Тайна Волчьего Утеса (фэнтези, приключения, ЛР, 18+)

 » Глава 19

Илина тихонько приоткрыла скрипучую входную дверь и, осторожно зайдя внутрь дома, привычно сняла башмачки и отодвинула их ногой в сторону, чтобы не мешались на дороге. Увидев ручку своей тряпичной сумки, торчащую из-под кучи тряпья в прихожей, девушка вытащила её и, перекинув ручку через голову. Поспешила подняться наверх.
- Талэйта? – позвал из большой комнаты голос бабушки.
- Нет, это не она, - отозвалась Илина.
- Отлично, Илина. Пойди сюда, - сказала бабушка.
Девушка тяжело вздохнула, готовясь к очередной отповеди. Оставив сумку на лестнице, Илина прошла в комнату и встала напротив огромного кресла, где сидела бабушка, закутавшись в пуховую шаль.
- Опять к нему бегала? – спросила старушка мягко и будто бы осторожно, - Я ведь говорила…
- Мне нужно было объяснить ему все и сказать, что свадьбы не будет. Что все решено… - начала было девушка.
- Не лги, - перебила её доамна Крина, - Доамна Виорика сказала…
- Бабушка, скажите, почему вы верите чужой женщине больше, чем своей родной внучке?! – не выдержала девушка.
- А потому что доамна Виорика передала мне, о чем вы говорили. И предупредила, чтобы я следила за тобой внимательнее, - сказала доамна Крина, но по-прежнему мягко, - Поэтому, не обижайся на меня, но я вынуждена запереть тебя на замок. И уже не в комнате, потому что оттуда ты убежишь – я не сомневаюсь.
- А с какой стати доамна Виорика учит вас, бабушка, как жить? – усмехнулась Илина.
- Хватит дерзить! – воскликнула старушка, - И если ты хоть сколько-нибудь меня ещё ценишь и уважаешь, то молча уйдешь в чулан и просидишь там тихо, как мышка, до завтрашнего утра, чтобы мое старое сердце было спокойно.
- Хорошо, бабушка, - выдавила Илина, с трудом говоря из-за липкого кома обиды, подступившего к горлу, - я сделаю, как вы велите.
- Вот и славно, - улыбнулась доамна Крина, - Поди покушай хоть… А то ведь со вчерашнего ничего не ела.
- Спасибо, я не голодна, - хмыкнула девушка, - Запирайте. Только позвольте мне хоть работу взять, чтобы не умереть со скуки.
В этот момент входная дверь вновь тихонько хлопнула.
- Талэйта! – позвала доамна Крина.
- Да, бабушка, - отозвалась из сеней девушка.
- Возьми ключ, запри чулан, - сказала старушка, снимая с шеи ключ и протягивая вперед руку.
- Зачем запирать его? Ведь в доме все свои… - проговорила черноволосая девушка, входя в комнату.
Илина обернулась и бросила на сестру многозначительный взгляд.
- Но… Бабушка, ведь вы несправедливы! – воскликнула вдруг Талэйта, поняв значение произошедшей за несколько минут до её появления сцены и побледнев как полотно.
- Просто запри за мной дверь, - сказала Илина, выходя из комнаты.
Поднявшись в свою комнату, Илина собрала нитки и ткань и, спрятав дорожную сумку в шкаф, спустилась обратно вниз, где у лестницы, облокотившись несмело на перила, стояла Талэйта.
- Я только свечи возьму, - улыбнулась Илина.
Сестра ничего не ответила.
Пройдя в чулан, девушка зажгла свечу и поставила её в стеклянный стакан, стоящий на одной из множества аккуратно прибитых к стене полок. Выдвинув низкий табурет, девушка присела на него и прислонилась спиной к стене.
- Закрывай, - сказала Илина стоящей у двери Талэйте.
Раздумывая над чем-то пару мгновений, девушка все же закрыла дверь и повернула ключ. Послышались тихие шаги. Как только сестра ушла, Илина тяжело вздохнула и, потерев покрасневшие от долгой работы в доме Милоша руки, принялась за вышивку.
- Давай ключ сюда, - сказала доамна Крина, протягивая руку.
Талэйта нехотя передала старушке ключ и внимательно проследила, как доамна Крина спрятала его в небольшой кармашек на груди.
- Я возьму вязание, - сказала девушка, - может, скоро Илина снова сбегает в город…
Старушка ничего не ответила, уткнувшись в свою работу. Талэйта сбегала в свою комнату и вскоре вернулась вниз с большим клубком белоснежной шерстяной пряжи и недовязанной кружевной легкой шалью. Присев напротив бабушки, Талэйта погрузилась в работу, время от времени поднимая взгляд на старушку.
Уже совсем стемнело. Девушка зажгла свечу и, обернувшись, заметила, что голова бабушки поникла над шитьем, а руки мирно покоятся на коленях. Сердце бешено заколотилось. Слушая мерные удары часов, Талэйта высчитала ровно до трехсот, затем, медленно приблизившись к заснувшей старушке, протянула руку, осторожно отодвигая тонкими пальцами краешек кармана. Зацепив ногтем маленький ключик, девушка вытащила его на свет и тут же перепрятала в карман на собственном платье. Старушка слегка шевельнула рукой. Испугавшись, Талэйта села на свое прежнее место и сделала вид, что очень увлечена вязанием.
Старушка медленно потянулась и, протерев глаза руками, оглядела комнату.
- Задремала я что-то… - проговорила Крина, - Ой… Да и час уж поздний… Пойдем-ка спать.
- А? – спросила Талэйта, будто бы очнувшись от долгой и увлекательной работы, - Смотрите, бабушка, не правда ли, красивый узор выходит? – спросила девушка, растягивая перед старушкой неоконченную шаль.
- Правда, - улыбнулась доамна Крина, поднимаясь с кресла, - Я пойду прилягу, а то что-то больно я устала… Видно, все эти ваши страсти молодые моему старому сердцу не по силам…
- А я ещё хотела поработать… - задумчиво протянула девушка.
- Ну, поработай-поработай, раз хочется… - протянула старушка, выходя из комнаты, - только смотри – поздно не ложись!
- Хорошо, бабушка, - улыбнулась Талэйта, пытаясь придать голосу как можно больше спокойствия и уверенности, а у самой зуб на зуб от страха не попадал.
Уставившись на круглый циферблат часов, девушка внимательно следила за медленно утекающими минутами. Двадцать… Двадцать пять… Тридцать…
«Скорее бы…» - повторяла про себя Талэйта, отсчитывая очередную пятерку.
Но вот, наконец, стрелка часов остановилась на десяти минутах до полуночи. Девушка была уверена, что бабушка уже давно заснула в своей комнате, поэтому, задув свечу, Талэйта вышла из комнаты и, прислушиваясь несколько секунд, юркнула к двери, ведущей в чулан.
Из узкой щели под дверью лился мягкий, маслянистый свет. Дрожащими руками вытащив из кармана ключ, девушка с трудом попала в замочную скважину. Задвижка тихонько щелкнула. Прислушавшись ещё раз, чтобы узнать, не проснулась ли бабушка, Талэйта осторожно приоткрыла дверь и просунула голову в образовавшуюся щель, чтобы загородить вырывающиеся из чулана отблески свечи.
- Талэйта? – удивленно прошептала Илина, поднимая взгляд на сестру.
- Да, это я… - прошептала девушка, не жива не мертва, - Послушай меня внимательно… Ступай… Но вернись до рассвета обязательно. Я не буду ложиться – дождусь тебя. Как вернешься, я снова запру чулан, будто бы так и было всю ночь. Бабушка ничего не заметит – я подложу ей ключ… Только прошу тебя, не попадайся злым языкам… Ты знаешь, как много в нашей деревне людей, завидующих чужому счастью…
- Спасибо тебе, - прошептала Илина, обнимая сестру, - Я вернусь очень скоро…
- Ступай, - сказала Талэйта, отстраняя сестру от себя, - Поторопись…
Коротко кивнув головой, Илина бесшумно выбежала в коридор и, ловким движением натянув легкие башмачки, скользнула в ночную темноту, окутавшую деревню. Услышав хлопок входной двери, Талэйта задула горящую в чулане свечу и, войдя в комнату, присела на бабушкино кресло. Горячие слезы медленно катились по щекам девушки. Вынув из кармана маленькую коробочку, девушка встала напротив зеркала. Привычным движением раскрыв замочки на старых серьгах, девушка вынула их из ушей и положила на комод, а затем взяла новые серьги из коробочки и, надев их, собрала длинные волосы в хвост, чтобы лучше рассмотреть обновку.
Гладя в зеркало долю секунды, девушка вдруг расплакалась и, закрыв лицо ладонями, вновь опустилась в кресло, подобрав к себе коленки. Просидев так несколько минут, девушка поднялась, накинула на плечи шаль и выбежала на улицу.

Знакомой до боли дорогой добравшись до дома Виеру, Илина открыла калитку и невесомой тенью скользнула под сень деревьев. Пробравшись по заросшей тропинке до задней двери, девушка несколько минут прислушивалась, желая убедиться, что её никто не заметит. Не снимая ключ с шеи, Илина присела и открыла замок. Юркнув в дом, девушка разулась и направилась по коридору к лестнице.
Свет во всем доме был погашен. Возможно, поэтому Илина не заметила тонкой фигуры, притаившейся за плотной занавеской, скрывавшей одну из дверей…
Остановившись перед заветной дверью, Илина занесла руку и тихонько стукнула костяшками пальцев по дереву. Не дождавшись ответа, девушка открыла дверь и шагнула в темноту комнаты.
- Я знал, что ты придешь, - раздался тихий шепот от стола.
Привыкая несколько секунд к мраку, царившему в комнате Шандора, где вновь были опущены все занавески на окнах, девушка вглядывалась в темную фигуру, привставшую из-за стола и бесшумно задвинувшую за собой стул.
- Ты приняла решение? – спросил Шандор.
- Я… - начала было девушка.
- Нет, не говори ничего… - прошептал мужчина, приблизившись и осторожно касаясь рукой её плеча, - Не говори… Пока не говори…
Коснувшись лихорадочно горящими губами губ девушки, он осторожно обнял её, приблизившись, заставляя отступить на шаг к стене. Уткнувшись спиной в теплое дерево, украшенное искусными рисунками, выполненными вручную, девушка замерла на мгновение, пытаясь опомниться от горячих поцелуев, осыпающих шею и плечи.
- Нет… Нет… - прошептала Илина, - Шандор, я пришла поговорить…
- Только не сейчас… Умоляю… - ответил Шандор, теряя голову от острого аромата мяты и чабреца, впитавшегося в огненно-рыжие волосы Илины, пробывшей весь вечер в чулане, и вновь прерывая слова девушки крепким поцелуем в губы, - Век бы не отпускал… - проговорил мужчина шумно вздохнув.
- Тише-тише, прошу… Нас могут услышать… - проговорила Илина, пытаясь вывернуться из крепких объятий, - Шандор, я должна сказать тебе… Свадьбы не будет…
- Я давно знал, что твоя бабушка забрала назад свое слово, - ответил Шандор, ещё крепче прижимая девушку к груди и мягко скользя рукой по её спине, - Меня это не пугает…
- Нет-нет, не в этом дело, - сказала Илина, наконец, с силой сдвинув его руку с поясницы и удерживая её за запястье.
- А в чем же? – спросил Шандор.
- Я хотела рассказать… - сказала Илина и, пригнувшись, ловко скользнула под его рукой.
Оказавшись за спиной Шандора, девушка дошла до стола и, развернувшись к мужчине лицом, продолжила.
- Я хотела рассказать… О чудесах, - сказала девушка вдруг, - Ты веришь в них?
- Ты – мое единственное чудо. И ты стоишь сейчас здесь, передо мной. Значит, я верю, - усмехнулся мужчина, делая шаг вперед.
- Хорошо, - кивнула девушка, - Я хотела сказать тебе о том, что вылечило тебя за столь короткий срок.
Присев у стола, девушка по-хозяйски выдвинула ящик и достала оттуда шкатулку, в которой Шандор хранил ключи. Выложив связку ключей на стол, девушка достала маленький флакончик, наполненный черной жидкостью, который тускло блеснул под лунным светом.
- Что это? – спросил мужчина, подходя и выглядывая через плечо девушки на стол.
- Можно назвать это – «волшебное зелье», - сказала девушка, - Но оно превратится в яд, как только попадет под солнечные лучи…
- Постой, но я не видел, чтобы… - начал было Шандор.
- Да, я приходила, когда ты спал, - подтвердила Илина.
- Колдовство! – ухмыльнулся Шандор, - И где же ты его раздобыла?
- Я не могу сказать… - прошептала Илина.
- Но зачем тогда ты рассказала мне о нем? – поинтересовался Шандор, нахмурившись.
- Чтобы ты смог вылечить раны до конца… - сказала Илина, отодвигая стул и присаживаясь.
- Но… - начал было Шандор, присаживаясь перед ней на колени, - Почему? Ведь ты же будешь рядом и…
- Ты действительно так думаешь? – спросила Илина, - Если свадьбы не будет…
- Прошу, не говори так… - сказал Шандор, - Я не могу без тебя… Ты можешь презирать меня, ты можешь считать мои слова лицемерной ложью… Но я так долго ждал… Это чувство… Как будто сжигает все внутри… И, возможно, я не тот, кто умеет говорить красиво и убедительно, но… я тоже живой. И я здесь, рядом…
Сжимая в ладонях руку девушки, Шандор уткнулся лицом в её колени. Осторожно перебирая пальцами жесткие русые волосы мужчины, Илина хотела сказать ему все о своих планах, о том, что хочет сбежать из деревни и бросить семью, но не осмеливалась, не знала, с чего начать, и как говорить…
Она хотела сказать, что не любит его и не может любить, но слова не желали срываться с губ, чтобы раствориться в бесконечности жизни. А, может быть, все уже изменилось? Стоит ли гоняться за призрачным счастьем, которое в последний момент может ускользнуть сквозь пальцы? Или стоит раскрасить остаток жизни человека, который сейчас совсем рядом, который так же, как и она, боится выпустить из рук кажущееся таким близким счастье…
Погруженные в сосредоточенное молчание, они не могли ни видеть, ни слышать, как, едва дыша от осознания услышанных слов, прильнув к узкой щелке открытой двери, напуганное до полусмерти юное существо ожидало конца разговора.
- Давай сбежим вместе, а? – спросил вдруг Шандор, - Прошу… Начнем новую жизнь далеко-далеко отсюда… Ты знаешь, со мной тебе нечего бояться…
- Ты же понимаешь, что я не могу… - сказала Илина, останавливая руку на плече мужчины.
- Не можешь или не хочешь? – спросил Шандор, на что девушка только вздохнула, - Илина! Прошу, хватит играть со мной! – шепотом воскликнул мужчина, вставая, отчего человек за дверью вздрогнул.
- Я… - протянула девушка, приподнимаясь следом.
- Следующей ночью, - сказал Шандор, - я буду ждать тебя на новом сеновале. И… Если ты готова стать моей, приходи. Мы сбежим. Только прошу, подумай хорошенько. Прими окончательное решение. Прошу, хватит этих игр с запутанными фразами, хватит намеков и тайн. Хватит, слышишь меня?!
Девушка молча смотрела в его судорожно дрожащие глаза.
- Ты говоришь обо всем, но только не о том, о чем прошу тебя я, - сказал мужчина, сжимая руками её плечи, отчего Илина слегка поморщилась, - завтра. Завтра все решится…
- Да. Завтра все решится, - подтвердила девушка спокойно, - Я обещаю.
Шандор вновь крепко обнял девушку, притянув её к себе, но Илина мягко оттолкнула его в сторону.
- А теперь ты обещай мне, - сказала Илина.
- Все, что ты ни попросишь… - проговорил Шандор, трясущимися руками поднося её ладонь к губам и осторожно целуя.
- Обещай мне, - сказала Илина, - что бы ни случилось, ты вылечишься… моим зельем и никогда не оставишь сестру и бабушку.
- О чем ты… - начал было Шандор.
- Мне пора уходить, - сказала девушка, - скоро бабушка спохватится, что меня нет…
- Но… Но почему так быстро, Илина? Почему… - заговорил быстрым шепотом Шандор.
- Потому что так надо, - сказала девушка, - в деревне ходят сплетни о нас… И я не могу спокойно жить, пока знаю, что эти сплетни действительно имеют оправдание. Я итак совершила ужаснейшую ошибку, придя сюда…
- То есть, для тебя все это – ошибка? – горько усмехнулся Шандор.
- Боже… Как же трудно сказать все… - выговорила Илина.
- Скажи, как умеешь, - прошептал Шандор.
- Ты сам решил за меня. Если ты хочешь ждать моего решения до завтра – жди. У нас был уговор. Решаясь сбежать с тобой и бросить родных, я прихожу на новый сеновал завтра ночью. Если нет… - начала Илина, но не закончила.
- Прошу, не говори о «нет», - перебил Шандор.
- Эх… - вздохнула девушка, - Ведь ты не хочешь слышать меня… Ты не хочешь понять, о чем я пытаюсь сказать тебе уже давным-давно…
- Я не хочу понять, потому что боюсь услышать от тебя слова… Слова, которые разобьют сердце… - проговорил Шандор.
Илина промолчала.
- До завтра, - сказала, наконец, девушка.
- Я могу расценивать это как очередной намек? – спросил мужчина.
- Завтра мы, несомненно, увидимся ещё днем, - улыбнулась холодно девушка.
- Да… - грустно проговорил Шандор.
- Прощай, - сказала Илина, собираясь уходить.
Фигура, замершая под дверью, наконец, осознала, что разговор подходит к концу, и быстрыми, проворными движениями бросилась прочь по коридору, сбежала по лестнице и шагнула за занавеску в коридоре первого этажа. Спрятавшись таким образом, этот человек принялся ожидать, пока любовники, наконец, не спустятся вниз.
- Я провожу тебя, - сказал Шандор.
- Нет, - сказала вдруг Илина, - позволь мне сначала обработать твои раны.
- А стоит ли? – усмехнулся мужчина.
- Стоит, - уверенно ответила девушка, откручивая колпачок флакона и обмакивая кончик носового платка в мутноватую черную жидкость.
Бережно, почти ласково, касаясь кончиком платка ссадин на лице мужчины, девушка едва заметно улыбалась, когда он морщился, говоря о том, что ранки неприятно щиплет. Закончив, она осторожным движением отодвинула воротник его наполовину расстегнутой рубашки и принялась обрабатывать уже почти затянувшиеся порезы на груди. В какой-то момент ей начинало казаться, что она сама специально подольше растягивает секунды, после чего Илина начинала протирать порезы быстрее, торопливее. Но, понимая, что причиняет Шандору боль, вновь становилась предельно аккуратной.
- Вот теперь все… - сказала девушка, сворачивая платок и пряча его в карман, после чего хотела было сложить флакончик обратно в шкатулку, но Шандор остановил её.
- Забери. Мне это больше не понадобится… - сказал мужчина.
- Ты уверен? – тревожно спросила девушка.
- Вполне, - кивнул Шандор.
- Ну что ж… В любом случае, мне пора уходить, - проговорила Илина, протягивая Шандору ключ от двери, - А мне не понадобится больше это…
- Идем, - сказал Шандор, придерживая девушку за талию и провожая до двери.
Привычно, без шума, открыв дверь, которая почему-то оказалась запертой неплотно, что не насторожило мужчину, Шандор вывел свою спутницу через коридор к лестнице, а затем и к задней двери. Открыв её ключом, возвращенным Илиной, Шандор вывел девушку на небольшое крылечко. Илина собиралась было шагнуть в тень сада, но мужчина удержал её за руку.
Прикрыв дверь дома, он чуть-чуть наклонился вперед и прошептал:
- Завтра, после полуночи, на новом сеновале. Я буду ждать тебя, если ты решишься, - сказал Шандор и осторожно поцеловал девушку в лоб.
- Прощай, - кивнула Илина, обнимая его напоследок.
- Прощай, - ответил Шандор, оставаясь на крыльце, пока фигура девушки окончательно не скрылась за стволами деревьев.
Неосторожно вышедшая из своего укрытия худощавая фигурка прильнула ухом к двери, дослушивая конец разговора, но, как только услышала последнее «прощай» и шаги, тут же юркнула обратно за занавеску.
- Завтра, после полуночи, на новом сеновале, - повторил, едва шевеля губами, ещё один человек, которому не спалось этой ночью, медленно съезжая вниз по холодному стволу старого дерева.
_________________

Хорошо, запомню, что есть хоть кто-нибудь, кто за него болеет)[/quote]

Он что, потом окажется редиской?)))

