– Какой же ты пхативный! Ну смотли! Я до тебя добилус! Все лагно будесь моим и только моим! Пхэнди Ховалд так плосто не сдается! – Я смотрела вслед удаляющемуся Стиву, который только что сбежал от меня. А убежал он, потому что я его зажала в углу и поцеловала. Ну, а что такого? Папа всегда так маму зажимает, и маме нравится. Она всегда смеется и улыбается и тоже складывает губы дудочкой. Только вот, что интересно, дудочки родителей быстро превращаются в обычные губы, но рот чем-то наполняется. Может, вода откуда набегает? Пожав плечами, я направилась в главный зал. Сегодня была пятница, а значит, домой нас заберут пораньше, и я не смогу договорить со своим другом Ричардом об этом злосчастном Стиве. И почему он так мне сопротивлялся? Ну, ведь знает же, что я все равно его добьюсь. Добьюсь и буду зажимать в углу и целовать. В каждом углу. А Стив на это будет смеяться мне и улыбаться. Вчера я принесла из дома ему конфеты, много-много, свои любимые от сердца оторвала и ему отдала. И что, думаете? У него оказался кариес, и он взял их и выбросил. Мне было так жаль конфеты. Пусть уж лучше тогда их ел братишка, для него-то не жалко.

– Ну сто? Он согласился? – спросил у меня Рич, в то время как я, забравшись на шкаф, стала спрыгивать с него на пол. Любила я прыгать. Это у меня мамино наверно. Папа говорит, что мама постоянно откуда-нибудь прыгала, когда работала. Сейчас она тоже прыгает, но уже только с папой и почему то-то только ночью. Ночью не интересно, я думаю. И чего они по ночам прыгают? И прыгают они, как ни странно, на кровати. Пф, нашли где. Вот со шкафа, вот это по-нашему. По Ховардовски. Дядя Фред тоже в детстве со шкафа прыгал.

– Он отвилнулся и сказал, что это мокло. И ничего это не мокло. Если было бы мокло, папа бы маму не целовал же, да? – С надеждой я посмотрела на Рича.

С Ричем мы встретились здесь. В саду. Его растила мама одна, у него не было папы, бедненький, но я всегда заменяла ему брата, которого у него также не было. Ну а что? Мальчикам нужен брат или сестра, чтобы не было скучно и что-нибудь приносить. Или выслушивать «Рэнди, не трогай братика, ты его уронишь» или «Рэнди, не ешь яблочное пюре, оно для твоего братика» или «Рэнди, не суй братика лицом в кошачий туалет, он же маленький!» – и ничего он не маленький, скажу я вам. У нас разница всего в два года. Всего-то.

– Конесно это не мокло. Мы зе с тобой плобовали! – воскликнул Ричард, высовывая палец с козюльками из носа.

– Тсссс...только ты никому не говоли, лано? Ну сто мы с тобой плобовали, а то...а то Стив обидится, и я никогда не смогу его поцеловать.

– Лавно, не сказу.

Примерно через час за мной приехал Генри, наш дворецкий. Он такой миленький старичок. Меня любит и когда никто не слышит, называет меня внученькой или еще всякими там ласкательными именами.

– Генли, домой! – Воскликнула я, с нетерпением ожидая встречи с папой. У меня к нему было ооочень много вопросов.

Дома.

– Па-па! Па----па!!!! Я зелаю с тобой поговолить, па-па! Сейчас зе иди в свой кабинет, пледстоит лазговол.

Мама выглянула из спальни и улыбнулась мне. Подбежав, я поцеловала ее в щеку.

– Папа скоро придет, иди пока в кабинет сама. А мне можно присутствовать?

– Нет, это наш с ним лазговол. Мезду главами семьи, вот. Музыки всегда тока длуг с длугом такие воплосы обсуздают!

– Эх, жаль,– усмехнулась мама.

