Маленькие истории

 » Маленькие истории  [ Сборник ]

Это маленькие рассказы о разной любви...

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Лекочка)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 01.02.2012

 » Исповедь

Автор: Лекочка | Бета: BNL | Статус: Закончен
Рейтинг: PG-13 | Тип: гет | Размер: мини
Жанр: Драма, Виньетка
Описание: Когда не можешь себя простить, остается только исповедь. Хочется верить, что там за облаками, есть тот, кто пожалеет и даст второй шанс.





Ты отыгралась! Ты права!
Взмахнула гордо… иглы – спицы.
Пали отравленные птицы,
Их смыла талая вода.

Хмурое, низкое небо нависло над рекой, готовое прорваться не то колючим снегом, не то ледяным дождем. Я гнала машину вдоль широкой набережной, нарочно открыв окно. Холодный воздух отрезвлял, не давал раскиснуть. Вдалеке показались золотые купола, устремленные к серым облакам, я уверенно свернула на соседнюю улицу и прибавила скорость. Сердце в груди отстукивало бешеную пляску. Мне было страшно. Опять.
Церковь. Храм Божий. Почему эти слова всегда звучали пафосно? Я никогда там не была, считая себя ярой атеисткой. Теперь мне оказалось некуда идти со своей бедой, камнем навалившейся на сердце, дробящей мысли на сотни несвязных кусков.
Отец Димитрий. Димка. Одноклассник. Мы тогда все смеялись, узнав, какой путь он выбрал. Как еще примет меня? Ну не прогонит же, а мне много и не надо…
Колеса взвизгнули, останавливаясь у кованых узорных ворот. Я заглушила двигатель и привычно потянулась за сигаретой. Отдернула руку. Грешить у ворот церкви в первый раз показалось мне кощунственным.
Долго, долго стояла, смотрела на массивные деревянные двери. Было ощущение, что, как только переступлю порог, пол разверзнется или молния ударит прямо в дурную голову.
Нет. Люди приходят сюда за советом, за утешением… Эти стены слышали множество секретов, они пропитаны тайнами и стоят на них. Но много ли они слышали признаний в убийстве?
Я узнала его сразу, хотя увидела только спину в черной рясе до пола. Он зажигал свечу у иконы. Тусклый свет выхватил из сумрака чудные глаза Божьей Матери, они смотрели именно на меня, прямо в останавливающееся от страха сердце. В них не было осуждения, только любовь.
- Отец… Димитрий, - голос мгновенно охрип и предательски дрожал.
- Да, дочь моя, - сказал он, оборачиваясь. – Татьяна? Что привело тебя…
Тут он увидел что-то в моем лице и шагнул навстречу. Я мешком обвисла в его сильных руках и прижалась лбом к широченной груди. От рясы пахло чем-то незнакомым, успокаивающим, пряным. Священник отвел меня к стене и усадил на узкую скамеечку.
Огромные серые глаза глядели с тревогой.
- Таня, что случилось?
- Хочу исповедоваться, - выпалила я. - Отпустишь мне грех?
Он тут же сделал важное лицо и кивнул.
- Если ты пришла, значит, дело серьезное.
- Я убила человека.
Вот и все. Признание далось так легко, будто говорила сама с собой.
- Ты - что?
- Я убила своего бывшего мужа.
- Спаси и сохрани, Господи! Как? – все величие мигом слетело с него.
- Он умер вчера ночью, в психиатрической больнице.
- Давай по порядку. Ты к этому причастна?
- Он был плохим человеком. Очень плохим...
- До меня доходили слухи. Но вот так… Вы же давно развелись. Как это
произошло?
- На самом деле он никогда не оставлял меня в покое. Ты, наверное, слышал, мы плохо жили. Когда же переступили черту? И не вспомню.
Он всегда очень ревновал, сначала это льстило, потом начался кошмар. У него очень быстро остались только два слова для меня – «Грязная шлюха!» И больше никак… Он стал пить. Много. Я жила в страхе, боялась наступления вечера. Потому что не знала, изобьет он меня или выгонит босиком на мороз… Это повторялось все чаще и чаще. Необоснованные обвинения - вечером, в пьяном угаре; извинения и клятвы исправиться - по утрам.
Однажды, во время очередного скандала, пожелала ему выплакать все мои слезы...
В один день умерли его мать и ребенок от первого брака. Он выплакал море слез…
Я продержалась ровно год и ушла. Поняла, что ничего не изменится.
Я была беременна. Он таскался к моему дому постоянно. Или просил вернуться, или бил окна. Среднего не дано! Мог прийти ко мне на работу и начать обзывать при всех. Это был еще один год ада.
Я пожелала ему заболеть…
На фоне развившегося тогда алкоголизма у него начались эпилептические припадки, он много раз лежал по больницам. Всегда в тяжелейшем состоянии, на грани.
Это случилось три дня назад. Выйдя из очередного запоя, вылезши из какого-то бомжатника, он пришел опять. Я открыла дверь и увидела это чудовище. От человека не осталось ничего! Он дышал перегаром и кричал на весь подъезд, что любовь ко мне сделала его таким. Его вырвало прямо на коврик у двери.
Я пожелала ему умереть…
Вчера позвонила его сестра и сообщила, что он умер. Страшно мучился и проклинал меня.
Я убила его…
Отец Димитрий внимательно смотрел мне в глаза. Я чувствовала лихорадочное возбуждение, щеки пылали. Я ждала, сможет ли он отпустить грех.

