Карта ролевой игры "Алхимия Крови"

- Кофе остывает.
При звуке ее голоса я вздрогнул: полностью погрузившись в свои мысли, я совсем забыл о ее присутствии. Моника?
- Ребекка, - огрызнулась она, бросив недоеденный бутерброд на стол, - Я ухожу. И это был последний раз, когда я была в этом чертовом доме.
Сказав последние слова она хлопнула дверью, отчего задребезжали окна. Вздохнув я подошел к столу, взял чашку в руки и отхлебнул кофе.
- Остывает, - запоздало согласился я, поставив чашку на место. Полумрак кухни придавал стоявшей в ней мебели причудливые формы: микроволновка, стоящая на краю барной стойки и стоявшее около не кресло складывались в сгорбившуюся старуху, а чайник и кофеварка превратились в два светящихся глаза в полной темноте.
Но я не торопился включать свет, мне нравилась эта мрачность, царившая в комнате. Она полностью меня устраивала и даже расслабляла. Как удачно, что Ребекка закрыла за собой и дверь кухни. А что касаемо ее слов о том, что она здесь больше не появится - появится. Не она первая, не она последняя, кто так говорит. Хотя бы за эту неделю я слышал эту фразу трижды. И все они возвращались. Всегда.
Не то чтобы я этим гордился. Просто меня устраивал такой расклад вещей. Они приходят и уходят, но ни одна еще не провела в моем доме больше двух дней. И конечно я прекрасно знал, что ее зовут Ребеккой, но на оказалась весьма настойчивой, а мне не хотелось связываться с кем-либо на долгий срок. Длительные отношения в данный момент были не для меня. Мрачный, молчаливый, вечно летающий в облаках - так меня недавно охарактеризовали знакомые - я буквально отталкивал от себя людей. Но как показывает практика, далеко не всех людей я отталкивал, а одно это вселяло в меня надежду, что я не обречен и еще буду прежним.
Стук в дверь вырвал меня из мыслей, отчего я снова вздрогнул: не люблю, когда мне мешают думать. Свет прихожей буквально ослепил меня. Сощурившись, я прошлепал до двери и открыл ее на цепочку. Ах да, штаны, Тобиас. Ты как всегда забыл надеть штаны. Вопросительно посмотрел на стоящего молодого человека, я спрятался за дверь, скрывая тем самым свою наготу.
- Вам письмо. Было велено отдать лично в руки.
- Давайте, - ответил я, протягивая за дверь руку.
Пожелав мне удачного дня, почтальон удалился от моей двери слишком поспешно. Может быть я отталкивал людей не только своей молчаливостью?
Прочитав адрес на конверте я снова вздрогнул - уже третий раз за день, что было для меня своеобразным рекордом - стоило мне увидеть знакомый адрес. Первым моим желанием было выбросить это письмо не читая, но имя отправителя все же сказало мне, что это не чьи-то злые шутки. Кестер Дуглас, друг нашей семьи, приглашал нашу семью на открытие отеля в отреставрированном замке. Передо мной буквально стоял извечный вопрос, только в иной формулировке: ехать или не ехать?
Прошлепав обратно на кухню, я положил письмо на стол и запоздало намотал полотенце на бедра. Взяв чашку в одну руку, а письмо в другое, я еще несколько раз его прочитал, отхлебывая уже остывший кофе. Воспоминания вихрем пронеслись в моей голове, а все картины буквально стояли перед глазами, будто это произошло только вчера. Но сколько уже прошло: десять лет, но все события того дня все еще были живее всех в моей памяти.
Залпом допив ледяной кофе.я поставил чашку на стол и пошел в спальню, где надрывался мой телефон. Звонил брат,отчего брать трубку расхотелось совсем. Но он настырный и лучше сразу окунуться в адский котел. Он спросил поеду ли я с ними на открытие. Конечно, это было сказано скорее как утверждение, что я точно поеду. Вопроса в словах брата не было совсем, а мне не хотелось с ним спорить. Согласившись, я добавил что приеду к ним, как только соберусь и положил трубку.
Ванная. Горячая. А лучше ледяная. Вскочив с кровати, я пошел в душ, сгорбившись от навалившихся чувств. Разбираться в них совсем не хотелось, поэтому я просто включил ледяную воду и встал под струи, скинув с себя полотенце. Выйдя из под струй люда через несколько минут, я выключил воду и посмотрел в зеркало на свое отражение. Нет, так совсем не пойдет. Выпрямившись, я внимательно всмотрелся в свое лицо, а затем попытался улыбнуться. Вышло несколько диковато, но меня же никто не видел. Одевшись, я выключил в доме все, что только можно и, уже закрывая дверь, усмехнулся: я словно прощался не просто с домом, но и с самой жизнью. Сев в вызванное такси, я еще раз внимательно посмотрел на свой дом и назвал адрес дома Спенсеров.
Спустя время мы все трое уже были в машине, но каждый был погружен в свои мысли. Я сидел и смотрел в окно, отмечая все, что только попадалось за окном: от собаки, писающей на угол дома, до женщины, согнувшейся в весьма эротичную позу и поправлявшей себе ремешок туфли. Гробовая тишина, повислая в машине, начинала давить на меня, что не могло не удивить. Если утром я не проронил и десяти слов, то сейчас казалось, что слова стали для меня подобно воде: без них какое-то время можно жить, но рано или поздно смерть подкрадется к тебе, поэтому мы и пьем. Никто не хочет раньше времени попасть в костлявые руки смерти. Я посмотрел на брата и сестру, молча, не решаясь нарушать тишину. Да и не стоило ее разбивать: мы уже прибыли на место.

Как только машина брата остановилась, моб грудную клетку словно сжали невидимые клешни страха. События того дня пролетали кадрами в моей голове, а сердце делало медленный удар при каждой смене этих кадров. Уже захлопывая дверцу машины, я посмотрел на своих родных, который в одну секунду стали мне буквально самыми далекими людьми. Огромная пропасть разделяла нас вот уже десять лет и мне начинало казаться, что она не зарастет никогда. Она незаметно, день за днем, изменяла каждого из нас, но больше всего досталось мне: из того веселого и беззаботного человека я превратился в молчаливого и угрюмого старика. Именно таким я себя и чувствовал.

Я удивленно моргнул, все еще пребывая в царстве своих мыслей: голос сестры прозвучал для меня до боли знакомо, но там, десять лет назад, она говорила совсем другое.
Я взял ее руку в свою, переплетя пальцы. Эта глупая привычка осталась у меня с самого детства и ходил я так только со своей сестрой. Ни одна другая женщина не была этого достойна. Она попыталась вырваться, но я лишь молча сжал ее руку в молчаливом протесте: сейчас мне было это необходимо. Мне нужна была хотя бы малейшая капелька в бескрайнем океане памяти, которая вернула бы меня в здесь и сейчас. Со стороны мы казались странными, но сейчас это волновало меньше всего не только меня, но и сестру. Взгляд Айзека, брошенный на нас явно говорил о том, что он знает наши мысли. Как и мы его. Как мысли каждого из нас. Мы все переживали один и тот же ад, не в силах выбраться из него. Проклятое место, которое я, мы все, клялись забыть, сново напомнило о себе в весьма извращенной форме.
Каждый шаг до дерева давался мне все тяжелее. На ногах словно прибавлялось по еще одним невидимым кандалам, буквально приковывая к месту, а душа в это самое время рвалась вперед, к дереву.

В веселую интонацию сестры никто бы не поверил, но я мысленно похвалил ее за попытку разогнать над нашими головами смертоносные тучи, пусть и напускным весельем. Из нас троих лишь сестра, наша маленькая сестра сейчас была крепче всех духом и давала нам свою поддержку. Я улыбнулся одним уголком губ. Он приподнялся лишь на пару миллиметров, но в данной ситуации это было как улыбка очеьн веселого человека. Большее я не мог из себя выдавить.
Уже оказавшись у себя в номере я подошел к окну и открыл его , вдыхая свежий воздух. Словно невидимые руки душили меня, перекрывая кислород, руки, которые появлялись снова и снова вот уже десять лет. Надышавшись и немного придя в себя, я прошел в ванную, оставляя за собой дорожку из одежды. И снова мое тело омывали ледяные струи, будто льда, бушующего внутри меня было недостаточно. Каждая клеточка моего тела молчаливо протестовала против самого пребывания тут, распаляясь все больше и больше. И если мне казалось, что внутри меня ледяное царство, то снаружи я был словно охваченный лихорадкой. Так оно и было, но лишь одна часть пребывала в ней: мозг. Он был одновременно и самой главной жертвой, перенося немыслимые страдания каждый день, и величайшим злодеем, подкидывая мне все новые и новые подробности случившегося здесь долгих десять лет назад. Десять лет, полных боли, презрения, ненависти и страха. Сменив температуру воды, я тут же вернул ее обратно. Если в холодной воде мне казалось, что я в лихорадке, то теплая превратила мою кожу в расплавившийся воск, стекающий по моему телу.
Выйдя из ванной, я снова подошел к окну и только сейчас заметил довольно пухлый конверт, стоявший около горшка с цветком. Ничего не подозревая, я открыл его, достав оттуда плеер. Пожав плечами, я нажал на "Play" и это стало моей роковой ошибкой. Ни крик сестры, ни звук пощечины не могли уже оторвать меня от пола. Каждая нота мелодии впивалась в мое тело раскаленным гвоздем, а каждое слово проникало в сердце кипящей кислотой, буквально выедая его изнутри, оставляя лишь жалкую оболочку. Все же я нашел в себе силы и вышел из своей комнаты, теперь казавшейся мне клеткой, без стука вошел в комнату сестры и с диким ужасом в глазах посмотрел на брата и сестру. Мне было все равно на наши разногласия, я был сбит с толку, ошарашен и озабочен происходящим. Я также чувствовал, что кислота звучавшей в голове мелодии продолжит и дальше разъедать мое тело, расползаясь по венам с теперь уже мертвой кровью. Ни звука не произнеся, я все так же нажал на "Play" и по реакции обоих я понял: они помнят эту песню. Вивиан села на пол, буквально превратившись в статую, брат дернулся, а я не мог произнести ни звука. Мы слушали эту адскую симфонию до тех пор, пока брат ее не выключил: у меня не это уже не было сил. Полная пустота теперь царила во мне. Невольно я подумал, что нажми на мою кожу кто-нибудь сейчас и она сложится подобно древнему пергаменту: с легким шорохом разрушающихся страниц чьей-то жизни и развеятся пылью по воздуху, оседая после на всех и вся. Но если бы пыль страниц жила бы дальше, то я бы уже не смог. Я не уверен, что смогу и сейчас.
Мой мозг все прокручивал в голове эту проклятую песню: пока мы выходили из номера, пока ждали с сестрой у дуба Айзека, пока копали с братом. Эта заевшая пластинка заставляла меня с каждой секундой все больше и больше терять самого себя, превращаясь в того юнца, каким я был когда-то. Минуло много лет, изменившие меня, но одна лишь песня была способна вернуть меня к течке невозврата. Мне никогда не стать прежним, никогда я не буду смотреть на мир чистым взглядом, а не сквозь призву произошедшего.
- Здесь ничего нет, - охрипшим голосом сказал я брату, оглядев изрытый участок, чем заслужил бешеный взгляд брата. - Я сказал: хватит! - мой глос разрубил тишину словно тупой клинок, причиняя всем боль. Моя рука, лежащая на руке брата слегка дрожала, выдавая моё беспокойство. Слегка повернув голову, я посмотрел на сестру. На ее лице отражался веер эмоций, постепенно раскрываясь и становясь все богаче: надежда, отрицание, неверие. Еще один робкий луч надежды и кульминацией этого стал страх. Страх на грани смерти и жизни.
Приведя землю в порядок, мы отнесли обратно лопаты, после чего Айзек сказал идти к нему в номер, но сестра резко дала отпор.

