Рассказы Ирины Манаевой

 » Рассказы Ирины Манаевой  [ Сборник ]

Сборник рассказов Ирины Манаевой.

Тараканы в голове

Вот мама мне постоянно говорит: «У тебя в голове тараканы». Какие тараканы? Почему в голове? Да откуда им там взяться? Нет, думаю, обманывает меня мама, вот только зачем не пойму. Ходил я по дому, ходил, думал-думал, думал-думал, ничего не придумал. Сел за стол, взял грушу ; жую. Вдруг смотрю откуда ни возьмись таракан, да бодрый такой, шустрый, ползет по крышке стола, ну, как ползет, бежит прямой наводкой куда-то. Я онемел, рот открыл и гляжу на него оторваться не могу, а грушу в руке зажал так, что сок на стол брызнул. А он прямо на меня бежит, потом на руку залез, смотрю ; уже на плечо пополз и шасть ко мне в ухо. Сразу так щекотно стало, я заерзал на стуле и засмеялся, а потом думаю, а чего это я смеюсь, мне же таракан в ухо заполз, и так мне сразу стало страшно, аж жуть.
Сижу, боюсь пошевелиться, и вдруг слышу.
- Рядовой Стас прибыл.
Да громко так, словно не рядом, а в самой голове. Ну, думаю, штука какая, я уже с ума схожу, а мне всего-то и есть, что семь с половиной, и та половина меньше обычной, не половина вовсе, а четыре месяца.
Вдруг опять.
- Доложите обстановку, рядовой.
Я как подпрыгну от неожиданности.
- Какую обстановку, - говорю, - не знаю я ничего.
А сам чувствую, в ухе кто-то щекочет, да сильно так, мочи нет. Засунул я палец в ухо - почесать, а кто-то как закричит:
- Ты чего это такое делаешь?
И чувствую, палец мой кто-то изнутри толкает. Я опешил.
- Это вы мне? - спрашиваю.
А мне отвечают.
- А кому же еще, больше здесь никого и нет.
- Где вы? ; спрашиваю, а сам по сторонам озираюсь, думаю, ну все, плакала по мне психиатрическая клиника, буду самым молодым больным.
- Как где? Здесь, - отвечают, - в голове, где же нам еще быть-то?
- Аааааа, - говорю, - понятно.
А потом спохватился.
- Как это в голове, чего это вы там делаете?
- Как что? ; отвечают, - живем-поживаем и детей наживаем.
- А почему в моей голове? - не унимаюсь я, - вон у папы голова больше.
- Нам к папе никак нельзя, - говорят, - у него там кодовый замок стоит, а у тебя все нараспашку, гуляй – не хочу.
- Нет, что же это получается, - разозлился я, - это вы теперь со мной жить будете?
- Ага, - отвечают, - всю жизнь.
- А у меня вы спросили? – обиделся я, - может я и не хочу вовсе.
- А чего это спрашивать?, - отвечают, - вот тебе мама говорила, что у тебя в голове тараканы?
- Ну, говорила, - тяну я, - и что из того?
- А то, - отвечают, - мама говорила - значит мы должны быть, маму всегда слушать надо, она знает, что говорит.
Тут уж я не выдержал, да как зареву.
- Не хочу, - говорю, - жить с вами по одной крышей, - говорю, - и под одной головой не хочу, и точка.
Слышу, шепчутся.
- Что это вы там делаете? - спрашиваю.
- Совещаемся, - отвечают.
- А чего шепотом»? – не унимаюсь я.
- Чтоб ты не слышал, - говорят, - это военный совет.
- А я все равно слышу, - отвечаю, - громко уж очень говорите.
А они мне.
- Уши закрой.
- А чего мне их закрывать, если вы в голове у меня сидите, я же все равно все слышу.
- Что же делать тогда, ; спрашивают.
- А вы вылезьте, да обсудите все подальше от меня, чтобы я не подслушивал, - говорю, - а потом назад залезете. А я подальше отойду, чтобы не подслушивать.
Слышу, опять шепчутся.
- Ладно, - говорят, - только чур не подслушивать и в наших вещах не рыться, пока нас не будет.
- Честное детское, - отвечаю, а сам рад-радехонек и улыбку скрыть не могу.
Чувствую, ползут в ухе, щекотно ужасно, но терплю, чтобы не спугнуть, думаю, вылазьте-вылазьте все, голубчики. Ползут вереницей по столу. Посчитал, 27 штук насчитал и еще 5 маленьких таких, сразу не рассмотрел.
- Все, - спрашиваю, - вышли.
- Все, - отвечают, - у нас решение все тараканы принимают, - говорят, у нас демократия тут, а не хухры;мухры.
А я улыбаюсь себе во все свои 26 зубов, просто два передних у меня выпали, молочные потому что.
- Чего это ты улыбаешься? - спрашивают.
- Улыбается, - отвечаю, - вот и улыбаюсь, - а сам тихо так отхожу понемногу.
- Иди, - говорят, - в кухню и не подслушивай.
Киваю.
- Конечно не буду, честное детское, - а сам бегом на кухню.
- Мама, - кричу, - ваты дай, ваты.
Она удивилась.
- Зачем тебе?
А я бегаю вокруг нее и кричу.
- А ну-ка успокойся, - говорит, - зачем тебе вата?
Тут стал я ей про тараканов рассказывать, она послушала, рассмеялась и говорит.
- Никаких тараканов нет, это поговорка такая, - а сама гладит меня по голове и смеется. Я как вырвусь, да как закричу:
- Тебе хорошо говорить, они к тебе в голову не забираются, а у меня жить захотели, ишь чего, - бегаю по кухне, - вату давай скорее.