Хорошая минька, дает повод для раздумий в различных направлениях
Хотя мелькнула мысль, что можно было бы расширить, увеличив объем хотя бы до рассказа.
Про ощущения атеистки, которую страх впервые привел к дверям церкви -
И все же мистическая составляющая, считаю, не в полной мере раскрыта (Хотя вы можете со мной и не согласиться - из пальца много не высосешь, правда? Да и зачем...)
Все же хорошо написано, нет ничего лишнего и напускного. Все цельно и по существу.
А есть у Вас еще работы?

Спасибо, за комментарий.
Я понимаю, что объем мал, но я и не ставила себе цель писать рассказ или повесть, так, лишь выразить момент.
Да у меня есть еще работы, но не все соответствуют тематике сайта - не являются рассказами именно о любви.

 » Мамаська

Автор: Лекочка | Бета: BNL, springmonic | Статус: Закончен

Рейтинг: PG-13 | Тип: гет | Размер: мини
Жанр: Ужасы
Описание: Рассказ навеян произведением С. Кинга « Попси». Я подумала, что если есть такой замечательный Папочка, почему бы ни быть Мамаське?
В графе - жанр, стоит слово - ужасы, лишь по тому, что наличие в обществе таких «людей», как главный герой, всегда вселяет в меня страх.
Предупреждения: Смерть главного героя


На каждого хищника найдется хищник страшнее...
Я в этом уверена.


