| |
 Когда солнце начало понемногу опускаться за линию горизонта, а верхушки деревьев окрасились в неяркий оранжевый цвет, девочки задумались о том, где же они будут ночевать.
– Может, просто на полянке расположимся? – неуверенно предложила Кейтилин.
– Ага, чтобы потом нас комары сожрали, – мрачно сказала Тилли: она всё ещё переживала из-за своего дурацкого страха у волшебного ручья.
– И то верно, – вздохнула Кейтилин. – Но разве они тут не везде летают?
Тилли не знала, что ответить на этот вопрос.
– В любом случае, надо найти хоть что-то подходящее, – наконец, вывернулась она. – А там уже что-нибудь придумаем.
Кейтилин согласилась с этим решением, и девочки отправились на поиски места, пригодного для ночлега; но, как они не старались, ни полянки, ни холма они так и не находили.
Когда стало совсем темно, и ноги отяжелели от ходьбы, Кейтилин вдруг заупрямилась. Она остановилась и, тяжело дыша, отказалась идти дальше.
– Всё равно мы костёр разводить не будем, – заявила она, буравя Тилли тяжелым взглядом. – Сил совсем нет дальше идти!
– Ага, а что ты без костра делать будешь, когда волк какой-нибудь нападёт? – ответила Тилли. Она тоже чувствовала усталость, но куда меньше, чем не привыкшая к долгой ходьбе Кейтилин. – Да потерпи ты, чума, склон какой-нибудь удобный найдём и там устроимся. Холодно, правда, на земле осенью спать, но куда деваться...
– Не могу идти, – захныкала девочка. – Ноги болят. Устала!
– Да что заладила, «не могу, не могу»! – взорвалась Тилли. Кейтилин, которая поочередно вызывала у неё то симпатию, то ненависть, сейчас казалась самым плохим человеком на свете. – Я тоже устала, и ничего, не падаю! Смотрите, какая королевна, ножки у неё болят! А у меня как будто не болят!
– Так давай остановимся и обе отдохнём, – тихо и немного обиженно ответила Кейтилин, вжав голову в плечи, словно ожидая удара от Тилли.
– А костёр мы где тут разводить будем? А от ветра как спасаться будем? А если дождь пойдёт?
– Не пойдёт...
– Ну, хватит! – Тилли сжала кулаки: ей безумно хотелось схватить эту проклятую неженку за руку и обжечь её. – Соберись, копуша, ещё немного поищем и только тогда остановимся!
Она резко двинулась вперёд, не обращая внимания ни на боль в ногах, ни на то, что Кейтилин не может её догнать. Злость придала Тилли силы, и девочка твердо решила, что они не остановятся, пока не найдут ночлег.
«Давай-давай, шевели ногами, идиотина, – со злым удовольствием думала она о Кейтилин. – Ничего, не сахарная, не растаешь! Хотела через лес идти? Вот и привыкай к его правилам, томная барышня!».
Девочка понимала, что это нехорошие мысли, и нельзя так думать так о человеке, не раз спасавшем её, но ничего не могла с собой поделать. Она всё ещё была сильно расстроена тем, что так по-дурацки испугалась простого волшебного ручейка, и ужасно этого стыдилась; да и драка с Гилли Ду не выходила у нее из головы... Бр-р, вспоминать страшно!
Но, помимо этого, Тилли злилась на Кейтилин. Её раздражало жизнелюбие этой девочки, тот факт, что та ничего не боится, позволяет себе капризничать и вообще очень глупо себя ведёт... Вот же цаца! Да кто она вообще такая, как она вообще жила-то до встречи с Тилли! Она ведь ничего не знает о настоящей жизни: и линдвормы её, видите ли, удивляют, и не слышала, что пикси осенью уходят на юг ...
«Небось, наврала про проклятье, – мстительно думала Тилли. – Просто из дома сбежать хотела, только и всего. Не может такая дура ничего знать о проклятиях. Да и ведьмы у нас в городе не живут».
Но тут Тилли вспомнила Паучьего Короля, и шаг её стал значительно тише. Вновь перед её глазами возник образ убитого мальчика, съеденного заживо Паучьим Королём, и на душе девочки стало совсем тоскливо.
