Карта ролевой игры "Дивье Поле"

Прикрыв рот ладонью, Анна зевнула, борясь с желанием заснуть. Длительный перелет не прибавил сил, сон в самолете утомил еще больше. Она выглянула в иллюминатор, с облегчением понимая, что совсем скоро предстоит посадка. 

Этот день, что уже клонился к вечеру, Аня собиралась завершить, посетив выставку, о которой пестрели все заголовки газет, но не рассчитала своих возможностей. Придется  все отложить на завтра, а сегодня горячая ванна и сон. 

Достав плеер, она поставила плейлист на случайный выбор. Allegro Con Fuoco Дворжака. Мелодия больше похожа на предупреждение, с нотами тревоги и надвигающейся бури. 

Решение отложить посещение выставки показалось правильным.

- Ань! Аня! - окликнули ее, когда она стояла в зале прилета, раздумывая, вызвать такси или добраться на общественном транспорте. 

- Наташа? 

Она не сразу вспомнила, что просила подругу встретить ее в аэропорту. В последнее время стала ужасно рассеянной, а когда чувствовала себя будто выжатый лимон, забывала обо всем. 

- Я так и подумала, что ты не вспомнишь, в следующий раз буду стоять с табличкой.

Наташа сделала вид, что обиделась, но быстро переключила свое внимание на обсуждение выставки, зная, что сама Аня не слишком многословный собеседник.

- А там действительно водятся олени? - снова задала она вопрос, что интересовал ее больше остальных. 

- Я же уже сказала. 

Анна закрыла глаза. От мельтешащих за окном картинок ее замутило.

- Они почти ручные. Их можно кормить печеньем. Но ты же не думаешь, что туда стоит ехать только ради оленей?

- Я бы поехала только ради них. А ты из-за своих артефактов.

- Оленей можно увидеть везде, а артефакты нет.

Аня начала проваливаться в сон.

- А ты знаешь, что теперь это единственный храм в Японии, который представляет традицию кэгон? - пробормотала она, уже не понимая, где явь, где выдумка.

- Знаю-знаю, поспи, нам долго ехать. Пробки.

 

Наутро Анна поняла, что сделала правильный выбор, решив отложить посещение выставки. После десятичасового сна и двух чашек кофе она чувствовала себя бодрой и готовой к новым открытиям. Ее увлечения были далеки от цифровых технологий, но она считала, что настоящий искусствовед должен разбираться во всем. В живописи, музыке, архитектуре. И в виртуальной реальности, раз уж она стала в некотором роде творчеством для ее создателей. 

Добравшись до выставочного центра на такси, она сделала на телефон пару снимков спешащих ко входу посетителей, предполагая после оформить все материалы в статью. Здесь было много детей, которые наперебой делились впечатлениями от увиденного. Анна достала из сумки блокнот. Никак не могла избавиться от привычки писать на бумаге. Невольно заражаясь общей атмосферой, она стала прогуливаться мимо посетителей, делая пометки в блокноте.

Эта выставка была не похожей на те, что обычно посещала Анна, и она чувствовала не только интерес, но и растерянность. Стоило сознаться себе, что ей нужно было прийти сюда в качестве посетителя, и не смешивать визит с работой.

Она сделала еще несколько снимков, открыла в телефоне статью и погрузилась в ее изучение. Увлеклась настолько, что когда в нее врезался один из посетителей, это на секунду ошеломило. Не сразу поняв, что произошло, Аня ухватилась за одежду мужчины, но быстро разжала пальцы.

Он пах дождем и дымом, и в те несколько мгновений, что прижимал ее к себе, она представляла, что этот аромат останется на ней даже если они больше не увидятся.

Анна не успела ответить, незнакомец вернул ей блокнот, что она выронила от неожиданности, и исчез. Почему-то стало жаль, что все закончилось так внезапно. Тихо рассмеявшись, Аня прижала к себе блокнот, словно щит от того холода, что вдруг ощутила внутри.

Неожиданно ее взгляд привлекла круглая металлическая вещица, лежащая на полу в нескольких сантиметрах от ее ног. Нагнувшись, Анна подняла ее и перевернула. Это был жетон, что был схож с военными, она видела похожий у брата. Безликие цифры и больше ничего, что могло бы пролить свет на то, кому он мог принадлежать.

