Не бывает бывших (ЛР с элементами криминала, а-ля 90-е)

Да все будет хорошо, я обещаю. У меня везде ХЭ. Даже там, где не надо.




Благодарю за отклик.
_________________

Девчата, я вас всех поздравляю. Эта редкостная муть подошла к концу. Единственно (хнык-хнык) карамельного хэппи-энда не вышло. Оно само, я не виновата.
_________________

 » Вот и я не иду до конца. И обещанных слов не держу

- Ты выдвигаешься прямо сейчас,- говорю я Пулеметчику в кабинете через полчаса.
С удовольствием вижу, что он понимает, о чем я. Не задает лишних вопросов, а только слушает, кивая.
- Путевка в санаторий,- продолжаю деловым тоном,- номер на том же этаже. Постарайся не попадаться им на глаза. Пусть Алена не нервничает.
Володя поднимается, забирает бумаги и пачку денег, которую я положил перед ним. Складывает все в задний карман джинсов, а в карих глазах ни намека на веселье.
- Понял, Вик.
Оборачивается уже от двери и улыбается с непонятной грустью. Глядя мне прямо в глаза, достает из-под ремня пистолет, проверяет обойму и подмигивает. Мелькает глупая мысль, что вижу его в последний раз, но отгоняю эту заразу на задворки.
Что может случиться с Пулеметчиком? Моим Пулеметчиком? Если только атомный взрыв, да и то... Все равно выживет, еще и меня вытащит.

