Верхний предел одиночества (любовь и магия)

 » Верхний предел одиночества (любовь и магия)  [ Завершено ]

Приглашаю вас в удивительный мир бальных танцев, черной магии, ну и любви, конечно же) Надеюсь, будет интересно.

Пролог. 17 ноября 2007 года

- Прости.
Со старого клена уже успели осыпаться все листья. Только один, самый упорный, продолжал цепляться за ветку, не желая лететь к земле, к простому гранитному памятнику, основание которого давно укрывали иссохшие тела его собратьев. Лист крутился на темно-коричневой ножке, но девушка, сидевшая на скамейке под деревом, не замечала его - она смотрела на памятник, на фотографию, и по щеке ее скатывалась одинокая крупная слеза.
- Прости... - она говорила очень тихо, и только по движению губ ее подруга, миловидная шатенка, застывшая за оградой, могла разбирать слова. - Я не хотела, я ведь не хотела... Ну почему, за что все вот так...
Человек с фотографии взирал на нее приветливо и спокойно. Ноябрь выдался тихий, теплый и сухой, прозрачный, как маленькое холодное стеклышко, и мир вокруг был опустевшим, широким и ясным - все закончилось именно так, как было предопределено, и девушка на скамейке никак не могла переиграть финал, да и никто бы не смог.
- Прости... - она всхлипнула, отерла слезу и вдруг воскликнула хорошо поставленным голосом бывшей джазовой певицы: - Un vaum? Un vaum ghalao theea? Un vaum, Heeho?
Хорошо одетый молодой человек, стоявший по другую сторону ствола, подошел, присел рядом и, обняв девушку за плечи, что-то зашептал на ухо. Девушка слушала его, потом кивнула и встала. Выйдя за ограду, она молча взяла подругу за руку, и девушки побрели к выходу с кладбища. Их спутник шел за ними, метрах в двух сзади.
Лист таки оторвался от ветки и упал вниз.

Глава Первая. ЛИЗА. Март 2006 года.
А в ней сошлись змея и волк,
И между ними то любовь, а то измена.
А.Васильев
Шура редко видел сны. Если говорить до конца откровенно, он их боялся - с тех самых пор, когда в детстве ему приснился полуразложившийся мертвец, который вылез из шкафа и схватил его за руку. Теперь Шура был взрослый и о приснившемся мертвеце давным-давно забыл, однако сновидений не любил, и если их таки видел, то весь день потом ходил смурной и путал последовательность шагов даже в простейшем основном ходе ча-ча-ча.
Сон, явившийся Шуре накануне первой весенней субботы, был поначалу исключительно мерзостным. Вроде бы поначалу шагал куда-то Шура по болотцу, проваливаясь по щиколотку чуть ли не при каждом шаге, тянулись мимо березки, кривенькие и чахлые, красными брызгами разбегалась клюква, но собирать ее не хотелось: Шура почему-то знал, что ему нельзя даже наклоняться к этим кислым ягодкам. И еще он знал, что из-за деревьев за ним следят незримые соглядатаи, а где-то впереди - ждут.
И так он все шел и шел, пытаясь во сне как-то даже трактовать свой сон - это наверно с работой будут проблемы - а потом откуда-то сзади его позвали.
- Шура... - еле слышно прошелестел девичий голос. - Шура, помоги...
Он обернулся и увидел девушку, красивее которой, наверно, не встречал нигде, девушку затягивало болото, и Шура видел только ее руки, плечи и небрежно завязанную грязной тряпицей голову. Из девушкиного носа стекала кровь и, относимая в сторону незримой силой, сворачивалась в те самые ягоды, которые Шуре не велено было собирать.
- Помоги... - шептала девушка. - Шура...
Шура кинулся к ней, и тотчас же за спиной закружили, загоготали, завизжали звериными, пьяными голосами, принялись щипать, царапать, колотить по голове и по загривку; Шура упал в грязь, кислую липкую жижицу, и у него мелькнула мысль, что он не сможет вытащить девушку.
Она, кажется, все поняла и уже не говорила: просто смотрела на него огромными каре-зелеными глазами; тогда Шура выпростал из грязи руку и протянул к ней, ни на что уже не надеясь. Едва только тонкие холодные пальцы девушки стиснули его запястье, как грянул гром, и Шура проснулся.
Часы на столе показывали половину седьмого утра. Была суббота; Шуру ждали две скучных пары в университете, потом библиотека с курсовой, а вечером студия танцев при дворце спорта, где он вел стандарт и латину. Вариантов было два: забить на учебу (черт с ней, с экономикой, все равно ее старый маразматик ведет, который отсутствующих не отмечает) и спать дальше, надеясь, что подобная дрянь больше не приснится и вообще ничего не приснится или же выбираться из-под одеяла в сонное мартовское утро и тащиться на другой конец города, чтобы зевать до обеда, играя с кем-нибудь на последнем ряду лектория в морской бой. Шуру конечно же соблазнял первый вариант.
Неизвестно, сколько еще он бы размышлял, но дверь открылась, и в комнату всунулась голова матери.
- Шура, вставай, - сказала она. - Тебе в институт пора.
- Ага, - ответил Шура, сладко потянулся и, выбравшись из-под одеяла, поплелся в ванную. Зеркало над раковиной отразило высоченного молодого человека, светловолосого, кучерявого и худого просто до невероятности - его бывшая партнерша по танцам, которая так и не стала партнершей в делах сердечных, говорила, что он, должно быть, двухмерный или не ест никогда и ничего. Шура некоторое время уныло себя рассматривал, внутренне боясь обнаружить царапины и ссадины на спине - лупили его во сне так, что жутко представить - однако и спина и задница были без повреждений; Шура вздохнул и принялся чистить зубы.
Наверно, она все-таки утонула, подумалось ему. Щетка резко пошла не в ту сторону; Шура фыркнул от боли в десне и сплюнул в раковину красным. Клюква, вспомнил он. Клюква...
Ему было немного не по себе, словно неприятный сон никак не хотел кончаться. А ведь это жуткая смерть... вниз, вниз, вниз; тепленькая гадкая водица во рту и в носу, попадает в легкие, и выбраться невозможно, болото никогда не шутит. Она утонула...
- Тьфу ты! - воскликнул Шура вслух. - Никто не утонул, ничего не случилось. Это все сон. Просто. Глупый. Сон.
Она ведь не была сном, промолвил внутренний голос. Она была на самом деле, и ты ее не спас. Вот все, что случилось, хочешь ты того или не хочешь, это как тот твой сон о мертвеце: ты знал, что спал, и тем не менее, он взял тебя за руку, и ты не забыл прикосновение к запястью.
Мать твою, подумал Шура, сегодня точно не мой день. Но есть и от этого средства.
Он взял с полочки кусок мыла и стал намыливать руки. Если верить поговорке, то лучшая девчонка - правая ручонка, и актуальности не меняет даже тот факт, что он левша.
- Похоже, натанцую сегодня черт-те что, - произнес Шура и принялся за дело.

