Карта ролевой игры "Мир прекрасной Эры. Магический поединок"

Сколько я протяну вот так - мне доподлинно неизвестно (с.)

Почему нельзя? Ведь была какая-то причина. Настолько важная, что он был готов отступить назад. Аэдан никогда не отступал. Он шёл к тому, чего желал, карабкался из последних сил. Но в его жизни было так мало того, чего по-настоящему бы хотелось. Ни одной благородной мечты. Ни какой достойной цели. И никогда в его жизни не было того, кого бы он так желал. И вот появилась Кая. 

Аэдан посмотрел на свои чёрные обугленные руки. Никого, ни разу, он так не хотел получить, как её. Но прикоснуться к ней сейчас, этими грязными руками... Даже такому как он хватит благоразумия этого не делать.
Никто ему не говорил таких слов. Ты можешь делать, что захочешь. Он хотел... Безумно. Забыв про то, что они соперники. Наплевав на то, что она могла использовать его. Аэдан уже готов был отказаться и от поединка, и от пресловутой победы, лишь бы это сделало его достойным Каи. Но как она потом посмотрит на него, когда он оставит эти чёрные угольные следы на её белой коже? Как будет кричать, проклиная, когда он не сможет остановиться, и вместо нежности и ласки, даст ей лишь грубость и жестокость. Потому что я твоя. Зачем она сказала? Зачем дала ему надежду? Зачем показала, как много в этом мире того, за что стоит сражаться. Да. Он хотел её. Хотел себе. Забрать и владеть ею. Быть хозяином этой драгоценности. Господином. И её рабом. 

Глупец. Что он делает?! Аэдан откинул голову назад, сгорая от её невесомых, таких нежных поцелуев. Звёзды на небе насмешливо мигали, глядя на него. Глупый мальчишка... От этого ты хотел отказаться? От неё? Променять нежность на холод? Она неизбежна... И так тепла. Ты бы мог сделать её горячей. Заставить пылать. Если ты постараешься, она будет зависеть от тебя. Хотеть только тебя. Ведь она сказала... Но ты лишь глупый мальчишка, ведь так? Ты никогда не будешь достаточно хорош для неё. Когда-нибудь она устанет. Ей наскучит. А ты будешь вечность ждать её... Звёзды смеялись над очередным глупцом, попавшим в ловушку прекрасной женщины. И чтобы заглушить этот смех в ушах, Аэдан дёрнул рубашку в сторону, прижимая руки Каи к своей груди. Он хотел навсегда запомнить её прикосновения, насытиться ими. Но эта жажда была неутолима. И чтобы хоть как-то раскрасить серое будущее, он потянул руки Каи вниз, по своему холодному телу. На её коже оставалась угольная пыль его черноты, но это не останавливало Аэдана - теперь она будет принадлежать лишь ему, нося его отметину на своей коже. Её ладони скользили по груди, животу и чуть ниже, где так необходимо было чувствовать прохладу её тонких пальцев. Потому что он весь горел. Лава вместо крови бурлила в венах, заставляя уголь гореть. И средце, совершенный механизм, работало на износ. 
Аэдан был пьяным и безумным. В животе горело. Там, где застыли ладони Каи, плавилась кожа. Он ещё сильнее сжал её руки, направляя вниз, к возбуждённой плоти. Она должна прикоснуться. Ему нужно это. Сквозь чёрную ткань брюк, сквозь его защиту и попытки сдержать. Он накрыл её ладонью пульсирующий от боли член и взглянул в глаза Каи. Её губы, приоткрытые и нежные... Давление стало невыносимым. Аэдан отдёрнул руку Каи и, подхватив её на руки, усадил на стол. Куда-то полетели тарелки и бокал. По рукам разлилось вино. Он коснулся влажным пальцем губ Каи, медленно вторгаясь в горячий рот, чтобы её язык низверг его до преисподней. Грубо раздвинув её ноги, Аэдан вплотную придвинулся к Кае. Ветер, вторгшийся в их уединение, раскидал длинные волосы по плечам. Он откинул их назад, стянул с её плеч свой пиджак. Он опоздал к ней на всю жизнь. Когда-то ошибся дверью. Родился не в том месте. Вырос не таким. Но так просто забыть об этом. Так просто сделать то, что хочется. Так просто быть... Свободным.  Потому что я твоя. Потому что он искал её. Потому что ждал. Потому что заблудился в чёрном мире.
Аэдан нагнулся и обхватил губами маленький сосок. Её грудь была округлой и небольшой. Идеальной. Совершенной. Вкус кожи, как наказание. Как пытка. Он втянул в рот сосок, пробуя языком, запоминая это дикое ощущение. Сумасшествие. И никакого контролья. Язык прочертил влажный путь до её шеи. И губы... Наконец, губы. Он впился в них. Кусая. Целуя. Зажав зубами, потянул, отстраняясь, причиняя боль. 
Нельзя. Не здесь. Не так. 
-Ты ещё скажешь мне "спасибо".

Когда они выходили из ресторана, вокруг было тихо и пусто. Аэдан плохо помнил, как шёл обратно, почти таща за собой Каю. В животе скручивалась дикая боль, как будто изнутри кто-то тыкал его внутренности иглами. Пока мог, он сдерживал себя, контролировал. Но каждый тёмный проулок, каждое дерево, становилось предметом его больных фантазий. Как в темноте он прижимает Каю к холодной стене или шершавому стволу. Как сбивается в её тело, насаживая на себя. Как заставляет её кричать, умолять. Просить ещё и больше. Продолжить и не останавливаться. Даже простое прикосновение к её коже было болезненной ошибкой. Аэдан втолкнул Каю в её комнату. Его взгляд блуждал по её рукам, словно перепачканным сажей. Вот к чему всё вело. Он лишь немного ослабил контроль. Боль перебралась в грудь, отравляя ржавчиной шестерёнки в сердце. Теперь они натяжно вращались и скрипели в голове адской какофонией. 
Аэдан, как сумасшедший, принялся стирать рукавами рубашки чёрную пыль с кожи Каи. Везде, где он её касался, остались тёмные размазанные следы. Вряд ли именно этого она ждала. 
-Прими душ. Всё смоется. Это... Безвредно.
Он отшатнулся, стараясь не смотреть на неё. Кая... Чёртова провидица! Он хотел ворваться в её комнату, уложить на пол и измучить, пока его имя не станет молитвой...
Он так громко захлопнул дверь, что вздрогнули стены. Аэдан прижался лбом к деревянной поверхности. Его ноги приросли к месту, пустив корни. 
Кая стала навязчивой идеей. Дикой фантазией. Если бы она догадывалась, что он мечтал с ней сделать, то прокляла бы. Он сполз вниз, усевшись на пол. Прогонит ли она, если он войдёт?..
Как-то он заставил себя подняться и покинуть здание. В тишине и мраке окружающей природы, Аэдан, как бродяга возвращался к себе. Даже после испытания он не чувствовал себя таким измученным. Ему не просто хотелось вернуться обратно. Его тянуло к Кае. Боль в сердце стала невыносимой. Мышца работала из последних сил, качая отравленную кровь. Он едва добрался до своей комнаты и упал на пол в ванной. Вернуться к ней... Сделать фантазии реальными... Боль перешла в горло. Она трепыхалась, щекотала горло, как будто кто-то раздирал его изнутри. Аэдан знал, что за этим проследует. Так уже было много раз, пока он не научился держать себя в руках, контролироваться ярость. Но сегодня всё это не просто вырвалось наружу. Сегодня его поглотила животная чёрная страсть. Одержимость. Трепыхание в горле усилилось. Аэдан начал кашлять. Кашль раздирал связки. Он скорчился на полу, пока организм сопротивлялся этой боли. С кашлем и рвотой он вытолкнул из горла чёрную бабочку, потом ещё одну и ещё. Они были мертвыми, даже не трепыхались. Чёрные бархатные крылья покрывали сгустки крови. Аэдан равнодушно вглянул на них, а затем уставился на потолок. Всё ещё хуже, чем он думал. В детстве бабочки были серыми. А крови не было. 
Хорошо, что он ушёл...

Боль повсюду, куда бы я ни бежал,
Мое сердце никто так не обнажал -
Я бы вырвал его, похоронил, сбежал,
Но за мною тень твоя следует, как невеста.(с.)