Мама посмотрела на меня странно так, но вату принесла.
Затолкал я в уши вату и пошел на бой с тараканами, захожу, а они сидят кругом.
- Все, - говорят, - мы решили: не пойдем от тебя никуда, голова у тебя очень светлая и теплая, - а сами к краю подбираются, - иди сюда, - говорят, ; мы домой хотим, наклоняйся.
- Нетушки, - отвечаю, - моя голова – моя крепость и все тут.
Рассердились они.
- Нет у тебя совести, - говорят, - а как же честное детское?
- А на то оно и детское, что не такое честное, - отвечаю, а сам рад, что вон я какой хитренький.
- Ладно, - грозят они мне, - уйдем мы, но как только ты зазеваешься, мы снова тут как тут.
Смотрю, и вправду, поползли по ножке стола и скрылись под дверью. Вздохнул тут я и пошел мультики смотреть.
С тех пор я их не видел, а на голову поставил я кодовый замок, чтобы больше тараканы ко мне проникнуть не смогли. Мама с тех пор больше никогда не говорила, что у меня в голове тараканы, наверное, и вправду раньше было очень заметно, а мне было и невдомек.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Anonymous)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: -

 » Холодильная сказка

Холодильная сказка
В Кухонном царстве в Холодильном государстве жили-были продукты. Царство было просторное светлое; всем хватало места в нем, но страшно жилось его жителям: каждое утро, обед и вечер, а иногда даже ночью, открывались ворота в Холодильное государство и что-то огромное забирало то одного, то другого подданного и скрывалось за воротами. И Бог знает, что происходило с похищенными, но некоторые совсем не возвращались, другие же были возвращены искалеченными и сильно напуганными. Могли рассказать лишь то, что их схватили и мучили. На смену одним продуктам приходили другие, как близнецы похожие на своих собратьев, поэтому жители уже давно привыкли не звать никого по имени, а обращаться просто по сословию. А сословия были разные: от Красной Икры до Морковки.
Царя в Холодильном государстве не было, да и как ему быть, когда надолго никто не задерживался. Единственным старожилом был Мед, который, по всей видимости, мало интересовал Великана, ведь мед жил уже здесь не первый год! Он часто любил рассказывать байки про местных жителей, радуясь, что он здесь самый коренной. Но Мед жил в самом неудобном месте - в углу верхней полки, поэтому ему редко удавалось хорошенько рассмотреть новеньких, оттого он иногда спрашивал: в нашем полку прибыло? Кто там?
К вечеру Великан открыл ворота и затолкал новеньких на полки, нагло двигая местных вглубь государства. Когда ворота закрылись, Кетчуп, отвечавший за освещение в королевстве, нажал на выключатель и свет зажегся.
- В нашем полку прибыло? Кто там? - послышался голос издалека.
- Как надоел этот Мед, - пробурчал майонез кетчупу, - опять со своей присказкой лезет, взял бы да вышел вперед, может про него тогда бы и вспомнили!
- Тут все мои, - прокричал в ответ меду Кефир, - Сметана, Сыр, Молоко, Творог.
- Вижу Шпроты, Кукурузу, Горошек, - продолжили Грибы, - и еще штука какая-то непонятная, - Грибы внимательно рассматривали невиданную банку.
- Сами вы Штуки! - обиделись иностранцы. - Деревенщины! Мы - Мидии!
- А что такое миди? - шепнуло Яйцо Яйцу, но то в ответ лишь промолчало.
- Да перестаньте пихаться, - негодовала Картошка, - с виду приличный Лук, а так на бока мне напирает.
- Да я, между прочим, в магазине в лучших условиях лежал, - заявил новичок с наглостью, - а тут никаких условий!
- Будут тебе условия, - рассмеялась половинка Капусты, - завтра первым пойдешь отсюда, - она смеялась кашляющим смехом, - вон видишь, - показала она свой отрезанный бок, - как надо мной надругались, хорошо еще, что хоть что-то осталось!
Лук осмотрелся, увидел капустный бок, рядом кусок кровавой колбасы с явным ножевым отрезом и ему стало дурно.
- А остальная часть вооооооон - в банке квасится. - Тут капуста немного помолчала, словно вспоминая что-то. - Он как набросился на меня, хвать ножом по боку и давай этот самый бок на ленточки резать. Очнулась я уж тут, лежу и чувствую чего-то не хватает, а все на меня таращатся с сочувствием. А потом и банку сюда впихнули. Поначалу страшно было на себя со стороны глядеть, а потом ничего - привыкла.
Лук опустил глаза, чтобы не смотреть на такие ужасы, и узрел три зубчика Чеснока.
- И Вас тоже порезали? - у Лука перехватило дыхание и он спросил шепотом.
- Даааа. Великаааан, - тяжело вздохнул Чеснок. - Он почти всех так.
Луку стало до жути страшно и он заплакал, боясь завтрашнего дня.
- Уже не такой наглый? - снова подала голос Капуста. - Ну, ладно уж, - ей стало жалко новенького, - может он завтра про тебя и не вспомнит.
Внезапно ворота снова окрылись и Великан уставился на продукты. Он взял Масло и Сыр и захлопнул ворота.
Лук зарыдал сильнее, его забила дрожь и он посильнее прижался к Картошке, но та молчала, понимая чувства новенького.
- Так что ту-тут происхо-ходит? - стало заикаться Подсолнечное Масло, которое только сегодня прибыло в государство.