***
Под вечер пошел снег. Не простой мартовский снежок, который знает, что растает первым - настоящая метель, непроницаемо, убийственно равнодушная. Маршрутки вязли в белой пелене, трамваи не ходили, и Шура опоздал во дворец спорта на двадцать минут.
Тем не менее, его ждали; народ, недавно собранный в группу и рвавшийся постичь премудрости бальных танцев, не торопился расходиться. Две пары повторяли разученное на предыдущем занятии - медленный вальс, правые и левые квадраты с поворотами, остальные о чем-то балагурили, рассевшись прямо на полу и едва не лопаясь со смеху. Шура не стал переодеваться: снял свитер и переобулся - время было дорого.
- Ребят, сегодня без разминки, сразу берем стандарт...
Он показывал задержанную и открытую перемены и не понимал, что за странное ощущение его тревожит: казалось, что кто-то положил на позвоночник ледяной мокрый палец и держит не убирая. За окном бесновалась метель, и Шуре чудилось, что оттуда, из мятущейся завесы, на него смотрят, внимательно и пытливо, словно выжидают, выбирая удобный момент для нападения.
Все из-за сна, подумал Шура и тут увидел ее.
Она стояла за партнера в паре с невысокой симпатичной девчушкой-первокурсницей, которую звали, кажется, Мадина. Чувства Шуры можно было сравнить разве что со втыканием раскаленной иглы прямо в сердце: девушка из его сна, живая и здоровая, была рядом - можно протянуть руку и дотронуться до ее длинных огненно-рыжих волос, которые во сне его, мокрые и темные, стелились по буро-зеленым кочкам, словно змеи.
Засмотревшись, Шура не сразу понял, что девушка задала ему вопрос и ждет ответа, причем уже довольно давно.
- Что, простите? - переспросил он. Девушка усмехнулась.
- Я спросила, что такое "спин". Ты показывал на прошлом занятии, а меня не было.
- Ну да, спин, - сказал Шура и резво выкрутил фигуру. - Вот. Попробуйте!
Девушка воспроизвела движение - конечно, не идеально, однако для первого раза неплохо. Шура улыбнулся. Отчего-то он чувствовал радость и удовольствие, словно у него получилось-таки сделать что-то важное. Незнакомка смотрела на него в упор, и ее глаза Шура запомнил навсегда: острые ресницы, темно-серый ободок и мазки зеленого по радужке.
- Ты на всех девушек так смотришь, или мне просто повезло?
Шура ощутил, что краснеет. По поводу покраснения ему не было равных: чуть что на щеках появлялись крупные алые пятна, словно кто-то щедро мазал румянами; по этой незатейливой причине общие знакомые за глаза именовали Шуру "красным молодцем".
- Значит, повезло, - подытожила девушка и отошла к партнерше.