Он уснул там же, на холодных плитках пола, погружаясь то ли в сон, то ли в лихорадочные видения.
И это было, как долгожданное освобождение. Он словно бы становился частью того, к чем причастна Кая. Она была повелительницей снов, и вот Аэдан вступал на её вотчину, согласный покориться её воле. Этот сон был иным. Никогда прежде, ни разу, он не видел такого яркого сновидения. Всё, чего он так желал в жизни, сбывалось во сне. И эта Кая, порождённая его фантазией, знала всё, что он хочет сделать, угадывала его желания и не боялась ничего. С ней не было секретов, границ, контроля. В этом сне Аэдан мог быть таким, как есть, и Кая желала этого. Именно этого...

Он проснулся. Тяжелое болезненное дыхание раздирало лёгкие. Аэдан всё никак не мог вобрать достаточно количество воздуха. Кожа покрыта испариной. Рубашка прилипла к телу. Он снова вдохнул, и тут понял... Ему нужно было ощутить запах Каи, понять... Что он хотел понять, Аэдан и сам не знал. Но желание к ней пересиливало всё. Он не мог взять себя в руки, не мог вернуть привычное состояние. На перепутье. Лишённый опоры. Он хотел её. Любым способом. Как угодно. Только бы получить. Себе. 
Аэдан поднялся с пола и вернулся в комнату. На столе, завёрнутый в чёрную тряпицу, лежал браслет с галеона. Простые деревянные бусины, лента на концах. Проклятье. Аэдан сел за стол. Он знал, что нужно делать...

Пробраться в соседний коттедж не составило труда. Похоже, Аэдан был не единственным, кто никак не хотел запереться в номере и спать. Он сам не понимал, зачем это делал. Но силе, которая его сейчас тянула обратно, невозможно было сопротивляться. Она, наверное, спит... Думала о нём? Всё так же хотела использовать? Аэдан понял, что ему всё равно. Если спит, он просто побудет рядом, посмотрит на неё. Если думает, то он обязательно узнает что. А если хочет использовать ради победы, то вот он, пожалуйста - сам пришёл к ней.
Тихо щёлкнул замок. Аэдан почти слился с темнотой, ощущая себя её частью. Как вор, прокрался сюда. 
Кая спала. Лежала в кровати под тонким одеялом. Сон был беспокойным. Она что-то шептала, не находя себе место. Аэдан почувствовал эту знакомую волну, звливающую тело. Боль и жажда. 

Её кожа блестела от испарины. Взгляд - невидящий. Она ещё никогда не была так красива, как сейчас. Аэдан знал, что не выдержит. Он всегда знал, что придёт такой момент, когда он сорвётся. Только он не подозревал, насколько мучительно это будет. 

Всё тело свело. Кости болели. Кожу жгло от необходимости касаться её своей кожей. Кая не видела его, и Аэдан воспользовался шансом. Он выступил из тени, приблизился к кровати. Она была такой... Робкой. Несмелой. Как будто не делала этого раньше. Кто ей снился? Аэдана разрывали на куски два желания: остаться и посмотреть, как Кая будет себя ласкать, разведёт ли она шире ноги, или согнёт в коленях? Останется на спине или перевернётся на живот? Попробует себя на вкус или не осмелится? Прошепчет ли чьё-то имя или сохранит в секрете? 
Ярость! Ярость смешалась с возбуждением. Только его имя она будет произносить. Плевать, о ком она там мечтала! Только его.
Аэдан остановился у края кровати. Он опустился между ног Кая, раздвигая их ещё шире. Он боялся смотреть ей в глаза. Как она него посмотрит? С разочарованием? Прогонит? Её кожа была такой гладкой, чуть влажной. И такой горячей. Она спала обнажённой. Маленькая грудь поднималась от частого дыхания. Соски набухли. Аэдан подтянулся вверх и обхватил губами отвердевший сосок, зажимая губами, впитывая её вкус. Втянул в рот, слегка задевая зубами. Боги!.. какой же она была... Идеальной.
Аэдан потянулся ниже, оставив покрасневший влажный сосок - его след на её теле. Аэдан больше не мог сопротивляться. Зачем? Кая была такой... Он не знал, как описать её. Горячая, нежная, хрупкая. Он мечтал быть просто где-то рядом, за её спиной, издали наблюдая и оберегая.
Аэдан наклонился и поцеловал впадинку живота прямо под пупком. Но ему нужно было большее. Оказаться там, где никто не был, кроме него. Коснуться там, где она сама боялась дотронуться. Попробовать на вкус. Узнать её запах. Узнать...
Аэдан оказался между ног Каи. Он хотел рассмотреть, какая она здесь, внизу. Но тьма, которая раньше была союзником, сейчас стала врагом, мешала, скрывала... Ничего, ему хватит и этого, лишь бы узнать её вкус.
Аэдан наклонился и прижался губами к влажным складкам плоти. Они набухли, Кая была готова к его вторжению. Сжав пальцы на её бёдрах, Аэдан удержался. Как мог, мучительно медленно он провёл языком снизу вверх, собирая её влагу. Она была такой мокрой... Только для него!
Последнее прикосновение губами... Он оторвался от неё, пока мог это сделать. Дыхание рывками рвалось из груди. Член болел от желания оказаться в ней. Пальцы оставили алые отметины на её бёдрах. Аэдан навис над Каей, слизывая с губ её горячую ароматную смазку. Он наклонился к ней и, растягивая время, коснулся губами её губ. Медленно, вкрадчиво. Язык вошёл в её рот, как хозяин, как владелец, как сам Аэдан вошёл бы в её тело...
Он отстранился, заставляя себя вспомнить, зачем пришёл. Дрожащей рукой нащупал в кармане браслет. Завязав голубые ленты на её запястье, Аэдан прижался губами к уху Каи. 
-Я снял проклятье. Теперь в нём часть моей энергии. Завтра на поединке тебе это поможет.
Он так же медленно отодвинулся от неё. Нельзя. Нельзя оставаться с ней. Он должен уйти. 
Аэдан встал с кровати. Позвоночник трещал от желания повернуться к Кае, взглянуть на неё. Но, оказывается, у Аэдана было больше сил, чем он думал. Не оборачиваясь, он вышел. 

Он спал или не спал? Рассвет пробрался в окно. То пограничное состояние, когда ночь ещё не закончилась, но утро уже пробирается на небо. Щебечут птицы. Не спеша опускается туман. Ветерок теребит занавески. Покой. Ощущение защищённости. Иллюзия. Всё это ложь. Один большой обман. Не было спокойствия. Не было защилённости. Ему нужна была Кая. Но он был не тем, кто ей подходит. 
Аэдан покинул постель, в которой промучился всю ночь, и принял душ. Затем вернулся в комнату, проверил ножи, скипетр. Взял одежду. Как всегда, чёрную. Он словно собирался на войну. Перчатки на почерневшие ладони, кожаный нагрудник. Идёт убивать? Против кого его поставят? Он будет сражаться с одним из тех, кто был в лабиринте, или же с теми, с кем опускался на дно? Это будут двойки, тройки, четвёрки? Извращённые организаторы могли придумать всё, что угодно, выставив их всех в круг и заставив перебить друг друга. Раньше он был полон решимости. Но сейчас уже не был так уверен. Эта победа... Чёрт возьми, она ему нужна! Нужна! Нужна! А может, ему нужна вовсе не она, а Кая? Аэдан резко вложил нож в ножны. Он войдёт в этот проклятый Сферус. И будь, что будет!
Аэдан покинул комнату и отправился к Сферусу. Времени было ещё много. Но ему просто хотелось подышать. Вдохнуть последние часы, когда его жизнь оставалась прежней. Убогой, неправильной, но привычной и знакомой. Рассвет. Птицы. Туман. 

Время лилось бурной рекой, бежало, как сумасшедшее. Слишком быстро. Ему нужны были ещё тысячи минут, чтобы смириться со своим собственным выбором.

Аэдан так и остался стоять на месте, наверное, впервые в жизни не зная что делать. Толпа бесновалась вокруг, шум стоял такой, что закладывало уши, а он просто замер. Кая ушла, убежала, оставив его одного, растерянного и уставшего. Он смотрел, как она заняла своё место, как открылись двери Сферуса, и она скрылась за ними. Аэдан очнулся и тоже сделал шаг вперёд. Он не знал, за чем туда идёт. За Победой? За Каей? Или за самим собой?..

СУМЕРЕЧНЫЙ ОРАКУЛ.
АЛАЯ ПУСТОШЬ.