«Надо быть аккуратнее, – печально размышляла она. – Ночью феи особенно активны, мало ли что может произойти. Может, Кейтилин права, и надо было оставаться на месте?.. А, впрочем, какая разница. Всё равно феям нет преград в их лесу».
Тилли так сильнозагрустила, что совершенно не смотрела по сторонам. Становилось холодно, и ноги, лишенные ботинок начинали зябнуть; Тилли подумала о том, что долго они в лесу не протянут.
«Либо убьют, – мрачно думала она, – либо простудимся. Хотя у Кейтилин есть какие-то микстуры... может, помогут...».
Однако Тилли совсем не была в этом уверена. Она вообще не верила в лекарства, если те не созданы ведьмами: те используют живые травы и варят из них самые разные зелья. Одни возвращают молодость, другие дарят свежее дыхание, а третьими можно насытить так, что проживешь без еды девять лет. Жалко только, душу надо продать духам всяким, а это плохо, ужасно плохо. Нельзя никому продавать душу. И вообще лучше на сделки с духами не идти.
Тут перед глазами Тилли снова возникла зубастая улыбка Паучьего Короля, и она ещё больше погрузилась в уныние.
«Интересно, он придёт сегодня ночью? Будет плохо, если он все же появится. Я тогда совсем не высплюсь. А если он съест кого-нибудь? И думать об этом страшно!».
Но не думать не получалось, и, чтобы хоть немного отвлечься от гнетущих мыслей, Тилли огляделасьпо сторонам. Девочка внезапно вспомнила, что вообще-то они вместе с Кейтилин искали место для ночлега, и была удивлена, когда увидела, что стоит прямо у неглубокой пещеры в холме. Тилли так сильно удивилась, что даже протёрла глаза: ей казалось, что это всего лишь отвод глаз, и на самом деле вместо пещеры находится дверь в хижину какой-нибудь феи. Но ничего подобного – пещера никуда не исчезла и даже оказалась не заколдованной.
– Кейтилин! – закричала радостно Тилли. – Кейтилин, я нашла!
Ответа не было. На секунду сердце Тилли ёкнуло от страха, но в следующий момент раздался шелест палых листьев и недовольный голос Кейтилин прорезал ночную тишину:
– Ну, наконец-то! Хоть что-то тебе понравилось!
 Тилли не стала отвечать на эту подколку. Она продолжала осматривать пещеру, словно надеясь обнаружить в ней кого-нибудь опасного.
– Эй, ну хватит! – вспылила Кейтилин, когда Тилли подняла булыжник и начала внимательно рассматривать землю под ним. – Ты ещё каждый камень осмотри!
– Угу, а когда мурианы ночью в наши уши заползут, тогда пиши пропало, – угрюмо ответила Тилли; на самом деле она размышляла, стоит ли сейчас идти за хворостом, и не обернётся ли это большой опасностью. – Скажи, ты сильно спать хочешь?
– Я есть хочу, – сказала Кейтилин. – А спать ну совершенно не хочется! Так много событий за день!
– Ага, – ответила Тилли. – А спички у тебя есть? Или кремни хотя бы?
– Спички есть, – кивнула Кейтилин. – Даже достать могу.
– Тогда, смотри, я сейчас быстренько наберу хворост и вернусь обратно. Не бойся, далеко заходить не стану, не заплутаю. Ты костёр разводить умеешь?
– Нет, – чуточку смущенно призналась Кейтилин, усаживаясь на плоский камень.
– А хлеб жарить? Картошку?
– Ничего...
– Ладно, – махнула рукой Тилли. – Так уж и быть, я костёр сама разожгу. И покажу, как еду жарить. Потом я лягу спать, а ты охраняй нас и костёр. Чуть что не так – тут же меня буди! Поняла?
– А почему ты ляжешь спать, а я нет?
– Так всегда в походах делают. Дозорных выставляют. Слышала?
– Да, я знаю об этом.
– Ну вот. Посиди некоторое время, а как почувствуешь, что хочешь спать – буди меня. Тогда я буду охранять. Ясно?
– Да, я поняла, – энергично закивала Кейтилин. – Как умно придумано!
Тилли промолчала, однако на душе у неё стало чуточку теплее. Ещё никто, кроме мамы, не называл её умной, и похвала от такой девочки, как Кейтилин, не могла не радовать её сердце.