Кто подслушивал? Сестра? Анка? И кто на дереве сидел? Думитру? Ну хоть намекните с кем в итоге останется Илина. Я ж настроится должна...)))))
_________________

Насчет того, кто подслушивал промолчу, т.к. после спойлеров читать уже будет не интересно. =)
В самом самом итоге Илина останется с героем, который в принципе ещё настолько редко появлялся, что его даже героем-то не назовешь...
_________________

Ааааа, мой Шандор в пролете....ушла пить валерьянку....
_________________

Ну, я бы не сказал, что он в пролете. На личном фронте у него всегда без проблем
_________________

 » Глава 20.

- Опять идешь туда? – раздался тихий мужской голос.
- Да, - отозвался второй мужчина, застегивая верхнюю пуговицу темного плаща и расправляя воротник синей рубашки.
- А что, если она снова не придет? – спросил снова голос.
- Прохожу один в темноте, пока солнечный свет снова не превратит мое тело в камень, - пожал плечами мужчина.
- Эх, Андрей… Но ведь ты снова совершаешь такую же ошибку… Неужели, прошедшие сотни лет не изменили тебя? – спросил голос.
- Йонел, я уверен, что… - начал было Андрей.
- Андрей, ну посмотри, что ты натворил! – воскликнул Йонел, - После того, как ты ранил Думитру, все бесы в этом чертовом гнезде будто взбунтовались! Ты понимаешь, что за ней начнут охотиться? Ты понимаешь хотя бы, на что обрек её, дав медальон? Ты не оставил ей выбора. Ты даже не рассказал ей… Раз тебе плевать на нас всех, подумай хоть о ней!
- У меня ещё будет время на рассказы, - ухмыльнулся Андрей.
Зеленые глаза мужчины злобно блеснули в темноте. Медленно пройдясь по небольшой площадке напротив старого храма, мужчина в задумчивости заламывал пальцы.
- Андрей…
- Да, я чудовище, Йонел, как и каждый из нас, - сказал Андрей, резко обернувшись, - но я не опаснее, чем каждый из них, - продолжил мужчина, указав рукой в сторону храма, потом обернулся и широким жестом указал на деревню, лежащую у подножия горы, - не опаснее, чем каждый из них.
- Я понимаю, Андрей, но… Мы не можем справиться, - сказал Йонел, - Что, если они доберутся хотя бы до людей, живущих здесь?..
- Эй! Я гнал его до самой границы… - раздался вдруг голос и, мягко хлопнув огромными крыльями, на землю опустился и быстро зашагал к разговаривающим худощавый высокий мужчина, держащий впереди себя пленника.
- Больдо! Здравствуй, брат, - сказал Андрей, делая несколько шагов навстречу мужчине.
- Мы не братья, Андрей, - злобно бросил Больдо, ногой выбивая дверь в храм и проталкивая в темноту пленника.
- После сотен лет, проведенных здесь, ты думаешь, что мы не стали братьями? – удивленно спросил Андрей.
- А, по-твоему, можно променять братьев на женщину, а? – спросил Больдо, становясь напротив Андрея и глядя ему прямо в глаза.
- И ты… - хмыкнул Андрей, потом развел руки в стороны и громко крикнул, - Ну же! Все слышали?! Собирайтесь!
Раздался шелест, будто бы от сотен крыльев, и на крохотную площадку напротив старого храма стали слетаться неведомо откуда взявшиеся существа. Их уродливые, вытянутые лица мгновенно менялись, становясь похожими на человеческие, но все же имеющими какие-то звериные черты.
- Ну, кто ещё считает меня виновным? – спросил Андрей, - Ну же!
- Успокойся, Андрей, - сказал Йонел, осторожно кладя руку на плечо друга, но Андрей резко скинул её.
- Ты был прекрасным воином, Андрей… - раздался голос со стороны обрыва, - И сейчас остаешься им. Но ты забываешься. Помни, как и зачем нас призвали впервые.
- Я прекрасно помню ту ночь, Гунари, - сказал Андрей, прищурив глаза и обернувшись, - Я помню, как кричал в пустоту до хрипоты, пытаясь докричаться до Бога. Я помню, какая темнота царила кругом, помню языки пламени, обжигающие кожу. Помню голос… Откуда-то из пустоты… Он спросил, хочу ли я исправить все то, что натворил. И я ответил, что хочу. Я был жестоким, был убийцей в той жизни. И я остался таким и сейчас. Так можно ли говорить о прощении Господом грехов? Об очищении души от темноты содеянного? Сделав нас монстрами, он не исправил нас, но лишь обрек на вечные страдания в пользу себе. Он оставил эту землю, бросив свое собственное творение. А вы, вы все, хотите спокойно подчиниться ему, зная, что это ни к чему не приведет.
- Это наш долг, Андрей, - сказал Больдо, присаживаясь на валун, выступающий из земли недалеко от обрыва.
- Наш долг – запереть чертову шкатулку, – повысил голос Андрей.
- А что потом? – спросил вдруг Больдо.
- Ты и сам знаешь, - сказал Андрей, - потом – конец.
- И ты хочешь его приблизить? – спросил Больдо.
- Я чувствую, что он приближается, - сказал Андрей, - И каждый из вас чувствует то же самое, я знаю…
- О нас узнал человек. Этого не должно было случиться, - сказал Гунари, глядя на Андрея.
- Для того, чтобы закрыть шкатулку, нам нужен человек, - сказал Андрей, - Если вы не забыли, путь через порог храма закрыт для нас до приглашения. Но очень сомневаюсь, что демоны решат нас пригласить… Только человек может пройти туда и закончить наше дело. Последний потомок отца Авраама погиб две сотни лет назад, а человек, который мог запечатать…
- Как на зло, этим человеком была рыжеволосая ведьма, в честности которой нас убеждал ты, Андрей, - улыбнулся Больдо, - А потом она предала нас, не завершив начатого дела…
- За что и поплатилась, - пожал плечами Андрей.
- Ладно, споры – к чертям и демонам, - сказал вдруг ещё один мужчина, все время разговора стоящий, прислонившись спиной к воротам храма.
- Чертовски прав, Кэйталин! – воскликнул Гунари, рассмеявшись, - Я, честно, тоже устал от этой тягомотины. Вечность – очень утомительная вещь.
- Особенно, когда днем ты – камень, а ночью – монстр, - мрачно улыбнулся Больдо.
- Знаете, я верю, что каждую ночь убивая своего демона, а с рассветом превращаясь в уродливое каменное изваяние, мы приближаемся к финалу, - сказал Кэйталин, - И я верю тебе, Андрей. Ты ни раз доказывал свою храбрость и силу, вытаскивая нас из передряг. Ты – единственный настоящий воин из собравшихся тут. Поэтому, хватит трещать, как сварливые старухи, доказывая, кто прав, а кто виноват.
Андрей холодно улыбнулся.
Огромные волны спящих лугов освещались ледяным сиянием месяца, парящего высоко в небесах. Тихий шелест ещё не опавшей листвы нарушал ночное безмолвие, окутавшее окрестности. Деревня, раскинувшаяся у подножия гор, мирно спала, погрузившись во мрак, и только призрачные тени воинов, ведущих бесконечную битву с темнотой, бесшумно двигались в ночной мгле, скрываясь от людских глаз.
_________________

Спасибо за очередную главу! Пока понятно, что ничего не понятно. Жду проды!
_________________

Благодарю за отзыв!
Станет понятно, что вообще за безобразие творится в этой книге, только после третьей части...
_________________

Даниил, ну куда же вы пропали? Я прям по нескольку раз в день заглядываю на форум, жду продолжения истории
_________________

Здравствуйте! Из-за катастрофической нехватки времени не успевал даже банально зайти в интернет, чтобы выложить продолжение. Каюсь, исправляюсь, надеюсь на прощение
_________________

 » Глава 21

Войдя в темный дом, девушка на секунду замерла на месте, прислушиваясь. Тревожное чувство, будто бы кто-то следит из темноты…
Резко хлопнула форточка кухонного окна.
Вздрогнув, девушка быстрыми шагами добежала до кухни и, плотно прижав оконную раму ладонями, повернула ключ, торчащий из замка. Неприятный холодок медленно окутывал босые ноги. Хоть окно и было закрыто, но занавеска все равно тревожно колыхалась из стороны в сторону; будто бы сквозняк пробирался своими костлявыми пальцами даже сквозь стекло…
Вдруг девушке показалось, что она видит мелькнувшую справа тень. Прикрыв рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, Илина отшатнулась в сторону и прижалась спиной к стене. Тяжелый, липкий холод медленно окутывал все тело. Девушке хотелось убежать от того, что пряталось в темноте и следило за ней своим острыми, цепким взглядом.
Вдруг форточка вновь со стуком отворилась. Только услышав этот стук, девушка сорвалась с места и, не беспокоясь больше о тишине, бросилась в чулан. Захлопнув за собой дверь чулана и ожидая, пока Талэйта придет на грохот, Илина прижалась спиной к двери и через несколько секунд, отдышавшись и подождав, пока сердце станет стучаться спокойнее, зажгла наполовину сгоревшую свечу, стоящую в стеклянном стакане, и присела на низкий табурет, закрыв лицо ладонями. Вдруг дверь бесшумно распахнулась, словно сквозняком.
- Талэйта… - прошептала девушка, отнимая руки от лица, но тут же, негромко вскрикнув, отпрянула в сторону, с трудом удержавшись на табурете, - Господи… Неужели…
- Илина… - прошептал возникнувший из ледяных черных клубов тумана Думитру, делая шаг в тусклый круг желтоватого света.
- Что случилось с тобой? Почему ты не приходил? – воскликнула девушка, бросаясь к нему и крепко обнимая, но Думитру тут же испуганно отшатнулся в сторону.
От резкого движения свеча погасла, и чулан озарился бледно-голубым светом, становившимся ярче каждую секунду.
- Убери это! – воскликнул со злобой Думитру, указывая на шею девушки, где висел медальон, подаренный незнакомцем, обитающим в пещере.
Испугавшись этого резкого и сердитого голоса, девушка сдернула медальон с шеи и, немного растерявшись, пошарила рукой по полке. Отыскав огромный короб, в который обычно собирали ягоды, Илина открыла его и бросила медальон туда.
Глубоко вздохнув, Думитру плотнее прикрыл дверь и щелкнул пальцами, отчего свеча загорелась черным пламенем, излучающим серый тусклый свет, затем вновь шагнул навстречу девушке, распахивая объятия. Прижавшись к холодной груди и закрыв на секунду глаза, девушка хотела начать разговор, но не знала, как.
- Илина… Моя Илина… - прошептал Думитру, осторожно рукой прижимая к себе её голову и путаясь пальцами в длинных прядях рыжих волос.
- Думитру… - прошептала девушка, взяв его за руки и смотря в холодное улыбающееся лицо, - Что произошло? Ты ранен! – воскликнула Илина, заметив чернеющуюся полосу на его рубашке, - Что случилось с тобой? Я ждала… Я звала…
- Я не мог прийти… Я был серьезно ранен в схватке с одним из моих врагов…
- Врагов? – спросила Илина, - Но кто же эти враги?
- О… Мои враги – уродливые существа с огромными кожистыми крыльями и хищными клыками… - проговорил Думитру.
- Но кто они? – спросила девушка.
- Гаргуйи, - выговорил с отвращением Думитру, и его темные глаза злобно блеснули в бледном мерцании заколдованной свечи.
- Но… - прошептала Илина спустя несколько минут изумленно, почему-то отступив назад на пару шагов, - Этого не может быть!
- Что же в этом невозможного, Илина? – спросил Думитру.
- То существо, что живет в пещере… Что дало мне этот медальон… - начала Илина, зачем-то отыскивая предмет, которым можно было бы защититься.
- А разве ты не чувствуешь, как веет от медальона смертью? – спросил мужчина, крепко сжимая ладони девушки и делая шаг следом за ней.
- От него веет чем-то загадочным и холодным, но не смертью, - покачала головой девушка.
- Просто ты ещё… - начал было Думитру.
- Тот… мужчина в пещере сказал мне, что ты демон, - прошептала Илина, наконец, отыскав на полке ржавый крюк для мяса и сжав его в ладони за спиной, - Я хочу ему не верить, но я не могу… Это правда?
Думитру молчал, присев прямо на пол в углу тесной комнатки и закрыв лоб ладонью.
- Это правда, Думитру? – спросила девушка настойчивее, крепче сжимая крюк в руке.
- Что ж… - проговорил Думитру, поднимаясь и подходя к двери.
Наклонившись над замком, он мягко махнул рукой в воздухе, отчего от его пальцев потянулись тонкие струйки черного тумана. Через долю секунды они коснулись замка. Щелкнула задвижка.
- Хочешь знать, кто я? – спросил Думитру, оборачиваясь, - Смотри!
Мужчина резко раскинул руки в стороны, и в следующую секунду его лицо начало вытягиваться. Тонкая бледная кожа, скрывавшая скулы растворилась, став абсолютно прозрачной, обнажив желтовато-белые кости. Тонкие жилки, несущие черную кровь, выступили на щеках, висках и вытянувшихся, острых ушах. Рот существа скривился не то в улыбке, не то в хищном оскале.
Отскочив назад и ударившись спиной о прибитые к стене полки с жутким грохотом, девушка пронзительно закричала, но в этот момент существо, бывшее раньше Думитру, сделало несколько шагов ей навстречу и, обхватив одной рукой за талию, второй с силой зажало рот, превратив громкий крик в сдавленное мычание.
- Тише-тише!.. – зашипело существо над головой, но Илина судорожно вырывалась, стуча в воздухе руками и ногами, отталкивая призрачную тварь от себя всеми силами.
Крепко сжав руки, Думитру, слегка морщась, терпел удары девушки и улыбался, только сильнее прижимая её к себе и стараясь развернуть лицом. Наконец, больно вывернув её руку и дернув за ткань платья, отчего последнее с хрустом треснуло по шву, Думитру прижал девушку спиной к стене, продолжая закрывать ладонью её рот, отчего на щеках Илины появились красные полосы.
- Ну, тише-тише… Что, не нравлюсь такой? – рассмеялся Думитру, злобно ухмыльнувшись.
Девушка с силой укусила его за руку, отчего мужчина на секунду одернулся и потряс пальцами в воздухе, рассмеявшись. Илина хотела дотянуться рукой до стоящего на полке короба, в котором был спрятан медальон, но Думитру быстрым движением схватил её за запястье. Удержав руку девушки, демон вдруг поднес её ладонь к губам и поцеловал костяшки пальцев. Илина хотела вскрикнуть, но Думитру резким движением вновь прижал девушку к стене и заглушил её крик грубым поцелуем. Закрыв глаза от боли в затылке и спине, Илина на мгновение потеряла сознание, едва слышно застонав, но тут же пришла в себя, почувствовав прикосновение мертвенно холодной руки к голой коже бедра.
- Такая теплая… живая… дрожишь от страха… - хрипло прошептал Думитру на ухо девушке, которая, отчаянно дергая ногами и руками, пыталась вырваться и дотянуться до медальона.
- Знаешь, как приятно, когда вот такое беззащитное существо в твоих руках… Когда его жизнь зависит только от твоего желания… - продолжил Думитру.
- Это омерзительно, - выдавила девушка сквозь зубы.
- Нет, Илина, это приятно, - сказал Думитру, отворачиваясь и присаживаясь на низкий табурет, - поэтому я и демон. Я демон, убийца, но не подлец.
- Убирайся, я не желаю видеть тебя! – воскликнула девушка.
- Мне плевать. Главное, что я желаю видеть тебя, - сказал Думитру, - Но хватит демонстраций характера. Илина, я пришел совсем не за этим. И даже не за тем, чтобы напугать тебя…
- А зачем ещё мог ты прийти?! – воскликнула девушка, едва дыша.
- За тобой, - улыбнулся Думитру, - Конечно, такой монстр, как я не может рассчитывать на руку красавицы, но… Ты хотела знать все. Так слушай же историю несчастной души в Аду, а затем делай выбор.
- Ты? Несчастен? – усмехнулась девушка, осторожно делая шаг к двери.
- Да, я несчастен, - подтвердил Думитру, осмотрев комнатку, - Знаешь, Илина, даже злодеям не всегда нравится их роль.
- Рассказывай. И поторопись, - хмыкнула девушка.
- Так вот… Было это несколько сотен лет назад, когда я ходил по земле ещё своими ногами, - начал Думитру.
_________________

 » Думитру I (глава 22)