Двери разошлись в стороны, и Аэдан шагнул в тёмную глубину. Сферус поглотил его...

-...и теперь её гостиная похожа на взорвавшуюся лабораторию. Не слишком изысканно... О, Боги, Аэдан! Хватит пилить тарелку! Мы платим твоим учителям не за то, чтобы ты стучал вилкой, как какой-то... Лесоруб!
Его красивая, но холодная мать презрительно сощурилась, и семилетний Аэдан понял, что вновь всё сделал неправильно.
-Если не умеешь есть, как воспитанный человек, то покинь нас.
А это вступил в разговор отец. Такой же холодный и равнодушный ко всему, как и мать. Аэдану не оставалось ничего иного, как встать и уйти к себе в комнату. Вот опять он остался голодным...
Аэдан и сам не знал, почему вспомнил этот случай, и именно сейчас, когда так важно было думать лишь о финальных испытаниях. Но в голове засела противная мысль, что это уже не так важно, как раньше. Как там Кая? Что с ней? Аэдан заставил себя сосредоточиться. Хоть пару минут не думать о ней... Тьма вокруг него рассеялась, превращаясь в каменные стены какого-то подземелья. Он оказался в глубоком каменном колодце. Сверху лился мутный голубоватый свет, а по морщинистому камню стекала вода. Что-то в этом месте было неправильным. По спине пробежал холодок, предчувствие беды. Аэдан сильнее сжал скипетр.
-Какой шустрый...
Скрипучий голос, словно ворон прокаркал, заставил Аэдана вздрогнуть и вскинуть вверх руку со скипетром. Голос шёл из самой Тьмы, отовсюду. Он не знал существа, способного сливаться с темнотой. Аэдан медленно обернулся, посмотрел вверх. Он не знал, откуда придёт нападение. Сверху, откуда спускается этот мёртвый свет? Или же из любого тёмного угла. Эта тьма не была его союзницей. Он знал, она подчинялась кому-то другому, против кого Аэдан был лишь мальчишкой с веткой в руке. 
-Смотри, что у меня есть...
Голос опять каркнул, и Аэдан приготовился к нападению. Но его не произошло... Вместо этого на стенах колодца начали загораться какие-то символы. Золотисто-белое раскалённое свечение притягивало взгляд, заставляя смотреть и смотреть. Огромная сияющая спираль слева начала искриться и разворачиваться. И вдруг эта линия начала уплотняться, становясь толще и больше. Появились крылья, шипы на хвосте и треугольная змеиная морда. 
Аэдан знал, кто это... То самое существо, уничтожевшее его далёкого предшественника. Тогда, после вечера у озера, где показывали галограммы с лучшими битвами Турнира, Аэадн вернулся в библиотеку и прочитал о студенте из Тенебриса. Его звали Дайкер. Ему было всего лишь семнадцать. Сирота... И лучший студент Тенебриса. Участник десятого поединка. Всё, что от него осталось для похорон - рука, с зажатой в ней косой. Великие Боги! Аэдан даже помнил его место в склепе Тенебриса. Одинокая, покрытая паутиной, урна с прахом. "Здесь покоится один из лучших студентов Тенебриса." Вот и всё... Аэдан пообещал себе, что если выживет, вернётся в склеп и снимет всю паутину, очистит памятную табличку. Раскалённый змей развернул свои кольца, выпрямляясь на своём хвосте во всю гигантскую длину. Его изображение, горящее на камне, источало жар. Аэдан сильнее сжал скипетр. 
-Хочешь с ним сразиться, мальчик? - Голос-карканье рассмеялся. - Нет, у меня для тебя другой испытание...
Змей ударил хвостом по камням, опаляя Аэдана жаром. Пол начал осыпаться. Аэдан полетел в пропасть, которая горела алым. Всеми оттенками крови. 

СУМЕРЕЧНЫЙ ОРАКУЛ.
АЛАЯ ПУСТОШЬ.

Аэдан упал в алый песок. Бархатистая горячая дюна приняла его в свои объятия. Песок был всюду. Аэдан встал на ноги, отряхиваясь от песчинок. Красный песок, розовое, как сукровица небо... Это всё, что он видел вокруг. Горизонт вскрытой веной застыл вдали. Казалось, что из этой бескочнечной линии разливается кровь, окрашивая собой пустыню и небо над ней. Аэдан оказался в каком-то гротескном иллюзорном мире. Никаких звуков. Ни дуновения ветерка. Ничего. У горизонта появилось розовое облако. Оно росло и приближалось. Аэдан, словно оглушённый, неподвижно замер и смотрел, как облако превращается в кровавую тучу. Песчаная буря... Он успел упаться на колени и натянуть на голову куртку. Песок был везде. Царапал незащищённые участки кожи, заливался в рот, нос и уши. Аэдан лишь надеялся, что Кае повезло больше. Ему хотелось оказаться рядом с ней. По сути, это было первое испытание, которое они проходили не вместе. Вдруг, она попадёт в ловушку, из которой не сможет выбраться? Или её арма окажется бессильна? Аэдан поднялся на ноги. Буря швыряла его из стороны в сторону, но он больше не мог сидеть и закрываться от песка. Внезапно, всё прекратилось. Медленно песок начал оседать вниз, и Аэдан увидел, что мир вокруг него был не красным. Песок осыпался вниз с деревьев, с камней, открывая Аэдану совершенно другой мир. Высокие голые деревья. Ни одного листочка, лишь сухие скрюченные сучки. Под ногами - покрытая инеем пожухлая трава. Аэдан осторожно ступал дальше. Тихий хруст заиндевевшего покрова нарушал тишину. Он обошёл одно дерево, другое, и вышел из этого странного леса. Перед ним лежала возвышался величественный дом. Стрельчатые окна, резьба, барельефы. Дом был знакомым и незнакомым одновременно. Не дом, поправил себя Аэдан, - крепость. Через покрытый яркой зеленью газон, Аэдан направился к дому. Покрытая росой трава загадочно сияла. Аэдан не смог удержаться. Наклонился и сорвал блестящую шелковистую травинку. Зажав её в руке, словно оберег, Аэдан шёл вперёд, прямо к огромной деревянной двери. Она была обита металлическими заклёпками, по краям располагались десятки шестерёнок над массивными засовами. На двери была вырезана спящая девушка. Над ней зависла призрачная тень... Аэдан толкнул дверь, и она послушно отворилась, впуская его в сумрак дома. Внутри было тихо и спокойно. Ощущение этого всеобъемлищего спокойствия затопило Аэдана, заставив на секунду забыть и об испытании, и о том, что это всего лишь иллюзия, обман. Но это спокойствие было таким... Нужным. Осязаемым. 
Он шёл вперёд, по начищенному полу, по силой леснице. За ним тянулась цепочка влажных следов от покрытой росой обуви. Это было странно. Почему подошва до сих пор влажная? Но Аэдану показалось глупым задаваться таким вопросом. Он дошёл до светлой двери. Она была приоткрыта и манила секретами, спрятанными внутри. Аэдан коснулся тёплой ручки. Отворяя дверь, он ожидал увидеть всё, что угодно, но только не самого себя...
В просторной спальне было сумрачно и серо. Сон и тишина. Занавеси трепыхались у открытых окон, наполняя комнату свежестью и прохладой. Порыв ветра прорвался сквозь белую преграду ткани, и лежащая в кровати фигурка вздрогнула.
Аэдан замер. Застыл, не находя сил сдвинуться с места. Он был не властен над своими глазами, которые желали смотреть на это вечно. На кровати с высоким струящимся пологом, лежал он сам. Почерневшие руки обнимали обнажённую Каю, едва прикрытую одеялом. Её матовая кожа светилась в сумраке. Серо-чёрные следы золы покрывали те места, где Аэдан её касался. Сердце застучало от радости и удовлетворения - Кая почти вся была покрыта этими отметинами. Ветер вновь предпринял попытку к наступлению, и Кая, вздрогнув, сильнее прижалась к спящему Аэдану. А тот, который стоял в дверях, почувствовал удушающую ревность и зависть к самому себе. 

