История новогодней елки

"По знатным и проезжим улицам у ворот и домов учинить некоторые украшения из древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых, чинить стрельбу из небольших пушек и ружей, пускать ракеты и зажигать огни. А людям скудным каждому хотя бы по древу или ветке на вороты поставить".

Но ветки — всего лишь ветки, а настоящей елкой многие поколения наших соотечественников обязаны Александре Федоровне, супруге императора Николая I. Это она ввела обычай праздновать Рождество (а потом и Новый год) у нарядно украшенной елочки. До ее приезда в Россию и в первые годы ее жизни в Петербурге императорская семья обычно встречала Новый год в Эрмитажном театре. Вот как, по воспоминаниям бывшего камер-пажа Дарагана, начинался один из праздников: «Вечером 1 января 1819 года для ужина императорской фамилии в этом театральном зале разбивали стеклянную палатку, которой потолок и бока представляли разнообразные узоры из плотно связанных стекляшек. Сквозь эту стеклянную ткань она освещалась снаружи, а внутри от канделябр императорского стола. На сцене за палаткой играла роговая музыка обер-егермейстера Нарышкина. Эта невидимая и необыкновенная музыка, этот стеклянный шатер, который при освещении казался сотканным из бриллиантов и драгоценных камней, невольно переносили в волшебный сказочный мир».

В палатке накрывался стол на двадцать пять персон. Празднично убранные столы для гостей устанавливались и в переходной галерее и даже в Лоджиях Рафаэля. Оформлением маскарада и установкой палатки несколоко лет подряд руководил известный художник Пьетро Гонзаго, которого еще Кваренги пригласил на должность главного декоратора Эрмитажного театра.

Любопытно, что в первый день нового года доступ в Зимний дворец был открыт для всех. Входной билет мог получить каждый, независимо от чинов и званий, правда, при условии, что будет прилично одет. Желающих встретить праздник вместе с царским семейством всегда набиралось множество. Толпа с трудом раздвигалась, чтобы дать императорской фамилии возможность пройти по всем парадным залам под звуки полонеза. В первой паре шли Александр I и Мария Федоровна (ей необходимо было продемонстрировать публике, что она, а не царствующая императрица, — хозяйка в доме); за ними — великий князь Николай Павлович с императрицей Елизаветой Алексеевной, младший брат императора Михаил Павлович с Александрой Федоровной, потом все придворные попарно.

Этот церемониальный проход открывал новогодний бал, который длился всю ночь. С началом нового царствования в праздновании Рождества и Нового года появилось новшество: в сочельник, после всенощной службы в придворной церкви императрица Александра Федоровна устраивала елку. Она всегда старалась придумать что-то новое, чтобы развеселить и порадовать близких.

Вообще-то елка была предназначена для своих детей, но она всегда приглашала всю свиту. Разумеется, с детьми. Слухи о веселых праздниках вокруг елки, о подарках, хороводах, маскарадах быстро распространились по столице, а потом и по всей России. Праздничная елка пришлась по душе всем, и очень скоро без нее зимние торжества стали казаться немыслимыми — начинание Александры Федоровны превратилось в народную традицию.

О том, как проходили рождественские и новогодние праздники, которые устраивала Александра Федоровна, вспоминала фрейлина императрицы Мария Петровна Фредерикс: «...Имели каждый свой стол с елкой, убранной разными подарками... Нас всегда собирали сперва во внутренние покои ее величества. Там около закрытых дверей концертного зала или ротонды в Зимнем дворце, в которых обыкновенно происходила елка, боролись и толкались все дети между собой, царские включительно, кто первый попадет в заветный зал. Императрица уходила вперед, чтобы осмотреть еще раз все столы, а у нас так и бились сердца радостью и любопытством ожидания.

Вдруг слышался звонок, двери растворялись и мы вбегали

с шумом и гамом в освещенный тысячами свечей зал. Императрица сама подводила каждого к назначенному столу и давала подарки. Можно представить, сколько радости, удовольствия и благодарности изливалось в эту минуту... Елку со всеми подарками потом мне привозили домой и я долго потешалась и угощалась с нее, эти подарки состояли из разных вещей, соответственно летам. В детстве мы получали игрушки, в юношестве книги, платья, серебро; позже бриллианты и тому подобное. У меня до сих пор хранится письменный стол с одной из царских елок...».

