Лори Хэндленд "Темная луна"

Countess of Pembroke: 23.01.14 01:31

Девочки вот так радостная новость, я с упоением читала предыдущие две книги , они просто шикарны, я не отписывалась ранее, но сейчас хочу сказать большое спасибо за ваш труд, и удачи в продолжении этого будоражащего почина. Я однозначно читатель!!!

...

Мел Эванс: 23.01.14 10:33

О как... наконец-то автора расскажет нам историю чудесной Элизы!
Теперь ясно, почему доктор тогда с первого взгляда "прочитала" Демьена и спровоцировала его на признание, попросив свежей крови оборотня)

Ластик, спасибо, что не оставляешь нас без очередной дозы мохнатиков, Девочки -всем большое спасибо за перевод!

...

ЛаЛуна: 23.01.14 14:55

Ура-ура, с почином нашу команду!!!

А может, он просто сильно головой долбанулся, мозги стряхнулись, вот и не удивился. И это еще только начало. Ник, береги голову.

Ириша, в очередной раз поражаюсь твоим аналитическим способностям.

...

LuSt: 23.01.14 20:42

Ленусик, а ты не подмигивай, помнишь, дедлайн близко? ))

И с рождения знала о своей природе?
Кстати, а как же она росла тогда? Оборотни ведь не растут...

Мне кажется, про организацию знает, но про Элизу точно нет

Да, предатель будет

Аня, привет! Рада, что книги нравятся, а отзывы будут? Почитала бы с интересом твое видение. Какая книга больше понравилась, первая или вторая?

А ты думаешь, им достаточно взгляда? )

Это не я, это команда. Если бы Таша, Юля, Лена или Наташа сказали, что больше не хотят, замену найти было бы сложно, все же мы уже прикипели и к языку, и к сюжету.

Да уж, бедняга Ник, достанется ему тут неслабо %))

И не говори, ей уже пора самой писать детективы - вот уж точно до последней страницы не будешь знать, что убийца дворецкий!

...

LuSt: 27.01.14 07:15

 » Глава 2

Перевод ЛаЛуна
Бета-ридинг LuSt
Редактирование Bad girl

— Я работаю в ОКР.
«Отдел криминальных расследований», — расшифровала я про себя, а Ник тем временем, порывшись в кармане, достал удостоверение и раскрыл его с ловкостью, отточенной длительной практикой.

Я не потрудилась заглянуть в документ. Я знала этого человека. Меня не заботил его значок. Я хотела услышать, почему он снова явился из прошлого в мою жизнь. Хотела узнать, куда исчез юноша, которого я любила, и когда его место занял этот мужчина.

Семь лет назад Ник был веселым неунывающим пареньком. Я смеялась с ним больше, чем с любым другим из знакомых.
В нем сочеталось множество противоположностей. Ник отлично считал, здраво рассуждал, ловко орудовал руками, задумчиво улыбался и великолепно целовался.

Мы оба были одиноки в этом мире и искали что-то, а может, кого-то. И нашли друг друга. С появлением Доминика Франклина моя жизнь навсегда разделилась на «до» и «после».

До сих пор не знаю, верю ли в любовь с первого взгляда. До того, как влюбиться в Ника, я видела его много раз. Но в истинную, глубокую, вечную любовь? Да, в такое чувство я верю.

— Почему ты?
Я не подозревала, что произнесла эти слова вслух, пока не раздался ответ:
— Потому что я лучший в своем деле.

— В каком деле?
— Розыске пропавших без вести.
— Какое это имеет отношение к нам?
— Это ты мне скажи. Чем ты вообще занимаешься?

Получится ли у меня его отшить, скормив обычную, сто раз говоренную ложь? Попытка не пытка.
— Изучаю новый штамм бешенства в популяции волков.
— Не слышал о таком.

— Власти не хотят обнародовать, что вирус становится устойчив к вакцине.
— А это так?
— Нет, я все выдумала.

Я так резко захлопнула рот, что щелкнули зубы. Почему бы просто не помолчать?
Губы Ника изогнулись в неком подобии улыбки. Но эта гримаса исчезла с его лица так же быстро, как луна исчезает с рассветом.

— Ты всегда хотела стать доктором.
— Я и стала.
— Доктор наук — это не врач.

Я распрощалась с надеждой лечить людей, когда впервые обросла мехом. Довольно трудно вести врачебную практику без уверенности в том, что не проснешься однажды утром после полнолуния с ног до головы в крови.

