Карта ролевой игры "Дорогами судьбы"

Хоть рука мужчины и была ухоженной, но сильной и на ладони старая цыганка нащупала странные царапины.
Левая была слабее. Длина ладони заметно меньше, чем длина пальцев – Ветер, творчество, нежность, любовь свободы.- решила Эйш.



Линия Сердца такая длинная – дружелюбный. Линия Ума – чёткая, странно даже пуридаи, что господин гадать попросил, аль проверить захотел. Линию Судьбы пересекает Линия Жизни – заботливый и думает прежде о близких:

- За сердцем пойдёшь, трудно будет, но любви до смерти обоим хватит, - щупая глубокую линию брака с двумя насечками, - Двое наследников будет, - замолчав, - А не хватит смелости – легко будешь жить, но горько и одиночество тебя печалить начнёт, в дело странное с головой уйдёшь, - найдя маленькую чёрточку с боку, - Хотя может и устроит тебя другой брак только сомнителен он.

Ещё раз на руку посмотрела, пальцами линии ощупала:
- Добрый ты, заботливый, но доверчивый, хоть и умный, - хвалила белого господина старая, - Закрой глаза, - поглаживает ладонь легко ритмично, как скажу слово, что первое перед глазами увидишь, то и важно для тебя, а уж к лучшему или к плохому , сам решай, - и тихо зашептала, выделив слово голосом:

- Мечтать не вредно, говорят
И пребывать во власти грез
И помнить навсегда про них
Предсказано тебе.

Заволновался гаджо, забрал свою ладонь у старой цыганки , да в карман за платой полез.

Достал плату лорд, а у Эйш сердце дрогнуло - так бережно он разворачивал платок, что понятно старой, для дорогого человека предназначено:

- Дорогая плата, - ответила ему Эйш, - Но лорду виднее, чем благодарить, - кивая господину.

И борется цыганская душа с мыслью, что не будет от этого механизма ей добра, что вернуть её надо, а руки сами в карман фартука кладут, да в темноту спину молодую провожают. Губы сами молитву зашептали для счастья молодого гаджо.

Осмотрела Эйш своих рома, глазами ищет внучку, да что-то не видит. Заволновалась, пошла ближе к своим. Тяжело ей уже такие выступления даются, силы заканчиваются. Достала пузырь с настоем бодрящим, пригубила и через минуту прилив сил почувствовала:
Должно хватить самой до табора вернуться.

Сидит старая, юбку солнцем расправила, досматривает окончание представления, когда подходит к ней Рубина. Красивая цыганка, гордая. Гордая на столько, что уже к греху близко, но законы цыганские чтит. Склоняется в поклоне почтительно:



- О Рустэме плохо сказать мне и сейчас не чего, - начала неторопливо беседу старая, - Да и Вайда наш справедлив и ты с братьями ему что дети родные, - напомнила пуридаи молодой красавице, - А вот почему ты, Рубина, думаешь, что не Господь Рустема направляет против слова отца своего идти? - спрашивает Эйш, прищурив старый глаз.

Отвлекшись от разговора на внучку, грустную песню под скрипку Арсена запевшую.
А уж как скрипка пела душу Эйш разрывая, да только в глазах скрипача уже искры не видно.
Тяжело вздохнула старая.

Продолжила беседу с Рубиной, да молодость старость редко понимает, а старости тяжело сердцем ум не сбивать:


- Пока он ответа не дал ещё и не нарушил ничего, - тихо сказала она Рубине, беря ту за руку, да опираясь, пока рома с танцами и песнями в табор возвращались, - А Господь может направлять не закон нарушить, а веру испытать и наказание принять при надобности - ответственность в Совете тяжела, долг давит, - Даже твою веру в Господа, в брата, в Вайду, - почти к своему вардо дойдя, - Молись, Рубина, чтобы наше решение было ему угодным, да плохого не держи в душе, - похлопывая по руке цыганку, - И всё будет хорошо.

Присела Эйш на ступень вардо. Тяжело ей. Не уверенна она, волнуется. Рубина уже ушла, но разговор обеим сердце растревожил:

- Господи, не оставь детей твоих, - зашептала Эйш, - Может ещё что-то произойдёт, что вся эта история по другому покажется, - с надеждой проговорила старая, слезу покатившуюся утирая.



** реал часа на 2

Заглянула в кибитку, а девочка её спит на лежанке. Тихо вышла, не разбудив.

Посмотрела Эйш со своего места, как к вардо Вайды торопливо собираются рома и решительно направилась туда же:

- Может пригожусь Бару, - сама с собой разговаривала знахарка, - Советом уже как могла помогла, а вот то что он мудрым был очень старая сомневалась.