Я пошла в кабинет отца. Бросив на пол сумочку, которую в прошлом году подарил мне дядя Майк, перепрыгнула через нее и уселась в кресле отца. У него было такое большое кресло... в нем можно спать иногда, если больше негде. Порой папа тут ночует, если мама его выгоняет. Иногда он приводит меня сюда и показывает всякие штучки красивые. И они с дядей Майком тут часто запираются, если он приезжает.

– Ты меня звала? – Спросил отец, просовывая в дверной проем свою голову. Она у него была мохнатая-мохнатая. Он всегда говорит, что ему шапки ни к чему, потому что волосы есть.

– Да. – Встав на кресло ногами и разместив руки по бокам, пристально стала смотреть на папочку. Он в это время сел на стул напротив меня. Чинно сложил руки на коленях и внимательно на меня уставился.

– Папа, я хочу знать. Вот когда ты маму целуешь, ей неплиятно?

Удивлению отца не было предела. У него лицо вытянулось.

– Нет, ей приятно. А что?

– Тогда почему Стив не хочет, чтобы я его целовала?

– Ты хочешь поцеловать Стива?

– Да, папа, я за ним узе втолой день бегаю, конфеты подалила, ну, те, что ты мне купил на плошлой неделе. И сегодня зазала в углу, а он вытел об меня язык и губы и убезал. – Обреченно вздохнув, я спрыгнула с кресла и направилась к отцу.

– Мозет я что-то не так делаю?

– Конечно, не так.

– Да? – воодушевилась я. – И что зе?

– Дело в том, милая, что это Стив должен поцеловать тебя первым. Так обычно происходит. Если мальчику нравится девочка, он ее целует.

– А если девочке нлавится мальтик, что она делает?

– Ну, это тебе лучше спросить у мамы.

– Ты считаешь? – вопросительно взглянула я на него, в то время как он усаживал меня на свои колени.

– Конечно. Или ты можешь подождать несколько дней. Может, Стив стесняется твоего натиска, а позже сам подойдет и поцелует тебя.

– Да? – Вновь воодушевилась я. Соскочила с отцовских колен и стала прохаживаться по комнате.

– Значит, если я чуть-чуть подозду, он сам может меня поцеловать! Это было бы плекласно! ПаПа, ты луций! Спасибо! – чмокнув отца в щечку, я побежала звонить Ричу.

Спустя три дня!

Тваль Хвостатая! Я тебе показу, как целовать длугих девочек! У тебя буду только я и я, и еще лаз я! Я – Пхенди Ховалд! Ты меня понял?

Я сидела верхом на Стиве, выкручивая ему нос. А Стив ревел, как девчонка и визжал, как поросенок.

Ко мне подбежал Рич и стал стягивать меня с моего возлюбленного, а нянька вытягивала из моих «объятий» Стивика.

Вообще, весь сыр-бор поднялся из-за того, что я увидела, как Стив целует Виолет. Он зажал ее под столом и целовал!

– А как я его целую, ему не нлавится! Где сплаведливость? Но Ховалды не сдаются без бою! Я им еще показу!

Спустя полчаса

Папа выводил меня за руку из сада. В другой его руке был волосатый. Это сумочка такая, вся шерстью покрытая. Как дядя Майк.

– Милая, ты ничего не хочешь мне объяснить?

 Опустив голову вниз, я шла к машине, припаркованной у здания детсада.

– Плосто я стала-стала-стала... как это слово, пап?

– Ревновать?

– Точно! Я плосто плиливновала! Он не долзен так со мной поступать! Я зе его так люблю! Так люблю, дазе конфеты свои отдала! А он? Неблогадалный косел! Пусть только поплобует еще лаз так сделать! Я ему показу, где ты у нас хланис лузье!

– Милая, ты не должна так относиться к этому мальчику. Пойми, есть вещи, которые нам не подвластны. Мы не можем заставить кого-то любить нас.

– Нет, мозем! Мозем! М-О-З-Е-М! Я тебе говолю, мы мозем! И я тебе это есе доказу!