Должна признаться, меня всегда завораживали вирусы. Откуда они берутся? Как переносятся? И как, скажите на милость, их побороть? Одной из немногих радостей жизни в последние семь лет стала работа. Я получила карт-бланш на исследование некой темы, о которой никто даже не слышал. А какой бы ученый не соблазнился?

Ник не сводил с меня глаз, несомненно, ожидая услышать, почему из меня не вышло акушера-гинеколога или нейрохирурга. Что ж, ждать ему придется очень долго.
— А ты хотел стать юристом, — вместо объяснений парировала я. Когда не знаешь, что делать — смело переводи стрелки.
— Я и стал. У большинства наших агентов есть экономическое или юридическое образование.

Ха! Каждый новый день приносит новые открытия.
— Огромное помещение, — заметил он. — Сколько у вас сотрудников?

Мы исчерпали весь запас моей лжи и терпения.
— За дополнительной информацией обращайся к шефу, Эдварду Манденауэру.
Один звонок Эдварда в Вашингтон, и Ник вылетит с работы.

— Прекрасно. Где он?
— В Висконсине. Это к западу отсюда, в общих чертах.

Ник недобро прищурил глаза:
— Где в Висконсине?
— Засекречено. — Я пожала плечами. – Прости.
— Элиза, ты начинаешь меня раздражать.
— Всего лишь начинаю?

Он опять почти улыбнулся, и не успела я подумать: «Вот и попался!», как он, спохватившись, нахмурился.
Этот новый Ник меня смущал. Он был таким серьезным и печальным. Я стала тому виной или работа? Ни тот, ни другой вариант мне не нравился.

Откинувшись на спинку стула, Ник сомкнул руки в замок и заложил за голову.
— Я подожду его возвращения.

Открыв было рот, я удивленно его закрыла. Нельзя допустить, чтобы Ник тут слонялся. Я и так отставала от графика. И к тому же, как прикажете объяснять, что здесь нет ни единой живой души кроме меня, охранника и оборотней в подвале?

Я могла бы вышвырнуть Ника отсюда собственноручно или поручить это охраннику, однако такая манера общения только породит новые вопросы и, безусловно, обеспечит нам удовольствие принимать новых посланников ФБР. Лучше убедить Ника уйти добровольно, — если получится.
— Эдвард в ближайшие дни тут не появится, — сказала я. – Он на задании. Можешь с тем же успехом рассказать о сути дела мне.

Ненадолго задержав на мне внимательный взгляд, Ник наклонился вперед и опустил руки на стол.
— Вот уже несколько лет я работаю над одним делом. Очень многие люди отсутствуют там, где предположительно должны находиться, и в других местах они тоже не объявлялись.
— С каких это пор пропавшие люди подпадают под юрисдикцию ФБР?
— С тех самых, как появилась веская причина подозревать, что мы имеем дело не с обычными исчезновениями.

Я услышала скрытый подтекст. В ФБР считали, что столкнулись с серийным похитителем, если не серийным убийцей. Черт, они недалеки от истины. Чего в ФБР не знали, так это того, что искомый преступник лишь отчасти был человеком.
— Никто и понятия не имеет, сколько людей в этом мире исчезает бесследно, — пробормотала я.

Ник выгнул бровь. Наверное, мне не стоило озвучивать свои мысли. Он занимается розыском пропавших без вести. И тем самым представляет угрозу тому, чем я занимаюсь.
Для сохранения спокойствия среди населения ягер-зухерам вменялось в обязанность придумывать объяснения, сглаживать углы и следить за тем, чтобы жертв злобных тварей не искали власти или родственники.

— Я все еще не понимаю, чем мы можем тебе помочь? Кто-то из пропавших родом из этих мест?
— Нет.
— Ты кого-то здесь выследил?
— Нет.

Я подняла руки.
— Что же тогда?
— Мы получили анонимный совет.

Я с трудом подавила желание фыркнуть или закатить глаза. Плохие парни вечно пытаются натравить на нас разные ведомства. Ввязываясь в бюрократическую волокиту, мы перестаем охотиться и выслеживать монстров.

До сегодняшнего дня все такие попытки пресекались наверху. В Вашингтоне полагали, что авторитет Эдварда Манденауэра непререкаем. Этого человека не стоило беспокоить по пустякам, как и его сотрудников. Очевидно Ник не получил секретную директиву.