Письменный стол — не самый оригинальный подарок, хотя определенно, намек на то, что не стоит пренебрегать образованием. Под Рождество 1843 года Александра Федоровна порадовала великую княжну Александру Николаевну весьма оригинальным подарком: привязала к елке, предназначенной для дочери, ее жениха. Сколько смеха, сколько шуток было в тот вечер...

Только радость оказалась недолгой. Вскоре после свадьбы Александра заболела туберкулезом. Она была уже беременна. Родители до последнего дня пытались спасти дочь. Им было доступно все, на что была способна медицина того времени. Но усилия врачей, забота близких, нежность мужа оказались бессильны: Александра умерла, родив мертвого ребенка. Это было первое и самое страшное горе счастливой семьи. В своем кабинете в Александровском дворце, где умерла дочь, Александра Федоровна устроила молельню в ее память, а дворец навсегда закрылся для балов и других увеселений.

Но вернемся к новогодним елкам. Вслед за императорским дворцом елки


 появились и на новогодних публичных маскарадах. Особенно грандиозные маскарады проводили в Императорском Большом театре (на его месте сейчас
 здание Консерватории). Из зрительного зала убирали кресла и настилали пол на одном уровне со сценой. Получался, как бы сказали сейчас, самый большой танцпол в Петербурге. Огромную елку устанавливали в центре зала. В каждом фойе — елочки по-меньше. После очередной перестройки Большого театра туда из Зимнего дворца передали стеклянную палатку, которую в народе стали называть хрустальной. Считалось, что тот, кто встретил новый год в этой палатке, будет счастлив. А еще кому-то пришла в голову мысль, что даже маленькая частица царской палатки, если ее всегда носить с собой как талисман, сделает ее обладателя счастливым. Те, кто поверил, отрывали от палатки по стеклышку, и хотя была она весьма обширна, растащили бывшее украшение Эрмитажного театра мгновенно. 

Постепенно красивая и "пушистая" традиция распространилась по всей России. Первая публичная ёлка была организована в 1852 году в здании петербургского Екатерингофского вокзала. Установленная в зале вокзала огромная ель «одной стороной... прилегала к стене, а другая была разукрашена лоскутами разноцветной бумаги». Вскоре публичные ёлки начали устраивать в зданиях дворянских собраний, офицерских и купеческих собраний, клубах, театрах и других местах. В Москве с начала 1850-х годов праздники ёлки в зале Благородного московского собрания также стали ежегодными. Медленнее ёлка проникала в провинцию. В помещичьих усадьбах ещё долго держались традиции Святок, но постепенно «столичная немецкая забава» пришла и туда.

Со временем начали устраиваться праздники ёлки и для взрослых, на которые родители уезжали одни, без детей. Ёлки для взрослых мало чем отличались от традиционных святочных вечеров, балов, маскарадов, получивших распространение ещё с XVIII века, а разукрашенное дерево сделалось просто модной и со временем обязательной деталью праздничного убранства залы. Некоторые покупали "ужасные" подарки, цель которых была в том, чтобы поставить в смешное положение приятелей, кузин, тещ: например "флакон духов" - открывший пробку с ног до головы обрызгивается чистой водой, самовозгорающиеся спички, чертики, выпрыгивающие из бутоньерок.

В романе “Доктор Живаго” Борис Пастернак пишет: “С незапамятных времен ёлки у Свентицких устраивались по такому образцу. В десять, когда разъезжалась детвора, зажигали вторую для молодёжи и взрослых и веселились до утра. Только пожилые всю ночь резались в карты в трехстенной помпейской гостиной, которая была продолжением зала... На рассвете ужинали всем обществом... Мимо жаркой дышащей ёлки, опоясанной в несколько рядов струящимся сиянием, шурша платьями и наступая друг другу на ноги, двигалась чёрная стена прогуливающихся и разговаривающих, не занятых танцами. Внутри круга бешено вертелись танцующие”.

Не обошлось и без материальных вопросов. С начала XIX века самыми известными в Петербурге специалистами в кондитерском деле стали выходцы из Швейцарии, относящиеся к небольшой альпийской народности ретороманцев. Постепенно они завладели столичным кондитерским делом. Именно им принадлежит идея, реализованная с конца 1830-х годов, продавать ёлки, заранее украшенные фонариками, игрушками, а также пряниками, пирожными, конфетами и прочими сладостями собственного производства. Стоили такие ёлки очень дорого, и покупать их для своих детей могли только весьма зажиточные родители.