В маленькой комнатке, под самой крышей безликой серой многоэтажки, спал Зверь. Он постанывал, причмокивал, метался на матрасе, брошенном прямо на пыльный пол, и комкал грязные, покрытые пятнами простыни. В комнате висело облако горького, вонючего табачного дыма. Под старыми выцветшими обоями деловито шуршали тараканы.
Багряный диск солнца почти коснулся горизонта и бросил в мутное окно прощальные болезненные блики. Зверь проснулся, открыл чистые и ясные, как у ангела, огромные голубые глаза. Он сладко потянулся, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим. Пришло его время.
Сегодня он не собирался никуда идти и был бы тысячу раз прав. Пожалуй, останься парень дома, смог бы вести свое скотское существование еще довольно долго. Но судьба-хитрюга распорядилась иначе. А может, он просто уже сильно надоел Тому, кто живет в облаках?
Зверь обвел взглядом свое убогое жилище, и ему смертельно захотелось поохотиться. В душе поднялось что-то черное и отвратительное, ломающее волю, притупляющее чувства, и так скудные от рождения. Он прижал руки к тощей груди. Сердце ухало, билось о ребра. Зверь начал спешно одеваться. Обычные джинсы, футболка, кроссовки и куртка… Ничем не выделяться, не бросаться в глаза, быть мелкой частичкой сумерек за окном. Самые невзрачные люди чаще всего скрывают в себе яркие тайны, в которых проявляются их изощренные пристрастия…
Последний штрих: складной ножик в карман и моток тонкой веревки в рукав. Зверь степенно спустился на один лестничный пролет. Поздоровался с бабушкой-соседкой в лифте, поинтересовался, как всегда, ее здоровьем. Она считала его милым малым, еще бы с такими-то глазами… Ох и удивилась бы бабулька, знай она о страстях, кипящих в душе этого «ангела».
Путь Зверя лежал через парк к круглосуточному гипермаркету. Вот где всегда было чем поживиться! Эти глупые городские клуши, вечно занятые и спешащие, зачем-то таскали сюда детей за покупками. Ну, разве одной не сходить? Дети имели чудное свойство теряться и иногда больше не находились.
Обуреваемый сладкими воспоминаниями, парень прибавил шагу. В животе рос теплый клубок, пальцы непроизвольно сжимались и разжимались. Он был готов.
В заросшем старом парке было уже темно. Огромные липы поскрипывали развесистыми ветвями, потревоженные прохладным ветром. Довольно утоптанная дорожка была усыпана прелыми прошлогодними листьями. В центре парка находился небольшой водоем. Сейчас он смутно поблескивал в жалких последних лучах заходящего солнца и был хорошо виден даже через переплетение густых кустов, разросшихся до самого берега. Про этот мутный пруд давно ходили странные слухи и истории. Но Зверь не испытывал страха – про него самого ходили разные истории. Вот уже несколько лет он упивался безнаказанностью и вседозволенностью, считал себя самым опасным в этом городе.
В одном месте дорожка проходила совсем близко к маленькому пруду, и Зверь услышал отчетливый плеск. «Рыба, что ли, завелась в этой луже?» - брезгливо подумал он.
Пройти оставалось совсем немного - между корявыми стволами уже были видны огни огромного комплекса. Слышался шум машин, такой неестественный и неуместный в тишине парка.
Кто-то всхлипнул. Совсем рядом. Так неожиданно. Зверь вздрогнул, вырванный из своих пошлых переживаний.
Перед ним стояла девочка лет шести-семи нам вид. На ней было красное ситцевое платьице, несмотря на явную прохладу позднего вечера. Белые кудряшки обрамляли милое круглое личико. Она размазывала маленькой ладошкой слезы по пухлым щечкам и готова была разрыдаться. Зверь настолько опешил, не веря в такое редкостное везение, что и не подумал, как она здесь оказалась. Его охватило радостное возбуждение, ладони вспотели. Рот наполнился вязкой слюной, которую он с трудом проглотил.
Парень подошел к малышке совсем медленно, стараясь не делать резких движений. Она робко улыбнулась и сама протянула руку.
- Ты отведешь меня к мамаське?
- Конечно. Ты потерялась?
- Да, но мамаська уже ищет меня.
Зверь огляделся по сторонам, занервничал. Никого. Девчонка что-то напутала.
- А где твоя мама? Вы гуляли?
- Нет. Она уснула, а я ушла. Мне так хотелось посмотреть на огоньки за деревьями.
Ситуация казалась бредовой в своей простоте и наигранности, но медлить было нельзя. Страшный, исковерканный, больной инстинкт кричал, что нужно торопиться. Зверь взял ребенка за ручку и потянул за собой. Она уперлась ножками и сказала четко и зло: «Не туда». Он резко обернулся, взгляд его упал на ноги девочки. Она была босая.
Зверь подхватил ее на руки, но малышка начала остервенело извиваться.
- Не туда! Не туда! – выкрикивала она.
Пришлось перехватить ее поудобнее и зажать рот ладонью. Не придумав ничего лучше, он метнулся через кусты к мерцавшему впереди пруду. Девчонка сразу затихла и обмякла. Он отпустил руку, закрывавшую ее рот. Ему нравилось слушать своих жертв.
- Мамаська придет за мной и накажет тебя. Ты плохой дядька.
Малышка улыбнулась, и Зверь увидел под нежно-розовыми губками белые заостренные зубы. «Какого черта!» - пронеслось у него в голове.
Они были уже у самой воды. Зверь брезгливо отбросил ребенка от себя. Она не заплакала, только села и потерла ушибленное колено, из которого начала сочиться кровь.
- Дурак! Теперь она меня точно найдет!
Парень лихорадочно соображал, во что ему угораздило ввязаться и стоит ли придушить зубастую мерзость.
Девочка отползла к одинокой липе, корявой рукой тянувшейся к небу, и прислонилась спиной к шершавому стволу. Она смотрела на темную гладь воды за спиной неудачливого убийцы-насильника и улыбалась. В пруду что-то заплескалось, заворочалось, полетели холодные брызги. Зверь обернулся и не поверил своим глазам. На берег ползло что-то чудовищное. В размытых контурах не было ничего человеческого. Существо издавало глубокие чавкающие звуки, неимоверный запах тины и несвежей рыбы. Блестящая мертвенно-бледная кожа была покрыта редкими клочками свалявшейся короткой шерсти. Зверь остолбенел, колени затряслись. На миг ему показалось, будто сам Люцефер вынырнул из странного мокрого ада, чтоб воздать ему по заслугам, за все восемь загубленных детских жизней.
Страшный маньяк, мнивший себя вселенским злом, упал и пополз, жалко перебирая, дрыгая ногами и подвывая от ужаса.
Девочка под деревом хлопала в ладоши и звонко смеялась.
- Мамаська, мамаська! Накажи его!
Бесформенное чудовище с утробным, удовлетворенным урчанием сделало резкий рывок, неожиданный для такого огромного тела. И с хлюпаньем оказалось рядом. Прямо в лицо Зверю смотрел влажный, красный, немигающий глаз с огромным черным зрачком.
Парень с глазами ангела закричал. Закричал так, как кричали его маленькие жертвы, замученные жестокой, ни разу не дрогнувшей рукой. Он захлебывался слезами, он очень хотел жить.
***
Над чистым городом вставало солнце. Теплый дождь пролился под утро, прибил пыль и освежил каменные джунгли. Город стал вроде бы светлее, хотя еще и сам не понял своего счастья. Одна из кровоточащих язв на его бетонном теле пропала, затянулась…
Этой благословенной ночью не стало страшного, неуловимого маньяка, державшего в страхе всех родителей города. Зверь умер.