Он вздрогнул. Скрипучий голос прокаркал прямо над ухом. Аэдан обернулся, стараясь заслонить собой спальню. Перед ним стоял изуродованный шрамами и морщинами старик.
-Ну так что, мальчик? Что дороже любви?
Аэдан медленно обернулся. Комната за его спиной была абсолютно пуста. Он ворвался внутрь. Сердце тяжело стучало в груди. Лишь покрытые трещинами стены, да украшенный лепниной потолок. Пусто. 
Старик громко засмеялся. Аэдан бросился к нему, направляя на оракула скипетр. Тот рассмеялся ещё громче. Аэдан даже не успел к нему подбежать. Старик оказался перед Аэданом, будто переместившись в пространстве. Его костлявые пальцы с невероятной силой толкнули Аэдана в грудь. Позади было лишь окно. Аэдан попытался вцепиться в белые занавески, но ткань оборвалась, и он полетел вниз, слыша лишь смех старика.

СУМЕРЕЧНЫЙ ОРАКУЛ.
АЛАЯ ПУСТОШЬ.

Аэдан пришёл в себя, лёжа в своей старой спальне. Дома. Он лежал на полу, а по потолку путешествовали механические созвездия. Он сам их собрал, когда ему было одиннадцать. Родители никогда не понимали этого его увлечения. Аэдан встал с пола, наблюдая за круглой луной, повисшей на потолке, прямо над его столом. Аэдан отшатнулся. За столом сидел он сам, неизвестно какой давности. Аэдан подошёл ближе и встал за спиной у мальчика, которым когда-то был. Такой нелепый и неуклюжий. Аэдан взглянул на стол. Там лежали схемы, а сам он, мальчик, мастерил какую-то странную штуковину. Очередная звезда, с одним длинным лучом. Звезда из созвездия Слепца-Одиночника. Аэдан вспомнил этот день... Он так чётко запечатлился в его памяти, что не забудет его никогда. Даже через тысячу лет. Сейчас у него сломается отвёртка, и он побежит вниз, к инструментам садовника. И действительно. Металлический наконечник треснул, и Аэдан десятилетней давности соскочив со стула, выбежал из комнаты. Другой Аэдан, взрослый, последовал за ним. Он не хотел идти вниз. Он знал, что сейчас услышит, и не мог себя заставить спуститься. И всё-таки... Он послушно следовал за самим собой, скользя рукой по гладким периллам, на которые не осмеливалась сесть ни одна пылинка.
Его долговязая фигура, со слишком длинными руками и крупной головой, замерла у библиотеки. Аэдан подошёл ближе. Из библиотеки выскочила рыдающая полураздетая служанка. Следующей вышла мать, равнодушная. За ней, не спеша, следовал отец. Его лицо было отстранённым. Но в глазах плескалось удовольствие. Аэдан остановился. Маленький Аэдан спрятался под лестницей.
-Ты хотя бы мог не делать этого в доме.
-Это мой дом, София. - Отец невозмутимо поправлял манжеты.
-Служанка! Она - единственная, кто согласился спать с тобой?
-Помимо тебя, дорогая.
Мать прищурилась. Но её взгляд по-прежнему оставался бесстрастным. 
-Мне приходилось это делать ради наследника.
-Наверное, это твоё нежелание повлияло на то, что он - такое ничтожество. 
Взрослый Аэдан сжал губы. Маленький, под лестницей, - кулаки.
-Он? А чего добился ты? Этот дом? Так он принадлежал твоей семье. Должность? Если бы не мой отец... Деньги? Это заслуга твоего отца. Даже на турнире я оказалась сильнее тебя. Ты вылетел после первого же испытания. - Мать улыбнулась, как механическая кукла.
Лицо отца стало суровым.
-Посмотрим, как долго продержится твой сыночек! Если вообще попадёт на турнир. До третьего испытания? Кажется, ты вылетела, как раз до него? Из-за интрижки с другим студентом... Как низко, София.
-Помнится, этот студент стал победителем.
-Да? - Отец насмешливо вздёрнул брови. - Так может, Аэдан - не мой сын? Победа или проигрыш передаются по крови. Думаешь, наше маленькое ничтожество, сможет дойти до финала? Думаешь, его вообще возьмут на поединок?
Мать отвернулась и ушла. 

На этот раз Аэдан не испугался. Он взглянул на оракула, стоящего за спиной. Грязным кривым ногтем тот ковырял дырку у себя на одежде. 
-Что больше веры, Аэдан? Ведь они в тебя совсем не верили... И вот, ты здесь, в финале... Так близко от победы. Сможешь доказать отцу, что ты никакое не ничтожество? 
Аэдан тяжело вздохнул, зажимая в ладони рукоять ножа. 
Старик-оракул вновь рассмеялся. 
-Просто ответь на вопрос, мальчишка. Что больше веры?
И Аэдан ощутил, как в бок впивается лезвие кинжала. Он опустил глаза вниз. Его собственного. Кровь капала на дорогой паркет. Эта кровь прожигала дыры. Дыры в душе Аэдана. Он прикрыл глаза. И вновь нахлынула тьма.

СУМЕРЕЧНЫЙ ОРАКУЛ.
АЛАЯ ПУСТОШЬ.

Над головой пели птицы. На щёку упала холодная дождевая капля. Холодная и крупная. Как вчера, в "Золотых крыльях"... Аэдан открыл глаза. Когда же это закончится? Он сидел под широким раскидистым деревом. Пасмурно... Начинался дождь. 
Аэдан взглянул на свой бок. Никакой раны. Нож на месте. Даже ткань не порвана. Ублюдок! Чёртов старик играет в игру, правил которой Аэдан не знает.
Он встал с земли и вышел из тени дерева. Шаг, другой, и Аэдан оказался у границы какого-то парка. Слева слышалось какое-то печальное пение, и он пошёл в ту сторону. Что ещё он увидит. Прошлое? Возможное будущее? Или всего лишь очередную мечту? 
Он оказался у обрыва. Внизу плескалась морская волна. От шума моря закладывало в ушах. Пение стало гремче. Каким-то жутким. Кожа покрылась мурашками. Замогильное, обречённое. Аэдан обогнул ряд деревьев и... Над самым обрывом был сооружён каменный алтарь. Очаг. Сверху сложены сухие ветки и сучья. Сквозь каменную кладку проглядывают травы, чей душистый аромат заставляет задыхаться. Пение превратилось в пронзительный визг. Аэдан не хотел смотреть, кто лежит на этом погребальном костре. Плохое предчувствие. Страх. Из тени деревьев отделилась тень. Маленькая и хрупкая. Закутанная в чёрный плащ, к алтарю подошла Кая. Капюшон скрывал её волосы, но гордые локоны всё равно вырвались наружу. На чёрном они сияли серебром и золотом. Бледная-бледная кожа. Красные заплаканные глаза. И всё же, она никогда не была так прекрасна, как в этот момент. Совершенная. Беззащитная. Одинокая... Кая подошла к алтарю. Её покрасневшие слепые глаза медленно закрылись. Капюшон сполз ещё ниже, обнажая золото волос. Она наклонилась и поцеловала холодные губы мертвеца. 
Аэдан, наконец, перевёл взгляд на лицо того, кто лежал среди погребальных ветвей. Он уже и сам знал, кого там увидит. Облачённый во всё чёрное, как и Кая. И такой же равнодушный, как его родители. Ладони, совершенно чёрные, сложены на животе. Тьма добралась и до его шеи, испещрив кожу вязью татуировок-отметин. Глаза закрыты. Губы сжаты. Как он мог остаться равнодушным, к поцелую Каи? 
Живой Аэдан посмотрел на неё. Кажется, она тоже ждала, что мертвец придёт в себя после касания её губ. Но ничего не произошло. Порыв ветра набросился на Каю, словно понял, что она осталась без защиты Аэдана.
Аэдан, который был всё ещё жив, метнулся к ней, чтобы обнять, утешить, сказать, что он жив. Но на пути возникла поющая фигура в сером рваном балахоне. Капюшон упал, и Аэдан вновь увидел оракула. Старик погрозил пальцем, не пуская Аэдана к Кае. 
-Ты мёртв. Она жива. Ты достанешься червям. А она другому. Может... Сёбергу?
Аэдан сжал руки в кулаки. Желваки заиграли. Он уничтожит старика, лишь бы не видеть всего этого. 
-Так ответь же, Аэдан... Что незыблемее смерти и беспощадней жизни? 
Аэдан взглянул на Каю. Она была почти прозрачной. Видение. Лёгкое и мимолётное. Слишком прекрасная. Что он оставит ей после себя? Кого оставит? 
-Я не знаю... - Аэдан со злостью взглянул на оракула.
-Что ж... По крайне мере, это честный ответ... Но не тот, на который я рассчитывал.
Старик отвернулся, и Кая вдруг померкла. Как будто становилась бесцветной. Аэдан зажмурился. Он не знал ответа ни на один вопрос. Боги, помогите ему! Что он видел в своей жизни, чтобы ответить? Что ему было известно?! Любовь. Вера. Смерть. Жизнь. Первую он не знал. Второй не имел. Третьей служил. А четвёртую растрачивал. Что он мог о них знать? Ничего... Он не знал ничего и честно признался в этом. Чего ещё хотел от него старик? Кая почти исчезла. Каждый новый порыв ветра грозил сдуть её прекрасную тень. Но Аэдан, понимая, что это лишь иллюзия, всё равно безумно боялся, что она исчезнет. Не здесь, так из его жизни. Она сказала, что любит. Разве такое возможно? За два дня... Родители не смогли полюбить его за двадцать один год. А Кая за два дня поняла, что любит. Он так боялся, что это ложь, но в душе надеялся и верил. Верил, как ребёнок. Он общался со Смертью, а она слишком любила Жизнь. Дорожила ею... Если она его оставит, если предаст, то он не выдержит. Он смирился с тем, что родителям было всё равно, что происходит с сыном. Он привык. Он научился с этим жить. Научился. Но жизнь не научила его. Преподала важный урок, а Аэдан его так и не усвоил. Нельзя верить людям. Никому. А он поверил. Поверил Кае. Поверил в её любовь. Он отринул Смерть и потянулся к её Жизни.
-Я не знаю верного ответа. - Аэдан взглянул на старика. - Но... Считаю, что это человек. Любимый человек. 
Старик усмехнулся и шагнул с обрыва. Пламя на погребальном костре вспыхнуло. Его тело сгорало в огне. А от Каи остался лишь пепел... Аэдан закричал. 