Ясный осенний день был в самом разгаре. Каменные стены домов, впитывая едва теплые лучи тусклого осеннего солнца, сами будто бы излучали неясное мерцание, отражавшееся в воде, которой были наполнены старые бочки, стоящие под некоторыми водоотводами. Желтоватые отблески играли и на покрывшихся зеленоватым налетом плесени стенах, ограничивающих узкие, темные переулки. Даже в центре маленького городка приятно пахло свежескошенным сеном, старательно собираемым в крупные стога сельчанами, жившими на окраинах.
Легко шагая по узкой улочке, подобной многим в этом городишке, молодой черноволосый мужчина сжимал в руке единственную ярко-алую розу, добыть которую в здешних местах было практически невозможно, и время от времени вдыхал едва уловимый, пьяняще-сладкий аромат цветка. Его бедный, но аккуратный костюм, состоящий из белоснежной рубашки, заправленной в брюки, держащиеся на широком ремне, да потертых старых сапогов, много лет назад начищавшихся до блеска, сидел как влитой, подчеркивая стройность и красоту молодой фигуры.
Быстрыми шагами взбежав по небольшой лестнице, прячущейся под аркой, соединяющей стены двух соседних домов, мужчина удержался рукой за резной столб, подпирающий длинный балкон, выступающий над первым этажом дома. Небогатые лавочки тянулись рядом, заманивая посетителей выцветшими от времени вывесками и развешанными перед огромными окнами стеклянных витрин цветами, листья которых уже пожелтели и повяли.
Пройдя очередную улочку, сжатую по бокам каменными домами, мужчина свернул направо и через несколько минут остановился перед очередной низкой аркой, ведущей во двор нужного ему дома. В отличие от большинства в этом городке, затерявшемся среди гор, здание было деревянным. Сплетенная из тонких прутьев решетчатая изгородь объединяла несколько соседних домов, выставленных в форме прямоугольника с небольшой площадкой посередине, и переходила в арку, по которой вились тонкие усики хмеля. Созревшие шишечки растения свисали вниз из мелких ячеек решетки.
Мужчина на секунду остановился под аркой. Пригладив смешно торчащие на висках темные волосы, он одернул рубашку и расправил атласную ленту, завязанную в бант неумелой мужской рукой. Глубоко вздохнув, он сделал шаг во двор дома, но тут же замер и отпрянул назад, прижавшись спиной к нагревшейся за утро стене дома.
- Уже завтра мы обвенчаемся, а после… Стоит ли говорить о переезде и о самом празднике? – раздался мягкий мужской голос.
- О боже… Это все так скоро… Но я ужасно рада, правда! – ответила девушка, сидящая на скамейке, увитой завядшим плющом, рядом с говорившим мужчиной.
- Я хотел спросить только об одном… - сказал мужчина, целуя её руку.
- О чем, Тибериу? – спросила девушка, улыбаясь и откидывая назад толстую косу, сплетенную из золотисто-русых волос.
- О Думитру. Говорят, он вернулся… - проговорил Тибериу.
- Ты не должен беспокоиться о Думитру… Тибериу, я люблю только тебя. Думитру – это просто давно забытое детство и юность. А теперь… Теперь все изменилось, - сказала девушка.
- Я не сомневаюсь, что он захочет тебя навестить, - сказал Тибериу, поморщившись.
- И что же? – спросила девушка.
- Анна, я боюсь за тебя, - сказал мужчина, сжимая ладони своей возлюбленной, - Узнав о нашей помолвке он придет в бешенство, я знаю его характер…
- Твой друг ценит и любит тебя как брата, ведь он вырос в вашем доме, когда остался без родителей… - сказала девушка, - Он поймет, я не сомневаюсь. И он сможет простить…
- Измену не прощают, Анна, - прошептал Тибериу.
- Не прощают. Но только не люди с таким огромным, добрым сердцем, как Думитру… - начала было девушка.
- Анна, он сильно изменился за эти шесть лет… - сказал Тибериу, - Он уже не тот застенчивый узкоплечий юноша, которым помнишь его ты…
- В любом случае, будь – что будет, - улыбнулась девушка, - Ведь завтра мы обвенчаемся…
Схватившись руками за голову, темноволосый мужчина съехал вниз спиной по деревянной стене, выронив розу на каменную плитку, которой была вымощена внутренняя площадка дома и переулок. Горькая усмешка скривила его губы. Осторожно приподнявшись и выглянув из-за округлого столба, завершавшего арку, мужчина с отвращением поморщился, увидев целующуюся пару. Почувствовав острую, щемящую боль в груди, мужчина отвернулся и, случайно задев носком сапога лежащую на земле розу, которую ещё несколько минут назад он с такой бережностью, с таким трепетом нес девушке, которую не мог забыть все шесть лет, что провел он в постоянных тяжелых переездах и службе на корабле, со злобной радостью раздавил её сапогом. Алые лепестки, такие нежные и полные жизни, разлетались, уносимые ветром прочь. Покосившийся бант, так старательно завязывавшийся, распался и стянулся в безобразный узелок грязной тесьмы. С силой ударив кулаком в поеденную временем древесину домовой стены, мужчина отшатнулся в сторону и, не разбирая дороги, побрел прочь, и не верилось ему, что все то, на что молился он шесть лет, разрушилось в одно мгновение.
Мелькали мимо окна, двери, скамейки и знакомые, но уже забытые лица. Не видя ничего кругом, мужчина спустился по небольшой лестнице и, покосившись на грязную дверь, шагнул в темноту подвального помещения. Крепкий, отвратный запах ударил в нос. Поморщившись, мужчина оглянулся и, увидев, что ни один из низеньких столов питейной не был занят, присел у окна, в которое тонкими струйками проникал ветер, разбавлявший спертый, тяжелый воздух подвала.
- Уважаемый домнул желает отведать пива или чего покрепче? – спросила подходящая девица, одетая в безвкусно-вычурное платье с открытыми плечами.
Подняв голову, Думитру с минуту смотрел на девицу пустым, ничего не понимающим, замершим взглядом, от которого та невольно передернулась.
- Ну, что? – бесцеремонно спросила девица, облокотившись на стол.
- Покрепче, - хмыкнул мужчина, отворачиваясь к окну.
- Так и знала! – сказала девица и, громко отстукивая толстыми каблуками коричневых кожаных сапожек, двинулась куда-то вглубь помещения.
Мужчина прищурился на мгновение, пытаясь разглядеть что-то в царящем кругом полумраке и рваных полосках дыма, но тщетно. Бледные лучи солнечного света, проникавшие в низкую комнату сквозь три крохотных прямоугольных окошка, находившиеся под самым потолком, выхватывали из темноты узкие полоски комнаты, пересекавшие несколько квадратных столов и придвинутых к ним стульев с поломанными спинками. Едкий запах табака и лучины смешивался с приторно-сладким ароматом духов девицы, которые, очевидно, изготавливались в этом же помещении смешением алкоголя и эфирных масел. Кроме того, откуда-то тошнотворно несло рыбьими потрохами и протухшим мясом.
- Пять бронзовых, - сказала отчетливо девица, со стуком опуская на стол перед мужчиной небольшую темную бутыль.
Не глядя на содержимое, он пошарил в кармане и высыпал на стол горсть монет, среди которых набралась сумма даже большая, чем было необходимо.
- Домнул чем-то опечален? – спросила девица, присаживаясь за стол без приглашения.
- Опечален, - ухмыльнувшись, буркнул мужчина, протягивая руку к бутылке и ловко вырывая заткнутую в горлышко дубовую пробку.
- И думает, что выпивка сможет развеять его печаль? – ухмыльнулась девица.
- Думает, - подтвердил мужчина, наливая полный стакан, потом поднял злобно сощуренные глаза на сидящую напротив него девицу и сердито спросил, - Пить будешь?
- А отчего б и не выпить с уважаемым домнулом? – спросила она, пододвигая ему стакан.
Покачав головой, мужчина широким жестом налил полный стакан вина и пододвинул своей собеседнице. Поглядев на неё исподлобья, мужчина слегка тряхнул в воздухе стаканом, будто бы желая произнести тост, а затем залпом выпил его, стерев капли вишнево-красного напитка, стекшие на подбородок, рукавом белой рубашки.
Подняв стакан в ответ на размашистый жест мужчины, девица задумчиво сделала несколько глотков, не спуская любопытного взгляда с посетителя питейной.
- Женщина не приласкала? – спросила девица, глядя на то, как мужчина наливает второй стакан.
- Не приласкала, - кивнул мужчина, отхлебывая крупный глоток вина и слегка морщась.
- Расскажешь? – поинтересовалась девица, приподнимая смешно выщипанные брови вверх.
- А отчего б и не рассказать? – спросил мужчина, копируя интонацию своей собеседницы, - сирота я. Воспитывали меня одни добрые люди, да только я все своей жизни хотел. Своей собственной. Свободы, понимаешь?
Девица кивнула головой, подпирая щеку ладонью и подливая вина в стакан посетителю, надеясь, что выпивка вдохновит его на долгий и интересный рассказ. Ведь рассказы забредавших не так часто в эту дыру забулдыг составляли главную забаву в унылом существовании заведения.
- И вот нашел себе свободу – сбежал из дому, поступил гребцом на ладью одного торговца, держащего путь далеко – в Персию. Скуп он был ужасно. Работников своих за людей не считал. Но… - сказал мужчина, делая очередной глоток вина, - Не об этом. Как добрались до места, людей, гребцов, то есть, полумертвых после долгого плавания, он кинул тут же, на пристани. Кому-то даже и медного не заплатил… Но, меня это не особо беспокоило – в первый же день, наткнувшись на мошенников, я все деньги и потерял… На корабль обратно не берут, говорят, ступай, мол, отсюда, оборванец. И без тебя таких полно… И что, думаешь, я сделал?
- Что? – спросила девица, зевнув.
- А пристроился я к шайке головорезов. Как видим – ладья груженая идет, так мы её с двух сторон берем, - сказал мужчина, подставляя с двух сторон к стакану руки, - да ведем подальше от пристани на мель. У нас – лодки легкие, везде пройдут, а ладья на камни садится. Тут-то мы её и… того… Из команды редко кого в живых оставляли. Правда я никогда не убивал тех… торгашей, да морячков. Противно это все было, да…
- Струсил, небось, убивать-то? – громко расхохоталась девица, делая глоток вина и глядя в глаза мужчины.
- Хм… - сощурился он, - Нет. Увы, нет.
Глаза его злобно блеснули, отчего девица невольно поежилась.
- Надоел мне этот разбой быстро, да и перешел я тогда на сторону закона. Не знаю уж, как вышло, но через месяц, может, с небольшим, я попал в городскую стражу. Туда, богом клянусь, только самые отчаянные и идут. А знаешь, как там с врагами расправляются?
Девица вопросительно подняла бровь.
- А вот так вот. Берут кинжал, да брюхо распарывают. От глотки до ног, - сказал мужчина.
В этот момент его рука, которую несколько мгновений назад он опустил под стол, взметнулась в воздухе. Мелькнувшее на секунду в тусклом свете лезвие с легким звоном вошло почти на половину в деревянный стол в расстоянии с волосок от лежащей на локте головы девицы, отчего та вскрикнула и подскочила с места.
- Сумасшедший! – воскликнула она, бросая косой взгляд на кривой кинжал, очевидно, из знаменитой персидской стали, дрожащий на столе.
- А может и так… - проговорил мужчина, легко выдергивая кинжал и убирая его в ножны, - А после была война. По всему городу такие маленькие бумажки развешивали… Как же их… Черт… Совсем из головы вылетело… Да и черт с ними, - махнул рукой мужчина, - Трубили повсюду – добровольцев зазывали. Ну, я прямо туда и пошел. Им мясо нужно было, которое саблей махать умеет, ну, его и получили. Помотало меня тогда и по пустыням, и по лесам, и по морям, и по рекам… Да только не это важно. А важно, сколько людей тогда я вздернул в петле вот этими вот самыми руками, - сказал мужчина, помахав в воздухе перед глазами девицы руками, - молодой был, да, черт возьми, ведь мне это нравилось! Выберешь, бывало, на поле себе одного такого человечка в жертву, да и смотришь, как он сначала все храбрится, одолеть тебя думает… Да я у персов многому научился. И уж горло перерезать кому… Если не силой – хитростью брал, да только победа за мной всегда оставалась. Рядом и сильнее меня воины замертво падали, да только мне все ничего…
Девица вновь дрогнула.
- Да уж не тебе меня бояться… - улыбнулся мужчина, наливая стакан и пододвигая своей слушательнице, - Четыре года наемником отработал, а потом домой потянуло… Ты говоришь, сумасшедший… А сумасшедшим-то я никогда и не был. А знаешь, что не давало мне среди всего этого ужаса, среди смерти, по локоть в крови, под испепеляющим солнцем или в душных болотах, во вражьем лагере или среди кучки головорезов-грабителей, разум-то потерять?
- Ну? – с любопытством спросила девица.
- Девушка у меня была. Любимая. Её одной и жил все это время. Каждую ночь молился на её образ в мыслях, каждый раз шептал её имя, когда ничего уже не оставалось, каждый раз кричал в пустоту, надеясь услышать её голос в ответ, каждый раз…Каждое мгновение думал о ней, вспоминал… Каждое мгновение с ней жило в моей памяти, жгло сердце… - грустно заметил мужчина, опуская голову, - Сколько помню себя, столько и её помню. Совсем маленький был, помню, вижу она по улице идет, да вдруг после дождя лужа грязная – на всю дорогу, что не обойти… Она останавливается– не знает, куда двинуться, чтобы туфельки белые не запачкать… А тут я – на руки её, да босыми ногами шагая, через лужу… Тогда дружба наша и началась. Я и письма писал ей, и стихи… Я хоть и сиротой был, да воспитанием моим серьезно занимались… Три языка я выучил, ещё одиннадцати лет от роду не быв. В верховой езде лучше меня не было.
Мужчина грустно вздохнул, отворачиваясь к окну.
- Так шли годы. Бывало, мы с Анной вместе в поле убегали и там целый день я читал вслух книжки, которые её отец из путешествий привозил. А бывало, встану ещё до зари, нарву букет в поле, да бегу к её дому. Она спит – знаю, а по решетке взбираюсь, да цветы кладу на балкон, а после – стучусь в окошко, да под аркой старой прячусь, чтобы она не увидела меня. Она выйдет, цветы подберет, да смотрит, кто оставил. А я прячусь. Ни единожды не сказал, что букет от меня… Впрочем, я слишком заболтался… - сказал мужчина, вставая и намереваясь уйти прочь из этого гадкого места.
- Нет-нет! – воскликнула девица, останавливая за руку желавшего встать и удалиться посетителя, - Это не конец истории.
- Да, не конец, - подтвердил мужчина спокойно, будто бы мигом отрезвев, глядя вверху вниз на девицу, - Она взрослела, хорошела… Из маленького ангела превратилась в настоящую царицу. Но не только красива она была. О боже, сколько было благородства и доброты в этом маленьком, хрупком существе…
- Так чем же закончилось? – спросила нетерпеливо девица, выдергивая мужчину из задумчивости.
- Однажды, после торжества в честь её семнадцатилетия, мы отправились вместе на прогулку… Помню, как на колени упав, просил её, умолял быть моей, забываясь, целовал белоснежные руки… И не было тогда глупца счастливее меня! А этот… ангел небесный глядел на меня улыбаясь так ласково, нежно… Тогда и уговорились мы больше не разлучаться никогда, виделись каждую ночь – гуляли часами.
Девица, сидящая напротив, хмыкнула.
- Я и пальцем тронуть её не смел, - грубо прервал этот бестактный смешок мужчина, - Не надо равнять всех под свою мерзостную гребенку.
- И среди нашего брата благородные люди попадаются, - ответила на это девица, поморщившись.
- Но я не сдержал слова. Поручив оберегать её своему единственному товарищу, с которым вырос в одной семье, я ушел – искать свободу, жизнь да испытывать удачу. Ушел, написав ей единственное письмо, в котором обещал, что как только стану человеком, настоящим человеком – храбрым воином, смельчаком из первых, когда деньги заведутся в большом кошельке, на поясе подвешенном, когда повидаю достаточно, чтобы коротать её вечера небывалыми рассказами о дальних странах – вернусь и заберу её. Обвенчаемся и уж никогда не расстанемся.
- И что же дальше? – спросила девица, снова подпирая щеку рукой и внимательно слушая рассказ.
- Вот, вернулся, - хмыкнул мужчина.
- И? – перебила нетерпеливо девица, - Ну же! Ну?!
- А она уже венчается… С другим, - хмыкнул мужчина, закрывая руками лицо.
- Пф-ф… Ангел… - прошипела девица, смеясь, потом кивнула на стакан, - Так из-за неё все?
Мужчина кивнул, скривившись, и снова отвернулся к окну.
- Плыл обратно гребцом уже на другой ладье… Из всей команды больше трех четвертей сдохли дорогой, а я вот не сдох. Да, видно, напрасно все… - сказал мужчина.
- И что, никто не может утолить печаль уважаемого домнула? – спросила девица, вставая со своего места и присаживаясь на стол, перед ним, - Пригреть, приласкать?
- И сколько ж твоя ласка стоит? – хмыкнул мужчина.
- Да всего-то пятнадцать медяков, - пожала плечами девица, улыбаясь.
Молча, глядя ей прямо в глаза своим тяжелым, пустым взглядом, мужчина выложил на стол пятнадцать медных.
- Идем, моряк, - подмигнула девица, поднимая его за руку и увлекая в темноту комнаты.
Глаза, не привыкшие ещё к темноте, не могли разглядеть даже ступеньки, по которым поднималась девица, ведя гостя за собой. Пройдясь по какому-то узкому коридору, такому же грязному и уродливому, как и все вокруг, она толкнула одну из множества дверей, тянувшихся стройным рядом друг за другом. Втянув мужчину за руку в сторону, девица прошлась по небольшой комнате и плотно задернула толстые занавески на двух окнах, будто бы не желая, чтобы солнечный свет увидел двух людей, оказавшихся в комнате…
Прислонившись спиной к дверному косяку, мужчина горько хмыкнул, потерев пальцами лоб, будто бы пытаясь очнуться от ужасного сна, в котором он очутился в такой мерзости… Оглядев комнату, он заметил несколько витых бронзовых канделябров на высоких ножках. Слева от входа стоял широкий шкаф с резными дверцами. Дерево потерлось от времени, но не потеряло своего первоначального лоска. Прямо напротив шкафа стояла широкая кровать с пологом, синеватая ткань которого была привязана к столбам по углам кровати широкими лентами с кисточками на концах.