***
Ее звали Лиза; выходя из зала, Шура столкнулся с нею нос к носу и покраснел снова. Лиза уже успела переодеться в легкую дутую курточку, джинсы и ботинки, за плечом ее болталась сумка, а на пальце девушка крутила простенькую спортивную шапочку.
- Ой, - выдохнул Шура. - Не задел?
- Смотря чем, - когда Лиза улыбалась, на ее щеках появлялись тени кокетливых ямочек, однако ничего кокетливого в этом не было, даже наоборот: Шуре казалось, что она не по-женски сурова, а сердце ее оковано льдом. - Дверью - нет. А бальными танцами - очень даже.
Они неспешно спустились по лестнице; в коридоре Лиза долго надевала перед зеркалом свою шапку, надвигая ее то на левую, то на правую бровь. Шура ее не ждал, нет, конечно; он старательно читал рекламный плакат по поводу концерта Сергея Пенкина.
- Нравится? - голос Лизы звучал с ноткой сожаления. Шура обернулся к ней и ответил:
- Пенкин? Так... я вообще музыку не очень люблю.
Брови Лизы взлетели так, что чуть не сдвинули шапку.
- Не любишь музыку?
- Нет, - сказал Шура, открывая перед девушкой дверь. Метель хлестнула белой многохвостой плеткой, потянула к себе, тщась оторвать, закружить и зашвырнуть неведомо куда; Лиза поскользнулась на ступеньках и взяла Шуру под руку - так они и пошли в сторону автобусной остановки. - Хотя музыки полный комп. Я ее слушаю только в том плане, подходит ли песня к занятию. Стандарт, латина, все в этом духе.
- Я однажды видела, как под Бутусова танцевали танго, - сказала Лиза. Имя Бутусова очень мало говорило Шуре, однако он не стал проявлять музыкально-культурологической безграмотности и кивнул:
- Да, это вполне вероятно.
- Слушай, а какая мелодия у тебя на мобильнике?
Вопрос, что называется, поставил Шуру в тупик. Он понятия не имел, что именно там пищит при звонке, и ответил наугад:
- Вальс цветов.
- О, - глубокомысленно произнесла Лиза, поправляя выбившуюся из-под шапки прядь. - Значит, полное бескультурье в личном окружении. Ты где учишься?
- На матфаке, - сказал Шура. - Не смейся, но поступил только со второго раза.
Они подошли к ярко-алому спортивному автомобилю, который среди этого мятущегося, абсолютно зимнего вечера казался неестественным, как страница из порножурнала в учебнике математики, и Шура задумался о том, как машина поедет через снежную кашу со своей-то подвеской. Лиза, удивив Шуру буквально до отпада челюсти, вынула из кармана ключи.
- Подвезти?
И не дожидаясь ответа, распахнула перед ним дверцу.
Машину ей подарил на день рождения отец, которого в сознательной жизни Лиза не встречала. Во всей этой автороскоши Шура сам себе казался мухой, угодившей в сметану; впрочем, Лиза с ее котомкой, шапкой и видавшими виды ботинками тоже была чужой в подобном элементе сладкой жизни. Музыкальный центр, повинуясь команде хозяйки, завел "Богемную рапсодию" Queen, которых Шура более-менее знал, в основном, потому, что однокурсница, получив хорошие новости или положительную оценку, имела привычку орать с рязанско-тульским акцентом "We are the champions, my friend!!!", совершенно не стесняясь окружающих.
- Под это вряд ли можно танцевать, - заметила Лиза, выворачивая из переулка на проспект.
- Смотря что. Всегда есть варианты.
На обочине Шура увидел бригаду машинного доения в лице инспекторов ГИБДД, но к его удивлению, они даже не взглянули в сторону шикарного автомобиля, почти превышающего скорость.
- Почему ты на матфак пошел?
- Компьютеры люблю. Математика всегда хорошо шла. А по русскому я ЕГЭ завалил.
Лиза понимающе улыбнулась.
- Я в этом году одному дурику достала подлинные варианты. Он и с ними не сдал. А чего ты в культуру не подался?
Шура вздохнул. "Богемную рапсодию" сменило что-то рОковое; некоторое время он вслушивался в предложение переписать свою жизнь на чистые страницы, а потом ответил:
- Во-первых, я не профессионал. Во-вторых, надо думать вперед: максимум протанцую еще лет десять, а потом..., - он уставился за стекло, где по-прежнему отплясывала метель. Лиза кивнула, словно по большому счету и не нуждалась в его объяснениях, а только хотела подтверждения своим догадкам по поводу.
- Какой серьезный юноша, - промолвила она, сворачивая на родную Шурину улицу. - Неполная семья, хорошее воспитание и ответственность за свои поступки. Ты слишком взрослый для своих восемнадцати.
- Откуда ты знаешь, что у меня неполная семья? - удивился Шура. Конечно, ему говорили, что парней, воспитанных мамой, видно за версту, но тем не менее...
- Вижу, - губы Лизы раздвинулись в улыбке, но ничего веселого в этой улыбке не было - так, дань вежливости. - Твой дом.
В самом деле, автомобиль стоял прямо у Шуриного подъезда. Лиза порылась в сумке и скормила музыкальному центру диск без опознавательных знаков - в салон ворвался регги. Мысли Шуры прыгали, словно встревоженные белки по веткам: спросить номер ее телефона? Пригласить в гости? Поцеловать? Или рассказать, что в его сегодняшнем сне она тонула в болоте, и он так и не сумел ее вызволить?
- Я не маменькин сынок, - ляпнул он в конце концов. - Не думай.
- Я не думаю, - ответила Лиза. - Спокойной ночи.


***
- Ты влюбился, - сказала мама. Она имела обыкновение задавать вопросы с утвердительной интонацией; Шура порой ненавидел эту привычку.
- Тимка не звонил? - поинтересовался он, вскрыв пакет молока и сделав приличный глоток. Мама оперлась о косяк кухонной двери и смотрела на Шуру мягко, но испытующе.
- И кто она?
- Мам, - сказал Шура. - Я не влюбился. Вот честно-пречестно.
Она поджала губы.
- Мне ты мог бы сказать. Я тебе все-таки не чужой человек, Шура. И я прекрасно вижу, что ты не в себе. Еще от тебя пахнет дешевыми духами, а в окно я видела, как ты выходил из машины, которая не по карману порядочным людям.
Духами от него не пахло; Шура знал, что это был холостой выстрел и, тем не менее, покраснел, будто мама застала его за чем-то непристойным. Других улик ей не требовалось, мама удовлетворенно качнула головой.
- Я так и думала. Так и думала, - вымолвила она с такими интонациями, словно Шура, по меньшей мере, продавал наркотики второклассникам, и это таки вскрылось.
- Мам. Это Танюшка Абрамова с потока, на остановке меня подобрала...
- Я всегда знала, что в один прекрасный день ты свяжешься с одной из тех девок, что морочат головы приличным парням, - продолжала она, вовсе его не слушая. Ей и не надо было его слушать, если маме вдруг хотелось скандала. Шура становился декорацией. - Танюшка, не Танюшка... неужели ты надеешься, что будешь у нее первым? Что она будет тебе верна?
- Мам...
- ...и, разумеется, она подсунет тебе чужого ребенка. Тебе тогда придется забыть об институте, в который с таким трудом... - мама провела ладонью по глазам. - Перейдешь на заочное, это вообще не образование... а танцы твои...
- Мам, ну послушай...
- Боже мой, ты же еще так молод! – теперь мама почти рыдала. - Жизнь только начинается, а ты уже решил все угробить! Вот так запросто швырнуть к ногам какой-то проститутки, - она громко шмыгнула носом и продолжала уже абсолютно спокойно: - Я понимаю: ты влюблен и меня не слышишь. Но я тебя очень прошу: подумай, пожалуйста, обо мне. Я не настолько здорова, чтобы так волноваться.
Она деланным нервическим жестом распахнула холодильник и вынула корвалол, резко выколотила в рюмку несколько капель и выпила, даже не разбавив. Шура неожиданно обнаружил, что его трясет. Вот просто натурально колотит гневная лихорадка; он сжал пальцами виски и тихо произнес:
- Мам, не надо так.
- Что?! - ее истерика автоматически взлетела на несколько пунктов; Шура все никак не мог к этому привыкнуть. - Ты проводишь время с дешевыми шалавами, подстилками торгашей, и еще говоришь, как я должна себя вести?! Может быть, ты собираешься привести ее и сюда, в этот дом? Да, сынок, ты еще прикажешь мне ее уважать, ценить и лелеять?! Да?
Шура подумал, что нужно уходить, иначе у него лопнет голова от всех этих артистических нервов и надуманных жестов второсортной мыльной оперы, до которых его мать была большая охотница. Он отставил в сторону пакет молока, не заметив, что смял его, и на пол закапала белая струйка, он не мог больше...
- Ты куда это собрался? - мать, сурово поджав губы и уперев руки в бока, кинулась за ним в прихожую. - К этой дряни?
- Мам, успокойся, - пробормотал Шура, завязывая шнурки на ботинках. В висках гремело; он сдернул с вешалки куртку и шарф, в который мама тотчас же вцепилась:
- Не пущу! К этой проститутке - не пущу!
- Мама, да нет у меня никого! - рявкнул Шура; он никогда не повышал голоса на маму и сейчас даже не осознал, что же все-таки произошло, и почему мама влепила ему пощечину.
- Ты как с матерью разговариваешь, гаденыш?! И не смей отворачива...
Шура выскочил в подъезд, и остаток фразы оборвала захлопнувшаяся дверь. Он чуть ли не кубарем скатился с лестницы и вылетел из подъезда в метель и ночь; щека горела как от прикосновения утюга. Шура не знал, куда идет через весь этот снег и не замечал, что по щекам скатываются слезы; в конце концов, он привалился к фонарному столбу и сел в сугроб, захлебываясь от совершенно женских рыданий. Ну почему, почему, почему...
Когда снег из-под колес подъехавшего автомобиля хлестнул его по рукам и груди, то он даже не удивился. Поднялся, открыл дверь и сел.