СУМЕРЕЧНЫЙ ОРАКУЛ.
ХРУСТАЛЬНЫЙ КОКОН.

Огонь сжигал... Аэдан не знал, горит ли он, или его иллюзорный двойник. Он кричал от отчаяния. Или от боли. Кожа слезала. Плавились кости. Скоро от него останутся лишь обугленные кости.

-Его опять рвало.
-И что я должен сделать?
-Элфор, это твой сын.
-Он и твоя сын тоже, София.
-Я не знаю что с этим делать. Он исторгает этих жутких бабочек и мотыльков... Прислуга боится подходить... А тебе всё равно!
-А что я могу сделать? Это какое-то проклятие! Отец сказал, оно не смертельно.
-Конечно... Что мне теперь делать? А если это случится на людях? Лучше бы он умер!
-Ты всегда могла прервать беременность. Тебе никто не мешал это сделать.
-Тебе нужен был наследник. 
-Но откуда же я знал, что он родится таким?!
Восьмилетний Аэдан, который едва перестал сгинаться от спазмов, выплёвывая очередных насекомых, лежал в кровати. Одежда прилипла к потной коже. Простыни сбились. Его трясло от лихорадки. Чей-то невидимый кулак сжимал внутренности, заставляя его рвать чёрными мотыльками и бабочками. Мёртвые насекомые до сих пор лежали на полу. Никто не хотел их убирать. Мать брезговала, слуги боялись. Аэдан и сам был в ужасе, но не так, как в первый раз. Сейчас было легче. Он был готов. Он боялся уснуть, оставшись в одиночестве в этой темноте. Он старался удержаться в этом болезненном бодрствовании. Спасительным маяком была речь родителей. Правда, говорили они не те слова, который Аэдан хотел услышать. Лучше бы он умер? Зато в этот раз мать не убежала с ужасом, увидев его рвоту. 

Аэдан мучительно приходил в себя. Перед глазами мелькали картинки из детства, а лёгкие до сих пор были забиты гарью. Аэдан судорожно втянул в себя кислород. Закашлялся. 
Он открыл глаза. Согнувшись в какой-то нелепой позе, он лежал в... Чаше? Аэдан быстро сел, борясь с головокружением, и огляделся. Он оказался запертым в каком-то шаре. Изнутри шар был покрыт странными кристаллическими наростами. Что-то подобное он видел в пещерах Маллума. Безобразные "соляные" наросты, испещрённые серыми и розовыми прожилками, кое-где просвечивали. Аэдан прижался к месту, где наростов было меньше всего. За шаром темнела какая-то пещера. Аэдан отшатнулся. Из стены пещеры выступали десятки человеческих тел. Обнажённые и набухшие, словно утопленники, они словно срослись с каменными стенами. Аэдан огляделся. Его дыхание, быстрое и судорожное, нарушало мертвенную тишину шара. Аэдан вытащил из ножен нож и всадил его в хрустальную стену. Лезвие жалобно скользнуло по поверхности, не оставив и царапины. Аэдан постарался взять себя в руки и успокоиться. Дышать. Медленно. Спокойно. Это всего лишь испытание. Очередная головоломка. Аэдан достал из-за спины скипетр. Алмаз на навершии мутно сверкнул. Аэдан сосредоточился. Он указал на тела за своей тюрьмой. Призыв вышел каким-то слабым и неуверенным. От скипетра потянулась тонкая прерывистая нить. Аэдан поражённо уставился на него. Видимый эффект заклинаний был только у первокурсников Тенебриса. Если кто-то не мог скрыть заклинание от глаз других после первого курса, его покрывали таким позором, что ученик на следующий же день становился лучшим в этом деле. Аэдан освоил этот приём одним из первых. У него не было видимых заклинаний с одиннадцати лет. Поэтому сейчас видеть чёрную нить да ещё и такую слабую... Аэдан нахмурился. Нить дотянулась до хрустальной стены и потянулась ещё одной прожилкой в "соляных" наростах. Чёрная прожилка ручейком побежала по стенке шара и превратилась в очередной бугристый гребень. Аэдан перевёл взгляд со своего неудавшегося заклинания на скипетр. Такого раньше никогда не случалось. Это вообще не возможно. Только когда... Твою мать! Барьер для армы. Ему не преодолеть его. Никак. Должен быть другой выход... Может, разбить шар? Аэдан толкнул плечом в одну из стенок. Но сфера не сдвинулась с места. Видимо. Была закреплена о уснования. Аэдан потёр глаза. Он должен быстро что-то придумать. 
Внезапно послышался какой-то шорох. Аэдан прислушался. Шорох повторился снова. И ещё раз. Сверху раздался жуткий скрежет, и вершина сферы отъехала в сторону, впуская во внутрь сырой холодный воздух. Аэдан сжал в руке скипетр, готовый нападать.
-Не... П-пытайс-с-с-яяяяя... Тво-ояяяя ар-р-мааа с-с-ссстанет мо-оееееей...
Над Аэданом навис огромный скорипион, закованный в стальные пластины. Его клещни кровожадно стучали над головой Аэдана. В темноте, под сводом пещеры, сверкнуло стальное жало. Каждая пластина его панциря была украшена тонким узором. Заклинание... Снова щёлкнула клешня, и в отверстие хрустальной соляной чаши медленно опустился неправдоподобно длинный хвост, увенчанный жалом со стальной иглой. Аэдан замер. Игла замерла прямо напротив его глаза.
-Ттт-ыыыы м-можжжж-ешшшь выйти от-с-с-с-сюда только одним с-с-с-способом... - Стальное жало блеснуло, - Р-рас-с-с-с-кажи мне-е с-с-с-с-сказ-зку, м-м-механик...

СУМЕРЕЧНЫЙ ОРАКУЛ.
ХРУСТАЛЬНЫЙ КОКОН.

