Таинственный замок 3. Оборотни

В считанные мгновения преодалев разделяющее их пространство, душа Бекки оказалась на поляне

и склонилась над телом медведя, прислушиваясь. Ловя каждое дыхание. Пытаясь согреть своим...
Он действительно был ещё жив. Огонёк жизни всё ещё теплился внутри его большого, лежащего в неестественной позе тела
Опять эта женщина! Точнее её душа. Она уже много веков наблюдает за ними, в ожидая подходящего случая.
Бекка чувствовала как тень напряглась подавшись вперёд и зарычала, отгоняя непрошенную гостью.

Словно почувствовав, что её узнали, тёмная тень отступила, напоследок погрозив в сторону братьев кулаком и глумливо рассмеялась



Белая дымка, похожая очертаниями на волчицу, расположилась рядом с лежащим на кровати Эрсом, положив голову ему на грудь, чтобы слышать каждый удар сердца.
Время тянулось медленно.
Ничто не нарушало тишины погружённой во мрак комнаты.
Лишь однажды скрипнула дверь.
Волчица настрожилась.
Кто-то, невероятно знакомый зашёл в комнату и незажигая свет приблизился к кровати.
Душа волчицы узнала своё человеческое тело.
Белая тень зарычала, оскалив клыки, защищая любимого. Она почувствовала, что ему угрожает опасность. Ответом ей был неприятный сухой смех, словно шелест пролетевший по комнате. И на какой то миг та, что завладела её телом, позволила Бекке себя увидеть.
Да, она узнала её, ещё по смеху. Это та самая женщина, потешавшаяся над ними на поляне.
Волчица напряглась, готовая к прыжку.
Женщина в её теле глумливо рассмеялась в ответ и потянулась к клинку Эрса, лежащему тут же.
Сверкнул клинок и волчица напряглась почувствовав камень. Бекка позвала его, но камень не слушался. Ему мешала та, другая. Каменьо повинуется зову крови и бестелесный дух над ним не властен.
И Бекка поняла что наделала. Душа беспомощна без своего материального тела. Она ответственна за него, и никогда не должна оставлять. чтобы этим не смогли воспользоваться другие.
А сейчас она ничего не может сделать. Бестелесному духу остаётся только бессильно наблюдать, как злая женщина, воспользовавшись её телом убивает её любимого.
Сверкнуло лезвие кинжала, занесённого над телом Эрса и волчица приготовилась к прыжку.
Дверь с шумом отворилась...

- Да? И что ты им делать собралась? - Дору скептически изогнул бровь.

- Вот как? и разреение на его ношение у тебя есть? Я , знаешь ли, несу за него ответственность.

- А где я тебе их возьму, - искренен удивился Дору. - Послушай, Эва, ты что вчера сказок наслушалась? и теперь решиал поиграться в охотников на оборотней? Глупости это всё. В любом случае, - закончил он, вставая из-за стола, - Я его тебе не дам.

- В самом деле? - он на мгновение остановился, возвышаясь над девушкой, - И с чего это такая милость? Запомни, Эва, в людей даже целится нельзя. Это не шутки. Впрочем, это разговор пустой.

От разговора с Эвой опять заболела голова. К тому же его трясло, наверно и правда слишком рано встал с постели. Дору развернулся чтобы уйти. Может быть потому что почувствовал, что ещё немного и он сорвётся.

Все, что было потом, Эрс видел и слышал смутно. Словно его поместили во внутрь огромной ледяной глыбы. Или он сам постепенно превращался в кусок льда.
Его поднимали, куда-то несли, потом опять поднимали, клали на постель... Вокруг него суетились лекари и еще какие-то люди. Но восприятие всего происходящего постепенно таяло, уходя за белесую дымку, подобной изморози на окнах зимой. Запахи снадобий - резкие и сильные - тоже теряли свою остроту, ставших просто слабым, неясным фоном.
Это конец, - мелькнуло в сознании. Мелькнуло не панической мыслью, заставляющей бороться и не сдаваться, а равнодушной констатацией факта.
В какой-то момент пришла Бекка. Эрс не ощущал прикосновения ее рук - он просто чувствовал ее близость. Исходящее от нее слабое тепло - словно Бекка сама находилась в каком-то другом измерении.
На какое-то мгновение в нем шевельнулось желание дотронуться до нее. Обнять. Погладить. Пообещать, что все будет хорошо.
Но он тут же понял, что Бекка не нуждается в этой лжи - лучше не будет. Она так же как и он умирала где-то...

