Разница между Соней и Наташей в романе «Война и мир», часть 1

Разница между Соней и Наташей в романе «Война и мир», часть 1

Еще один пункт, на который упирают поклонники Наташи и порицатели Сони – это определенная «вялость» темперамента Сони по сравнению с живостью, энергичностью, обаятельностью Наташи. Но можно ли упрекать человека за то, с каким темпераментом он родился?

Наташа в романе – явный холерик со взрывным темпераментом. Соня скорее сангвиник с уклоном к меланхолику. Как они могут быть схожими в проявлениях своих чувств? Ответ – никак. Но этот факт «людовед и душелюб» Лев Николаевич совершенно игнорирует. Как и другие критики образа Сони.

Кстати, холерический темперамент Наташи имеет и оборотную сторону. Она не только живая, энергичная, обаятельная, но и довольно часто несдержанная, раздражительная, капризная, докучающая окружающим своими выходками и капризами. Такие проявления холерического темперамента Наташи ярко выражены во всем романе, особенно во втором томе, где она из-за своего несдержанного и порывистого характера не выдерживает ожидания свадьбы с князем Андреем и изменяет ему с Анатолем. Ее нетерпеливость и капризность от отсутствия жениха начинает ярко проявляться еще в Отрадном, где семья Ростовых проводит осень и часть зимы:

«– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?

– Его мне надо... сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.

– Не смотрите на меня, мама, не смотрите, я сейчас заплачу.

– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.

– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?.. – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.

– Будет играть-то, – говорила старуха. – На все время есть.

– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.

И, отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» – подумала Наташа.

– Да, Никита, сходи, пожалуйста... – «куда бы мне его послать?» – Да, сходи на дворню и принеси, пожалуйста, петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.

– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.

– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.

– Федор, а ты мелу мне достань.

Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.

Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?

– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.

Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда-нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» – думала Наташа, медленно идя по коридору.

– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.

– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.

«Боже мой, Боже мой, все одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать?» И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Иогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Иогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным, задумчивым лицом и встала.

– Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма-да-гас-кар, – повторила она отчетливо каждый слог и, не отвечая на вопросы m-me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты.

Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью.

– Петя! Петька! – закричала она ему. – Вези меня вниз. – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками, и он, подпрыгивая, побежал с ней. – Нет, не надо... остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.

Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что все-таки скучно, Наташа пошла в залу...»

Потом, после разговора с Николаем и Соней, внезапно:

«...в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.

Наташа вдруг остановилась.

– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться. – Ничего, маменька, право, ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы все текли и всхлипывания сдавливали горло».

Тут явный холерический темперамент, который мается от того, что делать нечего, скучно, хочется быть с женихом, а его нет. И эти практически детские капризы: вот подайте мне сейчас княза Андрея, эти внезапные истерические слезы, эти гоняния слуг без надобности.  И хотя Толстой пишет, что слуги любили исполнять прихоти Наташи, но у меня сильные сомнения по этому поводу. Буфетчик Фока точно не был в восторге от каприза барышни. Да и другие слуги... ну кому понравится, когда тебя тормошат без всякой надобности? Что касается Сони, то она и десятой доли не могла бы такого сотворить с обитателями дома Ростовых, и не только потому, что у нее более спокойный темперамент, но она не могла позволить себе в доме, где живет из милости, гонять слуг или обзывать хозяйского сына дураком. Не только ее темперамент, но и ее зависимое положение вынуждали ее вести себя сдержанно и спокойно. Наташа этого не понимает:

«– И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николеньку и ждать так долго и терпеливо! – подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню. – Нет, она совсем другая. Я не могу!»

Не понимают вслед за Наташей и некоторые читатели. Хотя именно по этой причине, по неумению ждать Наташа и изменила князю Андрею с дураком Курагиным.

Но дело даже не только в разнице темпераментов двух девушек и в разнице их положения в доме: балованной и залюбленной дочери Наташи, которая понимает, что может вести себя как угодно, и не слишком любимой воспитанницы-приживалки Сони, которую ее положение вынуждает к сдержанности в поведении. Дело еще в том, что сам Толстой потихоньку «усыпляет» Соню на протяжении всего романа. Делает ее более сдержанной и даже в чем-то вялой где-то с середины второго тома романа. В первом томе и в начале второго Соня в проявлении своих чувств мало чем уступает Наташе. Разве что ведет себя немного сдержаннее и приличнее. И это понятно. Нищей воспитаннице та же самая старая графиня не позволила бы вести себя, как левая пятка подскажет (именно так ведет себя Наташа, во всяком случае в первом томе романа: она бесцеремонно вбегает в комнату, где мать принимает гостей, или устраивает небольшой скандальчик во время обеда, выспрашивая у взрослых во весь голос при почти сотне гостей, что ей там приготовили на десерт).

«— А вот не спросишь, — говорил маленький брат Наташе, — а вот не спросишь!

— Спрошу, — отвечала Наташа. Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери.

— Мама! — прозвучал по всему столу ее детски-грудной голос.

— Что тебе! — спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой. Разговор притих.

— Мама! какое пирожное будет? — еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи. Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.

— Казак! — проговорила она с угрозой. Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.

— Вот я тебя! — сказала графиня.

— Мама! что пирожное будет? — закричала Наташа уже смело и капризно-весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо. Соня и толстый Петя прятались от смеха.

— Вот и спросила, — прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.

— Мороженое, только тебе не дадут, — сказала Марья Дмитриевна. Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.

— Марья Дмитриевна! какое мороженое? Я сливочное не люблю.

— Морковное.

— Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? — почти кричала она. — Я хочу знать!

Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, по непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной. Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное».

Я не представляю, что Соня позволила себе такой скандальчик за столом, где до сотни гостей, но не потому, что считаю Соню вялой по сравнению с Наташей. Просто Соне такое поведение не простили бы (прежде всего старая графиня, она бы обязательно наказала племянницу, которая проявила бы такую бесцеремонность и невоспитанность при гостях). А Наташе, как любимой дочери, все сходит с рук. И даже если пытаются демонстрировать строгость с ней, то делают это с такими улыбками на лице, что Наташа прекрасно понимает - на самом деле никто на нее не сердится, и она может и дальше позволить себе вести себя как угодно.

(продолжение следует)