Сидит Эйш у кибитки Вайды, приглядывается да прислушивается. Вот заметила, как мужчины зашли да Рубина торопливо забежала, а через время услыхала:

От волнения и страха, стала молиться прося спокойствия табору, а молодым рома почтения и веры. Верила старая, что Бар примет правильное решение, на то он и Вайда.

Увидела она у костра внучку, которая уже еду готовила. Да было что ей сказать:

- Вита, подойди да воды захвати, - позвала цыганка свою девочку.

Закурила Эйш свою трубку, ждёт, когда внучка напоит её, старую. Расторопно несёт её красавица чаю любимого, в ногах садится да любопытничает:


- Ничего такого, что тебе стоит волноваться, - понимая, кто стал поводом к расспросам, - Всё наладится, - уверенно и спокойно говорит Эйш, - Ты лучше скажи мне, почему у нашей кибитки малина рассыпана , ногами рома потоптана? - спрашивает, а сама в родную душу глазами заглядывает. - Может обидел тебя кто, а ты боишься своей мамИ сказать? - Или не доверяешь?

Тут громко из кибитки донеслось:


Замерла Вита, потом дёрнулась. Толи в кибитку кинуться, толь прочь бежать. Да успела Эйш за руку схватить, зашептала:

- Виноват, ослушался Тагар наказа Вайды, - злясь на горячего цыгана, - За это и наказание, - пытаясь донести до влюблённой, - Поняла я, что дорог он тебе, - строго разговор продолжила, - Пока сам ко мне или Бару не придёт, чтобы наедине с ним нигде не оставалась, - как отрезала старая, решив, что лучше так будет, - Проводи меня к нашей кибитке, да поесть потом принеси, что-то устала я сильно.

Жалко было мамИ свою девочку, но страх заставил быть жёсткой.


**ушла спать старая
Вита, бабуля бережёт тебя, потому что любит сильно

Пока гладила волосы шелковистые, качала голову родную на своих коленях, с любимой внучкой тихую беседу вела, услышала Эйш главное - что не обидел её девочку никто и сердце её выбрало уже по ком страдать.
И хоть этот цыган меньше нравился старой, чем сын Вайды, да если сделает он всё по правилам отдаст Эйш ему свою единственную и полюбит, как внука, если заботу о ней видеть будет:

"Главное, чтобы счастливая была, да меня плохим словом не помянула" - вздыхая, думала цыганка.
Да только речи горячи у влюблённой, пугает это пуридаи и очень быстро согласие дала не встречаться нигде наедине с Тагаром:


" Присмотреть бы надо от греха- подумала Эйш, пока гуся уплетала, внучкой добытого да вкусно сготовленного.

Дремает старая. Возится внучка. Не ведает, что один глаз Эйш за ней приглядывает.
И хоть после наказания у старой на душе тяжело и мысли об этом голову не покидают, да только волнение за судьбу своей любимицы все думы на себя тянет. Никак нельзя было без наказания, хоть и болит сердце у Вайды за своих, да закон есть закон. Одному попусти и всё - нет порядка в таборе.

Под утро сморил сон старую - где ей с молодостью тягаться. Только её любимый Куч толкнул в бок и говорит:

"Не знал что ты такая соня, - хмурясь, - Не взял бы тебя в жёны, если б знал, что ты внучку проспишь"

Подхватилась знахарка, да накинув шаль, выскочила из вардо, не найдя Виту на её лежанке. Даже не вспомнит старая, когда она так в молодости бегала и бегала ли вообще, но успела заметить в предрассветных сумерках край юбки знакомой за хозяйкой к вардо Тагара подбежавшей.

- Упаси Бог, дуру мою горячо любимую, - шептала, пока стараясь тихо и быстро к нужной кибитки добраться, - Испортила внуку любовью, раз она так меня и себя не жалеет, слово данное нарушает, - слезу утирая, губу поджимая, - Ох, высеку, не пожалею, - чувствуя, как сердце от нагрузки не по годам не так стучать начинает и хорошо дышать не даёт, - Что ж ты дня дождаться не могла, Эйш попросить с тобой проведать не могла, - с обидой бурчит старая, став так, чтобы видеть что дальше делать будет.



*Эх, Вита, Вита- опечалено
**Тагар, мысленно я предупредила

реал часов до 12

Выдохнула обрадованно старая Эйш, когда увидала, как Вита не заходя в бендер на пороге склянку оставила.



"Видно душа плачет по любимому по закону наказанному, что заживляющее сделала " - размышляла знахарка, когда выглянувший Златан поднял баночку да во след Вите посмотрел.