Ничего не ответив на это, отец молча посадил меня на заднее сиденье и направил машину в сторону дома. Его молчание никогда не сулило мне ничего хорошего. Если папочка молчит, значит, скоро будет ураган, который обрушится на мою голову в виде: «Неделю без мороженого, конфет и телевизора». Я этого просто не переживу!

Сегодня был грандиозный день. И как вы думаете, почему? Да потому что Стив сам ко мне приполз и даже поцеловал. А потом еще сказал, что любит меня и хочет жениться. Спасибо тебе, папочка.

Естественно, я сказала, что сначала должна познакомить его со своими родителями, дабы они оценили жениха. И как только приехал Генри, мы со Стивом запрыгнули на заднее сиденье Ауди ТТ и, держась за руки, подавляли волнение, поднимающееся из глубин организма.

Интересно, как на это отреагирует папа. Все-таки не каждый день его почти 6-летняя дочь выходит замуж.

Я попросила всех семейных собраться в кабинете. Мы со Стивом вошли туда первыми и стали ждать предков. Стив крепко держал меня за руку, он волновался. Я в принципе тоже. У меня даже коленки дрожали, но я естественно в этом никогда не признаюсь. Отец пропустил вперед маму и зашел за ней следом. Позади шел Генри. Мимолетный взгляд отца на меня. Мамина улыбка и неодобрение в глазах Генри подкосили мою уверенность относительно того, что папа даст добро.

Как только отец сел в кресло, а мама на его подлокотник, мы со Стивом вскочили. Долго терпеть молчание, повисшее в комнате, не хватало терпения.

– Мам, Па, Генри. Стив меня любит, – наконец выдала я из себя. – И мы решили пожениться. Сегодня после обеда пойдем в ЗАГС.

Мама пыталась скрыть улыбку. Генри улыбался во всю свою вставную челюсть, а у папы в голове крутились шестеренки. Зуб даю.

– В ЗАГС, значит?

Мы со Стивом одновременно кивнули.

– Зачем же в ЗАГС, сейчас можно жениться дома.

Мы очень удивились, но папе я конечно поверила.

– Так, ребятки, через полчаса в кабинете будет свадьба.

Все разбрелись по комнатам.

Мама спросила номер телефона Стива и, позвонив его родителям, сообщила, что он находится у нас и вечером его привезет Генри.

Спустя полчаса я стояла в нарядном платье, которое купила для меня мама в интернет-магазине на прошлой неделе. У стола стоял Генри, держа в руках какие-то бумаги.

Мама сидела на диване и делала вид, что плачет. Приехавший 15 минут назад дядя Фред стал подружкой невесты. Стив стоял в костюмчике рядом с Генри по левую его руку.

Зазвучала песня, которую играли на папину и мамину свадьбу. Папа, взяв меня за руку, повел к импровизированному алтарю. В руках у меня была одна роза, ибо воровать с клумбы на улице больше цветов отец отказался.

Дойдя до алтаря, отец сдал меня на руки Стиву и сам пошел к маме. Они, сидя на диванчике, глядели на нас и поддерживали Генри.

Звучный голос дворецкого отвлек меня от рассмотрения лица дяди Фреда. Тот смеялся почти в голос.

– Итак, Рэнди, согласна ли ты взять в мужья Стива и быть ему верной женой до конца окончания садика и после?

– Да, – радостно ответила я.

– Стив, согласен ли ты взять в жены Рэнди и быть ей верным супругом до конца?

И знаете что? Этот индюк засомневался. Он посмотрел на меня, потом на родителей, Фреда и разревелся. Так вот моя брачная церемония сорвалась. Папа сказал, что Стив меня не заслуживает, и он трус. Дядя Фред назвал его тряпкой, мама сочувственно покачала головой, а Генри повез эту тряпку домой.

Ну это ничего. Зато я поняла одну вещь – никому из мужчин нельзя доверять, и отныне замуж я ни ногой.