- Что-что? - подал голос Мед. - Смертная казнь! - Он как-то услышал такие слова от французского аристократа - Сыра сэра Бри - высокочестивого и бесконечно гордящегося своим происхождением продукта. Сыр сэр Бри, будучи маленьким господином, отличался от своих собратьев размерами, словно показывая тем самым, какой он маленький, но важный! Он прожил в Холодильном государстве короткую жизнь, но запомнился своим высоким положением и превосходными манерами. Да, гости с высоким положением были редки в королевстве, но запоминались жителям надолго.
- Ка-ка-кая? - Подсолнечное Масло начало волноваться в бутылке.
- Смеррррррррртная, - повторило заплетающимся языком Красное столовое полусухое Вино и икнуло. Оно всегда было навеселе и ему было все равно кого и куда забирают.
У Сметаны началась паника: она заплакала и запричитала.
- Перестаньте меня пугать, я почти прокисла от ваших ужасных историй!
- Эй, - внезапно вскричала Морковка, - по-моему, Яблоко сделало под себя, - она больно ткнула яблоко своим острым носом. - Здесь тебе не общественное место! Здесь приличные Морковки лежат, так что сдерживайся.
Красное Яблоко еще больше покраснело.
- Да я не того, я это, - замялось оно, - я вон чего, - оно повернуло бок к Морковке и все увидели, что Яблоко подгнило.
- Фууу, - Морковка отодвинулась подальше.
- Толкай его, ребята, - засуетились остальные яблоки и протолкнули несчастного поближе, ведь его участь решена, а у других будет отсрочка.
- А мы, а нас, - перебивали друг друга сосиски, - знаете, сколько нас было! - они выдержали многозначительную паузу. - Шешнадцать штук! И все!
- Что все? - ужаснулась Сметана.
- Двое нас осталось. Я да мелкая, - кивнула сосиска на сестру, - остальных отрезали от пуповины.
- Сама ты мелкая, - обиделась вторая Сосиска, - мы одинаковые!
- Да ты вон какая тонкая и маленькая, а я....
- Сама ты тонкая, глаза разуй, я не худая совсем.....
- Да мелкая ты и все тут...
Ворота снова открылись. С поля боя вернулся Сыр. Он явно похудел и стал меньше. Повисло молчание, никто не хотел ничего говорить.
- Я никогда не буду прежним, - сказал надламывающимся голосом Сыр.
- А где Масло? - забеспокоилось Подсолнечное масло.
Сыр взглянул на бутылку и покачал головой, давая понять всем окружающим, что Масла больше нет. Масло почтили минутой молчания.
В Кухонном царстве в Холодильном государстве был круговорот продуктов в природе. Так и жили: новенькие сменяли старых, свежие протухших, лишь один Мед стоял на верхней полке в углу и иногда подавал голос.
- В нашем полку прибыло? Кто там?

 » Женька

Женька
Женьке очень хотелось быть мальчиком. Не потому, что ей не хотелось быть девочкой; в девочках ей все нравилось, кроме завязывания косичек и необходимости носить неудобные платья, ведь штаны или шорты куда как лучше. Женьке хотелось быть мальчиком, потому что ее отец всегда мечтал о сыне. Он никогда не говорил этого Женьке, просто однажды она сама услышала, как отец жаловался деду, что у него нет сына. А дед на это возразил.
- Знаешь, Шурик, вот у меня - Танюрка и Валюрка - две дочки, лучше всяких пацанов! Я поначалу тоже расстраивался, сына ждал, а потом привык. Девочки даже лучше: по хозяйству помогут, на стол накроют, помоют там, зашьют, ну и всякое такое.
- Хорошо все это, батя, да без сына никак. Должен быть пацан в семье, понимаешь, вон у матери моей трое нас, любой заступится, если надо, скотину накормит, починит, смастерит. Да что говорить! Люблю я девчонок своих, но сына еще бы больше любил. Надеялся до последнего, что Женька мальчиком родится.
Разговор давно ушел в прошлое, но Женьке въелись эти слова в память очень четко и глубоко. Она всем сердцем любила отца, боготворила его и старалась быть похожей на своего Шурика.
Сегодня был очень важный день для Женьки. Отец разбудил ее рано утром, они вместе позавтракали, под мерное посапывание домашних, и отправились на дело. Отец выкатил из сарая свой черный велосипед со словами: "Карета подана!" Женька забралась на свое место: небольшое детское сидение, прикрученное к раме, поставила ноги на специальные педали и кивнула, что она готова.
- С ветерком?! - подмигнул ей отец.
- С ветерком, - радостно отозвалась Женька.
Они выехали со своей улицы и направились в центр города на базар. Хозяйство у Паниных было и небольшое, и немаленькое. Отец, с детства привыкший к скотине, держал дома кроликов и кур, которых выращивал сам, а за поросятами периодически выезжал на рынок. Женька очень любила выбирать поросят, особенно ей нравились черные хрюши за свой интересный окрас. Розовых было полным полно, а вот черные попадались нечасто, за это они ей и нравились.
По базару Женька ходила с видом знатока, отец согласно кивал, когда она указывала на того или иного поросенка, и подходил поближе, чтобы внимательнее его осмотреть. Ему нравилось, что Женька интересуется подобными делами, он любил бывать с дочерью. Очень часто Женька приходила к нему, пока он делал что-то во дворе, и помогала. В инструментах она разбиралась не хуже взрослого, стараясь не отставать от отца и заменить ему сына. Они вместе стругали доски, сооружали клетки для кроликов, чинили лестницы и все в таком духе.
А сегодня Женька внимательно рассматривала живой товар, чтобы выбрать самых хороших и здоровых поросят. Она переводила взгляд с одного на другого, но ей так никто и не нравился. И тут мешок, лежащий прямо у ее ног, хрюкнул и зашевелился. Женька подпрыгнула от неожиданности.