Скрипнула дверь, и в комнате появилась женщина.
Сначала Эрс ее даже не узнал - на столько Бекка была не похожа сама на себя. Вернее, оболочка была прежней, но суть - то, что делало Беку Беккой - была не ее.
Это была совершенно посторонняя женщина. И она хотела убить его.
Эрс равнодушно наблюдал за тем как она берет его нож, как замахивается над ним...
Внезапное, как вспышка молнии, воспоминание резануло его сознание: он и Бекка... их соединенная клинком кровь... и их слова, своеобразный обет


Мысль словно совершила прыжок, и внезапно Эрс понял, что убив его, та, что находилась внутри Бекки, убьет и ее саму...
Он закричал - безмолвно, длинно, - не по-человечески напрягаясь всем телом. Словно собираясь по-настоящему сломать сковавший его многотонный лед. И лед внезапно треснул...

Эрс открыл глаза, еще не осознавая, что снова находится в своем теле, и прошептал еле слышно:
- Бекка, беги...

К тебе, истолкованному неверно,
Я буду спешить через тьму и сны.
На край бесконечно чужой вселенной,
В начало невыдуманной весны.

К тебе, истолкованному превратно,
С той разницей только, что не нашёл
Слова, что бы стёрли на сердце пятна,
Сменяя все «плохо» на «хорошо».

К тебе, что сегодня, вчера и завтра,
Исчезнет как пламя в моей крови…
И ты, истолкованный мной превратно,
Стирая на сердце слепые пятна,
Как прежде беззвучно меня зови.

Дэкиэна поднялась на ноги и отряхнула одежду от снега. Ей было стыдно. Так стыдно, что она медлила прежде, чем взять дневник в руки. Ей казалось, будто кто-то подсматривал за ней, зная, чем именно она тут занималась. Девушка всё же решилась, подняла с земли дневник, спрятала его за пазуху, и побрела из леса, переступая на неверных ногах. Страх опутывал как невесомая паутинка, но Дэки боялась не за себя. Что, если отчим увидит дневник и заберёт его себе? Нужно будет спрятать его где-нибудь. Соорудить тайник и спрятать. Она будет иногда наведываться туда, украдкой перечитывать строки и жить это маленькой тайной.
Дэкиэна дошла до дома, даже не замечая всего, что её окружало. Было ли утро, день или ночь. Сколько людей повстречалось ей по пути… Всего этого она не замечала, чувствуя только как горят её щёки, зацелованные крепким морозом. Дэки вошла в дом и огляделась в полумраке, раздумывая, где будет лучше спрятать дневник, пока она не подыщет для него более укромное место. Удар в спину был таким неожиданным, что девушка вскрикнула, пошатнулась и выпустила дневник из рук. Он упал на пол, раскрываясь, и из него высыпалось несколько листов, исписанных размашистым почерком, и веточка вереска.
- Маленькая потаскушка! Маленькая тварь!
Дэки обернулась, и следующий удар пришёлся по лицу. Плеть свистнула в воздухе, голова Дэкиэны мотнулась, а щёку обожгло нестерпимым жаром. Дэки не могла понять, что течёт по её лицу – то ли бессильные слёзы, то ли кровь. Растерянность, охватившая девушку, начала заменяться злостью. Она дочь своего отца! Она не позволит никому себя бить и унижать! Больше никогда! Снова в воздухе свистнула плеть, но теперь Дэкиэна отскочила, стирая с лица кровь рукавом.
- Ты убил мою маму… - шепнула она охрипшим голосом, глядя на своего мучителя исподлобья.
- А! Заговорила! – Мужчина, посмеиваясь, отбросил плеть и взялся за ремень штанов. – Маленькая сучка, давно пора проучить тебя по-настоящему.
- Ты убил мою маму! – из горла Дэки вырвалось рычание, она снова стёрла с лица кровь, чувствуя, как рукав плаща намокает. – И за это я убью тебя.
- Она была не меньшей потаскушкой, чем ты. – Он снял штаны, отбрасывая их на пол. - Ночью постоянно звала какого-то Арна. Грязная шлюха…
Договорить он не успел, Дэкиэна бросилась вперёд, желая сейчас только одного: убить, уничтожить, разорвать его на части…