Бросившись прочь, сестра быстро исчезла из виду, оставив нас с братом вдвоем. Перепачканные, удивленный и испуганные, мы молча переглянулись, решаясь как быть дальше.
- Пойдем проберемся через черный ход, - предложил я, представляя реакцию на наше появление в таком виде.

Перед дверь своего номера я сжал брату плечо, стараясь хоть как-то его поддержать. Этим были удивлены мы оба, но если Айзек просто не верил происходящему, то я снова замкнулся в себе, ровно как и в тот раз. Ситуация повторялась, только уже на другой сцене и не в созданном нами сценарии. И это пугало больше всего.
До самого вечера я просидел в комнате наедине с ветром, нежно поглаживающим занавески своими ласковыми пальцами. Еще раз приняв душ - уже в четвертый - приняв душ, я оделся и спустился вниз. Я увидел сестру, но идти к ней не хотелось. По мне было видно, что все то, что я пеерживал в тот раз, происходит и в этот, а мне не хотелось еще больше расстраивать свою сестру, тем более она была занята. Устроившись на стуле, я стал крутить в руках пустой стакан, считая блики на его гранях. Ни есть, ни пить сейчас совсем не хотелось, но мне нужно было себя заставить и прийти в норму. Легко сказать, но трудно сделать, но иначе я рисковал испортить всем вечер. Музыка совершенно меня не интересовала, она лишь представляла собой напоминание об адской симфонии, все еще звучавшей в моей голове.
- Вы не против? - раздалось над моей головой после легкого тычка пальцем в плечо. Резко повернув голову, я посмотрел на незнакомку, державшую соседний стул на некотором расстоянии от стола. Я хотел ей отказать, но ничего не могло казаться более нормальным, чем разговор двух людей.
- Садитесь, - кивнул я, и задал интересующий меня вопрос, - А почему именно этот стол? Простите, это прозвучало грубо. Я хотел сказать, что вокруг полно полупустых столиков, почему именно этот?
- Я его увидела еще до того, как вы за него сели и даже вошли в помещение. Так что формально это я вас должна спрашивать почему этот столик.
Пару раз я открывал рот, порываясь что-либо сказать, но в глову ничего не шло. Улыбнувшись кривоватой улыбкой, я снова открыл рот, чтобы сказать, что могу и уйти, но она явно поняла ход моих мыслей.
- Я не буду вас прогонять, раз вы все же признали стол моим. Давайте лучше подумаем чего бы мы хотели съесть. Что вы любите? - спросила воинственная незнакомка, полностью сбивая меня своей активностью с толку. Но уже через пару секунд до меня дошло: я совсем не думаю о произошеднем сегодня, это отошло на второй план. И по довольной улыбке незнакомки я понял, что она пытаалсь исправить мое настроение. Благодарно улыбнувшись, я в ответ спросил ее что она будет пить. Так и продолжался наш диалог.

Назвав свое имя, я с легким изумлением смотрел на собеседницу, которая буквально набросилась на мясо. Блаженная улыбка, появившаяся на ее лице заставила меня мысленно улыбнуться: я не рискнул улыбаться физически, так как не предполагал во что может вылиться эта попытка. Грусть, страх и обида медленно отступали от меня, я постепенно расслаблялся, благодаря судьбу за столь приятный подарок. Кто бы мог подумать, что здесь я встречу человека, который за считанные минуты избавит меня от страданий. Хотя бы на время, хотя бы на пару минут...
Все так же вертя бокал в руке, я поставил его на стол и ответил на последний вопрос:
- У меня не было аппетита, пока вы не ворвались в мою жизнь, - улыбнувшись, я тоже наложил себе немного на тарелку и стал молча есть.
- Скажите, а чем мы тут занимаетесь? - спросила Вевина, отправив очередной кусочек мяса в рот.
Ворошу осиное гнездо в виде прошлых воспоминаний, чувств и переживаний, - подумал я, но в слух сказал совсем другое.
- Мы приехали сюда семьей по приглашения владельца. Мы давно не были вместе и это шанс... - все исправить - ...радоваться присутствию друг друга, дружить как мы дружили когда-то. Шутить так, что никто нас не понимает, но мы обязательно поймем друг друга. Трогать так, как могут трогать друг друга только семья: с безграничной любовью к друг другу вперемежку с желанием защищать и дружбой. А еще...
И меня словно прорвало. Я говорил и говорил о том, чего мне так не хватало: о своей семье, о том, как мы были едины и как мне не хватает этого. Хоть одной живой душе я мог об этом сказать. Мне до боли не хватает тех вечером, проведенных в общей гостиной, когда каждый занимался своим делом, стояла гробовая тишины, но мы знали, что каждый из нас думает о других с трепетом и любовью. Мне не хватало тех моментов, когда я засыпал на коленях сестры, а она в это самое время читала что-нибудь вслух и гладила мою голову. Мне не хватало посиделок за шахматами с моим братом, когда мы оба были сосредоточены на игре, а потом в наш мир врывалась сестра и все окрашивалось хаосом.
Но мне так же не хватало возможности повернуть время вспять и прожить тот день иначе. С другими чувствами, с другими эмоциями. С другими людьми. Это эгоистично, знаю, но я все так же винил своих родных за то, что они втянули меня в это. Боль от бессилия, пробуждающая меня посреди ночи в самые темные моменты моей жизни, боль, терзающая мою не заживающую рану в груди день ото дня. Кто знает, как бы повернулась моя жизнь, проведи я весь свой день с родными и близкими? Кто знает, как бы мы жили теперь, сделай я иной выбор. Мы этого никогда не узнаем, но все же самой сильной болью по прежнему была боль от того, что я оказался втянут в то, в чем совершенно не хотел принимать участие. И кем: самыми близкими людьми. Это так же истинно, как и то, что именно в их руках находится самый сильный рычаг для моей совести - любовь к близким. Ради них я готов расшибиться в лепешку, если это понадобится. Но чувство предательства не давало мне им сказать об этом.
Но в одном я был уверен точно: повторись ситуация снова и я бы сделал все тоже самое, и так же бы проклинал свою семью и себя самого за отсутствие воли и бессилие изменить ход времени...
- Но что мы все обо мне и обо мне. Давайте поговорим о вас, Вевина. Только давайте сделаем это не за столом, а на танцполе, - добавил я, вставая с места и протягивая к ней руку.
Сощурившись, она все же приняла ее, прикусив при этом свою замечательную нижнюю губу, которая манила меня словно магнит.
- Я родилась в Шотландии, меня Зовут Вевина Хьюз и мне не скажу сколько лет. Я родилась в Шотландии, живу в Шотландии и умру в Шотландии. Я шпион крупного картеля, который отправил меня сюда на разведку о новом владельце замка и разузнать, не согласится ли он участвовать в поставках наркотиков и девушек. Но я его еще не успела поймать, а тут так вовремя попались вы, - на последних словах она заулыбалась еще шире .а чертики в ее глазах отплясывали безумные танцы.
- А что из этого правда? - спросил я, поддавшись обаянию Вевины и улыбнувшись широкой улыбкой.
- А вы угадайте! - ответила на это она, откидывая голову назад и зажмуриваясь.
Я поддался импульсу и сделал вид, что роняю ее, подставив предварительно подножку. Так она оказалась в моих руках, и это стало моим ошибочным действием. Глаза ее похолодели, губы сжались, а сама она выпрямилась и мир вокруг меня снова окрасился в черные краски. Судьба дала мне шанс провести хотя бы пару часов нормально, а я снова упустил его, как упустил когда-то свою семью. И снова страх сковал меня, медленно прорываясь по моему сопротивляющемуся телу, печаль затмила мой взор, а улыбка обещала больше никогда не появляться на моем лице. Кто-то словно переключил рубильник, и из меня ушла вся радость жизни, вернув меня в печальный мир, полный боли и страданий.
- Мне нужно идти, - ледяным тоном отчеканила Вевина, делая шаг от меня, но все еще смотря мне в глаза. Как только она отвернулась, я словно потерял часть себя. И эта часть была переломной: отпусти я сейчас Вевину и я сломаюсь. Именно поэтому я протянул руку, и сказал, развернув ее к себе лицом:
- Простите меня. Это было не позволительно и впредь этого не повторится. Я поддался импульсу, мне казалось это правильным. Это первая шалость за очень долгое время, поверьте, и знай вы всю историю, вы бы не злились на меня сейчас. Я еще раз приношу вам свои извинения и...
Договорить я не успел: пол под нами стал проваливаться и мы вместе с ним. Вевина была удивлена, испугана и теперь я не мог упустить своего шанса все исправить: протянув к ней руку, я в последний момент дернул ее на себя и тогда мы упали в лужу.
Голова гудела, перед глазами были звезды, но хоть бы Вевина не пострадала. Это стало бальзамом для моего израненного сердца и своего рода параллелью сестры: приди мы раньше и она бы не познала ту боль, что была ей причинена. Войди мы хотя бы на минуту раньше и сестра могла бы не узнать того ужаса, что она пережила. Вернув тот день...
- Где мы? - прошептал я, вставая на корточки. Желудок свело судорогой и я задышал глубокими размеренными вздохами, ожидая ответа Вевины.

P.s. Ребята из парка, используйте меня спокойно и я даже вынужден просить вас о подобном.

Вы меня убиваете количеством постов, ребята!

Смейся и беги.
Ответом мне была тишина, а значит она сама не понимала что же находится вокруг нас. Встав наконец в полный рост, я решил осмотреться и сам ответить на свой вопрос. Обведя окружающую остановку первым взглядом, мы стало ясно: мы попали в фильм ужасов. Полуразрушенные здания, валявшиеся всюду сломанные игрушки и вид разбитых аттракционов заставил страх ледяной змеей проползти по спине, оставляя после себя ощущение слизи.

Сделав шаг в ее сторону, я внимательно посмотрел на нее и ответил:
- Полностью согласен. Нечего тут задерживаться, иначе это место станет проявлять к нам все своё дружелюбие.
Вивиан выкрикнула свой вопрос в духе всех ужасов фильмам, отчего я слегка напрягся. Но понимание, что это место вряд ли сможет сильно меня напугать сняло все напряжение. Я десять лет жил в своем личном аду, каждый день проживая в муках и порой испытывая жгучее желание прекратить эту прогулку по аду, покончив с собой. Что может мне предложить это место, чего я уже не пережил? Подойдя к ней, я сразу же почувствовал на своем плече ее руку, вцепившуюся в меня мертвой хваткой. Но даже это не спасло ее от от падения. Схватив ее за руку одной рукой, а за талию другой, я подхватил ее в самый последний момент и прижал к своему телу. Ее сердце билось рядом с моим словно пойманная бабочка в колючую клетку, а глаза были полны испуга. Но на губах ее расцветала улыбка, и она встала на землю, поблагодарив меня.
Мы продолжили наш путь, и Вевина все так же крепко держала меня за руку, сминая ткань пиджака. Вдруг из за угла вышел клоун, но если он и хотел услышать от нас благодарные звуки, то это был бы явно не смех. Его зловещая гримаса вызывала отвращение, а кровавые подтеки на ткани костюма вызывали легкий холодок по спине.