Сжав жетон в ладони, Аня огляделась. Возможно, его потерял незнакомец, и нужно было вернуть пропажу хозяину. Она могла найти администратора и отдать жетон ему, но не стала этого делать. Желание увидеть мужчину снова пересилило здравый смысл.

Он мог приехать сюда со своей женой и детьми, что так и продолжали бегать от павильона к павильону говорливыми стайками. А мог не иметь к этому жетону никакого отношения, и все же терять возможность вновь увидеть его Анна не желала.

Убрав блокнот в сумку, она направилась в ту сторону, куда ушел незнакомец.

Идея показалась дурацкой в сотый раз, но Аня все еще искала глазами мужчину. И какую же странную радость испытала, когда все же нашла его! Преодолев разделяющее их расстояние, она подошла к нему.

- Кажется, это обронили вы.

Анна протянула жетон мужчине, чувствуя неуместное сожаление из-за того, что на металлическом овале не было указано его имя.

- Если же нет, нужно будет найти его владельца.

Ей нужно было развернуться и уйти, прежде чем снова почувствует тот аромат дождя и дыма, что уже запечатлелся в памяти. Но она почему-то этого не сделала.

От мыслей о жене незнакомца, которая могла быть где-то рядом, в душе родилась ревность. Так не должно быть, это неправильно. Зачем же тогда она все еще стоит и ждет, что он ответит?

Или сейчас можно забыть обо всем, хотя бы на эти несколько мгновений, когда Анна может солгать себе, что сегодня в ее власти побыть просто женщиной, что познакомилась с понравившимся ей мужчиной?

- Анна, - просто представилась она и попробовала на вкус его имя, - Давид.

Аня помедлила, не в силах оторвать глаз от его лица. Оно было мрачным, но притягательным. Похожим на летний ливень в Санкт-Петербурге.

- Знаете, в скульптуре Давида Микеланджело намеренно пошел на то, чтобы сделать пропорции искаженными в целях достижения лучшей художественной выразительности. Это довольно интересная деталь. Особенно заметно искажение в верхней час…

Она спохватилась, когда поняла, что настолько увлеклась, что слегка коснулась его груди пальцами, и быстро спрятала руку за спину.

- Извините, иногда я не сразу понимаю, когда нужно остановиться.

Замолчав, Анна поняла, что не ответила на вопрос Давида. Женщина в ней желала сказать, что хочет провести с ним время и без названного повода, но Аня решила смолчать.

- Если вам будет удобно, - она опустила взгляд, понимая, что слишком долго смотрит в его глаза. - Признаюсь честно, для меня не очень привычна такая суета. А вам здесь нравится?

Анна не знала, что может дать такому мужчине как Давид. Она была неинтересным собеседником, но никогда не жалела об этом. До этого момента, когда шла чуть впереди мужчины, каждое касание которого будило в ней чувства, что самой Ане казались давно похороненными. И когда устраивалась за столиком, как-будто у них с Давидом было свидание.

Она очень давно не выходила никуда с мужчиной, оставив желание любить и быть любимой в прошлом. Но сейчас почему-то наслаждалась каждой минутой, что проводила наедине с Давидом.

- Я не думаю, что вам будет интересно слушать о Давиде. Микеланджело пытался сделать его совершенным, и ему это удалось. Но Давид всего лишь статуя.

Анна была вновь вынуждена напомнить себе, что так пристально смотреть на едва знакомого человека некрасиво. Она и без того не могла совладать с непривычными ощущениями, что рождали в ней прикосновения Давида. Хотелось задержаться рядом с ним как можно дольше. Но ведь она ничего о нем не знает, и он ничего не знает о ней. Аня уже показала, насколько скучной может быть, говоря о своих увлечениях и том, что занимает всю ее жизнь. Ей наверно, вообще стоило молчать.

- Вы сказали, что я могу не останавливаться, но если бы были знакомы с моими подругами, они бы заверили вас, что меня лучше остановить, пока не поздно.

Анна улыбнулась, опуская голову, так что волосы почти закрыли ее лицо, и сделала вид, что заинтересована лежащим перед ней меню. Ей хотелось сделать то, за что она обругает себя уже через несколько мгновений, но если не сделает, будет жалеть об этом.

- Вы спросили, что случилось с Давидом, и напомнили мне о художниках ренессанса, что использовали в своих работах портретные маски. Вы позволите?