- Как зовут хоть? – спросила девица, лениво потягиваясь на кровати.
- Думитру. Думитру Штефэнеску, - сказал мужчина, медленно расстегивая пуговицы на рубашке и откидывая её на спинку задвинутого за небольшой письменный стол стула.
- Думитру… - повторила девица, распутывая застрявший шнурок корсажа.
Несмело приблизившись и присев на край постели, мужчина несколько минут с улыбкой смотрел, как девица распутывает завязку.
- Такой робкий… Одно что наемным солдатом служил… Среди убийств небось отвык от женской ласки? – спросила девица, без смущения разглядывая обнаженную грудь, испещренную красноватыми рубцами.
- Есть немного, - ответил мужчина, приподнимая одной рукой лицо спутницы за подбородок и грубо целуя её в губы, а другой рукой нетерпеливо отыскивая запутавшиеся шнурки корсажа и вырывая их вместе с тканью.
- Ну зачем же вещь портить? – глубоко вздохнув, спросила девица.
- Новое платье купишь, - бросил Думитру, роясь в кармане и бросая на небольшую тумбу, стоящую рядом с кроватью, серебряную монетку.
- Как добр уважаемый домнул… - проговорила девица, переводя дыхание и, ловким движением отстегнув ножны с персидским кинжалом от пояса мужчины, вынула оружие и повертела в руке, - И как жесток…
- Не трогай кинжал, - сквозь зубы выдавил мужчина, сжимая её руку на холодном лезвии и наклоняясь вперед.
- Так и быть, - ответила девица, разжимая пальцы и откидываясь назад, на белую подушку, потом вдруг шумно выдохнула от прикосновения горячих губ к обнаженной груди.
- Небось, ангел твой не так податлив, - прошипела девица, обвивая руками шею мужчины и притягивая его ближе к себе.
- Это мы ещё посмотрим, - фыркнул Думитру, откидывая в сторону пряди вьющихся черных волос.
- Мирела… Имя… - прошептала черноволосая девица, тяжело дыша и вздрагивая от прикосновений холодных рук, впиваясь пальцами в широкую, плотно обтянутую кожей спину мужчины, уже расцарапанную до крови.
- Хотелось когда-то любви, а? Настоящей, а не этих пустых страстей? – спросил вдруг Думитру, опускаясь на подушку рядом с зажмурившей глаза от удовольствия и медленно потягивающейся Мирелой.
- Хотелось, - ответила ему любовница, осторожно приподнимаясь на локте, - Только кто такую полюбит?
Устремив взгляд в потолок, мужчина уже не слушал её, погрузившись в свои мысли. Темные глаза его тускло поблескивали в отсветах солнечных лучей, проникающих сквозь плотные занавески. Вдруг он резко поднялся и, подобрав откинутые в сторону брюки и тяжелый ремень, принялся торопливо одеваться.
- Куда? Уже? – удивленно воскликнула Мирела, закрывая наготу тонким, истертым от времени одеялом, - Не уходи…
- У меня много дел, - кинул Думитру, пригладив растрепавшиеся волосы и спрятав кинжал за поясом.
С отвращением покосившись на убогий интерьер комнатки, Думитру быстрыми шагами поспешил прочь. Выскочив из грязного заведения, мужчина несколько раз глубоко вдохнул свежий воздух, чтобы очнуться от мерзкого наваждения, завладевшего им на несколько часов.
Быстрым шагом, почти бегом, он петлял по узким улочкам, пока, наконец, не выбрался из города. Минув невысокий холм и спустившись по его скалистому склону, ведущему к небольшой речушке, мужчина скинул одежду в траву и погрузился в холодный поток. Его кожа становилась холодной, словно лед, и мужчина уже не чувствовал ни рук, ни ног, но упорно плескал посиневшими пальцами прозрачные капли живящей, прозрачной воды на лицо, будто бы пытаясь смыть с себя всю пролитую за прошедшие годы кровь, будто бы желая, чтобы быстрый, шумящий поток унес прочь ужасную мысль, мелькнувшую в голове.
Наконец, выбравшись из воды и крупно дрожа, мужчина присел на плоский валун, гладко отшлифованный речкой, несущей воды по этому руслу уже множество десятилетий. Нервно одергивая прильнувшую к сырому телу рубашку, мужчина судорожно вертел в руках сверкающий кривой кинжал и задумчиво глядел на его дрожащее отражение в бурлящем зеркале воды. И именно сейчас случайная, ужасная, но такая заманчивая мысль в его голове обретала все более ясные очертания, превращаясь в идею, в план.
Будто бы очнувшись ото сна, мужчина медленно поднялся и, одернув воротник наполовину расстегнутой белой рубашки, поспешил вернуться в город, в крохотную комнатку в подвале, которую арендовал у одного торговца-лавочника.
Засветив дрожащий фитилек, мужчина взял в руки перо и, обмакнув его в полупустую чернильницу, принялся выводить неровные строчки на обрывке листа. Закончив, он пробежался глазами по выведенным словам и принялся за второй обрывок листа. Довольно осмотрев пятиминутную работу, мужчина глянул на круглый циферблат старинных напольных часов, стоящих в углу низенькой комнатки. Два с четвертью часа до назначенного времени.
- Отлично… - прошептал Думитру, прищурившись.
Открыв дверцу узкого шкафа, он вынул свежую одежду и, приведя себя в порядок, аккуратно причесался, сунул записки в карман и, сняв с вешалки плащ, накинул его на плечи, расправил кинжал за поясом, после чего, взяв с полки, криво прибитой на стене, обрывок веревки, закрепил его на поясе.
Мрачно шагая по дороге, по которой давеча шел с таким нетерпением и радостью, мужчина обдумывал подробности предстоящего дела. Пройдя мимо лавочных окон, тянувшихся в ряд и задернутых на ночь плотными занавесками, он юркнул на соседнюю улочку и через несколько минут свернул под арку и остановился в темноте невысокого свода. Прижавшись плечом к холодной стене, мужчина внимательно вглядывался в тусклый отблеск света в заветном окне. Да, многое изменилось за эти годы… Быть может…
Но нет, сегодняшнюю сцену понять двояко было невозможно. Многое простить можно, даже измену, но только не предательство.
Постояв несколько минут и посмотрев на отблеск в окне, мужчина выступил из темноты арки, скрывающей его фигуру и остановился недалеко от окна. Приглядевшись, он смог различить в тусклом свете очертания прелестной девушки. Она сидела на небольшой прямоугольной лавочке, одетая лишь только в тонкую ночную сорочку, даже без накинутой на плечи шали, и старательно расчесывала деревянным гребнем длинные волосы.
Простояв с минуту в сомнении, мужчина увидел, как девушка поднялась со своего места и, взяв свечу, отошла к дальней стене комнаты. Больше тянуть было невозможно. Наклонившись и вытащив из небольшой щели между плитками крохотный камень, мужчина пошарил в кармане отыскивая написанные им бумаги. Растянув одну пальцами, он повернул её к лунному свету, чтобы убедиться, что ничего не перепутал. Время, поставленное на записках различалось ровно на пятнадцать минут, но мужчина был уверен, что этой четверти часа ему хватит даже с лишком. Обернув камень запиской, мужчина тщательно прицелился и легким движением кинул его в раскрытую форточку. Услышав легкий стук катящегося по полу камня и шуршание бумаги, мужчина быстрыми шагами дошел до арки и вновь скрылся в темноте проема, внимательно наблюдая за окном. Он видел, как девушка, резко обернувшись и легонько ахнув от испуга, заметила прилетевший в окно камень, наклонилась за ним и развернула записку. Он видел даже, как она, бесшумно шевеля губами, произнесла: «Жду тебя сегодня ровно в полночь у старой ивы на окраине леса, если ты, конечно, помнишь, как мы убегали туда втроем. Дело срочное и касается его. Т.Л.», а может, эту картинку подсказало ему воображение…
Так или иначе, Думитру не сомневался, что она помнит то место, не сомневался, что она правильно поняла «его» и «Т.Л». Не сомневался, что она будет стоять у ивы, запыхавшись от быстрого бега, без одной минуты до полуночи.
Четверть дела была завершена. Единственное, чего боялся Думитру, так это того, что прямо сейчас она побежит за разъяснениями. Но, зная характер Анны, он мало об этом думал, хотя, как знать, что ещё изменилось за шесть лет…
Пройдя несколько дворов, разделенных узкими, мощенными камнем улочками, мужчина минул крохотную прямоугольную площадь, которая всегда служила местом, для сбора по важным городским делам, и свернул под деревянный балкон, соединенный с балконом соседнего дома так, что получался своего рода навес.
Пройдя ещё несколько шагов, он остановился перед ещё одним окном. Свет в комнате не горел, но это не значило, что жилец спит. Зная старую привычку своего друга просиживать в кромешной тьме по нескольку часов, размышляя обо всяких глупостях, Думитру положил записку на карниз окна, выступавший над низким кустарником, и постучал. Стекло противно задребезжало, и через несколько секунд раздались торопливые шаги. Юркнув под ближайшую арку, мужчина прислонился к стене, прислушиваясь.
Створки окна, открывавшегося внутрь, медленно распахнулись. Несколько секунд стояла тишина, и только потом выглянувший на улицу мужчина заметил небольшую записку, сунутую в щель между двумя досками карниза. Развернув её и прочитав (Думитру мог слышать шелест бумаги) мужчина на некоторое время задумался, потом глянул на часы и, убедившись, что времени уже достаточно много, поспешил одеться и выйти на улицу. Думитру знал, что мужчина не может не прийти, если прочитанная записка подписана: «А.П».
Одернув плащ и поправив висящую на поясе веревку, Думитру быстрыми шагами поспешил к назначенному месту. Петляя по узким улочкам города так, чтобы случайно не столкнуться со своим первым гостем, через несколько минут мужчина оказался на окраине поселения, застроенной маленькими деревенскими домиками. Было уже очень темно, и Думитру то и дело запинался, попадая ногами в небольшие рытвины и наступая на кочки на поле, расстилавшемся на большом холме чуть ниже городка. Наконец, достигнув опушки леса, мужчина отыскал знакомую с детства узкую дорогу, заканчивавшуюся тупиком далеко в лесу. Углубившись по ней в темноту леса, через пару минут мужчина свернул направо и оказался на краю большой поляны, отделявшейся от города небольшой ложбинкой, поросшей низким кустарником и стройными березками. Здесь, в ложбинке, текла крохотная речушка, выходившая из берегов каждую весну, отчего почва была заболочена и противно хлюпала под ногами.
Дойдя до старой ивы, растущей на небольшой возвышенности, мужчина оглянулся, отыскивая лучшее укрытие, где можно было бы скоротать минуты ожидания.
Вдруг сзади послышались тяжелые шаги. Легко, словно тень, Думитру скользнул в сторону, спрятавшись за толстым, кривым стволом дерева, коих здесь было великое множество. Внимательно всматриваясь в темноту едва заметной тропинки, по которой сам пришел сюда, Думитру заметил через несколько секунд осторожно двигавшуюся в темноте леса мужскую фигуру. Настороженно ожидая, пока мужчина приблизится, Думитру аккуратным движением отстегнул веревку, висящую на поясе.
- Кто здесь? Анна, это ты? – спросил шепотом мужчина.
- Её здесь нет. Пока нет, - ответил Думитру, делая шаг из темноты в небольшой круг лунного света и скидывая с плеч темный плащ, - Здравствуй, Тибериу.
Мужчина невольно вздрогнул, отшатнувшись назад.
- Думитру… - прошептал он, - Как я мог не догадаться, что ты будешь здесь…
- Как Анна? – спросил Думитру, ухмыльнувшись и останавливаясь в паре шагов от замершего, словно каменная статуя, Тибериу, - Знаешь, я очень спешил к своей невесте, - Думитру сделал ударение на последнем слове, - Что же ты так побледнел?
- Я… - протянул Тибериу, - Думитру, мы два года почитали тебя мертвым… Как?.. Как ты…
- Как я выжил? – спросил Думитру, поглядев за спину Тибериу и заметив две крепкие ветви деревьев, которые бы очень подошли для его замысла, - Это не имеет значения.
Тибериу поймал взгляд некогда друга и судорожно оглянулся, пытаясь понять, что так заинтересовало мужчину. В обрамлении лунного света вся фигура Думитру будто бы обрамлялась призрачным сиянием, приобретая страшные, пугающие черты.
- То есть, эта записка… твоих рук дело? – спросил, наконец, Тибериу после минутного молчания.
- Моих, - кивнул Думитру, улыбаясь.
- Так чего ты хотел? – спросил Тибериу, - Я рад тебя видеть Думитру, но не здесь и не сейчас…
- Лжешь, плут! – воскликнул Думитру, сделав шаг вперед.
Тибериу отшатнулся в сторону. На мягких чертах его лица изобразилось некое подобие отвращения, смешанного с крепким испугом и усталостью. Ежедневные вопросы, распоряжения, приготовления, связанные с венчанием, выматывали мужчину ужасно, и теперь Тибериу еле стоял на ногах, желая единственно дойти до кровати и забыться до утра крепким сном.
- Чего же ты так боишься? – спросил Думитру, остановившись.
- Ничего, Думитру, - сказал Тибериу, - Ладно… Я был рад повидаться, друг, а теперь мне пора… Много дел…
- Подготовка к венчанию? – спросил Думитру.
- Откуда ты… - начал было Тибериу, став ещё бледнее, но в этот момент резкий удар наотмашь оглушил мужчину.
Весь мир перед глазами поплыл и потемнел ещё более. Пошатнувшись, Тибериу схватился было за подвернувшуюся под руку ветку дерева, но ноги будто стали ватными, а голова раскалывалась от резкой боли. С треском проломив густые заросли низкого кустарника, Тибериу рухнул на землю, потеряв сознание.
Последнее, что он видел – крепкие руки, обвязывающие веревку вокруг его запястий.
Туго затянув узлы на руках своего пленника, Думитру перекинул концы веревки через сомкнувшиеся в одну сплошную полосу ветви деревьев и резко натянул так, что бесчувственное тело оглушенного резким ударом по лицу молодого человека поднялось в воздух, повиснув ногами над землей. Обвязав веревку вокруг корня дерева, Думитру отошел на пару шагов назад, любуясь на результат. Ему хотелось продолжить беседу, хотелось смотреть в глаза этому лживому, подлому созданию, которое он звал когда-то другом и братом, хотелось слышать, как он будет оправдываться… Поэтому Думитру спешно подошел и похлопал мужчину по щекам, пытаясь привести в себя.
- Что ты делаешь?! – воскликнул Тибериу, дергая крепко привязанной рукой и пытаясь выпутаться из ловушки.
- Ответь мне только, когда и как это произошло? Как она предала меня? Расскажи! – повелительным тоном бросил Думитру, бросая озлобленный взгляд на мужчину, с распахнутыми в стороны руками, подвешенного в воздухе.
- Отпусти меня! – воскликнул Тибериу, резко дергаясь в сторону, отчего ветка, на которой он был привязан, угрожающе затрещала.
- Нет, Тибериу, - с сожалением сказал Думитру, - Как? И когда?
- Ты безумец, Думитру! – воскликнул Тибериу, - Я знал большую часть того, что происходило с тобой за эти годы. Я знал, в кого ты превращаешься, чем ты становишься…
- И чем же? – хмыкнул Думитру.
- Убийцей, - ответил Тибериу, - А два года назад… Это была ужасная битва, признай. И из всего войска как с той, так и с другой стороны осталось всего по нескольку сотен воинов… Один раненый наемник, потомок саков, случайно забредший в наш городишко, рассказал мне твою историю… Ты был прекрасным воином, но ты стал забываться в своей жестокости. Ты казнил врагов, не задумываясь.
- Хватит прелюдий, - прикрикнул Думитру, опираясь спиной на дерево и не замечая, как Тибериу старательно пытается развязать тугой узел на руках.
- Мы похоронили тебя после этой битвы. Нам сказали, что ты мертв, и мы поверили. Анна долго ходила сама не своя… Она ждала тебя, верила, что ты одумаешься и вернешься, но она не знала всего, что знал о тебе я, - продолжил Тибериу.
- И ты посмел… - начал было Думитру.
- Я любил её всегда не меньше, чем ты, - сказал Тибериу, - Неужели кто-то мог лишить меня права любить… и быть любимым?!
- Замолчи, - прошипел Думитру.
- Ты не был таким! Ты никогда не был таким! Что с тобой сталось? Друг? Я не узнаю тебя. Ты превратился в настоящее чудовище, Думитру. Ответь, кровь скольких невинных людей на твоих руках? – воскликнул Тибериу, задыхаясь от внезапного приступа злости.
- Не важно. Уже не важно, - проговорил Думитру, медленно подходя к своей жертве, извивающейся на веревке, словно муха, попавшая в ловко и хитро расставленную сеть паука.
- И что же ты намереваешься сделать? – спросил Тибериу, глядя прямо в черные глаза, прищуренные от злобы, который находились в полуметре от его лица.
- Убить, - прошептал Думитру и, прежде чем Тибериу успел сказать ещё что-то, мужчина выдернул кривое лезвие кинжала из ножен.
Серебристая сталь тускло блеснула в лучах лунного света и глубоко вонзилась в живот мужчины. Вскрикнув от неожиданности и боли, мужчина на секунду сморщился и силился все ещё что-то выговорить. Думитру не видел этого. Знакомое ощущение. Сладкое ощущение.
Внимательно глядя на лицо Тибериу с выступившими на висках жилками, лбом, покрывшимся липкой испариной, Думитру налег на кинжал, вонзая его ещё глубже. От уголка губ Тибериу медленно потекла темная струйка крови.
- Прости… Думитру… - выдавил мужчина, захлебываясь кровью.
Его голова беспомощно опустилась, повиснув над грудью. Резким движением Думитру дернул кинжал вверх, вслушиваясь в легкий хруст, с которым разъезжалась ткань новенькой белой рубашки друга. Кровь струей хлынула из распоротого живота вместе с медленно вываливающимися внутренностями. Глядя на запутавшуюся в обрывках ткани печенку и свисающие вниз кровавыми гирляндами кишки, Думитру рассмеялся.
- Персы всегда ослепляли своих врагов и только потом приводили их в становище, - проговорил задумчиво Думитру, вырывая кинжал из живота мужчины и отряхивая руку от набежавшей крови, затем вдруг посмотрел на красивое, но жутко обезображенное смертью лицо друга. Открытые глаза мужчины застыли неподвижно и остекленели, глядя прямо на Думитру. Резким движением, аккуратно вонзая нож в мертвое тело, Думитру выколол глаза Тибериу, глядя на тонкие черные ручейки, потекшие по его щекам.