Я взглянула на него, подумав о другой вероятности. Пусть ягер-зухеры и тайная организация с тщательно охраняемой базой, но недавно произошла серьезная утечка информации. В наших рядах завелся предатель, и теперь неизвестно, когда кто-нибудь из нас мог умереть.

— И что же это было?
— Письмо по электронной почте. В нем говорится, что я найду искомое в этой глухомани.

Я фыркнула:
— Не густо для совета.
— Представь же мое удивление, когда я обнаружил в списке ягер-зухеров твое имя.

Так вот почему Ник так много знал обо мне и при встрече остался таким спокойным, тогда как я буквально оцепенела. Оказывается, он уже предполагал встретить меня здесь.
— Кстати, личные дела персонала весьма скудны, учитывая, что у вас тут государственное учреждение.

Так как некоторые наши агенты время от времени оказывались по ту сторону закона — иногда нужно быть чудовищем, чтобы поймать чудовище, — не в наших интересах было представлять доступ к досье любому интересующемуся. Личные дела ягер-зухеров тщательно редактировались и содержали лишь самое необходимое, а в некоторых случаях вообще ничего.

— Я думал, что ты мертва, — проронил Ник. – А ты все это время работала здесь.

Удивительно, но зачастую бывает достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы приоткрыть завесу тайны. Люди и не подозревают, как часто убийц находят благодаря обычной случайности, совпадению, всего лишь зоркому глазу человека, который, просматривая не связанный с делом отчет, увидел какую-то связь.

«Нет, не мертва, но это вовсе не значит, что рада быть в живых».

Словно поняв, что подошел слишком близко к опасной черте, которую никто из нас не хотел переступать, Ник достал из кармана листок.
— Можешь спросить у сотрудников и у Манденауэра, знакомо ли им любое из имен в этом перечне исчезнувших людей?

Лицо Ника стало сосредоточенным, а голубые глаза сковал холод — снова к делу. Я жива, я больше не пропавшая без вести. Он словно наяву вычеркнул мое имя из списка у себя в голове. Задумается ли он когда-нибудь обо мне снова, выйдя из этой комнаты? Вряд ли. И это замечательно.
Тогда почему же мне так плохо?

Ник все еще стоял со списком в руке. Я взяла листок и, не заглянув в него, положила в карман.
— Мой номер указан сверху.

Гость поднялся, но тут его взгляд зацепился за что-то на столе. У меня перехватило дыхание, когда Ник увидел маленького плюшевого ворона, которого давным-давно выиграл для меня на ярмарке.

Впрочем, «выиграл» — это слишком громко сказано. Пытаясь забросить мяч в корзину, он истратил в пять раз больше денег, чем стоила эта птичка. Но в то время Ник скорее был книжным червем, нежели мускулистым атлетом.

Я скользнула взглядом по широким плечам, скрытым под темной тканью костюма. Наверное, сейчас Ник легко справился бы с броском или зашвырнул мяч в кольцо одной лишь силой воли.

Я не знала, что сказать. То, что все прошедшие годы я хранила эту вещицу, казалось слишком сентиментальным для холодной, сдержанной женщины, которой я хотела быть.
— Мне нравятся во́роны.

Голос прозвучал на удивление ровно, словно игрушка и в самом деле ничего для меня не значила, а глаза между тем снова защипало. Мне пришлось отвернуться, чтобы избежать неловкости.

Несколько раз моргнув, я сглотнула и повернулась удостовериться, поверил ли Ник в мою ложь, но обнаружила его на полпути к двери. Удивленная, я поспешила следом, дошла до холла и остановилась.

Ник уходил, не требуя дальнейших разъяснений о ягер-зухерах. Мне следовало радоваться. Люди, досаждавшие Эдварду Манденауэру, часто оказывались по ту сторону смерти.

Я бросила Ника, чтобы он не узнал правды, чтобы он не страдал. На этот раз я позволю ему уйти из тех же соображений.

Продолжив путь, я вышла к главному входу посмотреть, как Ник навсегда покидает мою жизнь. Он может вернуться, но внутрь его не пропустят. Я оставила охраннику четкие указания на этот счет.

Пожалуй, следовало связаться с шефом и рассказать о визите ФБР, — но лучше попозже. Эдвард, наверное, еще отсыпается после ночной охоты. Успею ему позвонить, как только проверю последний эксперимент.