Дэки забежала в комнату отчима, начиная копаться в его вещах. Здесь больше не жил мамин запах, которым раньше было пропитано всё. Дэкиэна заходила сюда редко, наскоро прибиралась и торопилась поскорее выйти. Теперь же она быстро вытряхивала содержимое шкафов, надеясь найти то, что собиралась забрать с собой. Только брошь мамы и дневник, больше она не возьмёт с собой ничего. Дешёвое украшение, которое было для Дэки дороже всего, отыскалось на дне одного из ящиков стола. Дэкиэна схватила брошь, сунула в карман и заторопилась к выходу…

Ещё долго жители деревни будут вспоминать, как ночью в полнолуние Густава нашли мёртвым в залитой кровью прихожей его дома. Его падчерица, сумасшедшая Дэки, исчезла и больше её никто не видел. И только в сторону леса вёл длинный алый след, оставленный на снегу пропитанными кровью полами старенького плаща…

- "Захлестнула"? - Улаф продолжал наступать, чувствуя, как в нем, как в паровом котле, закипает что-то похлеще обычного раздражения. Он уже не владел, да и не хотел владеть своими эмоциями. Словно веками копившаяся в душе боль одиночества и несбывшихся ожиданий внезапно избрало своим объектом эту маленькую, наивную девчонку, желая выплеснуться на нее невысказанной обидой, точно от нее - Мeи - зависел весь смысл его жизни, да и жизнь вообще! А она предавала его. С Дору.
- А как же любовь, которая все прощает и которая позволяет любить даже таких ублюдков, как оборотни? Или когда у вас с Дору дошло до дела, ты передумала? Стало противно?

- Я не пьян, - резко отверг обвинения Улаф. - Ты и пришла сюда работать, насколько мне известно. Впрочем, если ты передумала, мы можем вернуться к тому, с чего начали...

- А вот чем! - Улаф буквально сграбастал девчонку и, словно мешок перекинув ее через плечо, быстро спустился на свой этаж. Ногой распахнув дверь, он прошел в комнату, служившей ему спальней и кинул Мею на постель.
- И вот чего, - произнес Улаф, нависая над ней. В следующее мгновение он буквально впился в ее губы поцелуем - долгим, жадным и ненасытным - с такой решительностью, как будто этим сжигал за собой все мосты. За собой и Меей.

Почему-то он и не сомневался в её ответе. Словно зверь внутри Крейна знал, что именно ответит Николь. На каких-то животных инстинктах, должно быть. От услышанных слов зверь Константина замурлыкал от удовольствия.

И снова был поцелуй, первый в череде тех, которые будут у Николь и Крейна после того, как Баккара призналась ему в любви, отрезая для себя саму возможность убежать или же повернуть всё вспять. Эту женщину он не отпустит от себя никогда и никуда, пусть она хоть тысячу раз соврёт ему, что не может с ним остаться.

- Не сомневайся, моя кошка: в том, что касается наказаний, я очень большой выдумщик, - усмехнулся Крейн, привлекая Николь к себе, жадно целуя её, наслаждаясь её близостью и ароматом волос. Он поднялся из кресла, чтобы опустить Баккару на постель, медленно раздевая, наплевав на то, что они собирались уезжать. Сейчас ему было необходимо почувствовать её всю. Понять, что она принадлежит только ему, ощутить это каждой клеточкой тела, и Крейн собирался удостовериться в этом древним, как мир, способом.

Через несколько часов они покинули отель, чтобы начать новую жизнь. В которой будет упрямство кошки, злость альфы и множество сладких или болезненно-сладких наказаний. Но Крейн знал уже тогда: ни он, ни Баккара никогда не пожалеют о том, что когда-то отправились в это путешествие вместе.