- Но самое главное – вырвать сердце мертвого противника и закупорить его в небольшую баночку, как сувенир на память, - сказал Думитру, втыкая кинжал в грудь изуродованного мужчины.
С силой надавливая на костяную рукоятку, Думитру резкими движениями разламывал тонкие ребра убитого. Беловатые осколки костей, залитые свежей, ещё теплой кровью, падали к ногам убийцы. Наконец, отогнув несколько ребер в стороны голыми руками, Думитру вырвал из груди убитого сердце и внимательно рассмотрел его под лунным светом. Затем, размахнувшись, выбросил его в заросли низкого кустарника, занимавшие всю лощинку, начинавшуюся сразу за небольшим каменистым склоном.
Свежая кровь неприятно щипала кожу. Поморщившись, Думитру вытер ладони о рубашку и поднял выпавший из рук кинжал.
- Кто здесь? – послышался вдруг голос за спиной.
Думитру не ожидал, что она придет так рано… Мужчина резко обернулся, подняв дико сверкавшие глаза на медленно вышедшую из леса девушку.
- Здесь кто-то есть? – повторила девушка, оглядываясь.
Сама того не подозревая, она с каждым шагом приближалась к смертоносным сетям хитро расставленной паутины. Прижавшись спиной к дереву и часто дыша, Думитру вслушивался в её несмелые шаги. Девушка спустилась к реке, но уже через пару мгновений что-то заставило её повернуть и направиться прямо к месту убийства. Уставившись в землю, Думитру высчитывал секунды, слушая, как все ближе и ближе шуршит засохшая трава, как легко трещат старые, обломленные ветви под ногами девушки.
- Кто… - проговорила девушка.
Вдруг свисающие из распоротого живота мужчины внутренности с липким шлепком упали в траву. Девушка вскрикнула от неожиданного хлюпкого звука, прикрыв лицо сложенными вместе ладонями, но все ещё не видя растянутого на веревках тела.
Думитру резко выдвинулся из своего укрытия и, плотно зажав рот девушки ладонью, прижал её спиной к дереву. Ещё теплая кровь любимого жгла щеки все ещё кричащей до хрипоты девушки, но она не замечала этого.
- Тс-с! – прошипел Думитру, прикладывая палец к губам.
- Думитру… - едва дыша, прошептала девушка, когда он осторожно отодвинул ладонь, - Ты жив… Я была так рада, когда узнала, что ты жив… Но… Боже, что это?!
Разглядев на белой рубашке мужчины красновато-черные пятна, девушка вскрикнула от ужаса, закрывая лицо ладонями, но тут же обнаружила и на своих щеках следы крови.
- Тише-тише! – прошипел Думитру, вновь прижимая ладонь к её губам.
- Нет! Нет! – воскликнула девушка, с силой отталкивая Думитру в сторону и вырываясь из его рук, пока он не мог найти в себе сил, чтобы удержать её.
Пробежав несколько отчаянных шагов, девушка замерла на месте. Медленно качаясь под действием неспешных передвижений потоков воздуха, распятое между двумя раскидистыми старыми дубами, невесть откуда взявшимися в этом хилом, больном березняке, тело грозно таращилось на девушку пустыми глазницами.
Не в силах даже кричать, Анна смотрела опустевшим, бессмысленным взглядом на изуродованный труп своего жениха в разорванной, набухшей от крови рубашке, с вывалившейся к ногам печенкой, с медленно текущими по лицу струйками крови… Окаменев от ужаса, девушка не слышала и не видела, как, медленно и даже неспешно оглядевшись по сторонам, Думитру быстрым движением отломил небольшой сучок, торчащий из кривого ствола старого дуба, и, размахнувшись, ударил её сзади по голове.
Кровь потекла по волосам, слепляя их в одну красновато-коричневую массу.
Осторожно подхватив девушку под руки, Думитру опустил её на землю и стянул запястья вторым обрывком веревки, который взял с собой. Ступив на торчащий из земли корень дуба, мужчина перекинул конец веревки через ветвь дерева, находящуюся немногим выше роста девушки, и подтянул веревку на себя. Мягко шурша и цепляясь подолом платья за кустарник, девушка скользнула к дереву и через секунду оказалась распятой, подобно своему жениху.
Думитру присел на небольшой валун и терпеливо ожидал, пока она очнется.
Вот, наконец, девушка слабо пошевелила поникшей головой.
- Ну здравствуй, Анна, - проговорил медленно Думитру.
- Боже мой… Господи… Что произошло?.. Думитру, кто это сделал?! – восклицала девушка слабым, охрипшим голосом.
- Я, - пожал плечами мужчина, - Анна… Любимая…
Он поднялся с камня, делая несколько шагов к ней.
- Любимая моя… Прошу, откажись от него. Ты ещё можешь спасти себя, если…
- За что?! Господи, за что?! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Как мог ты… Ты, - сквозь слезы прошептала девушка, - Думитру, ты ли это? Я помню лишь робкого, доброго юношу, который клялся мне в любви, который клялся всегда оберегать и хранить, быть рядом, оставаться верным мне и в радости, и в горе…
- Тебе ли говорить о верности? – хмыкнул Думитру, - Помнишь тот вечер? Помнишь, как стыдливо одергивая руку от моих поцелуев, но обещала всегда любить меня? Помнишь? – спросил мужчина, - Я жил все шесть лет мыслями о тебе одной, я молился на твой образ перед смертью, я взывал к тебе во снах, воспевал, боготворил…
- Прекрати… - прошептала девушка, - Все кончено, Думитру. Неужели, ты не понимаешь, что это была лишь юношеская горячность? Что слова срывались с губ необдуманно, слишком быстро и неосторожно? А ты… Ты…
- То есть, все – игра?.. – проговорил мужчина.
Девушка молчала, зажмурив глаза от боли.
- Думитру, мне страшно… Мне ужасно… Прошу, если в тебе осталась хоть капля жалости ко мне… Отпусти… Позволь мне уйти… Я не смогу пережить это, но…
- Мой ангел… Мой невинный, непорочный ангел, сошедший с самых небес в эту бездну гибнущих душ… - проговорил Думитру, осторожно прикасаясь к подбородку девушка и приподнимая её голову, чтобы заглянуть в глаза, - Неужели, и сейчас ты покидаешь меня, когда я дошел почти до обрыва, и остается лишь сделать один единственный шаг вперед? Неужели, оставляешь меня одного, когда лишь ради тебя принес я столько жертв? Неужели? Анна… Моя Анна…
- Не трогай меня. Ты отвратителен мне, - прошептала девушка, пытаясь справиться с глухими рыданиями, - посмотри, что ты натворил? Ты не отвратителен сам себе? До чего дошел ты!
- И все равно отдашь мне свою руку и сердце, хоть и против воли! – воскликнул Думитру, осторожно касаясь её окровавленных губ и нежно проводя рукой, испачканной в засохшей крови по талии девушки.
Пальцы, крепко сжатые на рукоятке кинжала, напряглись на секунду, вонзая острейшее лезвие в тонкую белую кожу. Девушка тихонько вскрикнула, испуская последнее дыхание. Её ясный взор, наполненный страха и холодной гордости, медленно мутнел, пока не замер совсем.
Осторожно и бережно, будто бы боясь повредить первозданную красоту тела девушки, Думитру привычным движением, разрезал её грудь и, раздвинув ребра, вынул на свет ещё теплое, трепыхающееся сердце. Кровь заливала руки и рубашку, но мужчина не замечал этого. Вонзив лезвие кинжала в её запястье, Думитру осторожно вывернул сустав, словно мясник, разрезал тонкую кожу, отделил неаккуратные куски мяса…
Раздумывая несколько секунд, мужчина стянул с себя рубашку и, завернув в неё сердце и руку своей возлюбленной, оглядел место жестокой расправы. Два изуродованных тела были подвешены за руки и слегка покачивались с порывами ветра. Ещё влажная после вчерашнего дождя земля была сплошь пропитана кровью, каплями падавшей с ран убитых, медленно скатывающейся по узким, длинным травинкам.
Стояла одна из прекрасных, ясных осенних ночей. Прозрачный, свежий воздух дрожал от медленно поднимавшихся над болотом испарений. В небольшой ложбинке лениво, сонно несла свои воды мелкая речушка. Её низкие берега сплошь поросли рогозом, мягко и сухо шуршащим от малейшего дуновения ветерка, а само русло петляло среди огромных валунов, вымытых за многие годы из земли водой. Ветви огромной старой ивы опускались до самой земли, едва касаясь пожелтевшей листвой сухой травы, а корни выступали из размытого песчаного склона, будто бы желая дотянуться до самой воды.
Присев на землю между выступавшими из земли корнями и прислонившись спиной к шершавой, теплой коре старого дерева, Думитру запрокинул голову назад и задумчиво глядел на поднимающуюся над лесом луну. Огромный мертвенно-белый шар ночного светила неторопливо плыл по небесам, заливая окрестности призрачным, голубоватым светом. Медленно, будто бы нехотя, мужчина оторвал взгляд от луны и обернулся к мертвецам.
Поморщившись и усердно потерев лоб, мужчина вдруг резко вскочил с места и, накинув на голые плечи плач, схватил сверток из некогда белой рубашки, ставшей темно-красной от пропитавшей её крови, и бросился прочь, прижимая к груди и защищая от хлеставших ветвей деревьев и кустарников свою тяжелую ношу.
Сам не помня как, Думитру добрался до своей крохотной комнатки и, сбежав вниз по ступенькам, плотно закрыл дверь, прижавшись к ней спиной. Шумно выдохнув, мужчина задержал дыхание на несколько мгновений, чтобы успокоить бешено бьющееся, готовое с треском вылететь из груди сердце. Не зажигая свечей, он запер дверь на щеколду и на всякий случай пододвинул к ней тяжелую тумбу. Отыскав в шкафу старую, покрывшуюся толстым слоем пыли банку, мужчина выставил её на стол и, развязав крепко затянутый узелок рубашки, поморщился, перекладывая окровавленное сердце и кисть руки.
Присев на краешек стула, мужчина оперся локтями на стол и сдавил ладонями виски. Ужасные картинки прошлой жизни мелькали в его воображении. Звон мечей, стук стенобитных орудий, крики, плеск волн звенели в его ушах. Зажмурив глаза и закрыв окровавленными ладонями лицо, Думитру пытался скрыться от назойливых видений своего сумасшествия, но не мог. Голова раскалывалась от пульсирующей боли. Громко тикали напольные часы в углу комнаты, отмеряя медленно тянущиеся секунды. Не в силах дольше сопротивляться сну, наваливавшемуся тяжелой пеленой, Думитру уронил голову на стол и окунулся в тревожные сновидения, продолжавшиеся до самого утра.
Настойчивый стук в дверь раздавался все громче и громче.
- Домнул Штефэнеску! – раздался сердитый женский голос.
Думитру очнулся и испуганно оглядел комнату, залитую солнечным светом, проникавшим в крохотное окошко под потолком. И в это же мгновение ему в глаза бросилась запыленная банка, стоящая на краю стола. На потускневшем от времени стекле виднелись явные кровавые отпечатки ладоней. Думитру с ужасом глянул на свои руки. Буровато-красная засохшая корочка покрывала его огрубевшую от мозолей кожу. Тяжелый запах ударил в нос. Ужаснувшись, он привстал со стула и, желая вытереть руки хотя бы об рубашку, коснулся голой груди. Удивившись, Думитру сделал несколько шагов к зеркалу и, стерев тыльной стороной кисти руки слой пыли с гладкой поверхности, внимательно сощурился, разглядывая испачканные в крови щеки, плечи и грудь. Испачканные в чужой крови…
- Домнул Штефэнеску, вы здесь? – раздался снова грубоватый женский голос.
Резко обернувшись, Думитру торопливо бросился к шкафу, надеясь найти чистую рубашку, которой мог бы закрыть окровавленную грудь.
- Думитру, здесь ли вы? – повторил голос.
- Д-да, да, доамна Шафра, - хрипло проговорил Думитру, судорожно натягивая рубашку.
- С вами все в порядке? – поинтересовался голос за дверью, - Обычно вы встаете с рассветом, а сегодня проспали до полудня… Проспали ведь?
- Да, - подтвердил Думитру, добираясь до небольшого таза с водой, поставленного вместо умывальника и принимаясь оттирать руки и лицо, потом вдруг, разозлившись на себя же, кинулся к столу и, схватив банку, сунул её в шкаф, накрыв сверху плащом.
- У вас что-то случилось? Я слышу стук… - сказала женщина, стоящая за дверью.
- У меня все хорошо, - прорычал сквозь зубы Думитру, разозлившись на назойливость хозяйки.
- Нет, что-то происходит. Я это слышу. Отоприте! – прикрикнула хозяйка.
Стукнув себя кулаком в лоб, мужчина швырнул окровавленную рубашку в шкаф и запер дверцу, внимательно оглядев комнату. На столе оставалось крохотное пятно крови, но времени оттирать его не было. Думитру ещё раз глянул на свое бледное и холодно-красивое лицо в зеркало и, постаравшись придать ему выражение сонного спокойствия, прошел к двери.
С трудом и по возможности без шума отодвинув тяжелую тумбу в сторону, Думитру смахнул со лба капли выступившего пота и, растянув губы в легкой улыбке, сдвинул щеколду, немного приоткрывая дверь и выглядывая в образовавшуюся щелку.
- Здравствуйте, доамна Шафра, - проговорил Думитру, мило улыбаясь полноватой сорокапятилетней женщине, стоявшей напротив него, уперев руки в бока.
- И вы здравствуйте, домнул Штефэнеску, - сказала женщина, властным движением отодвигая Думитру в сторону и проходя в комнату.
Зоркие глаза хозяйки скользили по всей мебели и вещам, принесенным Думитру.
- Откуда на столе это пятно?! – воскликнула женщина, заметив кровь.
- Я… Из-за старой раны у меня открылось кровотечение… Кровь носом пошла… - сказал Думитру, заметив в отражении в зеркале крохотную полоску крови, не отмывшуюся с его лица.
- Так что же вы не сказали сразу… У меня как раз отвар есть специальный для таких случаев… - всплеснула руками женщина.
- Я вчера был кое-чем занят допоздна и заснул за столом… А когда проснулся – увидел это пятно и… Было уже давно за полночь. Я не хотел будить вас, - проговорил Думитру, быстро сочиняя на ходу.
- Бедолага!.. – воскликнула женщина, замечая таз со ставшей красноватой от крови водой, - Сильно, видать, кровило…
- Да… - протянул Думитру.
- Завтракать-то хоть пойдете, домнул Думитру? Специально баранинку свежую сготовила, по вашей-то рецептуре, - сказала женщина, мягко улыбаясь, от чего в уголках глаз выступили длинные морщинки.
- Я себя не очень хорошо чувствую… - проговорил Думитру, - Если это вас не обидит, я бы лучше остался в комнате, да вздремнул ещё часок-другой.
- Конечно-конечно… Давайте, я вам все сюда прямо принесу, пока горяченькое, а? – подмигнула женщина.
- Спасибо вам огромнейшее, - сказал Думитру, наигранно кланяясь в пояс женщине, - Да только не стоит так затруднять себя. Тем более, что я сегодня же съезжаю.
- Как съезжаете? – всплеснула руками женщина, - Уже? Ведь и недельку не погостили у нас…
- Я уладил все необходимые дела в этом городе и сегодня вечером уезжаю отсюда… - проговорил Думитру.
Этим же вечером, потратив последние из скопленных денег, он купил коня и, ловко прыгнув в седло и расправив длинный плащ, умчался прочь, забрав с собой лишь только пыльную банку с лежавшим в ней сердцем и кистью женской руки. Домчавшись до ближайшего городка, он с трудом продал мяснику измученного долгим переездом, едва державшегося на ногах вороного коня, готового вот-вот испустить дух. Забрав свои гроши, он скрылся от людских глаз, выстроив собственными руками крохотную землянку в лесу.
В сыром, мерзком подвале стройными рядами расположились деревянные полки, вделанные в стены. А на полках, бок к боку, выстроились пузатые, одноликие стеклянные банки. Некоторые из них, заполненные мутной зеленоватой жидкостью, успели уже покрыться слоем пыли, а некоторые, ещё пустые, тускло поблескивали под лучами солнца, проникавшего в подвал через крохотное окно, проделанное в потолке.
Время от времени хозяин этого ужасного, похожего на склеп помещения – молодой, стройный, темноволосый мужчина, одевался в аккуратную белоснежную рубашку и черные брюки, забирал с полки одну из банок и исчезал на неделю, на месяц, а иногда и на два.
Возвращаясь, всегда с неизменной довольной, но леденящей улыбкой, он осторожно ставил банку на небольшой столик посреди подвала и, некоторое время копаясь в небольшом шкафчике, смастеренном рядом с дверью, доставал по нескольку склянок, которые составлял в аккуратный ряд около банки. Оглядев приготовленные ингредиенты и убедившись, что все на месте, мужчина разжигал небольшой костерок на земляном полу рядом со столом и навешивал над ним полукруглый, закоптелый чугунный котелок. Смешивая ингредиенты в строгих пропорциях, мужчина варил, помешивая длинным железным прутом, в котелке зеленоватую жидкость. Когда же от кипящего варева начинали подниматься вверх сероватые клубы пара, мужчина снимал котелок с огня и ставил в сторону, между двух небольших камней. Пока варево остужалось, он возвращался к принесенной банке. Осторожно извлекая из неё содержимое, он смывал свежую ещё кровь кристально чистой родниковой водой, набранной ранним утром, после чего возвращал все обратно в банку и медленно заливал зеленоватой жидкостью. Закупорив пузатую банку крышкой, мужчина некоторое время вертел её на свету, и губы его сжимались не то в кривой ухмылке, не то в каком-то хищном, почти животном оскале. Удовлетворенно осмотрев результат своей работы, мужчина водружал банку с законсервированными в ней кистью руки и сердцем на пустое место на полке.
Время шло стремительно, а Думитру Штефэнеску все так же аккуратно застегивал все, кроме последних двух, пуговицы рубашки, заправлял белую ткань под широкий пояс черных брюк, натягивал короткие сапоги и закреплял на плечах длинный черный плащ. Накинув широкий капюшон на голову, закрывая виски с начинавшей уже проступать на них сединой, мужчина поднимался из подвала по небольшой лестнице, закрывал за собой деревянный люк и закидывал его песком и прошлогодней листвой, или снегом, если была зима.
Бредя по лесу, пробираясь через топкие, заболоченные низины весной и осенью, а зимой – утопая по колено в снегу, мужчина выбирался на ближайшую дорогу, а там уже следовал в слепо выбранном направлении до первого городка. Бывало, ему попадались попутные извозчики, тогда мужчина не гнушался подзаработать грабежом. Тело убитого, с перерезанным горлом, Думитру уволакивал в придорожную поросль леса, с привычной педантичностью наблюдая, чтобы нигде не оставалось следов. Но что же нужно ему было в городе?..
_________________