- Это чего у вас там? - спросила она продавца. Тот нагнулся над мешком и вытряхнул небольшого бледно-розового поросенка в пятнах. Отметины были по всему телу, особенно кокетливо был подведен левый глаз и серое сердце красовалось на правом боку. Женька была сражена: такого миленького хрюшу она еще не видела.
Когда торги с продавцом были закончены, в мешке у отца визжали три поросенка. Отец с Женькой походили еще по рынку, прикупили свежих фруктов и кулек шоколадных конфет. Неживые покупки привязали к рулю велосипеда, а живой мешок отец вручил Женьке, которая заняла свое место. Она крепко держала кончик мешка, стараясь, чтобы поросятам было как можно лучше.
Мама уже была на ногах, а Людка ; старшая сестра ; все еще дрыхла, она любила поспать, тем более, что сегодня был выходной и ни в какую школу не было нужно. Мама суетилась по хозяйству, готовила завтрак и обед. Услышав звук открывающейся калитки, она вытерла мокрые руки о передник и вышла на крыльцо.
- Купили? - спросила она, поправляя платок.
- А то, - подмигнул ей весело отец, - лучших! Сама Женька выбирала.
- Ну раз сама Женька, - засмеялась мама в ответ, глядя на довольную дочь, - то понятно. Ладно, я пойду готовить, а вы пока занимайтесь делами.
Когда велосипед был поставлен на свое привычное место, Женька с отцом занялись поросятами. Отец еще раз внимательно осмотрел каждого, а потом отправил их в свинарник, не забыв закрыть дверь. Поросята весело зачавкали заранее припасенной для них едой.
На столе уже стояли чашки, дымящиеся горячим чаем, возвышалась гора свежих блинов, смазанных маслом, стояла вазочка с вареньем, конфеты, мед, пряники и вафли. Людка умывалась в ванной, напевая что-то себе под нос. Вообще семья Паниных была музыкальная: дед играл на гармошке, а бабушка была первой певицей и плясуньей в деревне. Они так и познакомились, веселясь на свадьбе друзей, а потом и поженились, да так и прожили всю жизнь вместе. Дед Петя и баба Нина. А в них и все остальные пошли. И мать у Женьки пела, причем довольно неплохо, и тетя, и братья двоюродные оба, и Людка, и сама Женька.
Бывало соберется вся родня вместе за столом и песню заведут. Дед гармошку свою вынесет, бабушка станет за ним, на правое плечо его облокотится и заводит мотив, а там и все остальные подхватят. Женьке очень нравились такие взрослые посиделки, она даже не могла понять, чем именно. Ну вот сидят люди, едят, о непонятных вещах толкуют, скука да и только для детских ушей. Но вот начинается песня ; и Женька превращается вся в слух. Приятно и протяжно поются застольные песни, о любви, о жизни, о мечтах и надеждах, недетские песни, но очень хорошие.
Часто Женька оставалась у бабушки и та учила ее петь эти самые песни. И вот заведут они мелодию на два голоса, Женька первым, а бабушка вторым, и так спокойно и в то же время радостно было Женьке, что не хотелось, чтобы заканчивалась песня. Бывало, что бабушка брала стихи Никитина или Кольцова и пела их на свой лад, как ей хотелось. А самым любимым стихотворением Женьки был Хуторок Кольцова. Грустные стихи, поэтому и песня была грустная, но какая песня!
Наконец, Людка закончила свой утренний туалет и присоединилась ко всем. Чай был со смородиновыми листьями, как любила Женька, она с удовольствием съела пару блинов с вареньем, поблагодарила маму за вкусный завтрак и пошла в свою комнату проведать кукол. Сегодня у них по расписанию были русский язык и математика. Женька рассадила кукол по дивану, открыла дверь шифоньера, которая служила ей классной доской, достала старые учебники из стола, по которым занималась еще мама Женьки, и раскрыла азбуку на странице с закладкой. Женьке шел седьмой год, она недавно поступила в школу, но читать умела с пяти лет. И в этом была заслуга ее лучшего друга, который был младше на целый год.
Дома у Паниных была куча детских книжек с картинками, которые мама читала перед сном Женьке, днем же Женька тщетно пялилась на непонятные символы, пытаясь осознать, как мама, папа и Людка их понимают. Может они притворялись и просто рассказывали сказки по картинкам? Сидела Женька и думала, пока в гости Ромка не пришел. Он протянул ей книгу.
- Моя любимая, - сказал он, усаживаясь по-турецки на пол и кладя книжку рядом. На обложке была нарисована девочка с коровой, а сверху крупными красными буквами было что-то написано.
- Кло-ше-ка-хав-ло-шеч-ка, - прочитал он по слогам, ведя пальцем по символам и перевернул страницу.
Сказка оказалась интересная: про хорошую девочку, которой помогала волшебная корова, а мачеха и ее дочери - одноглазка, двуглазка и трехглазка извели корову. Но сказка хорошо закончилась: приехал принц и забрал Хаврошечку с собой. Интересно стало Женьке, тоже захотелось самой книжки разные читать в любое время. Уговаривать Ромку долго не пришлось, он сразу согласился стать учителем. Всего за несколько дней освоила Женька науку, сама и не поняла как. Ромка читал по слогам, пальцем водил, а она запоминала значки и звучание, так и научилась. А потом и кукол своих учить стала.
Сегодня они проходили букву Д, похожую на дом. Женька застелила ковер под дверцей бумагой, чтобы мама не ругалась, что мел по всему дому растащили, и стала медленно выводить прописную "Д".
- Это большая "Дэ", - обернулась она к куклам и заглянула в учебник, - Дом, Дерево, Девочка, - прочитала она примеры своим ученицам и снова обратилась к доске. - А это маленькая "дэ". Запишите в своих тетрадках.