Вместе с распространением и коммерциализацией ёлка становилась «статусным» явлением. Приглашение на ёлку детей знакомых и, соответственно, самих знакомых, стало возможностью показать свой вкус и зажиточность. Важно было не скупиться на украшения, не использовать украшения с прошлого рождества, украсить дерево богатыми подарками.

Рождество и Новый год в старом Петербурге    

Праздничные гуляния начинались с Рождества, которое отмечали чаще всего в кругу семьи, дома.  Этому празднику предшествовал самый долгий рождественский пост, во время которого люди постились, занимались благотворительностью, уделяли большое внимание духовному развитию, много читали.

По традиции Рождество и Сочельник петербуржцы встречали дома, в кругу семьи. А вот в новогоднюю ночь заказывали столики в ресторанах или увеселительных заведениях. Ресторанов в то время в Петербурге было великое множество - на любой вкус и кошелек. Были ресторации аристократические: "Кюба" на Большой Морской улице, или "Медведь" на Большой Конюшенной. Более демократичный «Донон» собирал за своими столиками писателей, художников, ученых, выпускников Училища правоведения. 

После Нового года устраивались балы, на которые впервые выезжали "в свет" молоденькие девушки. Новогодние праздники - это время веселых театральных представлений, забав, святочных гаданий,переодевания,маскарадов.

Чередой идут маскарады в Благородном собрании или в Суворинском театре, где маски интригуют друг друга и великосветский флирт перерастает порой в "роковой роман" или кончается пошлым адюльтером, балы, где супруги особ, знаменитых в свете, скоробогачей и видных чиновников соревнуются в следовании последнему крику парижской моды, а услужливое репортерское перо описывает эти гроздья мехов, каскады кружев и блеск украшений от поддельных стразов до подлинных бриллиантов на страницах  «Петербургского листка»или "Нового времени"... 

И, наконец, бал в Зимнем дворце, большой бал императора, где на всех площадках и поворотах стоят псари императорской охоты в расшитых галунами сине-зеленых кафтанах, где в ротонде гостей встречают скороходы в шляпах с плюмажами из страусовых перьев и придворный негр-великан в белой чалме, где в корзинах саженной высоты благоухают розы, гвоздики и сирень прямо из Ниццы, где полонез открывает императрица в паре с дуайеном дипломатического корпуса... 

Елка устраивалась в каждом уважающем себя петербургском семействе и должна была стоять до конца святок,разбирали ее в день Крещения. Елочные игрушки в предрождественские дни массами привозили из Германии, но главным образом мастерили сами из специальных заготовок, продававшихся в каждой мелочной лавке. Игрушки, лежавшие под елкой, дарили всем приглашенным детям, а сласти, оловянные солдатики, фрукты, орехи с самой елки становились призами для победителей в шарадах, анаграммах, логогрифах и бесчисленных других играх, программа которых заранее продумывалась родителями и гувернанткамиНа святки и простые, и благородные барышни гадали.

В рассказе С. Ауслендера «Святки в старом Петербурге» (1912) рассказывается о том, что первая рождественская елка в России была устроена государем Николаем I в самом в конце 1830-х годов, после чего, по примеру царской семьи, ее стали устанавливать в знатных столичных домах. повесть Гофмана «Щелкунчик», впервые вышедшая в русском переводе в 1839 году под названием «Щелкун орехов»тоже способствовала распространению  моды на елки,она была напечатана небольшой книжечкой с единственной иллюстрацией на первой странице, на которой изображена небольшая зала в немецком доме: на столе, покрытом белой скатертью, стоит еловое деревце с зажженными на нем свечками и разложенными под ним подарками, среди которых — и знаменитый Щелкунчик. Только что впущенные в комнату Мария и Ганс с восхищением смотрят на елку, в то время как их родители внимательно наблюдают за реакцией детей на светящееся дерево и подарки . Эта иллюстрация была одним из первых изображений рождественской елки, появившихся в русской печати. Она, а вслед за нею и многие другие, служили образцом для устройства елки в русских домах.

За рождественскими каникулами следовала череда маскарадов, балов, журфиксов. публичных лекций, соревнований конькобежцев, зимних скачек по льду Невы. Святки  открывали светский сезон. Для большого света всего несколько недель - от Рождества до воскресенья на Масленице.