Спуститься в подвальную лабораторию можно только на лифте, расположенном за пределами моего кабинета. Замаскированная под настенную панель дверь отъехала в сторону, реагируя на нажатие ладони на защитный экран.
— Доброе утро, доктор Хановер.

Роботизированный голос по неведомой причине всегда вызывал у меня раздражение. Сверхвысокий уровень безопасности был неотъемлемой частью моей жизни. Я занималась важным делом, но все равно находились те, кто не остановился бы ни перед чем, чтобы помешать этой работе.

Когда лифт спустился в подвал, тот же механический голос сказал: «Сканирование сетчатки глаза, пожалуйста».

Я повернула лицо к камере. Без соответствующей сетчатки любой, кто проберется так далеко, окажется заперт в кабине. Разумеется, всегда есть возможность того, что ради проникновения в подвал злоумышленник отрежет мне руку и выковыряет глаз. К счастью, — а может, и нет, — большинство индивидуумов, способных на такое безумие, уже томились по ту сторону двери.

Лифт открылся. Вдоль стен тянулось множество боксов за пуленепробиваемым стеклом. Все палаты — черт, не будем лукавить: тюремные камеры — были заняты.
Я не шутила об оборотнях в нашем подвале.

...

очаровашка: 27.01.14 07:25

ну я бы на это не рассчитывала...

и кто интересно этот самаритянин? и зачем он дал эту наводку?

может поэтому и не искал ее...

и сколько же их там интересно!!!!!

ЛаЛуна, LuSt, codeburger спасибо за великолепный перевод!!!!!!!!

...

xrissa: 27.01.14 09:14

...

Принцесса Пиратов: 27.01.14 11:00

Спасибо!!!!

...

Irish: 27.01.14 12:35

Юля, Ластик, Таня, спасибо за продолжение!

Действительно. Облом.

Ну вот и имя оборотня, обратившего Элизу. Наверное. Только вот неясно зачем и почему. И вообще, ничего не говорится о том, как у оборотней обстоят дела с личной жизнью. Если среди своих не находится партнера, что они делают? Обращают кого-то из людей, кто понравится? Может быть так и с Элизой? Вряд ли подходящим будет вариант, где она вырвалась от оборотня, решившего ею пообедать.


Интересно с их профессиями получилось. Случившееся с Элизой изменило её желание стать просто врачом. Теперь её цель - победить вирус ликантропии.
А Ник сделал целью своей жизни розыск пропавших без вести.

Ага, значит всё-таки обращалась. Ну и как же она сохранила над собой контроль? Что-нибудь типа уже существовавшей истинной любви между Ником и Элизой. Обязательное условие - Элиза пожертвовала своим счастьем и исчезла, чтобы уберечь любимого. А теперь вот при встрече с Ником зверь в ней пытается взять верх.

...

LuSt: 27.01.14 12:41

Доминик Франклин - это Ник

Думаю, в волчьем обличье просто спариваются, а в человеческом не знаю даже... Если они такие злые все, то может насилуют? Ну или просто знакомятся и соблазняют, мне кажется, оборотни злые лишены привязанностей и не испытывают сильных чувств, так, на пару раз.

Может быть на нее наслали проклятие? Вдруг есть какой-то ритуал. Можно заставить человека превращаться в волка, но без злобной оборотнячьей души. А может и с душой, Элиза же придумала какое-то лекарство и пьет его, оно помогает сдерживать внутреннего демона.

О как ты завернула )) Вполне может быть

...

Мел Эванс: 27.01.14 12:56

Ха, я тут тоже ошиблась)
спасибо за новую главу, и, Ластик, какая же у тебя изумительная аватара-туар!

...

Irish: 27.01.14 12:58

Да что ж это у меня с мозгами в последнее время?

Про лекарство очень заманчивая версия. Но ведь она должна была уже себя контролировать, чтобы вообще подумать о разработке лекарства.

А с проклятьем это как? Без укуса, без жажды крови, просто обрастать шерстью? Не знаю, надо подумать. Наверняка ты тут хотя бы маааленький кусочек правды оставила.

...

Мечта: 27.01.14 13:21

Спасибо за продолжение!

...

kobra: 27.01.14 17:58

...

LuSt: 31.01.14 06:54

 » Глава 3

Перевод ЛаЛуна
Бета-ридинг LuSt
Редактирование Bad Girl, Кьяра

Оборотни активны в ночные часы, как и волки, в которых они превращаются. Даже под землей, при свете люминесцентных ламп, эти существа сохраняли повадки животных, которыми, в сущности, и являлись. Следовательно, в это время дня почти все мои подопечные спали.