«Эх, а она всё-таки не такая уж плохая, – в очередной раз задумалась Тилли, осторожно шагая по сухому перегною. – И всё-таки я не знаю, как нужно к ней относиться!».
Её злило собственное непостоянство: Тилли казалось, что она думает как предатель, как очень плохой человек, когда злится на Кейтилин и потом сразу же ей восхищается. Это напоминало ей о стайках девчонок с фабрики, занимавшихся теплой и сытной работой в мастерской, которые только и делали, что подмазывались друг к другу, а затем говорили гадости о подругах. Такой Тилли становиться не хотела... и поэтому её беспокоили непонятные чувства к Кейтилин.
«Надо так, – продолжала рассуждать она, ломая сухие ветки на деревьях. – Либо она мне нравится, и тогда я буду её защищать, либо она мне не нравится, и тогда я отдам её Паучьему Королю. Всё просто».
Твердо решив, что настала пора определиться наконец с собственными взглядами, Тилли немного успокоилась, и начала с большим энтузиазмом собирать хворост. Четкое понимание ситуации успокаивало её и придавало сил; в отличие от многих других девочек (с которыми Тилли, на самом деле, не была знакома, ведь всю жизнь она работала наравне с мальчишками), Тилли ненавидела ситуации, в которых она не понимала, что чувствует. Они всегда заставляли её нервничать и считать себя плохим человеком. Такое случалось редко, ведь люди сторонились её семьи, но когда такое происходило, Тилли грызла кулаки и сильно била себя по лицу, чтобы привести в чувство. С феями куда проще: они опасные и могут убить, поэтому нужно всего лишь соблюдать некоторые правила, и тогда всё будет в порядке.
С людьми же гораздо, гораздо сложнее.
С этими мыслями Тилли вернулась обратно. Кейтилин сидела на камне, достав из корзинки картошку и хлеб. При виде Тилли она радостно заулыбалась и помахала ей рукой.
– Ну что ты так долго! – воскликнула она. – Я уже переживать начала, вдруг с тобой что случилось!
– Да что случится-то со мной, – проворчала Тилли, ощущая где-то в животе раздражающую неопределенность: её растрогало, что Кейтилин волновалась за неё, но этот голос мамочки-наседки! – У тебя лопатка есть?
– Нет, – смущенно ответила Кейтилин. – А зачем?
– Ладно, будем так место для костра копать, – устало вздохнула Тилли: она совсем забыла, что Кейтилин понятия и не имеет, как жить в лесу.
Она скинула хворост рядом с Кейтилин и принялась очищать место для кострища. Руки и плечи нещадно болели, однако Тилли понимала, что если она этого не сделает, то Кейтилин и подавно. Хотя в её душе и нарастало раздражение к белокурой спутнице, после нескольких минут физической работы она почувствовала себя куда легче – и кто бы мог подумать, что это взаправду успокаивает!
– Вот, – сказала она, вытирая грязные руки об юбку. – Теперь хворост давай.
Кейтилин протянула ей связку, с восхищением глядя на место для костра. Всё это время она молчала, внимательно наблюдая за работой Тилли. Это немного умерило раздражение Тилли, однако её по-прежнему бесило то, что работала она одна.
– Я пока костёр разведу, – сердито проговорила она, забирая ветки из рук Кейтилин. – А ты пока картошку чисти. Умеешь?
– Умею! – радостно воскликнула Кейтилин и тут же полезла в корзинку за топориком. Тилли немного удивилась этому, ведь в её представлении Кейтилин не умела ничего, однако тут же успокоила себя тем, что, скорее всего, эта манерная барышня сейчас срежет себе полпальца. И вообще сказала об этом только для того, чтобы бесполезной казаться.
«Но это не так уж и плохо», – промелькнула дурная мысль в голове девочки, и Тилли затрясла головой: нечего, нечего думать хорошо, если уж решила думать о ней плохо!
 Она аккуратно сложила хворост в центр кострища и подожгла его; пламя начало свой весёлый оранжевый танец, с аппетитным треском поедая ветви деревьев. Звук, запах и вид пламени успокаивал Тилли; из-за своего дара она ужасно боялась темноты, а костёр очень часто отпугивал тех, кто прячется за тенью. К тому же возле огня можно погреться (в доме Тилли не так уж часто было тепло), пища, приготовленная на костре, куда вкуснее обычной, а треск сгоравших веток приятно убаюкивал и навевал мечты о другой, счастливой и радостной жизни...