Женька в процессе урока подходила к кукле и писала у каждой в тетради буквы и слова, иногда намеренно неправильно за глупых учениц, ведь в каждом классе должны быть отличники и двоечники. А потом, когда урок заканчивался, она собирала тетради на проверку и рисовала красной ручкой звездочки, квадратики и кружочки, которые ставила им в школе первая учительница - отлично, хорошо и плохо.
- Ах мне эта Катька, ничего учить не хочет, одни двойки хватает, - причитала она, малюя очередной круг в тетради, - я бьюсь с ними бьюсь - никакой благодарности и отдачи, - вставляла она слова учительницы и качала головой. Были у нее и любимчики, и лодыри, и выскочки, которым она частенько делала замечания среди занятий. У каждой куклы была своя история, свой характер, которыми их наделила Женька, и мама была спокойна, что дочка мирно играет дома, а не лазает по деревьям или брошенным стройкам.
Когда закончился второй урок, Женька вытерла доску несколько раз, чтобы убрать меловые разводы с дверцы, аккуратно свернула бумагу и выбросила ее в ведро. Куклы разошлись по домам, оставив ей на проверку тетради, а мама позвала юную учительницу кушать.
После сытного обеда отец расположился с дочками в зале. Сегодня суббота, а значит время для "Острова сокровищ". Людка развернула красочную игру-ходилку с названием книги Стивенсона и достала разноцветные фишки. Сегодня Женьке не везло, кубик останавливался постоянно на мелких цифрах, оставляя ее позади всех. Главное - уметь проигрывать, как учил отец, без слез, соплей и прочего. К победе надо стремиться, но, если уж фортуна отвернулась от тебя, то уметь держать лицо.
Пока Людка сидела в пиратской тюрьме, а отец угодил в болото, Женька гнала свой фрегат на всех парах к финишу, долго тряся кубик в ладошках, потом дуя на него и забавляя тем самым отца, который смеялся от души, глядя как старшая дочь кусает заусенцы, а младшая колдует.
В итоге победил Мурзик, который возомнил себя Харламовым и забил шайбу-кубик под диван, разбросав фишки по полу, и с видом кота, выполнившего свой долг, развалился посреди игры пузом кверху.
- Победила дружба, - сказал отец, поднимаясь с пола. - Вы тут без меня играйте, а мне работать пора.
Отец ушел, но играть с Людкой было определенно не во что: она была взрослее Женьки на целых восемь лет и не желала водится с мелюзгой. Поэтому Людка встала и вышла вслед за отцом, отправившись к одной из своих подружек, а Женька стала собирать разбросанные куски игры. Мурзик категорически не хотел сползать с карты сокровищ, поэтому Женьке пришлось вытаскивать ее из-под упрямого кота. В итоге она порвала карту до середины и очень рассердилась и на себя и на животное.
- Вот что ты наделал, отвратительный Мурзик, - сказала со вздохом Женька, - папину любимую игру порвал. Он теперь с нами не захочет играть, - она еще раз посмотрела на карту, принесла ножницы, клей и бумагу и стала исправлять свою ошибку. Получилось довольно неплохо, только красивая картина сзади с изображением отчаянных пиратов, пустившихся в дальнее плавание, была сильно испорчена кривой белой бумажной лентой.
А вечером, как всегда, отец позвал младшую дочку в спальню.
- Где там моя великая сказочница, ; спросил он, укладываясь в своей постели. Женька запрыгнула в кровать, устроилась поудобнее и начала сказывать.
- Лисичка со скалочкой, - произнесла она название. - Шла однажды лисичка по лесу и нашла скалочку, - стала она рассказывать сказку, которую отец слышал уже раз восемьдесят. Это была любимая Женькина сказка, а отцу очень нравилось, когда дочь рассказывает ему что-то на ночь, пускай и слышанное не один десяток раз. Он с интересом наблюдал за Женькой, которая снова и снова пересказывала знаменитый сюжет. Закончив, Женька проверяла отца: спит или нет, и заново рассказывала ту же самую сказку, если он не успевал уснуть. Когда Женька уверялась, что отец видит третий сон, она отправлялась в свою кровать и спала как убитая, радуясь, что она укладывает самого папу.
Но отец никогда не ложился первым, он делал вид, что именно Женька его убаюкивает, ждал, пока она сама уснет, а потом уже занимался своими делами.
Сегодня отец крепко обнял Женьку и прошептал.
- Женька, как же я тебя люблю, - он немного помолчал и добавил. - Ты не сын - ты лучше, чем сын. Ты - моя Женька! Я хотел сына, но теперь понимаю, как я счастлив, имея такую дочь.
Женьке было приятно это слушать, поэтому она рассказала сказку еще интереснее и загадочнее, чем обычно, и радостная ушла к себе.
Время текло незаметно, Дни рождения Людки и Женьки, родившихся в один месяц, сменил главный семейный праздник - Новый год. Женька любила Новый год: одно удовольствие наряжать настоящую елку, пахнущую хвоей, колоть тонкие пальчики об иголки, поставить фигурки Деда Мороза и Снегурочки у новогодней красавицы и, выключив свет, сидеть перед разноцветными огнями, ожидая чуда.
В Новогоднюю ночь Люда, как старшая, оставалась с родителями за столом, смотря новогодние передачи, а Женька, вдоволь навеселившись и налопавшись вкусностей, поскорее отправлялась спать, ведь, чем скорее она уснет, тем быстрее наступит Новый год, придет Дед Мороз и оставит на столе подарок для Женьки. Жалко только, что этот самый Мороз никогда не приходил к ним домой, пока Женька была на ногах. Мама говорила, что настоящий Дед Мороз приходит поздней ночью и оставляет подарки для хороших детей.