Я быстро прошла по коридору. В то время как в большинстве комнат поддерживалась иллюзия рассеянного солнечного света, в последней царила кромешная тьма.
Такая же черная, как душа Билли Бэйли, имейся она у него.

Возле каждой камеры стоял стол с оборудованием, предназначенным для определенного испытуемого.
Я проверила взятые у Билли мазки крови. Не знаю, что хотела найти. Надеялась лишь на то, что когда это увижу, на меня снизойдет озарение. После стольких лет поисков я не была уверена в том, что вообще сумею найти ответ.

Тело врезалось в стену с такой силой, что защитный барьер содрогнулся. Я неспешно подняла глаза от микроскопа на голого мужчину, распластанного по прозрачной стене камеры.
— Билли. — Я сделала пометку в карте.
— Сучка, — в тон мне ответил он.
— Повторяешься, — заметила я, и он ударил кулаком по стеклу.

Он хотел, чтобы я взвизгнула, ахнула, хотя бы вскочила. Но я редко ему потакала. Зачем множить те удовольствия, которые он уже получил в своей жизни?
Краем глаза я проследила за вновь ускользнувшим во тьму Билли. И только тогда перевела дыхание.

Билли Бэйли чертовски меня пугал. Не следовало просить транспортировать его сюда, но я зашла в тупик.
Что я только не делала, чтобы создать противоядие, которое возвращало бы людей в их первоначальное, предшествующее укусу состояние. Все было напрасно.
Я изобрела сыворотку, уменьшающую тягу оборотня к человеческой крови в полнолуние. А также средство, уничтожающее вирус, — если жертва получила инъекцию до первого превращения. К сожалению, на тех, кто уже успел побывать мохнатым, мое лекарство не действовало.

Я глянула во мрак, в котором томился поджидавший моей оплошности Билли.
— Тебе нужно больше крови, — сказал он.

Его голос просочился из тени, и я с трудом подавила дрожь. Билли всегда за мной наблюдал. Он знал: со мной что-то не так, только не мог понять, что именно. Я была такой же, как он, но в то же время другой.

В легендах говорится, что чаще всего оборотнями становятся в результате укуса. Конечно, человек может превратиться в мохнатого зверя и другими путями. Возможностей столько, сколько монстров на свете.

Я — отличный тому пример. Прожила двадцать с лишним лет в блаженном неведении, и не подозревая о существовании оборотней. Пока как-то ночью... не обратилась.
Я была оборотнем, но без демона — так ягер-зухеры сокращенно именовали нездоровое удовольствие от убийства любого, кто подвернется на пути.

Убийства вызывали во мне отвращение. Но, невзирая на эту особенность, я все еще была одержима ежемесячной жаждой крови. Отсюда и мое первое изобретение.
Однако даже принимая свое лекарство, я продолжала изменяться с каждым восходом полной луны. Мне ничего не оставалось. Впрочем, кроме меня и Эдварда больше никто не знал о моей тайне. Вот почему сам факт моего существования доводил Билли до еще большего бешенства.

Я подняла голову, когда он опять материализовался из тьмы. Билли отказывался носить одежду. Уверена, он чувствовал, что его нагота тревожит меня, пусть и без малейшего сексуального влечения.

Чрезвычайно высокий рост Билли, его могучее телосложение и огромный размер... хм, ноги растревожили бы кого угодно, даже если не принимать во внимание россыпь шрамов на груди и спине.
Поскольку любые шрамы, полученные человеком до превращения в оборотня, не исчезают, я пришла к выводу, что в прежней жизни Билли был большим негодяем.

— Твою руку, пожалуйста.
Билли сжал губы. Даже сквозь пуленепробиваемое стекло я ощущала, как полыхает его ярость. Однако серые глаза излучали такой холод, какого я еще не встречала ни в чьем взгляде. Заглянув в эти глаза лишь на миг, я потом целый час не могла побороть тошноту.

— А если я не хочу давать тебе руку? — С Билли всегда приходилось сражаться.
— Ты же знаешь, я могу тебя заставить.
Он бросился вперед и снова врезался в прозрачную стену. Порой мне казалось, что Билли не блещет умом. Сколько раз он будет испытывать стекло на прочность, прежде чем убедится, что его не разбить?
— Ничего не выйдет, Билли.