Полюбовавшись на огонь, Тилли посмотрела на Кейтилин; к её удивлению, девочка ничуть не поранилась, и возле неё лежали аккуратные и чистые белые тельца очищенных картошек.
«Во даёт! – с легким восторгом подумала Тилли. – Даже с топором справилась!».
– Вот, я всё, – сказала Кейтилин, откладывая последнюю очищенную картофелину. – Ой, как хорошо! Сразу так тепло стало!
– Ага, – ответила Тилли. – Ты не порезалась?
– Не-а, – покачала головой Кейтилин. – С топором неудобно, конечно, но ножа-то нет.
– Ладно, – Тилли села рядом с ней. – Смотри, ты берешь картошку или хлеб.
Она схватила кусок хлеба и едва удержалась, чтобы не откусить от него хотя бы маленький кусочек.
– Насаживаешь на палку.
Тилли взяла лежащую рядом ветвь, более толстую и грубо очищенную от мелких сучков.
– И просто держишь над костром. Попробуй.
Кейтилин неуверенно взяла у Тилли палку с хлебом, едва не соприкоснувшись с ней пальцами, и неловко держала её сбоку от костра.
– Так?
– Да чего ты так далеко-то держишь! Ближе давай, ближе!
– А не сгорит? – с опаской спросила Кейтилин, испуганно глядя на жаркое оранжевое пламя.
– Да с чего ему сгорать-то. Если в костёр сама не войдешь, тогда и не сгорит, – пожала плечами Тилли: её веселил страх Кейтилин перед огнем.
– И как долго держать?
– Пока не пропечется весь.
– А ты есть не будешь?
– Не буду, – ответила Тилли, чувствуя, тем не менее, вязкий голод в животе. – Когда проснусь, сама и приготовлю. Ты точно спать не хочешь?
– Нет...
– Ну, смотри. Не засыпай! Сначала разбуди меня, а потом и ложись.
– Хорошо, – покорно кивнула Кейтилин, и успокоенная Тилли, наконец, расположилась рядом на траве. Её нос щекотал запах жареного хлеба, и она уже начала себя корить за необдуманность: ведь так хочется кушать... да и когда ещё ей придётся так сытно поесть!
«Хоть кусочек возьму, – думала она. – Маленький... И сразу лягу. Ничего ж не случится, если я пять минут не посплю...».
Но веки сомкнулись, а налившееся свинцом тело категорически отказывалось шевелиться. Усталость, накопленная за несколько дней, обрушилась на Тилли, подобно тяжелому водному потоку, и девочка, размышлявшая, стоит ли ей сейчас встать и хоть немного поесть, незаметно для себя уснула...
– Бедная, – с сочувствием в голосе произнесла Кейтилин, глядя на заснувшую Тилли.
Она встала со своего места и, совсем как мальчишка, откусила от жареного хлеба на палочке; в другое время она бы непременно посчитала это слишком негигиеничным, но сейчас не видела в этом ничего плохого. Ведь они же в лесу...
Она достала из корзины одеяло и накрыла им спящую подругу. Несмотря на все недостатки, Тилли ей очень нравилась: конечно, она была грубая, и вспыльчивая, и очень неприлично себя вела (и как же можно так сильно испачкать руки!), но при этом Кейтилин видела в ней доброту и самоотверженность. А как Тилли её спасла, когда на них напал этот ужасный Гилли Ду! А когда они бежали от линдворма? Нет, она очень, очень славная и хорошая! Кейтилин даже немного стыдилась того, что на её фоне не умела ровным счетом ничего. Хотя у неё были лекарства...
Но, едва Кейтилин подумала о лекарствах, она вспомнила о своём отце, и на глаза навернулись слезы.
Не в первый раз за этот день размышляла о том, насколько плохо она поступила, не сообщив о своём побеге лично папе. Конечно, как приличная девочка, она оставила ему записку; но, как известно, написанное слово ранит куда больше сказанного. Скорее всего, он бы не разрешил ей уйти, но она хотя бы предупредила бы его об этом... А ещё и лекарства стащила. Только лишние, основной папин запас она и не думала трогать, но всё равно – это так гадко!
«Тоже мне, принцесса, – с грустью думала она, подобрав под себя ноги. – Из дома сбежала, так ещё и воровка! И Тилли зачем-то обманула...».