***
Странно, однако чем дальше уезжал от дома красный автомобиль, тем спокойнее у Шуры становилось на душе, будто ссора с мамой вычищалась из его памяти и вообще случилась не с ним. Он утонул в мягком кресле-ковше, вытянув ноги к печке, и ни о чем не думал. В динамиках мурлыкал Мумий Тролль и почему-то почти не раздражал.
- Как ты узнала, что я выйду? - спросил Шура.
Улыбка Лизы казалась ему нарисованной в воздухе, улыбкой Чеширского кота. Вернее, кошки.
- Ты не вышел. Ты выбежал, - уточнила Лиза.
- Как ты узнала?
- Это важно?
Шура рассмеялся.
- Нет, - впервые за весь день ему было спокойно и легко. Если бы ему сейчас сказали, что он поругался с мамой, что повысил на нее голос и получил пощечину, а потом ушел из дома, то он бы попросту не поверил - слишком все это не вязалось с покоем, воцарившимся в нем. - Куда мы едем?
- Это важно?
- Важно, - ответил он и снова рассмеялся: - Нет. Неважно. Послушай, чем это пахнет? Трава?
- Ты куришь траву?
Шура погрозил ей пальцем.
- Это не-хо-ро-шо, девушка. Курить траву очень нехорошо.
- Но ты, тем не менее, курил ее, - сказала Лиза и уточнила: - Пару раз, не больше. Мама не узнала.
Он кивнул.
- Чем это пахнет?
- Пачули.
Автомобиль свернул в проулок, пугнув зазевавшегося прохожего. Лагутенко сменила группа "Ленинград", передававшая привет Морриконе.
- Пачули, - повторил Шура. - Странное название. Послушай, если ты все про меня знаешь, то зачем задаешь вопросы?
Еще один проулок - и Шура увидел клуб под странным названием "Двери в небо". У входа припаркованы были несколько недешевых машин, и стильный молодой человек говорил по телефону, не выпуская изо рта тонкой сигареты.
- Мне нравится задавать вопросы, - сказала Лиза. - Вот недурное заведение. Как зайдешь, так спроси Ольгу Лазареву, передашь ей привет от меня - она тебя устроит.
- Спросить Ольгу Лазареву, - повторил Шура. - Передать от тебя привет. Как ты все-таки узнала, что я выйду?
Несколько долгих минут Лиза смотрела ему в глаза пристально и грустно, а потом спросила:
- Это важно?
И Шура тоже несколько минут смотрел ей в глаза, прежде чем ответить:
- Нет. Неважно.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Шафран)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 10.11.2014


_________________

Привет, Лариса!

С дебютом на форуме! Многих вам читателей и многих радостных творческих идей и их воплощений!
Начало истории понравилось - живо, динамично, ярко. Хорошо выведена современная молодежь!
И интрига вплетена как нужно, тут тебе и сон и явь, и красная кровь\ягода!

_________________

Х-Повелика-Х, привет! Спасибо за добрые пожелания, буду рада, если текст придется по душе и найдет своих читателей и друзей (как и я)))
Кстати, можно на "ты")
_________________

обязательно!

договорились!
Жду продолжения!)
_________________

От это новость так новость!!
С*ыте девки в потолок - я гармошку приволок!

Лара, добро пожаловать на форум!

Начало истории - как всегда у тебя, ярко, очень образно. Вот эта сон-явь - как говорится, что доктор прописал Тонущая в болоте девушка задела за живое, я такое люблю)
Шура мне понравился. Мальчик молодой да ранний, танцы - это , пожалуй, главная твоя фишка
Разговор его с матерью - ну просто ппц что такое. Просто это квинтэссенция всех неадекватных мамочек, держащих своих деток у своей же юбки. Еще странно, что при такой матери он не истерик, а вполне самостоятельный молодой человек.
Лиза заинтриговала))

Еще раз с почином!! Буду ждать дальнейших выкладок и других историй

П.с. Мож те шрифт побольше сделать? Там в настройках есть, читать удобнее, а то мельчит...
Тут многие так делают, и я - тоже)
___________________________________

Ersh а к гармони - контрабас)))) Привет! Ну вот и я тут, по твоим стопам тихой сапой. Ну а чо? Будет толк)

Полоумные мамочки - это да, это фишка. Насмотрелась я на таких, а сейчас тоже вижу порой. Да ты в курсе.... Так и сидят мужики под юбками да радуются.
Танцы да. Вроде давно в завязке, а поди ж ты. Тема не отпускает.

Спасиб за совет по шрифту, сделаю
_________________

Все в дело!