Билли стоял под дулом ружья, когда я затребовала его в свою лабораторию. После долгих десятилетий погони Эдвард не хотел сохранять ему жизнь.
Билли был очень старым оборотнем. Никто не знал, сколько лет он живет на свете, а сам он об этом умалчивал.

Поймать его оказалось непросто — он никогда не резвился вместе с собратьями. Волки — семейные животные, и оборотни, само собой, тоже. Очень редкие особи проводят жизнь в одиночестве. Большинство же ищут себе подобных и сбиваются в стаи.
Одинокий волк не только опасен: его чертовски трудно найти, если он затерялся в диких лесах или густонаселенных городах. Иголка в стоге сена ничто по сравнению с Билли.

Его могучая фигура наводила на мысли о викингах, с той лишь разницей, что Билли был смуглым, как гунн[1]. Чертами лица он напоминал кроманьонца[2], а черные взлохмаченные волосы лишь усиливали сходство.
Не важно, где Билли родился, не важно, где его обратили — факт оставался фактом: он очень стар, смертельно опасен и прожил в безумии столько лет, сколько мне и не снилось.

— Вот выйду отсюда и трахну тебя. Сначала в этом обличье, а потом в другом. — Он опустил руку и начал ласкать себя. — Я буду иметь тебя, пока не зайдешься в крике. Затрахаю до смерти.

Руки задрожали, но я сумела поднять голову и встретиться с ним взглядом.
— Ты никогда не выйдешь отсюда, Билли. Никогда.

Он повторял свои фантазии о насилии, подчинении и пытках всякий раз, когда я к нему приближалась. Эти разговоры творили чудеса с чувством вины, тяготившим меня из-за того, что я держу в заточении этих мужчин и женщин. Они не были людьми.
Совсем не были. Больше не были.

Натянув перчатки, я подняла шприц и нажала на кнопку в стене камеры. Раздалось жужжание, а затем появилось хитрое приспособление. Билли полагалось поместить предплечье в выемку. Оковы сомкнулись бы, и я смогла бы взять кровь на анализ без риска получить травму.

Как и следовало ожидать от этого бунтаря, Билли вырвал прибор из стены. Вздохнув, я бросила перчатки и шприц на стол, а стальная дверца между тем скользнула, закрывая отверстие в стекле.

Вот поэтому-то я и хотела заполучить Билли. Он был старейшим из ныне живущих оборотней, занесенных в наши протоколы. И не смог бы просуществовать столько веков, не будь у него, как я полагала, потрясающей силы. Я надеялась, что сильная кровь сможет победить сильный вирус.

Я обдумывала варианты — не такие уж многочисленные. И уже тестировала других оборотней на протяжении всего лунного цикла. Никто из них ничем не помог. Нужно исследовать кровь Билли сегодня и каждый день на протяжении недели. Усыпить его нельзя — все результаты пойдут насмарку. Придется связывать — страшная и жутко трудная задача.

Билли усмехнулся. Он знал, о чем я размышляла, что задумывала, и не мог дождаться действия.
Из динамика на стене раздался неистовый вой. Настоящие волки, которых я держала снаружи.

Взглянув на часы, я закусила губу. Сейчас далеко не время их обычного кормления. Возможно, мимо выхода из загона пробежал енот и изобразил по ту сторону забора танец «накося-выкуси». Это всегда будоражило волков.
Вой перешел в тявканье, а потом и вовсе в скулеж. Тут что-то не так.

— Кажется, они напуганы. — Билли оскалил зубы в усмешке, больше похожей на рык.
Волки снова взвыли, и у меня по рукам побежали мурашки.

— Тебе лучше проверить, что там случилось, — наклонил он голову. — Но ведь это не входит в твои обязанности, верно?
Я нахмурилась. Откуда он, черт возьми, столько узнал обо мне, сидя под замком в подвале?
— Хотелось бы знать, чего ты боишься. Тогда бы я представил, как подношу тебе это в дар.

Билли приблизился на достаточное расстояние, чтобы его постоянно эрегированный член ударился о стекло. Он снова начал ублажать себя рукой, несомненно, заводясь от предвкушения моего испуга.
— Большой плохой ягер-зухер, — с хрипотцой выдохнул он. — О да. Бойся, детка.

Я отвернулась. Придется последовать совету Эдварда и избавиться от Билли. Он слишком безумен даже для этого места.