Усмехнулась, успокоившаяся пуридаи и к своей кибитке не таясь пошла, решив ещё кости старые на лежанке под шкурой погреть.

- Надо бы позже самой сходить, Тагара проведать, пару вопросов задать да намекнуть, что Эйш от него ждёт, - сама с собой, закрывая глаза на минуточку.

Утро

Разбудила Эйш девочка её, чем-то взволнованная. Да сразу каяться да просить начала в глаза любящие заглядывая:


- Ты представь, родная, что уехал Рустэм, - начала она с самого важного, - По делам уехал, но вернётся обязательно,- одежду на себе поправляя,- Ведь мудростью и душой Вайда не 24 ему в наказание дал, - средства для Тагара в фартук распихивая, - Рустем цыган хороший, найдёт чем пользу табору принести да скверну снять, - трубку свою набивая, - Но ты лучше ему и себе душу не трави - обходи стороной, - совет дала, которому очень сложно и самой следовать, - Да молись, чтобы не заболел и не озлобился, вот что можно нам делать, - сказала старая выходя.
Торопит её внучка, на месте с трудом стоит:



- А то твоя мамИ так слаба мимо трёх кибиток пройти, - ели сдерживая улыбку, - Что работы у моей внучки нет, что она водить Эйш как медведя будет? - не сдержавшись засмеялась старая.
Весело Эйш свою Виту слушать, кивает она ей да улыбается.
"Думает, наверное, что старая ничего уже не понимает."

Идут они, а глаза пуридаи ищут ту, кому она свой вардо вчера предложила. Вот только не видит она нигде Рубину, горя хлебнувшую и за брата горюющую.

- Как увидишь Рубину, - наказывает своей Вите, - приведи ко мне для разговора, - подходя к вардо Тагара, - Что во внутрь со мной пойдёшь? - спросила у своей девочки, щёки которой жаром покрылись, - Ладно уж, пойдём, ты же моя помощница, - подмигивая, первая в вардо направляясь.


***реал часа на 3
Вита, можешь тушкать

Зайдя в вардо, кивнула Эйш Златану, на наказанного хмуро глянула и отступила, дав внучке себя показать и ещё раз убедиться в том, что ей Вита поведала.
Сноровисты руки молодой цыганки:


Да больно уж ласково мазь кладут и хоть губы молитву шепчут, а мысли на лице грешные неприкрытые, стыда не рождают.

Благодарит Тагар девушку, а сам её глазами ест.

"Что не рад, что не одна пришла, - усмехается старая, - Так испокон веков цыганка хитрей цыгана, - глазами говорит пуридаи.



- Одну внучку благодаришь? - строго спрашивает Тагара Эйш.



Ждала старая правильных слов да дел от этого цыгана, а у него либо ум вчера плёткой выбили либо и не было его у него отродясь:

- Кто так просит, - злится старая, - Сначала на ноги стань, почтение прояви да потом вопросы задавай, - кинув хмурый взгляд на внучку, - И можно согласия и не спрашивать, но разве самому не хочется узнать люб или нет, - прищурившись, спиной Виту закрывая, да наклонившись как старость позволила, через зубы прошипела, чтобы внучка не услышала, - А ещё раз слово украду скажешь или в мыслях твоих услышу прокляну мужским бессилием, снять никто не сможет, понял меня? И почти встав, - Серди Эйш, делай глупость и не быть тебе рядом с ней, - поправив юбку, громко, улыбаясь, - Внучку отдам только в заботливые руки Вайдой расхваленные да за выкуп какого достойна, - посмотрев на свою Ясноглазую, да в глазах огонь видя, сделала поблажку - первая на выход пошла, говоря, - Пошли, Вита, дела ещё есть, - и Златану добавила, - Через часа три ещё раз намажешь.

Заслышала старая Эйш шум у коней, когда из вардо Тагара выходила.
Посмотрела, что законники от Вайды ответа требуют, не уследила за внучкой любопытной да неопытной, быстро к своей кибитке пошла, Тагара дураком помянув.
Всё ценное в платок завязала, вардо уютное превратив в лачугу бедняцкую.
Села на ступени, ждёт свою Виту, отругать да бежать с ней в лесок при надобности. Трубкой затягивается и думает, что точно выпорет любимую, уму через зад битый научит.