- За Гаврилюком все-таки последи,- советует он мне на прощание и выходит, пряча оружие.
"Послежу",- думаю я. Подключать охрану завода не хочется. Незачем им знать, какой шлейф тянется за их директором. Но... есть у меня одна мыслишка.
- Серый,- говорю в трубку телефона.- Ты, кажется, хотел поквитаться за Антона?
Да, Серый - алкаш конченный. Но еще я знаю, что он очень дружил с тем мальчишкой. Я сам того, честно сказать, и не помню толком, а вот Серега... Мы сами-то тогда были почти дедами. Негласно над каждым из пополнения взяли шефство. Мой подопечный, знаю точно, вернулся. Палыч рассказал. Еще с хохотом рассказывал о том, как Олег рвался меня найти и отомстить, если найдет мертвым. Антон был Серегиным пацаном.
-Только без глупостей,- строго осаживаю его радостное "Да".- Пока надо всего лишь проследить. Без моих указаний в драки не ввязываться. Помощников найдешь сам. Отбой.
Я знаю, что он послушается. Хоть и пьяница, но мозги пока еще не пропил. А сам я усаживаюсь в кресло, сцепляю пальцы по подбородком и отворачиваюсь к окну. За спиной тихо открывается дверь, и Леночка заходит в кабинет, стараясь не шуметь.
Усмехаюсь на ее старательные попытки. Я слышу. Со стороны слепого глаза я слышу, как по дереву ползет гусеница. А уж шорох каблучков в мягком ковре услышу и подавно.
- Виктор Сергеевич,- говорит она мне в спину,- приехали корейцы. Вас просят пройти в переговорный зал.
Надо работать, ничего не поделаешь. Этот контракт я выбивал долго: почти полгода. Чертовы азиаты заманали меня своей вежливостью, граничащей со слабоумием. Ни "да", ни "нет" целых шесть месяцев.
Пока окольными путями я не узнал, что меня пытаются обойти москвичи. Пришлось почти в два раза увеличить объем закупа. Хотя знаю, что такое количество сырья мы пока не переработаем.
Но цены, предлагаемые Страной Утренней Свежести и скидки за предоплату, позволяли сработать с минимальной рентабельностью. А там посмотрим...
Приглаживаю волосы и отправляюсь на переговоры. Прохожу мимо Леночки, и она неуловимым движением стряхивает с лацканов пиджака одной ей видимые пылинки. Я даже вздрагиваю от такой фамильярности.
А Лена старательно краснеет и уходит почти бегом, смешно семеня ногами.
- Господа,- переводит гостям миниатюрная кореянка,- мистер Кирсанов чрезвычайно рад тому, что вы согласились рассмотреть его просьбу о поставке крупной партии промышленных пластмасс. Он был бы признателен, если бы вы озвучили свои условия.
Корейцы вежливо улыбаются и кивают друг другу. Переговариваются шепотом на своем журчащем языке, а я нервничаю. По разным причинам. И потому что не могу допустить, чтобы сорвался контракт. И потому что знаю, что где-то по загородному шоссе
едет обиженная жена с моей дочерью. К тому же я жутко, просто чертовски устал. Мы сидим в этом кабинете уже четыре часа. Не знаю, как там корейцы, выпившие уже по третьему стакану чаю, но я до чертиков хочу в туалет.
- Господин президент,- отвлекает меня переводчица,- условия будущего контракта...
Узкая смуглая ладошка протягивает мне стопку бумаги. Темные раскосые глаза обеспокоенно смотрят мне в лицо. Неужели я потерял выдержку? Позволил собственным чувствам вырваться наружу?
Теряешь хватку, боец. Улыбаюсь во весь рот; замечаю, как удивляются азиаты, и вспоминаю инструкции консула.
- Запомните, Виктор Сергеевич, в дальневосточных странах не принято обнажать зубы в улыбке. Это считается у них вызовом на бой.
"Тьфу, черт,- ругаюсь сам на себя,- так глупо пролететь!"