От последнего ей и вовсе захотелось спрятаться куда-нибудь под землю и больше не вылезать. Конечно, иногда случаются ситуации, когда воровство необходимо: например, когда ты бедный и хочешь покормить своих маленьких детей. Тогда воровать не стыдно. Но врать!.. Врать – это всегда плохо, и как бы Кейтилин не утешала себя, что не могла поступить иначе, всё равно ложь оставалась ложью! А лгунов надо бить. И очень больно!
От этих мыслей Кейтилин стало совсем грустно, и она уткнулась лицом в колени, чтобы не разбудить Тилли своим плачем. Так стыдно, так стыдно!..
– Эй! Есть что пожевать, хозяйка?
Кейтилин испуганно вздрогнула и резко подняла голову: сегодняшнее столкновение с Гилли Ду напугало её, и она сразу была готова защищаться.
 Однако существо, окликнувшее её, оказалось видимым. То был карлик, ростом едва достигавший колена, но зато коренастый и сильный. На нём была куртка из овечьей шкуры, штаны и башмаки из шкурок каких-то мелких зверьков и зелёная замшелая шляпа с длинным фазаньим пером. Он стоял на пороге пещеры и морщился, глядя на испуганную Кейтилин.
«Вероятно, это какой-нибудь гномик, – думала девочка, стараясь вспомнить про всех персонажей сказок, о которых когда-либо читала. – Он просто всегда сердитый, а на самом деле всего лишь живёт в этой пещере. А мы ему мешаем».
– Простите, что мы побеспокоили Вас, – заговорила она сладким высоким голосом. – Мы с подругой не знали, что кто-то здесь живёт. Меня зовут Кейтилин, а это Тилли. Мы очень устали и заблудились. Скажите, Вы не против, если мы здесь переночуем?
Карлик ничего не ответил Кейтилин. Так же молча он прошёл к большому высокому камню и уселся на него. Его короткие ноги болтались в воздухе, и в темноте Кейтилин показалось, что ботинки сердитого карлика в чем-то испачканы.
«Наверное, это земля, – думала девочка. – Он и в самом деле гном. Но почему у него тогда не растёт борода?»
– У нас есть хлеб, если хотите, – сказала она. – И картошка. И яблоки. Вы хотите есть?
Карлик окинул девочку злобным, полным презрения взглядом, снова промолчал. Кейтилин испугалась так, что и слова вымолвить не могла: в её голову закрались сомнения, гном ли это.
«Ох, если бы Тилли не спала, – лихорадочно думала она. – Может, стоит её разбудить? Тогда бы она прогнала его! Какой же вредный и невежливый этот карлик!».
– Так давай, раз есть, чего замерла?! – неожиданно вскричал гость, и Кейтилин снова вздрогнула. Голос карлика, грубый и нахальный, её возмутил, и девочка, переборов страх перед таинственным незнакомцем, обиженно произнесла:
– Будьте повежливее, пожалуйста! Тут человек спит, а вы кричите!
Карлик злобно усмехнулся. Кейтилин заметила, что пламя стало как-то послабее, то ли оттого, что в него не подкидывали хворост, то ли потому, что даже огонь побаивался незваного гостя.
– А ты ведь принцесса, так? – заговорил карлик, и Кейтилин почувствовала, как у неё леденеют кончики пальцев. – Настоящая ведь, правда? Из дома сбежала, ишь... мерзость какая, ха-ха... Подругу обманула, папу седым оставила... Нехорошо!
Кейтилин слушала его молча, не споря и не имея сил его прервать. Она не знала, что ему сказать, ведь то же самое она думала о себе. А карлик... что карлик... Лес волшебный, тут, наверное, все про всё знают. На мгновение у Кейтилин возникло острое желание разломать стебелёк в своём кармашке и позвать на помощь фею-крёстную, но она сдержалась; ведь этот гном, или кто бы он ни был, пока не делает ничего плохого. А с хамством она и сама неплохо управится.
– Да, наврала, – сказала она гордо. – И за папу мне стыдно. Но не вам, господин, об этом судить!
Карлик противно захихикал и вытер нос. Он ничуть не испугался бравады Кейтилин, хотя ты была уверена, что сможет его хотя бы удивить.