Переглянушись, мы побежали сломя голову, словно за нами гнались адские гончие. Возможно, в этой реальности клоуны и были ими, но одно я знал точно: умирать здесь и сейчас я не хотел совсем. Я явно был в лучшей форме, поэтому в какой-то момент мне пришлось схватить отстававшую Вевину за руку и мы побежали вдвоем, спасаясь от преследующего нас смеха. Завернув за угол, мы не сговариваясь побежали к одному аттракциону, где уселись на пол, тяжело дыша. Воздух, попадавший в легкие буквально раздирал их, но мне было явно лучше, чем Вевине. Ее ноги были изранены, ведь ей пришлось бросить свою обувь.

- Я тоже не любитель клоунов, - попытался приободрить я девушку, доставая из нагрудного кармана платок, - Надо обработать раны, хотя бы протерев их, - после этого я достаю из кармана пиджака небольшой пузырек с алкоголем. Это был подарок одной из моих партнерш и она умоляла меня никогда его не пить, носить с собой всегда и везде. Как мог я выполнял ее просьбу, но теперь наступил его звездный час.
Капнув немного на платок, я взял ногу Вевины в свои руки и, внимательно смотря в глаза, произнес:
- Будет больно, - ее глаза расширились, а сама она прикусила свою губу.
И именно в тот момент, как я дотронулся до ее раны платком сзади послышались тяжелые шаги. Я зажал Вевине рот рукой, заглушая рвавшийся из нее стон, и буквально придавливая ее к стене своим телом. Мы оказались очень близко к друг другу, все еще дыша тяжело. Наше дыхание смешивалось, словно мы оба были захвачены страстью: слишком интимно и часто. Я увидел в ее глазах целую гамму эмоций, которая, отражаясь в моих глазах, возвращалась к ней с удвоенной силой. Так мы и сидели, пока шаги не стихли совсем. Я положил платок и пузырек в карман, и предложил Вевине свою руку, как откуда-то сбоку раздалось:

- Привет, - ответил я, поднимая Вевину за руку, - Готов у любым авантюрам, - улыбнулся я кривовато, удивляясь своей реакции. Возможная смерть не отрезвила меня, но пробудила во мне что-то темное. Мне не хотелось выбираться отсюда просто так, нет. Именно в этом месте я хотел выплеснуть всю тю ярость, копившуюся во мне десять лет. Темная часть души наконец-то открылась, вот только не вовремя. Где она была в тот роковой день?

И все же не смотря на мои темные желания, я вздрогнул от этой песенки. Было в ней что-то такое, что просто не могло тебя не задеть. Все мы смотрели на этот мяч, скачущий к нам. А потом карусель пришла в движение и сзади Николь появилось нечто, не поддающееся описанию.

Вевина бросила в это существо мяч, который просто пролетел через это некое подобие живого существа. Не знаю, что она хотела этим добиться, но тогда тварь обратила свое внимание на нее. Краска стала медленно сползать с лица Вевины, словно это существо выпивало ее кровь, а из глаз текли слезы. Я пытался звать ее, но никакой реакции не последовало. Она становилась все бледнее, в ее широко открытых глазах бушевал страх, изнутри сметая с ее лица все краски. Я стал трясти ее за плечо и звать ее по имени. Спустя какое-то время, когда мне стало казаться, что она начнет плакать кровью от натуга, она очнулась: слезы перестали лить, весь ужас из глаз медленно отступал, а дыхание становилось спокойнее. Но только я начал расслабляться, как ситуация снова стала катиться по наклонной. Эти твари питались слезами, что никак не улучшало ситуацию, ведь с нами были двое, кто успел устроить тут маленькое наводнение. Рассердившись на все это, Николь взяла мяч в руки и запустила в сторону колеса обозрения.

Мы явно подумали об одном и том же. И переглянувшись, мы снова побежали, и каждый надеялся, что Киаран доберется до нас живым.
В одном из поворотов я заметил клоуна, сидящего на бочке, из которой лилась густая вязкая жидкость. Он ехидно улыбался и поманил меня пальцем, приглашая поиграть с ним. Посмотрев на отбежавших от меня девушек, я медленно пошел к нему, обдумывая на ходу чего же он хочет от меня. Заметив стоящий сбоку дома металический лом, я подошел к нему и, прислонившись к углу дома, взял одной рукой лом и прислонил его к ноге сзади.
- А ты смелый, - отметил клоун, поглаживая свой живот, на котором натянулся кровавый фартук, - Смелые всегда вкуснее.
На последних словах он встал с места и, все так же поглаживая свой живот, достал из спины большой нож мясника. Сощурившись и рассматривая меня, будто выбирая какой кусок меня вкуснее, он медленно протянул:
- Угадай загадку и останешься жив. Какой существо имеет две головы, шесть ног и один хвост?
- Челочек на лошади? - ответил я, уже готовый нанести удар.
- Не угадал! - воскликнул клоун и засмеялся в небо, - Это моя дочка! Она очень хочет с тобой познакомиться.
При этом он открыл крышку бочки, на которой сидел и оттуда выползло нечто, что заставило меня усомниться в реальности происходящего. У его "дочки" было две головы, у одной из которых были пустые глазницы. У нее совсем не было рук, но зато было шесть ног, пришитых в разных местах тела. Одна голова смотрела на меня и плакала, и другая облизывалась, явно ожидая вкусный обед. Не на того напали.
- Ну и уродина, - ответил я, отрывая клоуна от любования своей малышкой.
Зарычав, клоун бросился на меня, и в этот момент я сделал шаг в сторону, достал лом и одним ударом снес ему голову. Меня забрызгало кровью, но это было мне не важно. Чудовище, бывшее его дочерью, завизжало и бросилось на меня, пытаясь вскарабкаться по мне.
- Хочешь на ручки? Не выйдет, - на последнем слове я воткнул лом по середине тельца, прикалывая "дочку" к земле. Ее крик казалось разносился по всей округе. Меня снова окатило кровью, но это было мне не важно. Меня переполняло удовольствие, что мраком разливалось по моим венам. Я был безгранично счастлив и теперь уже из меня врывался зловещий смех. Я медленно отошел от этого места и бросился в сторону колеса обозрения, догнав Вевину и Николь. Мне повезло, что в темноте они не видели ни крови, что заливала мне лицо и белоснежную рубашку, ни мой счастливой улыбки.

Я достал из за спины понравившийся мне лом и сказал, что мы будем в относительной безопасности. Пожелав ей удачи, я посмотрел на Вевину, которая тоже смотрела на меня. В ее глазах был ужас и лишь спустя некоторое мгновение я понял, что она заметила кровь.
- Не бойся. Это не моя, - попытался утешить я, но вышло только хуже: она еще шире раскрыла глаза и зажала рот рукой, не давая вырваться крику ужаса.

P.s. Снова можете тушковать, я исчезаю до утра)

Еще в парке (до перемещение). Айзек, брат! Специально для тебя, со всей моей большой любовью!

Вздохнув, я достал из нагрудного кармана платок и вытер им лицо, смывая чудовищно-приятную кровь с лица. Безумие будто плескалось во мне, но мне было все равно.
- Так лучше? - спросил я у Вевины, слегка сощурившись. Ответом на это мне был лишь кивок.
Ровно минуту я смог простоять спокойно. Протянув Вевине лом, я встретил ее недоуменный взгляд и пояснил:
- Мне нужно отойти. Смело можешь использовать это как оружие. Хорошая вещь, я проверял.
- А куда...
- Я отойду на минуту, - перебил ее я, делая шаг в сторону небольшого скопления деревьев.
Зайдя за кассу, стоявшую рядом, я расстегнул ширинку и сделал свои темные дела. И уже поворачиваясь обратно к тропинке, я заметил его.
Закрытый своими предками, он был еще слишком мал, чтобы вступить во враждующий мир и драться с ветром самостоятельно, но все же он не был еще ломким подростком. Он был юн, молод, вся жизнь была у него впереди. Свет почти не пробивался сквозь крону уже взрослых деревьев, но все же изредка он падал на листья молодого дуба. Легкий ветерок раскачивал его еще не такую густую шевелюру, как у старших братьев, но мы оба знали, что она будет такой же как и у них: ветви разрастутся и, покрывшись листьями, украсят этот мир собой, создавая пока еще скромную тень.
Я завороженно смотрел на него, не в силах оторвать взгляд. Легкий шелест его листьев звучал для меня как страстные стоны, колыхание листвы было сродни медленному и эротичному танцу женщины. Я подходил все ближе и понимал одну простую вещь: я пропал. На его еще голых ветвях набухали почки, и мне казалось, что от одного моего взгляда они становятся больше. Осторожно подойдя к деревцу, я обошел его вокруг, запоминая каждую веточку, каждую линию на его стволе. Сделав полный круг я робко протянул руку и сжал одну из почек в своих пальцах, словно это был набухший от страсти женский сосок.
Восхитительно. Удовольствие разливалось по моему телу, концентрируясь в паху. С каждой секундой, проведенной рядом с этим еще молодым деревцем я проваливался в глубины этой страсти, так не вовремя сковавшей меня. Я всегда питал особую страсть к молодым деревьям: еще не познавшие горестей жизни, сильного шквала ветра и не проходящих ливней, они были чисты и девственны по своей природе. Особенно я любил весенний период: было что-то по-своему прекрасное в том, как сначала робко появлялись почки на веточках, затем эти почки распускались в нежнейшие листья. Казалось, дотронься до одного из этих листьев и ты причинишь дереву боль. Поэтому я всегда лишь только смотрел, стараясь не причинять деревьям боль.
Но не в этот раз. В этот раз все было по-другому. Особенным. Может, это страх смерти подстегнул меня к этой реакции, а может лунный свет, падавший на молодой ствол зачаровывал меня, но я, подавшись неведомому порыву, прижался к дереву всем телом: сначала нежно, а потом с небольшим напором. Я пьянел от его запаха, от ощущение коры под своей щекой. Мы были почти одного роста с ним и я мог погладить его самые верхние ветки. Обхватив со всей нежностью одной рукой ствол, другую я запустил в его еще голую крону, поглаживая тоненькие веточки.
Я больше не мог сдерживаться, напряжение в штанах сводило с ума. Расстегнув ширинку, я достал свой член, пульсирующий в моей руке. Закрыв глаза, я стал представлять как на этом деревце распускаются листья, как оно начинает цвести, становясь все красивее. Одной рукой я сжимал свой орган, а другой поглаживал ствол дерева, изучая каждую выпуклость и впадинку коры. Мои пальцы ласкали нас обоих, доставляя столь нужное удовольствие. Я чувствовал как все сильнее напрягается мой член, готовый излиться, осталось лишь позволить ему это. Открыв глаза, я посмотрел на почки, словно набухшие еще сильнее, ветки, будто тянувшиеся ко мне, и ствол, что был под моей рукой.
- Тобиас! Минута давно прошла. Вас нету пять минут, я волнуюсь! А, вот вы... - голос Вевины прервался на полуслове буквально в паре шагов от меня.
Застонав, я излил свое семя на это дерево, прижавшись к нему лбом.
- Тобиас? - робко спросила она через какое-то время, отчего я резко обернулся к ней все еще держа свой орган в руке. В ее глазах застыл немой вопрос, а сама она буквально требовала от меня ответ.
- Я... Мне это надо было, - ответил я тихо, приводя свою ширинку в порядок.
- Я понимаю, - ответила она, в то время как ее голова качалась их стороны в сторону, явно отрицая увиденное. А потом она упала в обморок, не выдержав случившихся за день потрясений. Подхватив ее на руки, я пошел обратно к колесу, ожидая Киарана или Николь, но оба еще не появлялись. Опустившись на колени, я попытался привести Вевину в чувства, осторожно похлопывая по лицу. Открыв глаза, она не сразу меня узнала, но постепенно ее разум прояснялся, и все больше удивления я видел в ее глазах. Пару раз она открыла рот, чтобы что-то спросить, но тут же захлопывала его. Наконец, справившись с собой, она сказала, вставая с моих колен:
- Я не хочу говорить об увиденном, - отвернувшись, она добавило тихо, думая, что я не услышу, - пока что.
Тоже встав, я весьма вовремя взял лом в руку: недалеко послышались шаги. Но это был не монстр, а Киаран с другим человеком, так же как и мы попавшим в эту ловушку.