- Спасибо,- благодарю девушку кивком и прячу свой проклятый оскал за вежливой полуулыбкой.
Кореяночка расслабляется, оливковые щеки заливает очаровательный ровный румянец. Она открывает розовые губы, чтобы ответить, и...
Дверь распахивается; Леночка, забывшая приличия, бросается ко мне с трубкой телефона.
- В чем дело?!- рявкаю я.
Несчастная секретарша похожа на смерть. Глаза напоминаю рыбьи. Такие же круглые и абсолютно бессмысленные.
- Ви-ви-виктор Сергеевич,- заикается она,- в-в-вас к телефону.
И добавляет страшным шепотом:
- Срочно. Это Володя.
Кажется, я пропустил удар сердца. Корейцы замолкают, перестают улыбаться и напряженно смотрят на меня. Улыбайся, Кирсанов, улыбайся, черт тебя раздери.
Обвожу невидящим взглядом совершенно одинаковые фарфоровые лица и растягиваю губы в улыбке.
- Прошу прощения, господа, это личное.
Размашистым шагом покидаю переговорный зал и залетаю к себе в кабинет.
- Что?!- кричу в трубку.- Говори.
А с другого динамика мне отвечает незнакомый нервный голос. Похоже, молодой, но кто его разберет.
- Не суетись директор. Рано пока суетиться.
Я тебе понервничаю, подонок. Но вместо этого стараюсь взять себя в руки. Дышу, как учил нас Петраков, словно роженица. Через три вздоха дыхание успокаивается, и я могу продолжать.
- Где Пулеметчик? Кто ты такой?
- Кто я- неважно,- отвечают мне,- а вот твой песик рядом. Хочешь послушать, как он гавкает?
Слышится неясный шорох. Видимо, трубку передают. И через несколько секунд говорит уже Володин голос:
- Вик, прости меня. Попал по глупости. На заправке зашел в туалет, а вышел, и они меня взяли. Наверное, заметил кто-то возле дома того мерзавца.
- Где девчонки?- перебиваю его.
- В машине. Заправка какая-то дохлая. Один дед-кассир сидит. Ни охраны, ни хрена. Алена пошла расплачиваться, а второй в салон нырнул. Я хотел ей крикнуть, но меня по голове шандарахнули.
Вдох-выдох, вдох-выдох.
- Передай трубку обратно,- приказываю ему.
Я скажу... Я сейчас все скажу. Я скажу, что если они их не отпустят, то найду каждого. От самого последнего наркомана до самого первого наркобарона.
Выпущу им кровь до последней капли и вытащу их гнилые кишки наружу. Я сжимаю трубку так, что у меня болят пальцы.
- Бывай, афганец. Сиди на месте, мы скоро позвоним,- говорит мембрана телефона, и... пустота.
Не докричаться, не дотянуться. Номер Гаврилюка отключен, номер Серого тоже. Я один. Как тогда, когда сидел в подвале. Когда Колька спал, а Валька молчал, отвернувшись к стене. Тогда мне казалось, что еще никогда в жизни я не был так одинок. Проклятье!
- Палыч,- выдыхаю я в трубку,- извини, что опять вмешиваю. Понимаю, что у тебя семья, но мне нужна твоя помощь.
Он выслушивает меня молча. За это мы его и любили. Вот только что мог ржать, как конь, но при малейших признаках опасности тут же превращался в одну литую группу мышц и мозгов. Я хочу послать его за Серым. Понимаю, что не имею права (у него двое детей), но у меня нет другого выхода.
- Я все сделаю,- отвечает друг,- а ты только не натвори глупостей. Вспомни, чем закончился твой псих тогда, пять лет назад.
Смертями закончился тогда "мой псих". Я бы рванул к Гаврилюку сам, но боюсь, что от этого будет только хуже. Я бы шваркнул трубкой о стену, но нельзя: могут позвонить в любой момент. Я бы завыл от бессилия, но в переговорном зале корейцы. И им ни к чему знать, какие проблемы у директора завода.
Не помню, как закончил совещание. Кажется, даже улыбался. Спасибо Леночке, она так и осталась стоять рядом. И изредка я чувствовал, как мою руку пожимают ее горячие пальцы. Зря я не ценил эту дурочку.