Это наша основная беда) Из Шуры-то еще толк будет.. какой-нибудь) Мне так кажется. А вот с другими некоторыми - проблема))

Может еще придется в жизни) Все пригождается, к тому же музыка проникает в тексты, а это идет на благо )
Спасиб те еще раз, жду проду и новых историй)
___________________________________

Здравствуйте, Лариса.

Поздравляю вас с открытием темы. Новичков с хорошей прозой здесь по пальцам перечесть.

Ну что сказать, я очень люблю осень, поэтому пролог сразу глянулся. Вернее, разжёг любопытство то самое, которое заставляет читателя за первой строчкой прочесть и вторую, и третью.

Но... на мой придирчивый взгляд - текст слишком нейтральный, ровный, нецеплючий напрягает словечко "таки", оно всё-таки придаёт речи стёбно-иронический оттенок, поэтому прямо-таки шокирует и режет слух

так же сквикнул "лекторий", уж как-то чересчур старомодно и пафосно, тем паче - для великовозрастного студиозуса, да ещё и рядом с жаргонизмами типа "всунулась", всё это вместе создаёт некий характер небрежности и сырости, оттого печалит - ведь в целом текст неплох

автору удачи и старания
_________________

Лариса!!!!!
Я сегодня с утра зашла в темку, повтыкала на подпись, но подумала, что у меня глюки. Потом вернулась прочитать, а тут уже Ленкин коммент...
Вау! Добро пожаловать! Побольше тебе благодарных читателей!

Пока еще не совсем поняла, что за чудеса тут творятся, но Лиза - определенно не самая простая девушка. Интересно, почему она Шуре снилась.
Эпизод с мамочкой - это просто классика. У меня всегда глаз начинает дергаться, когда мамаши пытаются контролировать своих взрослых сыновей. :(
В общем, заинтересовала ты меня! С почином и долгих лет жизни роману!

Жду новенького и присоединяюсь к Ленкиному пожеланию - шрифт бы покрупнее!
_________________

Я ж еще вернуться надеюсь))




Все будет)))
_________________

Спасибо за хорошую прозу. Надеюсь, не разочаровать в дальнейшем.



Я тоже поклонница осени. Да, наверно, всем творческим людям она нравится.




Вот кто б его знал, этот лекторий, у нас в универе до сих пор так говорят и на двери, и в расписании пишут.
_________________

Привет, Марин! Вот все мы тут, хорошие авторы, собираемся)))




У меня тоже все дергается, потому что это в самом деле классика жизни, опыт и все такое. Мужику уже лет под сраку, а мама все его с ложечки кормит. Аж бесит.
_________________

не за что))) это правда - на форуме превалирует какая-то удивительная всеядность, а у вас - есть образы и понимание того, где должны быть слова)))



ну всё-таки в устах человека, который говорит "всунулась" уместнее нейтральное "аудитория"



З.Ы. Кстати, Шура - мутный тип, и почему-то у меня вызвал отторжение
_________________

О! Вот кстати, это довольно правильный подход к персонажу, дальше будет ясно, почему))
_________________

 » Глава 2

Глава 2. ЧЕЛОВЕК НА ЛУНЕ.
Я в таком же положении,
Как человек на Луне,
И поэтому, и поэтому
Он улыбается мне.
Мы друг друга,
Мы друг друга
Понимаем вполне:
Я и человек на Луне.
Nautilus Pompilius

