Что было дальше, Лиза смутно помнит. Они все шли куда-то по линиям Васильевского острова, по набережной, мимо разведенных мостов, которых почему-то было очень много. Лизе показалось, что сфинксы наблюдали за похищением Прозерпины, все слилось в сознании, и точно она запомнила лишь где они поцеловались первый раз.

Лиза обнаружила, что стоит у стола, прижимая тарелку к груди, а Вика с интересом наблюдает за ней. Смутившись, она поставила тарелку и поспешила заняться яичницей. Допив чай, Вика подхватила курточку и, объявив, что уходит до вечера кататься на роликах, оставила их вдвоем. Лиза разложила по тарелкам яичницу и подумала вдруг, что столько раз готовила на этой кухне, но впервые чувствует себя молодой хозяйкой.

- Соли достаточно? – спросила она, поставив на стол плетеную хлебницу и наливая чай, - Может, ты хочешь бутерброд с колбасой?

- Да, спасибо, - рассеяно ответил Матвей и засмеялся, - Сядь! Все хорошо. Лиза, ты выйдешь за меня замуж?

- Зачем? - смутилась она, - В смысле – тебе это нужно?

- Да. Мне это нужно! – неожиданно твердо ответил Матвей, беря ее руки в свои, - Мне этого очень хочется. Если ты, конечно, рискнешь.

- Я попробую, - серьезно сказала Лиза, в упор глядя в его глаза и впервые обнаружив, что они темно-серые, - Риск – благородное дело.

 

Выйдя из дома, Вика повернула к остановке троллейбуса. На самом деле она не собиралась кататься с мальчишками, а хотела разыскать в университете Сергея Александровича Русакова. Сама она не сомневалась, что ее диск подлинный, пальмирский, - ей ли не знать! Но нужно было проверить еще раз его происхождение. Уж слишком невероятной была догадка, что однажды Матвей тоже прошел сквозь Врата и отдал свой диск ее матери Зенобии. Русакова на кафедре не оказалось, и секретарша послала Вику в библиотеку. Сергей Александрович просматривал в читальном зале английские научные журналы и заметил Вику, лишь когда она села рядом и потеребила его за рукав. Русаков, у которого было двое сыновей, любил эту девочку, загадочно возникшую в жизни старого друга, и всегда с удовольствием разговаривал с ней, отвечая на бесконечные «почему» и «зачем». Его мальчишки историей не увлекались. Один учился в техническом колледже, другой вообще не интересовался ничем, кроме хоккея.

- Ну, подружка, как тебе «Золотая ветвь»? Не слишком сложно? – спросил он, доброжелательно улыбнувшись.

- Да нет, не сложно, но ужасно занудно. И почему этот Фрезер боится называть все своими именами? Ходит вокруг да около, мнется, а в результате теряется смысл ритуалов. Я понимаю, конечно, что не все теперь известно про это. Но вот Грейвс пишет все как есть.

- И даже больше! – засмеялся Русаков, - Он ведь не ученый академической школы, поэтому может позволить себе желаемое выдавать за действительное. Грейвс – поэт, фанатик Белой богини. А Фрезер – ученый педант со строгим викторианским воспитанием, диктующим застенчивость в отношениях полов. – Вика понимающе фыркнула. – Но верить нужно скорее Фрезеру. Жаль, что он был мало знаком со славянским язычеством и почти не использовал его в своей книге.

- Сергей Александрович, а вы где-нибудь встречали в нашем фольклоре упоминания о магическом котле, наполненном каким-то напитком, вроде молочного? – не удержавшись, спросила Вика.

- Это как в «Коньке-Горбунке»?

- Что? – удивилась девочка.

- Ты что, не читала? Царь-Девица велит царю искупаться в котле с кипящим молоком, чтобы стать молодым. Он, естественно, заставил сначала Иванушку-дурачка нырнуть в котел, и тот превратился в красавца Ивана-царевича, а старый дурак после этого по глупости сварился. Тут и сказке конец. Да, забыл: перед тем, как Иванушка нырнул в котел, Конек-Горбунок, как полагается, три раза дунул и три раза плюнул туда. Ты это хотела услышать?

- Да, спасибо, это здорово! Я и не думала, что это так похоже на кельтское представление о магической Чаше: «Я есть тайная дверь, ведущая в страну вечной юности, и Я есть чаша, наполненная вином жизни, и котел Черридвен, святой сосуд бессмертия»

- А ведь и правда! – оживился Русаков, - Нужно поискать еще в фольклоре. Например, богатырь умывается молоком белой кобылицы.

- И что после этого?

- Он или становится непобедимым, или начинает видеть будущее.

- Молоко Белой кобылицы - Вика схватила его за руку, - Молоко Левкиппы «Я есть чаша, наполненная вином жизни». Может, это женское молоко? – у Сергея Александровича по-юношески азартно заблестели глаза, -  А оно может быть смешанным с кровью?

- С кровью? Это как у африканских масаев? Они пьют бычью кровь пополам с коровьим молоком. О магических свойствах крови написано очень много, - задумался Русаков.

- Сергей Александрович, голубчик, а где бы про это все прочитать?