– Смелая ты, златовласка, – произнёс гость с мрачным весельем. – И наивная больно. Ведь какая же ты принцесса? Ну, посмотри на себя!
– Не ваше дело! – топнула ногой Кейтилин: гость начинал её сердить. – И вообще, кто вы такой! Я вас знать не знаю, а вы обо мне говорите!
– А я никто, – пожал плечами карлик. – Ты поближе подойди, да хлеб с собой возьми, тогда, может быть, и скажу.
Кейтилин засомневалась. Вообще-то она не была дурочкой и ни капельки не доверяла этому загадочному незнакомцу, но последние события заставили её усомниться в собственных суждениях.
«В сказках часто всякие волшебники дают важные советы, когда их кормишь, – думала она. – Может, и с этим гостем дело обстоит так же?».
– А что ты хочешь мне сказать? – недоверчиво спросила Кейтилин. – А то обманывать нехорошо!
– Наглая ты больно, принцесса. Накорми, а потом скажу. Думаешь, вы одни устали за целый день?
Карлик с усмешкой продолжал глядеть на девочку, точно подзадоривая её подойти поближе. Кейтилин не знала, что ей делать: с одной стороны, ей казалось, что-то тут нечисто, а с другой – не обидит ли она его своим отказом ещё больше? Не наживут ли они с Тилли себе нового врага?
– Ты подойди, не бойся. Я не кусаюсь. – И карлик, словно опровергая свои слова, улыбнулся, демонстрируя жёлтые гнилые зубы. – А не то расскажу твоей подруге, кто ты такая и зачем идёшь в столичный замок.
– Эй, так нечестно! – воскликнула с негодованием Кейтилин. Веки спящей Тилли дернулись, и Кейтилин на секунду обрадовалась, что разбудила её; но ничего подобного - девочка продолжала спать крепким сном.
– Не кричи, не то разбудишь, – проворчал гость. – Вот ты какая на самом деле! Правды не любишь?! Разве принцессы когда-нибудь лгут? Разве им жалко хлеба для голодных путников?
Кейтилин стиснула кулаки. Карлик поступал очень умно, раз за разом надавливая на самое больное: как будто он заранее знал, что Кейтилин очень совестливая, и ей будет стыдно показать себя жадиной или лгуньей.
А если и в самом деле знает?..
– Ну ладно, – наконец произнесла Кейтилин недовольным голосом. – Вы правы, я вела себя непочтительно. Конечно, мне не жалко для вас хлеба.
И, чтобы доказать свои слова, она отщипнула от грубого каравая большой кусок. Карлик довольно заулыбался: вероятно, он и в самом деле был очень голоден, однако почему-то не делал ни шага за пределы пещеры.
«Если он попытается меня утянуть, – напряженно думала Кейтилин, медленно обходя костёр, – схвачусь вот за тот уступ. И закричу. Хотя зачем ему это делать?».
Огонь позади Кейтилин вспыхнул, но затем опал, словно подгоняя девочку вперёд. Кейтилин мягко ступала по жесткой земле и уже жалела о том, что так легко приняла слова незнакомца; это же так глупо, спорить о всякой ерунде!
Но она дала слово, и теперь, как истинная принцесса, непременно должна его сдержать.
– Ну же, смелей! Я тут с голоду умру, пока ты дойдешь!
– Не умрёте, – тихо проговорила Кейтилин, подходя к самому краю пещеры.
Она сделала шаг, и тут же всё исчезло: и маленький человек, и глубокая темнота, и хлеб в руке Кейтилин, и мрачные стены со свисающими сталактитами. Нога девочки скользнула вперёд, и она, чувствуя, что теряет равновесие и падает, начала кричать и отчаянно размахивать руками...
– Ты что, идиотка?!
Смуглые руки Тилли прожгли одежду Кейтилин насквозь и сильно обожгли её кожу, но девочка не замечала этого. Её била крупная дрожь, ноги тряслись так сильно, что едва удерживали вес её тела, а глаза с ужасом смотрели на развернувшееся перед ними зрелище: под утесом, на краю которого стояли девочки, пролегал гигантский склон с острыми, торчащими вверх окровавленными зубьями камнями, на которых гнили человеческие тела и скелеты.
– Проклятая дура!!!