Прислушивается старая да кажется ей, что тише уже стало у загона. Потом ржание и конский топот удаляющийся ухо пуридаи уловило.
Вита, запыхавшаяся да испуганная прибежала.
И слово своей мамИ сказать не дала, рассказывать начала:



- Плохо-хорошо Вайда разберётся, - строго начала, да подумала, что права цыганская пословица: "К своим детям любовь до смерти", мягче продолжила, - Эх, Ясноглазая моя, да уж поняла, что нету тебя у меня, забрал Тагар, - по голове склонённой поглаживая, - Отдам другому - счастливой не будешь, мне покоя не видать, - и спину распрямляя, - Скажешь, пусть считает, что сговорена ты ему, - увидела лицо засиявшее, добавила, - Но мои похороны за его счёт чтобы были всему табору праздником, -усмехнувшись, - Только клятву с него возьми на иконе, Вайду свидетелем позови, чтобы мне спокойнее было ему тебя отдавать. Подумав немного, добавила, - Если обещаешь не долго, только спину обработать и слово моё передать, пущу, - придерживая вскочившую, - Но услышишь мой свист, бегом к лесу побежишь, - предупредила.

Эйш волновалась, её Виты очень долго не было.
Сердце тянуло пойти поискать, но боль, сковавшая спину, заставила сидеть на пороге вардо и пыхтеть трубкой:

- Вот придёт обязательно выпорю, - бубнила старая, затягиваясь, - Ведь пообещала же не долго, а сама?! - проскакивали и злость, и обида, и понимание.

Прибежала Вита, глаз не поднимает, суетится вокруг старой – чай горячий подаёт, рядом садится. Видит Эйш, что чем-то огорчена её Ясноглазая, да понять не может чем:

«Неужто Тагар жениться не хочет? – вздрогнула пуридаи.

Печаль в словах внучки и горе чувствует:


Слушала Эйш, да сердце болью кололо- помочь то она не могла- решение Вайды было справедливым. Только её девочка не виновата и ей это решение только сердце разорвёт:

- Верное решение Вайда нашёл, - поглаживая волосы шелковистые, - Понимаю я тебя – не видишь ты сейчас счастья с другим, - сильнее прижимая любимую голову, - Да время лечит, - и стараясь утешить, - Молись и даст Бог, тот кто сговорит приятен да добр будет, - видя слёзы в ясных глазах любимой кровинки.

Подумала старая, да решила сделать, то что считала правильным- надеясь что Бог примет её молитву с таким покаянием. Зашла в вардо, сунула в карман золотую вещицу и торопливо направилась на поиски молодого господина, которому гадала, прося, чтобы не пришлось идти до самой усадьбы барона гаджо.
Встретила и вкладывая вещицу, в которой беду тогда почувствовала в ладонь гаджо и зашептала:

- Сумел звёздочку достать, сумей и удержать, потому как нет верней жены, чем любящая цыганка, а коли обидишь- сам виноват будешь,- сильно сжимая руку,- Даже если голубку рассердить - клюнет, а уж наша гордая Соколица за обиду и любимое сердце по кускам вырвет, - вверяя себя и внуку в руки Господа.

А уж как как Рубина приняла решение, так старая Эйш, в сердцах радуясь, Господа благодарила да всё молодой красавице счастье предсказывала, помня линии ладони молодого гаджо да складывая их с рукой гордой цыганки.

Смеялась и плакала, когда радостно внучка прибежала, да испугав старую, сообщила, что долгожданным сватам от Тагара быть.

Сама обет дала - пять монет отдать в ближайшей церкви, три дня поститься и покаяться во всех прегрешениях, когда из старого сундука доставала своё платье, старинными монистами расшитое, в котором замуж шла и любовь завоевала:

- Может понравится тебе этот наряд для начала счастливой семейной жизни, - в глаза смотря не отрываясь, - Хоть старый, да самый дорогой для твоей мамИ, - и отворачиваясь, слезу смахивая, желая самого хорошего своей девочке.

Повышала цену уверенно, слушая, как Бар со Златаном жениха расхваливают, ведь знала, что глупышка её за сердцем пошла и не видит, того что от пуридаи не спряталось.

И считала старая, что долг перед своей кровью выполнила, отдав честь по чести любимицу свою замуж и не попортив счастья её сердечного.
Только решила цыганка старая, улыбаясь и, смотря в глаза внуку своему новому, крепко её Виту обнимающему, что ко всем платам за свою Ясноглазку хочет она ему прибавить ещё и себя долго рядом, чтобы жизнь уж ему совсем малиной не казалась:

"Кто ещё лучше обережёт счастье её любимой девочки кроме её мамИ?!

Качая на руках своего первого правнука, оглядывала прищуренным глазом свой богатый табор старая и точно знала, что Бог подарил счастье не только её Вите но и самой Эйш.





Всем спасибо за такую эмоциональную игру!