Женька считала себя хорошим ребенком, которому Дед просто обязан был подарить заводной паровозик с вагончиками. Который год ожидая Деда, чтобы посмотреть на него воочию, она случайно погрузилась в сон, где большой поезд стучал по рельсам - чух-чух, а она глядела в окно одного из вагонов, который вез ее к Деду Морозу.
Когда Женька проснулась уже светало. Людка спала напротив в своей постели и Женька вдруг вспомнила, какой сегодня день. Она поднялась на локте, чтобы получше рассмотреть стол. Вот он! Разноцветный сверток с бантом. Она тихо, чтобы не разбудить сестру, подкралась к подарку, лежащему на ее стороне. Около сестры тоже был подарок. Неужели она хороший ребенок? - подумала Женька. Ну и ладно. Да у нее как всегда что-то ненужное, вечно ей этот Дед книжки неинтересные тащит. Самому, небось, не хочется читать, так он все ей.
Женька взяла свой подарок и на цыпочках вышла на кухню. Когда дверь была закрыта, она зашуршала бумагой и чуть не завизжала от счастья. Ну и молодец этот Мороз, правильно угадал про паровозик, а может и письмо дошло, которое она маме отдавала для Деда Мороза. Как бы то ни было подарок теперь был Женькин. Зеленый паровозик с трубой и черными колесами заводился маленьким аккуратным ключиком и мог тащить за собой пять вагончиков: с углем, дровами, почтой и два пассажирских вагона. Каждый из них сцеплялся с другим, так что машинист сам мог выбрать, что сегодня везти и куда.
Женька завела игрушку и поезд поехал, весело жужжа. Рельсов у него не было, поэтому локомотив врезался в стену и жужжал там, пока завод не кончился. Женька вся сияла. За этим занятием она провела около часа, а потом пошла похвалиться маме и папе, что она теперь машинист.
Прошли зимние каникулы, а за ними убежала и сама зима. Шел второй месяц весны. Природа пробуждалась ото сна, птицы завели свои трели, время шло к лету, которое Женька очень любила. Несмотря на то, что День рождения у Женьки был зимой, она больше любила лето, потому что именно летом можно сбросить с себя ворох ненужной одежды и бегать весь день с мальчишками по своим ребячьим делам.
Женька вышла на крыльцо, вдохнула чистый апрельский воздух и пошла на улицу в поисках ребят. Она надела свою новенькую пеструю куртку, потому что настроение было хорошее. На улице она встретила Андрюшку, Сашку и Ромку, которые собирались в яр кататься с горы. В яру сошел еще не весь снег и кое-где можно было попытать счастья прокатиться на клеенке. Когда Женька забралась на гору, у нее захватило дух от высоты, с которой придется скатиться, и она невольно отшагнула, размышляя, стоит ли вообще начинать. Под ногами чернел спуск с островками грязного снега.
- Не будь девчонкой, - подначил ее Сашка, - тут всего-то скатится, - махнул он рукой в сторону, - зато знаешь сколько ощущений!
- Я не трушу, - ответила Женька и подошла к краю. Она собралась с духом и села на черный кусок клеенки, одолженный у Андрея, и, оттолкнувшись ногами, поехала по склону. Снег куда-то испарился, оставив Женьку один на один с грязной жижей, по которой она и поплыла. Скорость была приличная, и тут внезапно Женька подпрыгнула на месте, больно ударившись о кочку прямо посередине дорожки. Корень дерева неудачно расположился в этом месте. Клеенка вылетела из-под Женьки и весь оставшийся путь Женька катилась кубарем, успев закрыть голову руками.
Женька лежала на боку, когда к ней подбежали остальные ребята, она медленно села и посмотрела на них.
- Ну ты и мужик, - начал было подбадривать Сашка, но Женька только отмахнулась от него. Она встала на ноги и увидела, что вся одежда покрыта весенней грязью. Новенькая яркая куртка, купленная любимым папой, была испорчена. Женьке захотелось зареветь, но рядом были эти отвратительные мальчишки, подбившие ее на глупость.
- Что же вы стоите, - сказала она, - давайте, бегите на горку и катайтесь в свое удовольствие. Это же так весело! Вы же за этим сюда пришли! - съязвила она, развернулась и пошла домой. В этот раз ребята так и не рискнули покататься: никто не хотел повторить подвиг Женьки.
Дома ее ждала разгневанная мама, которая, завидев Женьку, стала отчитывать ее, что девочки так не делают и что одевать новые куртки на прогулку глупо. Женька выслушала молча, злясь на Сашку, который пришел домой чистый. Мама решила на примере показать, как трудно отстирать то, что так легко испачкать.
Женька склонилась над тазом с почерневшей от грязи водой и задумчиво натирала куртку хозяйственным мылом, когда вбежала Людка.
- Папку убили! - закричала она.
- Какого папку? - выбежала на крик мама, хватаясь за стену.
- Нашего, - заплакала Людка и села на пол.
Мыло выскочило из Женькиных рук и заюлило по ванной из стороны в сторону. Она тихо вошла в коридор, где в оцепенении сидели мама и сестра, а потом бросилась опрометью на улицу, но мать схватила ее за футболку.
- Держи ее, - приказала она Людке, - ждите, - ее била нервная дрожь и слезы стекали по лицу.
Мать сбросила передник и выскочила на улицу, а Людка крепко держала пинающуюся Женьку, которой просто необходимо было увидеть отца. Она еще не знала, что такое "умер", но всем своим нутром поняла, что это значит что-то очень плохое.
