Советские актеры, режиссеры и фильмы

Дьяк вошел, покряхтывая и потирая руки, и рассказал, что у него не был никто и что он сердечно рад этому случаю погулять немного у нее и не испугался метели, Тут он подошел к ней ближе, кашлянул, усмехнулся, дотронулся своими длинными пальцами ее обнаженной полной руки и произнес с таким видом, в котором выказывалось и лукавство, и самодовольствие:
– А что это у вас, великолепная Солоха? – И, сказавши это, отскочил он несколько назад.
– Как что? Рука, Осип Никифорович! – отвечала Солоха.
– Гм! рука! хе! хе! хе! – произнес сердечно довольный своим началом дьяк и прошелся по комнате.
– А это что у вас, дражайшая Солоха? – произнес он с таким же видом, приступив к ней снова и схватив ее слегка рукою за шею, и таким же порядком отскочив назад.
– Будто не видите, Осип Никифорович! – отвечала Солоха. – Шея, а на шее монисто.
– Гм! на шее монисто! хе! хе! хе! – И дьяк снова прошелся по комнате, потирая руки.
– А это что у вас, несравненная Солоха?.. – Неизвестно, к чему бы теперь притронулся дьяк своими длинными пальцами, как вдруг послышался в дверь стук и голос козака Чуба.

Голова сам был не меньше смущен и не знал, что начать.
-- Должно быть, на дворе холодно? -- сказал он, обращаясь
к Чубу.
-- Морозец есть, -- отвечал Чуб. -- А позволь спросить
тебя, чем ты смазываешь свои сапоги, смальцем или дегтем?
Он хотел не то сказать, он хотел спросить: "Как ты,
голова, залез в этот мешок?" -- но сам не понимал, как
выговорил совершенно другое.
-- Дегтем лучше! -- сказал голова. -- Ну, прощай, Чуб! --
И, нахлобучив капелюхи, вышел из хаты.
-- Для чего спросил я сдуру, чем он мажет сапоги! --
произнес Чуб, поглядывая на двери, в которые вышел голова. --