Из кабинета я так и не ушел. Еле выгнал секретаршу и остался сидеть за столом. Ах, да, попросил ее купить мне две пачки сигарет.
Когда в окнах кабинета уже прочно стояла темнота, из телефона раздалась моцартовская трель. Доли секунды я смотрел, как сильная вибрация подкидывает черную пластиковую трубку на столе. Боялся. Боялся взять и услышать, что все закончено.
В верхнем ящике стола лежит ПМ. Тот самый, который однажды поставил точку в глупой жизни одного ПТУ-шника. Оружие полностью заряжено и только ждет, когда нажмут на курок.
- Привет, вояка,- говорит тот же голос, когда я, наконец, беру телефон.- Чего не отвечал? Мы уж заждались.
- Где вы? Где мои жена и дочь?!
- Всему свое время.
- Слушай, подонок,- закипаю я,- если с ними хоть что-то случится, то...
Трубка отвечает смешком:
- Знаю-знаю, из-под земли достанешь. Ладно, кончаем базар. Наши условия - сто штук баксов.
Выкуп. От сердца чуть отлегает. Всего лишь выкуп, а я-то думал...А с другой стороны: несерьезная какая-то сумма для выкупа.
- Я не буду вести никаких переговоров, пока не услышу заложников.
Это я боевиков насмотрелся.
- Только одну,- отвечает голос,- выбирай сам, кого.
- Жену.
Опять шорох. Он длится века. Долгие ночи и длинные дни. Я сжимаю зубы так, что кажется, будто челюсть вот-вот вылетит. Но вот трубка успокаивается, и я слышу взволнованный голос:
- Витя.
- Как вы?
- Все в порядке.
- Где вы?
- В каком-то сара...
У нее забирают телефон. Но главное я узнал: обе живы.
- Успокоился?- спрашивает этот мерзавец.- Деньги завтра. В 22.00. Как обычно: один и без оружия.
- Мне нужно время, чтобы собрать такую сумму.
- У тебя нет времени.
Я чувствую, что похититель хочет отключиться, но должен задать ему последний вопрос.
- Где Пулеметчик?
Ответ оглушает. Ответ режет по напряженным нервам.
- Сдох твой песик.
Трубка умирает. Мне кажется, что вместе со мной.
Это Афган. Где бы ты ни был, куда бы ни уехал, ты все равно встанешь на колени, повернувшись к Востоку. Афган найдет меня везде.
Виски раскалывает тупая боль. У меня нет времени. Знаю, что нет, но мысли разлетаются, как мухи. Открываю ящик стола, достаю пистолет. Нет, я не пущу его в ход. По крайней мере - сейчас. Я хочу просто почувствовать в ладонях успокаивающую тяжесть вороненой стали.
На рукояти ствола нацарапаны цифры. Это я их там нацарапал. Это код от сейфа Гроба. Сейфа, в котором лежат документы на...
Бросаюсь в угол кабинета и лихорадочно набираю код. Я привез эту штуку с собой из особняка Гроба и ни разу ее не открывал. Кто ж знал? Кто же знал, что мне понадобится то, что сейчас лежит там?
Проклятый телефон опять трезвонит идиотский "Турецкий марш". Матерюсь сквозь зубы, но возвращаюсь к столу. Едва не посылаю Палыча на хрен, чтобы не отвлекал, но первая же фраза заставляет меня прислушаться.
- Вик, наш общий друг хочет тебе кое-что рассказать. Давай-давай.
Это он говорит уже не мне, но я слышу.
- Кирсанов,- голос Гаврилюка предательски дрожит.
Боится, гад. Правильно, бойся. Ты-первый в моем списке смертников.
- Отзови своих псов,- приказываю я.
- Не могу.
- Почему?
- Я не знаю их. Их нанимал дилер. А я - купец. Я и с тем-то созванивался по левому номеру, который сейчас отключен. Убери ствол от виска!
Не иначе, кто-то из них приставил черное дуло к виску этого гада.
- А это - обычные наркоши,- продолжает Гаврилюк.- За дозу работают. Мозгов нет.
Суки!
- Не психуй, Вик,- это уже Палыч,- возьми себя в руки. Включи диктофон на трубе. Запиши все, что он сейчас скажет.