Шум лифта звучал успокаивающе, как и стук каблуков по плиточному полу, ведущему к задней двери. Я уходила от Билли, подвала, этого здания. Чем не повод для радости?
Набрав код, отключающий сигнализацию, я вышла на улицу и подняла лицо к небу. Близились сумерки. Я пробыла в подвале дольше, чем думала. Всегда теряю счет времени, погружаясь в работу.

На стене, помимо камеры видеонаблюдения, располагался пулемет, из которого можно было вести огонь изнутри здания. Эдвард не жалел средств на защиту нашей базы от посягательств нежданных гостей — за исключением ФБР.

Я скинула туфли на шпильках и сунула ноги в старые кроссовки, которые держала возле черного хода. Не слишком-то часто я выходила сюда, но когда выпадал такой случай, всегда переобувалась. Высокие каблуки и грунтовая дорога сочетались друг с другом, как спагетти с тунцом.
Я пошла по тропинке; ступни елозили в кроссовках, которые по задумке создателей следовало носить с толстыми носками.

Примерно в тридцати метрах от здания начинался забор длиной в несколько миль, опоясывающий жилой ареал. Пусть и гораздо меньшая, чем типичная территория обитания волчьей стаи, эта усеченная площадь требовалась нам, чтобы держать животных в доступной близости для наблюдения. Но тюрьма всегда остается тюрьмой, как ее ни назови.

Внутри четыре взрослых волка и два волчонка уже перестали выть, но продолжали жаться к земле у кромки деревьев, словно чем-то напуганные.
Я уже проводила с ними несколько начальных экспериментов, но волки — не оборотни. Так же, как оборотни не люди. С этими животными я ничего не добилась.

Едва завидев меня, волки поспешно отступили еще глубже в тень. Как и Билли, они знали, что я не та, кем кажусь, и старались держаться от меня подальше. Вздохнув, я повернулась, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
В нескольких шагах от меня стоял Ник.

Как он сумел подобраться ко мне? Такое еще никому не удавалось. Возможно, слишком легкая жизнь притупила мою бдительность.
— Меня не хотели пускать, — заявил он.

Я открыла рот, но из него не вылетело ни звука. А Ник, казалось, и не заметил моей внезапной немоты. Он мотнул головой в сторону волков:
— Что это с ними?
— Я... не уверена. — «Есть! Я могу говорить». — Они выли, их что-то встревожило. — Я нахмурилась. — Ты прятался здесь?

Это могло объяснить странное поведение волков, хотя они и привыкли к людям. Охранники присматривали за ними, и одно лишь присутствие Ника не повергло бы животных в такое смятение.

Я посмотрела в направлении здания, щурясь на камеру наблюдения. Все же появление Ника должно было привлечь внимание охранника, тем более я предупредила его, что агент ФБР здесь нежеланный гость.

— Я ушел, — ответил Ник. — А когда вернулся, твой громила не пустил меня с тобой поговорить.
— Не о чем больше разговаривать.
— Не согласен. — Он преодолел несколько разделявших нас шагов и указал на животных. — Эти волки инфицированы?

Его плечо коснулось моего, и я едва не брякнула: «Инфицированы?», словно понятия не имела, о чем он толкует.
Одно прикосновение, которое и прикосновением-то не назовешь, а скорее случайностью — ткань скользнула по ткани, а вовсе не кожа по коже, — пробудило слишком много непрошеных воспоминаний.

Вкус его губ в темноте. Запах влажных от дождя волос. Длинные ноги, сплетенные с моими.
У нас не было секса как такового, но мы многое опробовали. Я хотела Ника со всей подавляемой страстью лишенной плотских радостей юной девушки. Ник Франклин так и остался непознанным, и это привело лишь к тому, что он фигурировал в каждой моей фантазии.

— Нет, — резко бросила я и сжала кулаки, да так, что ногти впились в ладони. — Эти не инфицированы.
— Но...
— Здоровые волки мне тоже нужны. Я не могу исцелить недуг, не зная с чем его сравнивать.

Это правда. Я пыталась вылечить ликантропию, вирус, превращающий людей в волков — или во что-то похожее.
Ник уставился на деревья вместе со мной. Я помнила, что он способен корпеть над задачей до тех пор, пока ее не решит — раздражающая черта характера, благодаря которой он мог бы стать прекрасным защитником в суде. А стал, вероятно, еще лучшим агентом ФБР. Я только надеялась, что он не примется за разгадку тайны общества ягер-зухеров.