- Киаран, успокойся, прошу тебя. Я помогу. И я не позволял ей, но она не дала мне и слова вставить.

Как только мы с Николь оказались на земле, я вздохнул в ожидании свободы полной грудью. Потом со всем сторон буквально послышалось адский хохот клоунов, и Николь сказала нам бежать. И мы снова побежали, но на этот раз мы знали куда бежим. Очутившись перед воротами, я предложил Вевине свою руку. По ее взгляду я понял, что это была та самая рука, поэтому обошел ее и предложил другую руку. С минуту она смотрела мне в глаза, но потом все же вложила свою маленькую и холодную ладонь. Мне хотелось утешить ее так же, как свою сестру: погладить костяшки пальцев, но после того, что она видела, я не был уверен, что она не побежит от меня прочь. Она и сейчас была натянута словно струна: казалось, шевельнись я в ее сторону и она взорвется.
Ворота открылись и мы шагнули в них все вместе, но вместо так ожидаемого Фалам Кнока мы оказались в каком-то магазине. Сменились декорации нашего кошмара, сменились и лица, участвующие в этом ужасе.


В магазинчике.

Но все же моя душа радовалась, что я попал именно в это место. Любовь ко всему старинному впиталась в меня буквально с молоком матери, заняв много места в моем сердце. Мои глаза хотели запомнить каждую деталь этого рая, а руки потрогать все, впитывая в себя воспоминания о прекрасном. А это было прекрасным, так как места лучше для меня просто не могло найтись. Может и не будет тут никакого кошмара?

- Тобиас и Вевина, - ответил я за обоих, скосив глаза на девушку. Казалось, здесь мы были с ней на одной волне: ее глаза светились удовольствием, нижняя губа была прикушена словно она сдерживала стон удовольствия, а руки судорожно сжимались.

А все ли так просто будет? - подумал я, и мою мысль озвучила спутница Марко, Морин.

- Марко прав: нам нужно найти эти вещи. Отвечая на оба вопроса, выскажу свои мысли: мы оказались в очередной ловушке, из который будет выход только когда мы соберем все эти части головоломки вместе. Поэтому предлагаю разделить и искать каждому конкретный предмет. Если вы оба не против, мы бы могли взять пудреницу и подсвечник и пойти в то крыло магазина, - добавил я, махнув себе за спину.

А затем и Морин задела тумбочку, отчего вода потекла чуть быстрее.
- Времени все меньше, поэтому мы разделяемся и ищем. Судя по потолку, посторонние предметы лучше не трогать. Ищите только то, что необходимо. Удачи вам, - добавил я, взяв Вевину за руку и ведя в правое крыло магазина.


(если чего не увидел, допишу попозже)

Итак, подсвечник. Как назло мы попали в помещение, где казалось была тысячи вещей: от самых маленьких, до очень больших. Каждая вещь пробуждала во мне дикое желание потрогать ее, провести пальцем. Я посмотрел на Вевину: она явно испытывала те же чувства. Отвернувшись, я стал рассматривать каждую полку в поисках подсвечника, но он все не попадался на глаза.

Вевина явно чего-то нашла, потому что она подозрительно затихла: если до этого она изредка постанывала от невозможности дотронуться до чего-то, то сейчас в комнате стояла почти гробовая тишина, если не считать тиканья нескольких часов. Осторожно подойдя к ней, я заглянул к ней через плечо и прошептал на ухо:
- Нашла пудреницу? Молодец, - последнее слово и заставило ее подлететь на месте и едва не свалиться на столик с керамическим набором слоников. Дернув ее за руку, я прижал ее к своему телу, другой рукой взяв у нее пудреницу.
- Это мое, - запротестовала она, пытаясь отодвинуться от меня.
- Твоя? Ну так возьми, - ответил я, лукаво улыбнувшись. Мы было интересно возьмет ли она вещь из той самой руки. С минуту она лишь стояла и прикусывала губу, обдумывая свои действия. А затем аккуратно и медленно потянулась к пудренице, пытаясь ее достать. Я же в это самое время отводя руку назад, отчего ей пришлось облокотиться на мое тело и прижаться к нему грудью, чтобы достать до нее.
- А можно было просто отдать, - сказала она сердито, как только пудреница оказалась в ее руках. Буквально испепеляя меня взглядом, она покрепче сжала пудреницу и стала осматривать комнату на поиск подсвечника. Вздохнув, я тоже продолжил поиски в гробовой тишине комнаты. Кажется, увиденное ее очень сильно потрясло, иначе она бы не шарахалась от меня как от прокаженного.
Минута, две, три. Я не знаю сколько мы вместе осмаривали эту комнату, но в какой-то момент столкнулись спинами, отчего оба дернулись. На сей раз тянуть на себя пришлось уже Вевине меня, и я услышал звук рвущейся ткани. А это был мой любимый пиджак.
- Рвать было обязательно? - теперь уже я начинал закипать от злости: все же это было не заслужено.
- Оно само, - ответила Вевина, убирая руки с моей спины. Не ту-то было.
- Тогда это тоже само, - ответил я, прижимая ее к себе и впиваясь в губы поцелуем. Прикусив ее нижнюю губу, я сжал ее ягодицы и прижал к себе еще сильнее, ловя ее стон. Сначала ее руки пытались оттолкнуть меня, на с каждой секундой, что длился наш поцелуй, она все ближе меня притягивала.
Страсть завладела нами полностью, мы горели в этой лихорадке, не в силах оторваться друг от друга. Мы дышали друг другом, нашим смешанным дыханием. Губами я ловил ее стоны, а мои руки гладили ее грудь, отчего она выгибалась дугой. Я плюнул на все и спустил вниз корсет ее платья, полностью оголяя грудь. Слегка приподняв ее, заставив тем самым встать на цыпочки, я прижался к ее груди губами, посасывая набухающий сосок. Вевина выгнулась дугой, подставляя свое тело моим ласкам. Прижав ее еще сильнее, я больно укусил ее за сосок, отчего она вздрогнула, но не крикнула. Оторвавшись от груди, я поставил ее на пол, задрал платье и выбросил трусики, предварительно порвав их.
- Эй!
- Молчи, - заткнул ее я, снова начав играть с ее сосками губами. Но мне было этого мало, мне хотелось большего. Встав перед ней на колени, я закинул одну ее ногу себе на плечо и стал посасывать клитор, лаская ее пальцами. Она застонала и выгнулась дугой, прижимая мою голову к себе. Я выпивал ее влагу, я заставлял ее страдать, останавливаясь на короткие секунды, чтобы услышать ее возмущенное мурчание. Когда она кончала, мне пришлось крепко держать ее, чтобы она не упала. Я встал, чтобы развернуть ее и, прижав к своему телу, войти сзади, но у нее явно были другие планы: впившись мне в губы поцелуем, она расстегнула мне ширинку и взяла в руки мой член. Затем, опустившись на колени, она посмотрела на меня снизу вверх и прошептала с коварной улыбкой на губах:
- Теперь моя очередь.
И она выполнила свою угрозу, но что за сладкая угроза это была: ее губы вбирали меня почти на всю длину. Иногда она отрывалась, чтобы обвести кончиком языка головку члена и заставить меня судорожно втягивать воздух. Пару раз я был на грани, но она не давала мне полного расслабления, улыбаясь довольной улыбкой. С такой же улыбкой я взял ее волосы и сжал в кулак, заставляя подниматься. Второй рукой я закинул одну ее ногу себе на талию, а затем и вторую, отпустив волосы.
- Держись, - коротко бросил я, раздвигая ее мокрые складки и входя в нее одним резким движением.
Она сжала свои ноги вокруг меня, невольно освобождая одну мою руку. Снова схватив ее за волосы, я потянул ее голову вниз, открывая доступ к шее. Жилка на ее шее билась неровно, будто стремилась выбраться наружу. Я прикусил ее, чем вызвал очередной стон и продолжил раскачивать Вевину, медленно выходя и быстро входя в ее горячее мокрое лоно. Уже на пике наслаждения, когда мы оба знали, что каждый из нас на грани, она крикнула мое имя. Я улыбнулся, но она повторила мое имя уже озабоченной интонацией.
- Я не...собираюсь...останавливаться, - ответил я, подводя обоих все ближе к пропасти удовольствия.
- Ммммм, - простонала Вевина, но все же продолжила говорить, - Кажется, я нашла подсвечник.
Резко остановившись, я спросил где она его видела.
- Он прямо перед моими глазами. Поставь меня, - ответила она, пытаясь слезть с меня.
- Исключено, - покачал я головой, прижимая ее тело к своему, не давая шевелиться, - говори куда идти.
- Я сказала поставь меня.
- Веди сказал, - отрезал я, смотря ей в глаза.
Аккуратно, стараясь не задевать предметы, я дошел до полки около самой двери, с которой Вевина достала подсвечник.
- Взяла его в руки?
- Ага.
- Отлично, - бросил я, затыкая ей рот поцелуем и начиная врываться в нее еще быстрее и реще. Ее крики удовольствия приглушались моим поцелуем, а подсвечник стал больно впиваться мне в ухо, но все это было не важно: мы оба достигли грани удовольствия и нырнули в него вместе, переплетясь в тесном объятии. Открыв глаза, она удивленно посмотрела на меня, а я все не мог ее отпустить. Опустив свой взгляд вниз, я увидел ее оголенную грудь и прижался к ложбинке между ними, стараясь отдышаться. Казалось, что мы целую вечность простояли в столь тесном объятии, где я поглаживал ее спину вдоль позвоночника, а она гладила меня по голове. Но нам нужно было выбираться отсюда и как можно быстрее. Поэтому поставив ее на пол, я дернул лиф ее платья вверх, но грудь не хотела залезать обратно. С загадочной улыбкой на губах, словно тайна одевания таких платьев была недоступна для мужчин, отвернулась и стала приводить себя в порядок. Я занялся ровно тем же, но это было трудно сделать, когда перед твоими глазами маячила сладкая попка, а по ноге стекало твое семя. Как только Вевина развернулась ко мне лицом, я наклонился и пальцами вытер дорожку из себя, собирая все это в своей руке. Вевина вздрогнула, но не оттолкнула меня. Выпрямившись, я достал платок из своего кармана, но Вевина взяла мою руку и слизала с моей ладони сперму, проглатывая ее медленным глотком и улыбаясь при этом лукавой улыбкой. Улыбнувшись в ответ, я припал к ее губам долгим поцелуем, снова начиная наше безумие. Но сейчас ему было не время и не место, поэтому я отстранился от нее, взял подсвечник в одну руку, а другой обнимая Вевину за талию, сказал:
- Нужно вернуться и узнать как там поиски других предметов, - говоря это, я подтолкнул ее к двери, прижался сзади и вывел из помещения, увидев в отражении стекла висящие на хоботе одного из керамических слоников порванные трусики. Будем считать их небольшим подарком этому месту.
Выйдя в зал, мы посмотрели на Марко со спутницей (!).