- Зачем?!
- Пригодится.
В этом Палыч весь. Никогда и нигде не теряет головы. И я включаю диктофон. И я слушаю все, что говорит мой бывший однополчанин. Торопясь успеть, он выкладывает, как на него вышел Наваб- бывший лидер пакистанских боевиков.
Как тот предложил сволочи-Гаврилюку работу и хорошие деньги. После того, как умерла его Джамиля, новоиспеченный правоверный подбирал объедки в Кабуле. Тогда-то его и заманили обещанием американского гражданства, если он займет место погибшего купца.
Он раскрыл нам всю сеть, по крайней мере, тот отрезок, что касался лично его. Предателем он был всегда. От масштабов происходящего даже у меня волосы встали дыбом. Наркотики перевозились из Казахстана во влагалищах девушек-эмигранток.
Палыч прав, это ценная информация. После разговора все-таки возвращаюсь к сейфу и беру оттуда желтую пластиковую папку. Невелика весом, но сейчас для меня ценнее всех контрактов мира.
"Петр Сергеевич Строгов" написано на ней. От руки. Гроб никогда не доверял техническим средствам. Всегда предпочитал писать от руки.
Нет времени на просмотр документов. Мне нужен только номер телефона, записанный на клочке бумаги и затерявшийся между страницами. Не знаю, работает ли он сейчас, но...
- Петр Сергеевич?- говорю я тогда, когда на другом конце провода откликается строгий голос.
- Вы не знаете меня,- стараюсь успеть до того, как собеседник бросит трубку.- Меня зовут Виктор Кирсанов. Я - муж вашей родной племянницы Алены Строговой.
Между нами повисает молчание. Оно красноречивее любых слов. Я почти вижу, как в далеком Волгограде телефон сжимают нервные прокурорские пальцы. Если он сейчас отключится, то все напрасно. Мне больше не к кому будет обратиться.
Но дядя вздыхает и спрашивает:
- Что-то с Аленой?
- Да.
Я выкладываю незнакомому мне человеку все до последней капли. Начиная с Кати и заканчивая исповедью дезертира. А когда выложил, бросаю автоматический взгляд на наручные часы и удивляюсь. Пятнадцать минут. Почти вся моя жизнь уложилась в пятнадцать минут.
- "Куклы" умеете делать?- спрашивает меня дядя.
- Только в кино видел,- честно признаюсь в ответ.
- Вот и сделайте.
Нет, так не пойдет. Он слишком спокоен. Он что, не понимает, о чем идет речь? У меня компромат на него. И я не раздумывая пущу его в ход.
- Вы поможете?- с отчаянием спрашивая его.
- Не могу ничего обещать,- голос звучит издевательски, а может мне просто кажется.- Государственная машина слишком неуклюжа.
- Петр Сергеевич!- кричу я так, что в окнах пугается темнота,- если речь идет о том, чтобы сдаться, я сдамся.
- Не разбрасывайтесь обещаниями, молодой человек.
Телефон отключается, и я остаюсь стоять с надрывно гудящей трубкой в руках. Мне не остается ничего другого, как начинать собираться. У меня нет таких денег. Я не успел их ни заработать, ни наворовать.
Но кое-что есть. Из этого "кое-чего" я мастерю те самые "куклы", о которых говорил Строгов.
Мастерю до самого утра. Когда уже слипаются глаза, а голова перестает соображать совсем. Единственное, что я отметил - это то, что мне повезло. За окном суббота, а это значит, что офис отдыхает. Только в цехах продолжается жизнь, но мне до них...как до Кабула.
Заканчивая, падаю головой в скрещенные руки и забываюсь тяжелой беспокойной дремой. Кошмарный сон, в котором мне опять улыбался Джафар, разрывается сигналом СМС.
"N-ское шоссе. Третий съезд направо. Все время прямо. Заброшенный амбар. Сегодня в 22.00. Один и без оружия. Никакой милиции. Нам терять нечего".