жутко!

Ну, раз было жутко, значит история удалась

 » Девочка и волк

Кто же виноват, что ночь затянулась
И уже холодны твои губы…
Кто же виноват, что не захлебнулась
В нашей крови эта черная ночь?
А. Суетин.

Город дышал газовой смесью.
Уверенный в завтрашнем дне, уверенно спал.
Спал, как ребенок – спокойно и честно,
Не зная о том, что он уже пал.
А. Суетин.




Огромные корявые остовы небоскребов на фоне кроваво-багрового неба являют собой истинно величественную картину. Словно рожденные неуемной фантазией ярого сюрреалиста, они стоят немым памятником, напоминанием о расцвете и молниеносном закате некогда великой цивилизации. Не все великаны с чудовищным грохотом сложились до земли за доли секунды, погребая в руинах тысячи жалких дрожащих существ, гордо именовавших себя людьми. Многие так и остались стоять обветренными скелетами арматур, с которых уже почти сошла их бетонная плоть. Серые облака рваными грязными тряпками застилают низкое небо до самого горизонта. Снежные хлопья то робко кружатся, то носятся, как бешеные, подхватываемые и влекомые внезапными порывами промозглого ветра. Снег будто был призван стыдливо прикрыть жалкие останки Города.
О, если бы Вы могли видеть эту чудовищную картину так же ясно, как я! Эту нескончаемую оргию смерти, ветра и снега...
В ночь Последней Войны, над Городами, вопреки уверениям многочисленных фантастов, не распустились адские пламенные цветы ядерных взрывов, слизывая все на своем пути выбросами неуемной энергии. Нет-нет. К тому времени в запасе у человечества уже появилось и успело накопиться более изощренное и умное оружие. Оно не оставляло шанса на дальнейшее существование, не предполагало после использования даже малого намека на призрачную надежду.
Какие из их многочисленных политиков повздорили между собой? Что не поделили? Может это был бич того времени - вездесущий терроризм?.. Сопоставлять факты и строить гипотезы больше было некому, но я уверена, сама планета в ту ночь вздрогнула, вздохнула с облегчением. И ее чистая душа, до которой они так и не смогли докопаться, ликовала. Те, кто называли себя людьми, разрушали ее сотнями лет, не беспокоясь о причиняемой боли, и вот, когда она была готова ввергнуть себя в пучину кошмарной агонии, они сделали единственную верную вещь за все время своего существования как вида - убили себя сами. Оружие, бесшумное и подлое, как беспринципный ночной убийца, сделало свое великое дело. Теперь ветер, снег и дождь завершали начатое, смешивая с грунтом остатки цивилизации самых изощренных паразитов.
Милостивое время проделало поистине титаническую работу - над серой поверхностью материков больше не стоял удушающий смрад миллиардов гниющих тел, напрочь забивавший самые тонкие фильтры наших лучших кораблей. Последние кости уже рассыпались, смешиваясь с крошевом асфальта, являя собой новый слой почвы. Только почве некого было питать. Это оружие не оставило шанса ни флоре, ни фауне планеты. Человек и тут сыграл злую шутку, захватив с собой в небытие скудные остатки растительного и животного мира. Мы, конечно, предполагаем, что где-то на дне таинственных океанов, ставших некогда колыбелью жизни, еще теплится смутный ее отголосок в виде археонов, которым были не страшны и катаклизмы вселенского масштаба. Они же умудрялись существовать в жерлах вулканов, в сердцах ледников и на немыслимых глубинах, совсем не страшась чудовищного давления водной толщи.
Кто знает… Мы еще далеки от того, чтоб туда заглянуть...
Когда я смотрю на это величественное и одновременно устрашающее безмолвие так близко, сквозь защитное стекло серебристого шлема, мне думается почему-то вовсе не о хрупкости всего живого. Рациональное сознание истинного ученого посещают странные мысли. Где же были их златокрылые херувимы? Почему не протрубили витые рога Божьего воинства? Успели ли схлестнуться в яростной схватке последней битвы со всадниками апокалипсиса? Или же их Бог, воспетый, вскормленный кровью еретиков и согретый жаром инквизиторских костров, отвернулся, опуская глаза в последний момент, чтоб не видеть, к чему привел его любимый эксперимент?..
Я очень хорошо знакома с их исчезнувшей культурой – провела долгое время в обществе, жила и наблюдала. Может, поэтому мне одной из всей экспедиции сложно абстрагироваться и перестать видеть все через призму совсем ненаучных мыслей.
Эта наша чертова политика невмешательства всегда и везде!
Под ботинками, спаянными с основным слоем тонкого скафандра, хрустят обломки и осколки Города. Я протираю ладонью стекло от налипших снежинок. Что-то неведомое тянет меня дальше в глубь мертвых руин, хотя все пробы и образцы уже взяты. Я машу рукой. За мной из широких иллюминаторов небольшого быстрого корабля наблюдают пять пар внимательных глаз. Команда уважает мое желание попрощаться с Городом, где я провела столько лет. Я разворачиваюсь, прикрепляю маленькие контейнеры к поясу и двигаюсь на запад, туда, где виднеются проржавевшие остатки каких-то огромных глыб металла. Только подойдя ближе, узнаю очертания самолета. Корпус расколот на две половины при падении, левое крыло отсутствует. Я обхожу его медленно, повинуясь смутному желанию, всплывшему глубоко в подсознании.
Зрелище, открывающееся перед глазами, повергает в шок, а я ведь видела немало.
Между двумя грудами присыпанного снегом щебня стоит девочка. Маленькая и жалкая. Огромные глаза на бледном личике кажутся нереальными, словно два голубых озера, полных неисчерпаемой скорби. Тонкие темные волосы безжалостно треплет ветер. На ней большая куртка военного образца, снятая с чьего-то широкого плеча. Она ей очень велика, и в дыру на груди, окаймленную бурыми разводами, наверняка пробирается холод. Я останавливаюсь, как во сне тяну руки, не отдавая себе отчета, что девочки не может там быть. Никогда. Она лишь мираж, отголосок моего Городского прошлого…
Девочка идет медленно, еле передвигая тонкие ножки в серых рваных колготках. Обуви нет. Я физически чувствую, как ей холодно. Малышка не доходит до меня, наклоняется к большому сугробу и касается его покрасневшими и распухшими от мороза пальчиками. И тут я вижу то, чего не заметила раньше. Под ее рукой вовсе не снег. Она касается белой шкуры огромного волка, спящего, свернувшись клубком. Зверь смиренно встает и оказывается выше ребенка. Выше меня. Непроизвольно тянусь к оружию, закрепленному на бедре, но девочка смотрит мне в глаза и медленно качает головой.
По моим щекам катятся слезы, пропитывают мягкий подшлемник. В горле ком.
Она вцепляется в пушистый бок зимнего зверя и, удивительно резво для столь изможденного тела, запрыгивает на широкую спину своего странного друга. Девочка смотрит на меня с такой тоской, что хочется выть. Я опускаюсь на колени и теперь с этого ракурса отчетливо вижу, что снежные хлопья пролетают сквозь немую пару. Волк медленно разворачивается и трусит по одному ему известной тропинке между завалов и торчащих тут и там ржавых стержней арматур. Прежде чем окончательно исчезнуть в дымке молочного, невесть откуда взявшегося тумана, наездница оборачивается и прикладывает пальчик к посиневшим губам, но я и так знаю, что никому никогда не скажу об увиденном. Потом она машет на прощанье и показывает рукой вверх. Я киваю. Мне и вправду пора.
Они легко проходят сквозь стену какого-то чудом уцелевшего здания, чтоб продолжить свой нескончаемый путь с другой его стороны.
Видит моя трижды светлая Вирейя, я где-то слышала о подобном. Может, сто, а может, и двести лет назад…
Я увидела саму Душу мертвого Города. Заглянула в ее глаза. Эта боль эхом отозвалась в моем сердце, топя его в бесконечной тоске, которую я унесу с собой навсегда и буду долго еще вспоминать в своих идеальных чертогах.
Я поднимаюсь с колен. Трясу головой и только тогда слышу яростные вопли капитана по внутренней связи.
Он вне себя, но мне не привыкать.
Сегодня я прикоснулась к чему-то, что не могу объяснить своими научными постулатами. Я унесу с собой в душе, то чего не может быть никогда.
На моей родной Юкре, сестре-близняшке Земли, буду помнить про одинокую девочку, день за днем, год за годом объезжающей на огромном волке свои владения в царстве лютой зимы и смерти. Вечно мерзнущая, неприкаянная странница…
Перед моим мысленным взором будет представать чистая Душа грязного Города, который так подло умер однажды ночью, забыв забрать ее с собой.

Ну и мамаська!
Кричать "супер!" было бы, наверное, вульгарно
Но я закричу Супер! Круто!
Ажно кожа покрылась гусиными мурашками.
Слушай, Лека, очень необычное видение событий со стороны Зверя. Не представляю, как ты смогла такое написать; вернее, как у тебя не дрогнула рука, потому что, наверное, потребовалось вжиться в его шкуру, почувствовать, как чувствует и видит он. Полный абзац.
Хотела оба рассказика прочитать и отзыв оставить, но решила дух перевести
________________
А вот постапокалиптичная история разбередила. Я так и не поняла, что призошло, и почему планета стала безжизненной. Это же какой мощи была разрушающая сила, начисто выкрошившая всё живое, в том числи и микроорганизмы, в планетарном масштабе?
Лекочка, очень грустно-философская концовка. У тебя удачно получаются миньки с глубоким смыслом и явным неХЭ. Однако прочитывая очередной рассказ, ловлю себя на том, что, возможно, в случившемся есть свой смысл, и, как говорят, все, что ни делается - к лучшему.
Вот такая извращенная оптимистка

La Fam , еще раз привет


Могу сказать, что это было интересно...


Спасибо Я их просто вижу очень ярко. Мне гораздо сложнее удержать мысль длинного произведения.

 » Настя

Я укрою тебя черным плащом,
Лишь руки протяни своей луч..." (с.)



Между серым безвольным небом и выщербленной мертвой землей только снежные хлопья. Промозглый ветер несет их, швыряет пригоршнями в лицо. Ветер свободно гуляет между бренными останками зданий, заглядывает в пустые глазницы оконных проемов, словно в жадные немые рты. Дорога взрыта – этот участок плотно бомбили. Ямы всегда нужно обходить стороной. Никогда не знаешь, что притаилось там - на дне.
С одной стороны дороги мертвый город, с другой - уже непроходимые джунгли. За двадцать лет центральный парк разросся до исполинских размеров. Деревья непонятные, черные, словно обугленные, но живые. Парадокс.
Радиация дала толчок к развитию таких форм жизни, которые невозможно классифицировать или загнать в какие-то приемлемые рамки.
Если стоять долго и смотреть на деревья, то можно увидеть, что искореженные под немыслимыми углами голые ветви покрыты, будто крохотными ресничками. Они шевелятся. Через резиновый шлем допотопного противогаза не слышно, но я всегда думала, что они должны шуршать. Утробно так… Угрожающе.
Сегодня некогда любоваться местной флорой. Осатаневшая фауна гонит нас вдоль дороги, все теснее прижимая к лесу.
От бравого отряда осталось трое. Ким и Борис больше никогда не увидят родную Ладожскую. Не обнимут своих детей… Каждый выход на поверхность – это сродни приговору, этакому божественному откровению и может стать последним. Здесь нет высокопарности, только отрезвляющая реальность. Как только ты покидаешь клоаку Метро, становишься просто едой. Сталкеры обычно не заводят семьи, но из каждого правила есть чертовы исключения!
Ким умер легко. Морта прыгнула с крыши так внезапно, что даже мое треклятое чутье не смогло ее уловить. Мгновение и безголовое тело нашего новичка уже лежало в луже алой крови. Автоматная очередь прошила поганую морту насквозь. Паучиха корчилась и истошно орала над телом жертвы - так и не смогла оторваться от него даже в смертельной агонии. С Борисом вышло куда как хуже… Его огромные, полные ужаса глаза будут сниться мне очень долго. Всегда.
Я бегу в середине. Сзади Макс. Он периодически отстреливается, но скупо – патроны на исходе. Все сегодня идет не так…
Впереди Сергей. Сережка… Бессменный лидер, друг… Солнце в конце туннеля! Я сейчас не думаю о тварях зажимающих нас. Я смотрю в эту широкую спину с обожанием, так, как никогда не посмела бы посмотреть в его лицо. Лицо человека, который старше меня на двадцать лет – целая жизнь!
Он помнит этот город живым. Город приходит к нему во сне, и они болтают о чем-то…
Мне не о чем вспоминать. Я - дитя сумрачного мира подземки. Дитя смертельно облученной матери, неизвестно, как попавшей в Метро (таких не пускали). Она умерла от лучевой болезни через пару дней после родов. Я – тень. Безобразно - горбатая, тощая, бледная. И хотя отношение к мутантам в Метро терпимое. Мне остается только смотреть в эту спину.
Макс кричит. Я резко оборачиваюсь. Твари близко. С виду похожи на человека, только бегают на четвереньках, и суставы вывернуты под невероятными углами. Кожа синевато – белая. Острые зубы лязгают, тягучая слюна капает на грязный снег. Я вскидываю автомат и прошиваю очередью нестройный ряд самых смелых и голодных. Макс отбрасывает свою винтовку – пуста! Достает пистолет. Хозяева жизни уже не ожидали отпора. В стае кратковременное смятение. Это дает нам шанс. Крохотный, но шанс. Мы несемся вперед, забирая левее. Там за руинами, есть сохранившиеся здания. До Метро нам уже не добраться… Серега пропускает нас вперед и поливает, оживившихся было мутантов, короткими злыми очередями. Прикрывает наши жалкие жизни. Мой уродливый горб не является искривленным позвоночником, как многие думают, и не мешает бежать. Мы сворачиваем в узкий проулок. Ударная волна в день Исхода, прошла далеко, не зацепила серые коробки зданий. Окна без стекол, щерятся на нас. Сквозь них смотрит истинный мрак. Смерть всегда ждет. Это ее обитель.
Макс рвет на себя проржавевшую железную дверь, и мы вкатываемся в парадную. Кусок арматуры входит в дужку дверной ручки с лязгом. Сколько - то продержится. Бешеный адреналин плещется в крови. В голове странный гул. Сергей надвигается на меня внезапно, нависает огромной тенью. Срывает свой противогаз и отбрасывает в сторону.
- Что ты чувствуешь?! Что?!
Ярость взрывается в груди. Душит готовыми пролиться слезами.
- Я говорила, что нельзя идти! Я предупреждала! Зачем держать в отряде менталку – мутанта, если все равно не веришь?!
Его прекрасное мужественное лицо стареет на глазах, гаснет…
- Это ты потерял их! Ты!
Сталкер отступает. Дергается как от пощечины. Ярость уступает место стыду. Как я могла сказать такое!
Я срываю свой противогаз. Все равно перед смертью не надышишься! Обида, злость, жгучий стыд борются во мне и последний безоговорочно побеждает. Нет только страха…
Тихий стон прерывает мои секундные терзания. Макс сидит на бетонном полу и сжимает голень обеими руками.
Пусть это будет неправда…
Я падаю перед ним на колени. Лицо друга перекошено болью. Я тихо отвожу его руки. Химза разорвана совсем чуть-чуть, но кровь сочится из неглубокой раны.
- Это ведь ничего. Это не сильно… - я запинаюсь, не хуже всех зная, что приговор не заставит себя долго ждать.
- Зацепила тварь. Зацепила, - Макс говорит и смотрит на рану, словно на мерзкое насекомое.
Мне показалось или я услышала стон за спиной… Сергей бьет кулаком в серую стену. Сильно. В этом ударе ярость, боль и безысходность, которой нет предела.
- Поднимайтесь, - шепчет раненый. Капли пота уже покрывают его лоб. В уголках рта мгновенно появляется бурая кровь.
- Нет! – мой крик сотрясает ветхие стены.
Озноб колотит тело. Я цепляюсь за рукав химзы лучшего друга, но он отталкивает меня. Сергей хватает и рывком ставит меня на ноги. Он уже справился с собой. Макс протягивает руку.
- Гранаты остались?
- Одна.
Командир достает последнюю гранату и ложит ее Максу на ладонь, тот кивает.
Слезы катятся по моим щекам, затекают за ворот.
Макс улыбается.
- Так лучше, Настя. Ты же знаешь.
Я киваю. После укуса этих колченогих тварей самое легкое, что случается с человеком – это смерть… И так, с гранатой в руке действительно лучше…
Сергей хватает меня за руку, и мы бежим вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, через какие-то раскисшие, полуистлевшие коробки...
Уже на площадке десятого этажа, мы слышим грохот содранной с петель железной двери. Выродки достали нас. Взрыва нет. Либо сталкер мертв, либо уже бежит за нами, перебирая вывернутыми конечностями и лязгая жадными зубами.
Выход на крышу свободен. Лестница сохранилась. Последний рывок. Самый последний.