Прошла целая вечность, когда за окном послышался вой сирены Скорой помощи. Людка вскочила и бросилась к окну, ведущему на улицу. Женьке только этого было и надо, она бежала как только могла, изо всех сил бежала к отцу. Выскочив на улицу, она осмотрелась и увидела толпу людей и машину скорой, бросилась к ним. Успела она увидеть лишь бледное лицо матери, садящейся в машину, и двери захлопнулись. На плечи опустились чьи-то взрослые руки - тетя Рая. Она взяла Женьку за руку и повела в дом. Рядом топал Андрюшка, грустно заглядывая в глаза. Проходя мимо соседок, Женька невольно услышала.
- Я как увидела, что он осел, так и выскочила сразу. Все смотрят, а Витька его теребит, вставай, мол, хватит притворяться. А я вижу он побелел весь и глаза стеклянные. Ну все, сразу ясно. Можно и пульс не щупать.
Женька остановилась как вкопанная и уставилась на соседок.
- Что с папой? - спросила она дрогнувшим голосом.
Соседка явно не ожидала такого вопроса и стушевалась, не зная, что ответить ребенку.
- Пойдем, - подтолкнула ее тетя Рая к дому, - мама, когда приедет сама все вам расскажет.
Никогда время для Женьки не текло настолько медленно. Она с лихвой почувствовала, как идут секунды, перетекая в минуты, которые тянули за собой длиннющие часы. Наконец, мама вернулась с тетей Валей - своей родной сестрой. Лицо мамы было опухшим от слез, она еле переступала ногами, явно напоенная лекарствами. Девочки сидели молча и ждали.
- Умер папа, - тихо сказала мама, стараясь не плакать.
- А как это умер? - спросила Женька, не понимая.
- Умер, это значит умер! - закричала Людка. - Это вот закопают отца глубоко в землю и все - нет его больше! - она злилась на глупую маленькую Женьку.
- А зачем? - все еще не понимая спрашивала Женька.
Людка было снова захотела закричать, но тетя Валя обняла ее и увела в комнату, чтобы поговорить и попытаться успокоить. Женька посмотрела на маму.
- Ну зачем его закапывать? - повторила она опять.
Мама горько усмехнулась и покачала головой, словно стараясь прогнать все это как плохой сон. Понимая, что детям сейчас как никогда нужна ее поддержка, она попыталась привести мысли в порядок и объяснить младшей, как можно проще.
- Потому что он больше не сможет жить с нами, его организм сломался. Вот как часы, у которых выскакивает пружинка, они больше не ходят - они сломались.
- А если починить? - попыталась найти выход Женька.
Мама снова заплакала и сказала сквозь слезы.
- Человек сильно отличается от часов и очень часто, что детальки нельзя заменить, потому что их просто нет, потому что у каждого человека свои детальки, а самая главная - сердце. И если сердце ломается - человек тоже ломается. Он умирает.
Повисла тишина. Женька размышляла над словами мамы. Она осознавала, что не только ей сейчас тяжело, что она должна стараться быть сильной насколько это возможно. Она размышляла, сама не понимая, что вот именно сейчас в своем семилетнем возрасте она начинает постигать боль утраты, разочарования, что есть вещи, куда хуже порезанного пальца или сломанной руки. Потеря близкого человека ; это дыра в области солнечного сплетения, это невыносимая боль, раздирающая на куски, это бессилие от безысходности.
Отца знали, как отличного работника, как заботливого семьянина, как хорошего соседа, который никогда не откажет и выручит в любую минуту, как замечательного человека. Проводить его пришло около двухсот человек, прошедших через весь город с венками. И после всего остался только небольшой холм свежеперекопанной земли и надпись: "Ушел из жизни ты мгновенно, а боль оставил навсегда. Жена. Дети. Родные".
На улице все жалели осиротевших девочек. Веселый был человек, отличный музыкант-самоучка. Выучился играть на гитаре и баяне и брал их с собой на крестины, свадьбы и дни рождения. Веселиться умел и других развлекал. А девочек своих просто обожал: дом один построил, собирался вторым заняться, да время вышло. Некому теперь будет этим заниматься, да и не нужно стало это никому.
Но были и злые люди с жалящими языками, которым кости перемыть другим - сущая радость. Обозлятся на жизнь - и других во всех своих бедах винят. Злые люди со злыми сердцами.
Женька сидела на лавочке вместе с другими ребятами и выбирали во что играть.
- Чай-чай-выручай.
- Красочки.
- Самовар кипит хочет чаю попить.
- Чиби-чиби-стоп.
- Казаки-разбойники.
Дети наперебой предлагали варианты, перекрикивая друг друга. В итоге решили играть в "Посылку". Все расселись на длинное толстое бревно, привезенное специально для детей одним из соседей, и игра началась. Водой был Андрюша.
- Тебе пришла посылка из Африки, - обратился он к Денису, - что тебе прислали?
- Бананы, - предположил тот, но Андрей отрицательно покачал головой.
- Тебе пришла посылка из Африки, - снова сказал он теперь уже Сашке, - что тебе прислали?
- Кокосы, - попытался угадать Сашка и снова было неверно.
- Смотрите, - зашептал Ромка, - Колька идет, - опять влезет, всю игру перековеркает. Давайте его прогоним, он играть не умеет, он психованный.
Ромка был прав: Колька отличился быстрой раздражительностью, злым характером, любил обижать тех, кто помладше и трусил перед старшими. Как одногодки они с Женькой попали в один класс и там он проявил себя с лихвой. Бедная Анна Николаевна - первая учительница - страдала от таких первогодок как никто другой. Будучи педагогом со стажем она старалась помочь подобным ученикам, понимая, что дети не виноваты ни в чем, впитывая негатив от своих родителей. Тем не менее все остальные дети негатив испытывали не от Колькиных родителей, а от самого Кольки.