Вот тут-то я всем и отвечу)
Как переполошились-то


Только лишь Великобритании?

*пожимаю плечами* Вполне себе обычно

Век живи - век учись))))

Я - самый активнейший любитель природы! )))) Активнее меня просто не бывает)))

Ты что, пуговицы это не для меня)))

Как главный извращенец всея Мира Великобритании заявляю: Все пуговицы Великобритании твои, брат! Радуйся!

Будь мы в одной локации, я бы не стал такого вытворять))) Я бы сорвал почку с дерева и молча теребил бы ее в кармане, выжидая подходящего случая)

Я не некрофил, друг! Только живые деревья, только хардкор!

Все слышали?? ))))) Я буду его ждать!))))

Наши пальцы были переплетены в интимной близости, помня о сотворенном нами в том помещении. Я осмотрел помещение, пытаясь найти хоть кого-нибудь из своей семьи, но взгляд Вевины, полный слез и печали, остановил меня.
- Вевина? - тихо спросил я, беря ее лицо в свои руки. Прижимая ее тело к себе, я прошептал, что все будет хорошо.
Банальный бред лился из меня потоком, но замолчать было выше моих сил. Впервые в моей жизни появился человек, слезы которого причиняли мне практически физическую боль. Сестра была не в счет: до того самого дня сестра была для меня практически целым миром. Впервые за десять лет я хотел, нет, я жаждал о ком-нибудь заботиться. Это желание пульсировало по моему телу, заставляя сердце биться чаще.
Из глаз Вевины покатились слезы, но из ее уста не проронили и звука. Поцелуями я высушивал ее слезы до тех пор, пока на ее губах не начала проявляться улыбка. Взяв ее на руки,я понес к себе в комнату. Она начала протестовать, но мне было это нужно: после всего, что мы пережили, мне было это необходимо. Мысли о семье терзали меня, наравне с беспокойством и обидой. Пусть я все еще сердился на них, но я не желал им смерти, да и чего-либо плохого. В целом мире мы остались друг у драга одни и было глупо добровольно отталкивать свою семью от себя. Как жаль, что эта мысль посетила меня так поздно. Но я верил, надеялся, что еще смогу исправить сделанное, вернув Спенсерам былую силу. Силу единства и любви к близким. Мысль о том, что своими поступками я причинял им хоть капельку боли, впивалась в мое сердце клыкастой пастью, терзая его на кусочки. В одном я был совершенно уверен: если для осознания глупости своего поведения мне надо было пережить все ужасы, что обрушились на нас всех, я бы прошел через это столько раз, сколько нужно.
Поставив Вевину на пол, я быстро открыл дверь комнаты, не давая ей шанса передумать. Стоило нам оказаться в прохладе и тишине, как Вевина напряглась. Я хотел успокоить ее, но она не хотела принимать моей помощи. А может быть я действовал неправильно. Не знаю в чем была причина, но пять минут мы разве что не отрывали друг от друга плоть: Вевина пыталась выйти из комнаты, а я ей этого не давал. Ядовитые слова, вылетавшие из ее рта, не достигали своей цели. Я был глух к ним. Удары, сыпавшиеся на меня, не причиняли боли. Очередная ее попытка ударить меня все же увенчалась успехом: вокруг засияли маленькие звездочки, а пах словно облили лавой. Вот только одна Вевина не рассчитала: от боли я сжал ее руку, полностью лишая и без того жалких шансов сбежать.
- Это было так уж необходимо? - прошипел я, постепенно выпрямляясь.
- Пусти меня!
- Ну нет, милая, я не собираюсь тебя отпускать. Пока что.
- Пусти меня! Я не собираюсь с тобой спать!
Простояв несколько секунд, открывая и закрывая рот, я все же с завидной долей удивления спросил:
- А кто тебе сказал, что я собираюсь с тобой чем-то заниматься?
Вовремя отскочив, я перехватил летевшую в меня вазу, брошенную Вевиной в порыве злости. Кажется, я сказал что-то совершенно не то.
- Послушай, - начал я, обходя ее по широкой дуге и ставя вазу с другой стороны комода, - я всего лишь хотел помочь тебе расслабиться: чай, может быть чего покрепче, беседа и душ. Наедине, - добавил я, поднимая руки.
- Да ну? Твой...твое тело говорит об обратном, - язвительно ответила она, взглядом кивая на мой пах.
Ну что я мог с собой поделать: она нравилась мне, а борьба лишь больше раззадорила меня.
- А, ты про это. Не обращай на это внимания, - ответил я со скукой в голосе.
- Это все из-за него, да? - продолжила язвить Вевина, показав на подоконник. Повернувшись в указанном направлении, я не сразу понял о чем она говорит. Куст. В белоснежном, словно девственном, горшке рос маленький кустик.
- Рад, что ты запомнила о моих вкусах, но нет, это не из-за него такая реакция, - внимательно смотря ей в глаза, я добавил совершенно искренне:
- Маловат еще для такого.
Не дожидаясь ответа, я развернулся и прошел в ванную, взяв лежащий на полочке халат. Выйдя через минуту .я застал воистину интересную картину: Вевина стояла на носочках, вцепившись в ручку двери руками и пытаясь оттянуть ее назад, выставляя на показ свою попку. Тихо подойдя сзади, я наклонил и произнес:
- Бесполезно. Я закрыл дверь на ключ.
Подпрыгнув от неожиданности, Вевина выпрямилась и посмотрела на халат.
- Предлагаю тебе сходить в ванную, расслабиться и успокоиться.
- Ни за что! Я не буду делать этого здесь!
Это стало последней каплей в бушующем внутри меня шторме. Уронив халат на пол, я ударил кулаком дверь буквально в сантиметре от головы Вевины, заставляя ее заткнуться. Злость кипела во мне, выплескивалась наружу.
- Послушай меня. Я ровно так же, как и ты, пережил черт те что. Мне так же как и тебе плохо и я не верю в реальность происходящего, в то, что мы свободны. Хочешь истерить? Пожалуйста, истери. Хочешь ударить меня? Валяй. Хочешь уйти? Пожалуйста! - крикнув последнее слово, я открыл замок, давая Вевине полную свободу: ей оставалось лишь открыть дверь. - Забота. Сейчас мне нужно заботиться о ком-то. Это мой способ прийти в себя, свыкнуться с реальностью, обрести почву под ногами. Не хочешь мне в этом помогать? Твое право. Иди, если оно тебе так надо. Покричи, разбей что-нибудь: делай что хочешь. Но если ты не готова помочь мне, то уходи.
Открыв дверь, я жестом предложил Вевине выйти, подхватил халат и ушел в ванную, тихо закрыв за собой дверь. Включил воду, сбросил пиджак, обувь. Но рубашка довела меня: оторвав половину пуговиц,я швырнул ее в стену, вымещая на ней всю боль, кипевшую во мне. Полностью раздевшись, я вошел под тугие струи воды, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Айзек, Вивиан. Вевина. Три этих имени пульсировали в моей голове, образы менялись часто, буквально сливаясь в один. Сквозь звуки льющейся воды я услышал, как захлопнулась дверь комнаты. Зажмурившись, я ударил стенку душевой раз, затем второй, разрывая себе кожу на костяшках. Но даже это не принесло мне желаемого облегчения. Упершись в стекло двух стенок ладонями, я поднял голову вверх, подставляя лицо под холодные струи. Я замерз, но это было мне не важно. Сейчас ничто не было мне важно. В свое время отвернулся от сестры, раненный жестокой реальность. Теперь я бросил Вевину, кода мог ей помочь. И даже осознание того, что она не захотела принимать мою помощь, не облегчало моих страданий.
- Тобиас.
Открыв глаза, я развернулся, в недоумении смотря на Вевину. Даже моя нагота перестала иметь какое-либо значение. столкнувшись с ее твердым взглядом.
- Вевина? - переспросил я, выключая воду и потянувшись к полотенцу. Перехватив мою руку, Вевина вложила в них неведомо откуда взявшиеся ножницы и повернулась ко мне спиной.
- Молнию заело, - пояснила она, заметив мое недоуменное выражение в зеркале, - Будь добр, помоги снять платье.
Уу слова пульсировали в моей голове, в моем сердце. В паху тоже, но я был физически здоровым мужчиной, так что чему тут удивляться? Вот и Вевина не удивилась, заметив происходившее изменения ниже моего пояса. Спрятавшись от ее глаз за ней же, я удобнее взял ножницы в руку, прислонив их к ткани платья. Подергал язычок молнии свободной рукой: да, молния намертво отказывалась двигаться в любую сторону. Как завороженный я следил за постепенно открывающейся спиной. Я был рад, что она не видит моего тело целиком. От ее насмешек спасал лишь тот факт, что в ванной не было растений. После очередного разреза платье с шелестом упало на пол, открывая мне всю красоту обнаженной Вевины. Чертыхнувшись, я отвернулся, хватая полотенце и обматывая его вокруг бедер, доставляя себе небольшую боль.
- Халат лежит около раковины, - зачем-то сказал я, будто его можно не заметить: раковина - первое, что видно при входе в ванную. Сделал шаг в сторону Вевины, обнял ее за талию и развернул нас, тем самым открывая себе доступ к двери. Убрав руки, я развернулся, чтобы предоставить Вевине уединение, но у нее явно были на это свои планы. Переплетя наши пальцы, она заставила меня остановиться. Вздохнув, я повернулся к ней и сказал:
- Вевина, я ценю то, что ты пытаешься мне помочь, принося себя в некое подобие жертвы на мой эгоистичный алтарь, но оно того не стоит. Дай мне выйти, так ты сможешь спо...
- Заткнись, Тобиас, - перебила меня Вевина, запрыгивая на меня, обхватывая руками и ногами,затыкая меня поцелуем.
Я всегда считал, что поцелуем затыкают только мужчины, но вот она, суровая правда жизни: женщины тоже могут такое творить. В невинном касании я прошелся пальцами по ее бедрам, приподнимая ее в конце, позволяя удобнее обхватить меня ногами. И она, и я понимали, что скованность во мне не прошла. Я был напряжен словно струна, готовый в любую минуту разорваться. Схватив меня за шею, Вевина разорвала наш поцелуй, запрокидывая мне голову и впиваясь зубами мне в шею. Зашипев, я дернул ее за волосы, заставляя выгибаться.
- Хочешь поиграть грязно? Я тоже так могу, - сказав это, я укусил ее за сосок, заставляя ее кричать от боли.
Впившись мне в плечи ногтями и пуская кровь, она потянула мою голову и наклонилась, впиваясь в мою губу зубами. Боль разливалась по моему телу, но то была приятна боль. Такую боль приносит страсть, животная страсть. Прижав Вевину к стене и навалившись сверху всем телом, я ответил ей тем же, смешивая в поцелуе не только наше дыхание, но и нашу кровь. Простонав мне в рот, Вевина вцепилась мне в грудь, оставляя кровоточащие полосы. Зарычав от причиненной боли, я приподнял ее за бедра, раздвигая их своим телом и врываясь в нее одним толчком, зарычав от темного удовольствия. Я двигался быстрыми, мощными толчками, заставляя Вевину кричать от удовольствия и оставлять на мне кровавые полосы. Взяв ее сосок в рот, я стал покусывать его, не замедляя темпа. Выгнувшись дугой, Вевина оттолкнулась руками от стены. Дальнейшее не сыграло для нас никакой роли: мы продолжили предаваться животной страсти, кусая, царапая друг друга. Невольно я сделал шаг в глубь ванной, что и стало роковой ошибкой: подскользнувшись, я стал заваливаться назад, понимая, что с каждой секундой становлюсь все ближе к стеклянным стенкам душа. Прижимая к себе Вивиан стальной хваткой, я позволил случиться неизбежному, надеясь лишь на то, что она не пострадает. Звон стекла, падение на тысячи осколков. Какая разница где и на чем. Оседлав меня, Вевина стала двигаться, царапая свои колени осколками. Я приподнялся, чтобы дать ей возможность обхватить меня ногами, но Вевина толкнула меня обратно на стекло, прижимаясь всем телом к моему. Прижав ее одной рукой к себе, я лишил возможности двигаться, за что был награжден сердитым рычанием.
Хватило однго толчка, чтобы рычание сменилось криком, оглушающим меня. Чтобы Вевина перестала вырываться, отдавшись наступающему удовольствию. И все же Вевина оказалась не робкого десятка: уже на самой грани своего удовольствия она перевернула нас, оказавшись снизу, подставляя свою тело впивающимся в плоть прикосновениям осколков. Но это был ее выбор, поэтому я лишь обхватил ее попу, отрывая ее бедра от пола, заставляя выгибаться. Она крепко обхватила меня руками, оглушая своими криками. Обхватывая ее тело руками, я чувствовал на них скользкое прикосновение крови, ее крови. Чувствуя, как ее тело сжимается вокруг моего члена, чувствуя ее подходящее удовольствие, мне было тяжело сдерживать себя. Один толчок, два. На десятом я сдался, отдаваясь в ее руки. Навалившись всем телом на Вевину, я тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Наши сердца бились рядом друг с другом, выталкивая кровь из наших ран. Кровь была везде: пол, стена, мы. Все было в крови.
Не выходя из Вевины, я подхватил ее расслабленное тело и понес в спальню. Рухнув вместе с ней на кровать, я разорвал наше единение, ложась рядом с ней. Мы оба тяжело дышали, не в силах прийти в себя. Невольно в мою голову прокралась мысль о том, кто же вышел победителем из нашей драки. Посмотрев на расслабленное лицо Вевины, на ее вздымающуюся грудь с набухшими от возбуждения сосками, на ее живот, я пришел к выводу, что все же это был не я. Привстав, я развернул Вевину на живот, осматривая ее спину. Она родилась в рубашке: не считая нескольких царапин, пусть пара из них и была глубокой, на ее спине не было и следа от лежания на разбитом стекле.
- Что скажете, доктор? Я буду жить? - спросила она, смотря на меня.
- Будете, - улыбнулся я, обнимая ее одной рукой и прижимая спиной к себе. Постепенно мы оба расслабились и успокоились, уснув в объятьях друг друга. Проснулся я от того, что ее руки заботливо вынимают из моей спины осколки, складывая их рядом на полотенце.
- Доктор, я буду жить? - вернул я ей вопрос, уткнувшись головой в кровать.