Мать никогда не рассказывала ему сказок - не пристало засорять голову мальчика глупостями. Няне было не до этого - лишь бы платили. А больше было некому... Он не думал о том, что у него когда-нибудь будут дети, которым нужно будет рассказать сказку. Дети... Жало дрогнуло у его глаза. Он собирался уйти в Санкториум Падших. Ни детей. Ни женщины. Такие, как он, не могут иметь семью. Он и не хотел. Семья - это лишь темница для двух врагов. Вынужденные пребывать в замкнутом пространстве, они будут медленно убивать друг друга. Аэдан этого не хотел. Не желал всю жизнь прожить с женщиной, которую будет ненавидеть. Не хотел убегать из дома, лишь бы не видеть её лицо. Никакой семьи. Нет!
И тут он вспомнил видение, сотворённое Оракулом. Они с Каей... В тёмной спальне. Укутанные ветром. Её одежда - его объятия. Его дыхание - её запах. Кая... Кая оплакивающая его мёртвое тело. Кая, превращающаяся в призрака от тоски и печали по нему. Она сказала, что любит. Как долго продлится её любовь? Как скоро она поймёт, что совершенно его не знает? Станет ли она такой же равнодушной к нему, как отец? Будет так же равнодушна, как мать? Аэдан боялся. Вот чего он боялся... Но ведь она сказала, что любит. Не смотря ни на что. Он был к ней так жесток. А она сказала... И не ушла, когда он прогнал. Он будет заботиться о ней. Будет оберегать. Сделает всё для неё. Кая будет королевой. И тогда она найдёт, за что его полюбить.
-Тт-ты с-с-с-сдаёш-ш-шьс-с-ся?
Аэдан взглянул на жало. Возможно, Кая даже родит ему детей... И Аэдан выучит тысячи сказок, чтобы рассказывать им.
-И не надейся. Я расскажу тебе. Но эта история произошла на самом деле.
-Нн-нуууу-нн-нуууу... Яааа пос-с-с-с-луш-шш-шаю твоюуууу правдииивую иис-с-с-с-ториию.
Аэдан опустился на дно чаши и прижался лбом, к колену, воскрешая в памяти подробности. Казалось, это было сотни лет назад.
-Эту историю рассказал мне один мертвец. 
Скорпион издал какой-то звук. Должно быть, рассмеялся. 

СУМЕРЕЧНЫЙ ОРАКУЛ.
ХРУСТАЛЬНЫЙ КОКОН.

Его сила, его чёрная арма, которая была способна убить даже своего хозяина, предавала его. Кожа на руках приобретала свой есствесственный цвет. Угольная пыль опадала, как песок. Аэдан пытался задержать в себе собственную силу. И он чувствовал, как эта тьма, что всегда жила внутри него, тоже сопротивляется, не желая покидать его гостепреимное тело. Но ни Аэдан, ни его арма не могли сопротивляться этой силе. Аэдан подумал о своих родителях. Даже если он доберётся до финала, они поздравят его лишь равнодушными взглядами. А Кая..? Будет ли ей всё равно, если он проиграет? Сможет ли она и дальше так смотреть на того, кто окажется неудачником? Или презрительно отвернётся от него? Аэдан закрыл глаза, прижимаясь затылком к соляным наростам ловушки. Где-то глубоко он знал ответ: она просто обрадуется, что он жив... Но он должен принести ей эту чёртову Победу! Или хотя бы постараться. Арма, как струйка крови вытекала из его тела, из души. 
Ну что ж... Рассказать сказку. Всё когда-нибудь бывает впервые. 
-Жила-была... - Аэдан на секунду замешкался. Он взглянул на Скорпиона. - Жила...
Кая наверняка рассказала бы этому монстру прекрасную сказку. Про любовь. Аэдан потёр глаза. Его сказка тоже про любовь. Уже увереннее, он продолжил:
-Жила-была на свете одна девушка...

Жила-была на свете одна девушка. Звали её Сорглет. Не осталось у Сорглет ни семьи, ни друзей. Но была она хороша собой. Посватался к Сорглет один юноша. Был он очень хорош собой и богат. Сорглет полюбила его, и сыграли они свадьбу. Но решил юноша покинуть страну, в которой они жили, посадил Сорглет на корабль, и отправились они в долгое путешествие. Сорглет начала замечать, что муж смотрит на неё всё меньше и меньше, не слушает, что она говорит, а порой и вовсе не видит. Однажды она застала его, рассматривающим какую-то шкатулку. 
Во время одной из бурь, когда моряки сражались с водой и небесами, Сорглет взяла эту шкатулку и открыла. Внутри она нашла письма. Их писала возлюбленная её мужа. Сорглет дождалась, когда буря уляжется. Тогда она пошла к мужу и спросила у него, что он скрывает. Он признался, что любил и любит другую. Но она решила выйти замуж за того, кто богаче, а он задумал отомстить ей - взять в жёны простую девушку. 
Теперь Сорглет знала, что значит быть "убитой горем". Она так верила ему. Так его любила...
Плыл на этом корабле ещё один пассажир. И был он колдуном, сильным и могущественным. Знавался он с самой Смертью, ни у кого не было власти, равной его. Часто наблюдал колдун, как Сорглет прогуливается по палубе, как печально смотрит она на горизонт. И сам не понял колдун, как полюбил Сорглет. Не знал он, кто может быть прекраснее её. Никого не видел, кроме неё. 
И вот однажды, решил он признаться Сорглет, что любит её. На рассвете проник он в её одинокую каюту и разбудил жадным поцелуем. Обрадовалась Сорглет, думала, это её муж, но открыв глаза, увидела другого мужчину. Колдун признался, что любит её. Что мучительна для него эта любовь, что Сорглет убивает его, не замечая. Но Сорглет и слышать ничего не желала. В её сердце было место лишь мужу, который был к ней равнодушен. Колдун был в ярости. Он предлагал ей всё, а она его отвергала. Он ушёл, не смотря на отказ, желая Сорглет ещё сильнее. 
А ночью опять случилась буря. Да такая, какой не знали даже опытные маринёры. Все понимали, что погибнут. Понимал это и колдун. Хоть и не властен он был над стихией, зато мог спасти людей. И призвал он тогда Смерть. Смерть была жадной. Не хотела она отдавать свою добычу. Но согласилась отказаться от одной жертвы в обмен на жизнь колдуна, ведь только он был знаком с магией и мог выжить. 
И колдун согласился. Он обменял свою жизнь на жизнь Сорглет. Едва эта сделка была заключена, как колдун пал замертво. Смерть же начала исполнять свою часть договора. Взяла она кости из тела колдуна и сделала из них восемь бусин. Срезала прядь его волос и превратила в шёлковую ленту. Нанизала бусины на ленту и, обратившись колдуном, отдала Сорглет чудесный браслет. Наказала Смерть ей не снимать браслет до тех пор, пока не сойдёт Сорглет на берег. И когда настал час бури, была она столь беспощадна, что погубила всех, кто был на корабле. Каждого забрала Смерть и лишь Сорглет не тронула. Сорглет же, когда поняла, что погиб её муж, не пожелала больше жить. Шагнула она с корабля в морскую пучину, но из-за браслета колдуна не смогла Смерть забрать Сорглет в своё царство. Потому превратилась Сорглет в призрака, обречённая вечно бродить по палубе корабля. Чтобы Сорглет не было одиноко, Смерть вернула на корабль несколь душ. Но среди них не было ни её мужа, ни колдуна...

Аэдан умолк. Ещё никогда он не говорил так много. И никогда не рассказывал, какие секреты открывали ему мёртвые. Он и не заметил, что Скорпион давно убрал своё жало от его лица. Раздалось тихой металлическое клацанье, и Аэдан вздрогнул. Скорпион освобождал проход из чаши. 
Аэдан быстро выбрался наружу, карабкаясь по отвесным стенам. Мёртвые тела, ставшие частью пещеры, смотрели на него с равнодушием. Совсем как родители.
-М-мне в-с-с-с-с-сегда быыыыло интер-рес-с-с-сно, ч-ч-что же с-с-случилос-с-с-сь на э-этом гале-о-о-о-не...
Аэдан взглянул на Скорпиона.
-В-в-выход наверх-ху. - Жалом Скорпион узнал на потолок, который оказался земляным. Аэдан уже думал, как выбраться отсюда, когда Скорпион его окликнул:
-М-мех-х-ханик... - Аэдан обернулся, - Эт-т-то тв-воёёёёё.
В лицо Аэдану летел чёрный туман его армы.

ТРЕТЬЯ СТУПЕНЬ.
СФЕРУС.