- Ничего мы не будем прекращать, - решил за всех самый старший Сашка, - давай, Анрюха, дальше, а если Колька к нам сунется - прогоним его.
- Тебе пришла посылка из Африки, - начал Андрей в третий раз, обращаясь к Женьке, - что тебе прислали?
Но Женька не успела ответить. Колька как раз подошел к ним с презрительной улыбкой.
- Веселитесь, - язвительно сказал он, - ладно они, а ты чего, Панча, - зло сказал он Женьке. - Чего сопли по морде не размазываешь? У тебя ж папашка недавно того, - показал он пальцем в небо. - А ты веселишься тут, как ни в чем не бывало. А в школе притворяешься, будто тебе плохо, чтоб жалели все, да еще и училка говорит, что семья малоимущая, ; вставил он новое словечко.
- Тоже мне, нищие, - сказал омерзительно Колька и криво усмехнулся, - всем рассказывают, что у них денег нет, чтоб им все помогали, а сами, небось, трескают мясо и колбасу. Вон дом какой у них, а сами бедные и несчастные, все им деньги на похороны собирали.
Недетские мысли были высказаны Колькой, видно подслушал где-то и поспешил сорвать очередной приступ злости на не в чем неповинной Женьке. Словами можно сильно ранить, а можно и просто убить.
В голове у Женьки сильно застучало и зазвенело в ушах. Недавняя боль всплыла в ней с новой силой, но она была не одна, обида, злость и ненависть к этому соседскому мальчишке наполнила Женьку целиком. Горькие слезы выступили на ее глазах, она сильно сжала кулаки, чтобы сдержаться и не зареветь на всю улицу, чтобы не доставить Кольке еще большего удовольствия. Стиснув зубы, она перебарывала себя, стараясь успокоиться, но это было уже невозможно. Перед глазами снова всплыл гроб, в котором она видела отца в последний раз в жизни, его холодный лоб, который она целовала в последний раз, его сложенные на груди руки. И все мгновенно завертелось у нее в голове, пульс участился, слезы не удержались и потекли по щекам, и она бросилась на Кольку. Маленькие детские кулаки лупили обидчика как только могли. Колька уже не мог ехидно улыбаться, он стал орать и защищаться. Остальные ребята только смотрели, никто не собирался помогать, никто не хотел помогать Кольке.
Женька отчаянно молотила кулаками, стараясь утопить в ударах свою ярость, она остервенело била по Колькиному лицу, не понимая, куда именно она попадает. Кольке удалось вырваться и он побежал в сторону дома, растирая слезы и кровь по лицу. Женька тяжело дышала, смотря сквозь лохматые волосы на убегающего. Внезапно Колька остановился и что-то поднял, он стал возвращаться, держа в руке половинку кирпича и рыча от боли и обиды. Он разбежался и бросил в Женьку кирпич, не осознавая своих действий, он лишь плакал и ненавидел Женьку с ее отцом.
Кирпич не долетел до цели, а в Женьке стихала волна ненависти и злости, оставляя ее наедине с болью утраты и огромной дырой внутри, которую нечем было заполнить. На улицу стали выбегать взрослые, которые услышали крики на улице, они узнали у ребят, что произошло, и растащили каждого по домам.
Андрей подошел к Женьке.
- Обезьянка, - сказал он, кладя ей руку на плечо.
Женька уставилась на Андрюшку, не понимая, что он хочет ей сказать.
- Обезьянка, - повторил он, - в посылке была обезьянка. - Он развернулся и пошел к свое калитке, а потом обернулся и ответил на второй немой вопрос Женьки. - Тебе же всегда было интересно, что именно в посылке, вот я и сказал, - пожал он плечами и скрылся в своем дворе.
Кольку тоже забрали, ругаясь, что на Женьку заявят в милицию, потому что она разбила Кольке нос и губу. Но Женьке было все равно.
Когда подошла мама, Женька ничего не сказала, она все так же сжимала свои кулаки, испачканные своей и чужой кровью, и сопела. Мама молча обняла дочку со слезами на глазах, и тогда Женька не смогла больше сдерживаться, она зарыдала, зарываясь в мамин халат, она плакала и плакала, не в силах остановиться. А потом мама просто отвела ее домой, дала успокоительного и легла вместе с ней и Людкой на диван, обняв их. Все было как всегда: любимая мама, нежные объятия, поцелуй как перед сном. Не было лишь одного, с чем навсегда придется смирится в этой жизни.
Со временем боль станет не такой сильной, она притупится, не будет острой и режущей, но она не уйдет никогда. И через двадцать лет, и через сорок мы не перестанем вспоминать самых близких и родных нам людей, и слезы утраты скатятся по лицу в память дорогих воспоминаний, которыми мы продолжаем жить.
Женьке очень хотелось быть мальчиком. Не потому, что ей не хотелось быть девочкой, в девочках ей все нравилось, кроме завязывания косичек и необходимости носить неудобные платья, ведь штаны или шорты куда как лучше. Женьке хотелось быть мальчиком, потому что ее отец всегда мечтал о сыне. И сегодня она поступила так, как поступил бы любой мальчишка, когда унизили его отца. Она доказала Кольке, она доказала всем, она доказала самой себе, что честь и отвага присущи не только мужчинам, что неважно кем ты родился, а важно кем ты станешь. Женька хотела стать хорошим человеком, которым бы гордился отец, и она пообещала себе стать этим Человеком.

Ирина, огромное спасибо! очень душевно. До слез.
_________________

Спасибо! Очень милая сказка. Мне понравилось.
_________________

Это мое детство, ничего не придумано. Все описано как было.