Привет! Я вернулась. Была в поездке, а потом реал затянул.
Зато теперь сразу прочитала 10 глав. Впечатлена! Читала, не могла оторваться, сюжет увлек.
Но последняя глава! Рассказ Думитру. Особенно когда читаешь его в 3 часа ночи!
Мне же теперь кровавые кошмары будут сниться!
Ждем продолжения.
___________________________________

Здравствуйте!
Да, реал затягивает, причем даже в выходные выходных нет...
А насчет кровавых кошмаров - наверное, следовало где-то в шапке указать жанр ужасы? Потому что это не единственный подобный момент...
Благодарю, что заглянули. =)
_________________

 » Думитру II (глава 22)

Уже около сорока лет минуло с того дня, как, пролив невинную кровь, Думитру Штефэнеску ушел от людей и скрылся в убогой землянке среди лесов. Яркое летнее утро ещё только-только разгоралось, бросая неясные, слабые лучи солнечного света сквозь крохотные отверстия в земляной крыше, заросшей болезненно-белым мхом и растрескавшейся от жары и засухи. Сгорбившись, чтобы не уткнуться головой в нависающие с потолка корни и паутину, на огромной, серебристо-серой волчьей шкуре, накинутой на небольшую полку в углу квадратной комнатушки, сидел седовласый старик. В его острых чертах лица, лишь слегка затронутых волнами морщин, несмотря на возраст, проглядывалась прежняя молодая красота и решимость, только глаза его слегка впали от многолетней борьбы с судьбой за жизнь, да уголки рта не поднимались в напряженной, ядовитой ухмылке. Густые брови были по-прежнему черны, а взгляд темных карих глаз – все так же цепок и ясен.
Некоторое время просидев на своей лежанке, мужчина поднялся и, все так же пригибая голову, прошел несколько кругов по крохотной комнатушке своей землянки. Брови его были нахмурены от какой-то сосредоточенно-напряженной мысли. Обойдя комнатку дважды, мужчина толкнул небольшую дверцу, прятавшуюся в углу помещения, и сделал несколько шагов по небольшой лестнице, ведущей в соседний подвал. Замерев на несколько мгновений, мужчина оглядел стройные ряды полукруглых банок, заполненных мутноватой зеленой жижей. Подойдя к одной из полок, он осторожно провел рукой по деревянной табличке, положенной под крайней банкой.
- Наркиса… - прошептал, едва шевеля губами, мужчина и тут же в мыслях удивился, зачем он подписывал имена, если и так помнит их всех.
Ещё раз оглядев помещение, он без труда отыскал одну-единственную банку, остававшуюся пустой. Аккуратно вынув её из узкого просвета между соседними сосудами, мужчина повертел её в руках и едва улыбнулся одними глазами.
- Шестьсот шестьдесят шестая… Последняя… - прошептал Думитру, устанавливая банку на маленький столик посреди комнаты.
Он давно думал о том, что когда-то этот момент настанет – ведь экспонатов в его коллекции становилось все больше и больше с каждым годом…
Вдруг взгляд его неизменно скользнул по пыльным сосудам и остановился на одном, тускло отражающем солнечные лучи, проникающие в небольшое окошко. Пройдя несколько шагов, он остановился напротив полки и пробежался взглядом по надписи: «Анна». Обтерев ладонью тонкий слой пыли и песка, легший на тонкое стекло, мужчина слегка стукнул ногтем по банке, отчего некогда изящная, белая кисть женской руки, теперь немного распухшая и позеленевшая от жидкости, перевернулась вверх ладонью. Небольшой пузырь скользнул из-под пальцев, затем стремительно поднялся вверх по густой субстанции, заполнявшей банку, и лопнул с хлюпким, липким звуком, достигнув границы со смрадным, спертым воздухом, заполнявшим крохотное пространство под самой крышкой. Мужчина долго смотрел на банку и на плавно покачивавшуюся в ней руку, будто бы припоминая что-то. В какой-то момент глаза его даже неестественно сильно заблестели, будто наполняясь слезами, но в следующее же мгновение приняли свое обычное спокойное, сосредоточенное выражение.
Резко отвернувшись, мужчина быстрым движением забрал со стола пустую банку, прошел до двери, наклонился к низкому шкафчику. Пошарив рукой, не глядя, по полке, он вытащил на свет старый тряпичный рюкзак и, завернув банку в него, поднялся по лестнице и вышел в соседнюю комнату.
Отложив рюкзак на пол, Думитру вынул из-под волчьей шкуры небольшой сверток. Разогнув шкуру обратно, мужчина аккуратным, привычным движением развернул посеревшую от времени ткань, которая между тем отлично сохранила белизну и чистоту спрятанной в ней рубашки. Скинув с широких плеч обветшалые обрывки рубища, бывшего некогда фраком, мужчина развел руки в стороны, отчего на спине ярче проявились выступающие линии ещё крепких мышц и вен. С удовольствием хрустнув уставшими от сна в неудобной позе косточками, Думитру быстро натянул рубашку и расправил рукава, после чего застегнул пуговицы и, переодев брюки, заправил длинные полы рубашки под широкий пояс, на котором уже был укреплен старинный персидский кинжал. Накинув на плечи длинный темный плащ, мужчина улыбнулся от нахлынувших воспоминаний о такой близкой, но такой далекой молодости. Через пару секунд Думитру усмехнулся своей новой, старческой сентиментальности и обернулся, чтобы отыскать глазами свое отражение в зеркале, которое, к слову, преподнесла своему таинственному незнакомцу одна молодая красавица, в добавление к белоснежному платку, пропитанному духами. Вспомнив ту девушку, Думитру усмехнулся быстроте, с которой ему удалось очаровать её много лет назад…
Поймав себя очередной раз на воспоминаниях, старик злобно хмыкнул, негодуя на себя же, и подошел к зеркалу. Осторожно пригладив короткие волосы на висках, местами ещё черные, Думитру одернул плащ и, подняв с пола рюкзак, сделал несколько шагов по лесенке, тянувшейся вверх из угла комнаты, откинул рукой небольшой люк, ведущий на улицу и, часто поморгав, чтобы дать глазам привыкнуть к яркому свету, поднялся наверх. Захлопнув подгнивающую крышку, он носком сапога сгреб на неё несколько кучек песка и сухих прошлогодних листьев, после чего, разровняв эту массу, внимательно пробежался взглядом по крохотной леской полянке. Все отлично.
Глубоко вздохнув полной грудью, Думитру накинул на голову капюшон и, склонившись, чтобы солнце не слепило глаза, зашагал прочь по заметной одному ему тропинке, протоптанной здесь за многие десятилетия.
Осторожно отгибая рукой ветви деревьев, он шел по знакомой до боли тропинке. Почему-то с каждым шагом он вспоминал, как, потеряв рассудок, бежал здесь в первый раз – ноги спотыкались и запутывались в низком, цепком кустарнике, пальцы судорожно сжимались, хватаясь за землю и ветви, чтобы заставить все тело сохранить равновесие и не упасть, уставшие глаза не в силах были запечатлеть окружавшую картину, запомнить направление движения… Тогда он впервые попал на крохотную лесную полянку, где упал, уткнувшись лицом в холодную землю, и пролежал так, совершенно лишенный сил, тяжело дыша и дрожа в лихорадке, с одной только мыслью, что она мертва, и вина в её смерти лежит на нем самом и ни на ком более. А после – лишь злоба и ненависть…
Шли часы. В звенящей лесной тишине громко, заливисто пели птички-невидимки, ловко прятавшиеся в густой, зеленой листве, а солнце поднялось в зенит. Мягко шуршащий в раскидистых кронах деревьев ветер усиливался и становился горячее, обжигая лицо и руки. Без устали шагая знакомой тропой, старик на минуту остановился на вершине очередного холма, глубоко вдыхая свежий воздух и любуясь великолепной панорамой гор. Вдруг до напряженного от долгого отсутствия громких звуков слуха мужчины донесся резкий писк откуда-то из кустарника. Прищурившись, Думитру сделал несколько шагов на звук и, легонько отодвинув одной рукой колючую ветвь, откинул в сторону мешавший плащ и вдруг заметил копошащегося среди высокой травы птенца. Оглядевшись, мужчина заметил небольшое плоское гнездо, расположившееся на развилке широкой ветви соседнего дерева. Отыскав глазами среди кустарника небольшой плоский камень, каких в округе встречалось великое множество, мужчина привстал на него одной ногой и подтянулся ближе к гнезду. Заглянув в него, он увидел четверых ещё не до конца оперившихся сероватых птенцов, сыто и довольно попискивающих, слыша голоса других лесных певцов. Бросив взгляд на малыша, барахтающегося в траве, мужчина осторожно спустился, ступив ногой в кустарник и сломав с громким треском несколько ветвей, откинул капюшон и, высвободив руку, ловко поднял птенца и вернул его в гнездо.
Только минул полдень; Думитру остановился на опушке леса. Внизу, под склоном небольшого каменистого холма пролегала узкая дорога, по которой вряд ли бы разъехались две случайно встретившиеся телеги. Несколько секунд поглядев на плывущие по небу кучерявые облака, мужчина обернулся и вдруг за поворотом заметил ободранную, выцветшую кибитку, медленно катящуюся по дороге. Не желая упускать возможности, чтобы быстрее добраться до ближайшего города, откуда уже без труда можно было продолжить свое путешествие в любом направлении, Думитру мелкими шагами заскользил вниз по склону.
Когда же мужчина, наконец, оказался на дороге, кибитка уже успела обогнуть полукруглый кряж и медленно удалялась прочь от Думитру.
- Эй, уважаемый! Постойте! – крикнул мужчина, помахав рукой, надеясь, что кучек услышит его.
Некоторое время кибитка ещё плелась по дороге, но потом вдруг остановилась. Сбоку показалось выглянувшее лицо бородатого мужчины, который махнул рукой, зовя незнакомца подойти. Слегка поклонившись в знак благодарности, Думитру спешными шагами направился вперед. Остановившись напротив ещё молодого, но уже осунувшегося и усталого мужчины, с едва заметной проседью на висках, Думитру глубоко вздохнул.
- Куда путь держишь? – спросил он, привычно ухмыльнувшись.
- Да куда же? – спросил мужчина, - Известно куда – в город. Дочку повез…
Думитру удивленно нахмурился. Мужчина обернулся назад, заглянув в кибитку и шепотом добавил.
- Известно куда – на «рынок невест». Продать подороже. Но я-то свое золотце кому попало не выдам. Пока не узнаю, что хороший человек берет… - затараторил было мужчина, но Думитру прервал его, не дослушав.
- Денег нет?
- Да откуда им быть? – спросил мужчина, - Дома ещё семеро животов…
Думитру покивал головой.
- Сам-то куда идешь? – спросил мужчина после минутного молчания.
- Да туда же, куда и вы, - пожал плечами Думитру.
- Ну, запрыгивай на козлы – подвезем, раз уж встретились на дороге, - махнул рукой мужчина.
- Спасибо, - кивнул Думитру, забираясь в кибитку.
Оглянувшись назад через плечо, он успел мельком заметить спящую, укрывшись каким-то обрывком старого овечьего тулупа, молоденькую черноволосую девушку. Вся её фигура, утомленная долгой дорогой, все же дышала молодостью и свежестью. Щеки горели румянцем, не лихорадочным, не стыдливым, а здоровым, радостным, юным. На безукоризненной белизне тонких рук аккуратными линиями выделялась синева вен. Думитру отвернулся к извозчику.
- Дорога долгая… Может расскажешь что, попутчик? – спросил кучер, - Как звать тебя хоть?
- Думитру… Думитру Штефэнеску звать меня.
- Клодиу, - ответил мужчина, приподняв плоскую фуражку, покоившуюся на его коротко остриженной голове, - Ну так что же? Кто таков? Куда собираешься? Зачем?
- Да ничего особенного во мне и нет… - пожал плечами Думитру, - Среди артистов не блистал, богачом не ходил, и даже плоти с любимой женой не тешил никогда… Когда-то учился, путешествовал много… А в город еду – работы, денег искать. Как и все.
- Вот и мы за деньгами… - проговорил Клодиу уныло, - Только уж больно бедствуем… Уж не осерчайте, домнул Думитру, а очень мне нужно поделиться с кем-то… благородным. А вас я именно за такого и считаю.
- Нет-нет, зачем же сердиться? – притворно-испуганно замахал руками Думитру.
- Ну и отлично, - уже веселее хмыкнул возница, - В моей собственной судьбе ни капли примечательности, а вот супруга, да детки… Впрочем, начну с самого, как говорится, начала, - Клодиу расправил перепутавшиеся поводья и, отвернувшись от дороги, положился полностью на лошадей и начал свой рассказ, - Супруга моя была отнюдь не из бедной семьи. Отец её был сапожник – примечательнейшие сапожки да туфельки изготавливал – и купец немного, потому как свои же сапоги сам всегда и продавал на рынках да ярмарках. Мать её умерла ещё при родах,когда супруга-то моя и появилась на свет. Но не об этом. Отец её, царство ему небесное, последние дни свои проводил, не выходя из комнаты, мучаясь горячкой. Поэтому-то заправлять всеми делами, пока дочка не вернется из соседней деревни, поручил своему брату. Этот брат потом, после смерти отца, супругу мою до ниточки и обобрал.
- Обобрал? – удивился Думитру.
- Да, - подтвердил Клодиу, - авоську с вещами выдал, да выпроводил за дверь. Я тогда с ней и встретился – сидела посреди поля, да плакала… Нет-нет, ты не подумай, попутчик, мы и раньше знакомы были… А только в тот момент все и решилось. Съездили к родственнице – бабке – благословления на брак спросили, да и обвенчались. На жительство мы поселились на окраине одного маленького городка – оттуда и еду сейчас. И все бы ничего – и хозяйство наладили, и деток вскоре нажили, да только дядя её, брат отцов, отыскал нас, да предъявил бумажку, что у отца-то, якобы, долгов уйма.
- Так и гнали б его в шею, - прошипел Думитру, презрительно скривившись.
- А не тут-то было! – воскликнул Клодиу, видимо дождавшись необходимого замечания, - закон-то на его стороне был. Все эти его бумажки так хитро подделаны были, что комар носа не подточит. Ну, делать нечего, стали платить, да только Вайна с той поры слегла. Но мы все справлялись – старшая дочка помощница выросла. Я тогда за какую только работу ни брался, а все на жизнь толком не хватало. Устроился я к одному богатому горожанину – площадку перед его домом мести, да тут с чего бы взялось – какой-то изверг его дочь любимую, Анну,в лесу ножом изуродовал. Старик с ума от горя так и сошел. Когда безумный из лесу возвращался, повстречал меня, спрашивает: «Счастлив ты?» Я ему: «Нет счастья у меня». Он остановился напротив, глазами вращает, а самому на все глядеть тошно. Спрашивает: «А что тебе надо, чтоб счастливым быть?» Я ему и ответил, что деньжат бы, мол, хоть чуть-чуть, а дома-то восьмеро деток ждут, да жена больна тяжело. Он усмехнулся, отстегнул от пояса кошелек и бросил мне. Я когда открыл, даже обомлел…
- Что? – спросил Думитру.
- А там полно золота было, в кошельке. Вот, думаю, как дочь-то ему жалко было… Уж не знаю, что бы я делал, если б ребенок мой раньше меня в могилу сошел…
- Так зачем ты в город-то едешь, раз денег полно дали? Да ещё и золотом… - спросил удивленно Думитру.
- А денег-то и хватило, чтобы долги заплатить. Да и все. А теперь жене доктор нужен – никак не оправится, бедолага. Вся бледная, сухонькая стала, с постели почти не поднимается, а все только кашляет… - сказал Клодиу, потом вдруг усмехнулся, - Вот такая, видишь, история. Выходит, тому убийце я благодарен должен быть.
- А что убийца? – спросил Думитру.
- Что убийца? – удивленно поднял брови Клодиу.
- Нашли его? – спросил Думитру спокойно.
- Да кто ж его знает… - задумчиво проговорил Клодиу, - Сбежал, наверное. Да не будем о нем. Что там – пропащая душа. Хотя молиться будет, страданием кровь с рук смывать, может, и отпустит Бог ему грех этот, убийство. Да только, убив ту девушку, Анну, он восьмерых моих деток, да жену от верной смерти спас.
- Как говоришь, страданием грех искупать? – прищурился Думитру.
- Конечно, - подтвердил Клодиу, - исповедаться, Богу денно и нощно молиться, да добровольно свою жизнь на благо других положить. Больше никак.