Мея начинала нервничать, а когда она нервничала, она становилась агрессивной. Все просто сговорились вывести её из себя! О какой любви он, черт возьми, толкует?! Мея разозлилась. Все эти недомолвки, хроническое недосыпание и "Мея-сделай-то-и-это-сходи-туда-не-знаю-куда" и святого выведут из себя, а Мея святой не была. Она сжала кулаки, сделала шаг вперед, чтобы заорать господина Грофела до смерти. Она сейчас выскажет ему все! А потом со спокойной душой уволится. Пусть они идут со своими деньгами в преисподнюю! Она найдет себе другую работу!
Достали уже!

- Никому не позволено запугивать меня! - завопила на него Мея, но в следующий миг

... будто ураган сдернул её с места, поднял в воздух и перекинул через плечо Улафа Грофела. У нее вышибло весь воздух из легких, когда она ударилась животом о мужское плечо. Она не могла даже хрипеть. Жадно глотая ртом воздух, Мея попыталась вывернуться, но это было невозможно, потому что захват был воистину дьявольской силы. Сейчас она отдышится и точно заорет. И её спасут! Клаус, её спасет! Хотя что может сделать милый Клаус против этого каратиста! Придется Мее самой спасать себя. Она попыталась успокоится, потому что зная себя, Мея боялась, что может случится непоправимое, она может сделать что-то такое, отчего потом будет всем плохо. Она даже попыталась выровнить дыхание, хотя сердце билось сильно и часто. И что она такого сказала, что он так разозлился?
Она услышала грохот, когда дверь ударилась о стену, и повернула голову, пытаясь рассмотреть, что происходит. Сильный бросок о кровать снова выбил весь воздух из её легких. Да что ты будешь делать! Мея хотела вскочить с кровати, когда

Черт побери! Этот парень знал толк в поцелуях. Мею, вообще, редко целовали, а так её не целовали никогда. Ошарашенная таким напором, она во все глаза смотрела на Улафа, пока он целовал её. Его губы были не просто умелыми, они вышибали из её глаз искры. Глаза Меи сами собой закрылись. Теперь она ничего не видела, она чувствовала, как губы Улафа раскрываясь, обхватывают её губы, и как его язык скользит, пробивая себе путь вглубь. Мея приоткрыла рот и чуть прикусила кончик его языка. Все сразу закончилось! Она что, сделала что-то не так?
Мея открыла глаза и посмотрела на Улафа. Видимо, да.
- Изнасилование горничных является уголовно-наказуемым деянием. - Сообщила она Улафу. - И оно карается.
Закинув руки ему на плечи, она скользнула ладонью под его волосы на шею и притянула его голову для поцелуя:
- Давай еще разочек, а то мне на работу надо.
Она нежно прижалась к его губам.

***

- Как говорится, семь бед, один ответ, - парировал Улаф. Что-то больно впилось ему в бок, и он, пошарив, выташил из-под себя метелку для сбора пыли. Метелка тут же полетела в угол.

- Считай, что с этой минуты ты в отпуске. По случаю свадьбы, - снова отрываясь от губ Меи, сообщил Улаф. Он снял пояс с ножнами и положил на пол, быстро стянул с себя свитер, джинсы и сапоги, и они грязной порванной кучей приземлились рядом с метелкой.
Полностью обнаженный Улаф тяжело опустился рядом с Меей.
- Я постараюсь быть нежным, - тихо пообещал он, расстегивая на груди девушки одной за другой пуговицы ее платья. Его губы коснулись в нежном поцелуе ее обнаженной шеи один раз, потом другой. - Но я не в силах забрать у тебя ту боль, которую тебе придется перенести.
Он слегка прижал зубами нежную кожу и тут же лизнул это место.
- Возможно, ты меня возненавидишь, - тихо продолжал Улаф. - Возможно, никогда не простишь, - губы опустились ниже, оставляя поцелуи-"укусы".
Улаф расстегнул еще две пуговицы. Его рука чувственно и медленно провела по обнаженной груди девушки, лаская розовый сосок. Улаф склонился к нему и, обхватив губами, поиграл им, а потом тоже слегка прижал зубами.
- Но я не могу по-другому, - он посмотрел в лицо Меи наполненным болью и одновременно страстным желанием взглядом. - И не хочу.
Его рука, до этого ласкающая грудь девушки, сжалась сминая нежную плоть, и в следующую секунду Улаф буквально сорвал с Меи одежду - в одно мгновение превратив их в лохмотья.
- Потому что ты моя, - объявил он, разводя коленом ее бедра и опускаясь между ними.