Шеф мог пойти на что угодно ради нашего дела. Он, как и я, знал, что мы спасли больше жизней, чем забрали. Мы занимались важной работой, и нам должны позволить заниматься ею и дальше.

Я положила ладонь на забор из рабицы. Пора уходить, но здесь в лесу, стоя спиной к каменному зданию, я была готова забыть, каково это — жить в его стенах.
Пальцы Ника накрыли мои. Его рука была крупной и смуглой, нежной и вместе с тем грубой. Я вскинула на него испуганный взгляд, и тут Ник меня поцеловал.

На долю секунды я вновь стала молодой, полной надежд и планов на будущее. Вся прежняя любовь ожила, наполняя меня и все же оставляя до боли пустой. Сколько бы я ни прикасалась к Нику, мне всегда было мало.

Он остался таким же на вкус: как красное вино в холодную зимнюю ночь. Его жар всегда плавил мой лед. С Ником я была теплой, спасенной, живой. Я не чувствовала ничего подобного со времен юности.

Только по этой причине я и не оттолкнула Ника, как следовало бы, а открыла рот, радушно принимая его, и сама провела языком по его слегка кривоватому клыку. Ник застонал и оттеснил меня к забору, приноравливая к себе.

Забыв, где я, кто я и кто он, я распахнула его пиджак, ослабила галстук и расстегнула несколько пуговиц на рубашке, чтобы пробраться пальцами под нее и коснуться мягких завитков на груди. Мускулы Ника дрогнули и заиграли. Мозоли, которых семь лет назад не было и в помине, цеплялись за колготки, когда он провел руками по моим бедрам и выше под юбку.

Нам не следовало этим заниматься, и на то имелась не одна причина. Но самой главной была камера наблюдения, посредством которой охранник, скорее всего, сейчас получал свою годовую порцию развлечений.

Эта мысль заставила меня оцепенеть, но я не смогла бы вырваться. Плечи были прижаты к сетке, а сама я словно приклеилась к Нику. Он прикусил мою губу и приподнял меня ровно настолько, чтобы мы совпали друг с другом самым лучшим — а может быть, худшим — образом.

Я совсем позабыла о камере. В это мгновенье меня совершенно не волновало, видит ли кто-то меня или нет. Я нуждалась… в чем-то. А может, в ком-то.
Внезапно что-то врезалось между лопаток, и я вскрикнула от толчка. Если бы не Ник, я бы точно упала.

Он поднял голову, округлил глаза и разжал объятия.
— Что за черт?

Я резко обернулась. Четыре взрослых волка словно обезумели: они бросались на забор, рычали и огрызались. Два щенка шмыгали туда-сюда у кромки деревьев. Поскуливая, они выжидали и смотрели, но не пытались приблизиться.
— Ты же говорила, они не бешеные.

Все еще не убирая руку, Ник прижимал меня к себе правым боком. Я отстранилась. Невозможно быть рядом с ним и мыслить разумно.
— Они и не были. То есть, они и сейчас не бешеные.
— А я бы сказал, что бешеные. — Он хмуро смотрел, как из пастей волков сочится слюна, как закатываются их глаза.

Я изучила этих волков вдоль и поперек. У них не было никаких отклонений. Если не считать данную вспышку психоза. Я внимательнее посмотрела на животных. Они чего-то боялись, но не Ника, и злились, но не на меня.

Между тем волки продолжали бросаться на забор, брызгать слюной и рычать, глядя на здание, словно там скрывалось нечто такое, что они с радостью разорвали бы на клочки.

Вопреки распространенному мнению, волки не злые животные, если только не голодны или не больны бешенством. Мои подопечные не подпадали ни под ту, ни под другую категорию. Я могла бы поручиться в этом собственной жизнью. Значит...

Я шагнула в сторону здания, и тут оно взлетело на воздух.
____________
[1] Гунны — союз племен, сложившийся во II—IV вв. в Приуралье из тюркоязычных хунну и местных угров и сарматов. Гунны создали огромную империю от Волги до Рейна. При полководце и правителе Аттиле пытались завоевать весь романский запад.
[2] Кроманьонцы — ранние представители современного человека в Европе и отчасти за ее пределами, жившие 40-10 тыс. лет назад; возможные предки европеоидной расы. Название происходит от грота Кро-Маньон во Франции, где в 1868 году было обнаружено несколько скелетов людей вместе с орудиями позднего палеолита.

...