- Смешно ты говоришь… - сказал тихим голосом Думитру и передернулся, оправив складки плаща.
- Ничего…
- Отец? – раздался сонный голос из кибитки, перемешиваясь с тихим шуршанием, - С кем это ты разговариваешь?
- А… Камила, попутчик у нас появился. Путешественник, - улыбнулся Клодиу, оборачиваясь и жестом подзывая дочь присесть поближе.
- З-здравствуйте, - недоверчиво сказала девушка, убирая небольшую занавеску, мешавшую ей видеть сидящих впереди, на козлах.
- Здравствуйте, Камила, - слегка поклонился Думитру, приложив руку к сердцу, и улыбнулся, - Уже наслышан о ваших добродетелях.
Девушка бросила сердитый взгляд на отца, потом смущенно поглядела на Думитру и вдруг слегка отодвинулась назад, поймав ответный тяжелый, острый взгляд почти черных прищуренных глаз, направленный на неё в ответ.
- Извините, прошу… Отец опять рассказывал… - начала она, но Думитру перебил.
- И правильно делал, - сказал мужчина, - Иногда нужно рассказывать о своем горе, чтобы отдать хоть чуточку его…
- Но эти ужасы… - прошептала девушка, пугаясь, - Деньги, долги, убийство…
- А вы боитесь убийств? – спросил Думитру.
- Конечно…
- А убийц?
Девушка дрогнула, а Думитру с наслаждением ловил тени испуга и сомнений, пробегающие по её лицу. Он заметил, как одна непослушная прядь отбилась от остальных волос и упала на лоб Камилы. Девушка легким движением откинула прядь в сторону. Ожидая ответа, Думитру скользящим взглядом изучал фигуру своей собеседницы. Заношенное почти до дыр, в некоторых местах украшенное заплатками домотканое платье; старая шерстяная шаль, накинутая на спину; уголок шали немного сполз, обнажая худое, белое плечо…
- Если вы говорите про того человека… Который убил Анну… - сказала девушка, - мне его жаль. Я очень хорошо знала Анну… Наверное, поэтому я должна питать ненависть к человеку, который сделал… это… Но, мне его жаль – ведь лишь собственная боль может заставить причинить боль другому человеку…
- Знаете, говорят, что в наших местах было уже подобное зверское убийство, когда жениха и невесту растерзали и повесили на деревьях в лесу… - начал было Клодиу.
- Папа, прошу, хватит! Ей-богу, мне страшно! – воскликнула девушка, поправляя шаль.
- Действительно, - согласился Думитру, - не будемте о дурном.
- Отец сказал, вы путешественник? – не то спросила, не то заверила Камила, обращаясь к Думитру, - А расскажите, пожалуйста, что-нибудь о тех краях, где вы бывали…
- Что ж… Расскажу, - кивнул Думитру, наклоняясь спиной на шаткую стенку кибитки.
Глядя на медленно плывущее по небу солнце, он рассказывал о заграничных странах, о морях и реках, о горах, лесах и бесконечно тянущихся полях. Заметив у самого подножия горы, по которой спускалась кибитка, городок, Думитру затянул рассказ о людях, которые населяли эти совершенно незнакомые для его собеседников края, о традициях и нарядах, о климате, поведал, где всегда царила жара, а где пушистые хлопья снега, бывало, опускались медленно кружа в воздухе, с небес даже летом.
Время близилось к вечеру, а солнечный диск уже прятался за острые верхушки заросших лесом гор. Кибитка, переваливаясь с боку на бок и пронзительно скрипя несмазанными рессорами, наконец, въехала в ворота, за которыми открывался городок. Думитру сидел, навалившись спиной на стенку кибитки и задумчиво слушал веселую болтовню Камилы и её отца, весьма обрадованных такой приятной компании.
Некоторое время повозка петляла по узким улочкам, неизменным для всех городков в здешних местах. Несмотря на то что лето было ещё в самом разгаре, на полумрачных улочках царила прохлада, и десятки жителей сновали туда-сюда, очевидно, навещая знакомых и закупая необходимые для дома вещи.
Кибитка сделала круг на небольшой площади, в центре которой красовался невесть зачем оставленный здесь раскидистый дуб, и свернула под арку. Через несколько мгновений послышался шум и гвалт, и по краям и без того узкой дороги стали показываться отдельные торговцы, продающие разнообразные мелочи. А ещё через некоторое время кибитка, шаркнув шерстяной тканью, которой была обтянута крыша, об серые камни, въехала через невысокую арку на городской рынок. Людей здесь было невероятно много, что развеивало первое впечатление о том, будто бы городишко совсем маленький.
Думитру внимательно огляделся и вынул из своей тряпичной сумки небольшой кошель, заполненный деньгами. Отсчитав несколько монет, он сунул их в карман брюк, затем обернулся в сторону. Выхватив глазами из пестрой толпы одного молодого парня, продававшего свежие, ярко-алые розы, Думитру дождался, пока кибитка поравняется с ним, потом ловким движением кинул парню в руки монетку и выхватил из стоящей рядом с ним корзины один цветок.
- Спасибо! – крикнул парень вслед отъезжавшему экипажу.
Думитру осторожно поднес цветок к носу, вдыхая легкий, сладковатый аромат, потом обернулся к своим попутчикам.
- Удачи вам! Вот немного денег – они пригодятся, - сказал Думитру, кладя на старый тюфяк рядом с собой маленький кошелек, - А для молодой красавицы – нежный цветок, в знак моего преклонения перед вашим очарованием, - сказал Думитру, протянув розу Камиле.
Не успела девушка отнять руку с цветком, мужчина поклонился в благодарность за помощь и, схватив в охапку свой рюкзак, шагнул в толпу с кибитки. Клодиу медленно раскрыл кошелек и тут же чуть не вскрикнул от удивления.
- Как мне вас благодарить? – спросил мужчина, отыскав глазами Думитру, проворно удаляющегося, утопая среди толпы людей.
- Во второй раз не стоит благодарить убийцу, - ответил Думитру, ухмыльнувшись, и махнул им на прощание рукой.
Камила не то испуганно, не то осторожно смотрела вслед удаляющемуся старику, прижимая к груди подаренную им розу. Что-то в этом человеке было пугающим, но его слова, его речь, его лицо притягивали, очаровывали…
- Что он сказал, дочь? – спросил Клодиу, махая рукой в ответ.
- Во второй раз не стоит благодарить… - сказала девушка, следуя примеру отца и поднимая руку, чтобы помахать на прощание уже отвернувшемуся Думитру.
Оставив своих попутчиков, Думитру отправился бродить по городу. Время было как раз подходящее – в такие-то не жаркие и не прохладные, мягкие, приятные и светлые летние вечера дамы со своими кавалерами собираются на открытых верандах, наслаждаясь природой, обществом и музыкой.
Некоторое время проходив по узким улочкам, внимательно запоминая, где находится то или иное заведение, где можно найти ночлег, а где работу, Думитру оказался в одном из тех мест, где на вечера собирается множество людей из богатых, уважаемых семейств. В том мире, где жил Думитру многие годы, подобное заведение назвали бы просто закусочной или даже трактиром, но… И пища здесь было весьма хороша и даже изысканна, и вина – благородных сортов…
Присев за маленький круглый столик в углу помещения, Думитру некоторое время оглядывал помещение, легкие белые занавески, задернутые сверху темными, до пола, портьерами, массивные бронзовые канделябры с горящими в них свечами, столики, круглые и прямоугольные, расставленные по комнате, цветы в изящных вазах, картины, развешанные на стенах…
- Приятного вечера, - раздалось вдруг над головой мужчины, - Желаете чего-либо, или просто зашли спрятаться от уличной жары? У нас готовится превосходная баранина!..
- И вам приятного вечера, - ответил Думитру, улыбнувшись молодой женщине лет тридцати пяти, ожидавшей заказов на еду и выпивку.
Она улыбнулась в ответ.
- Я в этих местах недавно… - сказал Думитру, выпрямляясь, - Принесите чего-нибудь на ваш вкус. Только, прошу, не забудьте вина – я очень устал с дороги, и нужно немного отвлечься.
- Непременно, - кивнула женщина, размыкая сложенные в замок на животе руки, - Если вы готовы подождать не больше четверти часа, я все сделаю…
Думитру легонько кивнул головой, и женщина спешными шагами поспешила прочь, ловко огибая аккуратно расставленные столики.
Оставшись один, мужчина ещё раз незаметно огляделся. Многие из столиков были заняты молодыми парами. Будто бы боясь быть замеченными и узнанными, мужчины прятали лица за высоко поднятыми воротниками рубашек и легких плащей, а женщины – за тонкими вуалями и резными веерами, которыми обмахивались от жары. Некоторые из этих молодых людей весело о чем-то болтали, чертя руками в воздухе забавные фигуры, некоторые держались за руки, задумчиво глядя друг другу в глаза и что-то тихо шепча, а иные и вовсе лишь сосредоточенно жевали принесенные блюда. Были среди этого множества и пожилые люди – аккуратные старушки и седовласые джентльмены, ютившиеся за столиками у стены, подальше от суеты, света и музыки.
Основным музыкальным сопровождением был струнный квартет, расположившийся на небольшой приподнятой площадке у противоположной входу стены. Край площадки был уставлен горшками с вьющимися растениями, которые оплетали импровизированную сцену, цепляясь крохотными усиками за щели между досками. Далее, рядом с нотными пюпитрами стояли массивные бронзовые свечи, озарявшие листы желтоватой бумаги с изображенными на них черными каракулями, а сами музыканты расположились на сцене ещё глубже, ближе к стене. Сосредоточенные фигуры водили смычками по струнам инструментов, извлекая из них протяжные, густые, томные звуки, которые, смешиваясь с гулом голосов и стуком переставляемой посуды, создавали неповторимую, тонкую и тягучую атмосферу заведения, чем-то напомнившую Думитру атмосферу летней ночи в Персии.
Сбоку от сцены протянулся длинный стол, на который ставились все блюда и напитки, выносимые из маленькой боковой двери, очевидно, ведущей на кухню этого заведения. Эта крохотная дверь все время ходила ходуном, открываемая то с той, то с другой стороны снующими туда-сюда девицами в одинаковых платьях – работницами, обслуживающими гостей. Изредка в комнате показывался толстый мужчина лет пятидесяти, который выставлял на стол темного стекла бутыль с прямоугольной бумажкой, привязанной к горлышку, а затем снова скрывался в маленькой боковой двери.
Но взгляд Думитру не останавливался ни на чем из этого. Мужчина задумчиво смотрел на крайний столик в третьем ряду, где, наполовину спрятавшись за огромной вазой, одиноко сидела девушка лет двадцати пяти. По всему напряжению в её стройной фигуре и постоянным взглядам на миниатюрные, изящные часики, висящие на воротничке её платья, можно было понять, что она кого-то ожидала, но этот кто-то опаздывал. Думитру внимательно изучал мягкие черты её лица. Большие глаза, широко распахнутые, окружены рядом густых, черных ресниц, задорно загнутых кверху; брови, слегка приподнятые в уголках, были темно-русого цвета и казались будто бы выжженными под постоянным палящим солнцем; темные волосыбыли убраны в аккуратную прическу, что отличало девушку от местных красавиц; лицо поражало своей белизной, не болезненной, но какой-то неестественной для летней поры. Все движения её были полны изящества и достоинства, глядела ли она на часы или благодарно кивала девушке-разносчице за принесенное вино.
Очередной раз поглядев на часики, девушка грустно хмыкнула, расправив кружева воротника и подозвала работницу, сновавшую по комнате с подносом. Бросив ей пару слов, девушка с трудом выдавила из себя благодарную улыбку и отвернулась к окну, достав из кармана белоснежный платок, прижав его к губам и судорожно теребя пальцами его обшитый краешек.
- Ваш обед, - улыбнулась уже знакомая Думитру женщина, составляя несколько круглых тарелок перед ним на стол.
- Благодарю, - отозвался Думитру, улыбнувшись.
Пододвинув свой стул чуть ближе, Думитру удобнее устроился и приступил к трапезе. Жареная баранина, так легко разрезавшаяся, была щедро заправлена специями, большинство из которых были даже не здешнего происхождения. Мужчина с удовольствием разжевывал куски сочного свежего мяса, пытаясь припомнить, когда в последний раз он питался не полусырым мясом диких зверей, собственноручно убитых и освежеванных, и корешками каких-то растений, названия которым даже не знал. Отвыкшие от столовых приборов руки слегка подрагивали, когда мужчина разрезал куски баранины, придерживая её вилкой.
Плеснув вина в хрустальный бокал, тускло поблескивающий в масляном свете свечей, Думитру ещё раз поглядел на бледную девушку, ожидавшую кого-то. Опустив голову, она медленно ела какой-то салат, состоящий преимущественно из пышной зелени. Время от времени она поглядывала на часы, и с каждым разом становилась все грустнее. Наконец, закончив обед, она откинулась на спинку стула и ещё раз поглядела на часы, затем на выход, будто бы собираясь уходить. Подошедшая к столику работница забрала пустое блюдо и о чем-то спросила. Девушка кивнула головой, указывая на часы, и что-то быстро заговорила, но что получила сочувственный кивок. Через пару мгновений работница ушла, а девушка долила вина в бокал и задумчиво стала смотреть на дрожащее пламя свечей, стоящих в канделябре на её столе. Её глаза были наполнены чуть ли не слезами, а нижняя губа дрожала.
Думитру, окончив обед, расплатился и, оставив на столе лишь бутылку вина, с любопытством следил за девушкой. А она допила свой бокал и подозвала работницу, чтобы отдать деньги. Расплатившись, девушка поднялась с места, накинула легкий плащик, который был повешен на спинку её стула и, наклонившись, вытащила из-под стола небольшой чемодан и, сжав его ручку в мгновенно покрасневших пальцах, отправилась к выходу. Думитру залпом допил бокал, поднялся со стула и, накинул на плечи свой плащ и подобрав небольшую тканевую авоську, последовал за девушкой.
Она медленно шла по улице, останавливаясь, когда каблучки изящных туфелек попадали в трещины между камнями, которыми были вымощена дорога. Остановившись у рыночной площади, девушка некоторое время раздумывала, куда идти, но через пару мгновений заметила поблекшую вывеску за перекрестком и поспешила туда – видно, ей негде было переночевать. Удивившись, Думитру ухмыльнулся и последовал за ней. Остановившись на перекрестке, мужчина через прозрачное стекло витрины наблюдал, как девушка договаривается насчет ночлега, как отсчитывает деньги и как получает ключик. Дождавшись, пока её стройная фигура скроется на лестнице в дальнем углу крохотной прихожей, Думитру повернул на рыночную площадь. Здесь ещё бродили одинокие фигуры покупателей, выбиравших что-либо среди остатков не купленного за день товара. Думитру тоже свернул в торговые ряды и через несколько минут без труда отыскал парня, продающего розы. Купив один цветок, мужчина отправился на поиски бумаги и чернил.
Закончив все необходимые приготовления, мужчина вернулся на перекресток и, оглянувшись, отправился в здание напротив того, что выбрала для ночлега незнакомка. Заплатив ничтожную сумму, мужчина получил ключ и отправился в свою крохотную комнатку, где на жесткой кровати, радуясь её чистоте и мягкости, вскоре забылся приятным сном.
- Последний раз… - прошептал Думитру, задувая свечу и отворачиваясь к стене.
Проснувшись рано поутру, мужчина прежде всего присел за письменный стол и, взяв бумагу, принялся писать.
«Здравствуйте!
Вчера я был пленен случайно Вашей красотою. Ваш опечаленный вид мог сказать, что некая неприятность имела место случиться в Вашей жизни… Я искренне желаю, чтобы все наладилось и предлагаю свою скромную, посильную помощь в разрешении Ваших неприятностей. О, если бы Вы оказали мне такую честь, это одно было бы для меня превеликим удовольствием…
Если Вы решитесь написать ответную записку, оставьте её на пороге Вашей комнаты.
С уважением,