Улаф чувствовал биение ее сердца; вдыхал ее сводящий с ума запах - густой и пряный, немного отдающий тимьяном; ощущал трепещущий жар ее открытого для него лона…
И Улаф вошел в него - медленно и осторожно, - помня о своем обещании и с трудом, но все еще контролируя свои действия. Ее плоть, словно ждала этого - с готовностью обхватив его - такая горячая, пульсирующая, влажная. И Улаф толкнулся в нее - сначала мягко и плавно, а потом все быстрее и жестче, ускоряя темп и полностью сконцентрировавшись на ощущениях Меи - пока ее тело не замерло в его руках в предчувствии оргазма, а потом, выгнувшись, забилось в охватившем его наслаждении…
Вот тогда Улаф вонзился в ее плечо клыками - быстро, внезапно, с силой прижимая к себе тело Меи…

Серые пятна, чёрные пятна... Пятна - пятна - пятна. Размытые двери, смазавшиеся окна. Он бежал так быстро, что всё вокруг превратилось в испорченный рисунок. Но даже его скорости будет мало, и Сверр это понимал. Бежать! - раздался неоспоримый приказ в голове, и Сверр побежал ещё быстрее. Он ведь любил бегать. Столько раз убегал от дьяволов. Неужели, сейчас он не справится?
Дверь отлетела в сторону, выбитая его телом, и Сверр влетел в лазарет. Все чувства работали на пределе. Он слышал, как сердце Берлинга ускорило свой ритм, и он пришёл в себя, что-то прохрипел. Он видел, как сверкает клинок в занесённой руке. Стоит лишь дотянуться. Хотя бы кончиками пальцев, и этого хватит, чтобы отвести удар. Взмыв в воздух в прыжке, Сверр потянулся рукой к лезвию, а в это же самое мгновение ведьма опустила руку Бекки. Волк громко завыл, но человек сдержался, когда нож прорвал кожу, чиркнул по кости и вошёл легко и быстро в его протянутую, словно за подаянием руку.
Сверр вытащил клинок из плоти и отбросил в сторону, а сам сжал Бекку в объятиях, сковавыя по бокам её руки и не давая двигаться. Он сжал её до хруста в костях, надеясь, что эти жуткие глаза исчезнут, уступив место привычному насмешливому и твёрдому взгляду Бекки.
-Тихо-тихо... Вернись к нам...

- Но это не сказки! - Эва прикусила язык. Не стоит убеждать его. Может так и лучше, что не знает ещё. Не возникнет соблазна кусаться. Но как же убедить его всё же дать ей ружьё?


Эва смотрела ему вслед с разочарованием и обидой. Жалко ему, да?
Она бросила на стол скомканную салфетку и под любопытным взглядом Клауса вышла из бара.


В одном из коридоров она столкнулась с Линой. Девушка бродила по замку и, как оказалось, искала её. Сбиваясь и путаясь, она рассказала, что произошло, и что от неё потребовали. Как и то, что потом обещали выпустить и не трогать. И её, Эву, тоже. Эти слова не то чтобы полностью успокоили Эву, но какое-то облегчение всё же дали. Но вот насколько можно верить этим обещаниям не знали ни одна, ни вторая.

- У меня ничего не получилось с оружием, - призналась Эва. - Эти мечи совершенно неподъёмные, а стрелять из антиквариата я не умею. Собственно, из современного тоже не умею, но для него хоть можно в сети информацию поискать. Но современного я тут не нашла. Хотела одолжить, но тоже не вышло. Эва, оружие - это не игрушка для девочек - с обидой в голосе передразнила она.