Шура провел ночь в приват-рум клуба. Получив привет от Лизы, Ольга Лазарева ласково ему улыбнулась и проводила в уютную комнатку, все убранство которой составляли ковер на полу, подушки, лампа и стереосистема. Шура от нечего делать сунул в дисковод пластинку Nautilus'a - только потому, что понравилась обложка - потом поужинал чаем и блинами, которые принесла пухленькая девчушка в сари и улегся на ковер. В помещении было тепло, так что замерзнуть он не боялся; завораживающий голос певца создавал атмосферу сказочного покоя, и Шура расслабился и успокоился окончательно - можно было размышлять.
Для начала мама. Благодаря Лизе шататься по улицам ему не пришлось, но, тем не менее, завтра придется вернуться домой - никто не запретит надеяться, что мама к тому времени успокоится и перекипит, но у этой надежды слабенькие крылышки. Она всегда выходила из себя, стоило только ему заговорить с девушкой, и тирады из ее уст выходили соответствующие: свяжешься с проституткой, вляпаешься, испортишь себе жизнь и далее по тексту. Как и все мальчики из неполных семей, Шура обожал маму и пытался не расстраивать ее, однако не мог не признавать, что в последнее время она действует ему на нервы с всегдашними своими истериками и ценными указаниями из оперы "что такое хорошо и что такое плохо". И теперь Шура в красках представил, как она завтра его встретит. Возможно, и на порог не пустит.
В коридоре послышались шаги; приятный мужской голос ворковал: "К сожалению, мы закрываемся. Завтра с шести утра, милости просим". Шура подумал, что сейчас его отсюда выпрут, однако шаги быстро стихли, а в комнату всунулась голова пухленькой девушки.
- Как отдыхается? - спросила она.
- Неплохо, - ответил Шура. Миловидное девичье личико расплылось в улыбке.
- Мы гасим свет через десять минут. Принести вам свечу?
- Принесите, - кивнул Шура, и девушка скрылась за дверью. Будет романтический вечер, подумал он, только без девушек, вина и интима.
Впрочем, вино как раз входило в программу: вместе с красной пузатой свечой, от которой отчетливо пахло вишней, пухленькая девушка принесла бутылку совиньона, бокал и шоколадку со словами:
- Это подарок: вы наш гость. Приятного вечера.
- Я в раю, - ответил Шура. - Спасибо.
- Если желаете, то можете пройти к предсказательнице: прием начнется через полчаса, вторая дверь налево.
Шура кивнул.
- Я в это не верю.
- Приятного вечера, - повторила девушка и выпорхнула за дверь с неожиданной для ее комплекции грацией. Шура хмыкнул: гадалка, надо же, и налил себе вина. Совиньон оказался недорогим, но весьма недурным; Шура пил и думал, что может сидеть в одиночестве, наслаждаться спиртным, и никто ничего ему не скажет - прекрасно: делать то, что сам считаешь нужным...
Вскоре лампа мигнула и погасла; в полной темноте Шура щелкнул зажигалкой, и огонек свечи сделал комнату еще меньше и уютней. Он налил еще и, смакуя вино, вспомнил, как давным-давно, еще в детстве, ходил в гости к соседским ребятам, Мише и Алине, и они так же зажигали свечку и рассказывали в полумраке сказки и страшилки, пока с работы не приходили родители. Потом отец ушел - не к кому-то (возможно, было бы проще, если бы он ушел к кому-то), а вообще - и Шура с мамой переехал.
Интересно, где сейчас Миша и Алина? Узнал бы он их, встретив на улице, или прошел бы мимо, не разглядев в незнакомцах тех, с кем играл в детстве? Интересно, узнал бы он отца? Или это уже не имеет смысла?
Когда свеча прогорела на треть, а бутылка опустела наполовину, дверь снова открылась, и в комнату проскользнула Лиза собственной персоной, одетая почему-то в восточные, шитые золотом шаровары, почти не видимый топик и шлепанцы с загнутыми носами. Шура облизнулся чуть ли не в открытую: если на занятии она была обряжена в мешковатую футболку и рэпперские портки, то сейчас ничто не скрывало достоинств ее фигурки. Правда, грудь маловата, но с другой стороны, форма прекрасная, а вот задница выше всех похвал...
- Вижу, вечер проводишь прекрасно, - заметила Лиза, усаживаясь на ковер по-турецки. - Фу, жадина, мне почти не оставил, - она взяла бутылку и посмотрела сквозь стекло на Шуру.
- Я ж не знал, что ты придешь, - сказал он, разведя руками. - Классный костюмчик.
Лиза поклонилась ему, сложив руки, как японка.
- Аригато.
- А что ты здесь делаешь? - поинтересовался Шура. - И в таком необычном виде...
Лиза хмыкнула.
- Ты еще не видел меня в необычном виде. А вообще я здесь работаю, - небрежным жестом она вынула из воздуха колоду карт Таро, ловко перетасовала их одной рукой, и карты исчезли, как показалось Шуре, под оберткой от шоколада. Он поднял пеструю бумажку и, разумеется, ничего не обнаружил.
- Ты шулер! - радостно воскликнул он. Лиза подперла щеку ладонью и посмотрела на Шуру с комичной усталостью.
- Вот с чем сравнивают мое прекрасное искусство предвидения и пророчества - с тем, что я мухлюю в карты. Как вам не стыдно, юноша!
- Так это к тебе меня приглашали... - протянул Шура.
- Конечно. Больше здесь никто не ворожит.
Шура плеснул вина в бокал, протянул Лизе. Она приняла его с легким поклоном, однако пить не стала. Мягкий свет делал ее лицо странно переменчивым и тени плавно текли по нему.
- Значит, ты пророчица, - произнес Шура почему-то с мамиными интонациями. Лиза кивнула.
- Значит.
- Хороший доход?
- На чупа-чупсы хватает.
- Люди любят, когда их обманывают, - глубокомысленно изрек Шура; он редко пил и потому ему немного требовалось, чтобы захмелеть. - Ты обманываешь, а они радуются. Платят... А ты потом придешь в студию танца и будешь платить мне.
- Круговорот купюр в природе, - заметила Лиза и пригубила вино мелким птичьим глотком.
- Круговорот... - повторил Шура. - Хотя врешь ты не всегда. Сегодня, например, ты знала, что я поссорюсь с мамой.
Лиза утвердительно качнула головой.
- Вот откуда ты это знала?
Жест девушки был легок и неуловим; на ковер перед Шурой легла карта. Он поднял ее и некоторое время молча рассматривал костлявого всадника на белом тощем жеребце, что ехал по полю битвы.
- Увидела во сне, - сказала Лиза, отставила бокал и села поудобнее, подложив под острый локоть одну из подушек. Шура печально покачал головой и сообщил:
- А я почти не вижу снов. А если и вижу, то кошмары... Слушай! - воскликнул он. - Что сейчас делает моя мама?
Лиза задумчиво сощурилась. Шура ни к селу ни к городу подумал, что свеча скоро погаснет, и они останутся в темноте - почему-то эта мысль заставила его поежиться, словно от холода.
- Твоя мама в полном порядке. Думает, что ты побежал к дешевой девке, но вернешься как миленький. Она выпила корвалол и сейчас уже спит.
- Знаешь, для этого не надо быть гадалкой, - промолвил Шура. Ты попал в водоворот, заметил ему внутренний голос, и тебя несет в самый центр событий. Еще утром ты не знал эту девушку, и вот теперь она в твоей жизни, она сидит рядом и говорит с тобою так, словно знает тебя лет сотню - это по меньшей мере. А тени скользят по ее коже, и ты очень хочешь узнать, какова она на ощупь...
- Говорят, у ведьмы и ветра не спрашивают совета: оба скажут в ответ - что да, то и нет, - сказала Лиза, и Шуре послышалась издевка в ее голосе, будто она смеялась над ним, говоря: что, купился?
- А я не верю в предсказания, - проронил он. Лиза взяла бокал и залпом осушила его, словно на что-то решалась.
- Во что же ты веришь, пьяный мальчик без снов?
Шура посмотрел ей в глаза, но ничего не увидел: под веками и острыми ресницами клубилась тьма.
- Не знаю, - простодушно ответил он. - Правда, не знаю.