Подъезжаю уже почти в темноте. Через плечо болтается дешевая спортивная сумка, набитая резаной бумагой. У меня есть почти двадцать минут до назначенного срока.
Их я трачу на то, чтобы осмотреться. Какой-то заброшенный склад, оставшийся со времен победившего социализма. Он торчит посреди леса, как гнилой нарыв. Никаких машин вокруг не видно.
Засадой не пахнет тоже. Как сказал Гаврилюк - это обычные наркоши, а не профессиональные киллеры. И мозгами там, правда, не пахнет.
Свечу захваченным из машины фонариком под ноги. Не хочу споткнуться, но все равно спотыкаюсь. О ноги Пулеметчика. Он сидит, прислоненный к дереву, а в мертвых глазах уже не отражается небо.
Прости меня, Володя. Я бы поплакал над тобой, но у меня нет слез. Мне их выжгли. И времени у меня тоже нет. Я тебя обязательно похороню. Только потом. Потерпи.
Ровно в 22.00 я поднимаю кулак и стучусь в заржавевшую дверь.
- Один?- слышу вопрос изнутри.
- Как договаривались. Отдай женщин.
Дверь распахивается из темноты в темноту.
- Выкидывай фонарь, бросай сумку,- слышу приказ.
- Отдай женщин,- упрямо повторяю я.
- Бросай сумку и заходи сам. Только без глупостей. Я сухой почти сутки.
Я послушно выкидываю фонарик и бросаю сумку в раскрытую пасть двери. Слабый огонек зажигалки, вспыхнувшей внутри, освещает мне путь. Почти ничего не вижу. Ослабло ночное видение. Как сказали врачи, после подвала и температуры от факела. Напрягаю глазной нерв почти до боли, чтобы рассмотреть то, что передо мной.
Алена сидит на стуле. Маня у нее на коленках. Жена прижимает к себе дочь с такой силой, что кажется, будто вот-вот хрустнут детские косточки. Но дочь не плачет. Она смотрит на меня глазами, в которых пляшет огонек зажигалки.
Худой, как шланг, похититель стоит справа от них. Даже отсюда, даже со своим слабым зрением я вижу, что он опасен. Тем, что нервничает. В полностью вытянутой руке дрожью танцует ТТ. Идиот! Кто же так стреляет? При отдаче запросто вышибет плечо.
- Отдай женщин,- говорю я сквозь зубы.
Не хочу повышать голос. Таких, как он, нельзя нервировать.
- Витя...
Я не слышу Алену. Я ее ЧУВСТВУЮ. Видят ли они мое лицо? Не знаю. Я слышу, как со стороны слепого глаза ко мне подкрадывается второй. Крадется, как рысь, но... Имея дело со слепцами, надо знать, что у них абсолютный слух.
Делаю резкий взмах неповрежденной рукой, и в ладонь уютным спокойствием скользит ПМ, пристегнутый резинкой подмышкой. Спасибо, Кирилл! Ведь этому трюку меня научил именно ты.
- На пол,- выдыхаю в лицо Алене.
Она послушно падает вниз (они даже не догадались ее привязать, идиоты), прижимая телом дочь. Я стреляю на звук, вытянув руку. Слышу глухой вскрик, звук падающего тела и перевожу зрачок пистолета на того, кто с зажигалкой.
- ОХ, сука,- протягивает он.
Мне кажется, что его мозги, не получившие дозы, перестали соображать совсем. Этот идиот только смотрит на своего подельник и ТТ в его руке выписывает кренделя. Но он все равно смертельно опасен, и я подхожу к нему медленно. Переступаю через распластанное тело жены и подвигаюсь почти вплотную. Мои глаза практически утыкаются в огонек зажигалки "Зиппо". Мини-факел пышет жаром в лицо, но я терплю.
- Брось пистолет,- шепчу в расширившиеся от ужаса белые глаза.- Брось, и мы уйдем. Ты останешься жив. Живой и с деньгами.
Он бросает. Ствол падает на спину Алены. Она негромко вскрикивает, когда тяжелая рукоять бьет ее в поясницу. Но уже можно расслабиться. Наклоняюсь, не отводя взгляда от наркомана, и поднимаю ТТ. По-моему, этот придурок перестал вообще что-либо понимать. Так и стоит столбом.
Помогаю Алене подняться. Тихо и аккуратно поднимаю с пола Маню. Жена тут же обнимает дочь за плечи и начинает шептать той в ухо всякую ласковую чушь. Умницы мои! Мне сейчас, ох, как не нужны детские слезы и крики. Как знать, может быть у этого придурка два пистолета.
Я пячусь задом к выходу. Алена уже спряталась за мной и торопится уйти. Еще чуть-чуть, и мы будем на свободе, но...
Жена негромко вскрикивает, на что я непроизвольно оборачиваюсь. И вижу, что дверь распахнута, а на пороге стоит пожилой седой мужик в бронежилете. Позади него кругом стоят бойцы спецназа. Дядя прибыл отдать последний долг убитому брату.
А потом мы все стояли перед заброшенным зданием, и Алена прижималась к моей груди. Маня цепко держалась за мои колени и молчала, как партизан.
- Мы следили за вами,- рассказывал мне волгоградский прокурор.- Сразу же после вашего звонка я связался со своими коллегами, и они установили слежку за вашей машиной. Сам я прибыл служебным самолетом.
Алена отрывается от моей груди, поднимает лицо и переводит на говорящего совершенно сухие глаза. Петр Сергеевич смотрит на нее долго и пристально.
- Ты очень похожа на отца, девочка,- наконец, говорит он.
Не дожидаясь ее ответа, снова обращается ко мне.
- Благодарю вас, Виктор Сергеевич, за помощь в раскрытии наркосети.
- Мне сдаться?- спрашиваю я.
Но он только ухмыляется в ответ.
- Ну, что вы. Вам награда положена. Ваша запись на диктофоне - бесценна. Кстати, там труп возле дерева.
Несколько мгновений смотрим друг другу в глаза.
- Это мой труп,- говорю я.- Пожалуйста.
- Как знаете,- он делает мне последний подарок.- Доберетесь сами?
Дождавшись моего кивка, делает спецназовцам знак уходить. И мы остаемся втроем на поляне. Выжившего наркошу затолкали в УАЗик, и сейчас вокруг нас только ночь и деревья.
Нет, мы не втроем, мы вчетвером. Потому что я тоже должен отдать последний долг солдату войны.
- Джип где-то в кустах,- говорит мне Алена,- там лопатка. Пойдем, я помогу.
_________________