Пробив земляной потолок, Аэдан выбрался наружу, сощурив глаза от яркого света. Арма, которую вернул паук, билась в тебе Аэдана, пытаясь найти выход.
Напротив стоял Лин. Аэдан напрягся. "Алианс" и его прославленные шпионы. Аэдан видел, на что способен Лин. Оставалось надеяться, что Лин не превратит его в кучку червей, и не раздавит подошвой ботинка. Аэдан сильнее сжал скипетр. Это будет не рукопашная. Только одна магия против другой. 
Он видел, что Лин собирается напасть первым, и не знал, радоваться этому или нет. Аэдан быстро повернулся к Лину боком, готовясь отразить любую атаку. Если успеет... Если сможет... Ну что же, родители..? Вы гордитесь своим сыном? В отличие от вас, он дошёл до финала. Перед глазами мелькнуло лицо Каи. Как она? Не ранена ли? С кем сходится в битве она? Аэдан прищурился, глядя на Лина. Он ещё недавно гадал, сможет ли сразиться с тем, с кем бок-о-бок сражался в лабиринте? Сможет ли напасть на того, кто совсем недавно был его союзником? Проклятье! Он сможет всё! 
Единственное, чего он хотел, это чтобы всё поскорее закончилось. Тогда он найдёт Каю и... Не думать! Сейчас есть только арена и поединок. Аэдан замер.

Стило распадались на части. Что Лин собирается сделать? Аэдан никогда раньше такого не видел. И вдруг воздух над головой превратился в бриллиантовое небо. Тысячи осколков, ловящих свет солнца. Тысячи маленьких солнц. Аэдан зажмурился. Противник пытался его ослепить?! Свет, усиленный кристаллами, ослеплял. Острые брызги летели прямо в Аэдана. Глаза жгло, он даже не мог разглядеть, где Лин.
-Тени чёрные, призываю вас, прошу вас, зову вас! Услышьте голос повелевающего! Боящиеся света, порождённые им, придите! Komið til þjónustu mína!
Послушные воле Аэдана сотни серых клочков ринулись к Аэдану. Тени деревьев, тени трав, тени оружия. Они все неслись к нему. Взмах скипетра, и перед Аэданом развернулось огромное серое полотно. Словно занавес в театре. Тени слились в сверкающую ткань. Он, наконец, смог видеть. Сверкающие кристаллы стило неслись к Аэдану. Тени не могли защитить от острых камней. Лишь от их огненного сияния. 
-Всё мёртвое! Всё погибшее! Всё убитое! Birtast!
Вся мёртвая энергия, отпечатки всех смертей слились воедино. Убитые, погубленные души, пребывающие в этом мире, стягивались со всех концов. Они переплетались в странные фигуры, словно комки глины в руках невидимого гончара. 
Медленно... Слишком медленно! Комки превращались в уродливых, словно покарёженных ворон. И эти, с глазами-углями, летели к Аэдану, чтобы закрыть его живой стеной... Осколки врезались в их тощие тела, превращая вороньё лишь в чёрный дым. Осколки опадали вперемешку с дымящимися птичьими перьями. 
Но Аэдан не смог остановить все осколки. Слишком поздно он заметил, что ещё около десяти прорывают теневую завесу и летят к нему. Он упал на колени, закрывая голову и шею руками. Осколки впивались в живот, руки, ноги. Затишье...
Тихий трепет серой ткани и тяжёлое дыхание. Аэдан медленно встал на ноги и вытащил из бедра окровавленный осколок и отшвырнул его в сторону. Завеса скрывала его от глаз Лина. Но прорехи, оставленные его стилусом, зияли огромными дырами. Пока эти отверстия не стали больше, Аэдан решил нанести свой удар. Жгучая боль, словно от ожогов, мешала сосредоточиться. Но Аэдан решил воспользоваться именно ею. Он собрал всю боль внутри себя, вытягивая её из ран, сосредотачивая этот комок в груди. Тьма всесильна! Чёрный туман заклубился вокруг Аэдана, черпая силу а его боли и арме. Клубы вырастали, возвышаясь на ним. И вся боль, которую Аэдан смог найти в себе, превратилась в стальные иглы. Боль от нелюбви родителей, их сомнений в нём. Боль от переживаний за Каю и страха, что она использует его, а потом выберет другого, боль от осколков стилуса. 
Аэдан позвал на помощь всех отчаявшихся. Умершие давным-давно, страдающие от несправедливости, мучаемые виной... Отпечатки их душ, их воспоминаний и боли, стремились на зов Аэдана. Они влились в туман, и Аэдан швырнул этот туман в Лина, чтобы он тоже почувствовал то, что чувствовал Аэдан. Смерть. Боль. Отчаянье. В чёрном тумане проступали мёртвые лица. И они летели к Лину, намереваясь завладеть его энергией. Эти лица кричали, вопили, так громко, что закладывало в ушах. Но Аэдан привык к их крикам. Сможет ли обуздать их Лин? Вопль смерти был таким громким, что из уха потекла тонкая струйка крови. Он надеялся, что Лин оглохнет. Аэдан напрягся. Души и иглы боли понеслись к Лину ещё быстрее...

ТРЕТЬЯ СТУПЕНЬ.
СФЕРУС.

Тьма всесильна... Но Свет бесконечен...

Две силы столкнулись, стремясь сокрушить всё вокруг. Слишком ярко. И слишком темно. Сначала зазвенела тишина, на одну неуловимую секунду. И вдруг всё взорвалось. 
Аэдан не успел поставить даже ничтожную защиту. Он взметнул перед собой столб пыли и камней, но это была жалкая попытка сделать хоть что-то. Он сосредоточенно наблюдал, как на него несётся что-то серое. Когда встречаются Тьма и Свет, рождается Туман. Серый Туман с обезображенными ликами умерших душ... Аэдан почувствовал, как взмывает в воздух. Водоворот из душ и теней вызывал тошноту... Земля где-то внизу. И до неё так далеко. Аэдана швырнуло о силовой барьер Сферуса. Что-то хрустнуло. Он лишь надеялся, что этого не видят родители... И Кая. 

Что-то ползало по его телу... Как будто он оказался в могиле, и черви уже принялись за свою работу... Почему его не сожгли?.. Земля во рту, в носу. А затылку странно мокро. 
Аэдан с трудом открыл глаза и застонал. Серый мутный свет, как дым, окутал всё вокруг. С неба, как снег, медленно опускался пепел. Аэдан прикрыл глаза, стараясь унять боль в затылке. Колокольный звон в ушах не желал утихать. 
Он снова поднял веки. Не понимая, где находится, попытался встать. Пальцы зарылись в тёплую золу. Аэдан удивлённо обернулся. Вся земля вокруг была покрыта золой. Огромное ритуальное пепелище. В затылок что-то ударило, заставив Аэдана согнуться пополам от боли. Он коснулся затылка. Он нащупал лишь какое-то кровавое месиво из кожи, волос и пыли... Кровь на пальцах была странного цвета. Не совсем чёрного, но и не алого. Впереди что-то блеснуло. Аэдан прищурился. Туман немного развеивался, и стало видно... Земля была прожжена. Маленькие угольки всё ещё тлели, загадочно сверкая. Круг, испещрённый горящими рунами и переплетениями... 
Аэдан встал, сглатывая от боли пыль и грязь во рту. Он пошатнулся, но всё же удержался на ногах. Шаг. В щиколотке что-то хрустнуло, он поморщился от боли. Ещё шаг. В затылке вновь начал звонить колокол. Не дойдя до выжженой на земле руны, он опять упал. Пальцы что-то больно жгло, но было уже всё равно. 

...и кости мои похоронят под снегом...

Они что-то говорили, кричали, размахивали руками. Но он мог стоять сам. Ему не требовалась поддержка или помощь. Он не был солдатом, вернувшимся с войны, не был раненым в бою героем, не был... Никто. Он никто. Почему там много людей? Всё, что ему нужно, - темнота. И он, наконец, провалился в неё. Долго-долго падал в бесконечный колодец, в котором не было дна. Как же тихо...

-...Неужто? Странный выбор. Может, мне стоит сказать твоему ректору, что он ошибся? - Насмешливый тон отца, такой пренебрежительный. 
-Элфор!
-София, ты серьёзно? Аэдан на поединке? От такого позора мы не отмоемся. 
-Аэдан, будь добр, продержись хотя бы до первого испытания. - Мать никогда особо в него не верила. 
-У тебя что-то ещё? - Отец отвлёкся от своей тарелки и взглянул прямо ему в глаза.
-Нет. - Собственный голос едва заметно звенел от гнева. От обиды.
-Тогда можешь идти. - Отец вновь вернулся к обеду.
Аэдану не оставалось ничего иного, как уйти...
Серая дымка развеялась, унося с собой воспоминания. Они разрывалась на тонкие нити, и пальцы путались в этой паутине.
Он повернул бронзовый винт крана, чтобы умыться ледяной водой. Но она была всего лишь холодной. Совсем не такой, как вода Тенебриса. Зеркало запотело, и его ладонь оставила изогнутый след, очищая поверхность. На покрытой капельками поверхности отразилось пухлое круглое лицо. Он ведь уже не такой! Руки были худыми и жилистыми.
-Я помог тебе?
Отражение выглядело печальным и взволнованныйм.
-Да... - Он секунду промолчал. - Очень помог. Спасибо.
Отражение вдруг улыбнулось и исчезло в сизой дымке. Снова одиночество...
Он был уже так глубоко во тьме, что не чувствовал ничего. Лёгкое дуновение, и пальцы покрылись инеем. 