Один лишь смех, и я снова был возбужден так, словно ничего и не было. Пахнуть ею. Сколько мыслей у меня это вызвало, но я никак не ожидал, что под собой она подразумевала духи. Зашипев, я пообещал отплатить ей за этот акт садизма. Почувствовав, что она легла рядом, я перекатил ее на спину, устроившись между ее ног. Дотронувшись головкой до ее клитора, слегка надавливая при этом, я завел ее руки за голову, придавливая их к кровати. Второй рукой я сжал ей шею, сдавливая ее и лишая кислорода. Прошелся по груди, животу. Вевина попыталась вырвать руки, но я лишь крепче придавил их, врываясь в ее тело одним толчком. Мои движения были медленными, плавными. Дразнящими. Вевина выгибалась дугой, слегка постанывая. Чем больше я наращивал темп, тем более громкие звуки из нее выходили. Стоны, крики, проклятья - все это было для меня сладкой песнью. Она вторила моим движениям, а я подпевал ее песне страсти своими рыками, покусывая ее шею.
Приподняв ее, я перекатил нас на бок, давая ей возможность почувствовать власть надо мной. Она двигалась так быстро, словно за ней гналась стая демонов. Прикосновение простыни к израненной плоти ощущалось как терка: с каждым движением я скользил по ней, заново пуская себе кровь. Взяв груди Вевины в свои руки, я приподнялся, сжимая зубами ее сосок. Откинув меня обратно на простыни, она укусила меня в ответ, заставив меня зашипеть от боли. Снова перевернувшись, я придавил ее своим телом, врываясь в нее мощными и быстрыми толчками.

Чувство голода накрыло столь неожиданно, что мой живот издал довольно жуткие звуки,словно пытался всосать меня внутрь.
- Ой! - воскликнула Вевина, смотря на меня лукавой улыбкой, - я же заказала еду!
Сказав это, она вскочила с кровати и подбежала к комоду, на котором стоял поднос с чем-то. Взяв его в руки, она вернулась к кровати, идя при этом с весьма торжественным видом. Стоило ей открыть крышку, как мой живот снова заурчал, на этот раз счастливым рыком.
- Не смей вставать, - скомандовала Вевина, стоило мне привстать. Откинув меня обратно, она села на меня сверху, прижимая собой мой член к телу.
- Закрой глаза и открой рот. Я серьезно, - добавила она в ответ на мой саркастичный взгляд.
Закрыв глаза, я стал ждать ее действий, желая лишь одного: снова обладать ей. Моего живота коснулось холодное прикосновение ножа, кончик которого грозил порезать мне кожу. Прочертив дорожку от паха до подбородка, Вевина уперла кончик ножа мне в горло, заставляя выгибаться телом. Она сменила позу, ложась на меня сверху. Я чувствовал на своей вытянутой шее ее дыхание, возбуждавшее меня лучше любого афродизиака. Я чувствовал, что животное во мне снова пробуждается, грозя превратить следующие часы в бой на смерть. Мои губ коснулось что-то влажное. Дотронувшись кончиком языка до этого нечто, я расслабился: это был кусочек банана. Я потянулся к нему, стараясь укусить его, и столкнулся с губами Вевины на середине куска. Мы разорвали этот кусочек медленным поцелуем, чувствуя, как медленно рвется его плоть. Так мы съели банан и яблоко, прерываясь на короткие поцелуи. Мы оба понимали, что затянись наш поцелуй хоть на секунду дольше, мы взорвемся в безумии, слившим наши тела воедино. Мои руки блуждали по ее телу, пока она кормила меня. В какой-то момент она взяла мой член в руку, вводя его в себя медленным движением. Так она продолжила свою пытку, сжимаясь вокруг моей плоти тугим кольцом.
- Вевина, - предупредил ее я, открывая глаза. Она сидела на мне, покачиваясь волной, ее глаза блестели, губы были приоткрыты. Сжав в руке лимон, она пустила его сок по моему телу, заставляя зашипеть от боли. - Вевина! - прошипел я, испепеляя ее глазами. Но она лишь улыбнулась и наклонилась, стремясь слизать сок с моего тела. Рывком перевернув нас, я вышел из нее, ставя Вевину на колени. Дернув за волосы, я заставил ее встать на четвереньки. Прижавшись всем телом к ее, я потянул за волосы назад, шепча в ухо:
- Моя очередь. Не убирай руки с кровати. Иначе накажу.
Взяв вторую половинку лимона, я выжал ее на спину Вевины, заставляя вскрикнуть от боли. Потянув за волосы, я заставил ее замолчать, перекрывая горло. Сок собрался в ручей вдоль позвоночника, медленно скатываясь к основанию попы. Переместив свою руку ей на шею, я придавил ее к кровати, быстрым движениям слизывая сок и входя в нее плавным движением. Вевина вцепилась в одеяло руками и зубами, стараясь заглушить рвущийся из горла крик. Дернув ее за волосы, я поставил ее обратно на колени, прижимая свободной рукой к своему телу.
- Не сдерживай себя, милая, - сказал я, сопровождая каждое слово легким поцелуем в шею и резким движением бедер.
С каждым моим словом из нее врывался все более громкий крик. Наши тела скользили друг по другу в болезненном касании. Сок, стекающий по нашим телам, смешивался с кровью из еще не заживших ран, вырывая из нас обоих шипение. Мы не чувствовали отвращение и неприязнь к этой боли. Эта боль несла в себе удовольствие. Она была экзотической приправой для безумия, плывущего по нашим венам. Они прекрасно дополняли друг друга, открывая новые, неизведанные грани удовольствия. Мое дыхание опаляло шею Вевины, в то время как ее крики взрывали мои перепонки чувственными взрывами. Шлепки плоти об плоть отдавались в мозгу сладкой волной, вызывая еще больше возбуждения. А вместе с возбуждением приходило и безумие. Для нас двоих, здесь и сейчас, они стали неразлучны, следуя друг за другом по пятам.
Вевина оттолкнулась от меня руками, разрывая контакт наших тел. Повалив меня на пол, она оседлала меня, впиваясь ногтями в грудь, снова стремясь разорвать меня на куски. Я видел безумие в ее глазах, жажду обладать мной. Я знал, что в моих глазах она видит тоже самое. Мы отражали друг друга, смешивая в одной чаше сои чувства: боль, страсть, жажду крови. Я стонал под жалящими касаниями ногтей Вевины, она получала в этом свое удовольствие. Мы явно сходили с ума, предаваясь животной страсти, но нам нравилось это. Уже на самой грани, чувствуя, что оргазм не принесет мне облегчения, а послужит топливом для нашего пламени, я наклонил Вевину к себе, прижимая ее тело к своему и заставляя смотреть в глаза.
- Тоби. - Эта мольба свела на нет все сопротивление, и я излился в нее тугой струей, прижимая к себе ее подрагивающее тело. Я не хотел ее отпускать, но у судьбы и на это было свое мнение.

Крик сестры обрушился на меня потоком ледяной воды, отрезвляя и вызывая волну ужаса. Рывком поднявшись, я посмотрел на стену, разделявшую наши комнаты. Мне хотелось, чтобы она растворилась, исчезла. В этой страстной пляске безумства, я забыл о сестре, о семье.
- Вевина, - начал я, не зная что сказать. Но весь ужас мелькавших в голове мыслей, отразился в глазах, отражаясь в глазах Вевины. - Прости, - добавил я, чмокая ее в губы и беря в руку брюки.
Застегивая ширинку почти в коридоре, я влетел в комнату сестры вслед за братом, в недоумении уставившись на открытую картину, но готовый умереть ради сестры.

Я молча встал рядом с ними, погладив Вивиан по голове и смотря на брата полными боли глазами. В них отражалась только одна мысль, кишащая гнилыми червями в моем сердце: лишь бы не повторение ситуации. На странного парня я почти не смотрел, сконцентрировав все внимание на сестре.