***
- Итак, батафога.
Он стоял перед зеркалом, словно матадор перед зрителями; его ученики сгрудились чуть поодаль, пристально глядя на него. Пауза казалась вечной, потом Шура вошел в движение и ритм и сам стал движением и ритмом: стационар - виск с поворотом - самба-ход и батафога. Он любил самбу, конечно, не так, как танцы европейской программы, но любил: в учебе его тренер делал упор на стандарт, и латину Шуре пришлось осваивать чуть ли не в одиночку.
- А колени выпрямляем, - сказал он и обернулся к студийцам, хотя прекрасно видел их в зеркале. - Пробуйте.
И они попробовали. Шура смотрел и думал о том, как из куколок вылупляются бабочки.
- Наверно, это похоже на фильм ужасов, - обронила Лиза; ей, казалось, было безразлично, получается у нее движение или нет, Шура вообще не мог понять, зачем при таком подходе она посещает студию танца. Танцевать и оставаться равнодушной к тому, что танцуешь - ну уж нет, такого быть не должно.
- Нет, конечно, - сказал Шура и отчего-то снова покраснел. От Лизы пахло потом и зеленым чаем, запах был настолько необычным и странным, что у Шуры кружилась голова, и хотелось, чтобы Лиза не отходила подольше.
- Ты знаешь, как это должно быть, - усмехнулась Лиза. - И видишь, как прекрасный замысел искажается.
- Ну и что?
Лиза пожала плечами, поражаясь, должно быть, на отсутствие у тренера тонкости чувств.
- Мне было бы грустно, - ответила она. - По крайней мере.
И отошла, даже не оглянувшись. В последнее время она часто смотрела на Шуру как на пустое место, и он не мог понять, что же не так и куда девалась та энергия, которая словно бы наполняла Лизу изнутри. Ему иногда хотелось спросить напрямую, что происходит, но Лиза молниеносно исчезала после занятий, и Шура видел только уезжающую красную машину.
- Ладно, - сказал он нарочито резко, пытаясь скрыть смущение. - Батафога.
А после занятия, когда Шура переодевался в преподавательской, его взяла в оборот администратор. Ирина, невысокая шустрая блондинка, успевала абсолютно все: работать во дворце спорта не только администратором, но и тренером по киропрактике, получать высшее образование на дневном, между прочим, отделении физкультурного факультета местного педа, зависать в клубах с подругами и быть в курсе городских сплетен.
Начала она сразу с нужного места:
- Саш, ты заметил, что у Лизы проблемы?
Еще бы он не заметил, ходит как в воду опущенная. Шура кивнул и сказал:
- Смурная она какая-то...
Ирина кивнула. Одной рукой она пересчитывала деньги, собранные со студийцев, другой приводила в порядок взлохмаченные после тренировки волосы; не женщина, а Юлий Цезарь, подумал Шура.
- Помочь ей не хочешь? - предложила она и, когда вопросительно на нее уставился, объяснила: - У нее недавно брата убили, слышал?
Тут, как говорится, и сел печник. Шура так и застыл с ботинком в руке.
- Убили?
- Он доктор был, - сказала Ирина. - Привезли наркомана по вызову, а у того галлюцинации, ну что-то по типу того... В общем, он ее брата ударил ножом в сердце. Спасти не успели.
Шуре почудилось, что кто-то треснул его по голове чем-то тяжелым. Лиза... Теперь он переодевался на автопилоте; Ирина смотрела на него с терпеливым ожиданием.
- Поговорил бы ты с ней, - устало предложила она и протянула клочок бумаги с цепочкой нацарапанных карандашом цифр. - Она совсем одна осталась.
Шура понятия не имел, что скажет, когда Лиза возьмет трубку. Банальности? Что жизнь продолжается? Что, страдая и мучаясь, ничего не изменишь и не исправишь? А если она боится именно этих слов, если ей не нужно утешение...
- Слушаю, - голос был далеким и усталым, словно говорила не девушка, Шурина ровесница, а очень старая, несчастная женщина, пережившая всех друзей и забывшая юность.
- Лиза? - на всякий случай уточнил Шура.
- Лиза, - вздохнула трубка. - Что случилось, Шур?
За окнами треВанал вечер и шел первый в этом году дождь. Оконное стекло покрывали потеки воды; Шура представил, как Лиза идет одна через эту серую хмарь, и у него сжало за грудиной.
- Ты еще не уехала?
- Я внизу, - ответила трубка после небольшой паузы. Шура сделал глубокий вдох и сказал:
- Тогда подожди меня. Давай поговорим.
***
Она жила на окраине, в облезлой хрущевке. На всем доме стояла печать заброшенности, ненужности и одиночества, хотя в подъезде был порядок и даже горшки с цветами; входя за Лизой в тесный коридор ее квартирки, Шура мысленно матерился. Хороший мальчик, блин. Всегда делает то, что ему говорят: Ирина сказала - он понесся выполнять. Ну зачем это ему, зачем это Лизе? К чему ей слушать утешения абсолютно ей не интересного молодого человека?
Отдача, сказал внутренний голос. Зачем ей было везти тебя в клуб и слушать всю ночь пьяные излияния, о которых ты сейчас даже не помнишь? Отдача, только и всего, мир крутится по Ньютону.
Заткнись, посоветовал Шура, нанизывая куртку на серебристый крючок.
Ей плохо, проронил внутренний голос. Ей очень плохо. Помни об этом.
- Тут у меня не прибрано, - отозвалась Лиза из комнаты. - Так что не обращай внимания. В принципе, можешь даже не разуваться.
Шура промычал на это что-то невнятное и стянул ботинки. Квартира была двухкомнатной и хорошо отремонтированной, только все эти дорогие обои, неплохой линолеум и натяжные потолки почему-то не смотрелись так, как нужно. Наверное, потому, решил Шура, что тут хлама немерено. В основном, конечно, место занимали книги: хотя родители Шуры были филологами, да и сам он любил читать, но все равно - столько книг в одной квартире ему ни разу не приходилось видеть. Старые и новые, тонкие и толстые, аккуратно составленные на полки и расположившиеся стопками по углам - Шура уловил пару заглавий, Ein gerichtzhandel switcen Belial hellishen Verweser, als Kleger einen Tail, und Jesus Christo himmlishen Gott antwurter и Cautio Criminalis и, как выражалась его соседка, видя мужа трезвым, тихо обалдел. Свободное от книг место отводилось под письменный стол с неновым компьютером и допотопным принтером, узенький диванчик, накрытый стильным синим пледом с оранжевыми разводами, и домашний кинотеатр; Шура подумал и присел на край дивана.
- Кофе будешь? - крикнула Лиза уже с кухни.
- Лучше не надо, - откликнулся Шура. - Я его не очень...
- И правильно, - сказала Лиза, занося в комнату поднос с чайником и чашками. - С моего кофе двое суток не заснешь.
Она пристроила поднос рядом с Шурой и извлекла из-за дивана пакет дорогого печенья. Интересно, где она пельмени прячет, подумал Шура и пожалел, что не додумался купить чего-нибудь съестного в магазинчике при дворце спорта.
- Угощайся, - предложила Лиза, надрывая пакет. - Извини, еды больше нет. Я тут редко бываю.
- Спасибо, - смущенно сказал Шура, откусив от печенья крошечный кусочек. - А у тебя тут... - он замялся, подбирая слова, - очень интересно.
Лиза усмехнулась. Отпила чаю; кстати, чашки были явно недешевыми - красивые и хрупкие, они как-то легко вписывались в атмосферу этой захламленной квартиры.
- Сказал бы лучше, что у меня тут срач, вежливый юноша.
- Это все твои книги? - спросил Шура. - Ты читаешь по-немецки?
- Читаю, - ответила Лиза. - Не свободно, конечно, так, со словарем и по догадке.
Шура подумал, что, по большому счету, ничего о ней не знает. Где она учится, сколько ей лет, почему в комнате нет ни одной фотографии, хотя девчонки обожают увешивать стены снимками...
- Мне Ирина рассказала о твоем брате, - брякнул он.