Не дождавшись ответа, Анна приблизилась к Давиду и, едва касаясь, быстро пробежала пальцами по чертам его лица.

- Так портреты получались более натуральными.

Ее руки легли на скулы мужчины, большие пальцы оказались на губах.

- Вам пошел бы мрамор или бронза. С лица снималась маска, с которой потом и работали художники. И так же, как и в случае с Давидом Микеланджело, нарушить традиции решился некто Андреа Вероккьо. Он изменил привычный поворот головы, что придавало наиболее реалистичный вид портретным маскам.

Снова проведя пальцами по лицу Давида, Анна отстранилась и добавила:

- Думаю, в вашем случае художнику совсем не нужно было добиваться идеальности и хитрить. У вас очень… притягательный образ.

Поняв, что только что произнесла, Анна снова вернулась к изучению меню, безуспешно пытаясь скрыть возникшую по ее вине неловкость.

Анна нервно сжала пальцы, пряча ладони под стол, и обвела невидящим взглядом убранство кафе. Чувствуя неуместное возбуждение от прикосновений к малознакомому мужчине, что до сих пор отзывались в ней давно забытыми ощущениями, она испытывала раздражение и злилась на себя. Где официанты? Почему у них никто не принял заказ и не избавил ее от неловкости, что с каждой минутой становилась все нестерпимее?

Даже эти невинные слова отзывались в ней чем-то порочным и запретным. Рождали впечатление, что они с Давидом были знакомы в другой жизни. Мистика, в которую Анна никогда не верила, почему-то показалась единственно-верным оправданием этим странным чувствам.

- То, что нравится мне, совсем необязательно должно нравиться другим, - ответила она уклончиво, продолжая «читать» меню.

О том, что происходило на выставке, Анна не думала, впервые за долгое время пренебрегая своими прямыми обязанностями, понимая, что последнее, чего ей может сейчас хотеться, это вернуться к толпе людей. Но если бы этого пожелал Давид… она исполнила бы любую его волю.

Этот вопрос прозвучал неожиданно. То давно забытое чувство, что вызывало у Анны только потребность никогда больше о нем не вспоминать, всколыхнуло в ее душе непрошеные воспоминания. Она подняла глаза на Давида, задумчиво разглядывая его лицо, как-будто видела впервые.

Сегодня утром она и подумать не могла, что незнакомый мужчина может вызвать у нее такие желания за стремительно прошедшие минуты, сейчас все стало другим.

- Я не замужем. И ни с кем не встречаюсь.

Анна поджала губы, снова чувствуя раздражение и злость, что были направлены на ее реакцию на Давида. Почему-то сейчас давно забытое уже не приносило той боли, что рождалась от воспоминаний раньше.

Она нашла в себе силы представить, что будет, когда Давид встанет из-за стола и, распрощавшись, уйдет. Анна не знала, что будет делать в этом случае.

- А вы, Давид? Вы женаты? С кем-то встречаетесь?

Аня решила выяснить все до конца. Если сегодня случилось то, чего она уже не ждала, ей нужно увериться в том, что ее страхи не имеют под собой почвы, чтобы она могла решиться на что-то большее. Если она сможет это сделать.

Выставка. Санкт-Петербург

Аня стояла, даже не предпринимая попыток совладать со сбившимся дыханием, что было последствием всего произошедшего. Она не торопилась снимать очки виртуальной реальности, опасаясь, что обнаружит себя одну среди выставки, и рядом не будет Давида. И Велимира тоже не было. Зачем она поспешила покинуть то сказочное место?

Она почти собралась с духом, чтобы поднять руку и снять очки, что словно тонкая невидимая ниточка соединяли два мира, но замерла, почувствовав прикосновения и узнавая их из миллиона.

Губы Ани приоткрылись, с них сорвался неслышный стон. Она замерла, покорно принимая те ласки, что сейчас расточал Давид. Запах дождя и дыма, горечи и влаги, что так щедро проливалась на землю в этом городе белых ночей. Давид… Один он мог, словно искусный скульптор, вылепить из нее то, что ему было нужно. Одному ему она желала принадлежать. 
Страх стал исчезать вместе со сказкой, что растворялась, став воспоминанием. Анна могла понять секундой позже, что все случившееся в игре она придумала, но это уже не пугало. Давид был рядом, и его касания сводили с ума, сбивали с толка чувства, а привычную жизнь с орбиты.