Зима на Малуме прекрасна. Особенно, когда наступает Тьямсон. Нет, это не конец зимы, это её самое начало. Из-за гор, плато оказывалось в снежной ловушке. Всё покрыто ледяной коркой. Ветер такой холодный, что иглами пронзает сердце и лёгкие. Совершенная зима. Белый мир тишины и спокойствия. Снежная пелена накрывает своим саваном, а там, в холодных горных лесах, прячется Тьма. Леса нависают над плато, словно ножи. Нет ничего прекраснее. Никого... Кроме Неё... Своей красотой Она соперничает с Зимой. Кожа белая, как снег. Серебристые локоны, как вихри. Голубые глаза, как инеистые льдинки. Она кутается в мягкий тёплый мех, а он смеётся. Кажется, впервые в жизни... Её пальцы озябли, и он греет их своим дыханием. Ожидание. Предвкушение. Он чувствует их всем телом. Ветер разметал её волосы, и они полоснули его по щеке. Рука в руке. И странное нелепое счастье. Он приводит её к источникам. Удивительным подземным водам, выбравшимся на поверхность среди льдов. Она смеётся и отскакивает назад, не решаясь. А он снимает плащ. Холод пробирает до костей. Всплеск воды, пар... Холод наверху и кипяток на дне. Дрожь проходит по телу. От воды ли? Она смеётся...

Кто-то вытащил его из глубокого колодца на свет. Зачем? Он хотел туда, где сейчас были холод и жара... В том мире возможно всё. Там хорошо. Там спокойно. Там может исполниться любая мечта. Металл стучал о фаянс. И было больно. Но эта боль пряталась за странным состоянием... Как будто всё тело наполнили ватой. Пахло смородиной. Но и этот запах что-то скрывал. Травы... Порошки... Лекартсва... Он не хотел. Всё ещё пытался поймать эту последнюю мечту. Малум. Зима. Она... В затылке стало больно. Кто-то убрал заслонку с колодца, и на его дно упал свет. Боль усилилась... Он пытался вспомнить...
Но Она исчезала... Смеясь, протягивала ему руку и растворялась в снежной пурге... Она не была мечтой. Не была фантазией. И у Неё было имя. Точно было! Он помнил... Её смех, которого он прежде не слышал, затихал. Постой! Он вспомнил! Но Она была уже далеко. Мелькнула тенью и исчезла. Он ведь вспомнил! Боль набросилась хищным зверем. Колодец вновь закрыли, и он перестал чувствовать. Но всё ещё помнил. Кая...

Свет жёг веки. С трудом он открыл глаза. Больно. Часто заморгал, пытаясь прогнать пелену. Наконец, всё стало чётким. И слишком яркий. Высокий балочный потолок. Сбоку стена из красного кирпича. Рядом - белая ширма. На белоснежное одеяло лился разноцветный свет. Кое-как повернув голову, он поморщился от боли. Высокое стрельчатое окно украшено витражом. Раненый воин, вокруг которого стоят целители. Их лица равнодушны и отстранены. Они будут бороться за жизнь, но уже давно смирились со смертью. Он отвернулся. 
В просвете между стеной и ширмой просматривался какой-то очаг. Над ним расположились десятки полок. Они устремлялись вверх, почти до потолка. Какие-то склянки, колбы, пузырьки. Рядом стояли книги... Огромный механизм на стене. Шестерёнки и ремни медленно вращались. Запах смородины стал насыщеннее. Лазарет. Но это лазарет не Тенебриса. В его академии всё было иначе. Темно. Спокойно. И никаких витражей, которые разрезали солнечный свет на десятки цветов. От этого буйства резало в глазах. Боль в голове звенела. Не желая больше думать и что-то вспоминать, он опять закрыл глаза. Какое-то чувство трепыхнулось в груди. Может, если уснёт, он опять встретится с Ней..? Ведь во сне возможно всё. Откуда-то он это знал.

Она пахла дождём. Прохладным, с ароматом трав. Ему сейчас так не хватало этой свежести... Вдохнуть влажный воздух, коснуться сырой земли. Её слова серебряными нитями повисали в воздухе. Он мог даже коснуться их. Протянуть руку и... Пальцы не слушались. Он не мог двигаться. Не мог тронуть эти нити, заставляя их звенеть. И это было неправильно. 
Боль, наконец, прорвалась сквозь защитные барьеры. Огненным цветком, жаля, она расплывалась по телу. Аэдан застонал. Из саднящего горла вырвался скрипучий звук. Во рту было сухо. И, кажется, на зубах пыль. Воспоминания начали возвращаться, наполняя его голову. Аэдан судорожно втянул в лёгкие воздух и открыл глаза. Уже знакомые пляски ярких цветов витража. Он повернул голову. Рядом сидела Кая. По перепачканному пылью лицу текли слёзы. Над бровью кровоточащая рана. 
Аэдан разлепил губы:
-Ты сильно ранена. 
Он постарался приподняться. С третьей попытки это удалось. Он был весь обмотан бинтами и повязками, напоминая покойника в погребальном саване. Сдвинувшись в сторону на скрипучей кровати, Аэдан приподнял край одеяла. Он взглянул на Каю, молча умоляя приблизиться к нему. Он уже не мог сопротивляться тому, что притягивало его к ней. Хотелось просто прикоснуться, ощутить её тепло. Понять, что она не выдумка, не сон. Убедиться, что она реальна. 

Аэдан прочистил горло.
-Тут должны быть целители... Мы же в лазарете, чёрт возьми! 
Он обернулся. Но кроме ширмы не заметил ничего. Вокруг было тихо. В голове прояснялось. Кая жива. Ранена, но жива. И она здесь, с ним. 
Кая скользнула под одеяло, прижимаясь своим маленьким телом к нему. Не смотря на боль, Аэдан ощутил прилив возбуждения. Он вцепился пальцами в одеяло, стараясь не наброситься на Каю. Её прохладные ладони скользнули по груди, животу. Аэдан вздрогнул, мышцы сократились от её прикосновения. Ничего лучше он ещё не испытывал. Искушение... 
Ему было сложно дышать, но это никак не было связано с ранением. Он молча молился, чтобы Кая опустила руку ниже. И одновременно боялся этого. Он не сможет этому сопротивляться. Не сможет сопротивляться себе. Не сможет сопротивляться Кае.
Наверное, так действовали лекарства целителей Главной Академии. Потому что единственное, что он сейчас чувствовал, - потребность в Кае. Сумасшедшее желание к ней. Он хотел её, прямо на этой узкой скрипучей кровати. Долго. Влажно. Больно. Чтобы её пальца оставили на нём царапины. А его на ней - тьму...

Аэдан навис над Каей. Его губы прошлись по царапине над бровью. На ней не должно быть ран и шрамов. Никаких. Но Аэдан понимал, что сам может нанести ей эти увечия. Он не знал, что делать... Там на арене всё было просто и понятно. Противник. Сражение. С Каей же всё было слишком сложно. Аэдан хотел оберегать её, защищать от других. И хотел быть с ней. Сделать её счастливой. Он хотел видеть её постоянно. И знать, что она принадлежит лишь ему. Его сокровище. Его... Собственность. Только он имел право на неё. Ему хотелось, чтобы Кая признала его своим хозияном, господином. 
Аэдан опустился чуть ниже, касаясь грудью груди Каи. Тепло её кожи послало по телу Аэдана электрический разряд. Он хотел... От того, что было перед его глазами, Аэдана бросило в жар. 
-Я жив... - Аэдан прикусил губу Каи, - Не волнуйся... Для тебя нужно позвать целителей.
Его голос охрип, а руки больше не подчинялись разуму. Ладонь коснулась её бедра, скрытого за плотной тканью.
-Останови меня.