***

Я успокаивал Вивиан как мог, внимательно следя за развернувшейся драмой. Правда раскрыла перед собой свой ужасный лик, пробуждая во мне гнев. Но держа в руках потерянную из-за своей же глупости сестру, я приказал себе успокоиться. Зло никуда не денется из рук Айзека. Я поглаживал Вивиан, сидящую рядом со мной, шептал слова утешения, но она их не замечала. Да и говорил я их скорее для себя.
Незнакомец говорил о любви и, смотря в его лицо, я всем сердцем желал, чтобы его любовь к сестре была искренна. Я с ужасом замирал за извинениями, происходящими в нем, словно изнутри его разрывали демоны. Менялось все: выражение лица, голос, поведение. Он был ненормальным, но кто из нас хоть капельку не безумен?
Слова брата задели меня. Каждый из нас в чем-то был виноват - жестокость во имя любви, наивность, страх быть наказанным, - все мы были повинны. Какое право он имел снимать с нас вину? Уверен, попади мы снова в те события и будь у нас выбор, мы бы сделали все в точности так же, с одной лишь разницей: я бы не отвернулся от семьи. Понимание, что все это долгое время я ни за что винил семью, разрушало меня. Я крепче прижал к себе сестру, целуя ее в плечо и незаметно для себя шепча лишь одно слово: прости.

Вивиан встала при словах Джастиса и подошла к нему, минуя брата. Надежда светилась на ее лице, и я понимал, что любовь если не цветет в ней буйным цветком, то хотя бы зарождается. Перед глазами словно возник мираж из будущего, где эти двое были вместе. Я искренне желал, чтобы так оно и было.
Последние слова повисли в воздухе незримым грузом, вызывая в голове образ той, что была сейчас в моей комнате. Вевина. Мысленно пожелав сестре счастья, которого она достойна, я тихо вышел из комнаты, вернувшись в комнату.
Видимо вошел я крайне не вовремя, иначе чем объяснить полетевший в меня снаряд в виде вазы? Увернувшись от нее, я пошел к Вевине, твердо намереваясь выбить из нее ответ на вопрос какого лешего тут творится. Стоило мне подойти, как она залепила мне звонкую пощечину, ударила кулаком в грудь и вообще сделала из меня грушу для битья.
- Успокойся! - крикнул я ей в лицо, больно сжимая одну руку.

Как же много после ее слов мне хотелось сказать и спросить, но она выбежала из комнаты, не давая мне ни малейшего шанса на разговор. Осознание сотворенной глупости медленно прокрадывалось в мое сознание, вызывая почти что панику. Тысяча вопросов пронеслась в моей голове, начиная от банального "Ты уверена?" и заканчивая абсурдным "От меня?". Конечно от тебя, идиот. Поздравляю тебя, ты просрал свое счастливое будущее. Разум как всегда оказался жесток ко мне, выкладывая правду словно разрубающий надвое удар меча.
Я никогда не думал о семье, о такой семье: я, жена и ребенок. Но судьба решила вмешаться, просто поставив меня перед фактом: ты можешь стать отцом. Предстоящая перспектива совсем меня не радовала, но меня воспитывали порядочным человеком, поэтому я отправился искать Вевину. Конечно, как в лучших традициях нелепых женских сериалов, ее и след простыл. Она не оставила мне ничего, лишь приятные воспоминания. А счастье было так близко, - шептало мое сердце все дорогу до дома...

С семьей я снова не общался, в очередной раз умышленно их отталкивая. Осознание сотворенного прочно засело в моей голове и пульсировало каждый день, напоминая о себе неприятным треском.
- С таким звуком рвется человеческое счастье, - сказал я пустоте кухни, залпом допивая молоко.
Мысль об детективном агенстве пришла ко мне слишком поздно: Вевина сама нашла меня.
Я не сразу узнал ее голос, но сказанная фраза яснее всех сказала мне о личности моей собеседницы. Вот так и падет Тобиас Спенсер: от руки женщины, носившей теперь его ребенка.
- Когда и где?
Лишь это я смогу из себя выдавить, погрузившись в представление нашей встречи. Мы договорились на утро следующего дня, и что я сделал? Правильно, проспал. Выскакивая из кровати и одевая первое, что попадалось под руку, уже через несколько минут я распахнул дверь дома, буквально врезаясь в стоящую на пороге Вевину.
- У тебя вообще стыд отсутствует? - эти были ее первые слова, сказанные мне сердитым тоном после прощальных слов в комнате Фалам Кнока.
- Прости. Ты пройдешь или сделаем вид, что я не мудак? - спросил я, надеясь, что Вевина согласится пойти в кафе. Но нет: она обогнула меня и встала в центре прихожей, плавно переходящей в гостиную. Тихо прикрыв дверь, я продолжил говорить:
- Предлагаю пойти на кухню. Сюда, - добавил я, придерживая дверь и предлагая Вевине пройти внутрь.
Привычный и любимый мной полумрак кухни резкой вспышкой ослепил солнечный свет, когда Вевина распахнула шторы.
- Нам надо поговорить. Нам определенно есть что обсудить, - ее слова были сказаны сердитым тоном, но на меня она не смотрела: она полностью погрузилась в изучение кухни. Мне стало страшно за сохранность своей жизни, когда сердитый взгляд Вевины скользнул по горе грязной посуды в раковине и метнулся ко мне, став не просто сердитым, а свирепым.
- Чай? Кофе? Воду? Молоко?
- Сядь уже, - дождавшись, пока я сяду, Вевина продолжила:
- Я говорила по телефону, скажу и сейчас: я беременна, Тобиас. Какие будут предложения?
Я молча смотрел на нее, видя только два варианта развития событий: брак и аборт. Хоть Вевина и считала меня ужасным человеком, но все же я не был таковым: найди я ее, кто знает чтобы было сейчас. Вполне возможно мы бы были давно женаты и с запозданием искали бы общий язык. Но я не мог не спросить, поэтому тихим голосом спросил:
- Аборт?
Никогда не думал, что одно слово способно вызвать столько гнева. Вевина выплеснула мне в лицо мое же молоко, отвесила пощечину, от которой щеку будто опалило огнем и обозвав меня не самым приятным словом дернулась в сторону прихожей. Перехватив ее руку, я дернул ее на себя, после чего развернул нас и прижал Вевину к краю столешницы. Она явно не хотела меня слушать, но серьезно была настроена убить меня. К горящей щеке добавилась парочка царапин, пускающих кровавые слезы.
- Да послушай же ты меня! - прогремел я на всю кухню, перехватывая руки Вевины и со всей силы сжимая их, почти ломая. - Это было сказано не как предложение, а как попытка убедиться, что хотя бы у одного из нас есть голова на плечах. Единственное решение сложившейся ситуации - твой переезд ко мне.
- Черта с два я буду жить в этом доме, да еще и с тобой под одной крышей!
- Я по глазам вижу, что ты твердо намерена не воспитывать ребенка одна, - по ее захлопнувшемуся рту я понял, что попал в точку. - Другое дело. Поэтому у тебя, как и у меня, только один выход: согласиться и попытаться найти общий язык. Вне постели.
Последние слова пробудили во мне воспоминания о событиях, оставивших пару шрамов на моей спине. Прижимая руки Вевины к столу одной рукой, второй я остановил ее мотания головой в безуспешной попытке увернуться от поцелуя: они были безуспешны с самого начала. Коснувшись сомкнутых губ Вевины своими нежным касанием, я не прекращал попыток, все так же касаясь ее нежными поцелуями, периодически проводя по нижней губе кончиком языка. Через какое-то время Вевина сдалась, разжимая губы и давая возможность поцеловать себя. Я отпустил ее руки, пробегая своими по ее телу и плотнее прижимая своему телу. Желание снова взыграло в нас обоих, выплескиваясь едва слышными стонами из нас обоих. Сажая Вевину на край столешницы, я оторвался от ее губ и спросил:
- А тебе...
- Заткнись и целуй, - перебила она, привлекая свою голову ближе к себе. Задрав ее сарафан, я подтянул ее ближе к краю, разрывая ее трусики и отбрасывая их прочь. Единение наших тел началось с маленького огонька, под конец превратившись в огненный вихрь. Вся страсть, что связывала нас, выплескивалась наружу громкими криками, проклятьями, сыпавшимися из Вевины, и треском рвущейся одежды. Мы перекатывались по пустому столу в стремлении каждого оказаться сверху. Пару раз едва не упав, я уступил Вевине, пальцами впиваясь в ее бедра. Она кричала в потолок, ногтями врезаясь мне в грудь, снова оставляя следы нашего безумия. Невольно в голову пролезла мысль, что мы снова не предохраняемся, но какая теперь разница?
После, когда наше безумие спало, мы сидели на полу около холодильника, уплетая с диким удовольствием холодную еду. Ели молча, лишь изредка поглядывая друг на друга. Каждый был погружен в свои мысли, не желая их открывать другому. Оно и не удивительно: единственной вещью, где нам с Вевиной удавалось найти компромисс, был секс. Я потянулся к Вевине, беря ее руки в свои. Посадив ее на себя, я прижал ее к себе, прошептав в волосы слова, не дававшие мне покоя:
- У нас все получится...

Получалось с переменным успехом. Через неделю Вевина переехала ко мне, привезя из своего дома самое необходимое. На мои слова "Хорошо, что ты взяла так мало вещей" Вевина лишь улыбнулась. А на следующий день буквально весь дом был уставлен ее вещами. Что поделать, сам напросился. Весь последующий месяц мы ругались, изредка находя общий язык. Обычно это случалось вечером, когда мы оба, уставшие, усаживались перед телевизором и смотрели выбранное кино. Удивительно, но нам нравились почти одни и те же фильмы, поэтому картин для просмотра набрался внушительный список. В такие вечера Вевина ложилась на диван, головой устраиваясь на моих коленях и уплетая все, что попадалось под руку. Я старался не смотреть, что она ест. Хватило одного раза, когда арбуз, нарезанный кубиками, она щедро украсила майонезом, уплетая при этом хлеб с чесноком. Я аж позеленел, стараясь сдерживать дурноту. Я искренне радовался, что она не предлагала мне это попробовать: уверен, мой организм не выдержал бы подобной пытки.
В один из таких вечеров мы перебили почти всю посуду, бывшую в доме. А все из-за отсутствия кольца на пальце. Закончилось все тем, что я достал чертово кольцо из кармана, бросил на стол и сказал, прежде чем выйти на пробежку, громко хлопнув дверью:
- На, можешь подавиться. Вот уже две недели я выискивал случай, чтобы сделать тебе предложение, но тебе либо плохо, либо ты не хочешь ужинать, либо не хочешь выходить на улицу и посмотреть на луну. Надоело. Можешь делать с ним что угодно, кольцо теперь твое.
Мелкий дождик не доставлял никакого удовольствия, вопреки тому, что я любил дождь. Пробежка затянулась на пару часов, идти домой совершенно не хотелось. Но не спать же мне на лавочке в парке. Вернувшись домой, я закрыл дверь на замок, принял душ на первом этаже и прошлепал в спальню. Вевина уже лежала под одеялом, подозрительно тихая для себя. Сбросив полотенце, я лег под одеяло, поворачиваясь к Вевине лицом, на зло ей.
- Тоби, - прошептала она через какое-то время.
- М?
- Я согласна, - так же тихо сказала она, проведя пальцами по моей щеке.
- Я рад, - пробурчал я, скрывая истинную радость внутри себя.
Неудовлетворенная моим ответом, она отвернулась, сильнее укутываясь в одеяло, стараясь раствориться в нем. Вздохнув, я притянул ее к своему телу, в точности повторяя ее позу. Обняв за талию и положив руку на живот, я чмокнул ее в макушку и прошептал:
- Я рад, действительно рад. Это будет наш шанс начать все заново.
И мы дружно его пропустили. Свадьба прошла без свидетелей, без пиршества. Тихо и незаметно, в тайне даже от моей семьи. Зато брачная ночь была именно такой, какой и должна быть: полной любви до самого рассвета. Уснув в объятьях друг друга, мы лишь к обеду нашли в себе силы выползти из кровати, но оба были счастливы.
- У вас два мальчика.
Слова доктора, сказанные на следующее утро, буквально убили меня. Судя по лицу Вевины, ее услышанное шокировало тоже. Домой добрались в абсолютной тишине. Лишь в спальне я нарушил тишину замечанием о том, что надо будет купить вторую кроватку. Вевина на это лишь кивнула, а после стала заваливаться на бок, падая в обморок. Прижав ее обмякшее к себе тело, я понял, что эта ситуация давит не только на меня, но и на нее тоже. Мы оба не хотели такой жизни, но нам не стоило отворачиваться друг от друга.
После этого мы какое-то время жили в мире и согласии, я даже начал верить в любовь. Каким глупцом я был. Нас хватило на пару недель идеальной семейной жизни, а дальше все вернулось на прежние места. Но все чаще мы проявляли друг о друге заботу, понимая, что лед между нами пошел трещинами.