Анна не знала, что ждет их впереди, но хотела узнать. Решившись, она сняла очки, что через секунду с глухим стуком упали на пол. Обернулась к стоящему позади Давиду, не видя никого и ничего вокруг них. Для Ани существовал только этот мужчина, что мог увидеть ее красоту, даже если она была надежно скрыта. Повернувшись в его руках, Аня потянулась к губам Давида, сама, не боясь, что он оттолкнет. Дыхание хотелось с ним на двоих делить, и на вкус его поцелуй попробовать. Не такой, каким Велимир Раду целовал, а настоящий, что опьянит.

- Давай уйдем отсюда. Прямо сейчас…

Ее жизнь была обычной и тусклой. Анна сама раскрашивала ее теми красками, что были понятны только ей. Но сейчас, когда рядом с ней был Давид, ей хотелось быть для него особенной. Запоминающейся. Яркой.

Желанной.

Он затопил собой всю ее, заставил желать едва знакомого мужчину с такой силой, что это начинало пугать. Всюду был только он. В ее мыслях, потребностях, желаниях. В жажде, что вынуждала Анну цепляться за его плечи и одежду.

Это сводило с ума и убивало, чтобы возродить ее снова, когда он целовал так, как не целовал никто и никогда. Она ощутила ревность, что змеей свернула свои кольца вокруг сердца. К Раде ревновала. К самой себе. Только ее он имеет права целовать, даже если это ложь, что утром растает как дым от костров. Если даже завтра они расстанутся, чтобы больше никогда не встретиться.

Квартира Давида была им сейчас тем местом, где они могли укрыться друг с другом, где все прошлое становилось незначимым. Анна не успела осмотреться, когда Давид толкнул ее к стене, нависая сверху. Вены обожгло жаждой прикоснуться, узнать, почувствовать. Не как в той сказке, что уже стала воспоминанием, а по-настоящему. В реальности все было острее, кислорода лишало, когда Аня чувствовала вкус губ Давида на своих губах. И когда запахом его дышала, в попытке заполниться им до краев.

Руки скользнули под одежду, прикоснулись к горячему сильному телу, сначала несмело. Холодный мрамор каменного изваяния не смог бы соперничать с идеальностью ощущений, что рождались от этих касаний. Идеальный Давид, ее целиком и полностью.

Анна теперь и сама целовала его в ответ, стремясь поделиться той жаждой, что сжигала изнутри. Если Давид не горел, она хотела, чтобы чувствовал пожар, что разгорался в ней все сильнее.

- Я тебя хочу. Безумно хочу, - шептала она, стаскивая с него одежду, чтобы снова и снова касаться обнаженной горячей коже. И на вкус его попробовать хотела, везде, чтобы аромат запомнить.

Они оказались в его спальне, что идеально ему подходила. Полумрак, запах дождя, что оставил свои следы во всем. В тонах и цветах, как-будто был художником, прикоснувшимся к обстановке комнаты.

Анна устроилась сверху, смотря на Давида, в глазах которого полыхало пламя, что не хотелось притушить. Наоборот, Аня готова была все сделать, чтобы разжечь его сильнее.

Провела ладонями сверху вниз, почувствовала как каменеют под ее пальцами мышцы. Он был таким сильным…

Проложив дорожку поцелуев, что были невесомее ветра, Анна расстегнула ремень на брюках Давида и высвободила возбужденную плоть. Он рождал в ней совсем другую женщину, порочную и свободную ото всего, что раньше казалось запретным. Медленно наклонив голову, Аня провела вдоль всего ствола языком, обхватила его рукой и чуть сжала.

Она не смотрела на Давида, решив, что он остановит, если ему что-то не понравится. Осмелев, как-будто ей нужно было решиться на большее, Аня вобрала головку в рот и пососала, наслаждаясь терпким и пряным вкусом. Она могла чувствовать под пальцами каждую венку, что выступали под горячей, бархатистой кожей. Снова вобрав головку, Анна опустила голову ниже, погружая член глубже и начала размеренно двигаться. Медленно, тягуче неторопливо, сходя с ума от этой медлительности.

Ей так хотелось быть для него особенной, сделать что-то, чего он не испытывал никогда с другими женщинами. Стать той, что затмит собой всех, кто был в жизни Давида до нее. И если были эти грани, с ним она готова была переступать их раз за разом.