- Ну, ты мне задаешь задачку! Аж самому интересно стало. Насчет Левкиппы – это мне не приходило в голову. Виктория, когда ж ты придешь ко мне учиться?

- Скоро уже! Два класса всего осталось. Но Матвей уговаривает меня идти на восточный факультет.

- Ну, это понятно. А ты?

- А я не знаю. Хорошо ли всю жизнь изучать только то, что я и так по памяти знаю лучше всех? А у вас, на историческом, мне еще многое нужно узнать.

- Тебе новую порцию книг подобрать?

- Пока нет, спасибо. Сергей Александрович, я хочу спросить у вас вот про этот диск, - девочка распахнула на груди курточку и вопросительно посмотрела на Русакова, - Вы его видели раньше?

- Еще бы! – Русакову было достаточно одного взгляда, - Я сам его сделал.

- А вы посмотрите внимательней, пожалуйста! – попросила Вика, снимая с шеи шнурок, - Может, это просто похожий!

- Да ты что! Как можно свою работу не узнать. Вот, видишь, сбоку след от напильника? Меня окликнули и рука дрогнула. Да нет, точно – моя работа! И кто еще, кроме Матвея, мог придумать такой идиотский текст: «Шеба, тайна тайн»? Это имя почему-то оказывает на него магическое воздействие. У него одно время даже кошка была – Шеба.

-  А потом я появилась. И тоже Шеба. На самом деле этот диск Трехликой Луны подарила моя мать, когда мне было три года. Это было перед отъездом в храм Великой Матери богов, Повелительницы зверей в Гелиополисе. Когда появилась римская угроза, меня отправили туда из храма Атаргатис в Пальмире. Мы виделись последний раз перед ее пленом.

- Ты не путаешь? Этот самый?

- Ну да, - коротко подтвердила Вика, предоставив Русакову самому выдвигать предположения, что он и сделал.

- Значит, если принять как гипотезу твое пальмирское происхождение, он должен был попасть сначала отсюда в Пальмиру, а потом вместе с тобой – снова к нам.

- Но это не единственная гипотеза? – вопросительно посмотрела на Сергея Александровича Вика.

- Коль скоро гипотеза не имеет реальных доказательств, позволительно выдвигать любое количество других.

- Например? Что я в шесть лет сбежала из психушки, где сумасшедшие востоковеды учили меня древнему арамейскому языку? – насмешливо предположила Вика, - А если я скажу, что доказательство есть? И даже свидетель, Лиза Канарёва?

- Свидетель чего? – удивился Русаков.

- Свидетель того, что существуют Врата времени, через которые возможен переход. На Валааме Шарбар ушел от нас – прямо к своему хозяину.

- Что, сюда к Матвею?

- Да нет, к Якову Михайловичу Барсову.

- Ты шутишь! – вскрикнул Сергей Александрович и смущенно оглянулся по сторонам под удивленными взглядами занимавшихся неподалеку студентов. Увлекшись разговором, он забыл, что они в читальном зале.

- Какие шутки! Я узнала его потом по фотографии. Но ведь я его никогда не видела раньше!

Русаков откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на Вику. Сейчас его не занимала даже эта  научно-фантастическая история про покойного Барсова, с этим он разберется потом. Он думал о том, что эта девочка за свои четырнадцать с половиной лет слишком часто попадала в разные истории.

- Детка, а ты знаешь, что по теории вероятности превысила все допустимые нормы чудес?

- Вы думаете?

- Считается, что молния второй раз не бьет в одно и то же дерево.

- А если не в дерево, а в магнитную руду?

- Ты думаешь, что, словно магнитная аномалия, притягиваешь к себе необычное?

- Мне не нравится слово аномалия, - подумав, заявила Вика, - Почему это аномалия? Просто у каждого своя норма молний в жизни.

- Я понял тебя. А ты думаешь, будет продолжение? – серьезно спросил Сергей Александрович.

- У меня еще все впереди! – скорчив шутливую гримаску, пообещала Вика. Она и сама не знала, как была права.

 




Комментарии:
Поделитесь с друзьями ссылкой на эту статью:

Оцените и выскажите своё мнение о данной статье
Для отправки мнения необходимо зарегистрироваться или выполнить вход.  Ваша оценка:  


Всего отзывов: 0

Список статей в рубрике:
12.02.13 21:54  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. 4.Без слов, с любовью.   Комментариев: 5
12.02.13 21:53  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. 3.Пером и кистью   Комментариев: 3
12.02.13 19:51  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. Поэзия признаний   Комментариев: 10
12.02.13 19:50  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. Слова любви   Комментариев: 16
21.02.12 17:52  Валентинка для кумира. 2012   Комментариев: 16
24.05.11 13:08  Эля - заинька
15.04.11 14:26  Quadro
17.04.11 01:03  Arven
19.04.11 01:43  whiterose
15.03.11 17:38  Tamata
11.03.11 02:11  Ми-ми
10.03.11 16:58  Alafiel
20.02.11 21:05  Валентинка для кумира. 2011   Комментариев: 12
23.04.10 19:33  Конкурс частушек "Мы и форум"
03.03.13 22:13  Валентинки   Комментариев: 12
Добавить статью | Литературная гостиная "За синей птицей" | Форум | Клуб | Журналы | Дамский Клуб LADY

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение