Сумерки в Петербурге. Чёрные дни

 » Сумерки в Петербурге. Чёрные дни.  [ Завершено ]

Написала Фанфик и по сумеречной саге и приглашаю вас его прочесть. Нервничаю, как школьница на экзамене.

Жду отзывов.

Тычусь по сайту, как слепой щенок. Дело в том, что я - чайник в интернете. До сего дня, в основном, тупо ходила в Википедию и обратно. Поэтому буду рада любым советам: и от литературных критиков, и от продвинутых пользователей.

Герои: Все главные герои плавно переехали на мои страницы из рассветного "Списка вампиров". Каллены, Вольтури и таинственный Марк (о чём заявляю особо), Таня, Фред из "Короткой второй жизни Бри...". Я позволила некое своеволие: Майер в Деналийском клане названы Василий и Саша, Василий стал Василисой, а Саша - мальчиком без имени. Есть и новая героиня - Алёна.

На других сайтах я обнаружила перед фанфиками некие предупреждения. Я тоже предупреждаю: сцен насилия, порнографии и нецензурной лексики в моём произведении нет. Я бы позволила своей двенадцатилетней дочери читать эту графоманию, но она не поклонница "Сумерек".
Фанфик закончен, но в один заход выкладывать его не рискую.

Краткое содержание: Драматическая история о том, как четыре года спустя после рождения Ренесми Каллены приезжают в Питер. В средней части своей мой роман - в некотором роде приквел (если я правильно употребляю термин). Расскажу тебе, мой любезный читатель, о том, что произошло с русским кланом (Таней, её сёстрами и матерью) несколько столетий назад. Итак, вперёд, навстречу романтике и приключениям...


Сумерки в Петербурге
Чёрные дни
Часть первая. Белла
- Я видел сон.
- Представь себе, и я.
- Что видел ты?
- Что сны – галиматья.
- А я не ошибался в них ни разу.
[i]Уильям Шекспир. Ромео и Джульетта,
Акт I, сцена 4.[/i]

Пролог
Как это бывает в обычном человеческом сне, присутствовало понимание, что всё происходящее – нереально, но не было сил очнуться, вынырнуть из этой жути. На меня печально и строго смотрела женщина с ребёнком на руках, я попыталась отвернуться, и мой полный ужаса взгляд поймал Карлайл, он шагнул ко мне, прошёл сквозь мой глюк, но видение не растаяло. Женщина внимательно взглянула на Карлайла, как-то по-старинному низко поклонилась ему, от этого резкого движения голова малыша откинулась назад. Тело ребёнка застыло в такой нелепой, неестественной позе, что стало понятно: он не спит – он мертв! Я зажала рот рукой, подавляя невольный крик. Реальность вокруг меня взметнулась, подёрнулась серой пеленой, мне показалось, что я теряю сознание.
- Белла, тебе нехорошо? – Карлайл придерживал меня за плечи.
Эдвард в один прыжок оказался рядом. Розали и Эсми встали с двух сторон от меня, словно в почетном карауле. Эмметт напряженно оглядывался, в поисках грозного противника, так меня напугавшего.
Между тем сон всё продолжался. Из-за плеча Карлайла я видела, как скорбная женщина, нежно поправила голову ребёнка, кивнула мне на прощание и медленно вышла в темноту коридора. Голоса окружающих доносились словно издалека, все вокруг суетились, а я медленно просыпалась.


Глава I. Испуганная
Стояла чудесная погода для прогулки дружной компании благовоспитанных вампиров. С неба сыпало что-то невообразимое: то ли дождь со снегом, то ли снег с дождём. Перила мостов, щедро украшенные лепниной дома, кованые решётки, – всё было блекло-серым и размокало, растворялось в осенних петербургских сумерках. Гораздо холоднее, чем в это же время года в родном Форксе.
Мы с Таней шли впереди, тесно прижавшись друг к другу локтями и спрятавшись от снежной манной каши под одним зонтиком. Мы играли в милых подружек. Хотя Таня, возможно, искренне хотела мне понравиться, кто её знает, всё-таки я не умею читать мысли. Блондинка рядом со мной щебетала и щебетала – рассказывала о любимом городе, восполняя пробелы в моём образовании. Я улыбалась ей через силу и даже не пыталась вникнуть в лекцию по истории России. Моё сердце грызли глупая ревность, тихая зависть и нечистая совесть – как прикажете справляться с этой сворой. Мысль, что Таня имеет виды на моего мужа, занозой сидела в моей голове. Это было похоже на человеческую мигрень. Я изо всей силы старалась не зарычать. А Таня плавно перешла от русской истории к русской литературе:
- По этой набережной прогуливались Достоевский и Толстой.
Не переношу, когда Татьяна сплетничает о великих людях, с которыми она когда-то якобы была знакома лично. Тема «Мы с Толстым и Достоевским были лучшие друзья» тем временем развивалась:
- Правда, они не ходили под руку, как мы с тобой. Они и знакомы-то не были, и в глаза друг друга не видели, но чёрная кошка меж ними пробежала. Они считали, что их поссорили политика и философия… В те годы мы жили в Петербурге, и, думается мне, им мешала жить дружно банальная ревность, ревность к чужой славе.
- Ревность!? – я споткнулась, услышав ключевое слово из списка моих пороков.
В это момент Элис, шедшая следом за нами под руку с Джаспером и Эдвардом, звонко рассмеялась.
Ноги подо мной как-то хитро извернулись… Всё-таки, когда я волнуюсь, неуклюжесть, доставшаяся мне из человеческого прошлого, даёт о себе знать. Я приложилась бы лицом о камни мостовой, по которым прошлись когда-то великие писатели, но Таня поддержала меня. Я не упала, однако выронила зонт, и мы одновременно попытались схватить его. Уши резанул ужасный скрежет железа по камню, металлическая трость разлетелась, как смятая соломинка – в руке у меня осталась горсть щепок от деревянной ручки, а лёгкий светло-бежевый купол зонта спланировал в Фонтанку.
Продолжала заливаться колокольчиком Элис, в своих пророческих видениях посмотревшая комедию до того, как она была разыграна. Я, перегнувшись через перила набережной, любовалась на уплывающий зонт, похожий на цветок огромной кувшинки, и пыталась справиться с собой.
- Не грусти. Купим новый, лучше прежнего, - утешил Эдвард.
Я оторвалась от созерцания речных волн, обернулась к столпившейся позади меня компании и встретилась взглядом с Джаспером. Он был максимально сосредоточен. Джаспер, отвечающий в нашей большой семье за эмоциональный климат-контроль, явно пытался разрядить обстановку и вернуть мне душевное равновесие. Джаспер читал моё мрачное настроение, Эдвард, конечно, читал его мысли обо мне. Ужас! В этой семье невозможно утаить что-то от близких, а мне бы не хотелось предстать перед мужем ревнивой стервой и истеричкой. Я запаниковала ещё сильнее, а Эдвард нахмурился. Пришлось поспешно отвернуться, чтобы спрятаться от любопытных и тревожных взглядов. Я снова уставилась на стылую воду, пытаясь доказать самой себе аксиому, что вид бегущих волн успокаивает. Эдвард подошёл ко мне и слегка придержал меня за локти, словно уберегая от падения в реку. Но не считает же он, что я собралась утопиться, такой исход для нас невозможен… Я услышала за спиной торопливые шаги: Элис, Джаспер и Таня тактично оставили нас, чтобы мы, муж с женой, могли поговорить наедине. О чём мы будем говорить? Как я смогу объяснить своё поведение и настроение? Что отвечу на вопросы, которые он обязательно мне задаст?
Тревожные ожидания не обманули меня, и Эдвард спросил:
- Что-то не так? О чём ты думаешь?
- За пять лет нашего близкого знакомства этот вопрос ты задаёшь мне чаще всего, - решила отшутиться я.
- А ты, как обычно, пытаешься отвертеться от прямого ответа.
- Это убережёт нашу семью от кризиса привыкания. Думаю, что мы вместе, потому что моя голова – я покрутила пальцем у виска, – шкатулка с секретом.
Эдвард развернул меня к себе, взял моё лицо в ладони и нежно поцеловал в лоб:
- Какие же удивительные сокровища таит твоя милая головка?
Как всегда, его объятия действовали на меня успокаивающе. Но я не собиралась выдавать мужу свои секреты: не за чем озвучивать кошмары, а вдруг, воплотившись в слова, они потом материализуются и станут реальностью.
- Сейчас в моей голове копошатся пауки и змеи. Уж лучше я подержу их взаперти, - ответила я.
- Белла… Ты пугаешь меня…
Он нежно смотрел мне в глаза, пытаясь разгадать мои тайны, надеясь, что я «отброшу свой щит» и позволю его телепатическим способностям проникнуть в мои мысли. Я в очередной раз благодарила судьбу за свой удивительный дар. Что было бы, если бы он прочел мои чёрные мысли, если бы устал от моих бесконечных и бессмысленных кошмаров?! Как хорошо оставаться загадочной, единственной, любимой… Я отогревалась в свете его золотистых глаз, и страхи таяли.
Хорошо, что на улице почти не было прохожих и машин, но из окон домов на нас могли любоваться земляки Толстого и Достоевского. Трогательная картинка: юная парочка стоит, обнявшись, посреди тротуара, и мокрые хлопья снега ложатся им на головы, плечи, лица. Вот такая любовь – ни холод, ни снег не помеха. Мы, действительно, не замечали скверной погоды: вампиры нечувствительны к холоду, а влюблённые вампиры и подавно. Я уткнулась носом в плечо Эдварда. Когда муж вот так, крепко-крепко, обнимал меня, предчувствие беды отступало.
- Тебе плохо здесь? Ты хочешь уехать? – спросил меня Эдвард, не выпуская из объятий.
- Элис видит, как мы уезжаем? – в свою очередь спросила я.
- Ты же знаешь, пока наша жизнь связана с волками, Элис не видит нашего будущего.
Я знала это: моя золовка-прорицательница не могла видеть будущего наших друзей-оборотней и нашей дочери. А так как все мои планы и мечты были связаны с дочкой, то наши с Эдвардом судьбы тоже «исчезли с экранов радара». Мы лишились мудрых советов, а Элис осталась без любимой работы, она, наверное, тоже хандрит. Интересно, что знает об этом Эдвард?
- Раньше Элис подсматривала за нами, а чем же теперь занялась? – спросила я.
- Следит за будущим семейки Вольтури и играет на бирже.
- Я так понимаю, доходы Калленов удвоились?
- Утроились, но меня беспокоят не деньги, а твоё здоровье.
Эдвард продолжал опекать меня так, словно я оставалась беззащитным и хрупким человеком. Мой муж упорно не принимал во внимание то, что четыре года назад он сам обратил меня, сделав неуязвимой. Я, наверное, в тысячный раз напомнила ему:
- Теперь я не могу заболеть, и травмы мне не грозят: я не разобьюсь, упав со скалы, и не утону, прыгнув в воду, даже если очень захочу. Всё прекрасно, всё, как дома: холодно, сыро, солнца не видно.
Я старалась, чтобы мой голос звучал весело и уверенно, но в горле вдруг словно запершило, я осеклась. Да что же это такое! Я научусь когда-нибудь сносно врать! Сделала попытку вывернуться из крепких объятий, чтобы весело и беззаботно зашагать вперёд по набережной. Но Эдвард мягко притянул меня к себе, снова вернув в кольцо своих рук. Неужели мне придётся сказать ему правду?
- Я боюсь… - робко созналась я.
- Чего?
- Я боюсь того, что мне снится, – я осторожно изучала лицо мужа, вдруг он не поверит мне, примет всё за шутку. – Глупо звучит? Здравствуй, кошмар на улице Вязов?
- Но вампиры не спят… Ты же не спишь…
В его голосе не было насмешки, только тревога. И я решилась рассказать ему всё о своей напрочь съехавшей крыше.
- Ты знаешь, это так странно: не сплю, а сны вижу. За четыре года я почти забыла, как это – видеть сны, и ничуть не жалею, мне слишком уж часто снились кошмары, – почему-то я перешла на зловещий шёпот, словно рассказывала ночную страшилку у костра в скаутском лагере. – А теперь кошмары вернулись. Ко мне приходит… смерть… - последнее слово я даже не прошептала, оно застыло у меня на губах, казалось, произносить его вслух было опасно, словно позвать жуткую гостью к себе в дом.
- Кто к тебе приходит? – Эдвард с серьёзным и обеспокоенным видом слушал мой бред.
- Смерть… - тихо сказала я.
Эдвард плотно сжал челюсти. Неужели он всерьёз испугался, ведь это просто бред вампира-истерички. Несколько минут мы стояли молча. Моё кашемировое пальто промокло насквозь, а волосы запорошил мокрый снег. Неожиданно Эдвард улыбнулся, наверное, принял твёрдое и единственно правильное решение – сдать меня в психушку. Давно пора… Он стянул с шеи шарф и, словно банным полотенцем, принялся вытирать им моё лицо и волосы.
- А зонтик всё-таки надо купить, – пробормотал он, стряхивая со своей головы хлопья мокрого снега.
- Поехали домой, – муж ободряюще поцеловал меня в мокрый нос. – Здесь не место для откровенных разговоров, подробности расскажешь в спокойной обстановке.
Можно ли назвать дом вампира спокойной обстановкой? Я в этом очень сомневаюсь. К тому же, домом мы теперь называли Танин коттедж в Петергофе. Стены там были тонкими, интерьер – раздражающе-ярким, мебель – громоздкой. Всё казалось мне непривычным, чужим, но Таня настаивала, чтобы мы не торопились с приобретением собственного жилья, а «скрасили её одиночество». Дело в том, что одна её сестра отправилась в свадебное путешествие, другая вместе со своим мужем решила провести осень и зиму на родне, в Испании. Таня не стала мешать личной жизни сестёр, она обосновалась в своём любимом Петербурге и пригласила нас в гости.

Дома нас ожидало шумное веселье, от хохота Эмметта дрожали подвески на хрустальных бра в холле. Я не рискнула пройти в гостиную, просто скинула мокрое пальто, надела куртку с глубоким капюшоном и снова вышла под снежный дождь. Эдвард, ни слова не говоря, пошёл следом за мной. Как он ещё терпит меня, такую буку? Я и сама с трудом находила объяснения своим поступкам. Зачем я бегу из дома, где меня ждут, где так уютно и радостно? Наверное, мне не хотелось беспокоить родных своими проблемами и становится мишенью для насмешек Эмметта, и поэтому продолжить беседу с Эдвардом я решила в безлюдном парке.
Муж попытался заглянуть под низко надвинутый капюшон:
- Белла?..
Я молчала, мне нужно было собраться с мыслями. А Эдвард стал рассуждать вслух:
- Значит, кошмары и видения… На пустом месте такие казусы не возникают. Может быть, ты слишком много общаешься с Элис, и, как говорят современные психологи, бессознательно копируешь её модель поведения?
Я невольно начала оправдываться:
- Но с Элис мы почти не общаемся, больше всего времени я провожу с Таней и…
- Стой, - слегка усмехнувшись, перебил меня Эдвард,- тебя мучает ревность? С этого слова и началась ваша драка с Таней.
- Мы не дрались, - огрызнулась я.
- Прости, но со стороны это выглядело именно так: ты просто напала на Таню. Хотела переломать ей руки и выцарапать глаза?
Эдвард откровенно забавлялся. Похоже, его радовало, что глупая ревность, пять лет назад проросшая, словно ядовитое растение, в моём, тогда ещё человеческом, сердце, не потухала. Я решила обидеться:
- Какой смысл в том, что у меня есть щит от твоего сканирования мыслей, если я не умею этим щитом пользоваться? На моём лице всё написано крупными буквами. И почему, почему она всё время флиртует с тобой.
- Ты преувеличиваешь, Таня флиртует не только со мной, просто у неё такой стиль общения и бездна женского обаяния. А ревность тебе идёт, - Эдвард подхватил меня и усадил к себе на колени.
Мы устроились на обледеневшей лавочке под старой липой. Подмораживало, ветер разогнал тучи и перед нами повис ковшик Большой Медведицы. Я, запрокинув голову, считала звёзды. А Эдвард вдруг перестал улыбаться и строгим голосом, словно диктор, читающий сводку криминальных происшествий, сообщил мне:
- Боишься ты вовсе не Тани. Твоя паника слишком велика, почти бездонна. Джас в твоём присутствии просто теряется, он с трудом подавляет твой ужас. Он считает, что у тебя серьёзная депрессия.
- Вы говорили обо мне, Джаспер жаловался на меня?
Я смутилась, получается, своим психозом я измучила и любимого мужа, и заботливого брата.
- Никто на тебя не жалуется, я просто прочёл его мысли.
Даже если Джаспер молчит, моя вина меньше не стала: последнее время моё дурное настроение всем мешает спокойно жить. Я вздохнула:
- Нет ничего тайного, что не стало бы явным, но так не хочется никого посвящать в эту историю.
- Мне расскажи всё, – сказал муж приказным тоном, а потом тихо прошептал, - Пожалуйста…
И я снова начала свою страшилку:
- Ко мне приходит смерть. В длинном плаще Вольтури, иногда почему-то в маске, знаешь, такая маска с венецианского карнавала, но чаще с открытым лицом, - я остановилась, не зная, что ещё добавить к этой бездарной пародии на фильм ужасов.
- Почему ты считаешь её … м-м-м – Эдвард не решался произнести пугающее слово.
- Я просто знаю, так бывает во сне, просто знаю, чувствую. Можно, конечно, подобрать ей и другое имя: злая судьба, коварный рок, предопределение, - но как-то это дико звучит, я же не трагедию Шекспира смотрю.
- Куда и когда она приходит?
Эдвард был подозрительно серьёзен и дотошен. Я, в противовес ему, пыталась не утратить самоиронии:
- Не похоже, чтобы у моих галлюцинаций был график.
- Ты помнишь, с чего всё началось? Когда в первый раз пришла эта… в чёрном плаще?
- Она встречала нас в аэропорту …
Я взяла мужа за руки, прижалась к любимым ладоням лицом, зажмурила глаза, отбросила щит и стала вспоминать свои кошмарные видения одно за другим.
- Белла, - он почти кричал на меня, - ну почему ты до сих пор молчала?!
- Кому же захочется признаваться, что он сумасшедший. Я же понимаю, что это глюк, - пробормотала я, по-прежнему пряча своё лицо в его ладонях.
- Что?! – возмущение в голосе мужа нарастало.
- Глюк… Так на молодёжном сленге называют отрыв от реала.
- Где ты нахваталась подобных словечек?
И снова я извиняюсь и оправдываюсь:
- Катались с Несси на речном трамвайчике, познакомились с ребятами. Они были с планшетами, Несси, ты знаешь, со своим блокнотом не расстаётся. Завязался разговор, Несси показала им свои рисунки в стиле Джузеппе Арчимбольдо. Ну, мальчишки не захотели ударить в грязь лицом, стали пересказывать местный фольклор: про чижика-пыжика, про то, как в Петербурге нос по улицам ходил. Потом стишки вспомнили: «По стене ползёт утюг, не пугайтесь, это глюк. Из щелей полезли руки, догадались, это глюки. Слышишь в дверь тревожный стук – может предки, может глюк». Мне понравилось, классные ребята, Несси с ними теперь тусуется, - я заметила, что Эдвард морщится, и поспешила исправиться, – в смысле, общается, дружит.
Было слышно, как Эдвард скрипнул зубами:
- Постоянно ощущаю нашу с тобой разницу в возрасте.
Его изменили в 17 лет, а мне было почти19, раньше Эдварда это не волновало, даже наоборот, он хотел, чтобы я подольше оставалась человеком. А теперь что же? Я опешила от такого поворота:
- Два года? Это так заметно?
- Сто лет – это бездна. И это заметно. Я не понимаю, как можно общаться с обкуренными подростками, неужели это тебе интересно?
Я поспешила успокоить мужа, которому сто лет назад в голову вбили твёрдые моральные принципы:
- Они не принимают наркотики, не пьют и даже не курят, я бы почувствовала запах. Их песенка - это шутка, прикол. А вот у меня действительно глюки, без шуток. У меня навязчивые галлюцинации, я схожу с ума. Я боюсь её. Вдруг сейчас обернусь, а она проходит по аллее? - я снова перешла на зловещий шёпот.
- Никого там нет, - успокоил меня Эдвард, пронзив взглядом темноту парка.
- Это у тебя никого нет, а у меня ходят тут всякие. Сны и галлюцинации – это не кино, их вдвоём не смотрят.
Может быть, я ещё не окончательно свихнулась, потому что понимала: выгляжу, как… не будем уточнять. Я глубоко вздохнула и продолжила своим самым обычным, спокойным будничным голосом:
- Сегодня эта ведьма гуляла с нами вдоль реки, догнала нас, кивнула мне, словно мы сто лет знакомы, и пошла рядом, потом свернула на Невский.
Эдвард опустил голову, похоже, он злился:
- Почему ты мне ничего не сказала?
- Ты снова злишься на меня?
- Я снова злюсь на себя. Ведь видел – что-то не так. Ты постоянно вздрагивала, оглядывалась. Но решил, что это просто усталость от бесконечных переездов. А ещё очень боялся, что восторги от новых впечатлений прошли и ты жалеешь о том, что случилось. Ты же знаешь, Карлайл, Эсми, Розали, Джаспер готовы променять тягучие и пустые века на одну человеческую жизнь, чтобы только не прятаться, не испытывать жажды, не бояться разоблачения. Мне показалось, что ты, наконец, осознала ту горечь, которую не хотела замечать раньше.
Я молчала, а что тут скажешь. Он был прав, как всегда. Через четыре года вечность обернулась страхом и тоской. Но среди этой темноты невообразимо ярко запылала любовь к нему и к дочери. Мне вспомнились слова Розали: «Я бы для себя такой жизни не выбрала». Как хорошо, что выбирать мне не пришлось, судьба сделала выбор за меня и в обмен на человеческую жизнь подарила мне дочку.
- Я люблю тебя и счастлива с тобой, только это и имеет значение и раньше, и теперь, - я уткнулась ему в плечо и заплакала бы, если бы могла.
- Ну же, миссис Каллен, не надо плакать. Счастье моё, солнце моё, не думай о плохом, - и Эдвард тихонько запел знакомую мелодию.
Чёрная тоска уходила из моего сердца, дыхание выровнялось, сведённые судорогой пальцы разжались, и я выронила разодранные в мелкие клочки перчатки.
- Не думала, что в новой ипостаси мне вновь понадобится колыбельная, чтобы прогнать кошмары. Спасибо, Эдвард.
- Всегда пожалуйста.
- Но ты не сказал, что ты об этом думаешь. У меня не всё в порядке с головой? – я постучала себя пальцем по виску. – Надеюсь, Вольтури не построили для таких как я сумасшедший дом?
- Можно подумать, что у меня или у Элис в голове полный порядок. Знаешь, чем чаще заглядываю в чужие мысли, тем твёрже убеждаюсь: у каждого там свои тараканы. Возможно, у тебя открылись новые способности.
- Что! Ещё одна из моих вампирских способностей – бредить наяву! Прекрасно. Все просто умрут от зависти. Редкий талант, что и говорить.
- Расскажем Карлайлу. Три с половиной столетия он изучал сущность нашего вида. Кроме того, он несколько лет работал в архивах Аро, быть может, там упоминалось что-нибудь подобное.
Да уж, Карлайлу только дай кого-нибудь поизучать, и снова я стану объектом его исследования. Слава лабораторного кролика меня не устраивала.
- Эдвард, можно тебя попросить… Не говори пока никому кроме Карлала. Не хочу выглядеть идиоткой. Эмметт будет смеяться, Розали злиться, а Эсми изведёт меня чрезмерной опекой.
- Ты права, позовём Карлайла прогуляться. Ведь в доме и у стен есть уши.
- А у наших стен, к тому же, очень чуткие вампирские уши, - вздохнула я.
Эдвард улыбнулся:
- А вот твою иронию я ценю выше всех прочих твоих талантов.


Глава II. Диагноз
Дома моя дочь собрала всех в гостиной, она в своей обычной манере делилась впечатлениями от посещения дельфинария: поочерёдно прикладывала свою ладошку к нашим лицам и со всей непосредственностью ребёнка снова и снова смеялась над трюками дельфинов и морских котиков. После представления за отдельную плату желающие могли поплавать с дельфинами, и Несси не смогла отказаться от такого предложения. Было даже чуть-чуть завидно смотреть, как весело она плескалась с дельфинами. Теплокровная человеческая сущность позволяет дочке общаться с животными, она находит общий язык с кошками и собаками, синички клюют крошки с её ладони. Интересно, что её дар действует не только на людей и вампиров, прикоснувшись к животному, она может раскрыть ему свои мысли. Она дружит с целым светом, со всем живым миром вокруг себя.
Но все остальные в нашей семье отпугивают животных. Птицы и звери инстинктивно чувствуют, что от вампиров следует держаться подальше. Поэтому в зоопарк, цирк и дельфинарий Несси ходила в сопровождении волков-оборотней: Джейкоба и Сета.
Дочка подошла ко мне, присела рядышком, положив голову мне на плечо, взяла за руку и ещё раз вспомнила, как здоровался доверчивый морской котик. Читая воспоминания дочери, я словно почувствовала мокрую и тёплую ласту в своей руке. Вспомнилось, как Эдвард когда-то, в моей человеческой жизни, сравнивал меня с беззащитным морским котиком, подружившимся с самыми опасными хищниками на планете. Теперь я сама успешно охочусь на морских котиков во время наших прогулок в Заполярье. Словно отвечая моим мыслям, Несси прошептала:
- Мы так подружились с дельфинами, что я теперь точно не смогу на них охотиться.
- Ну, если ты так решила…
До сих пор белухи, северные дельфины, были не последним блюдом в нашем рационе. Я вздохнула и растрепала модную косую челку дочки. Эмметт, подслушав наш разговор, засмеялся:
- Остаётся ещё много прочей живности, всякие там олени-тюлени, белые медведи, наконец.
Но Ренесми не приняла шутливого тона и вдруг вспылила:
- Они все мне нравятся, я могла бы всех их приручить. Ваша охота – это жестоко, я так не хочу, меня достало.
Вот и он, переходный возраст, моя девочка выросла и взбунтовалась. Как не хочется ей принимать всю несправедливость мира. Она почти ненавидит нас. Подрастающие дети всегда максималисты, они не хотят мириться с несовершенством миропорядка, они требуют революции. Как мне жаль сейчас Несси, но чем я смогу ей помочь?
Я оглянулась на мужа, ища поддержки. Эдвард был не в духе: брови нахмурены, губы плотно сжаты – восемьдесят лет назад он тоже взбунтовался против семьи и отказался охотиться вместе с Карлайлом. Но в те далёкие годы Эдвард не боролся за права животных, его бунт был направлен в прямо противоположном направлении.
Какие слова я смогу найти, чтобы успокоить дочь. Услышит ли она сейчас тот довод, что люди тоже едят говядину, не задумываясь о милых телятах с печальными глазами и бархатным носом. Вряд ли любители свиных отбивных вспоминают за обеденным столом милого Пятачка, друга Винни-Пуха.
У Ренесми встали в глазах злые слёзы, и, несмотря на все усилия Джаспера, она отправилась к себе в комнату, громко хлопнув дверью. В гостиной повисло молчание. Я встретилась взглядом с Розали, белокурая красавица горько пожала плечами. И в этот момент из тёмного коридора вышло моё привидение. Размытые контуры, медленные, но уверенные движения, моя призрачная знакомая что-то прятала в складках тёмного плаща. Она обошла комнату и встала напротив меня, капюшон упал, распахнулся ворот чёрного балахона, и оказалось, что женщина правой рукой прижимает к себе ребёнка… Бессмертного ребёнка! Алебастровая кожа, тёмные круги под глазами, безвольно повисшая тоненькая детская рука. Голова малыша легла на плечо женщины. Эти две фигуры словно сошли с офортов Гойи: на руках у женщины-призрака спал бессмертный ребёнок. Спал?! Разве бессмертные спят?! Ну, я-то точно сплю, и чтобы избавится от кошмара, надо всего лишь проснуться. Как это бывает в обычном человеческом сне, присутствовало понимание, что всё происходящее – нереально, но не было сил очнуться, вынырнуть из этой жути. И я замерла, сидя на краешке кресла, а вокруг меня возобновился обычный тихий семейный разговор. Розали упрекала Эмметта за неосторожные шутки, она запретила иронизировать в присутствии Несси по поводу «вегетарианского» меню и просила вообще быть поосторожнее, потому что подростки очень обидчивы. Эдвард отошёл к приобретённому недавно синтезатору и на минимальной громкости перебирал клавиши, Эсми закрыла глаза, наслаждаясь музыкой. А на меня печально и строго смотрела женщина с ребёнком на руках. Я попыталась отвернуться, и мой полный ужаса взгляд поймал Карлайл, он шагнул ко мне, прошёл сквозь моё привидение, но оно не растаяло. Женщина внимательно взглянула на Карлайла, как-то по-старинному низко поклонилась ему, от этого резкого движения голова малыша откинулась назад. Тело ребёнка застыло в такой нелепой, неестественной позе, что стало понятно: он не спит – он мертв. Я зажала рот рукой, подавляя невольный крик. Реальность вокруг меня взметнулась, подёрнулась серой пеленой, мне показалось, что я теряю сознание.
- Белла, тебе нехорошо? – Карлайл придерживал меня за плечи.
Эдвард в один прыжок оказался рядом. Розали и Эсми встали с двух сторон от меня, словно в почетном карауле. Эмметт напряженно оглядывался, в поисках грозного противника, так меня напугавшего.
Между тем сон всё продолжался. Из-за плеча Карлайла я видела, как скорбная женщина нежно поправила голову ребёнка, кивнула мне на прощание и медленно вышла в темноту коридора. Голоса окружающих доносились словно издалека, все вокруг суетились, а я медленно просыпалась.
Ничего не скажешь: сказочный сон – приятное пробуждение. Переполошила весь дом. Решила утаить от семьи вывихи своего больного сознания, но, как обычно, раскололась в самом начале, и теперь в разведку меня не возьмут.

Мы сидели в одной из комнат второго этажа, Таня уступила свой кабинет Карлайлу. В открытое окно заползал стылый запах моря. Ветер дул с Финского залива, и ветви деревьев судорожно склонялись под его порывами. Я машинально отвечала на вопросы нашего семейного доктора и представляла, как этажом ниже вся семья ловит каждое моё слово. А вопросы ложились как-то странно, создавая из моих снов необычный новый рисунок. Карлайл не спешил с выводами, они с Эдвардом составляли что-то типа каталога моих кошмаров.
Хорошо, что дочь не слышала всей этой суматохи. Она в сердцах надела наушники и осваивала классику русского рока. Жёсткий речитатив гремел:

Красная-красная кровь –
Через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава,
Через три она снова жива.
И согрета лучами звезды
По имени Солнце!

Рискованный текст, для того чтобы девушка из плоти и крови слушала его в доме заселённом вампирами. Конечно, в этом доме Несси – всеобщая любимица, но такой открытый вызов традициям семьи не может не раздражать. У Джаспера и Эмметта должно быть встал в горле жгучий комок, когда, поставив на автореверс, моя дочь снова и снова слушала слова о двух тысячелетней кровавой войне. Несси от души подпевала, мы в кабинете Карлайла делали вид, что не слышим опасных, как бритва, слов, я терпеливо описывала симптомы своего помешательства. «И упасть, опалённым звездой по имени Солнце» - выкрикнула дочь, это была явная провокация, она ждала нашей реакции. Надо будет серьёзно поговорить с нашей милой девочкой, но сегодня я уже не успею этого сделать. Хорошо, что Джейкоб лёг спать у её дверей, не без основания опасаясь, что его избранница может наделать глупостей. Джейкоб защищает её от враждебного мира людей, от родственничков-вампиров, от стаи оборотней. Но кто защитит мою девочку от безжалостных и бесполезных вопросов о цене жизни и смерти? Голос Несси затих, слушая шелест родного дыхания, я поняла, что дочь засыпает под тягучий грохот этой наивной философской песни. Я прервала перекрёстный допрос:
- Надо снять с неё наушники…
Эдвард кивнул и вышел. Он освободит нашу революционерку от наушников и накроет одеялом, а Джейкоба обеспечит подушкой. Нелёгкая судьба досталась этому вожаку волчьей стаи. Он растит мою дочь, словно верная нянька, и не позволяет себе надеяться на взаимность. Быть только другом и братом, выносить все выверты подростка, недолюбливать её родственничков-вампиров и бояться, как бы она, сбежав из вампирского логова, не отправилась в люди.
Трудности были ещё и в том, что моя ясновидящая золовка Элис не могла видеть будущего Несси. Я, как и многие мамы, страдала гиперопекой, меня мучили проблемы отсутствия тёплой шапки, неправильного режима дня и нехватки витаминов в рационе. Подсказать правильный шаг Элис не могла, все вопросы воспитания приходилось решать, полагаясь на интуицию. Хорошо, что Эдвард мог прочесть мысли дочки. Всё это я перемалывала в голове, продолжая утомительную беседу с врачом.
Вернулся Эдвард и тоже начал засыпать меня вопросами. Вспомнили, как мне в тринадцать лет приснился нераскрывшийся парашют, и я несколько ночей подряд погибала от страшного удара о землю и в тот же момент просыпалась. В то время моя мама увлеклась парашютным спортом, необыкновенным счастьем было то, что она в последний момент отказалась от прыжка.
Лет семь назад две недели каждую ночь на меня падала картина в тяжёлой раме, злосчастная картина накрыла меня и в реальной жизни в холле школы. Легкое сотрясение мозга ещё месяц напоминало мне о сбывшемся кошмаре.
Иногда мои человеческие сны были ярче и полнее, чем реальность. Проснувшись, мне иногда казалось, что мир запылился, потеряв контрастность и цвет.
Меня продолжали пытать, заставляя вспоминать детские страхи, и я вскипела:
- Нет, получается полная ерунда, мы же не станем покупать сонник! Давно доказано, что запоминаются лишь те предсказания, которые сбываются. Этим пользуются все шарлатаны. Мне всегда снились цветные сны, но помню я не все, и не все же они сбылись…
Тут я осеклась. Вспомнилось сновидение, в котором я в отчаянии бежала по улицам средневекового города, а потом всё это повторилось в Вольтерре. Были и другие сбывшиеся кошмары.
- Ты разговаривала во сне, - мрачно сказал Эдвард, словно обвиняя меня в серьёзном преступлении.
- Что ж, это тоже важно. Точность диагноза зависит от сбора анамнеза. Итак, когда ты последний раз видела сон, и был ли это кошмар? – спокойно спросил Карлайл.
- Когда ждала ребёнка. И это были самые яркие кошмары на моей человеческой памяти.
- И ты помнишь сюжеты тех своих кошмаров?
- Мне снилось, что у меня родился зеленоглазый мальчик и на нас напали Вольтури…
- Та-а-ак. А родилась кареглазая девочка, - доктор нахмурился, очевидно, анализируя представленные факты.
- Но Вольтури всё-таки напали… - заметил Эдвард.
- Точность предсказания 50 процентов. Не серьёзно как-то. Это всё равно что, играя в рулетку, всё время ставить на красное. По теории вероятности останешься с тем же, с чем пришёл, - я продолжала уверять себя и врачей, что предвидением здесь и не пахнет.
Карлайл снисходительно улыбнулся и, словно профессор с кафедры, стал читать мне лекцию:
- Твоё подсознание показало тебе один из возможных вариантов развития событий. Цветные сны снятся далеко не всем. Такой способностью обладают люди эмоциональные, с подвижной психикой. Сны – это ночной ответ подсознания на вопросы, которые человек задаёт себе днём. В случае перенапряжения психики, в условиях постоянного стресса приятные цветные сновидения могут обернуться повторяющимися ночными кошмарами, яркими галлюцинациями, иногда неотличимыми от реальности.
- По-моему, ты описываешь мне симптомы шизофрении,- я старалась говорить спокойно, принимая этот «перспективный» диагноз, как неизбежность. Я давно догадывалась о чём-то таком. – Что ты мне пропишешь, Карлайл?
- Покой. Скорее всего, ты просто встревожена, и твоё подсознание пытается тебе помочь, дать совет. Очевидно, у тебя необыкновенно развиты аналитические способности подсознания. При высоких эмоциональных нагрузках и в определённые фазы сна…
Вот в таких ситуациях я просто отказывалась понимать доктора Каллена – слишком много специальных терминов. Интересно, что диагноз шизофрения он не опроверг. Вампир-шизофреник, ничего хуже и придумать нельзя. Я почувствовала, как меня горячей волной накрывает страх. Карлайл увидел смущение на моём лице и перешёл от теоретической части к конкретным примерам:
- Эдвард считает, что ты в своих снах отгадала его чувства раньше, чем он сам осознал свою любовь. Он услышал, как во сне ты позвала его по имени, твоё подсознание подсказало то, что только должно было случиться. Мы знаем, что обращение превращает рядовые человеческие способности в таланты. Твои сны не давали тебе заблудиться в человеческой жизни, теперь подсознание ищет иной канал передачи информации. Это похоже на видения Элис, но проявляется, вероятно, реже, только в моменты большого эмоционального напряжения.
Очевидно, в этот момент моё эмоциональное напряжение превысило все допустимые нормы, что и привело к короткому замыканию…
- И что же мне делать?! Я так понимаю, это не лечится?! И что хочет сказать мне подсознание?! Что за кошмар по мотивам готических романов оно устраивает в моей голове?! – кричала я на своих учёных медиков и зачем-то трясла кулаками, одно слово – буйнопомешанная.
Эдвард поймал мои руки, прижался к стиснутым кулакам губами, тихо сказал:
- Успокойся, не все сны сбываются.
А я сама испугалась своей ярости, как стыдно:
- Мне нужна смирительная рубашка.
- Мы знаем, что Элис жила когда-то в сумасшедшем доме и знаем, что ей там не место. Успокойся.
- Теперь я буду жить в мире призраков?
В наш диалог вмешался Карлайл:
- Я прописываю тебе покой и любовь. Это двухкомпонентное лекарство должно помочь в любом случае. Да, и найди себе какое-нибудь безобидное хобби, оно отвлечёт тебя от дурных мыслей.
- В каком смысле безобидное?
- Крестиком вышивай или марки собирай. Что тебе больше нравится? – улыбнулся Карлайл.
- Научусь носки вязать, - выбрала я наиболее подходящее вампиру увлечение.
Я услышала, как по лестнице на второй этаж пронёсся небольшой торнадо, в дверь кабинета деликатно постучались. На пороге стоял Эмметт.
- Вы, я слышал, уже закончили? Напоминаю, на сегодняшнюю ночь был запланирован дайвинг. Белла, в твои видения не заплывала касатка? Может быть, напишешь сценарий для очередных «челюстей»? Ужасы – это твоя стихия.
- Что, Эмметт, теперь жизни мне не будет от твоих шуточек? Между прочим, грешно смеяться над людьми с психическими расстройствами.
- Ну, к тому, что у тебя не все дома, я давно привык. А если на чистоту, в нашей семье только Карлайлу повезло с женой: Эсми – воплощённый идеал психического здоровья, образцовая жена и мать семейства. Остальным достались в жёны чисто сумасшедшие. Элис пророчествует, словно кассандра, настроение Розали прогнозам не поддаётся – живём как на вулкане. Ну и Эдвард с выбором подружки не ошибся. После того, как в нашей жизни появилась ты, я словно снимаюсь в крутом боевике. Короче, наши красавицы – лекарство от скуки.
- Как ты относишься ко мне, всем известно, а вот знает ли Роуз, что ты сомневаешься в её психическом здоровье.
- Пока нет, но ведь ты ей обо всём доложишь?
- Мне-то как раз не очень нравится наблюдать извержение вулкана.
Эмметт рассмеялся в ответ, было видно, как он доволен собой, словесной пикировкой и предвкушает море удовольствия от предстоящей вылазки. Брат просто излучал оптимизм, но я, пожалуй, откажусь от участия в сегодняшних ночных развлечениях: во-первых, мне необходимо обдумать слова доктора Каллена, во-вторых, серьёзно поговорить с дочерью.


Глава III. Доченька
- Мама, это несправедливо. Как всё в жизни несправедливо, неправильно устроено.
- К этому же выводу мы с твоим отцом пришли, едва только заговорили друг с другом. Хотя я ещё не знала, кто он такой, а он не осознавал, что влюбился во взбалмошную и эгоистичную девчонку. Жизнь несправедлива. Всё мерзостно, что вижу я вокруг…
- Мам, ты опять!
- Что?
- Опять эти цитаты из Шекспира! – раздражённо отрезала Несси. – Кстати, Таня в таких случаях произносит те же слова и уверяет, что это Пушкин или, там, Чехов.
Несси бросила камешек в Финский залив. Отшлифованный морем кусочек гранита пулей просвистел над водой. Пришлось шутливо одёрнуть девочку:
- Осторожнее, ты же не хочешь потопить русский корвет.
Дочь сделала вид, что не слышит меня, и следующий камешек полетел ещё быстрее и ещё дальше.
Моё сердце разрывалось от жалости.
Взрослые достали её своими нравоучениями, а друзей-ровесников у неё нет и быть не может: она слишком быстро растёт. Её четырехлетние сверстники играют в песочнице и слушают сказки на ночь. А Ренесми сама оказалась героиней сказки, и конец этой фантастической истории не найдёшь у Шарля Перро. Да и есть ли конец у нашей страшной сказки? Я бы написала так:
И жили они долго и счастливо, но не смогли умереть в один день, потому что просто не могли умереть никогда. Но со временем они так устали жить…
Ох, утомила меня вечность за четыре-то года. Нам пришлось постоянно переезжать, менять город, штат, страну. Похоже, что клан Карлайла постепенно превращается в кочевников.
Раньше семья 10-15 лет жила на одном месте, не вызывая подозрений. Были, конечно, пересуды и домыслы, но всё в границах человеческих представлений о шикарной жизни и больших деньгах. «Сколько лет этому красавцу-доктору? Сорок!? Я не дала бы и тридцати. – Да, его жена тоже старается выглядеть юной красавицей. Живут же люди: косметологи, массажисты, пластические операции. Разумеется, она это скрывает, я тоже не кричу о том, что пользуюсь омолаживающим кремом. – Бред Пит и Анжелина Джоли тоже кажутся вечно молодыми. Но каковы-то они без грима? – Миссис Каллен умеет пользоваться косметикой, хотя, пожалуй, чересчур усердствует со светлой пудрой. – Все эти крема со светоотражающими частицами очень молодят, надо будет приобрести что-нибудь подобное из новой коллекции». Такие сплетни нам не помеха. Но что делать, когда четырёхлетняя малышка за лето вырастает на 5 дюймов и осенью готова идти в школу, причём, сразу во второй класс. Несси пришлось прятать от людей. Мы целый год, словно бродячий цирк, колесили по Америке, потом гостили на Амазонке, несколько месяцев жили на севере Канады, полгода провели у Тани в Денали, а теперь приехали посмотреть её второй дом в Петербурге. Карлайл считает, что сейчас Несси около 12 лет, по человеческим меркам. Юная, прекрасная, порывистая, эмоциональная, она не похожа на меня ни внешностью, ни темпераментом. Авантюризм в ней, конечно, от бабушки Рене, красота и ум – от Эдварда. Мои – только глаза, её теплые карие глаза смотрят на меня, словно из зеркала моей человеческой юности.
- Несси, Эдвард сказал, что ты хочешь ходить в школу.
- Всегда он рассказывает о моих планах раньше, чем я успеваю их хорошенько обдумать, - растерялась дочка.
- Извини…
- Хочу, - дочь решительно посмотрела на меня. – Я хочу учиться и ходить в школу. Как все!
- Несси. Ты все равно не будешь, как все, с этим надо смириться. И чему ты собираешься учиться? Программу колледжа ты уже освоила.
Училась моя девочка легко, впитывая знания из воздуха, сыпала вопросы, словно изюм в рождественский пирог, между делом осваивая физику, химию, психологию, медицину. Она проглатывала книгу за книгой, не заботясь о системе и хронологии, а бесконечные путешествия дали возможность практиковаться в иностранных языках.
- Я буду учиться жить среди людей. Карлайл считает, что я перестала стремительно расти и могу поступить в выпускной класс школы.
- Вернёмся в Америку?
- Нет, успею ещё, лет через десять. Вам ведь пришлось много раз сдавать экзамены в старшей школе, поступать в колледж?
- Мне нет. Я окончила школу всего четыре года назад, а в колледж так и не поступила. По паспорту мне 23, но у меня взрослая дочь, – я развела руками и состроила Несси виноватую мину. – Мне недостаёт жизненного опыта, чтобы читать тебе мораль и давать советы.
- С тобой легко быть послушной дочерью: ты почти ничего не запрещаешь.
- Вот, кстати, о запретах. Ты не могла бы не щекотать нервы своим близким и более осторожно выбирать песни для своего плеера?
Ренесми покраснела.
- Вы услышали…
- Неси, не хитри, ты хотела, чтобы мы услышали, ты всё для этого сделала. Зачем мучить тех, кому и так нелегко?
- Да! Я хотела, чтобы все в доме это слышали. Вы все такие правильные и холодные.
Меня задело то раздражение, которое слышалось в голосе дочери:
- Мы должны быть правильными, я думала, что с этим ты согласна.
- Вы живёте через силу, точно тащите в гору тяжёлую ношу. Я так не хочу. Хочу жить с людьми, чтобы всё вокруг было просто и понятно.
- Поэтому ты перестала ходить с нами на охоту?
- Да, буду есть, как человек. Ненавижу охоту и жажду ненавижу!
- Люди тоже едят животных.
- Не все, есть вегетарианцы.
Вот тут я испугалась. Кто вбил ей в голову эти дурацкие идеи?
- Тебе необходима белковая пища, ты растёшь! Что за глупости.
- Вся наша семья в своём роде вегетарианцы. И амазонки, например, тоже считают это вредной для здоровья глупостью, они называют отказ от человеческой крови опасными причудами Карлайла.
Успокаивало то, что дочка по-прежнему считала семью Карлайла своей, но что делать с правильным питанием?
- Будешь есть тофу? – я попыталась перевести разговор в шутку.
- И пить парное молоко.
Всё-таки это и моя дочь, ирония выручает её, даже когда родители совсем достали.
- Пожалуйста, посоветуйся с Карлайлом.
- Уже.
Надо было смолчать, но я не удержалась и проворчала:
- По традиции мама всегда узнаёт обо всём последней.
- Я думала, ты уже всё знаешь.
Какая-то фальшь, неуверенность в тоне дочери насторожила меня:
- Что всё? То, что ты теперь вегетарианка в прямом смысле этого слова?
Ренесми вдруг потеряла свою улыбку, она глубоко вздохнула, словно собиралась нырнуть в тёмно-серые волны залива и замерла, не решаясь продолжать разговор.
- Та-а-ак… Рассказывай, дочка, каких тревожных новостей я ещё не знаю.
- Мама, я хочу пожить сама по себе, без вас, может быть, перееду в общежитие. Я тут присмотрела одну школу-интернат… Папа, конечно, всё давно знает, я думала, он и тебе рассказал…
Я окаменела, не смогла вздохнуть, перестала видеть и слышать, только чувствовала, как солоноватый ветер с силой дул мне в лицо. Вдруг показалось, что я падаю, падаю, падаю, как когда-то с высокого утёса в Ла-Пуш. Тогда от безжалостной штормовой волны меня спас Джейкоб. Моё солнце – Джейкоб. Он любит Несси, может быть, сильнее, чем я. Джейкоб, помоги! Эдвард… Эдвард знал, что дочка скажет мне сегодня. Или он надеялся, что она подождёт, передумает, отложит своё решение.
Я постаралась сфокусировать свой взгляд на Ренесми. Она присела на большой плоский камень и смотрела вдаль, где в тумане и сетке дождя затерялся остров Котлин и нечёткие абрисы кораблей.
У меня нет другой дочери, у меня никогда не будет других детей. Давно ли эта приветливая, послушная девочка решила уйти из дома? Почему? Я своим выбором, своей любовью к Эдварду обрекла нашего ребёнка на жизнь среди каменных, холодных, возможно, бездушных монстров. Четыре года я жила только ею, теперь дочь выросла и сделала свой выбор. Она уходит, возвращается к людям, от которых я сбежала. Я не имею права удерживать её.
Ренесми, видя мою растерянность, поспешно поднялась и положила свою тёплую ладонь на мою ледяную. С годами она в совершенстве научилась передавать яркие образы и настроения одним прикосновением. Я окунулась в её светлые, хрустальные мысли. Но все воспоминания и мечты дочери пронизывала тоска, словно серебряная нить светилась сквозь прозрачные бусины. От бережного прикосновения родной руки стало легче. В конце концов, кому здесь хуже? Дети не уходят из родительского дома, когда они счастливы.
- Я не хочу жить, как вы, скрываясь. Не хочу, чтобы мне было, что скрывать. Хотя бы попробую жить, как человек.
Тут я окончательно очнулась от шока и всполошилась, как и положено всякой порядочной матери:
- Совсем не хочешь нас видеть? И почему твой отец мне ничего не сказал? Давно ты это решила? Не хочу есть, как вы, не хочу жить, как вы… Как больно это слышать.
- Мама, не говори ерунды и не суетись. Экзамены летом. Вы поможете мне с документами? Хочу походить на курсы, тут есть школа при Академии художеств.
- Зачем тебе курсы? Зачем тебе школа? Вы с Эсми стоите за мольбертом каждую свободную минуту. Твои блокноты, как элитные путеводители по странам мира.
- Мама, ты ничего не понимаешь, - Несси сильно сжала мою ладонь.
И я увидела…
... компанию весёлых и юных, разъезжающих по Дворцовой площади на роликах и велосипедах,
... влюблённую парочку, бегущую по набережной, взявшись за руки,
… художников-школяров на пленере, которые дурачились и смеялись, забросив свои акварельные шедевры.
Ренесми хотела общения со сверстниками, простых радостей обычной человеческой жизни. Я решилась возразить:
- Неси, я ушла из дома в 18 лет, когда вышла замуж. Тебе, по человеческим меркам, нет ещё четырнадцати.
- Ну, мама, - дочь засмеялась, чувствуя, что я сдаюсь, - опять Шекспир. Ты слишком часто перечитываешь классику. До следующего сентября я повзрослею ещё года на три, мне будет шестнадцать, и я стану гораздо старше твоей любимой Джульетты.
В моей голове снова роились невольные сравнения. В семнадцать лет я влюбилась, в первый раз и на всю жизнь. Моя дочь быстро взрослеет, значит, и первая любовь не за горами. Бедный Джейкоб – Несси ничего не знает о том, что вожак волчьей стаи любит и всегда будет любить только её. Джейкоб был для неё нянькой, старшим братом, другом. Но станет ли возлюбленным? Что-то я сомневаюсь. Несси восстаёт против непреложных законов, ей может не понравиться неотвратимость запечатления, когда один человек предназначен другому судьбой. Все мы предпочитаем иметь выбор, и дарованное счастье может показаться проклятием, если выбора нет. Пожалуй, Джейкоб был прав, когда просил не рассказывать Несси этой части квилетских легенд. Он боится напугать её неотвратимостью и силой своей любви. Что за злая судьба у моего лучшего друга оборотня: уж так повезло ему со мной и моей дочкой, так повезло, что не рассказать. Любить всем сердцем и оставаться в тени, тайно мечтать и надеяться – не каждому выпадает такое счастье. Ренесми хочет жить как обычный человек, вряд ли в стае оборотней ей это удастся. Что знает Джейкоб о выборе Несси? Захочет ли он и дальше жить в Петербурге, вдали от Ла-Пуш? Но обсудим детали:
- Значит, остаёмся в Питере?
- Да, я остаюсь, - Несси голосом подчеркнула своё «я» и даже ногой притопнула.
- Тебе так понравился этот русский город?
- Мы с этим городом совпали по настроению. У меня тоже на душе то ветер, то туман. И линия здесь – просто отпад.
- Что?
– Питер очерчен такой ясной и изысканной линией, глаз невозможно отвести, всё так и просится на бумагу.
Ренесми снова протянула мне свою руку:
… ветер гуляет между громадных колонн Исаакиевского собора и гоняет по серым ступеням золотые листья липы;
… волна облизывает позеленевшие гранитные плиты; хрупкий кораблик Адмиралтейства тонет в тяжёлых волнах тумана,
… за косой штриховкой дождя блестит и плачет изящная кованая решётка.
… И вдруг город в мыслях Несси превратился в карандашные рисунки. Чёрно-белая графика, поющие линии, лёгкие, грациозные фигуры, сидящие на балюстрадах, шагающие по крышам, в стремительном прыжке перелетающие через каналы. Это, конечно, не люди, это – мы…
Но, честное слово, наша семья никогда не совершала ничего подобного, мы бережём исторический центр города, не проверяем памятники архитектуры на прочность и храним в тайне ото всех свои сверхъестественные способности. Просто у моей дочери живое воображение.
- Здорово, - оценила я замысел Несси, - но вряд ли подойдёт для вступительных экзаменов.
- Сейчас это модно, - пожала плечами моя девочка.
- Модно бегать по крышам?
- Модно жить в фантастическом мире. Герои аниме и комиксов летают, ходят по стенам и сквозь стены.
- А ты, глупенькая, хочешь из этого фантастического мира сбежать.
- Я знаю его с изнанки, - холодно сказала дочь.
Потом она отошла от меня на несколько шагов, явно давая понять, что разговоры по душам ей надоели. Несси раскрыла свой этюдник, приготовила чистый лист и большую сдобную булку. Она посмотрела на меня с виноватой улыбкой:
- Мама, ты не могла бы отойти, я хочу зарисовать этих жадных до булки уточек, но они тебя боятся.
Она примостилась у самой воды и стала приманивать забавных, общительных птиц, согласных позировать ей за булку.
Я побрела вдоль берега. В этот ветреный осенний день гуляющих у залива не было, и я сразу заметила свой привычный кошмар: призрачную фигуру в чёрном плаще. Она кивнула мне, как старой знакомой, и заговорила:
- Чёрная немочь придёт в дом.
В голове мелькнула мысль, что видение по-русски читает Шекспира. Что ты будешь делать, опять в голову лезут цитаты из классической литературы. Я невольно по-суфлёрски громко прошептала известную строчку:
- Чума на оба ваши дома…
Я разговариваю с призраками, вот до чего дело дошло. Как говорится в одном из популярнейших российских бестселлеров, пора выходить из сумрака. Кстати, в этом фэнтэзи вампиры – нежить, достойная презрения.
Стоп, я снова отвлеклась. Полупрозрачная фигура в плаще медленно исчезала, словно порыв ветра развеял сгустившийся туман. Ура, будем считать, что я проснулась, но обольщаться не стоит, мои кошмары имеют привычку возвращаться.
Я оглянулась. Несси спокойно крошила хлеб и бросала его в воду. Птицы азартно подбирали кусочки, подплывая всё ближе и ближе. Мирная картина, но мне стало страшно. Я в один прыжок подлетела к дочери:
– Хватит на сегодня, пойдём домой.
Это прозвучало, как приказ. Испуганные утки всплеснули крыльями. А Несси обиженно посмотрела на меня, громко захлопнула этюдник, резко поднялась и побежала домой, не оборачиваясь. Я понадеялась, что она помнит о запрете нечеловеческого ускорения, сама я секунду назад забыла о нём напрочь. Нам следовало быть осторожными, не раскрывать своей сути и не давать Вольтури повода для официального визита. Я уговаривала себя не броситься вдогонку. Аутотренинг – безотказная вещь, если уметь им пользоваться. А я умею, умею… иногда… Дыши глубже, завтра у тебя ответственный день. Завтра мы обе успокоимся, наведём мосты и пойдём устраиваться в русскую школу. Интересно, как отреагирует дочь, если я захочу учиться в параллельном классе?

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Мария В)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: Мария В; yafor; Дата последней модерации: 19.09.2012

Интересненько Это что же получается, Несси решила в люди податься? И она надеется, что вся семья уедет, а она останется одна? Бедная девочка, в каком же она будет шоке, когда увидит мать в параллельном классе! И хорошо, если только мать

Спасибо за свежий глоток воздуха, очень интересный сюжет...По-прежнему приятно читать о нежности между Беллой и Эдвардом.

 » Часть первая. Белла. Главы IV - VII

Глава IV. Скоро в школу
- Иностранных граждан мы принимаем по результатам экзаменов и на контрактной основе. Экзамены в июне. Рекомендую походить на курсы.
С нами мило беседовала директор художественного лицея, и обращалась она исключительно к Несси. Так бывало всегда, Ренесми вызывала у людей чувство симпатии и доверия, а мы, её бледные и холодные родственники, - восхищение и ужас.
- Что необходимо для приёма на курсы?
Женщина смущённо улыбнулась:
- Паспорт и деньги. Да, захватите свои работы.
Дочь раскрыла перед директором свою папку, листы плотной бумаги легли на стол широким веером.
- Это всё ваше?
Нам явно не доверяли. А я, между прочим, предупреждала: не стоило сразу раскрывать свои карты, вундеркиндов не любят, в них не верят. Пауза затянулась, я решила прервать молчание деловым вопросом и этим немного сбить впечатление от высокого искусства:
- Оплата обучения может производиться по безналичному расчёту?
- Да, - сказала директор отстранённым голосом. – А где вы учились?
Ренесми в смятении пробубнила название одной из провинциальных американских изостудий, которую посещала недели две.
- Очень интересные работы, своеобразные. У вашей сестры формируется свой стиль, - директор впервые посмотрела мне прямо в глаза. – Вы тоже увлекаетесь живописью?
Я покачала головой:
- Только как посетитель художественных музеев.
Несколько секунд женщина смотрела мне прямо в глаза, стало неуютно. Она меня в чём-то подозревает? Наконец я поняла причину столь пристального внимания к моему лицу. В руках у нашей собеседницы был мой портрет, и она сравнивала его с оригиналом. Я постаралась мило улыбнуться и в этот момент заметила подпись под рисунком: «Mather». Меня накрыла волна адреналина, или что там бродит в крови у вампиров в минуту опасности. Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь подходящее, какое-нибудь разумное объяснение, исключающее ненужные домыслы. Но что тут скажешь? Я так и осталась стоять с открытым ртом. Выручила Несси, она что-то защебетала о том, как ей понравился город, выдернула из пачки своих работ несколько городских пейзажей и предложила их оценить. Директор школы хвалила рисунки, приветливо улыбалась и настойчиво приглашала на курсы. На меня она больше ни разу не посмотрела. Когда были сказаны все необходимые до свидания, будем вас ждать и всего доброго, я выскочила из кабинета, вытягивая за руку Ренесми. Пора научиться притворяться, взять парочку уроков виртуозного вранья у Элис. И не забыть дома тщательно отработать легенду, прорепетировать её хотя бы перед зеркалом, а то чувствую себя, как герои сопротивления на грани провала. Несси придётся отвыкать называть меня мамой, а мне её – дочкой…
Мы вышли под дождь, за углом нас ждали два байка с персональными водителями. Я кинулась к Эдварду с расспросами:
- Ты слушал? О чём она подумала? Мы на подозрении.
- Ты делаешь из мухи слона. Успокойся, она просто оставила вопрос без ответа и тут же о нём забыла, решила, что это случайная подпись.
Я облегчённо вздохнула. Джейкоб хохотал от души:
- Белла, ты выглядишь такой испуганной, как пойманный за уши кролик.
- Тебе бы такую встряску, посмотрела бы я на волка в заячьей шкуре. Почему вы не пошли с нами, я не умею выкручиваться.
- Хороши бы мы были, если бы ввалились туда всей компанией. Как в этом случае ты бы стала объяснять родственные связи? Группа поддержки из двух накачанных парней не лучшая компания для девочки-подростка.
Эдвард поддержал Джейкоба:
- Да, нам не стоит сопровождать Ренесми в официальных учреждениях, будет разумнее, если представлять её интересы будут Карлайл и Эсми.
Я раздражённо зарычала.
- Ты не доверишь им нашу дочь? – с наигранным недоумением спросил Эдвард.
- Я хочу состариться лет на пятнадцать и не могу, - раздражённо ответила я.
Ренесми обняла меня:
- Мама…
- Теперь – просто Белла.
Эдвард тоже распахнул свои руки:
- Девочки мои.
К нашему хороводу присоединился и Джейк. Было приятно лечить душевные раны в таком тройном кольце объятий. Минуту, две, три… никто не собирался разжимать рук. Я не выдержала первая:
- Хватит стоять, обнявшись, посреди улицы. По коням.
И мы помчались, глотая ветер, обгоняя томящиеся в пробках машины. Я крепко обнимала спину Эдварда и жалела, что дорожные правила не разрешают мне скинуть шлем. Когда, наконец, шумные магистрали остались позади, я, отбросив все дорожные правила и правила приличия, стянула этот ненужный каменному монстру головной убор и прижалась лицом к родной спине. Я зашептала о том, как сбивается моё дыхание, когда я смотрю в его глаза. Как радуга встаёт надо мной, стоит ему улыбнуться. Как надёжно и уютно мне здесь, за его спиной. Я могла бы ехать и ехать так бесконечно долго, шептать о своём счастье, прятать улыбку в складках его кожаной куртки. Я слышала, как впереди монотонно гудит мотор мотоцикла Джейка. Можно быть спокойной, в данный момент моя дочь в надёжных руках. И хорошо, что девочка едет впереди нас и не видит, как неправильно и опасно ведёт себя её мать, потому что нельзя отвлекать водителя во время движения, а я отвлекала. Вот такая непутёвая мама. Мама… Пора нам отвыкать от этого слова.
Эдвард резко затормозил у ворот особняка.
- В следующий раз пусть тебя везёт Розали.
- Я опять отвлекала тебя от дороги?
- Не то слово. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не свернуть с трассы и не расположиться на ночь в грязном кювете.
- Нет, на такие безумства ты не способен, слишком ценишь чистые рубашки.
Эдвард рассмеялся и подхватил меня на руки:
- Ты так зло шутишь, что мне следовало бы обидеться, но я всю дорогу мечтал снова обнять тебя.

Вечером состоялся семейный совет. У Тани не было круглого стола, и мы расселись в холле первого этажа прямо на узорном паркетном полу. Обсуждали наш визит в школу и перебирали рисунки Несси, передавая их по кругу. Своё профессиональное суждение высказала Эсми:
- Поразительный синтез модерна прошлого века и граффити. Четкие линии и лишь лёгкие намёки на светотень делают рисунки кружевными.
Эдвард вертел в руках лист с монохромной акварелью Аничкова моста. Конь на рисунке не был бронзовым, он дышал и готов был растоптать обнажённого юношу. Неожиданно Эдвард бросил рисунок в общий ворох «изнанкой» вверх обернулся и резко отчеканил, глядя прямо в глаза Эмметту:
- Придержи язык, не думаю, что твои мысли всем покажутся смешными.
Однако Эмметта было уже не остановить:
- Эдвард, не помню, чтобы ты охотился на диких мустангов, да ещё и в центре города, и в голом виде. Не ожидал, брат, прямо скажем, не ожидал.
Эмметт заразительно рассмеялся. Я осторожно перевернула акварель и невольно улыбнулась: фигурой, пластикой, каким-то неуловимым наклоном головы юноша, укрощающий коня, напоминал Эдварда. Мой муж, взглянув на рисунок, тоже незло усмехнулся:
-А вот если я захочу принародно тебя раздеть, то повешу в холле постер с главным фонтаном Петергофа. Тебя арестуют за жестокое обращение с животными, - поспешил он отплатить Эмметту той же монетой.
Но Эмметт, похоже, был польщён подобным сравнением, он изобразил, как разрывает Немейского льва.
- По-моему, вы просто хвастаетесь. Успокойтесь, вы оба красивые, раздевать вас, чтобы посмотреть, кто на какую статую похож, мы не будем.
Колкие слова Розали смутили обоих братьев. Эмметт поспешил улестить красавицу:
- Уверен, что в Эрмитаже есть и твоё изображение, и в мраморе, и на холсте.
Теперь я не смогла удержаться от насмешки:
- Художники всегда ценили самовлюблённых блондинок.
Смех летал над рассыпанными по полу рисунками. Мой взгляд зацепился за один из карандашных набросков.
Этот лист был разделён надвое стремительной диагональю. В верхней левой доле маска Горгоны на фигурной решётке застыла в немом крике, пытаясь последним взглядом обратить прохожих у Михайловского замка в камень.

С правой части рисунка на меня смотрело знакомое детское личико. Я узнала Джейн, прелестные черты любимицы клана Вольтури смяла ненависть. Я знала, какой приказ отдают эти огромные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами: «Боль! Умри от боли». Локоны нарисованной злой феи были уложены в замысловатую причёску: изысканные завитки, жгуты и косы. Одна непослушная прядь поползла по щеке и высунула раздвоенный язык. С рисунка Ренесми на меня смотрели два чудовища, способные убить взглядом смертного и бессмертного.
Неужели моя девочка помнила то страшное противостояние двух кланов, случившееся всего пару месяцев спустя после её рождения, неужели сумела прочесть и запомнить взгляд Джейн, неужели поняла всю мощь той угрозы, что нависла над нами тогда… и теперь. Потому что гнев Вольтури, словно остро отточенный топор в руках палача, всегда опасен для «нарушителей» установленных ими законов.
Мне показалось, что время вдруг замедлилось, я аккуратно положила рисунок в толстую папку, обвела взглядом комнату, чувствуя приближение кошмара. Она... незнакомка в плаще Вольтури, заглянула в окно с улицы: чёрный капюшон обрамлял печальное, усталое и всё же красивое лицо. Смерть… Она утвердительно кивнула мне, словно давая ответ на тревожные тайные мысли. В ней не было злости, только неизбежность. Поэтому смотреть ей в лицо было страшнее, чем встретится взглядом с Горгоной. Я закрыла глаза, не желая общаться со своим кошмаром, и положила голову на плечо Эдварду, сидевшему рядом.
Боясь открыть глаза, я слушала распоряжения Карлайла:
- Во-первых, документы, во-вторых, жильё, в-третьих, контракт с администрацией школы, - чётко обозначил он. – Паспорт и свидетельство об окончании артшколы нужны, пожалуй, для шестнадцатилетней девушки. Шестнадцать – нейтральный возраст, можно выглядеть чуть младше или чуть старше.
- Карлайл, мы представились в школе, как сестры, - сообщила я, не открывая глаз.
- По документам она и есть твоя сестра, в свои двадцать три ты вполне можешь стать её официальным опекуном, только одевайся и держи себя солиднее. Дорогая косметика, длинная юбка и строгая причёска сделают тебя старше лет на семь. Может быть, если добавить ещё очки…
Мощный удар по плечу заставил меня открыть глаза – это Эмметт пытался выразить мне своё «сочувствие», добавить оптимизма и вернуть к деятельной жизни. Весь его вид говорил: сейчас мы услышим шутку века в мой адрес:
- Раньше ты, как Питер Пен, не хотела взрослеть, теперь ищешь способ прибавить себе лет пятнадцать.
- Сначала у меня была любовь, которой навсегда семнадцать лет, а теперь у меня взрослая дочь – привела я свои резоны.
Эмметт расхохотался:
- Нарисуй себе морщины, Белла, а то скоро Несси тебя перерастёт, будешь числиться младшей сестрой своей дочери.
- Очень смешно, - огрызнулась я, и с опаской посмотрела в окно.
Видение исчезло. И всему этому фантастическому безобразию можно найти разумное объяснение. Как там говорил мне доктор: и сны, и галлюцинации, как правило, обусловлены внешними раздражителями. Я слишком долго смотрела на портрет Джейн, и моя нездоровая психика не выдержала напора воспоминаний. Только бы это была просто шизофрения, просто банальная шизофрения… И не нужно мне никаких даров, никаких пророчеств и тайных знаний. Я устала.
- Я устала, - сказала я.
Эдвард, вероятно, решил, что вся моя усталость и печаль – следствие глупых приколов Эмметта, поэтому поспешил поменять тему разговора:
- Мне нравится идея, приобрести квартиру в центре Петербурга, окна на северную сторону, узкие улицы, тёмные дворы, низкие тучи, и до школы Несси два шага.
- Недвижимость в крупных городах, ещё и в историческом центре – всегда выгодное вложение средств, - поддержал его Карлайл.
Розали капризно надула губы:
- Я хотела свой домик в пригороде. Мы с Эмметтом можем поселиться по соседству с Элис и Таней?
Карлайл коротко кивнул:
- Выбирай и покупай.
Мне стало тоскливо, семья распадалась на глазах. Сначала ушли Элис и Джаспер, теперь и Роуз с Эмметтом заживут своим домом.
Элис увидела свой милый особнячок в русском стиле, как только было принято решение о путешествии в Россию, и по приезде почти сразу нашла украшенный глухой резьбой домик. В полном восторге от этого приобретения была Таня. Она говорила, что это, безусловно, подделка, но подделка удивительно талантливая, и ходила в этот пряничный домик в гости, чтобы посидеть у окошка и поболтать. Резные наличники, скрипучие ступеньки крыльца, рябина у калитки напоминали ей «прежние годы», Элис терпеливо и даже с интересом слушала её. Как легко этот милый эльф находит друзей, и приспосабливается к новой ситуации.
Элис по-прежнему считала себя частью клана Каленов, но на сегодняшний совет не пришла, болезненно переживая то, что в присутствии Несси, Джейкоба и Сета она не может быть полезной. Как редко я вижусь со своей лучшей подругой…
К насущным проблемам меня вернул голос Эсми:
- Нужен дом для Эмметта с Розали, Элис и Джаспер останутся в своей «избушке», Эдвард с семьёй переедут в центр. А мы с тобой?
Карлайл посмотрел на неё с улыбкой:
- Ты всё уже решила? – он перевёл вопросительный взгляд на сына. – Не так ли, Эдвард?
- Да, она всё решила, но тебе разрешено высказать своё мнение.
Карлайл развёл руками:
- Думаю, Эсми не захочет расстаться с тобой, Беллой и Несси. Иначе ей просто не с кем будет нянчиться.
- Со мной нянчиться не надо, я перееду в интернат - ввернула своё слово Несси.
- Несси… - устало выдохнула я, ну что за упрямая девчонка.
Дочь хитро посмотрела мне в глаза, поднялась, схватила с вешалки куртку, закрутила вокруг шеи объёмный светло-сиреневый шарф и, уже шагнув за порог, протараторила:
- Это дело решённое. И вообще, чтобы вас не нервировать, я с Сетом в клуб. Буду поздно.
Она с Сетом? В клуб? Будет поздно? Представляю, что скажет Джейкоб. Хорошо, если он не зазовёт Сета в лес и не покусает. Дверь за Ренесми захлопнулась, заревел мотор байка. Первой мыслью было броситься в погоню. Я вскочила и нервно посмотрела на Эдварда. Он выглядел абсолютно спокойным. Очевидно, не стоит суетиться – выкрутасы моей дочери не опасны. Она знает, что Эдвард читает каждую её шальную мысль, поэтому вся игра на нервах предназначена только мне. Муж улыбнулся мне ласково и снисходительно:
- В интернате при лицее нет мест, эта мысль просто витала в воздухе, когда мы ждали вас у школы. Сет – надёжный парень, не стоит в нём сомневаться: дочка придет домой, как Золушка, не позже полуночи. А по поводу того, где будет жить Несси, мы с Джейком кое-что придумали, но тебе пока не скажем, чтобы ты не испортила нам спектакль. Можешь спокойно идти перечитывать романы Остен или связать пару пинеточек для доченьки, всё будет хорошо.
В нашей семье меня считают плохой актрисой, ладно, с этим я смирилась, но теперь они будут подшучивать над моим новым хобби – по совету Карлайла я научилась вязать, и это нехитрое занятие, действительно, успокаивало. Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула, сдерживаясь, чтобы не сорваться и не нарычать на самых дорогих мне вампиров. В качестве аутотренинга пришлось повторить последнюю формулу Эдварда:
- Всё будет хорошо, всё будет хорошо…
Эмметт снова не смог удержаться от хохота:
- Ну, если Белла так считает, всё окей, и хватит на сегодня серьёзных разговоров. Собираюсь на Север. Кто со мной?
Эдвард отрицательно покачал головой, а Карлайл заинтересовался:
- На кого будешь охотиться?
- На леммингов.
Знаем мы этих мышек: Эмметт поднимет на уши всех белых медведей. Карлайл предпочитал моржей, говорил, что есть особая прелесть в подводной охоте и ледяная вода его бодрит. Они начали увлечённо обсуждать детали.
Женская половина нашей семьи любила тайгу, особенно заманчиво выглядели бескрайние Сибирские леса, но туда далековато было добираться. Поэтому Розали и Таня тоже решили отправиться по северному маршруту.
Тут же раздался звонок – Элис увидела в своих видениях предстоящую вылазку и решила поучаствовать. От её видений всем только польза, а вот я – непутёвая…
- Белла, собирайся и ты, - сказал Эдвард.
- А Несси?
- Я, Джейкоб, Эсми, Сет. По-моему, четверых взрослых вполне достаточно, чтобы присмотреть за одним подростком.
- Только что ты отправлял меня вязать и читать книжки.
- Когда ты чуть не зарычала в ответ, я подумал, что лучше тебе сначала подкрепиться.
Пришлось согласиться, вот какая я послушная жена.


Глава V. Незваный гость
Охота была удачной, а дорога домой шумной и весёлой.
Дверь открыла Эсми, и выглядела она как-то странно.
- У нас гости.
Голос у неё звучал сдавленно. Ладонью она зажимала рот, словно сдерживая тошноту, а всегда снежно-белый цвет лица сейчас стал зеленоватым. Я встревожилась:
- Что с тобой?
Оглянувшись на спутников, я вдруг увидела, что всем поплохело.
Ужаснее всех выглядела Розали, она сползала по стенке, сжав виски руками. Но Эмметт не сумел подхватить её, он тяжело опирался плечом о дверной косяк. Джаспер с Элис неожиданно развернулись и сделали шаг к входной двери. Эсми остановила их:
- Нам придётся пройти в гостиную, хотя здесь, в холле, не так муторно, - Эсми внимательно посмотрела на меня, - на тебя, похоже, это не действует.
-Ничего не понимаю, - я с испугом смотрела на всегда цветущих братьев и сестёр, когда те, пошатываясь, отправились на второй этаж.
Семья собралась в гостиной, и выглядели они, как пациенты токсикологического отделения: нездоровый цвет лица, сведенные болезненными гримасами лица. У окна стоял приятный молодой человек, вампир, он был серьёзен и смотрел на вошедших вопросительно. Я чуть не подпрыгнула – его глаза были золотисто-янтарного цвета. Приятный сюрприз, вегетарианство распространяется среди вампиров.
- Моя жена Белла. Белла, это Фред. Он много слышал о нас и решил познакомиться поближе, - представил меня Эдвард, скосив глаза куда-то в сторону, на его лице при этом явно читалось отвращение. – А это Розали, Элис, Эмметт, Джаспер и Таня, гостеприимная хозяйка этого дома. Теперь вы знакомы со всей семьёй.
- Очень приятно, - я единственная пожала протянутую Фредом руку.
- Ты ничего не чувствуешь? Тошнота, головная боль, желание отвернуться и выйти из комнаты? – с интересом спросил меня Карлайл.
- Нет, а должна?
- Ей, как всегда, повезло, - пробормотала Розали.
Ко мне бросилась Ренесми:
- Мама, мы попросили Фреда показать свои способности, он может стать невидимым, ну, просто на него никто не хочет смотреть, все отворачиваются, а того, кто не слушается приказа, так скрутит… Мы тут все маемся, а на тебя не действует, круто.
На лбу у дочери от дурноты выступила испарина. Нет слов – круто, но смотреть на страдания близких было неприятно. Я решила, что таких гостей нужно выпроваживать:
- Фред, по-моему, тебе пора уходить.
- Меня попросили об эксперименте, - развёл руками наш новый знакомый.
- Тогда будем считать, что эксперимент прошёл успешно, ты умеешь отключать свой тошнотворный гипноз?
- Да, - просто сказал Фред и все вокруг облегчённо вздохнули, на лицах появились несмелые улыбки.
- Спасибо, - выдохнула Таня.
- Какой сильный щит, и Фред мастерски им владеет, - восхитился Карлайл, - А ты можешь сквозь щит прочитать его мысли? – спросил он у Эдварда.
- Когда я пытаюсь сделать это, то почти теряю сознание. Зато теперь, когда Фред отключил свою защиту, все читается свободно.
Фред с интересом посмотрел в глаза Эдварду и как-то очень церемонно и вежливо произнёс:
- О клане Калленов среди кочевников ходят легенды.
- Ничего удивительного, а вот то, что мы о тебе ничего не слышали, вот это странно, - с вызовом сказал Джаспер и выжидательно посмотрел на гостя.
- Я не очень люблю рассказывать о себе, предпочитаю оставаться незамеченным. Можно сказать, что вы первые, кому я открылся. По слухам, все, кто знал о моём существовании, сожжены.
- Что это за история? – продолжал выяснять Джаспер.
- Это та же самая история, что сделала нашу семью притчей во языцех, - сказал Эдвард. - Фреда создали Виктория и Райли, но парень не захотел умирать на чужой войне.
Моё сердце свело судорогой от неприятных воспоминаний, значит, этого парня создали, чтобы убить меня. Он со своими способностями мог бы это сделать, но не захотел. Теперь я смотрела на Фреда с благодарностью. Между тем, Фред недовольно взглянул на Эдварда:
- Здорово, что ты читаешь мысли и мне нет нужды доказывать свою правоту, но, если честно, неуютно, когда кто-то копается в твоей голове.
- Привыкай, - буркнул Эмметт. – Твои способности тоже не сахар.
- Зато они спасли мне жизнь, - парировал Фред.

На ещё одну сбывшуюся страшную сказку был похож рассказ Фреда о том, как после затянувшейся за полночь студенческой вечеринки он не дошёл до дома и очнулся от жгучей боли в странной компании, как пытался выжить в кровожадной своре новорожденных вампиров и открыл в себе способности оставаться незамеченным, как скоро почувствовал обман и ушёл в никуда, не зная законов нового тёмного мира, сгорая от жажды и ненависти ко всем и к самому себе.
- На ночных улицах я встречал таких же, как я, охотников, но решил оставаться незамеченным. Зато сам старался всё слышать и всё замечать. Так я узнал о вашей семье, о битве с армией новорожденных и о противостоянии с королевским кланом Вольтури. Меня заинтересовала ваша система питания и ваша система ценностей. Я решил, что мне это подходит, оставалось найти вас.
- А ты уверен, что нам подходишь? – Джаспер, как всегда, был осторожен и предубеждённо относился к любым незнакомцам.
Фред проигнорировал выпад, и сам задал вопрос:
- Бри, совсем юная темноволосая девочка, она погибла?
- Да, - коротко ответил Карлайл, а у Эсми стало такое несчастное лицо, словно разговор зашёл о её любимой дочери.
- Она не стала участвовать в битве, сдалась, но Вольтури её казнили. Я видел тебя в её воспоминаниях, Бри считала тебя другом, - рассказал Эдвард.
Фред кивнул:
- Я тоже считал её другом, жаль, что она не пошла со мной.
Все замолчали, вспоминая тот страшный день.

Тёмным осенним вечером мы с мужем снова сидели на полюбившейся лавочке.
- И ты веришь ему? - спросила я.
- Человек, не знающий ничего о законе, находящийся в полной зависимости от вечной жажды, не побоялся пойти против воли своего создателя только потому, что не захотел стать убийцей. Посмотри в его глаза, он сам решил отречься от человеческой крови, не имея перед глазами ни одного положительного примера, довольствуясь только слухами и твёрдым убеждением, что так жить нельзя. Чести и мужеству Фреда позавидовал бы любой рыцарь круглого стола. В чём-то он напоминает мне Карлайла.
- Тебе адвокатом работать. Но у способностей Фреда есть неприятная сторона. Сначала я решила, что он такой же садист, как и Джейн.
- Многое зависит от того, в чьих руках оказалось оружие. Честно говоря, его способности меня крайне заинтересовали. Рената – щит против физического нападения, ты – против воздействия психологического. Уникальность защиты Фреда в том, что на него не нападают просто потому, что не видят, не хотят видеть. И он способен накрыть щитом очень большое пространство, все, кто окажется под его защитой просто исчезнут для окружающих. А тот, кто извне попытается проломить этот щит, не в состоянии будет воевать.
- Как думаешь, его примут в семью?
- Не знаю…
- Но он может быть очень полезен, - привела я самый очевидный довод в пользу Фреда.
- Принимать в семью того, кто может быть полезен – это тактика Вольтури, - Эдвард криво усмехнулся. – Как думаешь, Карлайл и Эсми выбирали «детей» с точки зрения возможной выгоды?
- Не говори глупостей, - мне стало обидно от того, как муж истолковал мои слова.
- То есть, ты тоже согласна, что семья держится на доверии и любви?
- Конечно! – горячо ответила я.
- Ты сняла камень с моей души, а я-то уж было подумал, что ты вышла замуж по расчёту.
- Эдвард, тебе не стыдно?
Он дразнил меня, я знала и любила эту его затаённую усмешку в уголках губ. К тому же, он так и не ответил мне, хотя знал что на уме у каждого в нашей семье.
- И всё же, Фред остаётся с нами? – ещё раз задала я свой вопрос.
- Поживём – увидим. Таня пригласила его погостить в Петергофе, чтобы ей не было так одиноко, когда мы все разъедемся.
Одиночество Тани меня мало волновало, но был у меня ещё один важный вопрос:
- Скажи, можно ли закрываться частично?
Эдвард мгновенно угадал, к чему я клоню:
- Ты предполагаешь, что Фред обманывает меня и разрешает читать далеко не все свои мысли?
- Такое возможно? – забеспокоилась я.
- Тебе лучше знать, - перевёл стрелки Эдвард. – До сего дня только ты в нашей семье обладала защитным даром.
Я задумалась. Возможно ли, отбрасывая щит, не обрушивать на Эдварда лавину своих мыслей, а тщательно отбирать, сортировать их, решая, что дозволено будет увидеть мужу, а что – нет?
- Теоретически это возможно, а практически… - пробормотала я.
- А ты стала очень осторожной, - заметил Эдвард.
- Для моей дочери ядовитый укус может быть смертелен. Не хочется пускать в дом первого встречного вампира.
- Никому не доверять – тоже вредно.
- Что делать, похоже, вместе с шизой меня одолевает ещё и паранойя.
- Не говори глупостей, - вернул мне мои слова Эдвард.
- Не буду говорить глупостей, буду молчать и думать… глупости.
- Ты неподражаема, Белла.
Эдвард от души расхохотался, я тоже рассмеялась своей же глупой шутке. Настроение в этот вечер было отличным. Несмотря на некоторые опасения, появление Фреда казалось мне добрым предзнаменованием. Вероятно, я чересчур меркантильная натура, но мне были симпатичны именно его способности, если он останется в семье, то мы станем практически неуязвимы. Только бы не обмануться. Надеюсь, Эдвард, Джаспер и Карлайл разбираются в людях, потому что своим суждениям я не доверяю.
Вдали послышались шаги и тихие голоса. Беседовали двое, и Танин голос я узнала сразу, она проникновенно декламировала:

Широк и жёлт вечерний свет,
Нежна апрельская прохлада.
Ты опоздал на много лет,
Но всё-таки тебе я рада.

Я с трудом удержалась от смеха, опять она вспоминает русскую классику и на этот раз удивительно не к месту. Октябрьский вечер был чёрен, как сажа, и назвать нежной апрельской прохладой жёсткий северный ветер можно только в порыве дикого поэтического вдохновения. Интересно, кто сегодня выслушивает спецкурс по русской литературе.
- Вряд ли я достоин подобного признания…
Это был голос Фреда. Так, так… Таня оттачивает своё мастерство флирта на нашем новом знакомом. Может быть, я была слишком жестока, но как мне надоело её бесконечное кокетство. Я ликовала: мой муж перестал быть её единственной мишенью, она переключилась на Фреда. Бедняга Фред, можно только посочувствовать ему и посоветовать не рассчитывать на сколько-нибудь серьёзные отношения. По-моему, Таня не имела понятия о любви и верности, и всему виной был распущенный, циничный восемнадцатый век, когда Татьяна вообразила себя русской вольтерьянкой и пустилась во все тяжкие. Меня смущали её рассказы о жизни высшего света и полусвета. Когда я спросила у Эдварда, насколько правдивы эти фривольные новеллы, мой муж чётко дал понять – джентльмен не вправе обсуждать и осуждать интимную жизнь леди, а я, как жена джентльмена и истинная леди, должна сторониться сплетен. Но что делать, если Таня обожала похвастаться своими победами в альковных войнах.
Фред под руку с Таней шли по нашей аллее и мило беседовали. Я выразительно подмигнула Эдварду, типа, оцени, какими стремительными темпами налаживается у Тани личная жизнь. Муж посмотрел на меня с недоумением и опаской. Мне не хотелось, чтобы Таня и Фред поняли, что их подслушивают, поэтому я стала активно жестикулировать: прижала палец к губам, требуя тишины, потом поводила ладонью у уха, как локатором, - ну, прислушайся же! – и при этом не могла сдержать улыбки. Таня, между тем, продолжала:

Прости, что я жила скорбя
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала.

Эдвард тревожно нахмурился, положил ладонь мне на лоб – так матери проверяют, нет ли у их малыша жара. Внутри у меня всё похолодело. Я вдруг поняла, что Эдвард не слышит голосов. Не слышит! Потому что их попросту нет! У меня слуховые галлюцинации, и я уже не в состоянии отделить сон от яви, шизофрения вступила в активную фазу. Здравствуй, первая жена мистера Рочестера…
- Милая Таня… - услышала я голос Фреда
Нет! Я зажмурила глаза, прижала ладони к ушам. Нет, только не это! Только не полное безумие, когда в мире призраков теряешь всё, что тебе дорого!
- Белла… - ничего пока ещё не понимающий Эдвард пытался унять мою истерику.
Но, может быть, он тоже призрак, порождение моего безумия? Нет! Нет!!!
- Не-е-е-ет! – закричала я.
А голоса, между тем, стремительно приближались, даже заткнув уши, я различала торопливые шаги и взволнованное дыхание.
- Белла, Эдвард, у вас всё в порядке? – мой кошмар говорил нежнейшим сопрано Тани и проявлял искреннюю заботу.
Вот, значит, как это бывает. Интересно, не будет слишком невежливым, если я не отвечу, объявлю бойкот собственному безумию.
- Помогите мне отвести её домой, - сказал Эдвард.
Эдвард разговаривает с моими призраками? Я открыла глаза. Таня стояла рядом с нами, за её спиной маячил Фред.
- Что с ней? – Таня заглянула мне в глаза.
- Не знаю, и, прошу тебя, не приставай к ней с пустыми расспросами, - сухо ответил ей Эдвард.
Меня всю трясло мелкой дрожью. Что происходит? Что со мной происходит? Где граница между галлюцинациями и реальностью? Я опустила руки, выпрямилась.
- Ты видишь их? – строго спросила я Эдварда и невежливо ткнула пальцем в сторону Тани и её спутника.
Эдвард смотрел на меня со страхом, любовью и жалостью. Я топнула ногой, мне было не до сантиментов:
- Отвечай мне честно и чётко, ты видишь их?
- Вижу, солнце моё, не волнуйся так.
- И слышишь?
- Белла, я не совсем понимаю…
- Отвечай, ты слышал стихи?
- Какие стихи?
- Только что Таня читала стихи!
- Белла…
- Ты слышал стихи?!
- Нет.
Я повернулась к Тане:
- Ты читала стихи? - спросила я её в упор. – Читала?!
- Да, - несколько обескураженная моим поведением ответила Таня.
И тут Фред весело рассмеялся. После моих диких криков и грозных вопросов это было неожиданно, мы все замерли.
- Белла, прости... – из-под светлой чёлки на меня смотрели умные и весёлые глаза, - пока мы гуляли с Татьяной в парке, я мысленно отгородил нас стеной от окружающего мира, просто привычка, я прятался так несколько лет. Вы, кажется, называете это щитом? Услышав твои крики, я убрал щит, тогда Эдвард смог нас увидеть. Но на тебя, как я понял, моя защита не действует.
- Поэтому ты услышала то, что не должна была слышать, - едко заметила Таня, - в общем, дорогая Белла, подслушивать нехорошо.
Я чувствовала себя неуютно под её негодующим взглядом, если бы могла, я бы покраснела от стыда.
Таня подхватила Фреда под руку:
- Пойдём, всё не так страшно, как казалось. Наша помощь здесь не нужна.
И они прошли мимо нас в глубь парка. Я робко посмотрела на Эдварда.
- Какая же я дура, правда?
Эдвард улыбался.
- Ну что тут смешного, - потребовала я объяснений.
- Ты напугала меня и я рад, что твои нелепые ужимки, подмигивания, смех и отчаяние так просто объясняются, и вся эта история оказалась бурей в стакане воды. Давно не был таким счастливым. Это стоит отпраздновать.
Он обнял меня за плечи, притянул к себе… В тёмной северной ночи, над низкими тучами и вязкой моросью встала радуга, и мы полетели к ней и сквозь неё, и это не было очередным миражом, это был поцелуй, он длился, длился… бесконечно долгий, нежный.

Глава VI. Волчье логово
- Как думаешь, почему Вольтури живут в Италии, мы каждый год на несколько месяцев возвращаемся в Россию, а Карлайл предпочитает англоязычные страны? Это ностальгия. Даже кочевники постоянно возвращаются на родину. Ты просто устала от скитаний и хочешь вернуться домой. К тому же ты слишком молода, ещё не осознала, что перед тобою вечность. Некуда спешить.
- Мне приходится спешить, моя дочь за год проживает четыре, я с трудом за ней успеваю. Если бы всё шло обычным порядком, то у меня была бы сейчас четырёхлетняя малышка, а я бы учила её считать до десяти и рисовать солнышко.
- Не стыдно жаловаться?
- Я не жалуюсь, я боюсь не справиться и потерять дочь.
- У вас впереди вечность, Белла, сто тысяч раз успеете поссориться и помириться.
- Это должно меня успокоить?
Таня не ответила на мой риторический вопрос, только плечами пожала.
Я стояла у плиты. Последние пятнадцать лет, с тех пор, как Таня купила этот дом, с плиты лишь старательно смахивали пыль. А я, едва приехав, взялась за кулинарные изыски. Ренесми ела за троих, ей нужно было расти. Кроме того, я возила кастрюльки и в волчье логово: хорошо поесть Джейкоб и Сет всегда любили. Их стая сейчас состояла всего из двух букв греческого алфавита: альфы и беты – вожака и его правой руки. Сестра Сета Лея училась в колледже и, как я слышала, была счастлива.
Итак, я стояла у плиты и хмурила брови над вегетарианским пловом.
- Эта ерунда на постном масле пахнет ещё хуже, чем все твои предыдущие шедевры, - раскритиковала меня Таня.
- Думаю, что, по человеческим меркам, плов с грибами не так уж и плох, - предположила я, сама себе не веря. – Несси решила вдруг отказаться от мяса. Ума не приложу, чем теперь её кормить.
- Она всего лишь довела до логического завершения принципы семьи, - сказала Таня, и было непонятно, осуждает она мою дочь или поддерживает её.
- Ты считаешь, она права? – решила уточнить я.
Татьяна надолго замолчала, а потом вдруг выдала:
- Лев Толстой на склоне лет тоже стал вегетарианцем.
Я швырнула грязную ложку в раковину и взорвалась:
- Мне надоели эти ссылки на русскую литературу по любому поводу!
А русская красавица задумчиво продолжала, как ни в чём не бывало:
- Мы жили в те годы здесь, в Петербурге. Я знала жену Льва Николаевича, она очень переживала за здоровье графа, совсем как ты сейчас.
- Хватит, - отрезала я.
- Хватит, так хватит, - улыбнулась Таня. – Помочь накрыть на стол?
- Нет, спасибо, пообедаем на квартире.
Накрывать стол в доме Тани я не собиралась. Всё-таки неуютно есть, когда на тебя смотрят люди, вернее, нелюди, много десятилетий не державшие в руках ложки. Я помнила это из своего недавнего человеческого прошлого. Несси сейчас у волков, подъедем с Эдвардом к ним, надо только захватить курицу из духовки – Джейкоб и Сет вовсе не собирались отказываться от мяса. Может быть, глядя на них, Несси заразится волчьим аппетитом.
- А почему готовишь всегда ты? – Таня пыталась продолжить милую светскую беседу.
- Розали, Элис и прежде-то, так сказать, в человечьем обличье, никогда не готовили. Эсми работает и сутками пропадает в реставрационных мастерских. Отвлекать Карлайла от его больных – грех. Коронное блюдо Эдварда – яичница. А я не прочь побыть заботливой матерью и образцовой домохозяйкой.
- Готовишь, стираешь, убираешь, как обычная среднестатистическая женщина?
Таня явно подсмеивалась, я же не видела в своём нынешнем положении ничего смешного. Быть просто мамой для меня – подарок судьбы. Только мой ребёнок повзрослеет уже через два года. То, что для других женщин марафон в полтора десятка лет, для меня – короткая дистанция. Я стала похожа на свою маму, которая всю жизнь чувствовала себя подростком. Мне теперь навеки восемнадцать. В целях безопасности Несси запрещено называть меня мамой: по новым документам она – сестра Эдварда. Может быть, в этом причина потери родительского авторитета?
Стоп. Ничего ещё не случилось. Все подростки бунтуют. Вспомни себя. Дважды сбегала с вампирами. Один раз вернулась покалеченная, другой – в полуобморочном состоянии. А что случилось, когда вампиры сбежали от меня? Я едва не умерла. Что если дочка пошла в маму?
Стоп, стоп, стоп. Хватит о грустном, пора подумать об обеде: плов, салат, курица, яблочный пирог – скромно, но сытно.
Эдвард уже поджидал меня у кованых ворот верхом на стальном коне, в Петербурге мы чаще всего передвигались на мотоциклах. Здесь у автомобилистов была неприятная традиция: ежедневно стоять в пробках. Поэтому байк перестал быть развлечением, теперь это – необходимость.
Надела шлем, закинула за спину рюкзачок, и мы полетели. Джейкоб и Сет снимали комнаты в хостеле на одной из узеньких улочек, пересекающих Невский проспект. Проезжая по Аничкову мосту я мгновенно срисовала, четыре конные статуи. Зоркий глаз бывалого охотника не подвёл Эмметта – укротители диких скакунов действительно были поразительно похожи на Эдварда. Бронзовые, вечно юные, сильные, гибкие, безрассудно смелые. У меня защемило в груди, там, где у людей бьётся сердце. Я теснее прижалась к родной спине и сквозь рокот мотора услышала шёпот: «Белла… Ради тебя я готов укротить любого коня»- я услышала и его улыбку. Вот досада, он снова угадывает мои мысли.
Ещё раз притормаживаем, поворачиваем. Прибыли. В который раз осматривая петербургские дворы-колодцы, я удивлялась их продуманному удобству. Они как нельзя лучше подходили для жизни тех, кто избегает показываться на солнце. Небольшой квадрат двора в кольце стен не позволял солнечным лучам заглядывать в окна. Северное солнце никогда не стоит прямо над головой, а всегда поглядывает на вас со стороны, даже в полдень остаётся место для сумеречных теней.

Компания, весело поглощающая обед, – бальзам на сердце любой хозяйки. Хотя я немного расстроилась, увидев, как Джейкоб с Сетом располовинили курицу, а Несси задумчиво ворошила в своей тарелке рис и салат. Пришлось одёрнуть себя. Береги нервы, суперзаботливая мама, подростки имеют право самостоятельно портить себе жизнь. Но моим нервам в этот день успокоиться не дали.
- Мам, здесь освободилась комната, я решила снять её, буду жить по соседству с волками.
У меня не нашлось, что ответить… Но вид был, очевидно, потерянный, потому что Джейкоб пнул меня под столом, типа, «не дрейфь, старуха», а Эдвард осторожно, словно маленькую, погладил по голове. Внезапно в наглаживаемую голову пришла спасительная мысль, но, увидев мою улыбку, дочь запротестовала:
- Мама, даже и не думай, если вы с папой займёте третью комнату, то я убегу в тайгу и буду жить в палатке.
- А питаться будешь осиновой корой, - продолжила я логическую цепочку, пытаясь смириться с тем, что дочь улетела из родного гнезда.
- Ну почему же сразу корой, просто кедровыми шишками. Ой, мамочка, ты у меня золотая и всё понимаешь, - Несси наклонилась через стол и поцеловала меня в нос каким-то «покровительственным» поцелуем.
Я всё понимала и надеялась на Джейкоба – он не допустит, чтобы с девочкой, ради которой он живёт и дышит, произошло что-нибудь плохое, он будет братом, нянькой, надёжным телохранителем. Кроме того, я знала, что Карлайл на днях выкупил этот хостел, а ещё через неделю почти все квартиры в этом доме перейдут в собственность семьи Калленов. Я боялась поднять глаза на дочь, чтобы не выдать своих расчётов. Похоже, мне удалось сохранить каменно-суровое выражение лица, потому что тема разговора плавно изменилась.


Глава VII. Отгадка
Джаспер и Элис не хотели уходить из семьи, но жить под одной крышей с Несси стало для Элис пыткой. Предвидение для моей золовки не просто ценный дар, это её сущность. Просматривать картинки будущего для неё так же естественно, как для нас вдыхать аромат цветов или слышать пение птиц. Лишиться этого дара, все равно что стать инвалидом: потерять зрение или слух. Многие десятки лет советы Элис были ориентирами для всей семьи, её слово было определяющим как при выборе поля для игры в бейсбол, так и при решении вопросов жизни и смерти. Она обеспечивала материальное благополучие семьи, предсказывая погоду на бирже. Она узнала о нашей с Эдвардом любви ещё до того, как мы сами осознали её. Она увидела меня своей подругой и привязалась всем сердцем, ещё не перебросившись со мной и словом.
И вот ирония судьбы, моя дочь, ребёнок человека и вампира, и всё, что с ней связано, оказалось закрыто для прозрений – будущего Несси Элис не видела, а значит, не видела в своих видениях меня, Эдварда и каждого, чья судьба переплеталась с судьбой Ренесми Каллен. Эллис теперь не могла заглянуть даже в собственный завтрашний день, потому что будущее клана Каленов оказалось неотделимо от судьбы девочки-полукровки. Эллис уверяла, что это похоже на помехи во время телеэфира, её мучили нечёткие рассыпающиеся картинки, беспрестанная рябь и противный треск: «Теперь в моей голове кто-то бесконечно царапает железом по стеклу», - жаловалась подруга. Чтобы как-то облегчить себе жизнь и не портить всем настроение своим кислым видом, Элис с Джаспером поселились отдельно, но мы часто ходили друг к другу в гости. «Надолго уехать от вас я тоже не могу, умру от тоски по близким людям», - грустно улыбалась Элис.
Я знала, что она не договаривает. Эдвард по секрету открыл мне, что едва сестра стала склоняться к решению уйти из семьи, как «скрежет железа по стеклу» прекратился, а будущее её и Джаспера стало очевидным и обрело два варианта. Либо на них открывали охоту Вольтури, чтобы получить в качестве трофея штатную прорицательницу. Либо Мария, расчетливая и властная вампирша, создавшая Джаспера, пыталась вернуть блудного сына в свой дом. Элис разумно решила, что лучше уж не видеть никакого будущего, чем такую жуть, и смирилась с бесконечной мигренью в кругу родной и любящей семьи. Карлайл пытался ей помочь, но вампиров невозможно лечить таблетками, уколами и отварами трав. Неожиданное решение подсказал Эмметт. Когда-то, ещё в человеческом прошлом, он увлекался восточными единоборствами и читал о биологически активных точках. Попробовали китайский точечный массаж, и это отчасти помогло.
Теперь, разговаривая со мной, Элис растирала виски, массировала кисти рук или упиралась указательным пальчиком в переносицу.
- Когда просматриваю будущее Аро, голова почти не болит, - жаловалась она мне, - но стоит только посмотреть на тебя… Так противно подглядывать за теми, кого я не люблю.
- За нашим будущим подглядывать было приятнее? – спросила я, хитро улыбаясь.
- Конечно же. Я, между прочим, больше тебя радовалась, когда увидела, как Эдвард наденет тебе кольцо.
- Кто бы сомневался.
Мы сидели в кондитерской среди ароматов кофе, корицы и малинового конфитюра, делали вид, что пьём кофе. Моя лучшая подруга обожала такие спектакли: по-человечески посидеть в кафе или покататься в парке на каруселях. Хотя ни вкус сладостей, ни черепашья скорость полёта на цепочках не могли быть удовольствием для таких, как мы.
После того, как я пересказала все домашние новости, пришла очередь Элис удивлять меня:
- Я снова смогу видеть ваше будущее, если Несси решила жить сама по себе.
- Ты рада этому?
- Я просто констатирую факты.
- Никто не позволит тринадцатилетней девочке жить самой по себе. Она будет под присмотром Джейкоба.
- У Джейкоба интернат для трудных подростков? – улыбнулась Элис.
Я промолчала: выкрутасы дочери не казались мне подходящей темой для шуток. Элис тоже посерьёзнела.
- Скоро Таня получит письмо от Вольтури, - негромко сказала она.
Мне стало страшно, чайная ложка в моих пальцах согнулась под прямым углом, а Элис спокойным деловым тоном продолжила:
- Успокойся, - она отобрала у меня ложечку, спрятала руку под салфетку и аккуратно распрямила её, - и слушай дальше. Я видела, как Марк пишет и отправляет своё приглашение.
- Это приглашение?
- Вот тут некоторые неясности, то ли Марк напрашивается к нам в гости, то ли приглашает Таню посетить Вольтерру.
- Четыре года назад на наших глазах Вольтури сожгли её сестру! О каком приглашении может идти речь? Это насмешка или провокация.
Элис пожала плечами:
- Карлайл рассказывал, что смерть матери Тани, Ирины и Кейт – тоже дело рук Аро. Но подробности мне не известны. Хорошо бы видеть ещё и прошлое, - Элис устремила взгляд куда-то в сторону, словно пытаясь разглядеть, что же произошло несколько столетий назад.
- Уже двое из русского клана погибли на разожжённом Вольтури костре. И Таню приглашают в Италию… - я боялась предположить, что задумали Вольтури.
- Пятьсот лет назад, когда сожгли её мать, все без исключения сочли этот приговор справедливым, - заметила Элис.
- Да, я слышала об этом.
Вопросы в моей голове роились, наконец, я решилась задать самый простой:
- Таня поедет? Или будем ждать гостей с юга?
- Не знаю, она должна принять решение. Пока ты не скажешь ей о письме, все предсказания – это гадание на кофейной гуще.
Элис печально вздохнула и посмотрела на маленькую хрупкую чашку в своих изящных руках, явно любуясь бликами на фарфоре и аристократической белизной своих ладоней. Вдруг она решительно отхлебнула кофе из чашки, не сумела сразу его проглотить и застыла, широко распахнув глаза, очевидно, от новизны ощущений.
- Элис! – я укоризненно покачала головой. - Что за жажда эксперимента.
Наконец она справилась с собой, протолкнула внутрь себя бурую жидкость и смогла говорить:
- Как ты думаешь, это хороший кофе?
Ох уж эта Элис, Вольтури пишут нам письма, а её заботит качество кофе.
- Думаю, да, - сказала я, не удержавшись от улыбки. - Тонкий горьковатый аромат, помол свежий, здесь варят хороший кофе.
- Я не помню своей человеческой жизни, - пожаловалась Элис. – Наверное, я никогда не пила кофе, вряд ли его давали в той больнице.
Своё человеческое детство и юность моя золовка провела в больнице для умалишённых, и напрочь забыла об этом, осознавать себя она стала только после обращения.
- Пытаешься наверстать упущенное? – посочувствовала я. – Не стоит. Ты не многое потеряла. Самый лучший вкус в жизни, и человеческой, и нашей с тобой, вовсе не вкус кофе или… другого напитка.
Элис вопросительно смотрела на меня.
- Вкус любви, Элис, он не меняется и не надоедает.
Подруга презрительно сморщила носик:
- Белла, ты зануда, вроде школьной учительницы или буддистского проповедника.
- Зачем же тебе дружить с такой занудой?
- Ну хоть кто-то из нас двоих должен читать мораль и поступать правильно.
Она дразнила меня, и я, поддавшись на провокацию, обиженно сказала:
- Я почти никогда не поступаю правильно.
Чтобы доказать свою неправильность и поставить точку в этом глупом споре, я тоже опрокинула в себя чашку кофе. Настала моя очередь сидеть с вытаращенными от отвращения и изумления глазами. Элис хохотала от души: очевидно, решение распробовать кофе я приняла в последний момент и она не была готова к такой развязке. На неё оборачивались другие посетители кондитерской, что ж, пусть завидуют юной, весёлой и сказочно прелестной девушке, я тоже сейчас засмеюсь, надо только собрать силу воли в кулак и проглотить этот несчастный кофе. Кто-то положил мне руку на плечо и кофе во рту внезапно стал вкусным, захотелось смеяться, петь и плясать на этом празднике жизни. Джаспер, конечно, кто же ещё так мастерски управляет настроением.
- Эдвард сказал, что вы пошли ПИТЬ КОФЕ на Невский, и я решил остановить двух не в меру расшалившихся девушек, но, вижу, опоздал. Дорогие мои, кофе и пирожные подорвут ваше хрупкое здоровье, - он сдвинул тарелку со сладостями на дальний конец стола, - Ты знаешь, Элис, что у вас с Беллой общее хобби и в семье теперь две ясновидящих?
Я предупредила:
- Эта тема не обсуждается.
У меня не было никакого желания рассказывать о своей болезни даже самым близким родственникам и лучшим друзьям.
- Карлайл посоветовал провести вам очную ставку и сопоставить симптомы, - сообщил Джаспер.
- Можешь не прикалываться. Всё, что ты скажешь, будет повторением плоских шуточек Эмметта, - попыталась огрызнуться я, но в присутствии Джаспера мне это давалось с трудом.
Джаспер смотрел мягко и с сочувствием.
- Белла, я много лет живу рука об руку с девушкой, для которой грёзы важнее реальности, и знаю, что смех тут бесполезен и даже опасен. Расскажи нам, что ты видишь.
- Зачем?
- Мозговой штурм. Попытаемся разгадать твои загадки.
- Это заговор, - пробормотала я.
- Нет, это серьёзный подход к делу.
- Не хочу становиться семейной сумасшедшей.
- Рассказывай, Белла, не увиливай.
Я в очередной раз пересказывала свои галлюцинации. Да уж, тем, у кого не в меру любопытные родственники, психоаналитики не нужны.
Элис выглядела искренне заинтересованной, её вопрос явно был адресован хроническому больному и товарищу по несчастью:
- И чем лечишься?
- Доктор прописал покой и любовь.
- Первое, по-моему, ни к чему, - категорично отрезала Эллис. – Знаешь, прочла в книге из Таниной библиотеки: «И вечный бой, покой нам только снится».
- Мне снятся кошмары, - уточнила я.
- А как Эдвард? – вставил свой вопрос Джаспер.
- Эдвард их разгоняет.
- Понятно. Принимаешь любовь по столовой ложке.
Подруга мечтательно вздохнула и пристроила подбородок на плечо своему верному рыцарю, но всплеск романтического настроения не ослабил её нездорового интереса к чужим болезням, она продолжала собирать материал для семейных сплетен:
- А если твоя гостья в чёрном балахоне всё-таки пришла, что делаешь? От неё можно убежать?
- Я просто закрываю глаза, когда это становится невыносимым.
- Интересно, люди открывают глаза, чтобы проснуться, а ты закрываешь. И тебе не хочется сквозь реснички подсмотреть, что эта старая карга будет делать.
Мне оставалось только сознаваться.
- Я подсматриваю. И она вовсе не старая…
- Ты видела её лицо?! – Эллис даже подпрыгнула на стуле.
- Да, она часто приходит с откинутым капюшоном.
- Ну и… Почему тебя надо подгонять?
Я опешила от подобной настырности и стала докладывать языком полицейских сводок:
- Женщина лет тридцати, невысокая, очень бледная. Волосы светло-русые, густые, заплетены в косы. Точёный нос, большие глаза. Цвет глаз определить не удаётся, - я не выдержала и сбилась с чёткого холодного тона, голос задрожал, - это не глаза, а черные дыры… И вся она прозрачная, как местный туман, из тумана выходит, в тумане растворяется. У неё жуткие руки – кости, обтянутые кожей в страшных рубцах. Обычно она прятала их в рукава, но один раз она несла… бессмертного ребёнка… спящего…
- Бессмертные дети не спят, - уточнил Джаспер.
Я кивнула головой:
- Знаю… значит, мёртвого…
Больше говорить мне было не о чем, каждый делал свои выводы.
- Твои сны раньше сбывались? – спросила Элис.
- Не всегда.
Пришлось пересказать сон с бабушкой Свон, которая превратилась в моё отражение, рассказать, как я видела себя старой и дряхлой рядом с вечно молодым и прекрасным Эдвардом.
- Это был один из вариантов развития событий. Мне часто представляются несколько линий возможного будущего.
- Проводишь мастер класс по составлению книги судьбы? Или будем в соавторстве сонник создавать?
Зря я так зло отбиваюсь от Элис.
- А может быть, тот сон с бабушкой был предупреждением об опасности? Что произошло в тот день? – Элис продолжала с энтузиазмом выдвигать варианты толкования снов.
- Ничего хорошего, - отмахнулась я, не хотелось напоминать Джасперу, как он чуть не съел меня.
Элис, всегда тонко чувствующая, о чём стоит говорить, а о чём промолчать, свернула разговор:
- Белла, Эдвард будет здесь через минуту, мы поедем к себе домой. А ты должна сегодня же поговорить с Таней, именно ты, - она серьёзно посмотрела на меня. – Ты поможешь ей принять верное решение. Удачи.

Через час я была уже дома.
- Таня, - позвала я хозяйку, едва переступив порог дома.
Белокурая красавица тут же выбежала из своей комнаты на галерею, тянувшуюся вдоль дальней стены холла на уровне второго этажа. Следом за ней показался Фред. Я нарушила их уединение, Таня вовсе не рада меня видеть: стоит и хмурит брови. Может быть, зря я сомневаюсь в способности Тани к искреннему чувству, и пара сложится.
Я никогда не умела начинать издалека и осторожно преподносить плохие новости, поэтому сказала всё сразу как есть:
- Жди письма от Вольтури.
- Это Элис видела? – скорее утверждала, чем спрашивала Таня. – Она знает, о чём письмо?
- Ей кажется, что это приглашение.
Таня судорожно схватилась за перила, её лицо стало злым и ещё более прекрасным. Сквозь зубы она прошипела:
- Куда могут пригласить нас убийцы матери и сестры?!
Таня вскочила на перила, прыгнула с галереи и, очутившись передо мной, схватила за плечи.
- Не оставляйте нас. Не знаю, что задумал Аро, но добром наши встречи с ним не заканчивались. Почти 500 лет я пытаюсь уйти от Вольтури, забыть о них.
- Вы знакомы 500 лет?
Вот это была новость. Гремучая смесь страха, удивления и любопытства переполняла меня. А ведь Эдвард знал, но этот джентльмен умеет хранить чужие секреты. Таня молчала, словно клещами вцепившись в меня.
- Собираешься вырвать мне руки с корнем?
Моя шутка получилась глупой и мрачной, в доме повешенного не говорят о верёвке. Вспомнилось, как палачи из свиты Вольтури заламывали руки Ирине. Таня отпустила меня, отвела взгляд и повторила тихо:
- Не оставляйте нас.
Раньше всё, что она говорила или делала, меня настораживало, вызывало внутреннее раздражение. Я никак не могла изжить свои старые страхи. Теперь ревности в моей груди пришлось потесниться. Семью Тани было мучительно жалко.
- Таня, мы с вами. Элис сидит в своём домике и пытается сосредоточиться, Эдвард подбросил меня сюда и поехал за Карлайлом. Через час все соберутся у тебя. Элис настаивала, чтобы о её видении рассказала именно я, что-то мы с тобой должны придумать.
- Что ж мы стоим у порога, проходи, - хозяйка дома неопределённо махнула рукой в сторону дивана, она всё ещё была не в себе.
- Давай присядем – предложила я.
Неспешно с галереи спустился Фред. Этот парень умел наблюдать молча, не вмешиваться и сохранять спокойствие.
Мы устроились в уголке уютного дивана. О чём нам говорить? Этого Элис не уточнила.
- Танюша, - я знала, что так называет её Кейт, и хотела, чтобы домашнее имя и задушевный тон дали мне право узнать больше об этой семье, - вы знакомы с Аро 500 лет?
- Чуть меньше пятисот лет назад он создал Васёну, потом, чтобы удержать её в свите, купил нескольких русских девушек на невольничьем рынке и обратил их, мы должны были стать её подругами, привязать к новой жизни и к новому дому.
Я хотела кое-что уточнить:
- Васёна – это…
- Наша мать, Василиса. Мы считали её матерью, хотя она нас не создавала. Она была в ужасе, когда к ней в комнату принесли трёх землячек, корчащихся от боли. Васёна нам, точно малым детям, пела песни и рассказывала сказки,– неожиданно Татьяна улыбнулась. – Ты знаешь, ведь мама была твоей тёзкой, её сценическое имя было Изабелла. У нас есть её портрет. Хочешь посмотреть?
- Да, да, - торопливо закивала я.
Она понеслась к себе в комнату, я услышала, как хлопнула крышка старинного сундука. Через секунду Татьяна бережно положила мне на колени увесистую книгу в бархатном переплёте.
- Начни листать с конца, так понятнее, - посоветовала она.
Я перелистывала страницы Таниного семейного альбома. Конечно, это был вовсе не современный фотоальбом, он больше напоминал книжицу барышень позапрошлого века, страницы были украшены затейливыми вензелями и карандашными рисунками, встречались и мастерски выписанные акварельные пейзажи. Кто-то из сестёр явно обладает талантом живописца. Надо будет спросить у Несси, что это за стиль: чёткие линии, удлинённые силуэты, неожиданные яркие акценты на общем прозрачном фоне. Интересные рисунки: чайка над волной перечеркнула крылом стену Петропавловской крепости; вау, это же Карлайл с Эдвардом на крыльце дома в Денали; вот Таня у зеркала укладывает волосы в высокую причёску, какое на ней затейливое платье; три сестры: Таня, Ирина и Кейт – сидят на резном деревянном крылечке, на заднем плане густой еловый лес. Я перевернула ещё пару страниц и замерла. Серый плащ Вольтури, усталое лицо и тёмный взгляд, полный знания о неотвратимой беде, о том, что спасения нет, а сцепленныё в замок руки в жутких шрамах удерживали ребёнка.
Альбом лежал у меня на коленях, а я лихорадочно соображала. Значит, моя галлюцинация имеет прототип в реальной жизни.
Я молчала и Таня молчала. Потом она встала, метнулась к старинной застеклённой витрине, которую они здесь называли «горкой», и достала с полки маленькую бархатную коробочку. На мою ладонь лёг эмалевый медальон – портрет необыкновенно милой женщины, она улыбалась тепло и приветливо, но…
Но у меня не осталось и тени сомнения – это та же, что изображена на странице альбома, та же, что смотрит на меня при встрече смертельно-пустыми глазами! Это – смерть…
- Мама, - Таня нежно провела пальцами по краю альбомной страницы - Ирина неплохо рисовала… Такой… – Таня явно с трудом подыскивала слово – такой несчастной мы увидели её в последний день… на костре…

Вау!!!! очень интересно!!!!! спасибки автору!

Ну что? Выкладывать главы дальше или подождать?

Жду ответов от читателей и критиков.

Кого ждать?! Ждёмс ......Сгораю от нетерпения...

 » Часть вторая. Ренесми. Глава VIII.

ЮльчаSH, спасибо за поддержку, о-о-очень приятно общаться с таким доброжелательным читателем!!!

А вообще-то, это прикольно, писать для Нижнего из Дзержинска через форум.

Побродила по форуму, поняла, что здесь не принято высыпать из корзинки сразу все грибы, надо вынимать грибочки (то есть главы) по одному и внимательно рассматривать.


Часть вторая. Ренесми

В декабре на заре было счастье,
Длилось – миг.
Настоящее, первое счастье,
Не из книг!

В январе на заре было горе,
Длилось – час.
Настоящее, горькое горе
В первый раз!
М. Цветаева

Пролог
С самого рождения я получаю всё, даже не успевая высказать свои желания, на меня направлены все взгляды, со мной связаны все надежды на будущее. Это кошмар, и самое кошмарное, что я их всех очень люблю и не хочу расстраивать. Но и жить в железобетонном кольце любви и заботы больше не могу. Поэтому и сбежала от вампиров к волкам, но стоило чуть приболеть, и наша любящая семья снова в сборе.
Я закрыла глаза и откинулась на подушку. Полный улёт… Лечу… Лечу навстречу солнцу…


Глава VIII. Урбанистический пейзаж
Я уже давно не та маленькая девочка, которая рассказывала всё, что у неё на душе. Хорошо, что я научилась с годами удерживать свои мысли при себе. Да, мои мысли – это картинки, образы, которые я могу передать другому прикосновением руки. Зафрина, одна из моих подруг, обладающая даром создавать миражи, посоветовала мне научиться передавать мысли на расстоянии. Лучший пример, что подобное возможно – мои друзья волки-оборотни, они могут общаться, невзирая на 12 часовых поясов, разделяющих их. Интересно, их мысленные импульсы пронзают пространство подобно радиоволнам? Вот бы и мне научиться таким вот премудростям.
Полгода упорных тренировок, но результат нулевой, просто сижу и лихорадочно дёргаю бровями. Похоже, даже если я научусь шевелить ушами, мои картинки до адресата не дойдут. Последнее время объектом моей неудачной телепатии стал Сет. Сейчас друг послушно сидел напротив меня и, очевидно, пытался отсортировать свои мысли от возможных моих. Бесполезно. Ни одной моей мысли не было в его голове.
- Не дошло? – уныло спросила я.
- Думаешь о лете?
Я отрицательно помотала головой, нет.
- Вспоминаешь, как мы ныряли в Ла-Пуш?
- Я посылаю тебе простую картинку-открытку, эмэмэску, - подсказала я.
- Зелёное яблоко? Белый котёнок? Солнышко? – зачастил Сет.
Ещё немного и он доберётся до истины безо всякой телепатии с моей стороны, путём подбора. Я мысленно отправляла ему сердечко. Конечно, дарить валентинку за неделю до Рождества как-то не в тему, но мне нравится Сет, очень нравится.
Я ещё ни разу ни в кого не влюблялась, а мне страшно хочется наконец-то влюбиться по-настоящему. Такие вещи, как дружба и любовь для девчонки, которая переезжает каждые два месяца – это проблема.
Только поступаю в новую школу, только успеваю привыкнуть, познакомиться, подружиться, только определюсь, кто из одноклассников мне симпатичен, только-только всё это складывается, как выясняется, что пора уезжать, потому что я переросла своих сверстников на целую голову.
Лишь в Ла-Пуш у волков-оборотней я чувствовала себя среди своих. И самый свой в этой стае – Сет. Эдвард рассказывал, что они с Сетом плечо к плечу выстояли бой и спасли маму. Этому волчонку было тогда четырнадцать. Наверное, этой весной мне исполнится четырнадцать. Не календарных, конечно, по календарю мне всего четыре года и три месяца. Но, как выражается Карлайл, если учитывать рост, вес и психофизическое развитие, я развиваюсь в три раза быстрее обычного ребёнка. Это прикольно, но жутко неудобно. Недавно у меня состоялся серьёзный разговор с моим личным врачом, он всё пытался тактично объяснить мне, что хронологический, биологический и психологический возрасты в моём случае не совпадают. Доктор Каллен предупреждает, что хотя я и выгляжу на 12 лет и IQ у меня зашкаливает, но за четыре года даже такая смышлёная девушка как я не может набраться необходимого жизненного опыта. Получается, что мой жизненный опыт равен объёму впечатлений пятилетнего ребёнка. Печально. В одной из умных книг я прочла, что это называется инфантилизмом. Так думает обо мне моя семья, понятно, что я себя пятилетней не считаю. Мне пришлось отстаивать своё право быть самостоятельной и взрослой. В самостоятельную жизнь семья меня отпустила, хотя, папа, в смысле, Эдвард, скорее всего, присматривает за дочкой: отслеживает каждую мою мыслишку. Вот сто процентов, он и сейчас подслушивает, что ж, постараемся не обмануть доверия и будем вести себя прилично, если хватит выдержки.
Отец у меня классный. Ему всего семнадцать, ну и плюс ещё сотня лет после обращения. Выглядит он молодо, но разговаривает со мной как-то так, что мне приходится его слушаться. Эдвард сам предложил не называть его больше папой (в целях безопасности, чтобы не испугать обычных людей), но тут же объяснил, что Белле будет очень больно, если я перестану быть для неё дочкой, и поэтому слово «мама» осталось, я не жалею. Белла готова была умереть, только бы на свет появилась я. Она любит меня, как всех своих детей, которых больше у неё никогда не будет. Мы должны остаться мамой и дочкой, пусть не для всех вокруг, но хотя бы в семейном кругу. Эдвард так хорошо объясняет, что становится понятным, он подбирал нужные слова целое столетие. Наверное, он и уговорил маму отпустить меня из дома, вряд ли она сама так легко согласилась бы.
А Сет, между тем, заскучал: перестал выдавать «отгадки» и смотрел не на меня, а куда-то в сторону.
- Сет, я отправляла тебе валентинку, - созналась я в провале очередного эксперимента.
- Угу, - согласился он.
Я секунды две созерцала его спокойную улыбку, потом решилась:
- Сет, ты мне нравишься, а я тебе нравлюсь?
Парень дёрнулся, словно от удара током:
- Несси, ты что!..?... Э-э-э…. М-м-м…
- Ну, Сет, спасибо за откровенность.
Несколько секунд Сет сидел неподвижно и глупо моргал, его бросило в жар, щёки стали цвета красной меди. Было видно, что в его голове мысли гудят, как рой пчёл. Вот сейчас он хорошенько подумает и скажет что-то судьбоносное… Наконец Сет глубоко вздохнул:
- Ты классная девчонка, ты всем нравишься, - начал он оправдываться и юлить.
А глаза у него бегают, как у воришки, сцапанного в супермаркете.
Вот тебе здрасте, как я его напугала своим признанием.
- Всё, Сет, закрыли тему.
- Но ты, и правда, классная, самая лучшая…- начал он по второму кругу.
- Замолчи, сделаем вид, что я ни о чём не спрашивала, а ты не отвечал.
- Но ты мне, конечно, м-м нравишься, - он с трудом выдавил из себя последнее слово и посмотрел на меня, как кролик на удава.
Это становилось невыносимым, не хотела грубить, но придётся:
- Лучше заткнись!
И я выбежала из комнаты, а потом из квартиры, а потом из подъезда…
Пойду, пожалуй, погуляю, проветрю свою дурную голову. Как стыдно, кто дёргал меня за язык, идиотка: навязываюсь в сердечные подружки к парню, а он от моих признаний в шоке. Может быть, его испугала разница в возрасте? Но ведь через год, по моим расчётам, мне исполнится шестнадцать, и я Сета почти догоню. Хватит ли у меня смелости повторить этот разговор через год? Признание-дубль-два и парень в нокауте, ещё и заикаться начнёт.
Мне нравится бесцельно шататься по улицам, идти не куда-то, а просто так. Я пробежалась вдоль Мойки до Дворцовой. Это одно из моих любимых мест в Питере, острый угол дома напоминает театральную декорацию. Всё здесь понарошку, не всерьёз. Я ловко закрепилась на кованой ограде моста, хорошо, что в кармане оказались карандаш и блокнот. Но осенью темнеет слишком быстро, а подсветку я не люблю. Свернула свой пленер и отправилась к Неве. Атланты посмотрели мне вслед осуждающе.
Хотелось представить себя несчастной и одинокой, бредущей неведомо куда по ночному городу, но я не сомневалась: меня пасут и только из деликатности не лезут на глаза. Скорее всего, Эдвард идёт по соседней улице, или Джейкоб крадётся по следу. Ах, ах, ох, они же не переживут, если со мной что-нибудь случится. А мне что, я привыкла гулять на коротком поводке, меня это даже не раздражает.
К полуночи добралась до шемякинских сфинксов. Конечно, они мудрые, они страдали, и что им жалкие обидки влюблённой девчонки, но мне хотелось, чтобы сфинксы мне посочувствовали. Я осторожно погладила одного из них по лапе – холодная, опасная, кажется, сейчас взмахнёт и выпустит когти-ножи. Долго смотреть в лицо с обнаженными костями я не смогла, захотелось домой.
Эй, кто там сегодня мой провожатый, я возвращаюсь, не ночевать же мне под открытым небом. Будем надеяться, Сет не высунет носа из своей комнаты, у меня нет никакой охоты с ним встречаться. Или всё же сбежать из дома, например, к сфинксам в Африку? В Африку, в Африку, в Африку бегом.

Да, Сет в полном нокауте. Интересно, что будет с бедным Джейком, когда он узнает? Мне почему-то кажется, что это. Но это так, моё больное воображение
_________________

Джейкоб здесь вообще только упоминается, а в диалогах не участвует. Из чего делаю вывод, что история Несси + Сет имеет своё будущее. Хотя зачем загадывать, почитаем узнаем.....

 » Часть вторая. Ренесми. Глава IX. Боди-арт...

Что делать... Девочкам двенадцати лет (а Ренесми у меня именно в этом прекрасном и опасном возрасте) «полезно безнадёжно влюбляться»…
Безопасней, конечно, мечтать о Бреде Пите, Роберте Паттисоне или английском принце. Но в моём случае Несси выбрала для своей самой первой и самой безнадёжной Любови – Сета. Придется Джейкобу понервничать, но Несси-то об этом ничего неизвестно!

А вот что произошло дальше, мои дорогие читатели...


Глава IX. Боди-арт в изумрудных тонах.
Я спала, и мне было жарко лежать в полдень под палящим солнцем пустыни возле термитника, кожа горела от солнечных ожогов и ядовитых укусов, хотелось пить. Надо, необходимо, смертельно необходимо
открыть глаза,
подняться,
отряхнуть с себя надоедливых насекомых
и найти воду.
Первое – открыть глаза, какие тяжёлые горячие веки, от-кры-ва-ем и видим…. Хм… Куда пропала пустыня Сахара с песком и ядовитыми пауками? Надо мной тёмное северное утро и снег, снег, снег.
Кровать стоит у окна и, не отрывая головы от подушки, я смотрю в чёрное небо, представляю, как лечу вверх, навстречу белому снегу. Танцуют, кружатся белые хлопья, и в моей голове тоже все кружится, плывёт куда-то, мысли разлетаются, как снежное крошево в метель… Ужасно хочется умыться снегом. Открыть, что ли, окно и впустить зимний ветер? С трудом отрываю голову от подушки, протягиваю руки и распахиваю окно.
Как жарко, как не по-зимнему жарко. Что там было по плану? Подняться и найти воду.
Я сквозь жаркий туман побрела в ванную, повернула кран, набрала в горсть холодной воды и нырнула носом в свои ладони. Ух! Уф! Брр… Вода пахла хлоркой и железом, но стало легче. Я оперлась о раковину и заглянула в зеркало. Уау! Что это? Что за волшебные превращения. На меня смотрело вовсе не моё отражение. Нет, глаза мои; волосы тоже, вроде, мои; ну, может быть, ещё уши могу признать своими. Но всё остальное! Лицо отекло и покрылось красными волдырями. Кошмарики. Я превращаюсь в разовую пантеру. Мои друзья и соседи по квартире – бурый и палевый волки-оборотни, теперь я не буду им завидовать, у меня тоже оригинальное цветовое решение. Интересно, узнает ли меня стая моих домашних волков? Меня вдруг стало знобить, любимая чёрная пижама, казалось, покрылась инеем. Жутко замёрзли руки, забрызганные льющейся из крана ледяной водой, заледенели босые ноги. Меня качнуло… Голова, что ли, закружилась? С чего бы это? Надо подумать. Но голова думать не хотела, она жутко хотела пить. Что же делать? Что делают в такой ситуации взрослые разумные люди? Так. Во-первых, закроем кран. Во-вторых, сдёрнем эту махровую простынку с полотенцесушителя и завернёмся. Ага, заметно потеплело, значит, я на правильном пути. А теперь третий разумный шаг нашего алгоритма – чайник.
Дрожа от накрывшего меня мороза, я медленно пошла в кухню. Набрать воды в чайник оказалось делом нелёгким: руки дрожат, вода из кулера выплёскивается на линолеум. Босые ноги разъехались… Ба-а-ам, тарабарабам! Я на полу, вокруг россыпи пластмассовых черепушек – это чайник. Не судьба больному человеку чайку попить. Больному? Я заболела? Заболела от безответной любви… Класс! Давно ничего подобного со мной не случалось. Два года назад первый и последний раз была простуда, но то, что происходит со мной сейчас, не похоже на инфлюэнцею.
Я сидела в луже, по-турецки поджав ноги, и вытирала пол большим банным полотенцем, когда Сет и Джейкоб пришли посмотреть на меня, такую красивую.
- Если ты не в духе, то посуда не виновата, - буркнул Сет и бросил в мусорное ведро то, что осталось от электрочайника.
Что-то он не в духе, наверное, после моего вчерашнего признания просто не знает как себя вести. Я оторвалась от мытья полов, откинула с лица волосы и посмотрела на него.
- Уау! – вырвалось у Сета.
- То же самое я сказала сегодня зеркалу в ванной.
Я попыталась встать. Обычно ловкая, в этот раз я никак не могла распутать ноги и барахталась в своей луже. Джейкоб, до этого стоявший столбом, бросился ко мне, как наседка к цыплёнку. Он распахнул руки и подхватил меня с холодного пола.
- Сама не понимаю, - жалобно пропищала я. – То жарко, то холодно. И лицо…
- Не только лицо, тебя будто крапивой отхлестали.
Джейк вернул меня в комнату, усадил на кровать, закрыл окно. Я с трудом сфокусировала взгляд на своих руках: те же подозрительные волдыри. Под одеждой всё тело щипало и зудело. Версия с крапивой не казалась мне правдоподобной, поэтому я возразила:
- Никто меня не хлестал. Муравьи, мне приснились муравьи.
Краем уха я слышала, что у мамы последнее время мешались сны и реальность. Может быть, это заразно… заразно… Я зацепилась за это слово и вспомнила. Позавчера, стоя за мольбертом в лицее, я слышала, что кто-то из шестого класса заболел какой-то забавной болезнью, что-то такое про ветер. Вирусяшки якобы очень лёгкие, носятся по воздуху и нападают на людей. Когда я представила этих бацилочек на воздушной волне, как они парят и злобно ухмыляются, то забавные картинки в моём воображении очень мешали мне рисовать скучный гипсовый орнамент. Ребята, как всегда, прикалывались, говорили, что эта болезнь дала начало искусству боди-арт, потому что в России принято раскрашивать сыпь в зелёный цвет. Интересно, это правда, или они мне всё это для смеха втирали. Представляю, зелёным по розовому – смело, Кандинский одобрил бы, можно на каждом волдыре нарисовать цветочек, или звёздочку. Ага, что вспомнилось, они называли эту болезнь детской, что ж, значит мама права и я ещё малый ребёнок. А ещё девчонки шептались, что зараза эта несерьёзная, но очень опасна во время беременности.
Вспомнив всю полученную вчера информацию, я совершенно успокоилась и поспешила утешить Джейкоба, который что-то искал в стенном шкафу:
- Джейк, без паники. Ветер подул, и я заболела, меня надо покрасить в зелёный цвет и я быстренько так поправлюсь. Главное, что я не беременна, зато я очень заразная.
Джейкоб посмотрел на меня и ещё сильнее нахмурился, почему бы это. Что-то я не то ляпнула. Вот привыкла передавать всё телепатически, а теперь путаюсь в словах. Джейк подал мне тёплую пижаму, заботливо потрогал горячий лоб. Он переживает за каждую мою царапину больше, чем мама. Я поймала его руку и загрузила ему всё, что узнала вчера о ветреной болезни. С его лица ушло напряжение, он тихонько щёлкнул меня по носу:
- Договорились, я не буду поднимать панику, но доктору Каллену позвонить стоит. Переоденься пока в сухое. Сама справишься?
Я только фыркнула, ещё не хватало, чтобы он меня переодевал, нашёл грудного младенца. Джейкоб поспешно вышел из комнаты.
Слушая семейные истории, я знала, что Джейк и мама, можно сказать, выросли в одной песочнице, и он давно влюблён в неё, но она выбрала другого, Эдварда, в смысле, папу. Это была страшно душещипательная романтическая история, и штормило когда-то в этом любовном треугольнике, как у мыса Горн. Потом, правда, всё успокоилось и прояснилось. А я иногда думаю, что бы было, если бы Белла выбрала вожака стаи оборотней? Я родилась бы совсем другой, и это была бы вовсе не я, а совсем другая девушка, ну, или парень. Может быть, у меня были бы братья и сёстры. И как-то и страшно, и больно, и преступно об этом думать. Если мне так тяжело от этих мыслей, то каково Джейкобу быть маме и Эдварду просто лучшим другом, а мне – заботливой нянькой и старшим братом. Мне кажется, что Джейкоб по-прежнему любит Беллу. Вряд ли я неправа. Зачем ещё он таскается за нами по всему миру, как привязанный. Не вижу другой причины.
Об этом я размышляла, пока стягивала с себя мокрые шорты и майку. Ой! Я резко потянула рукав и свезла волдыри на плече, кожу саднило, сыпь на руке стала россыпью неглубоких язвочек. Похоже, мне придется относиться к себе бережнее. Так, так, аккуратненько заныриваем в свежую пижаму. Получилось! И что теперь? Голова раскалывается, и пить хочется ещё сильнее. Получится ли у меня ещё раз, но без приключений добраться до кухни? Может быть, попросить Джейкоба? Впрочем, его и просить не надо, вот он стучится в дверь… ногой… Пинать дверь Джейк старался осторожно, но я всё же боялась за сохранность косяков. Эсми вложила в ремонт немалые деньги, будет обидно разрушить её дизайнерские изыски. Наш волк волновался, я слышала, как его сердце отбивает барабанную дробь.
- Входи, входи.
Я попыталась встать с кровати, чтобы открыть дверь дорогому гостю. Но дверь уже распахнулась, Джейк семимильными шагами понёсся ко мне. В руках у него был поднос с кружкой чая, градусником, какими-то пузырьками и прочей гадостью, локтем он придерживал свёрнутое в рулон одеяло. Интересно, Джейк нажимал на ручку двери носом или задней лапой, в смысле, ногой?
- Лежи! – скомандовал он.
Я снова легла. Джейк поставил поднос на стол, усадил меня среди подушек, закутал в одеяло, подал градусник и кружку с чаем.
- Доктор велел больше пить, соблюдать постельный режим и ждать. Он подъедет минут через двадцать.
- Класс, Джейк. Представляю, какой переполох в нашем курятнике. Кто прибудет вместе с Карлайлом?
- Вот уж не знаю, - проворчал он.
- Ну, мама-то с Эдвардом точно, Розали тоже. Ох, теперь начнётся.
Как устала я быть предметом всеобщей заботы. Я пила чай и жаловалась на тяжёлую жизнь. Джейкоб отмахнулся от моих причитаний и начал пересказывать разговор с Карлайлом:
- Доктор Каллен считает, что ты права: это ветрянка, неприятно, но неопасно. У нас в резервации такими болячками болеют всем детским коллективом: дружно, быстро и без осложнений. В общем, мы с Сетом, всё это прошли, у нас иммунитет. А тебе доктор велел смазать всё спиртом, или этим, как его, - Джейк достал из кармана листок и прочитал, - бриллиантовым зелёным.
- Точно, хочу зелёным.
- Я так и подумал, что ты захочешь порисовать. Держи.
Он забрал у меня пустую кружку, вручил упаковку ватных палочек и пузырёк с лекарством, потом вспомнил про градусник, протянул руку:
- Давай, что там у тебя с температурой?
Я неохотно достала прибор из-за пазухи. Джейк взглянул и поморщился:
- Сорок два с половиной, а в норме тридцать восемь… Тебе очень плохо?
- Нормально, я и болею-то раз в два года. Можно потерпеть, даже получить от этого удовольствие.
И я принялась расписывать себя под гжель, только не в кобальтовых, а в изумрудных тонах. Вот оно – вдохновение. Скоро цветы и травы опутали мои ноги и руки. Налитая расплавленным свинцом голова мешала сосредоточиться на творчестве, время от времени я падала на подушки, закрывала глаза, отдыхала, а под сомкнутыми веками продолжал ползти замысловатый узор, только не зелёный по бежевому, а зловеще-красный по чёрному. Это не пугало меня: Известно, если долго смотреть на зелёный, то повсюду потом будут мерещиться кровавые пятна. Я так увлеклась, что даже не заметила, как ко мне в комнату проникла вся официальная делегация.
- Кто у нас тут вздумал болеть?
От этого бодренького и дурацкого вопроса я вздрогнула и опрокинула пузырёк с зелёнкой. Эдвард, конечно, подхватил его, но несколько ярко-зелёных пятен фантазийными кляксами растеклись по светлому дощатому полу. Я с тоской окинула взглядом бригаду вампиров, примчавшихся меня лечить: в первых рядах Карлайл, Белла и Эдвард, за ними Эсми, Розали и Эмметт, в дверях Джаспер и Элис. Они принялись кружить возле меня, кудахтать, хлопать крыльями. Как же, заболел их единственный птенчик. Увидев мою недовольную гримасу, Карлайл догадался выпроводить всех из комнаты:
- Дайте мне спокойно осмотреть её.
Его послушались беспрекословно, только Белла тихонько села на пол у самой двери – наверное, хотела казаться совсем незаметной. На испуганное лицо мамы было жалко смотреть. После того как доктор меня прослушал, простукал и подивился моим высокохудожественным способностям, особенно отметив чудо-птицу на левой щиколотке, пришло время выслушать врачебное заключение.
- Классическая Varicella, ветряная оспа. Вероятно, к этому вирусу у тебя нет вампирского иммунитета. К сожалению, здесь перевесила твоя человеческая сущность, как с ангиной два года назад, – доктор Каллен хитро посмотрел на меня, скорее всего, вспомнив, сколько сосулек я тогда сгрызла. – Всё говорит о том, что болезнь протекает легко. Пей побольше жидкости, смазывай везикулы спиртом или зелёнкой, - он снова улыбнулся. – Кому доверишь раскрашивать спину и лицо?
- Мама, не желаешь приложить руку? – предложила я.
Но Белла покачала головой:
- Не умею так красиво рисовать, лучше пришлю к тебе Эсми, чтобы всё было в едином стиле.
Она вопросительно посмотрела на Карлайла, очевидно собиралась побеседовать с ним откровенно и без свидетелей. Я не стала делать вид, что не понимаю её хитрых манёвров:
- Идите уж, посекретничайте, - махнула я рукой.
А Эсми уже влетела в комнату. И снова на подносе дымилась чашка чая, на этот раз с молоком. С самого рождения я получаю всё, даже не успевая высказать свои желания, на меня направлены все взгляды, со мной связаны все надежды на будущее. Это кошмар, и самое кошмарное, что я их всех очень люблю и не хочу расстраивать. Но и жить в железобетонном кольце любви и заботы больше не могу. Поэтому и сбежала от вампиров к волкам, но стоило чуть приболеть, и наша любящая семья снова в сборе.
Эсми раскрашивала меня быстро и бережно, я закрыла глаза и откинулась на подушку, чтобы не мешать ей, теперь лицо у меня будет в горошек. Полный улёт… Тихий полёт… Лечу… Лечу навстречу солнцу…
Сон подкрался мягко и незаметно, и сквозь жаркую дрёму я слышала приглушённые голоса, они сплетались и мешались в моей горячей голове, но я изо всех сил старалась не потерять нить разговора.
- Карлайл, ты ничего от меня не скрываешь?!! Это действительно неопасно?!!
- Белла…
- А вот меня беспокоит итальянец...
- Нет причин для паники, он пришёл не воевать. Думаю, Маркуса можно пожалеть.
- Вольтури не стоит давить на жалость, каждая встреча с ними – встреча со смертью.
- Не будь такой категоричной, Маркус не участвовал в противостоянии, могу даже точно сказать, что он был против расправы, которая планировалась.
- Он стоял рука об руку с Аро и Каем.
- Не всегда быть рядом означает быть за одно. Просто он не высказывает своих мыслей вслух. Кроме того, Маркус считал, что у него нет выбора.
- Ты это всё в его мыслях прочёл?
- Там и читать особо нечего, одна беспросветная тоска.
- Элис, ты просмотрела все варианты?
- Да, Марк придёт с миром, и уйдёт с миром.
- Не могу в это поверить…
- Но я бы поставил на Элис.
- В 16 веке Марк ушёл от Вольтури и почти год прожил в России.
- Что за дела были у него в России? Таня, рассказывай, хватит скрытничать.
- Он жил отшельником, я и видела его всего несколько раз. С Василисой у них были какие-то свои секреты. А потом… после костра, Марк вёл следствие, допрашивал нас… Землю рыл, чтобы докопаться до истины.
- И что нарыл?
- Вольтури никогда не давали отчёта.
- Думаю, через неделю он даст полный отчет. Это будет долгий разговор.
- Не вижу смысла разговаривать, с врагами надо драться.
- Эмметт, не горячись. Он умелый воин, спартанец.
- Может быть, Марк согласится дать тебе пару уроков греко-римской борьбы.
- Что!!!
- Я же сказал, не горячись…
- Карлайл, ты прожил в этой семье несколько десятилетий, что такое этот Марк. Мы можем ему доверять?
- Не знаю, он всегда был скрытен и холоден. Я считал, что он безразличен ко всему, но иногда, словно искра проскакивала в его случайно брошенном слове или взгляде. Тогда казалось, что Кая он презирает, а Аро безмерно ненавидит.
- То, что он ненавидит Аро, вовсе не значит, что он любит нас.
- Я уверен, дело не обойдётся без драки.
- Эмметт!
- Эдвард, вся надежда на тебя, будь на стороже.
- Хватит пустых рассуждений, давайте обсудим практические вопросы. Где мы примем его?
- Надо подумать…
- Вот план двора, а также третьего и четвертого этажей, я обозначил ключевые посты, стол переговоров поставим здесь.
- Джаспер, когда ты успел всё спланировать?
- Хочешь мира – готовься к войне.
- Я устала повторять: нет смысла готовиться к бою.
Голоса тускнели, я улетала навстречу палящему солнцу, всё дальше, всё выше…

Третий день у моей постели неотлучно дежурила мама. Я изнывала от благодарности и скуки. Смутно вспоминался услышанный сквозь сон военный совет, и я ждала, когда мама проговорится. Не могут же они всё от меня скрыть, я же не маленькая уже.
Но мама молчала. Тогда я не выдержала и спросила напрямую:
- К нам едет Марк, не так ли?
-Да, – по лицу Беллы было понятно, что гостю не рады, – будет в городе послезавтра. Мы решили принять его здесь.
Я оглянулась на Джейкоба, который сидел у порога и читал какой-то автомобильный журнал. Он не выглядел удивлённым. Ясно-понятно – взрослые всё давно обсудили и решили, а меня просто ставят перед фактом. Как всегда.
- Что надо этому моральному уроду?
- Что за словечки, где ты их собираешь.
Так всегда, вместо ответа на вопрос меня будут учить хорошим манерам. И ладно бы услышать замечание от Эдварда, а то мама и сама иногда так припечатает…
- Что Марку надо от нас? – я решила добиться ответа на этот вопрос.
- Маркус хочет поговорить с Таней.
- А почему здесь, можно встретиться на нейтральной территории.
- Таня просит помощи, она боится. Я тоже. Эдвард должен прочесть их мысли. И лучше нам всем держаться вместе.
Ага, значит, мама боится оставлять меня без присмотра. Насколько я знаю Вольтури, вряд ли к нам прибудет посол доброй воли. Я скорчила недовольную гримасу, и Белла стала меня успокаивать:
- Не переживай, Эллис обещала, что всё закончится хорошо. Она видела, как Марк охотится с нами на белых медведей.
Ещё интереснее, этот изверг едет за экзотикой, хочет поучаствовать в арктическом сафари. Я не удержалась от злых слов:
- Остаётся пожалеть медведей, между прочим, в России охота на них полностью запрещена.
Тут не выдержал Джейкоб, может быть, он тоже считает, что с моим дурным характером надо бороться:
- Ты предлагаешь, чтобы Вольтури в Питере охотились на людей?
Меня передёрнуло от такой мысли. Ну уж нет, только не это.
- Постарайтесь не трогать медведиц, у них сейчас малыши, - глупо торговалась я.
Белла грустно кивнула, а Джейк захохотал:
- Гринпис не дремлет.
Я щёлкнула в его сторону зубами, изобразив волчий оскал, он коротко рыкнул в ответ. Это было любимой игрой моего детства: вступить в потешный бой с волками. Я бросила в вожака стаи подушкой, а он схватил меня в охапку и перевернул вниз головой. Этому качку ничего не стоит подвесить меня за ноги к потолку, как летучую мышь. Услышав визг, спасать меня прибежал из кухни Сет. Одной рукой он запихивал в рот остатки бутерброда, а другой, принялся дубасить Джейка. Всё как обычно: живо, весело, по-спортивному. Но устала я на этот раз быстро, закружилась голова, в желудке стало муторно. Я почувствовала, что сейчас я испорчу коврик ручной работы, который Эсми вышила по моим эскизам, мне стало жаль это произведение искусства, я заверещала и, как могла, вежливо попросила поставить меня на ноги. Волки мгновенно перевернули меня, уложили на кровать, Джейкоб метнулся в кухню и вернулся с кружкой воды. Мама засуетилась: то подушку поправит, то лоб потрогает.
- Что у тебя болит? Вызвать Карлайла?
- Ну мама! Дай мне просто отдышаться. Карлайл же сказал, что через неделю я стану здоровее и краше прежнего, просто доктор не рассчитывал, что я буду участвовать в боях без правил.
Белла показала Джейкобу кулак:
- У-у… Чуть не покалечили ребёнка. У глупых волков всегда так: лапы машут быстрее, чем думает голова.
Джейк виновато улыбнулся, а Сет поспешил выскользнуть из комнаты, наверное, побежал на кухню доедать завтрак.
Мама стала гладить меня по голове, потом положила холодную ладонь на мой разгорячённый лоб:
- Как не вовремя этот итальянский гость, если бы ты не болела, спрятали бы тебя понадёжнее.
Им не хочется вмешивать меня во взрослую войну. Они считают меня ещё маленькой, беззащитной и хрупкой. Но так уж случилось, что я с самого рождения оказалась в эпицентре выяснения взаимоотношений вампирских кланов. Я отлично помню, как шло на нас войско Вольтури – черные тени на белом снегу.

Я заинтригована! Автор, как всегда, спасибо

 » Часть вторая. Ренесми. Глава X Древняя мозаика

Глава X. Древняя мозаика
Квартиры по соседству с нашей давно стали собственностью Калленов, я, конечно, догадывалась об этом, а теперь убедилась окончательно. Вся моя независимость – только иллюзия, в другое время я бы страшно обиделась, но сегодня было не до обид, я готовилась подслушивать разговоры старших. Этажом ниже установили круглый стол, это пунктик Карлайла, он любит самые острые проблемы обсудить за столом без углов. Ну-ну… В нашей семье этот манёвр срабатывает безотказно, а Вольтури, как я слышала от Элис, предпочитают восседать на троне. Я принесла из кухни чашку и попробовала через неё послушать, о чём говорят «соседи снизу». Я ползала по полу нашей кухни, приложив ухо к фарфоровой чашке, именно за этим интересным занятием застал меня Джейкоб.
- Несси, остынь. Там не будет ничего занимательного. Покопавшись в голове итальянца, Эдвард понял, что разговор пойдёт о том, как сгорела на костре Танина мать. Он тогда проводил следствие по этому делу, теперь хочет уточнить детали. Кому интересны события пятисотлетней давности?
- Ничего ты не понимаешь, Джейкоб! Мне, мне интересны события пятисотлетней давности. Почему из-за такой древности нужно ехать из Италии в Россию. Вольтури не похожи на бескорыстных учёных-историков, что-то здесь не так. Ага, вот из этой точки слышны все шепотки и шорохи. Великолепная акустика! – я торжествующе посмотрела на Джейкоба и легла на пол, пристроив под голову чайную чашку.
- Мне ведь разрешат остаться в кухне? – спросила я своего телохранителя.
Джейк только махнул рукой.
Насколько мне было известно, диспозиция выглядела так: на третьем этаже в квартире-студии за столом переговоров – Татьяна, Карлайл, Белла и Эдвард; этажом выше в глухой обороне – Эсми, Розали, Эмметт, Фред, Джейкоб, Сет и, конечно, я. Джаспер и Элис засели в подвале дома, подальше от меня, чтобы хоть что-то видеть в будущем, Эдвард будет сортировать видения Элис и контролировать ситуацию. Мне будет слышно всё, что происходит на третьем этаже, но снизу никто не сможет пробиться через щит, выставленный Фредом. Только Белла на это способна. При этом она уверила нас, что все мы останемся у неё «под колпаком», таковы удивительные способности её дара. Двойной щит под кодовым названием Фред-Белла – совершенная система безопасности! Но зачем она нам?
Эдвард сказал, что намерения у Марка самые мирные. Элис тоже уверяет, что приём пройдёт на высшем уровне. Так чего же мы боимся? Хотя я, например, не боюсь.
Я вздрогнула, когда услышала, как открылись ворота и во двор въехала машина, но с пола не встала. Джейкоб подошёл к окну и, прячась за занавеской, стал наблюдать. Зря он так осторожничает, нас невозможно увидеть, Фред об этом позаботился – четвертый этаж нашего дома исчез, словно спрятался под шапкой-невидимкой.
На лестнице послышались чеканные шаги. Карлайл, Эдвард и Маркус, не спеша, поднимались в переговорную. Там их уже ждали мама и Таня
Когда мужчины вошли в комнату, Белла порывисто вздохнула. Я осталась довольна своим нехитрым приспособлением, слышно всё было идеально.
- Приветствую вас, досточтимые синьоры, несравненная Татьяна, прекрасная Белла, - голос у Маркуса был низким и усталым.
Ни мама, ни Татьяна ничего не ответили, наверное, просто кивнули. Гостя ждал здесь холодный приём. Послышались звуки отодвигаемых стульев, значит, все уселись за стол. Повисло молчание. Они там, наверное, в гляделки играют…
Первым заговорил Карлайл:
- Не будем тратить время на этикет и пустые любезности. Итак, что привело тебя, Маркус?
- Я провожу следствие по делу Василисы.
- Разве пятьсот лет назад ты узнал недостаточно, чтобы вынести смертный приговор?
Эти слова метнула в Вольтури Таня.
- Приговора не было, - тихо ответил ей Маркус.
- Зато казнь была! – в голосе Тани было столько злобы…
- Да, - не стал спорить с ней собеседник.
И снова тишина….
- Я должен рассказать вам всё, что мне известно. И, в свою очередь, надеюсь услышать подробности, детали… - голос Маркуса был по-прежнему тих, без тени эмоций.
- Неужели что-то могло остаться скрытым от взора Вольтури? Никогда не поверю, что Аро не известны детали, - вступил в разговор Эдвард.
- В этой истории много тайн. Аро тоже пытается сложить эту рассыпавшуюся мозаику. И здесь важны не факты, а выводы, - ответил Маркус.
- Сегодня эту игру называют пазлы.
Замечание Беллы показалось мне каким-то слишком будничным, неуместным.
- Позволь спросить, почему ты приехал один, не взяв никого из свиты? Это не в традициях вашей семьи, - сменил тему разговора Карлайл.
- Аро – мудрый правитель, он видит, когда нужно отпустить поводья, иначе колесница опрокинется, - объяснил Маркус.
Честно говоря, я не поняла смысла этой сложной метафоры. Надо будет расспросить Эдварда, что наш гость имел в виду.
- Надеюсь, что, объединив усилия, мы соберём все кусочки мозаики и увидим картину целиком, - продолжал между тем Марк.
- Истина оказывается иногда вовсе не такой, какой её ожидали увидеть, - заметил Эдвард.
Он, наверное, уже всё прочел в чужих мыслях, сложил пазлы и знал ответы на все вопросы. Везёт же некоторым.

Маша (ты же не обидешься,если я буду так тебя называть),фанф просто супер.Скорей бы прода
_________________

Мне тоже очень нравится!!!!!!!!!!!!!! жду продолжения