В один из дней я пошел в книжный магазин с твердым намерением купить литературу для будущих отцов. Какого же было мое удивление, когда я встретил там Джастиса. Пришлось соврать, что я тоже покупаю подарок сестре, искренне надеясь, что он поверит. Слушая его рассказ о жизни сестры, я думал лишь об одном: я валенок. Я забыл про день рождения сестры! Джастис держался напряженно, но я не знал как ему помочь: я сам был такой же.
- А еще, - начал Джастис, на пару секунд замолчав, - мне кажется, Айзеку и Вивиан вас не хватает.
- Во-первых, обращайся ко мне на ты, во-вторых, передай им, что я скоро появлюсь, и не один.
- Не один? - переспросил Джастис, не совсем понимая о происходящем. Вздохнув, я показал ему обручальное кольцо и добавил трагичным голосом:
- Это очень долгая история, но, прошу тебя, не говори ничего семье, особенно Айзеку. Он меня из под земли достанет и придушит за эту выходку.
- Хорошо, Тобиас. Я буду нам как рыба.
Найдя в друг друге нечто родственное, мы разошлись с миром, договорившись о еще одной встрече. Удивительно, но отношения с Джастисом у меня налаживались лучше, нежели с Вевиной. Невольно напрашивается вопрос: с кем из них я живу? Но и с Вевиной было не все так уж и плохо: мы сжились во всех смыслах этого слова, кроме общения. Оно нам давалось очень тяжело, но мы старались молчать при возможности. Учитывая характеры обоих, это было трудновато. В один вечер Вевина, облокотившись на мое плечо и уплетая очередной "адский бутерброд" предложила и мне кусочек. Откусив с закрытыми глазами, я быстро прожевал и проглотил, выдавив из себя улыбку и добавив, что было вкусно. Знай я, что поедание подобного ужаса сблизит нас окончательно, я бы давно перепробовал все безумные варианты, выбирая для Вевины самый вкусный. Все чаще мы разговаривали друг с другом, рассказывая о своем прошлом и узнавая друг друга. В какой-то день мы действительно стали друг другу мужем и женой, почувствовав, что наши отношения перешли на новый виток. Поддавшись чувствам, давно зревшим во мне, я встал сзади Вевины и прижал ее к себе. Она оторвалась от готовки, вопросительно смотря на меня.
- Должен открыть тебе страшную тайну, - прошептал я ей на ухо, прикусив мочку, - я люблю тебя, милая, - я погладил ее налитые груди и положил ладони на заметно округлившийся живот. Седьмой месяц это не шутки. Вевина повернулась в моих руках и прошептала в губы, прежде чем поцеловать:
- И я тебя, Тоби, всем сердцем.
В тот день мы едва не спалили дом, но оба были довольны. Обретя друг друга, мы не могли нарадоваться этому. Поэтому, когда неожиданно пришло приглашение на свадьбу Вивиан, моя любовь пыталась всячески поддержать меня. Наивысшей точкой стало предложение о ее сознании в том, что она силой заставила меня жениться на себе. Чмокнув ее в губы и поблагодарив за проявленную храбрость, я тронул машину с места, с каждой минутой чувствуя все больше страха.
Сказать, что нашего появления никто не ждал, значит ничего не сказать. Один лишь Джастис не показывал столь сильного удивления, случайно вовлеченный в мою тайну. Айзек же сверлил меня глазами, обещая мне мучительную смерть.
- Мы готовы? - спросил священник, обращаясь к моей сестре.
- Дааааа, - протянула Вивиан, медленно отворачиваясь от меня и взглядом обещая мне медленную смерть. Ишь чего, удумал ругаться с братом в такой день. Интересно, кто бы убил меня милосерднее?
Сбежать из церкви мне не позволила рука Вевины, крепко держащая мою руку. Но я выкрал минуту и вышел во внутренний дворик церкви, подходя к деревьям. Прислонившись к одному из них боком, я стал пальцем рисовать узоры на его шершавой коже, но вскоре прикрыл глаза, собираясь с силами и продолжая рисовать узоры.
- Выбираешь себе суженую?
Открыв глаза, я увидел сестру, внимательно смотрящую на меня.
- Нет, Вив, я теперь женатый человек, это будет как измена. Отвечу и на второй вопрос: а что мне было делать? Все это произошло слишком резко. По Вевине понятно, что порядок "свадьба-беременность" тут весьма и весьма нарушен. Я не хотел являться к вам с новостью о своем отцовстве, не узаконив отношения с Вевиной: вы бы мне оба голову оторвали. Да мы и не думали о гостях, нам было не...
- ТОБИАС! - раздался крик брата, стоявшего на крыльце церкви и высматривающего меня. Конечно, он меня увидел. Перескакивая через сразу все ступеньки, он быстым шагом направился ко мне, расстегивая на ходу пиджак. Подходя к нам, он бросил сестре:
- Не дай мне добраться до него, иначе я тебе обещаю, у меня станет на одного родственника меньше. Как ты мог так поступить? - а этот вопрос он выкрикнул уже в полуметре от меня, остановленный нашей храброй сестрой. Но как бы не сердился на меня брат, убивать он меня все же не хотел.
- Так получилось, - пожал я плечами, прекрасно понимая, что сейчас сестра не станет меня слушать.
- Так по... Оооо! Вивиан, быстро уйди с дороги! Я передумал: теперь у тебя будет вдвое больше любви.
- Айз, успокойся. Я не отойду до тех пор, пока ты не успокоишься.
- Я спокоен!
Весьма вовремя подоспел Джастис. Для меня навеки останется тайной, что же он сказал Айзеку, но тот успокоился.
- Завтра, у тебя дома. Ты мне все расскажешь, - тихо сказала он, после чего развернулся и пошел обратно в церковь.
Никто и представить не мог, что его завтра настанет в пять утра. Едва не свалившись с лестницы кубарем, я открыл дверь, пропуская внутрь ураган под названием "злой Айзек". Два часа я подвергался его пыткам, отвечая на любые вопросы, которые он задавал. Удовлетворившись ответами, он уехала обратно, оставив меня разбитым на весь оставшийся день. Но после той встречи он действительно успокоился, все чаще звоня мне и, что самое страшное, приглашая к себе в гости. Это на своей и нейтральной территории я мог спастись от его любви, но на его территории...

Вечера, проведенные вчетвером, а иногда и впятером, если Айзек к нам присоединялся, проходили довольно весело, если не считать одного случая, когда Вевина разбила мне нос. Нечаянно, просто махнув рукой, но ее локоть угодил аккурат мне в нос. Ужас на лицах наших женщин откровенно забавлял всех троих мужчин. Можно подумать, мне никогда его до этого не разбивали. Они вдвоем в тот момент нашли точку соприкосновения. Вдвоем они угрожали привязать меня к стулу, лишь бы я дался им вытереть кровь. Вздохнув, я развалился в кресле, отдаваясь их рукам. Спустя какие-то полчаса они отошли от меня, довольные результатом. После такого мне хоть пули руками лови!

Последний месяц до рождения малышей стали для меня самыми ужасными. Каждая ночь стала для меня чередованием двух пробуждений: страха раздавить Вевину и от тяжести ее тела, когда она перекатывалась и засыпала на мне. Попытки спать отдельно не дали никаких результатов: каждое утро мы все равно оказывались в одной кровати.
Роды застали меня во время работы, но я благодарил всех богов, давших мне понимающего клиента. Стоило мне сказать, что моя жена рожает, как он сам чуть не отправил меня быстрее к ней пинком под зад. Ее крики чудились мне всю дорогу, а в роддоме я едва не сошел с ума. Долетев до стойки регистрации, я спросил где мне ее найти и понесся дальше по этажу, разрываясь от счастья. Спустя десять минут я уже стоял рядом с Вевиной, крепко сжимая ее руку. Стараясь не раздражать врача своим присутствием и ответными криками, я стоял молча, лишь жестами давая Вевине расслабление. Она умоляла меня прекратить это, но что я мог сделать?
Спустя целую вечность, показавшуюся мне адом, нам дали двух прекрасных малышей. Они не были похожи на кого-то одного из нас: у одного были мои глаза и волосы Вевины, у другого - наоборот. Я не плакал до самого дома, где провел пару ночей в абсолютном одиночестве. А затем мое счастье выписали и наш дом превратился в камеру пыток, но я был рад жить в этой камере, каждый день испытывая все больше счастья.
Через какое-то время мы все узнали, что я стану дядей: сестра была беременна. В какой-то миг я стал ревновать свою сестру к жене: они все больше времени проводили вместе, замолкали, стоило одному из Джастиса, Айза и меня появиться рядом. А если мы отказывались уходить, то они обе замахивались чем-нибудь, каждый раз говоря одну и ту же фразу:
- Одна из нас точно попадет.
Мы не были смелыми настолько, чтобы проверять их меткость, поэтому поспешно ретировались с мест их дислокации, покидая поле боя с поднятыми руками.

Наши дети стали тем самым звеном, объединившим нашу семью воедино. Мы все радовались друг за друга. Наши дети подружились буквально с первых секунд, втроем напоминая всех Спенсеров: два брата готовы умереть ради сестры. В них я видел нашу семью, сломленную событиями многолетней давности. Я искренне надеялся, что их судьбы будут иными, и в моих силах было устроить им иную судьбу.
Спустя два года года с моей свадьбы, мы с Джастисом сидели в кафе, потягивая из стаканов сок. Оба смотрели в никуда, улыбаясь счастливыми улыбками.
- Сколько? - спросили мы друг у друга, без труда распознавая эту улыбку: оба видели ее не один раз в зеркале.
- Двое, - ответил Джастис, улыбаясь еще шире, - Мальчик и девочка.
- Одна, - улыбнулся я в ответ.
Тот день станет одним из самых счастливых в моей жизни. Наша семья снова стала одним целым, она стала больше. Это ли не счастье: любить кого-то и знать, что тебя любят в ответ?..