»
Думитру долгое время раздумывал над тем, стоит ли привычно подписать краткую записку своими инициалами, потом все же решил оставить пустую строчку. Сев напротив окна, он мог наблюдать, как на противоположной стороне улицы владелец сдаваемых квартир, тощий, скрюченный мужичок, одетый в огромную для него белую рубашку с волнистым воротничком и манжетами, медленно открыл дверь заведения и через пару мгновений скрылся в своей комнатке, сразу напротив входа.
Солнце ещё не успело показаться на горизонте, поэтому Думитру рассудил, что интересовавшая его дама благополучно спала на своей жесткой постели, переживая ужасы положения квартирантки. Свернув бумагу и перевязав её короткой лентой, Думитру прикрепил её к стеблю купленной вечером розы и, накинув плащ, сбежал вниз по лестнице. Перейдя узкую улочку, он оказался в прихожей соседнего заведения. Здесь царила абсолютная тишина.
Осторожно пройдясь к массивному бюро, в котором хранились все ключи, деньги и бумаги, а также ценные вещи, оставленные на сбережение постояльцами, Думитру оглянулся на дверь, в которой недавно скрылся управляющий. Убедившись, что его шаги не слышны, и никого более нет ни в прихожей, ни на лестницах, Думитру осторожно приоткрыл учетную книгу, оставленную на столе. Отыскав единственную запись за вчерашнее число, Думитру прочитал: «Жюли Ривьер. №7». Это-то и было нужно мужчине. Беззвучно захлопнув толстую книгу, мужчина осторожно поднялся по ступенькам лестницы наверх и, оглядев довольно длинный коридор, отыскал взглядом дверь седьмой комнаты. Сделав несколько шагов и остановившись рядом с крохотным ковриком, лежащим под дверью, мужчина осторожно воткнул розу в щель над замком и поспешил удалиться. Вернувшись на лестницу, он перегнулся через перила, чтобы убедиться, что в прихожей никого нет. Сбежав по ступенькам, Думитру выбрался на улицу и, глубоко вдохнув несколько раз свежий летний воздух, отправился обратно к себе в комнатушку, откуда можно было наблюдать за входом в соседние жилые комнаты.
Часов до десяти никого не было видно. Казалось, будто бы соседний дом до сих пор окутан сном. Но вот, наконец, показались первые лица – несколько приезжих торговцев, выходивших с огромными тряпичными сумками, нагруженными товаром, на улицу и торопливо спешивших на рыночную площадь. Подперев щеку рукой, Думитру лениво наблюдал за дверью, над которой тихонько покачивался колокольчик. Вдруг, звонко отстукивая каблучками по каменной плитке, из двери показалась вчерашняя незнакомка и, не то испуганно, не то нервно оглянувшись по сторонам, поспешила прочь, мимо рыночной площади. Думитру оживился на пару секунд и, внимательно вглядевшись, заметил у неё в руках алую розу.
- Жребий брошен, - улыбнулся Думитру.
Медленно поднявшись со стула, мужчина расправил белоснежный воротничок рубашки и поспешил спуститься вниз, чтобы отзавтракать.
Полетели дни. Привычно, Думитру каждый день оставлял алую розу под дверями своей новой жертвы. Он невидимой тенью скользил за ней повсюду, а она, ощущая незримое присутствие кого-то неизвестного, пугающего, старалась убежать, скрыться, но не могла и предположить куда. Каждое утро, с трепетом открывая входную дверь скромной комнатки, в которой поселилась, Жюли вздрагивала, слыша тихий шорох, с которым падает на пол алая роза. Разворачивая дрожащими руками крохотную записку, примотанную к зеленому стеблю растения, она, беззвучно шевеля губами, пробегала ровные строчки, написанные резким, острым почерком. Человек, который писал к ней эти письма не выказывал никаких корыстных намерений, не просил свидания, не желал личной встречи. Нет, он просто незримо прокрадывался в её жизнь, неощутимо присутствовал в ней, оставался скрытым в тени сторонним наблюдателем.
За неимением другого пути зарабатывать деньги, Жюли устроилась модисткой в крохотную пошивочную. Она ненавидела это дело – перекраивать одинаковые фраки, безобразно топорщившиеся на толстых животах богатых господ, затем перешивать их вручную. Но за это она получала гроши, которые были необходимым условием существования в совершенно чужом для неё мире.
Однажды, девушки, работающие в той же пошивочной, сказали Жюли, как утром того дня видели приятного господина в черном плаще, следовавшего за ней по улице, а затем остановившегося и наблюдавшего, как она скрывается в дверях, но девушка не поверила, списав это на разыгравшееся воображение новых подруг. Тем же вечером они отправились на бал-маскарад, устраиваемый одним из богатых господ, живших в городе. Изготовив своими руками костюмы и маски, спрятав лицо за изящными вуалями, девушки вошли в просторную танцевальную залу. Разбежавшись кто куда, через некоторое время они заметили Жюли, присевшую у окна с тем самым утрешним господином. Его лицо было скрыто за черной маской, а на плечах поверх белоснежной рубашки был накинут плащ. Решившись, наконец, подойти и познакомиться с кавалером подруги, девушки, тихонько хихикая, сделали было несколько шагов к увлеченно говорившим мужчине и Жюли, но он вдруг резко поднялся и, вежливо поклонившись собеседнице, поспешил удалиться, оставив девушку растерянной и даже напуганной. Сколько бы ни допытывались, сколько ни просили, ни умоляли, Жюли никому не пересказывала тот разговор с незнакомцем, даже не сообщала его имени…
Шли дни, и уже все замечали, как осунулась и похудела Жюли. Её что-то тревожило, ей было отчего-то страшно. Она часто оглядывалась и вздрагивала, оставаясь в мастерской, даже если рядом сидела за работой ещё одна девушка. Она пугалась скрипа оконных ставней и резкого визга старых, заржавевших петель двери. Как только выходило рабочее время, Жюли молча собиралась и, закутываясь с головой в шаль, спешила быстрым шагом добежать до своей комнатки.
Наконец, в один вечер девушка присела за письменный стол и, несмелым движением выдвинув верхний ящик, вынула из него бумагу и перо. Макнув тонкий, заостренный кончик пера в чернильницу, она пододвинула ближе свечу и принялась выводить на бумаге ровные строчки непривычной к чужому языку рукой. Закончив, она приподняла лист бумаги дрожащей рукой и начала перечитывать. Из-за дрожания бумаги невозможно было разобрать букв, поэтому Жюли положила письмо обратно на стол и, пододвинув свечу ещё ближе, дочитала его. Наконец, убедившись, что все верно и что встреча с незнакомцем назначена в верный час, девушка несколько раз перегнула бумагу пополам, прогладив пальцами линии сгиба. Прижав письмо к груди, она поднялась со стула и, взяв свечу, подошла к двери. Несколько раз повернув ключ в замке, чтобы запереть дверь, девушка вынула его из скважины и отложила на небольшую тумбу, стоящую рядом. Аккуратно свернув бумагу трубочкой, Жюли просунула её в замочную скважину так, чтобы кончик письма торчал с другой стороны двери. Вдруг за дверью послышались чьи-то шаги. Замерев на месте, девушка прислушалась. Мягкие, крадущиеся, будто кошачьи, шаги раздавались ещё несколько секунд, потом так же неожиданно, как раздались, замерли напротив её двери…
Напряженно сощурив глаза, Жюли прислушивалась. Вдруг записка, сунутая в замочную скважину, с тихим шорохом дернулась и медленно поползла внутрь замка. Тяжело сглотнув, девушка смотрела на исчезающую с глаз бумагу, на свою собственную тень, едва заметно дрожащую в желтоватом масляном свете, на появившийся в узкой щели между дверью и косяком кончик зеленого стебля розы. Сердце гулко билось в груди. Он, тот человек, стоял в этот момент за дверью. Он несомненно чувствовал, что она наблюдает. Может, даже видел её тень и силуэт в замочной скважине, когда доставал записку…
Те же медленные глухие шаги раздались за дверью, удаляясь. Все ещё не в силах пошевелиться, Жюли смотрела на запертую дверь.
На следующий день она не появилась в пошивочной. Прибежавшая оттуда девушка с четверть часа безрезультатно стучала в запертую на ключ, который все ещё лежал на тумбе, дверь. Лежа на кровати и закрывшись с головой старым шерстяным одеялом, Жюли слышала, как её зовут, слышала, как стучат в дверь, но не могла, или не хотела, подняться и открыть, даже отозваться…
Небольшие настенные часы громко отстукивали секунды, приближая назначенный час. Уже совсем стемнело, но Жюли так и не поднялась, чтобы зажечь свечи. С самого утра девушку била лихорадка, и теперь, судорожно вздрагивая под одеялом, девушка дожидалась, отсчитывая последние секунды…
Среди тишины, окутывающей комнату раздалось несколько неторопливых, аккуратных ударов в дверь. Жюли вздрогнула и, будто бы во сне, поднялась с кровати и зажгла свечи. Взяв с тумбы ключ, она сунула его в замочную скважину и несколько раз повернула. Дверь тихонько скрипнула и подалась назад. Девушка отступила на пару шагов назад, ожидая…
- Здравствуйте! – раздался суховатый низкий голос от двери.
- Бог мой! – воскликнула девушка, отшатнувшись назад и наткнувшись на стул, - Это… вы!
- Полагаю, вы не ожидали увидеть здесь… меня? – спросил высокий седовласый мужчина, зайдя в комнату и плотно прикрывая за собой дверь.
- Вы напугали меня… до смерти, - сказала девушка, облегченно выдохнув, но все ещё продолжая следить за каждым движением гостя, - Зачем же все эти письма? Ведь если бы вам было нужно, вы могли бы просто прийти… как тогда на балу…
- Я не мог, - сказал Думитру.
- Почему же? – спросила девушка, прищурившись.
- Я должен был дождаться приглашения, - пожал плечами Думитру, отстегивая плащ и складывая его на тумбу.
- Но зачем? Что вам нужно от меня? – спросила девушка, - Вы напугали меня тогда… тем разговором…
- Признаюсь честно, вовсе не хотел вас пугать… - задумчиво протянул Думитру.
- И все-таки, вы не ответили… - проговорила девушка, задумчиво пройдясь по комнате, но все ещё не спуская глаз с человека, стоящего у входа.
Этот странный господин, с которым Жюли познакомилась на маскараде, сначала казался очень приятным человеком, но после, когда он рассказал девушке немного о своей коллекции…
Жюли смотрела на стоящего у двери Думитру Штефэнеску, пытаясь угадать, какие мысли кроются за этим спокойным, холодно улыбающимся выражением лица. Но её настороженность и судорожная внимательность, казалось, передались и гостю. Думитру, слегка прищурившись, следил за каждым её движением, внимательно наблюдал, как тени играют на красивом молодом лице, как блестят темные волосы, как мягок и пластичен каждый жест дрожащих рук…
- Не ответил? – наивно поднял брови мужчина.
- Не ответили, - кивнула девушка, остановившись у стола и обернувшись к гостю, - Зачем весь этот спектакль? Что вам нужно?
- Ах, вы об этом, - улыбнулся Думитру, - Самую малость…
- Ну? – спросила Жюли, вздрогнув от этой леденящей улыбки, похожей не то на кривую усмешку, не то на угрожающий оскал.
- Я желаю вашей руки и сердца, - хмыкнул Думитру, сделав шаг навстречу Жюли и заложив руку за спину, где за поясом прятался кинжал.
- В каком… - начала было девушка, медленно отступая назад, к окну.
- В самом прямом смысле, - пожал плечами Думитру, сделав ещё несколько шагов вперед.
- Не подходите! – воскликнула вдруг Жюли, когда почувствовала, что спина коснулась холодной стены.
- Отчего же? Вы боитесь? – спросил Думитру.
- Не подходите ко мне! Не смейте прикасаться ко мне! Вы… Вы… - охрипшим голосом заговорила девушка, чувствуя, как горят щеки.
- Я уже слишком стар для этого, - рассмеялся Думитру, - Вот если бы годков хоть пятнадцать назад… Но нет, я никогда не пользовался силой, чтобы подчинять себе женщин и делать их жертвами животной страсти…
- Жертвами чего вы делаете их? – прошептала девушка, глядя на остановившегося в одном шаге напротив неё мужчине.
- Чего? – спросил Думитру, - Вы сами делаете себя жертвами своей неверности. Вы предаете, вы способны вскружить голову, пользуясь своей красотой, а затем бросить, растоптать, смешать с грязью…
- Но ведь не все женщины такие… - прошептала Жюли, ощущая легкое прикосновение на щеке и зажмуривая глаза.
- Почти все, - пожал плечами Думитру.
- Вы пользуетесь их слабостью и… и… - начала было Жюли.
- Я просто хочу получить последний экспонат в коллекцию… - сказал холодно Думитру.
- Нет, вы пользуетесь слабостью! – начала было снова Жюли.
- Закройте глаза и, клянусь, вы ничего не почувствуете, - сказал Думитру.
Послышался легкий звон лезвия. Кинжал блеснул под желтоватым масляным светом.
- Погодите! – воскликнула девушка.
- Вы испытываете мое терпение, - ответил Думитру, подняв брови, - Вы сообразительны и почти сразу разгадали мой замысел. Вы знали, что я приду убить вас. Но почему вы сами позвали меня?
- Я… мне есть, что сказать, - сказала Жюли, - только прошу, уберите нож… Дайте мне шанс сказать, а потом… Делайте как знаете – мне все равно.
Ядовито прошептав последнюю фразу, девушка, широко раскрыв глаза, смотрела прямо на убийцу, замершего в шаге от неё с занесенным кинжалом.
- Вы можете меня заинтересовать? – спросил Думитру, не опуская кинжала.
- Я знаю вашу историю, - сказала Жюли, - Вернее, я не сомневаюсь, что эта история – ваша. Я не совсем понимаю, о какой коллекции вы говорите, но, думаю, это не самое важное…
- Что ж, говорите, - сказал Думитру, выдвигая стул из-за стола и присаживаясь на него.
Напряженные глаза мужчины горели незаметным до этого момента внутренним огнем злости. Он всегда знал, что нельзя давать жертве права говорить, но почему-то сегодня ему хотелось выслушать. Эта девушка… Что-то в ней было не так, как в предыдущих. Они все пугались до смерти, не понимая, что происходит. Они не могли осознать, что сами, своими руками написали это ужасное слово: «Приходите…» Они до последнего думали, что все – игра, и что она закончится через пару мгновений, но через пару мгновений их ожидала смерть…
- Для вас, наверное, не секрет, что я не здешняя, - сказала Жюли, тяжело сглотнув, когда Думитру отошел на достаточное расстояние.
- Допустим, - ответил мужчина, вращая рукоятку кинжала, воткнутого в стол.
- Но вы не знаете, - зачем я приехала сюда, - сверкнула глазами девушка, отодвигаясь от стены.
- Естественно, нет, - ухмыльнулся Думитру, подняв на неё глаза. «Уж не хочет ли она убежать?» - спросил он у себя.
- Я приехала к жениху, - сказала девушка.
- Он будет опечален вашей скоропостижной… смертью, - сказал Думитру, сам поежившись от своих слов.
- Не будет, - бросила зло Жюли.
Думитру вновь взглянул на неё, но теперь удивленно. Девушка сделала несколько шагов в сторону и присела на подоконник, заметив, как напряглись пальцы, лежащие на рукоятке кинжала.
- Мы познакомились с ним три года назад в Марселе. Я родом оттуда, - сказала девушка, - Я не стану рассказывать вам о безумной молодой любви. Ведь вы любили Анну? Так её звали?
- Это не имеет значения, - сказал Думитру, вставая, - Я теряю время.
- Мой рассказ займет пару минут, - сказала Жюли.
- Ну, рассказывайте же, - хмыкнул Думитру.
- Мы провели с ним все лето, а потом он сказал, что ему непременно нужно уехать, - сказала девушка, - Но он оставил мне название города и адрес, сказав, что поедет обустроить все… Он обещал жениться… - сказала Жюли язвительно, - Обещал-обещал…
- Не женился, - договорил Думитру.
- Я приехала сюда после кончины отца, - сказала девушка, - Он был моим единственным родственником. Сами понимаете, мне некуда было бежать. Я писала письма своему… жениху. Но он не отвечал на них. Вы не можете не знать, что на юге вновь намечается война… Я позволила себе предположить, что он уехал… Ведь он был… солдатом. Поэтому, в конце концов, я решилась ехать. Собрав пожитки, я отправилась неизвестно куда, не зная даже, что может ожидать меня здесь. Я боялась приехать и застать его мертвым… Боялась, что… Впрочем, это не важно. Вам должно быть прекрасно известно, что значит жить мыслями об одном-единственном человеке, засыпать с его образом в воображении… Вы помните, как это?.. Помните? – горячо спросила девушка.
Думитру сдержанно кивнул.
- И вот я приехала, - сказала Жюли, - Я встретила его в первый же день, а он… сделал вид, что не узнал меня. Я выяснила, что он женат. Уже семьянин… Вечером он прислал мне письмо, сказал, что будет ждать в одном заведении… Вы, очевидно, знаете – там проходят все вечера для уважаемых господ этого городка. Я пришла. Но его не было. Я прождала весь вечер…
- Я помню тот вечер, - сказал Думитру.
- На следующий день я встретилась с ним. Он просил меня уезжать и не вмешиваться в его жизнь… Он сказал, что он… счастлив! – выдавила девушка дрожащим голосом, уже почти рыдая, - Я… Я устроилась модисткой… Но это было от отчаяния… Я не знаю, что мне делать, не знаю, как жить дальше… Это невероятно больно, и я… я не могу простить…
Девушка плакала. Думитру поднялся со стула, и она, бросившись к нему и прижавшись к широкому плечу, продолжала плакать.
- У меня… осталось только одно… мстить… - сказала девушка, - Вы не представляете, как я была рада, когда судьба свела меня с вами… Ведь мы… так похожи…
- Нет, Жюли, нет, - проговорил Думитру, осторожно поглаживая её по темным волосам.
- Почему? – спросила девушка, - Я прошу вас, дайте мне время… Отомстить… Что будет дальше – мне уже все равно…
Думитру молчал.
- Я хочу ощутить, как он будет страдать и мучиться… - сказала девушка, - Отец умер из-за него… У него было слабое сердце, а когда он узнал, что его дочь проводит время с заезжим солдатом… Вы слышите? Почему же вы молчите?
Думитру не отвечал.
- Я хочу ощутить его кровь на своих руках… Я хочу видеть слезы его жены, хочу видеть его крохотных детей сиротами… - прошептала девушка.
- Вам не кажется, что вы слишком жестоки? – спросил, наконец, Думитру.
- Вам ли говорить это? – спросила Жюли, - Скажите только, скольких вы убили? А?
- Многих, - фыркнул Думитру.
- Вы поможете мне? – спросила девушка, вытирая слезы, и глаза её осветились тусклым лучиком надежды.
Думитру, отвернувшись от неё, резко воткнул кинжал в стол и, оглянувшись по сторонам, заметил свой плащ на тумбе и подошел к ней.
- Так что же? – повторила девушка, - Вы поможете?
- Только собственная боль может заставить причинить боль другому человеку. Вы должны бороться с болью, Жюли. Я не смог бороться – я был слишком слаб, но вы должны, - сказал Думитру, накидывая плащ на плечи, - Прощайте. Мы больше никогда не увидимся.
- Но… - проговорила девушка, - Как же… Вы сами говорили…
- Забудьте, - ответил Думитру, берясь за ручку двери.
- Стойте! – воскликнула Жюли, бросаясь к кинжалу, воткнутому в стол и пытаясь вытащить его, - Если вы не… Я сама!..
Думитру в несколько шагов оказался рядом со столом и, ловко оттолкнув девушку, выдернул кинжал и спрятал его в ножны за спиной.
- Забудьте все, что здесь было, - сказал Думитру.
- Но… Вы должны помочь мне! Вы должны! – кричала она охрипшим от слез и волнения голосом, приподнимаясь с пола, - Вы не можете просто уйти!
- Жюли, - сказал Думитру, присаживаясь на колени перед ней, - Вы открыли мне глаза… Столько лет я был слеп, а теперь… У меня уже нет времени, а вы ещё можете все исправить. Молитесь, Жюли. Молитесь за здоровье и счастье своего жениха. Молитесь, и бог простит вам греховные мысли. Пожертвуйте свою жизнь на благо других, да воздастся вам. Прощайте!
Думитру быстро поднялся и, оставив девушку, сидящую в углу комнаты, с заплаканными глазами, в смятении, торопливыми шагами вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
Собрав скромные пожитки, через несколько часов он уже брел по направлению к своему лесному убежищу. Едкая дорожная пыль, поднимавшаяся от каждого шага, оседала на его одежде, делая её беловато-серой.
Не замечая пройденного расстояния, погруженный в молчаливую, сосредоточенную задумчивость, Думитру Штефэнеску брел по обочине каменистой горной дороги. Он не замечал ни редких кибиток, проезжавших мимо него раза два или три, не замечал, как взошло солнце утром, не замечал, как прошел мелкий, моросящий дождь. Не заметил он и как свернул с дороги и углубился в чащу леса у давно знакомого ему огромного камня, выступающего над поворотом дороги. После не заметил, как шел проторенной за многие годы лесной тропой, как к вечеру следующего дня добрался до крохотной полянки и присел на землю рядом с забросанным прошлогодней листвой и песком деревянным люком.
И только тут Думитру очнулся.
С былой молодой горячностью он бросился руками раскапывать люк. Отыскав крохотную трещину между досками, он просунул в неё пальцы и дернул вверх. Земля с шипением посыпалась в открывшуюся чернеющую дыру. Прищуривая глаза от солнца, Думитру сделал шаг во мрак подвала, который выкопал много десятков лет назад собственными руками. Спустившись по лестнице, он отыскал крохотную дверь в углу комнаты. Войдя в неё, он с отвращением окинул взглядом все ещё стоящие рядами пыльные банки, покрывшиеся ещё одним слоем песка, пока хозяин отсутствовал. Сняв с плеча тряпичную сумку, мужчина вытащи из неё пустую стеклянную банку. Посмотрев на тускло мерцающее стекло несколько мгновений, он размахнулся и швырнул банку оземь. Раздался оглушительный треск разлетающихся осколков, разрезавший окружающую тишину. Ухмыльнувшись, Думитру наклонился к маленькому шкафчику, стоящему в углу комнаты. Отшвырнув сумку в сторону, он порылся в шкафу и вынул охапку березовой коры, засохшей и скукожившейся от времени. Вывалив всю охапку на стол, стоящий посреди комнаты, Думитру вынул из кармана старенькое огниво и чиркнул кремнем несколько раз. Золотистая искра прыгнула от огнива на сухую бересту. Через несколько мгновений деревянный стол полыхал красноватым заревом пламени. Думитру отошел к двери и с радостью наблюдал. Огонь медленно перекинулся на деревянный потолок, затем перекинулся на полки. Стеклянные банки краснели, раздувались и трескались среди всепожирающего пламени. Зеленоватая жидкость разлеталась жирными каплями кругом, как только банки с треском лопались, разлетаясь на осколки, дымилась, воняла…
Думитру смотрел на огонь до тех пор, пока жар пламени не начал нестерпимо жечь кожу, а от едкого дыма не заслезились глаза. Развернувшись, он быстрыми шагами поспешил прочь и перед уходом запер все двери. Вновь оказавшись на свежем воздухе, Думитру глубоко вдохнул сжатый от напряжения перед надвигающейся грозой воздух. Огонь уже поднимался над небольшой кочкой, выдававшей крышу землянки. Мужчина не боялся пожара – поляна была отделена от леса толстыми полосами песка, который не подпустит огонь к деревьям, а надвигающийся ливень затушит останки горящего жилища.
Посмотрев на резвящиеся языки пламени ещё несколько мгновений, мужчина резко развернулся и бросился прочь, в лес.
_________________