Лину её слова не очень удивили. Но поскольку выбора особого у них не было, оставалось в самом деле положиться на обещание. Но на всякий случай Эва решила не вынимать из сапога украденный кинжал. Если Лина нужна им для какого-то непонятного ритуала, из спутанных объяснений Эва так и не поняла, для какого. А при упоминании о ведьмах и проклятиях у неё снова заболела голова... Это было чересчур для неё. Она только-только примирилась с фактом существования оборотней... Так вот если Лина им нужна, то она, Эва, просто свидетель. И далеко не факт, что желанный.

Так что бережёного бог бережёт.

Он тут, Бекка это чувствовала.
Он пытается помочь, защитить...



Она должна жить, ради жизни Эрса

А она не сберегла. Она так беспокоилась за жизнь Эрса, что совершенно позабыла о себе, оставив своё тело и теперь ей некуда вернуться чтобы жить.

Та, чёрная, вселившаяся в её тело, рассмеялась. Словно потешаясь над их бессилием.
И волчица прыгнула.

Дух Эрса, вернувшийся в тело призвал её сделать тоже самое.
И это дало её необходимые силы.
Собрав последние силы Бекка вытолкнула захватчицу из своего тела.


Зов вожака стаи, очень мощный стимул. Ему не может противится ни один волк.
- Я здесь, хергурт, - произнесла девушка прежде чем обмякнуть в его руках.


Из дальнего угла комнаты послышался злой смех...

Мея хотела спросить по случаю чьей свадьбы у нее наступил отпуск, но поцелуи Улафа пьянили и говорить совершенно не хотелось. Она обхватила руками широкие плечи Улафа и никак не могла оторваться от его губ, все сильнее и сильнее прижимая его к себе. Очень уж ей нравилось то, что происходило сейчас с ней. Мея гладила его плечи, лицо, запутывала пальцы в его волосах. Это было так необычно и ново для нее. Даже то, что Улаф был почти незнаком ей, не имело никакого значения. Он сейчас здесь целует её, и это было, по мнению Меи, очень правильно. А на все остальное Мея решила не обращать никакого внимания.
Заласканная почти до бесчувствия, Мея потянулась за Улафом, когда он поднялся с кровати. Она не могла открыть глаза и помотала головой, протестуя против его отсутствия рядом с ней.


Будто отвечая на её протест, Улаф вернулся. Мея снова приникла к нему, обняла и потянулась к его губам. Она оплелась вокруг него, целуя уже не только губы. Она покрывала быстрыми поцелуями лицо, глаза, плечи Улафа, прижимая его к себе так, как будто его могли вырвать из её рук. Улаф начал расстегивать пуговицы на её платье, и Мее казалось, что он делает это очень медленно. Она снова запротестовала и, открыв глаза, встретила взгляд Улафа – стальной, холодный. Не отрывая взгляда, Мея провела пальцами, очерчивая контур его скул, с удовольствием отмечая, как приятно щетина колет их. Перевернув Улафа на спину, Мея поцеловала уголок его губ, провела по губам кончиком языка, почти с восторгом чувствуя на своей талии тяжелые сильные руки. Он был полностью обнажен и это очень нравилось Мее. Склонив голову, она поцеловала его в шею. Она хотела сказать ему, что он безумно красив, но вместо этого просто покачала головой и улыбнулась.

В следующий миг она снова лежала на спине, и теперь Улаф целовал её шею. Мея чувствовала, как напряглась грудь, как под ласками Улафа в ней зарождается что-то горячее и прекрасное. Наверное, она сказала ему об этом …

… и вздрогнула от удовольствия от более чувственной ласки …

Мея замотала головой, она не хотела никаких разговоров. Они поговорят потом. Когда-нибудь. Сейчас ей нужно было, чтобы он продолжал целовать её и не останавливался никогда.

Мея выгнула спину, стараясь быть как можно ближе к его губам. У нее уже не было сил ждать. Мея нетерпеливо повела бедрами и снова что-то прошептала.

Совершенно не понимая, чего он хочет от нее, Мея кивнула, соглашаясь, и улыбнулась. Зачем разговоры? Мея обхватила шею Улафа и потянулась к его губам.