Тилли резко оттащила за собой Кейтилин и толкнула её на землю; та продолжала с ужасом смотреть вперёд, даже ни разу не моргнув. Сердце девочки стучало с бешеной скоростью, а дыхание прерывалось так часто, что создавалось ощущение, будто Кейтилин плакала. На слёзы у неё, впрочем, не хватало сил: все уходили на осознание того, что ещё бы чуть-чуть – и она упала бы вниз, к этим несчастным погибшим людям...
– Надо же быть такой остолопкой! – громко кричала Тилли; в другой момент Кейтилин обиделась на неё, но сейчас она даже не понимала, что её обзывают. – Проклятая дура! Эх, и я-то, я-то тоже хороша, надо было сразу понять, что это пещера дуэргара! Уж больно хорошо замаскировался, гад!
– Дуэргара? – тихо спросила Кейтилин; в памяти её где-то пряталось это имя, но девочка не могла вспомнить, кто это и откуда она узнала о нём.
– Да, дуэргара! Что, и о нём ничего не слышала, клуша?! Куда ты полезла-то?! Почему меня не разбудила, я бы его прогнала!
– Он обманул меня, – тихонько произнесла Кейтилин, и слезы, наконец, потекли по её щекам. – Он просил хлеба, а я думала...
– Что ты думала?! Да, ночью выходит мужик из пещеры и ему уж точно нужен хлеб! Спасибо тебе большое, теперь у нас, наверное, никакого хлеба не осталось! Надо же быть такой идиоткой!
«И правда, – думала Кейтилин. – И правда, ведь дура... совсем не принцесса... А он... меня обманул...».
Дрожь, сотрясавшая тело девочки, стала только сильней; и было ли это от того, что Кейтилин не могла примириться с обманом, или же дело было в том, что ей было ужасно стыдно за свою наивность и глупое желание доказать неизвестному, что она достойна звания принцессы, – никто бы не смог ответить на этот вопрос, даже сама Кейтилин.
– Ладно, – голос Тилли доносился словно издалека – Ладно, всё, успокойся... успокойся, ну. Ложись давай, я выспалась. Всё ложись давай, сюда...
Неизвестно как, Тилли смогла оттащить шокированную подругу подальше от края утёса и уложить её на траву. Кейтилин не понимала, что с ней происходит: она плакала и тряслась в ужасе, вспоминая мерзкую усмешку коварного дуэргара, мертвые тела на каменных пиках и собственную глупость.
«Ты должна быть очень отважной, Кейтилин, – вспоминала она слова феи-крестной; та словно находилась рядом с ней, гладила по голове и ласково смотрела на неё большими старческими глазами. – Этот лес очень жесток и опасен. Чтобы добраться до своего замка, ты должна сделать множество добрых дел и доказать, что ты и есть настоящая принцесса. Злые духи будут испытывать тебя и причинять боль, но ты не должна поддаваться им. Слышишь, никогда не поддавайся злым чарам!».
«Фея всё правильно говорила, – думала Кейтилин. Отчаяние противной кошкой скреблось где-то глуоко в душе. – А я поддалась, и меня обманули. Я хотела как лучше, а в итоге добрая Тилли спасла меня. А я... я...».
Кейтилин безостановочно плакала, и Тилли не знала, что делать. Она очень сердилась на свою спутницу, но не ожидала, что та так сильно испугается увиденного. Конечно, это были мертвые люди... да и она сама была на грани гибели... но чего ж так сильно плакать-то? Это же не Гилли Ду, который всегда выскакивает неожиданно... Да и вообще Тилли сама была виновата! Она проснулась буквально за несколько секунд до того, как злобный дух, родственник одновременно как фей, так и гномов, растворился в воздухе, а Кейтилин чуть не упала вниз. Но она знала сказания о дуэргарах, к тому же, как рассказывала мама, прабабушке доводилось с ним встречаться, поэтому Тилли знала, как он действует.
«Сначала создаёт отвод глаз, – вспоминала она, неловко поглаживая плачущую Кейтилин сквозь одеяло, – затем обманом заманивает путников на свою сторону, и потом они срываются со скалы. Вот негодяй! Надо было заглянуть поглубже в пещеру, тогда бы я точно увидела зачарованный склон, и Кейтилин бы не оказалась в беде!».
С такими мрачными мыслями Тилли не заметила, как Кейтилин заснула; только лишь плач стих да слёзы прекратились.
|
|