И да... в повести использованы произведения Э. Шклярского и И. Кормильцева. Названия глав - это фразы из песен группы "Пикник".
_________________

Спасибо Нина! Я до самого конца переживала за Вика и его семью! Такие как он и в пустыне найдут приключения на сами пронимаете что))! Очень понравился роман и название на сто процентов оправдывает содержание. Надеюсь, прочитать ещё что-нибудь из вашего! Пишите, жду и надеюсь!
_________________

Спасибо, Люда. Очень приятно. Вот прям очень-очень.

Не знаю. Либо будет что-то мистико-фантастическое ( у меня где-то валяются наметки вуду), либо продолжение "Судьбы в законе".
_________________

Привет
Действительно, далеко не сахарно, но жизненно, всегда кто-то уходит отдавая свою жизнь взамен чужой.
Очень яркая история, реалистичная, такое ощущение, что проживаешь всё вместе с героями, ну и, конечно, твой неповторимый стиль, который берёт за душу.
Спасибо за роман и с нетерпением жду новых работ
___________________________________

У вас мистическое очень отлично получается писать!))
_________________

Спасибо, девчата.



Я, честно говоря, тоже не думала его грохать. В первой версии он остался жив и женился на Леночке. А в этом исполнении мне его некуда было девать.




О, я знаю. Беда в том, что я так долго работаю над нестандартным материалом... Тоска просто какая-то. Помню свой "Час Ягуара" и сколько я перелопатила информации. И по иезуитам, и по кометам. Понятие "перигелий" тогда впервые узнала. Возьмусь-ка я за вуду. Мне жутко нравится слово "тонтон-макуты".



Не за что, Ева. Спасибо за подарочек. Отменный мишка.
_________________

Как я рада, что у нас в разделе есть такие вещи. НАСТОЯЩИЕ.
Нина, спасибо.

Тут карамельный ХЭ был бы, конечно, очень к месту, ага. Так что хнык-хнык не очень-то убедителен.
Еще раз спасибо за работу. Я реально не знаю, что сказать. Кроме "спасибо". А, вот. Пиши еще!
_________________

Не, Даша... Надо не так. Надо вот так: Пеши исчо.

Согласись, это сильнее.

Спасибо, Дашута. Возьмусь за что-нибудь еще. Эдакое... эпическое. Перестраиваюсь, правда, долго, особенно после таких мозговыносительных штук. Придется парочку дюдиков настропалить для размывки, такскать.
_________________

Нина, спасибо за главу и роман!

По мне для такого романа очень даже "карамельно".
Безумно рада за Вика и Алёну, что они снова вместе, живы и здоровы.
_________________

Нина, спасибо огромное за эту историю - живую и атмосферную! Герои однозначно стали родными... Пулеметчика жаль, но ожидаемо - когда-то его самоуверенность должна была его погубить...
Теперь можно и ещё раз перечитать, уже полностью и не отвлекаясь)
Спасибо! И эта...пеши исчо!
___________________________________

Мальвина, pola, alenatara

Спасибо, девчата, еще раз. У меня вот проблема, так проблема: я за Кирсанова замуж хочу.
_________________

Самые лучшие люди - придуманные (с) Макс Фрай
_________________