Взрыв эмоций был такой силы, что Мея потерялась. Она не могла слышать или говорить. Она могла только ощущать рядом с собой сильного и ненасытного Улафа. Отвечая ему такими же страстными ласками, Мея тихо постанывала, требуя от него чего-то большего.

Мея снова согласилась с его словами, раздвигая ноги, как можно шире, обнимая его спину, притягивая его к себе.

Нетерпение все больше и больше охватывало все тело Меи. Принимая его в себя, она старалась быть как можно ближе и обхватила ногами бедра Улафа, как только он начал двигаться в ней. Сейчас Мея слышала только дыхание Улафа, которое было таким же хриплым, как и её собственное, она чувствовала только его движения. Сейчас в ней жило одно желание, чтобы это никогда не прекращалось! Вцепившись в его запястья, Мея подавалась ему навстречу, делая проникновения глубже и сильнее. Она уже не боролась с тем неотвратимым, что грозило наступить в любой момент. Темп стал быстрее и жестче и Мея замерла, собираясь с силами перед тем, что сейчас произойдет. Она прошептала имя Улафа, как будто зовя его с собой. Последнее движение выгнуло её тело дугой и она застонала, подчиняясь …

Боль была такой сильной и такой неожиданной, что уничтожила наслаждение и истому, которые затопили её тело. Мея билась, пытаясь уйти от этой боли, но лишь сильнее прижималась к нависшему над нею Улафу. Сквозь накатывающие волны боли, она чувствовала, как он крепко держит её. Слезы покатились по её щекам.
- Почему? - Прошептала Мея и провалилась в небытие.

Отчего-то в компании Эвы мне было спокойнее. Будто рядом с ней я вновь была просто Линой, а не презренным отродьем, как меня называли братья.
Эва, последний островок "нормальности" за который я цеплялась как могла, стараясь не сойти с ума окончательно от предчувствия, засевшего где-то глубоко внутри.




Что-то нехорошее происходило в замке, я чувствовала это, ощущала кожей. Мои внутренности скрутило, а голова раскалывалась от адской боли.
Уцепившись за руку Эвы я остановилась, пытаясь изо всех сил не рухнуть на пол.
- Подожди...
Собственный голос показался далеким и незнакомым. И вновь толчок в грудь, будто неведомая сила подталкивала меня двигаться вперед.
Сумерки опускались на замок, а значит скоро взойдет луна и вновь укажет мне путь.
- Нам нужно в другую сторону.
Опираясь о стену и увлекая Эву за собой я пошла по темному коридору в старинную часть замка.

Улаф еще какое-то время продолжал крепко сжимать обмякшее тело Меи в своих объятиях, - глядя безучастно в лицо девушки. Укус горел кровавым пятном на ее коже, и Улаф наклонился и лизнул его - чтобы хоть как-то уменьшить болевые ощущения, которые неизбежно наступят. Позже.
Он бережно положил Мею на подушку и заботливо укрыл ее одеялом. Постояв еще немного около постели, Улаф отправился в душ и стоял минут десять под струями воды - просто наслаждаясь процессом, чем действительно моясь....

Выйдя из душа, он оделся и позвонил управляющему, заказав к себе в комнату мясо - как можно больше жаренного мяса! - и... мороженного. Ему почему-о показалось, что для Меи-человека это было бы приятно.
Улаф снова подошел к девушке и потрогал ее лоб. Он был горячим - начиналась лихорадка. Улаф прошел в ванную и вернулся с мокрым полотенцем. Он обтер лицо Мее, шею и грудь. Укус, благодаря минимальному повреждению тканей, почти зажил, и Улаф удовлетворенно хмыкнул.
За следующие двадцать минут он убрал из комнаты все колюще-режущие предметы, закрыл окно внутренней ставней. В дверь постучали - это принесли заказ. Он принял у служащих контейнеры с едой, и, отпустив их, сам перенес мясо и мороженное в спальню.
Мея лежала не спокойно. Теперь ее бил легкий озноб. Улаф достал пару одеял и укутал ими девушку.
Постояв над ней еще немного, он поднял свой пояс и меч и вышел - предусмотрительно заперев комнату и свой номер на ключ.

После чего быстрым шагом отправился на поиски брата ...