Я лежу на боку и тяжело дышу. Снежинки падают на лицо, на химзу. Пытаются укрыть? Спрятать?
Сергей прижимает дверцу люка железным ящиком, невесть откуда взявшимся на крыше мертвой многоэтажки.
Мне нет до этого дела. Я поворачиваю голову и смотрю в серое небо. Рассвет надвигается медленно, но неотвратимо. Ветер стих, притаился, чтоб в немом благоговении, взглянуть на жадное солнце, которое вот- вот вынырнет из-за горизонта.
В люк скребутся снизу, раздаются глухие удары. Я сажусь, прислоняясь спиной к ящику. Мы с Сергеем смотрим друг другу в глаза. Потом он ложится на снег и опускает голову мне на колени. Я робко провожу озябшими пальцами по его небритой щеке.
- Так жаль, - говорит он тихо. – Не смог уберечь отряд и… тебя.
- Ты сделал все, что мог.
Мы молчим, кажется целую вечность.
Большая тень накрывает крышу, высоко в небе кружит гигантская птица, больше похожая на дракона. Других я уже не застала… Она парит, выглядывая добычу – рассвет ее время.
Краешек огненного диска показывается над руинами. Если бы дозиметр был цел, он бы сейчас натужно взвыл. Я искупалась в радиационном коктейле, находясь в утробе матери. Пила ее, жила ей… Мне ли бояться?!
Сталкер устало закрывает глаза. Накрывает широкой ладонью, мои пальцы, покоящиеся на его щеке.
- Люблю тебя, - говорит он непривычные слова, словно перекатывая их на языке.
- Горбатую мутантку - переродка?!
Он словно не слышит.
- Пускай так… Пускай я умру у твоих ног…
- Сегодня больше никто не умрет.
Как же я не хотела, чтобы ты видел меня такой…
Но выхода нет. Бравый командир не готов к солнечной ванне. Он беспомощен, и смирение, с которым он собирается принять свой сегодняшний приговор, тревожит самые звонкие струны в моей душе.
Ткань мешковатой химзы трещит на спине.
Я ведь совсем не похожа на ангелов с картинок древних журналов, кочующих по Метро. Я – новый вид, новый виток чертовой эволюции.
Огромные кожистые крылья разворачиваются, как два серых паруса. Я смыкаю их над нами, укрывая от жадного солнца человека, который мне дорог…
Жадный недоуменный клекот разрывает звенящую утреннюю тишину.
Ну и что, мне есть чем ответить летающему дракону.
Сегодня больше никто из людей не умрет.

Обалдеть... Это всё, что приходит на ум.
Нет, я, конечно, привыкла терять дар речи и связность мышления после прочтения твоих историй, но эта доставила неимоверно. Вот прямо слюнями закапала клавиатуру хD
Очень ярко и, несмотря на серость описанного мира, сочно. Картинки живые, реальные очень.
Браво)
___________________________________

Лека, здравствуйте!

С огромным интересом прочитала все ваши рассказы - получила неимоверное удовольствие!
Дорогой автор, у вас явный талант писать мистику и ужасы!
Каждый из рассказов заставляет сердце учащенно биться! Последняя история - вообще потрясла меня своей жуткой реалистичностью! Хотелось бы почитать ее, как полноценный роман!
Браво, Автор! С нетерпением жду новых творений!

Поддерживаю! Всеми конечностями за) Ах, Лека, обрадовала бы ты нас - уж очень по сердцу пришла последняя история)
___________________________________

Луч Луны, ваши слова - ведро бальзама на мое чувствительное сердце Спасибо

Лида, здравствуйте Меня редко балуют вниманием новые читатели и я вся даже засмущалась. Совсем. Рада, что вам понравились мои истории

Честно, я думала над этим. Может, не конкретно эти герои, но хотя бы миди на эту тематику я планирую.

Женя , ( что-то я немногословна сегодня )