Вы знаете, что малыш, находясь в утробе матери, слышит и уже многое ощущает?

Вот и я хорошо слышал, как мои папа и мама говорили обо мне.

- Как ты думаешь, будет девочка или мальчик? – спрашивала мама у папы.

- Не знаю, мне нет разницы, - говорил он в ответ, поглаживая меня через кожу живота мамы и толщу воды,  в которой я находился.

- И мне не важно, - признавалась мама, тоже поглаживая, но совсем не так, как это делал папа,  и добавляла: - Главное, чтобы наш ребёночек был здоровым, умным и счастливым.

Ну, не мог я им сказать, что с первым им не повезло, а про последнее никто никогда не узнает.

Только то, что я был умный, я знал точно. И мне очень хотелось стать сильным, потому что я знал – если появлюсь на свет, то мне понадобится очень много сил, чтобы просто жить.

Я родился с редким наследственным заболеванием – синдромом тетраамелии. По-простому – без конечностей.

Про таких, как я, сняты фильмы, написаны книги. Если бы я родился не в наше время, меня могли показывать где-то в цирке и на ярмарках, называя «Человек-змея», «Живой торс» или «Человек-гусеница».

Но я родился сейчас.

Пока ты кроха, лежишь в колыбели, тебе не о чем волноваться – любящие родители всё сделают, но стоит тебе немного подрасти – и всё меняется.

Взять игрушку ртом – ничто по сравнению с тем, что папа тебя не любит так сильно, чтобы остаться с тобой и мамой. Или наоборот, потому что он говорит, что любит нас так сильно, что не может видеть, как нам тяжело. А я не могу возразить – я просто ещё не умею разговаривать, и у меня нет рук, чтобы обнять его за шею и не отпускать, чтобы он понял, что без него нам не станет легче.

Тут всё же можно сказать, как я ему благодарен за первый урок. Знать, что люди, даже родные, по большей части эгоисты – это хороший урок. Тяжёлый, горький, но нужный.

Я расту и учусь передвигаться ползком. У меня даже немного получается! И я же расту, а значит, через время стану ещё сильнее и проворнее. Горько, что бабушка и дедушка, папины родители, тоже решили, что нам без них будет легче. Я слышал, как мама сказала бабуле, что им с тем здоровым, который родился у папы и другой женщины, будет хорошо. Наверное, считая этот разговор с бабушкой последним, она сказала, что, может, и виновата в том, какой я, но любить меня меньше от этого не станет и бросать, как отец-трус, не будет.

Мне очень хочется им всем сказать, что в том, что я такой, никто не виноват, просто так получилось. Я мог умереть ещё в животе мамы или только родившись, но я очень хотел жить.

Мама потом долго плакала, и я смог забраться к ней на руки почти сам, только в конце она подхватила меня, когда я чуть не упал. Она меня так обнимала, что я чувствовал себя героем.

Прошло немного времени, и я научился есть почти без помощи. Возможно, это выглядит некрасиво, но мне до этого нет дела. Я бы сказал, что никакого, но не могу – всё же я собираюсь жить среди людей.

Включать телевизор, листать страницы книг, управлять компьютерной мышкой – разве это можно считать такими уж большими делами? Нет, если у тебя есть руки и ноги. Для меня любое из этих дел в начале было очень сложным. Использование  кнопки слива бачка унитаза, одевание и раздевание – это мои следующие маленькие победы.

Но самой важной я считаю рисование. Мне нравится то, что у меня получается, когда держа зубами карандаш или кисть, я рисую, что хочу. И маме нравится. А вот нравится ли бабушке, маминой маме, я так и не понял – когда она видит, как я рисую, она всегда плачет и говорит, что когда-нибудь я стану художником, буду устраивать выставки и прославлюсь.

Так далеко я не загадываю. Мне нужно стать ещё сильнее, чтобы пойти в школу и хорошо её закончить.

Вот тогда поговорим о победах.