***
- ... а он был - солнышко. Знаешь, когда я в детстве бесилась, он подходил ко мне, закатывал рукав и говорил: на, кусай. Однажды я так вцепилась, что у него кровь брызнула.
Чашки давно были задвинуты под диван; голова Лизы покоилась у Шуры на коленях, он гладил ее по встрепанным волосам, а она беззвучно плакала, и шурины джинсы украшены были влажными пятнами ее слез.
- До сих пор помню вкус его крови. Знаешь... я всегда была уверена, что если упаду, то он поймает.
Невидимые часы отбивали время; Шура слышал цокот стрелок и думал о том, что на улице уже ночь, и мама волнуется, но вставать и уходить ему почему-то не хотелось. Эта странная квартира на городской окраине, эта плачущая девушка... Шуре мнилось, что весь его мир собран сейчас в одну-единственную точку, и за ее пределами ничего и никого больше не существует.
- Даже как-то дико думать, что он больше не придет... Не дернет меня за волосы...так здоровался, представляешь? Его больше нет, а что есть? Пневма улетает, сома умирает, сарк остается... Шура, ты в Бога веруешь?
- Наверно, да.
Лиза тихо, совершенно по-детски всхлипнула. Только сейчас Шура заметил, что ее плечи дрожат, словно в ознобе.
- А что если Его нет, и потом ничего не будет? - спросила Лиза и сама себе ответила: - Нехорошие мысли. Дурные мысли.
Шура поймал себя на том, что она ни разу не назвала брата по имени, словно, уйдя за некую грань, он утратил это право.
- А самое странное... Я тут подумала: вот, умер такой хороший человек, а в мире ничего не изменилось. Все как обычно: земля крутится, люди друг друга душат - все как всегда. Никому нет дела...
Никому нет дела, повторил Шура. Подло это или хорошо, или никак... Скорее всего, никак - если реагировать на каждую мелочь, то ни на что прочее не останется времени.
Смерть хорошего человека - мелочь? хмыкнул внутренний голос.
- И знаешь что еще, - промолвила Лиза. - Ты мало говоришь и даже не пытаешься меня пожалеть. Думаю, это правильно.

***
Домой он шел пешком.
Часы в мобильнике ехидно известили его о том, что уже половина второго ночи; Шура брел по безлюдному проспекту и думал так себе, ни о чем. В ручьях плескались неоновые огни реклам, изредка проносились машины, а дома казались огромными спящими животными. Глядя на немногие светящиеся окна, Шура думал о том, что где-то там, за его спиной, в ветхом доме, в заставленной старыми книгами комнате, Лиза сидит одна.
Он не мог о ней не думать. Мысли, словно привязанные, возвращались в заваленную ненужным барахлом квартиру, к одинокой несчастной девушке, которая будто бы отказалась от мысли жить и встречать весну, девушке, которая искала смерть, потому что не желала больше продолжать представление. Книги, музыка, бальные танцы - все, что у нее осталось, но что Шура знал о ней, чтобы она такой металлической занозой застряла в его памяти? Если б не Ирина, он вообще бы ни о чем не знал и провел этот вечер дома. Мама, наверно, волнуется...
После тогдашнего его ухода мама несколько дней говорила с ним сквозь зубы, а потом вдруг перестала обращать на него внимание вообще. Не спрашивала, куда он идет и во сколько вернется, кто звонил и о чем говорили. Шура шел, спрятав руки в карманы куртки, и по большому счету, ему было все равно, каково там маме. То самое, о чем говорила Лиза: мир меняется, а всем это безразлично. Хоть трава не расти.
Лиза...
Витрина торгового центра изображала морское дно; в окружении раковин и подводных растений сидела одетая на большие деньги русалка. Ее лицо, подсвеченное зеленым, было всепонимающим и грустным. За соседним стеклом красовался месяц, верхом на котором расположился молодой человек в пончо; Шура постоял у витрины, разглядывая русалку; неужели тогда, в его сне, Лиза действительно утонула, и все, что он делал сегодня - исключительно ради того, чтобы убедить себя в обратном, в том, что она находится среди живых, а не в том вонючем болоте? Лиза; ее имя звучало подобно серебряному колокольчику на золотистой нитке: мое сердце разорвется, произнеся его.
Ладно. Домой. Завтра все будет проще, постепенно она утешится, и ее боль уснет, превратившись в память. Вот только будет ли для нее завтра и когда будет - этого Шура не знал. И еще он не знал, что за странное чувство впилось в него мелкими острыми коготками и держит, ни за что не желая отпускать.
А любовь это клетка, я опять загнан в угол, как беспомощный раненый зверь, вдруг процитировал Шура и остановился, не понимая, почему вдруг подумал так. Кругом истекала капелью теплая мартовская ночь, умытые дождем звезды влажно сияли в бархатном небе, улица была абсолютно пуста и тиха, лишь где-то вдали страстно завывали коты и еле слышно скулил ветер в проводах, и до дома было еще пять остановок пешком. А в самом Шуре был натянут каждый нерв, словно струны на невидимые колки, и он готов был зазвучать. [size=18][/size]
_________________